Если вы думаете, что важно понять себя только потому, что я или кто-то другой сказал вам, что это важно, то я опасаюсь, что всякое общение, всякий контакт между нами окажется невозможным. Но если мы согласимся, что понимать себя полностью жизненно важно, тогда у нас с вами будут совершенно иные отношения, тогда мы сможем совместно вести исследование, и это исследование будет глубоким, разумным и радостным.
Мне не нужна ваша вера. Я не выдвигаю себя в качестве авторитета. Мне нечему учить вас. У меня нет ни новой философии, ни новой системы, ни нового пути к реальности. К реальности не существует пути, так же как нет его и к истине. Всякий авторитет, какой бы он ни был, особенно в сфере мышления и понимания, является разрушительным и вредным.
Лидеры губят последователей, последователи губят лидеров. Вы должны быть одновременно и своим собственным учителем, и своим собственным учеником. Вы должны поставить под вопрос все, что человек согласился считать ценным и необходимым. Когда вы не являетесь чьим бы то ни было последователем, вы чувствуете себя очень одиноким.
Так будьте одиноким. Почему вы боитесь быть одиноким? Потому что вы оказываетесь лицом к лицу с самим собой, какой вы есть, и вы убеждаетесь, что вы пустой, глупый, тупой человек, исполненный чувства вины и тревоги, что вы мелкое, дрянное, несостоятельное существо, живущее "из вторых рук". Встретьте этот факт лицом к лицу, вглядитесь в него и не убегайте от нем прочь. В тот момент, когда вы бежите прочь, возникает страх.
Исследуя себя, вы этим не изолируете себя от остального мира. Это не является каким-то нездоровым процессом. Во всем мире человек захвачен теми же повседневными проблемами, что и вы. Поэтому исследовать себя совсем не значит быть неврастеником. Ведь различия между индивидуумом и коллективом не существует.
Это действительный факт. Я создал мир таким, каков я есть. Поэтому не дайте себе затеряться в этой борьбе между частью и целым. Я должен осознать всю целостность самого себя, а это возможно только тогда, когда ум выходит за пределы индивидуального и социального сознания. Таким образом я сам могу стать для себя никогда не затухающим светочем.
Как же нам качать понимать себя самих? Вот я - и как мне изучить себя, наблюдать себя, понять, что в действительности во мне происходит? Я могу наблюдать себя лишь в отношении, ибо вся жизнь есть отношение. Бесполезно, сидя в углу, медитировать о самом себе. Я не могу существовать сам по себе.
Я существую лишь в отношении к людям, вещам и идеям, и, изучая мое отношение к внешним вещам и людям, так же, как к вещам внутренним, я начинаю понимать себя. Всякий иной подход к пониманию себя есть просто абстракция. Я не могу изучать себя абстрактно, я не являюсь абстрактной сущностью, поэтому я должен изучать себя в действительности таким, каков я есть, а не таким, каким я желаю быть.
Понимание не есть интеллектуальный процесс. Приобретение знаний о себе и изучение себя - две разные вещи. Ибо знание, которое вы накапливаете о себе, всегда является прошлым. Ум, обремененный прошлым, - это ум, полный скорби. Изучение себя не похоже на изучение языка, технологии или науки, когда вы, разумеется, должны накапливать и запоминать; было бы нелепо всякий раз начинать все сначала.
В сфере психологии изучение себя всегда происходит в настоящем, знание же - всегда в прошлом. И поскольку большинство из нас живет в прошлом и удовлетворены прошлым, знание становится для нас чрезвычайно важным. Вот почему мы преклоняемся перед эрудитом, перед умным и хитрым. Но если вы учитесь все время, учитесь каждую минуту, учитесь наблюдая и слушая, учитесь понимая и действуя, тогда вы откроете, что обучение - это непрерывное движение без прошлого.
Если вы скажете, что будете изучать себя постепенно, постоянно добавляя понемногу, то вы будете изучать себя не таким, каков вы есть сейчас, а с помощью накопленных знаний. Учение требует большой восприимчивости; восприимчивости нет, когда есть идея, ибо идея - это прошлое, доминирующее над настоящим.
Тогда ум уже не является быстрым, гибким, живым. Большинство из нас нечувствительно даже физически. Мы переедаем, не заботимся о правильной диете, мы много курим и пьем, так что наши тела грубеют, становятся нечувствительными. Способность самого организма быть восприимчивым притупляется.
Как может быть ум очень живым, .восприимчивым, когда сам организм вялый и сонный? Мы можем быть восприимчивыми в отношении некоторых вещей, затрагивающих нас лично, но обладать полной восприимчивостью в отношении всего, что включается в жизнь, возможно только тогда, когда нет разделения между организмом и психикой. Это - целостное движение.
