Мать, "Адженда", Том VIII, Январь 1967

   ТОМ-8. 1967 год(част-1ая)
   Слушать|Скачать|Агенда ТОМ-1
   ТОМ-8. 1967 год(част-2ая)
   Слушать|Скачать|Агенда ТОМ 8-1
   ТОМ 8-3. 1960 год(част-2ая)
   Слушать|Скачать|Агенда ТОМ 8-2 Январь 1967

4 января 1967

По поводу одной визитерши из Европы

У меня такое впечатление, что ей надо расслабиться, что ее пребывание здесь было бы хорошим, если бы она смогла открыться, как цветок, вот так, рассла-биться. Она очень напряжена по отношению к жизни [Мать сжимает свои кулаки и делается жесткой]: это «держать ухо востро» и «поберегись!» Так что если бы она смогла… В конце концов, это так здорово, когда можно сказать: «О! можно довериться, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО есть что-то конкретное как Милость, можно довериться.» Это было бы большим прогрессом.

(Мать дает цветок, называемый «Радха»)

Радха - это surrender [сдача]. Так что мы говорим: «Сдача божественному приносит победу.»

9 января 1967

Ты устала?

Нет… не могу сказать, что я «устала», я не устала… Я очень… очень глубоко внутри. Я чувствую, что нахожусь там [жест над головой], и обычно это так. С само-го утра у меня впечатление, что я нахожусь там [тот же жест], и там это очень сильно, как если бы что-то вырабатывалось. У меня такое ощущение, что дела-ется работа (ночью тоже).

Я не знаю, является ли это результатом воздействия твоего переживания, но мне было весьма трудно присутствовать в физических вещах: в словах, жестах, во всех внешних вещах. Весьма трудно.

Это началось вчера, с впечатлением, что происходит очень общее действие.

11 января 1967

…После полудня список [назначенных встреч] разросся до такой степени, что не осталось больше времени. Прежде моя повседневная работа (подпись от-крыток и т.д.) обычно начиналась в три тридцать, затем она сместилась на че-тыре часа, а теперь начинается без четверти пять. Было время, когда я заканчи-вала в четыре, а затем бралась за перевод «Савитри» (это было очень-очень дав-но); затем я стала заканчивать в половине пятого, так что у меня еще было вре-мя на что-то, например, немного поесть; сейчас же я заканчиваю после пяти, так что [смеясь] так и устраивается! ДОЛЖНО быть так, раз уж это так. Возможно, это урок (это указание), но это имеет цель. Что касается меня, я пытаюсь понять урок, который я должна понять. Я учусь быть очень терпеливой…

Да!

О! терпение… Люди постоянно протестуют, обвиняют, все такое. Для меня это абсолютно ноль, иногда даже забавно; иногда я нахожу это смехотворным. Но когда я нахожу это смехотворным, тогда я не в самом лучшем своем состоя-нии, потому что когда я нахожусь в своем собственном состоянии – истинном состоянии сострадания – это не меняет ничего, это не вызывает даже маленькой ряби на поверхности: ничего. Когда это смехотворно, тогда это заставляет меня работать над людьми, которые сделали то или это. Когда что-то работает, тогда это кажется мне забавным. Вчера мне задали вопрос; меня спросили, есть ли место в садхане оскорбле-нию, чувству того, что тебя оскорбили, и того, что по-английски называется self-respect [чувство собственного достоинства] (что немного сродни самолю-бию). Конечно, им там не место, это само собой разумеется! Но я увидела дви-жение, оно было совершенно ясным: я увидела, что без эго, когда нет эго, в су-ществе не МОЖЕТ БЫТЬ этого хорохорства. Я отошла далеко в прошлое, во время, когда я еще чувствовала это (прошли годы), но теперь это даже не что-то чуждое: это что-то невозможное. Все существо, и даже (что странно), даже фи-зическое строение не понимает, что это означает. Это то же самое, как когда материально происходит удар [Мать показывает царапину на своем локте], вот так, например: это больше не чувствуется так, как чувствуется ушиб . Это больше не чувствуется так. Чаще всего нет вообще ничего, это происходит со-вершенно незамеченным в целом; но когда есть что-то, это только впечатление – впечатление очень… очень сладкое, очень сокровенное – помощи, которая хочет, чтобы ее почувствовали, урока, который надо усвоить. Но не так, как это бывает ментально, когда всегда есть жесткость; это не так: это сразу же некая отдача существа, которое отдает себя, чтобы научиться. Я говорю о всех клет-ках. Это очень интересно. Конечно, если ментализировать это, то надо сказать, что это впечатление или осознание божественного Присутствия во всем, и спо-соб – способ контакта – приходит в состояние, в котором мы находимся. Таково переживание тела. И единственное восприятие, когда происходит то или иное столкновение индивидов, это всегда ясное видение эго – проявляющегося эго. Они говорят: «Это из-за того-то.» Я не сказала бы: «О! это гнев того-то» или «О! то-то и то-то…» Нет, это его эго; даже не его эго: это ЭГО, принцип эго – принцип эго, который еще вмешивается. Это очень интересно, ведь эго стало для меня чем-то вроде безличной сущности, тогда как для всех это острое чувство его личности! Вместо этого, это нечто вроде способа бытия (который можно назвать земным или человеческим), нечто вроде способа бытия, который в том или ином коли-честве есть здесь или там и который дает каждому иллюзию его личности. Это очень интересно.

Да, но беда в том, что другие не учат свой урок, так что… Так что они за-хватывают тебя.

О! если бы они учили свой урок, все изменилось бы очень быстро!

Так что в результате ты захвачена, поглощена.

Не может быть!

Они отнимают все твое время, все твое…

Меня невозможно поглотить! [смеясь] я слишком большая!

Но все же, материально, ты перегружена.

Я заметила, что если я сопротивляюсь, становится хуже. Если у меня есть ощущение текучести, то нет больше столкновений. То же самое, что и с этой царапиной [Мать показывает свой локоть]. Ты видишь, если ты становишься жестким, а вещи сопротивляются, тогда ты ударяешься. Это как люди, которые умеют падать: они падают и ничего не ломают. Люди, которые не умеют па-дать: малейшее падение, и они что-то ломают. Это то же самое. Надо учиться… совершенному единству. Исправлять, выправлять – это еще из-за сопротивле-ния. Так что же произойдет [если продолжится это вторжение]?… Это будет за-бавно, посмотрим! [Мать смеется] Поскольку другие находятся не в том же со-стоянии, то, может быть, это причиняет им боль, но я не могу им ничем помочь! [Мать смеется] Надо всегда смеяться, всегда. Господь смеется. Он смеется, и Его смех так хорош, так хорош, так полон любви! Это смех, обволакивающий необычайной сладостью. И это люди исказили – [смеясь] они все исказили!

14 января 1967

(Войдя в свою комнату, Мать останавливается перед подносом с цветами, который только что принесли, и берет в руки новую странную разновид-ность гибискуса, серовато лилового цвета с ярко-красным пестиком)

О! это действительно моя радость! Что с цветком?… [Мать берет гибискус] У него странный цвет.

Да, я никогда не видел такого.

Он странный, с красной точкой здесь.

Очень странный.

Он производит на меня странное впечатление. Как объяснить это? Странно, это что-то как обман и извращение, и все же он божественен! Как тебе это!

Ты имеешь в виду, что в видимости цветка есть что-то ложное?

Нет, это не снаружи: это внутри.

В цветке?

Это внутри, это… Как можно назвать это?… [смеясь] «Божественный прин-цип двуличности»!

Этот цветок не очень-то утешает.

Да, верно. Можно сказать: «Очарование обманчивой красоты.»

Да, немного так!

Нам много чему можно научиться у жизни… Цветы знают гораздо лучше нас. Это спонтанное, не надуманное, не желаемое: это божественные вибрации, спонтанно выражающие себя. И это… Есть английское слово alluring [соблаз-нительный]. Что же, можно сказать, что это «Всемогущественное божественное Очарование… предательской красоты.» Конечно, это на витально-физическом плане. Не где-то высоко вверху, а здесь [на витально-физическом плане].

* * *

(После работы, к концу беседы, Мать вдруг, как кажется, припоминает что-то)

Две ночи назад я жаловалась, что мои ночи всегда проходят в тусклом труде в подсознательном, и это, в конце концов… [смеясь] было «не очень-то забав-но»! Это было так, прихоть; я казал: «Я хотела бы иметь ночью полное созна-ние, которое я имею в пробужденном состоянии; не хватает чего-то – не хвата-ет…» И я пыталась определить это «нечто», что было точным выражением то-го, что физическое творение принесло в безмерную Манифестацию, это что-то специфически присущее физическому сознанию, чего нет нигде, ни в какой другой области. Проблема ставилась так: если во сне невозможно иметь это [это «нечто», специфическое для физического сознания], то означает ли это, что ко-гда мы покинем свои тела, то лишимся и этой точности? Перед сном я была в этом расположении духа, а ночью произошла серия пе-реживаний, показавших мне все различные состояния сознания всех различных состояний бытия; и когда я проснулась утром, было очень острое наблюдение разницы, вносимой физическим. Я увидела, как та разница могла бы сохра-ниться в новом физическом состоянии, утратившем свою ложную сторону. И затем, в течение… я не знаю, наверняка в течение двух часов, было конкретное Присутствие того, что я называю «всевышним Господом» (но это можно назвать как угодно, это не имеет никакого значения: Истина, Сознание, что угодно – все слова не имеют никакого значения, это превосходит все это), это было конкретным, здесь, вот так [Мать сжимает свои кулаки, словно выражая ощутимую твердость], во всех клетках, во всем существе. И я продолжала де-лать всевозможные маленькие дела, совершенно маленькие и неважные – как умывание, одевание, еда, разговор – и это было здесь. Словно для того, чтобы сказать мне: «Вот как будет.» И радость, сила, расцвет! необычайно, до такой степени, что я спрашивала себя, как это [тело] не изменилось… это из-за того, что ЭТО СОСТОЯНИЕ НЕ БЫЛО ДОСТАТОЧНО ДОЛГИМ. Оно длилось только почти два часа (примерно); затем вернулась повседневная рутина, все со своими проблемами и т.д. [Мать делает обычный жест сваливания «тележки»] Но я ничто не обвиняла в том, что это состояние ушло: оно ушло из-за того, что это [тело] еще не способно хранить это, вот и все. В то время, когда это было здесь, появилось указание, что я должна написать записку… Вот что я хотела сказать тебе. Я должна была написать записку. [Мать внезапно останавливается и начинает говорить так, как если бы ей диктовали слова :]

«По причине трансформации тело может войти в состояние транса, который будет казаться каталептическим…

И тогда я узнала, что это говорит Шри Ауробиндо, поскольку он принял свой ироничный тон и сказал:

Прежде всего, никаких докторов! Это тело надо оставить в покое. Кроме того, не торопитесь объявлять о мой смерти [Мать смеется] и давать правительству право вмешиваться. Аккуратно прикрывайте меня от всякой порчи, что может придти снаружи: от инфекций, зара-жения и т.д. – и имейте НЕУСТАННОЕ терпение: это может длиться дни, возможно, недели, может быть, даже больше, и вы должны тер-пеливо ждать, пока я не выйду естественно из этого состояния после того, как работа трансформации будет закончена.»