Чтобы понять что-либо, вы должны жить этим, вы должны это наблюдать, знать все его содержание, природу, структуру, его движение. Пытались ли вы когда-либо сжиться с самим собой? Если попытаетесь, то вы начнете понимать, что ваша структура - не статическая. Вы - это нечто постоянно обновляющееся, живое; для того чтобы жить с живым, ваш ум должен быть живым. Но он не может быть живым, если находится в плену мнений, суждений и оценок.
Для того, чтобы наблюдать движение вашего ума и сердца, всего вашего существа, у вас должен быть свободный ум. Не тот, который соглашается или не соглашается, ведет спор по поводу слов, а тот ум, который стремиться понять - и это очень трудно, потому что большинство из нас не умеет видеть и слышать свою собственную жизнь, так же как не умеет видеть красоту реки или слышать шелест ветерка в листве деревьев.
Мы не можем видеть ясно, когда мы осуждаем или оправдываем, или когда наш ум занят непрерывной болтовней. Тогда мы не замечаем то, что есть. Мы воспринимаем лишь создаваемые проекции нас самих. У каждого из нас имеется представление о себе, какими мы себя мыслим, или какими мы должны быть. Но этот образ совершенно не дает нам видеть, каковы мы в действительности.
Одна из самых трудных вещей в мире - это смотреть на что-либо просто. От того, что наши умы слишком сложны, мы утратили качество простоты. Я не имею в виду простоту в одежде или пище - дело не в том, чтобы носить одну лишь набедренную повязку, ставить рекорды поста, совершать те или иные нелепые поступки, которые культивируют святые, - но ту простоту, которая дает возможность смотреть на вещи прямо, без страха, которая помогает нам видеть себя такими, каковы мы есть в действительности, - говорить, что мы лжем, когда мы лжем, не пытаясь это прикрыть или убежать от этого.
Для того, чтобы понять себя, мы нуждаемся также в большой скромности. Если вы начнете с того, что скажете: "Я знаю себя", то вы уже прекратили изучение себя; если вы говорите: "Во мне очень мало такого, что можно было бы изучать, потому что я просто скопление воспоминаний и идей, переживаний и традиций", то и в этом случае вы прекратили процесс изучения себя самого.
В тот момент, когда вы говорите, что вы чего-то достигли, вы утрачиваете качества чистоты и скромности; в тот момент, когда вы делаете умозаключение или начинаете исследовать, отталкиваясь от знания, ваше исследование на этом закончилось, потому что вы истолковываете новое в терминах старого. В то же время, если у вас нет опоры под ногами, если нет уверенности, нет достижения, существует свобода видеть, постигать. А когда есть свобода видеть, вы всегда видите новое. Человек самоуверенный - мертвый человек.
Но как мы можем обрести свободу видеть и изучать, если с момента рождения и до момента смерти наш ум формируется определенной культурой, в соответствии с узким шаблоном нашего "я"? На протяжении столетий мы были обусловлены национальностью, кастой, классом, традицией, религией, языком, воспитанием и образованием, литературой, искусством, обычаями, всякого рода условностями, пропагандой, экономическим давлением, пищи, которую едим, климатом, в котором живем, семьей, нашими друзьями, нашими переживаниями - всеми влияниями, которые только можно себе представить, и поэтому наша реакция на каждую проблему является обусловленной.
Осознаете ли вы, что вы обусловлены? - вот первое, о чем вы должны спросить себя, а не о том, как освободиться от вашей обусловленности. Вы, быть может, никогда от нее не освободитесь. И если вы творите: "Я должен от нее освободиться", вы можете попасть в другую ловушку, в другую форму обусловленности.
Итак, осознаете ли вы, что вы обусловлены? Знаете ли вы, что, даже когда вы смотрите на дерево и говорите: "Это дуб", или <это банан>, - определение дерева, являющееся знанием ботаники, так обусловило ваш ум, что слово становится между вами и фактическим видением дерева? Чтобы войти в контакт с деревом, вы должны коснуться его, слово не поможет вам в этом.
Как можете вы узнать, что вы обусловлены? Кто вам об этом скажет? Что говорит вам о том, что вы голодны - не теоретически, а фактически, точно так же, как о том, что вы обусловлены? Не скажет ли вам об этом ваша реакция на проблему, на вызов? Вы отвечаете на каждый вызов в соответствии с вашей обусловленностью, а ваша обусловленность, будучи неадекватной, всегда реагирует неадекватно.
Когда вы начинаете осознавать это, не вызывает ли у вас обусловленность расой, религией, культурой такого чувства, будто вы находитесь в тюремном заключении? Возьмите хотя бы одну форму обусловленности - национальную, осознайте ее серьезно, глубоко, посмотрите, доставляет ли она вам удовольствие или возмущает вас, и, если она вас возмущает, не хотите ли вы освободиться, прорваться сквозь всякую обусловленность.
Если вы удовлетворены вашей обусловленностью, вы, очевидно, в отношении нее ничего не будете предпринимать, но если, начиная осознавать ее, вы не испытаете удовлетворения - вы ясно поймете, что никогда не действовали вне обусловленности. Никогда! И поэтому вы всегда живете в прошлом, которое мертво.