У меня не было времени записать это. Но Шри Ауробиндо сам сказал мне: «В субботу, когда ты увидишься с Сатпремом.» Это интересно.

Значит, намечается, что произойдет это.

Так кажется… Ведь это произошло тогда, когда я полностью находилась в том состоянии, но я сознавала, что этому [телу] нужно… для этого требуется ВРЕМЯ, вот в чем проблема. Мгновенные вещи чудесны, но у них нет силы длиться: это не соответствует тому СОСТОЯНИЮ – вибрационному состоянию чего-то длящегося. И тогда пришло это указание, и когда оно пришло, с пере-живанием было покончено, все остановилось. Но теперь я знаю, что это. И это оставило в существе некую уверенность, и эта уверенность так наполнена радостью!… о!… Вот так.

Но, милая Мать, эти «инструкции» надо раздать…

…чтобы все знали их.

Все.

То есть, все те, кто находятся возле меня, кто ухаживает за мной, и даже лю-ди типа докторов, которым может придти в голову пойти и сообщить прави-тельству, например! Потому что это указание было очень… императивным, это была императив-ная необходимость – что мне кажется доказывающим, что это произойдет. «По причине трансформации…» Это было тогда, когда переживание было здесь, и я стала сознавать все, что должно измениться, чтобы это тело могло постоянно сохранять это состояние, чтобы оно могло быть все время. Тогда и пришло это указание. Я хотела записать его, но не было времени, я уже ужасно запаздыва-ла; тогда очень ясно пришло от Шри Ауробиндо: «В субботу, когда придет Сатпрем.» Я забыла сказать тебе об этом в самом начале!

Надо сделать из этого записку, чтобы ты раздала ее тем, кому, как счита-ешь, следует.

Да, прежде всего, членам “Trust” [главам администрации Ашрама], посколь-ку у них есть власть; затем это надо перевести на английский язык и раздать. Чтобы никому не пришло в голову сообщить правительству – ведь они так глу-пы, они могут растрезвонить.

Да, конечно. Пойти сообщить в правительство или…

Тогда правительство скажет: «Но вы не можете хранить тело, его надо похо-ронить.» Это будет мило! Прекрасная работа!

Надо, чтобы среди учеников был мудрый.

Что?

Немного мудрый среди учеников.

Да… Да. Надо, чтобы все говорили только так: «Мать вошла в транс.» Вот и все, толь-ко это: «Она в трансе.» Но если они заранее будут подготовлены к этой идее, может быть, они будут более благоразумными?…

18 января 1967

(Сатпрем спрашивает Мать, что следует сделать с текстом «инструк-ций» от 14 января, которые Мать дала на тот случай, если она войдет в транс.)

Я сохраню этот текст. Когда я получу команду распространить его, я его распространю.

(молчание)

Я довольно ясно видела, что этот транс зависел от связи между двумя аспек-тами (от их пропорции): аспекта индивидуальной трансформации (то есть, трансформации этого тела) и аспекта общей, коллективной и безличной рабо-ты. Если сохранять определенный баланс, то можно обойтись без этого состоя-ния [глубокого транса], но тогда на то, что будет сделано за несколько недель или месяцев (я не знаю), на это потребуется годы, годы и годы. Та что это во-прос терпения – не хватает терпения. Но это не только вопрос терпения, это вопрос пропорции: должно быть определенное равновесие между этими двумя аспектами, между внешним давлением внешней работы (не «внешней», а кол-лективной) и давлением на тело с целью его трансформации. Если в теле еще есть мудрость, то есть, если инструмент постоянно и безошибочно способен де-лать точно то, что от него ожидают (выражая словами: точную волю всевышне-го Господа), тогда транс не будет необходим. Только из-за неведения может быть сопротивление в исполнении. Вот как я чувствую это. Эта возможность трансформации в трансе была заявлена телу уже почти… да, почти шестьдесят лет тому назад, и периодически это повторялось. И всегда была мольба: «Нет, пусть это не будет необходимым: это метод лени.» Это ме-тод инерции. Сейчас все эти предпочтения, все это ушло. Есть только все более бдительное, все более пробужденное сознание, но пробужденное к тому, чтобы быть настороженным по отношению к несознательному сопротивлению, с во-лей, чтобы это исчезло. Все зависит от пластичности, восприимчивости. Ты понимаешь, даже если сказать телу: «Тебе надо будет держаться сто или двести лет, чтобы работа делалась без вхождения в транс», оно ответит: «Мне все равно.» Все, что оно хочет, это «Господь, сознавать Твое сознание», это все. Это его единственная, исключительная воля: «Сознавать Твое сознание», то есть, сознательно стать Тобой в другой моде. Но нет спешки, потому что нет причины для спешки.

Только что ты сказала (если я правильно понял), что это «состояние» мо-жет длиться годы. Ты говорила о состоянии транса?

Нет, это невозможно.

Это невозможно.

Нет, невозможно.

Зависит ли длительность этого транса от внешних условий, от готовно-сти мира, например?

Я так не думаю. В прошлом представлялась и другая возможность (но это часть видения всех возможностей – есть всевозможные возможности). Однажды было видение (ко-гда Шри Ауробиндо был здесь), видение всего города [Пондишери], засыпан-ного бомбами (я сейчас не помню , но это не переживалось: это было как нечто уже произошедшее), и где-то глубоко под землей возникло нечто вроде погре-бения, в гроте с лучистой атмосферой, что позволяло сохраниться телу. Затем я пробудилась через две тысячи лет. И переживание началось спустя эти две ты-сячи лет: я увидела, как я узнала, где я была, и как я вышла из этого грота, как я узнала о количестве прошедших лет и т.д. Все это развернулось в один день, и я рассказала об этом Шри Ауробиндо. Он мне ответил: «Это одна из бесчислен-ных возможностей, которые предлагают себя для манифестации.» Но не придал этому большого значения. Всевозможные вещи представляют себя как возможность.

Так что ты не предвидишь того, что это может длиться долго – транс не может быть очень долгим?

Я не думаю, что это материально возможно.

А целью этого транса будет, в сущности, заменить супраментальную виб-рацию в теле?

Трансформировать то, что не восприимчиво. В теле есть миллиарды элементов, так что это смесь восприимчивости и не-восприимчивости. Все еще есть смесь. И из-за этой смеси видимость [физиче-ская видимость Матери] остается такой, как она есть. Так что сделать воспри-имчивым все – это работа, ты понимаешь, грандиозная работа, в каждом эле-менте. Если это должно делаться в деталях, это было бы невозможно, но под давлением Силы это может делаться; и тогда транс может оказаться необходи-мым, чтобы эта работа шла быстро (относительно быстро). Эта работа ДЕЛА-ЕТСЯ (я сознаю это), только, ты понимаешь [смеясь], она может растянуться на сотни лет! Это то, что сказал Шри Ауробиндо: надо установить состояние со-знания, в котором коллективная жизнь клеток может сохраняться столь долго, сколько нужно; другими словами, Воля Всевышнего должна быть достаточно действенной, чтобы сохранять баланс между всем этим столь долго, сколь необходимо, чтобы изменились все эти элементы. И всегда, всегда говорилось, что физическая форма изменится последней; все функционирование внутрен-них органов изменится перед изменением внешней формы, видимости (это только видимость, конечно); видимость изменится последней. Это кажется мне наследием первородных привычек – привычек Материи. Эта Материя, конечно же, выходит из полного несознания, и через все века и через все способы бытия она возвращается к полному сознанию – она идет от одной крайности к другой; что же, необходимость транса вызывается привыч-ками статической неподвижности. Это не должно быть необходимым. Только (как можно объяснить?…) логически, как устроены вещи, это зависит от балан-са между способностью тела к восприимчивости и его внешней активностью: очевидно, тело гораздо более восприимчиво, когда оно неподвижно, поскольку вся его энергетика направлена к трансформации. Есть и другое, что могло бы изменить ход событий: витал становится все бо-лее восприимчивым и все более сотрудничает. Вся эта витальная зона, бывшая зоной протеста и умышленного противостояния божественной трансформации, все более и более сотрудничает, и с его сотрудничеством (ведь эта витальная зона является зоной движения, действия, используемой энергии), с его созна-тельным сотрудничеством методы трансформации могут стать другими (это то, что я изучала в эти дни). Могут измениться эти методы. Но все это еще надо изучать. Надо становиться не только все более внимательным, но и все более воспри-имчивым, с детальной точностью, которая каждую секунду будет давать знать то, что надо делать и как надо делать (не внешне: внутренне). Эти клетки долж-ны учиться каждую секунду занимать позицию, необходимую для того, чтобы все шло гладко, следуя ходу всевышнего Сознания. Заменить необходимость неподвижности и неподвижного покоя силой внутренней концентрации и покоя – того покоя, который совершенно не зави-сит от действия, который может быть в теле, неизменно, даже посреди самого неистового действия.

Это здесь ты предвидишь вмешательство витала?

Да.

Я часто спрашиваю себя, какая позиция лучше всего подходит нам. Лучше ли просто быть в состоянии молчания, открытости к высотам, обширного молчания, или же…

Думаю, что это так. А какая есть альтернатива?

Или же, лучше иметь, не знаю, особую концентрацию в деятельности?

Нет, поскольку трансформация – это единственное, что не приветствует вторжения разума: разум одурманивает все. Я ясно вижу, как будет использоваться разум – почему возник разум, почему он существует, чему он будет служить – но это придет потом. Разум трансформируется совершенно естественно, без усилия; с телом не то же самое. Но пока разум еще не может использоваться. Он может использовать-ся только через стремление, вот так [жест открытости к высотам], через посто-янное стремление – постоянство стремления и восприимчивости, чтобы позво-лить проходить свету и силам. Вот так. Увидимся снова в субботу.

Я принесу тебе текст этих «инструкций».

Да. Нет спешки – я не думаю. Лучше, чтобы это было готово, но… Самая высокая часть сознания совершенно ясно стоит за то, чтобы транс не был необ-ходим. И если, в свое время, нижняя часть станет достаточно восприимчивой, транс не будет необходим. Или же он сведется к самому минимуму. Просто храни этот текст, вот и все, держи его наготове. [Мать смеется]

21 января 1967

(По поводу перевода на английский язык отрывков из последних бесед, опуб-ликованных в Бюллетене Ашрама под заголовком «По поводу»)

…Особенно не хватает ощущения СИЛЫ в языке. В действительности, очень осложняет все тот факт, что никто не имел пере-живания, о котором я говорю. Вот чего не хватает. Можно хорошо понять толь-ко тогда, когда имел переживание. Если пытаться понять все это ментально, это нельзя, это невозможно; есть острое ощущение, что это ушло. Я прочла «По поводу» Павитре и А. (не найти людей, лучше расположенных и пытающихся понять), но вся тонкость ушла! – Они не поняли. Они пытались (они «поняли», они были очень заинтересованы), но я же знаю, я видела их со-стояние сознания: что-то было полностью закрыто, поскольку в них не было соответствия. Но что можно сделать?… О, уже очень давно я оставила идею, что меня действительно поймут – может быть, через несколько сотен лет люди поймут. Это не имеет значения.

* * *

(Затем Мать показывает две записки, касающиеся Ауровиля)

«Наконец-то будет место, где можно будет думать только о буду-щем.» «Ауровиль хорошо развивается и становится все более реальным; но его реализация идет не обычным человеческим путем, и она лучше видна для внутреннего сознания, чем для внешнего видения.»

* * *

Чуть позже

Происходит что-то довольно неопределимое. Тело имело привычку выполнять свои функции автоматически, как что-то естественное, то есть, для него не стоял вопрос их важности или полезности: не было этого ментального видения, к примеру, или витального видения вещей, то, что «важно» или «интересно», а что – нет. Этого не было. А теперь, когда клетки становятся сознательными, они словно отходят назад [Мать делает соот-ветствующий жест]: они смотрят на себя, они начинают наблюдать за своим действием и спрашивают: «В чем польза от всего этого?» И затем стремление: «Как? Как действительно все должно быть?» В чем наша цель, наша полез-ность, наша база? Какой должна быть наша база и наш “стандарт” жизни?» Если и дальше переводить ментально, можно сказать: «Как это будет, когда мы будем божественными? В чем разница? Каков способ божественного бытия?» И гово-рит здесь вся эта физическая база, полностью составленная из тысяч маленьких вещей, совершенно незначительных самих по себе, чей смысл бытия лежит только в их целостности, как поддержка другого действия, но сами по себе, они, как кажется, не имеют никакого смысла. И тогда опять то же самое: некая восприимчивость, молчаливая открытость, чтобы позволить себе быть пропи-танными, и очень тонкое восприятие способа бытия, который был бы светлым, гармоничным. Этот способ бытия все еще очень неопределим; но в этом поиске есть посто-янное восприятие (переводящееся через видение) многокрасочного света, со всеми цветами – со всеми цветами не послойно, а так, как если бы [жест нане-сения точки] они комбинировались поточечно, все цвета. Два года тому назад (чуть больше, чем два года, я не помню), когда я встретилась с Тантриками, ко-гда я вступила с ними в контакт, я стала видеть это свет, и я думала, что это «тантрический свет», тантрический способ видеть материальный мир. Но сей-час я постоянно вижу его, в связи со всем, и, кажется, это то, что можно назвать «восприятием истинной Материи». Всевозможные цвета сочетаются без сме-шения [тот же точечный жест], и сочетаются светлыми точками. Словно все состоит из этого. И это кажется истинной модой бытия – я еще не уверена, но, во всяком случае, эта мода бытия гораздо более сознательная. И я вижу это все время: с открытыми глазами, с закрытыми глазами, все время. И это дает странное восприятие (по отношению к телу), странное вос-приятие одновременно тонкости, проницаемости, если можно так сказать, гиб-кости формы и не в точности устранения, но значительного ослабления жестко-сти формы (устраняется жесткость, но не форма: есть гибкость формы). А, что касается самого тела, то в первый раз, когда оно почувствовало это в той или иной части, у него было впечатление… оно почувствовало немного потерян-ным, было впечатление чего-то ускользающего. Но если оставаться очень спо-койным и спокойно ждать, тогда это просто замещается некоей пластичностью и текучестью, что кажется новой модой клеток. Вероятно, это то, что на материальном уровне должно заменить физическое эго; иными словами, кажется, жесткость формы должна уступить место этому новому способу бытия. Но, конечно, первый контакт всегда очень… удиви-тельный. Но тело мало-помалу привыкает. Немного труден переход от одного к другому. Это делается постепенно, но все же в момент перехода есть несколько секунд… по меньшей мере, их можно назвать «неожиданными». Так и развеиваются все привычки. И то же самое со всем функционировани-ем: с циркуляцией крови, пищеварением, дыханием – со всеми функциями. И в момент перехода получается не так, что одно резко замещается другим, но есть состояние текучести между ними, и оно… трудное. И только благодаря этой большой Вере, совершенно неподвижной, светлой, постоянной, неизменной – веры в реальное существование всевышнего Господа, в ЕДИНСТВЕННОЕ ре-альное существование Господа – все в видимости продолжает идти так, как прежде. Есть словно большие волны всех обычных движений, обычных способов бытия, обычных привычек, которые откатываются и вновь приходят, пытаются еще раз поглотить и снова откатываются. И я вижу, что в течение лет тело и все телесное сознание возвращались как к прибежищу, к старому способу бытия, это было бегство; но теперь тело убеждается не делать этого, а, напротив, при-нять: «Что же, если это распад, пусть будет распад.» Оно принимает то, что бу-дет. Ментально, когда такое происходит в физическом разуме (это было годы то-му назад, но я наблюдала это), именно это дает людям впечатление, что они сходят с ума, и заставляет их бояться (и со страхом все происходит), тогда они убегают в обычный здравый смысл. Это эквивалентно – не то же самое, но эк-вивалентно тому, что происходит в материальном: такое впечатление, что исче-зает вся привычная устойчивость. Что же, в течение долгого времени – в тече-ние долгого времени – был этот отход в привычку, и тогда ты вполне спокоен и начинаешь снова. Сейчас же клетки больше не хотят этого: «Что бы ни про-изошло, будет хорошо!». Великое приключение. Как будет? – Как будет? Как… Ты понимаешь, спрашивают клетки: «Какими мы должны быть? Какими мы станем?» Это интересно.

27 января 1967

(Нолини читает Матери свой перевод на английский язык беседы от 11 ян-варя для «Бюллетеня» Ашрама. Мать замечает, что она использовала фран-цузское слово “injure” [означающее оскорбление, обиду], подразумевая «удар» или «царапину», поскольку она слышала английское слово “injury”)

Я так часто слышу, как говорит Шри Ауробиндо, и тогда я говорю по-французски, но я использую английское слово, поскольку я слышу, как он го-ворит. Часто приходит только мысль, но очень часто это точные слова, я слышу слова; тогда, говоря по-французски, у меня есть склонность использовать ан-глийские слова. Например, в то время, когда я принимаю ванну, он всегда раз-говаривает со мной и говорит то, что я должна написать или сказать; так что после, выходя из ванной, я часто должна спрашивать листок бумаги и ручку, чтобы записать. Все время, постоянно это так. Помнится, некоторое время тому назад, ночью я сказала ему (я вижу его по-чти каждую ночь, но в течение нескольких дней я не видела его, затем я встре-тила его ночью… поскольку он всегда там [Мать делает жест, обволакивающий ее], по ночам я вижу его объективно в тонком физическом мире, как если бы я встречала его), но я ему сказала: «Я не видела тебя последние дни», просто так, мимоходом. На что он, приняв самый серьезный вид, ответил со всей своей иронией: «О, я был очень занят в эти дни.» И… [смеясь] на следующий день я узнала, что снимался фильм о жизни Шри Ауробиндо! Тогда я подумала, что, должно быть, он был занят тем, что посылал им лучшие предложения. Но это было таким комичным! с невозмутимой серьезностью: «О, я был очень занят.» [Мать смеется] Вот как пришло “injury”.

(Сатпрем :) В тексте этих «Инструкций» [в случае каталептического транса] ты также употребила слово “injure”; ты говоришь, что в состоя-нии транса твое тело надо держать “a l’arbi de toute injure” [в надежном укрытии]. Я умышленно оставил это слово, поскольку во французском языке есть оборот “injures de temps” [разрушительное действие времени]. Ты хо-тела бы сохранить и это в «Инструкциях»?

В тот день он сказал мне (это он сказал мне это): «Укус насекомых, нежела-тельные контакты и тому подобное». Он сказал: «Всякая порча, отравление от укуса насекомых и т.д.»

(Затем Мать слушает английский перевод беседы от 30 сентября 1966 г. для «Заметок на Пути». Речь шла об исчезновении скелета в новом существе и о необходимости промежуточных стадий. Мать, говоря по-английски, обра-щается к Нолини :)

Думаешь, люди поймут?… Не очень?

(Нолини :) Некоторые поймут.

Некоторые!… Мало кто. И все же, для меня, это уже далеко позади. Забавно: когда вы читали пере-вод, у меня было такое впечатление, что что-то тянет меня назад, в состояние, которое больше не является моим. Вещи идут быстро, быстро, быстро. Я сейчас выхожу и этого, так что трудно описать… Но это совершенно но-вое состояние. Спустя какое-то время я смогу сказать… [Мать довольно долго молчит] что в точности имеется в виду под нереальностью этой видимой мате-рии. Это как раз переживается, я еще не могу описать. Это займет некоторое вре-мя. Там, в этой «беседе» [об исчезновении скелета], у меня было такое впечатле-ние, что одной ногой я все еще нахожусь здесь, а другой – там.

* * *

После ухода Нолини

Так, что нового?

А у тебя?