Установить, насколько вы обусловлены, вы можете лишь когда ваше удовольствие прерывается конфликтом, или когда вы пытаетесь избежать боли. Когда вокруг вас царит полное счастье: ваша жена вас любит, вы любите ее, у вас хороший дом, прекрасные дети и много денег, - вы совершенно не осознаете своей обусловленности. Но когда все это рушится, когда ваша жена глядит на кого-то другого или вы теряете свои деньги, или когда вам угрожает война или какое-то другое горе или тревога - тут уж вы знаете, что вы обусловлены.
Когда вы боретесь с разного рода неурядицами или защищаете себя от внешней или внутренней угрозы, вы знаете, что вы обусловлены. И так как многие из нас большую часть времени находятся в состоянии беспокойства, поверхностного или глубокого, само это состояние беспокойства показывает, что мы обусловлены. Пока животное ласкают, его реакция нам приятна, но стоит выказать к нему враждебность и оно сразу ощетинится.
Нас беспокоит жизнь, политика, экономическое положение, ужас, жестокость и скорбь, существующая в мире, как и в нас самих, и вследствие этого мы осознаем, как тесны те рамки обусловленности, которые нас сковывают. Что же нам делать? Примириться с этим беспокойством и жить с ним, как поступает большинство из нас, привыкнуть к нему, как привыкаешь жить с болью в пояснице? Или возносить его?
Все мы склонны примиряться с такими вещами, свыкаться с ними, сваливать их на обстоятельства. <Ах, если бы условия были благоприятны, я был бы другим>, говорим мы: "Дайте мне возможность, и я реализую себя", или "Меня подавляет несправедливость всего этого", - говорим мы, всегда возлагая ответственность за наше бедственное положение на других, на окружающую среду или на экономическое положение.
Если человек примиряется со своим бедственным положением, его ум становится тупым. Подобным же образом человек может настолько привыкнуть к окружающей его красоте, что перестанет замечать ее. Человек становится равнодушным, жестким, бессердечным, и его ум все более тупеет. Если мы не привыкаем к своим невзгодам, то пытаемся спастись от них бегством, принимая наркотики, присоединяясь к какой-либо политической группе, кричим, пишем, ходим на футбольный матч или в церковь или находим разного рода другие развлечения.
Почему так происходит, что мы убегаем от действительных фактов? Мы боимся смерти, - я просто беру это как пример. Мы выдумываем всякого рода теории, надежды, верования, чтобы уйти от смерти, но факт все же остается. Чтобы понять какой-либо факт, мы должны смотреть на него, а не убегать от него.
Большинство из нас испытывает страх перед жизнью, так же, как и страх перед смертью. Мы боимся за нашу семью, боимся общественного мнения, боимся потерять свою работу, положение и сотню других вещей. Простой факт состоит в том, что мы вообще боимся; не в том, что мы боимся того или этого. Почему же мы не можем встретить этот факт лицом к лицу?
Вы можете встретить факт лицом к лицу только в настоящем, но если вы никогда не даете ему быть в настоящем, потому что всегда убегаете от него, вы никогда не можете с ним встретиться, и поскольку вы культивируете целую систему способов бегства, вы в плену этой привычки к бегству.
Если вы достаточно восприимчивы и серьезны, то вы не только осознаете вашу обусловленность, но осознаете также опасности, которые являются ее результатом, - жестокость и ненависть, к которым она ведет. Почему же тогда, видя опасность вашей обусловленности, вы не действуете? Не происходит ли это потому, что вы ленивы?
Ведь лень - это недостаток энергии. Однако недостатка энергии не будет, если вы встретите непосредственную физическую опасность, такую, например, как змея на вашей дороге, или обрыв, или огонь. Почему же вы не действуете, видя опасность вашей обусловленности? Если бы вы видели, что опасность национализма угрожает вашему обществу, разве бы вы не действовали?
Ответ один - вы не видите. Применяя интеллектуальный анализ, вы, может быть, и видите, что национализм ведет к самоуничтожению, но в этом видении не будет эмоционального фактора. Только когда присутствует эмоциональный фактор, вы оживляетесь, становитесь деятельным.
Если же вы видите опасность вашей обусловленности лишь на уровне интеллектуального представления, то и тогда вы ничего не предпримете в отношении нее. Если опасность воспринимается просто как идея, возникает конфликт между идеей и действием, и этот конфликт поглощает вашу энергию. Только когда вы видите обусловленность и ее опасность одновременно, так, как видели бы пропасть перед собой, тогда вы действуете. Таким образом, видение есть действие.
Большинство из нас идет по жизни, не проявляя достаточного внимания, бездумно реагируя в соответствии с окружающей обстановкой, в которой
мы были воспитаны, и такие реакции создают лишь дальнейшую зависимость,
дальнейшую обусловленность; но в тот момент, когда вы все внимание устремляете на вашу обусловленность, вы видите, что полностью свободны от
прошлого, что оно само отпадает от вас.