Ты знаешь, у меня такое впечатление, в точности впечатление (это тран-скрипция), впечатление, что я нахожусь на грани того, чтобы заиметь ключ – ключ или «трюк»… прием (я не знаю, как сказать: все это вульгаризация), но это такое, что если обладать этим, не находясь полностью на верной стороне… то в одну секунду можно стать причиной ужасной катастрофы. Вот почему ин-тегральная подготовка сознания должна идти одновременно с восприятием си-лы. Есть такие тонкости различия, что для понимания (я говорю об обычном понимании, но это относится даже к одухотворенному и совершенно подготов-ленному состоянию сознания, но не являющемуся ЭТИМ сознанием) они ка-жутся совершенно маленьким ничтожным движением, почти невоспринимае-мым, но это движение может вызвать катастрофу. Какую катастрофу? Я не знаю… Как уничтожение мира. Так что стоишь здесь [Мать делает жест, указывающий на очень узкий гре-бень] словно на невидимой разграничительной линии, с необычайной, всемо-гущественной Силой, которая одновременно дает вам знать и препятствует вам знать, с необходимыми мельчайшими тонкостями движения, так чтобы ничто не произошло слишком рано, то есть, до того, как будет готово все.

(долгое молчание)

Так что можно сказать, что болезнь (от болезни до смерти), это неспособ-ность выдерживать напряжение, необходимое для перехода из одного состоя-ния в другое, чтобы не скатываться, не впадать в вялость сознания. Болезнь – это всегда падение в несознание из-за неспособности выдерживать движение трансформации. И смерть то же самое – то же самое, разве что более полное.

28 января 1967

Мать показывает записку, которую она только что написала:

Я написала это для кое-кого, кто находится здесь… Он недолго находится в Индии и ничего не понимает в индийцах, но полон к ним презрения. Из-за то-го, что он не понимает, он полон презрения. Так что я написала ему вот что:

Надо тщательно остерегаться, чтобы не презирать то, чего не пони-маешь, ибо неисчислимы чудеса, опечатанные от нашего узкого виде-ния. Господь обладает неожиданными великолепиями, которые Он посте-пенно раскрывает нашему слишком ограниченному рассудку.

Есть целая категория способов мышления. Неисчислимо множество тех, кто думают, что имеют более высокий интеллект и презирают то, что они не пони-мают. И это и есть сам знак глупости! С другой стороны, есть множество людей (и обычно их считают «примитивными», но мне они нравятся – у них есть теп-ло души), они восхищаются тем, что они не понимают. У них есть нечто вроде блаженного восхищения (что считается глупостью) по отношению к тому, что они не понимают. Но у них, по крайней мере, есть добрая воля. Тогда как для других, находящихся на вершине их так называемого интеллекта, все, что они не понимают, есть ничто. Этот человек пришел сюда и сказал: «Невозможно работать с этими людьми, они индийцы!» [Мать смеется] И он говорит это как что-то само собой разумеющееся. Кажется, ты встречался с кем-то на днях?

Да, этот человек собирается написать большую статью об Индии, для журнала «Планета» [«Planete»].

И как тебе этот человек?

Он полон сексуальности. Когда входишь в его атмосферу, есть секс, и ничего другого. Его интересует только эта проблема. Так что в своем обозрении и в некоторых подобных он пытается ввести в моду тантризм «левой руки», «Ваму Магру».

Ох!

Он спрашивал меня о сексуальности и говорил о «йоге сексуальности».

О!

Тогда я расставил все по своим местам…

О, хорошо.

Без особой дипломатии, впрочем. Я сказал, что это не имеет ничего общего с Тантризмом. Но странно то, что этот человек, несмотря на всю свою сексуальную атмосферу, все же достаточно открытый: однажды, двена-дцать лет тому назад, перед ним возникла одна проблема, и тогда, вместо того, чтобы написать Шри Ауробиндо (он читал Шри Ауробиндо), он ска-зал: «А почему бы мне не сконцентрироваться на Шри Ауробиндо, чтобы получить ответ на свою проблему?» Он сконцентрировался и вдруг ночью он увидел, как пришел большой золотой диск и наполнил его, и голос с необы-чайной силой сказал ему слова, которых он ждал, слова откровения… Так что этот человек довольно открытый.

О, да.

Но затем он сказал мне: «Вероятно, это мое Несознательное, это пришло ко мне из моего Несознательного, но как бы там ни было…

(Мать смеется): У него хорошее несознательное!

Эти люди!… Милость приходит к ним и любезно дает им прекрасное пере-живание, на что следует: «Это мое Несознательное!»

(Мать смеется)

Когда он сказал это, у меня действительно было впечатление, что улыба-ется Шри Ауробиндо.

Да, это его забавляет.

Но, кажется, этот так называемый тантризм и «йога сексуальности» раз-лились по всему Западу.

Да, это опасно. Это опасно. Может быть, избавление для них заключается в том, чтобы пройти через это, я не знаю… Ведь Шри Ауробиндо говорил, что если вы прошли через пресы-щенность, вы избавились, точно также, как если бы вы ликвидировали жела-ние. Но если вы пресытились, то тем самым вы избавились, у вас есть отвраще-ние, вы чувствуете то же самое отвращение… Это возможно, я не знаю. (Смеясь) Между тем получается миленькая путаница! Другое средство гораздо более быстрое: ликвидация (я имею в виду не толь-ко материальную ликвидацию, а ликвидацию ПРИНЦИПА; это то, о чем я го-ворила раньше: когда выходишь за пределы животности, то у материального факта нет больше причины для существования, так что он отпадает), это, так сказать, сразу. Но если вы доходите до отвращения, это другое средство!

Самое опасное – это не идти до отвращения, а покрывать все это духовно-стью, делать «йогу сексуальности».

О! [смеясь] если ты скажешь им это, они все не перенесут это! Но, может быть, они достигнут импотенции. Тогда с этим и будет поконче-но. Ведь это только инстинкт Природы дает силу этому несколько болезненно-му воображению, а когда инстинкт Природы выработался или иссяк… О! я должна сказать, что знала престарелых людей, наполненных непристойных ве-щей; но, вероятно, это из-за того, что они подавляли себя всю свою молодость. Конечно, в этом есть что-то очень отвратительное, что люди преодолевают, чтобы получить «удовольствие»; но, в сущности, в этом есть что-то очень от-вратительное, что становится совершенно омерзительным, как только удоволь-ствие ушло. Я имела в виду то, что, возможно, они избавятся от этого через от-вращение. Во многих сектах, многих группах осуждалось практикование такого рода сексуальности (я думаю, что это и было «моральной» базой обвинений против тамплиеров). Вероятно, это результат христианской позиции; христианство го-ворило о «грехе» и сделало из этого грех, и вот вам результат. Это реакция. Но, действительно, спонтанно, как только вы способны иметь истинную Ананду, все это совершенно отвратительно, это как валяться в грязи. Единственно, с этим методом будет приличная пустая трата.

Но это ни что иное, как пережиток естественного процесса, который был полезен в начале эволюции.

Да, это верно.

И встреча двух существ должна происходить другими средствами.

Конечно!

Со всех сторон ставится вопрос о сексуальной связи между мужчиной и женщиной и духовной дисциплиной.

(Мать молчит некоторое время)

По правде говоря, Господь использует все! Люди всегда на пути к чему-то. Наступит момент, когда люди превзойдут возмущение.

31 января 1967

По поводу питания

…Прежде всего, надо есть не спеша: есть очень спокойно. Это совершенно необходимо. Но очень спокойно, не просто медленно: надо, чтобы внутри был некий очень медленный ритм, как если бы на еду было столько времени, сколь-ко необходимо, в полном покое. Здесь [жест ко лбу] должно быть спокойно, надо жить в некоей вечности. То-гда пищеварение идет хорошо. Если мышление очень активное, то это плохо. Должно быть некое внутреннее расслабление и ощущение очень регулярного, очень широкого ритма.

* * *

Чуть позже

Есть такая курьезная вещь: когда есть атмосфера брюзжания, ворчания, то все, что входит, входит подобным образом; а в другое время атмосфера улыб-чивая, приятная, благосклонная, и тогда все, что происходит (точно те же самые вещи, что и прежде), все это воспринимается приятным образом, вот так: «О! это хорошо.» И я заметила, что это не зависит ни от обстоятельств, ни от людей, ни от чего подобного; это зависит… [Мать делает жест втягивания воздуха] это как если бы что-то добавлялось в атмосферу или убиралось из нее. Ты заметил?

Да, точно.

Так что я ищу ключ к этому.

Это коллективное. Это не зависит от существ.

Это не зависит от существ и это коллективное, и это воздействует на всех людей и все обстоятельства. Откуда это исходит? Вот что надо увидеть. Надо найти это.

Это очень странно. Я задавал себе тот же самый вопрос, поскольку такое впечатление, что в различных точках ЗЕМНОГО ШАРА происходит то же самое.

Да-да, это земное. Это земное состояние. Иногда это длится довольно долго, иногда это очень резко меняется. Приходит ли это из межпланетных потоков? Я не знаю. Это надо увидеть, изучить. Астрологи говорят о «противостоянии» планет; в определенное время пла-неты находятся в противостоянии или в союзе, и это приводит к определенным потокам. Вот как они объясняют склонность развития событий. Так что тайна состоит в том, как сделать, чтобы этот закон подчинялся Влиянию свыше, гар-монизирующему закону свыше. Тогда мы откроем секрет множества вещей.

Февраль 1967

4 февраля 1967

Мать приходит очень простуженной

Все время был затор здесь, между носом и горлом, и я имела глупость пожа-ловаться на это; я сказала, что в этом действительно нет никакого смысла, и лучше бы это ушло, и тогда… разительное средство. Но этим утром мне сказали «отдохнуть», то есть, войти внутрь; я сказала, что мне кое-что надо сделать, и тогда это пришло силой! То есть, вдруг ко мне пришло что-то, я увидела это и совершенно естественно сконцентрировалась на этом, и затем я осознала, что ушла! Так и было, пока я работала этим утром. Мне всегда посылают фотографии людей, которые хотят пожениться (это стало манией), и меня спрашивают, подходят ли они друг другу, все ли будет хорошо. И я сразу же вижу – я сразу же вижу, какого рода будет их совместная жизнь, это очень забавно! И сегодня было три таких пары. В первой паре муж-чина был интеллигентным, чувственным, его эмоциональная сторона нуждает-ся в чем-то, в отклике. Женщина: довольно глупая, обычная. Совсем не подхо-дят для совместной жизни. Но я посмотрела и увидела, что произошло: одна-жды через нее прошла некая чувственная и эмоциональная формация, и как раз в этот день она повстречала этого мужчину, которому было нужно точно это. Он сказал себе: «Вот оно!» Все его друзья говорят ему: «Нет-нет! не женись на этой женщине, из этого ничего не выйдет», и они правы. Но он сказал: «Я чув-ствую что-то.» И это был как раз тот день, когда ее охватила та формация, и они встретились. Так что я видела все это (это было очень забавно), и я ушла!

(Мать входит в медитацию, затем внезапно прерывает ее)

Почему? Перед тобой была фиолетовая буква V. Фиолетовая V – не точно фиолетовая: темно-сиреневая, цвета витала. Что-то произошло?

Не знаю.

Вот такая большая, светлая, сиреневая. И это было перед тобой, ты был меж-ду ее «крыльев». Это было для тебя. Ничего особенного не произошло?…

(Мать возобновляет медитацию)

8 февраля 1967

Расскажу кое-что интересное. Это касается той простуды. Необычайная це-лительная сила… Все фазы в их самой острой форме, с изучением процесса, и каждая фаза проходила за несколько часов, несколько минут (в зависимости то того, что это за фаза). Обычно, когда есть простуда, вы проходите через одну фазу, через другую фазу (ты знаешь, как это), затем простуда опускается, затем появляется кашель, затем… Все это прошло очень быстро, и за два дня с про-студой было покончено. И во всем процессе, то есть, не ментализированном процессе, совсем нет: это вибрационный процесс, показывающий, как Сила приходит, действует, и одновременно… О! это было очень-очень интересно, потому что была роль, играемая несознательным, затем роль, играемая созна-тельными реакциями, а также роль, играемая волей (громадная, огромная роль), роль, играемая ментальным внушением (эта роль тоже огромная) и… действие всевышней Вибрации. Все это было в деталях, день и ночь, все время; до такой степени, что иногда я оставалась неподвижной, чтобы следовать за ходом. И это длилось (я встречалась с тобой в субботу): воскресенье, понедельник, втор-ник – эти три дня. Я сама и инициировала это; как я тебе сказала, я пожаловалась себе на эти каверны, которые всегда досаждали, и, кроме того, было это постоянное воспа-ление рта и горла. И это оказывало свой эффект. Не могу сказать, что с этим полностью покончено, поскольку есть много чего от старой привычки, но это пришло с намерением изменить положение вещей. И все это было детально изучено с вибрационной точки зрения. Это очень интересно, я не напрасно потратила это время!

Ведь то, что применимо к простуде, очевидно, применимо к любому рас-стройству, не так ли?

В каждом случае свой детальный процесс. Это одно из проявлений просту-ды.

Я имею в виду то, что это может относиться и к другим болезням тоже?

Каждая болезнь представляет свою вибрационную моду. Каждая болезнь имеет свою вибрационную моду; она представляет целое вибрационное поле, которое надо исправить. Это ТОЧНАЯ мера того, что в Материи сопротивляет-ся божественному Влиянию – точная мера, почти до атома. О, как это интересно, если бы ты знал, как это интересно… Взять, к примеру, кашель (не в груди, а в горле). Тогда первая вибрация: раздражение, которое привлекает ваше внимание, чтобы заставить кашлять. Это определенный род вибрации, который можно назвать «точечным», но не насильственным, а лег-ким, это раздражающее. Это первая маленькая вибрация. Затем, с этой вибраци-ей: пробуждение внимания окружающего сознания [сознания клеток горла], за-тем отказ принять кашель, отвержение здесь [в горле], что поначалу почти вы-зывает тошноту (все это видно через микроскоп, ты понимаешь, это мельчай-шие вещи). Внимание фиксируется. Затем, в этот момент, есть несколько воз-можных факторов, иногда одновременных, а иногда вызывающих друг друга; один из них – беспокойство: что-то идет не так, и есть опасение чего-то, что может произойти; другой фактор – воля, что ничто не должно быть расстроено этим раздражением; и затем, вдруг, вера в то, что Сила способна сразу же вос-становить везде порядок (все это не интеллектуально: это вибрации). Затем, вчера утром произошло что-то очень интересное: ясное восприятие того, что еще подавляющее большинство клеток (в ДАННОМ случае я говорю не о всем теле, а о конкретном месте – горло, нос и т.д.), подавляющее боль-шинство клеток имеют нечто вроде впечатления – что кажется результатом бес-численных переживаний или привычек (и то, и другое; нельзя ясно сказать, что это то или другое: это и то, и другое) – что сила Природы, то есть, природа, управляющая телом, знает лучше, что надо сделать, чем божественная Сила: для природы это, мол, «обычное дело», она «знает лучше». Вот как. И тогда, когда это новое сознание, которое сейчас вырабатывается в физическом существе [для клеток], когда оно хватает это, о! оно хватает это как необычайное откровение, оно говорит: «А! я поймал тебя, виновник! это ты мешаешь трансформации.» Это потрясающе интересно. Потрясающе! И все это увеличено для выражения, но это происходит на масштабе клеток тела. И как только это было открыто, возникло нечто как вспышка светлого Могущества: это спустилось вот так, бррм! [жест меча света, погруженного в Материю]. И с тех пор это не ушло. До такой степени, что я пыталась припомнить то состояние сознания, чтобы записать в деталях: оно исчезло. Эти действия… действительно чудесно, но в мельчайших деталях, конечно же, вот почему это не кажется чудесным, это только действие деталей. Позиция, занимаемая клетками, действующая воля, привычки Природы, Вмешательство – все это было подробно видно, фаза за фазой. Ведь эти клетки [горла] жаловались; это они говорили, что ничто не меняется и остается таким, каким и было. Они ясно видели, что все держится под контролем, но не было никакого знака трансформации; и это простуда пришла как увеличительное стекло, ты понимаешь? Она пришла и увеличила все, так чтобы это стало более видимым и легче наблюдаемым. И детали всего, что происходит, о! это дей-ствительно чудесно, это целый мир, и эти мельчайшие вещи обычно ускольза-ют от нашего наблюдения, потому что мы наблюдаем ментально. Но виденное вот так… Например, в некоторый момент, в ходе этих последовательных фаз, были все признаки того, что воля тела согнется и что тогда либо будет обморок, либо «болезнь» восторжествует некоторое время. Затем выбор делается клетка-ми, внутри, они взвешивают возможности с точки зрения прогресса трансфор-мации: «Что может действовать? Что может быть более полезным для достиже-ния самого большого результата? Сдаться и оказаться в состоянии кажущегося падения (это только кажущееся падение), и в этом падении позволить Силе де-лать свою работу без вмешательства; или же следовать ходом сознательной трансформации?» И здесь наступило то замечательное открытие клеток, когда у них действительно было впечатление, что Природа знает лучше [смеясь], пото-му что для нее это привычно. Это было очаровательно: восхитительно. Все это должно происходить в каждом человеке, но люди несознательны. Это сознание пробужденных клеток, ты понимаешь. Это так интересно! И как можно избежать болезней, как вещи… И все это базируется на переживании НЕРЕАЛЬНОСТИ ВИДИМОСТЕЙ: игра происходит за этим, и она совершен-но отличается от того, что мы видим или знаем. Я сейчас полностью в курсе причин аллергии (изучаю в деталях) и того, по-чему случаи аллергии множатся здесь, в Ашраме. Естественно, это основывает-ся на… [Мать начинает кашлять и делает вывод :] а! запретная тема. [После некоторого молчания Мать продолжает :] Это нервы становятся все более и более восприимчивыми по отношению к Силе (и все более и более чув-ствительными, как следствие), и у них нет ни необходимой мудрости, ни необ-ходимого равновесия, чтобы противостоять повышению чувствительности. Но тогда врачебное лечение глупо! Оно в точности противоположно тому, что нужно: надо (как сказать?) вливать мудрость и покой, а не отуплять тело. Вчера вечером произошло что-то забавное. Я получила из Японии пакетики с супами. Там все было написано по-японски, невозможно прочесть. Когда пришел доктор (он приходит каждый вечер), я спросила его: «Хотите попробо-вать японского супа?» И я дала ему пакетик, чтобы он унес его с собой. Вчера вечером, когда доктор снова пришел, я спросила его: «Попробовали японский суп?». Он ответил: «Это суп из ракушек» и добавил: «Он Вам вреден.» Я спро-сила его: «Почему же?» (спросила просто для информации, чтобы знать, какая у меня «болезнь» (!), почему я не могу есть ракушки?). Он ответил: «О! у Вас бу-дет аллергическая реакция.» Тогда я посмотрела на него и с большой силой ска-зала: «У меня НЕТ аллергических реакций.» [Мать смеется] Бедный малый! он содрогнулся… его охватила лихорадка! Верно, что сейчас, как только нервы (но ты знаешь, это ежесекундное наблюдение) начинают протестовать… и это очень часто происходит тогда, ко-гда они заинтересованы в ощущении, они концентрируются и следуют за ним, и затем, вдруг, это превосходит…(как сказать?) то количество, которое они привыкли считать приятным (можно сказать и так), тогда начинает происхо-дить небольшое покачивание, и нервы начинают становиться поперек, они начинают протестовать. Но если есть наблюдение, тогда есть действие внут-реннего «ментора», который говорит им: «Сейчас все ощущения могут быть доведены почти до максимума: это просто плохая привычка и нехватка пла-стичности. Успокойтесь, и вы увидите.» (Нечто подобное.) Тогда они послуш-ны, они держаться спокойно и… все выравнивается. Так что я думаю, что знаю, в чем дело! Вот почему я ответила доктору с такой силой. Это очень забавно. Учишься таким вещам. Только, как объяснить это людям? Я не знаю. Это очень-очень-очень тонкое наблюдение. И, в то же время, есть другой фактор (о, есть несколько средств). Если надо совершить маленькое материальное действие (совершенно не интересное в се-бе, но, как бы там ни было, его надо сделать), и есть как раз это внутреннее не-спокойствие, которое может вызвать в любой момент опрокидывание на плохую сторону; если сознание – тотальное сознание тела – занято чем-то дру-гим, то трудность исчезает незаметно для вас. Так что есть возможность держать сознание заинтересованным в чем-то другом. Но тогда не вылечивается воз-можность заболевания или расстройства. И все время есть выбор между рабо-той трансформации и (или) равновесием, достаточным, чтобы продолжить де-лать общую работу. Я могла бы написать целые тома, это очень-очень интерес-но. Это организуется.

Мы действительно не понимаем значения микроскопического.

Да-да! Это так.

11 февраля 1967

(По поводу «Агенды» Матери. Сатпрем сортирует большую кипу бумаг.)

…Сейчас, когда отрывки появляются в «Бюллетене», многие люди начинают очень-очень интересоваться этим, и они хотят знать. Они спрашивают меня: «Но почему вы не говорите всего?» Я отвечаю: «Все – невозможно. Но я и так говорю много.» Тогда: «Мы не можем знать?» – Никто ничего не понимает. Когда все будет полностью закончено, мы увидим. Я говорю тебе это, чтобы ты знал, что это не совсем напрасная работа.

А! Но я уверен, что это не напрасно, я убежден в этом! Я не нуждаюсь в ободрении!

Это будет монумент! Лучше оставить это как монумент, не публиковать по кусочкам: целиком, большими томами, и… [смеясь] раздавить людей этим! То-гда они не будут больше ничего просить.

Ты хочешь, чтобы я начал готовить издание (!)

Нет-нет! Когда я поймаю конец, мы опубликуем это – я еще не ухватила ко-нец, еще далеко до этого. Далеко до этого. Все эти уроки, которые мне преподносят , это как удары хлыста, чтобы ска-зать мне: «Вот, надо быть готовым ко всему.» Хорошо. Это не напрасно.

А! конечно, нет. Эти старые беседы «Агенды», когда я перечитываю их по-сле печатания на машинке, полны света!

Я не знаю.

Да-да, я знаю!

Когда она [Суджата] закончит печатать на машинке, посмотрим.

Много чего осталось «за кадром», когда я был в этой больнице.

Но это был долгий период, от которого ничего н осталось. Образовался про-бел. Не было ничего: я не говорила, никому ничего не рассказывала. Образо-вался пробел.

* * *

Чуть позже

Я хотел бы знать, чем я занимаюсь ночью. Никогда не было такого полного несознания, я даже не вижу тебя – нет ничего, полное несознание.

У меня тоже, последние ночи… И это было умышленно: последние несколь-ко ночей (возможно, недель) как сказать?… нет больше «прогулок». Я больше не гуляю. К примеру, этой ночью (я возвращаюсь ко внешнему сознанию 2-3 раза но-чью) я заметила, что V ушла. Конечно, я увидела последствия и стала смот-реть, как следует поступить. Что же, я заметила (она ушла около двух; ежеднев-но я встаю около 4:30), я заметила, что эти два с половиной часа я не спала (не «спала», то есть, не экстериоризировалась). Я не «думал» (Боже упаси!), просто было некое наблюдающее; и время прошло с такой фантастической быстротой, что я была ошеломлена. Я думала, что еще долго ждать часа подъема, 4:30, но это было совершенно вне времени, за пределами времени. И все же я оставалась в своем теле. И тогда этот случай меня научил, что, по-видимому, я учу новый способ от-дыхать, не покидая тело! Ведь я была уверена, что «пробуждена», как говорит-ся: не было ничего, что напоминало бы сон, и я не думала. Было только наблю-дающее сознание, вот так. Но интериоризированное. И воля встать в 4:30. В промежутке я посмотрела на часы (одни стоят возле моей кровати), было 3:15. Я удивилась и сказала себе: «Как это так? Минуту назад было 2:30.» Затем я сде-лала небольшую концентрацию, чтобы быть уверенной, что проснусь в 4:30. И в 4:30: «Как же так? Только что было 3:15!» Это было ошеломительно, ведь я не покидала своего тела, я знаю, что не спала, и сознание было совершенно непо-движно, без движения, так сказать; сконцентрированное сознание (но сознание «предвидения», которое видит, что надо сделать), просто вот так, без мысли. Это было, так сказать, мгновенно. Время от времени такое происходит со мной и днем. Я вхожу в определен-ное состояние (это длится одну-две минуты), странное состояние: я совершенно пробуждена и совершенно сознательна и в то же время совершенно не сознаю время и окружающие вещи… не точно окружающие вещи, но не сознаю их прежним образом, не знаю, как объяснить это.

15 февраля 1967

(Следующая беседа записана по памяти. Она возникла в связи с одним моло-дым учеником, который не понимал, как это все – импульсы, желания и т.д. – могут приходить «снаружи», из универсальной Природы, тогда как Шри Ауробиндо говорит, что мы «становимся тем, что видим в себе»)

Я сказала ему, что он начнет понимать тогда, когда сможет свести все про-тивоположности сделать синтез. Им не хватает ощущения четвертого измере-ния, так что они не понимают. Там все находится вместе очень конкретным, очень ощутимым образом, «наружность» и внутренность. Теон сильно напирал на враждебные силы, тогда как Шри Ауробиндо не го-ворил о них. Когда я приехала сюда, я спросила его: «Существуют ли враждеб-ные существа, враждебные силы?» Он ответил: «Да, они существуют, и чтобы побороть их, легче считать их находящимися вне себя, чем частью своей приро-ды.» Он настаивал на Единстве: все есть Одно, искаженное в той или иной сте-пени, даже «враждебные» силы. В сущности, то, что называют «враждебными силами», это искаженные сознания. Когда эти искажения преобладают в суще-стве, то есть, его природа подчиняется искаженным влияниям, не отвечает больше на божественное влияние, тогда это существо можно называть «враж-дебным» (такие существа есть, Бог знает!). Но здесь, в Индии, особенно настаи-вают на идее Единства. Конечно, в начале мира произошло отделение, но на этом настаивали, главным образом, тантристы; они говорят, что чтобы восста-новить Божественное, надо объединить оба полюса… Все это – языки, способы выражения, заполняющие пробелы и дополняющие друг друга. И, следуя инди-видам, эпохам, странам, были более или менее чистые, более или менее близкие способы выражения. Но, в конце концов… Можно сказать, что Господь забав-ляется, рассказывая Самому Себе всевозможными способами. А когда вы находитесь в самом низу лестницы сознания, эти способы выра-жения становятся все более и более конкретными, абсолютными, жесткими и отрицающими все, отличающееся от них: это религии… О! кстати, кажется, Папа сближался по поводу Ауровиля и спрашивал, будет ли там католическая церковь!… Мне задали этот вопрос. Я ответила: «Нет, ни церквей, ни храмов.» Но это могло бы быть забавно, если бы мы собрали вместе образцы всех ре-лигий всех стран и всех времен. Город религий: видишь?… Тотем рядом с со-бором! О, это было бы очень забавно. Все древние религии: египетская, фини-кийская, древнескандинавская… и затем новые религии.

Они же все начнут спорить друг с другом!

Жаль, у людей не хватает чувства юмора! а то бы мы хорошо позабавились. Это чудесное средство. Мы могли бы делать туры, как люди из «бюро путешествий Кука» (!) Мы де-лали бы туры по религиям, со всеми статуями, монументами. Объяснения мог-ли бы делаться каким-нибудь гидом, но они были бы подготовлены кем-то, имеющим чуть более высокое видение (о! не супраментальное, а только чуть более высокое); показывались бы все человеческие верования и как они пуска-ли кровь во имя Бога… Меня сильно интересовал этот вопрос, сначала я даже хотела сделать такой курс , когда в Школе было только тридцать учеников: урок по религиям, пока-зывающий всю линию от богов с головой птицы или шакала до соборов. О, ко-гда мне было пять лет, я протестовала против такого «Бога», который действи-тельно был зловредным персонажем и пускал кровь. Так что мы могли бы сделать «город религий». Но надо было бы воссоздать атмосферу.

Музей религий?

Нет, музей – это слишком интеллектуально – город религий. Мы воссоздали бы атмосферу, имели бы храм, церкви, собор, тотем… [смеясь] Греческий храм мы доверили бы Ананте ! Это было бы действительно уникальное место на земле. Но, ты знаешь, есть еще так много фанатиков – больше, чем мы думаем. Можно было бы подумать, что все это ушло с современным развитием: совсем нет. Чем дальше я иду, тем больше у меня есть восприятие Гармонии, то есть, ви-дения Целого, в котором все находится на своем месте: качества, движения, да-же формы. Это что-то, что вырабатывается, вырабатывающееся видение. И все же внешне это видимый хаос… Ты знаешь, равновесие состоит из множества соединений, держащихся друг за друга и образующих устойчивость. Но когда вы хотите перейти к более высокому равновесию, все это надо, так сказать, разложить [жест складывающейся пирамиды], а затем заново соединить в одно целое, переделав все соединения на более высоком уровне. Труден пере-ход от одного к другому. Мы находимся в гуще хаоса. И единственное решение в этот момент – это сделать некий отход [жест от-хода вовнутрь], непоколебимо уцепиться за что-то более высокое и держаться за него, пока не пройдет ураган. Затем можно пройти.

* * *

ПРИЛОЖЕНИЕ

(Еще в 1960 г. Мать думала ввести урок «истории религий», как тому сви-детельствует следующее письмо в ответ на вопрос одного учителя из Шко-лы :)

«…наконец, каким было оккультное влияние иудаизма на человеческую эво-люцию? Чем больше я думаю над этим, тем больше нити этого кажутся мне такими связанными, запутанными, что только знание «в обозрении» может помочь выделить суть. Как бы там ни было, Мать, я ставлю перед тобой все это. Надеюсь, что ты сможешь мне сказать, как мы здесь должны подходить к этому вопросу, и дашь мне несколько основных эле-ментов, на базе которых я смог бы строить свои объяснения.»

Ноябрь 1960

Я не знаю, что Павитра сказал тебе или попросил от тебя, но вот что, вкрат-це, я сказала ему. Уже давно я думала о том, чтобы объяснить учащимся, моло-дым и пожилым, частные истины, находящиеся в корнях всех человеческих ре-лигий, каждая из которых представляет один из аспектов полной Истины, пре-восходящей их все. Это в совершенстве разъяснено в работах Шри Ауробиндо, которые НАДО прочесть и изучить до того, как даже помыслишь об изложении вопроса. В любом случае, вопрос не стоял попросить кого-либо сделать это, по-скольку я оставила этот предмет для себя, считая, что его можно успешно изло-жить только в том случае, если ты сам имел переживание, то есть, пережил ис-тину за всеми религиями. Я просила лишь, в качестве подготовки, прочесть учащимся курс по «исто-рии религий» с чисто исторической внешней и интеллектуальной точки зрения. Речь не шла о том, чтобы подходить к предмету с духовной точки зрения. В любом случае, ничего полезного нельзя сказать перед тем, как ты внима-тельно прочтешь то, что Шри Ауробиндо говорил по этому вопросу («Синтез Йоги»: в главе «Йога Знания» он говорит о религиях; первые главы «Очерков Гиты»; «Основы Индийской Культуры»; «Мысли и Афоризмы» и многие дру-гие тоже). Поэтому начни с чтения. Я не отвечаю а твои вопросы, поскольку они составляют часть курса, кото-рый я хочу прочесть сама, и который, к тому же, еще не написан.

С моими благословениями, Подпись: Мать

18 февраля 1967

Во все эти последние дни я рассматривала пропорцию, которую следует поддерживать между тем, что выполнено и установлено в прошлом, и позицией полного принятия того, что приходит из будущего. Очевидно, в Природе есть тенденция хотеть медленной трансформации от того, что привычно считалось «хорошим» (выразительным, хорошим, гармо-ничным), к новой Вещи. И я наблюдала, в какой степени есть привязанность: привязанность привычки, нечто очень спонтанное и невычислимое. И затем, в эти дни (вчера), я имела забавный пример. Ты знаешь маленькую S ? Говорил когда-нибудь с ней?… Я слышала, она превосходит шестнадцати- и семнадцатилетних мальчиков по логике и новой математике. Я виделась с ней сегодня. Очевидно, она замечательно смышленая девочка. И вчера был ее день рождения. Ты знаешь, что Y [ее приемная мать] уехала в больницу, и, уезжая, она попросила меня посылать каждый день что-нибудь Тоту (ты знаешь, кто такой Тот? ), поскольку, кажется, всякий раз, ко-гда он получает от меня что-то, то в течение двух часов он совершенно споко-ен. Хорошо. Так что в первый день я послала что-то (это было вчера). И вчера был день рождения этой крошки S; я подумала, что будет лучше, чтобы вместо того, чтобы идти к секретарям за фруктами для Тота, она придет ко мне в 10 ча-сов и я дам ей одновременно открытку и букет цветов. Но затем произошла ка-кая-то накладка, и ей не сообщили об этом. А когда она пришла, было слишком поздно, поскольку уже было 10: 30 или 11: 00, а я сказала: до 10: 00. Тогда она написала мне письмо… Я встречалась с этой крошкой сегодня, она действи-тельно очень смышленая, несомненно, и вот ее письмо (заметь, что когда она пришла жить к Y, она знала французский язык, который она выучила у Сестер – она училась в «Миссии» три года тому назад – и в течение трех лет Y давала ей уроки французского языка). Вот ее письмо:

Милая Мать,

Мне совершенно… [одно слово пропущено] не хватает увидеться с тобой. Вчера вечером мне никто ничего не сказал. А когда мне принесли подарки от Тебя для Тота, мне тоже ничего не сказали. Милая Мать, со вчерашнего утра большая S хочет увидеть тебя, а сей-час, когда мне сказали, что уже слишком поздно, я чувствую, что мне не хватает увидеться с тобой, большая S опечалена, и я не хочу, чтобы так было.

Конечно, это не французский язык. Ясно чувствуешь, что мышление не ор-динарное… Я нашла это очень интересным. Но с точки зрения французского языка письмо пестрит ошибками.

Конечно, но в нем есть «тон»…

Это так. Я была удивлена, поскольку, очевидно, Y [приемная мать] хорошо знает французский язык, и она вполне способна научить ее правильно писать: она не позаботилась (или не хотела), я не знаю, почему. Но в этом есть определенная сила.

О, да!

Это интересно. И, в сущности, мы хотим… мы знаем, что нам нужен не искусственный но-вый язык, а что-то достаточно гибкое, чтобы быть в состоянии приспособиться к нуждам нового СОЗНАНИЯ; и, вероятно, так и появится этот язык, из ряда старых языков, через исчезновение привычек. Что специфично для каждого языка (помимо разницы в словах), это порядок, в котором представляются идеи: построение предложений. Японцы (и в еще большей степени китайцы) решали эту проблему путем знаков идей. Сейчас, под внешним влиянием, они ввели и фонетические знаки для построения пред-ложений; но даже сейчас порядок построения идей другой. Он отличается в Японии и Китае. И пока не ПОЧУВСТВУЕШЬ это, никогда действительно хо-рошо не будешь знать иностранный язык. Так что мы говорим, следуя нашей очень старой привычке (но, по сути, нам так удобнее из-за того, что это прихо-дит автоматически). Но, к примеру, когда я «получаю», это даже не мышление: это сознание, сформулированное Шри Ауробиндо; затем, с целью выражения происходит последовательное приближение, и иногда это приходит очень яс-ным; но очень часто это спонтанная смесь французских и английских форм, и у меня такое впечатление, что пытается выразиться что-то другое. Иногда (он следит за моей записью) он заставляет меня править что-то; иногда это прихо-дит в совершенстве, это зависит от… о! это зависит от прозрачности. Если оставаться очень спокойным, это приходит очень хорошо. И тогда и здесь тоже я вижу, что это действительно не по-французски и не по-английски. И это не столько слова (слова есть ничто), сколько ПОРЯДОК, в котором приходят ве-щи. И когда затем я смотрю на это объективно, я вижу, что частично это фран-цузский порядок слов, частично – английский. Это смесь, не являющаяся ни тем, ни другим и пытающаяся выразить… то, что можно было бы назвать но-вым способом сознания. Это позволяет мне считать, что что-то вырабатывается таким образом, и что всякая слишком строгая, слишком узкая привязанность к старым привычкам является тормозом эволюции выражения. И с этой точки зрения французский язык более отсталый, чем английский – английский язык гораздо более гибкий. Но кажется, что языки в таких странах, как Индия и Китай, где используются иероглифы, гораздо более гибкие, чем наши языки.

Конечно!

Они могут гораздо легче выражать идеи и новые вещи через положение зна-ков. И сейчас, с этой «новой логикой» и «новой математикой» целый набор зна-ков начинает быть универсальным, то есть, одни и те же знаки выражают одни и те же идеи или вещи во всех странах, не зависимо от языка страны. Эти новые мысли и новые опыты, новая логика и новая математика сейчас изучаются в старших классах, но средние и младшие классы остались в рамках старой формулы, так что я очень серьезно подумываю открыть в Ауровиле младшие и средние классы на базе новой системы – попробовать.

Но что делать? Эта проблема сильно меня интересует: что делать, чтобы ухватить это новое выражение?

Это можно сделать лишь… У меня было переживание: если я хочу ясно вы-разить то, что говорит Шри Ауробиндо (он не «говорит», я не знаю, как объяс-нить… это его сознание делает так [жест проецирования], выражая себя), что же, прежде всего, необходимо, чтобы ум молчал, это само собой разумеется. Но трудность в том, чтобы перейти к выражению, это то, что я изучала и где я ви-дела, до какой степени есть эта спонтанная и автоматическая привязанность к старым привычкам.

Да!

Так что там надо бы (это то, что я пытаюсь делать) провести работу воспри-имчивого молчания и позволить вдохновению, вдохновленному сознанию со-брать необходимые элементы. Для этого надо быть очень спокойным. Нам надо быть очень гибкими в смысле сдачи [surrender]; я имею в виду примешивать как можно меньше привычной активности – быть почти как автомат. Но с пол-ным восприятием сознания, которое хочет выразить себя, так чтобы ничто не примешивалось в него. Это самое важное: воспринимать это сознание и дер-жать его как… действительно как что-то священное, чтобы ничто не примеши-валось в него, вот так. И затем, есть проблема притяжения, можно сказать, и конкретизации в формулировке. Я всегда говорила себе, что если бы я знала много языков, их можно было бы все использовать; к сожалению, я знаю только два (строго говоря, я знаю только два) и очень поверхностно и по минимуму еще два-три языка – этого не достаточно. Единственно, я была в контакте с очень разыми системами: дальневосточной системой, санскритом и, естествен-но, западной системой. Это все же дает некую базу, но не достаточную – я пол-ная противоположность учености. У меня всегда было впечатление, что уче-ность делает мышление жестким – иссушает мозг. (Но я очень уважаю ученых мужей, о! и я спрашиваю у них совета, но… это не для меня!). Однажды, очень давно, Шри Ауробиндо рассказывал мне о себе, то есть, о своем детстве, своем формировании, и тогда я спросила у него: «Почему я так посредственна как индивидуальное существо? Я могу делать все; все, что я пробовала делать, я делала, но никогда не превосходным образом: всегда вот так [жест на среднем уровне].» На что он ответил (в то время я приняла это за любезность или сочувствие): «Это дает тебе большую гибкость – большую гиб-кость и большую широту; ведь люди, совершенные в какой-то области, скон-центрированы на ней и специализированы.» Как я сказала, я восприняла это просто как ласку, как когда утешают ребенка. Но сейчас я вижу, что самое важ-ное – это не иметь никакой фиксированности: ничто не должно быть фиксиро-ванным, определенным, как ощущение совершенства в реализации – это озна-чает полную остановку в движении вперед. Ощущение неспособности (в том смысле, в каком я сказала: в смысле посредственности, что нет ничего исклю-чительного) оставляет вас в некоем ожидании [жест стремления вверх] чего-то лучшего. И тогда самое важное – это гибкость. Гибкость и широта: не отвергать ничего как бесполезное, плохое или низшее – ничего; не устанавливать ничего как действительно превосходное и прекрасное – ничего. Оставаться всегда от-крытым, всегда открытым. Идея – это иметь эту гибкость, восприимчивость и сдачу, то есть, такое при-нятие Влияния, что инструмент естественно, спонтанно и без усилия адаптиру-ется к тому, что приходит, чтобы выразить это. И так во всем, конечно же: в изобразительных искусствах, в музыке, в письме. Природа [Матери] была довольно робкой и, не без основания, была не очень-то большая уверенность в личной способности (хотя было ощущение способно-сти сделать что угодно, если это необходимо), и до двадцати лет или двадцати одного года я говорила очень мало, никогда не было ничего наподобие речей. Я не принимала участия в разговорах: я слушала, но сама я очень мало говорила… Затем я была приведена в контакт с Абдул Бахой («бехайем»), он был в Париже, и между нами возникли близкие отношения. Я ходила на его собрания, по-скольку это меня интересовало. И вот однажды (я была в его комнате), он ска-зал мне: «Я приболел и не могу говорить; пойди поговори за меня.» Я ответила: «Я! Но я не говорю.» На что он сказал: «Тебе надо только пойти, присесть, оставаться спокойной и сконцентрированной, и тогда к тебе придет то, что ты должна сказать. Пойди, сделай так, и ты увидишь.» И тогда [смеясь] я сделала так, как он сказал. Было тридцать-сорок человек, я пошла и села среди них, оставалась очень спокойной, а затем… Ничего, я оставалась вот так, без мысли. И вдруг я начала говорить и говорила им полчаса (я даже не знаю, что я гово-рила), и когда это кончилось, все были очень довольны. Я пошла к Абдуле, и он мне сказал: «Ты изумительно говорила.» Я ответила: «Это не я!» И с того дня (он научил меня этому «трюку») я оставалась вот так, очень спокойной, и затем все приходило. Особенно было утрачено ощущение личности – это великое ис-кусство во всем, для всего, что делается: для живописи, для… (я рисовала, за-нималась скульптурой, даже архитектурой, а также музыкой), для всего-всего, если можешь утратить ощущение личности, тогда ты открыт… к знанию этого (скульптуры, живописи и т.д.). Это не обязательно существа, но это дух, кото-рый использует тебя. Что же, я думаю, что то же самое должно быть и по отношению к языку. Надо быть настроенным на кого-то или, через кого-то, на что-то более высокое: на Исток. И затем быть очень, очень пассивным, но не пассивно-инертным: пассивно-вибрирующим, восприимчивым, вот так, внимательным; позволить «этому» войти и выразиться. Посмотрим, что это даст… Как я сказала, мы ограничены тем, что мы знаем, но это может быть из-за того, что мы еще слиш-ком «личностны», и если бы мы могли быть совершенно пластичными, то мог-ло бы быть по-другому: были примеры людей, говоривших на языках, которые они не знали. Так что… Это интересно. Что касается всего, великий секрет состоит в том, чтобы сознание было… ЭТИМ Сознанием – безграничным Сознанием. И тогда то, что Оно делает, это приводит это [инструмент] в движение. Позже – позже, когда произойдет трансформация, когда она будет тотальной и эффективной, тогда, вероятно, бу-дет сознательное сотрудничество; но сейчас это только сдача [surrender], само-отдача, и это предоставляет себя – предоставляет себя с энтузиазмом, радостью – предоставляет себя, чтобы ЭТО Сознание могло использовать это. Когда это так, все идет хорошо. Все старые привычки, о!… И тогда, видя так, понимаешь полную абсурдность суждений, который более чем на 99% основываются на старых привычках: старых привычках: что счита-ется хорошим или плохим, добрым или злым и т.д.; автоматическое суждение, автоматическое принятие или отказ… Эта история с малышкой S научила меня многому. Ведь я видела сегодня утром эту малышку. У нее темная кожа, конечно же – она вся была светлой. Вся светлая. И я не думаю, что она сознавала это (разве что в той степени, в которой Y потворствовала ей в этом – это всегда возможно), но у нее это было очень спонтанно, она не пыталась встать в позу, не пыталась занять позицию: она просто пришла за фруктом и цветком для Тота. Она была здесь перед моим сто-лом; когда я увидела ее, я сказала себе: «Это странно». Эта малышка, с такой темной кожей… она была светлее других. И это письмо такое сильное! Но она не сдаст экзамен.

22 февраля 1967

(Мать протягивает Сатпрему текст ответа :)

Почему выбор императивен?

Потому что мы находимся в одном из тех моментов, которые Шри Ауробиндо назвал «Часом Бога», и эволюция приняла ускоренное ин-тенсивное движение. (молчание)

Ты устала?

Не устала… это беспорядок. Ночи хороши, но утром… [Мать качает головой]

(медитация)

25 февраля 1967

(Мать дает Сатпрему розу огненного цвета)

Думаешь, Природа когда-нибудь изобретет что-то лучше этого?… Я так не думаю. Эта Природа прекрасна! Я нахожу это красивее животных. С точки зрения сознания это, очевидно, более ограничено; растения не имеют сознания живот-ного – растения имеют это стремление к свету, но сознание не четкое. Но с точ-ки зрения материальной организации это несравненно. Взять дерево как это [кокосовое дерево под окном Матери], я все время вижу это дерево, оно чудес-ное! и как оно борется, как работает, как вырабатывает… С точки зрения красоты, я имею в виду материальную гармонию, Разум зна-чительно испортил вещи, значительно (по крайней мере, такое мое впечатле-ние). И как это будет?… Ведь ничто, из того, что я видела, не имело с точки зре-ния формы такого богатства, разнообразия, неожиданности, красоты цвета и формы, как эта роза. Я видела вещи, я видела супраментальные реализации – с точки зрения сознания они бесконечно выше, нет сомнения, но с точки зрения формы…

Они еще должны родиться. Эти формы еще родятся.

Будем надеяться. Действительно, будем надеяться на это.

Они должны.

Действительно, будем надеяться. С точки зрения сознания, например, те существа, которых я видела , когда они хотели облачиться во что-то, они делали это по воле; с точки зрения созна-ния это несравнимо, невозможно сравнить, но… Конечно, можно чудесно облачиться.

Да, как цветок. Сознание может менять все цвета, следуя моменту.

О, это будет мило. Если можно стать милой розой!…

(Мать входит в созерцание)

Можно сказать, что все переживания ведут к одному откровению: существу-ет только сознание. И именно решение или выбор (слова неточны), решение сознания дает форму – все формы – начиная с самых тонких и заканчивая са-мыми материальными; и видимая фиксированность материального мира исхо-дит от искажения или затемнения сознания, утратившего ощущение своего всемогущества. Это искажение стало еще более выраженным с появлением разума, который в своей работе настолько занял место сознания, что почти заместил его, так что разум в его обычной работе невозможно отличить от сознания – он не знает, что такое сознание, так что… [Мать делает жест, выражающий сжатие или за-твердение]. Это становится очень точным, очень ясным, очень видимым в развитом че-ловеческом разуме. Например, что касается функционирования тела, есть раз-ница между действием и восприятием сознания и действием и восприятием ра-зума. И в нашем мире, как он еще организован, разум более (о! как впечатление это очень интересно), гораздо более конкретен – «конкретен» как то, что мы обычно (и неправильно) называем реальным – и фиксирован. Это не прозрач-ное и не текучее; это не пластичное и не текучее: это ментальное, конкретное. И тогда разуму надо обрести знание, и все контакты с внешним… Возьмем рас-стройство в работе тела (что может произойти по всевозможным причинам, и их очень интересно наблюдать, но, в конце концов, невозможно говорить од-новременно обо всем); расстройство находится в теле и передается через ощу-щение недомогания. Способ, каким сознание реагирует и действует, и способ, каким разум реагирует и действует, совершенно отличаются друг от друга (их нельзя назвать противоположными, но они совершенно разные). И, затем, есть слабость (я говорю об ощущении самого тела), слабость, исходящая от старой привычки. Это не нехватка веры, тело почти абсолютным образом знает, что есть только одно спасение, одно избавление: ЭТО Сознание. Но есть слабость, которая вызывает некое ослабление, дозволение привычки, и там нужна интен-сивная вера – энергия в вере – чтобы не сдаваться. И это происходит в совсем маленькой сфере, ты понимаешь, и это вопрос… даже не минут – секунд. И ес-ли позволить этому идти, это означает болезнь; тогда как другой способ [созна-ния] означает, мало-помалу, мало-помалу, нереальность расстройства. Но это означает, что интенсивность веры, по сравнению с сегодняшним со-стоянием человечества, может считаться чудесной. И принятие болезни – это принятие привычного конца, который обычно называют «смертью» (это ничего не значит), но, в конце концов, это означает, что конгломерат не способен трансформироваться, и он растворяется. И это происходит очень часто [эти «секунды»] и совершенно без связи с внешними обстоятельствами. Это означает, что если бы ты находился совер-шенно один – совершенно один, неподвижно, в медитации – это было бы более радикально и более определенно. Но есть смешение с движением жизни, с внешними обстоятельствами, и тогда, из-за необходимости этих внешних об-стоятельств это должно проходить более или менее незаметно. Из-за этого ре-зультат менее полон, только частичен, и это повторяется, повторяется, возоб-новляется… Это растягивается на значительное время.

(молчание)

И все это имеет смысл, действительно имеет смысл, только если мы достиг-нем конца. Конец — это сознание, вернувшее свою силу. Но даже если эффект не является ни полным, ни всеобщим, я имею в виду целую землю, но все же это будет иметь гран-ди-оз-ный эффект, даже в точке. Вот так. Надо быть терпеливым.

Март 1967

2 марта 1967

(По поводу странных визитеров, которые просили о встрече с Матерью)

…Встреча со мной должна быть РЕЗУЛЬТАТОМ чего-то, а не началом. Я не перестаю повторять им это. Это не для того, чтобы дать импульс: это для того, чтобы ответить на подготовку, которую требуется закрепить. Тогда встреча имеет смысл. Они приходят, и это делается за две минуты, и они уходят с тем, что нужно. Тогда все в порядке.

* * *

(Затем речь заходит о последнем дне рождения Матери 21 февраля, и о трудности сдерживать нарастающий хаотический поток внешней актив-ности)

Я живу в нарастающей путанице. И в этом есть преимущества, я очень хо-рошо вижу это: больше не может быть автоматизма. Когда живешь хорошо ор-ганизованной жизнью, вещи становятся автоматическими — это больше не возможно, каждую минуту сознание должно быть словно маяком, освещающим то, что надо сделать. Я ясно вижу, что это так. Это умышленно. Кое-что из того, что я говорила в «Беседах» и что ты прочел мне сегодня, что было верно в то время и что еще остается верным для большинства людей, это уже не истинно для меня … Для сегодняшнего видения нет ничего, что не бы-ло бы умышленным и приходило с целью (не точно умышленно, но с точной целью), и это ОДНОВРЕМЕННО полное, многогранное и интегральное целое (вот почему это очень трудно постичь). Но сейчас это очень ясно чувствуется. И в течение двух-трех дней, после очень длительного наблюдения — точного и длительного… Центр сознания довольно высоко [жест над головой]; прежде он был здесь [жест возле макушки], и отсюда видны вещи вокруг и внутри, но, ка-жется, он поднялся, и поле сознания гораздо шире. Кроме того, тело стало про-зрачным, так сказать, и почти несуществующим; не знаю, как выразить это… оно не является препятствием для вибраций: все вибрации проходят через него. Например (приведу пример, чтобы было понятно, о чем я говорю; я умышленно опускаю детали), у меня попросили определенную сумму денег, как прибавку (с материальной точки зрения определенное количество вещей находится под контролем здесь [под контролем Матери], и я должна регулярно за них пла-тить). Так что ко мне пришли и попросили прибавки; не так, чтобы просьба бы-ла неразумной, нет (это прибавка для кое-чего особенного, но ежедневная при-бавка), но, не знаю почему (потому что здесь [жест ко лбу] ничего не происхо-дит, я совершенно точно не только blank [нейтральна], но и прозрачна, так что все проходит беспрепятственно), когда мне надо было принять решение, сразу же возникло видение (но видение, как я сказала, свыше, оно наблюдает над го-раздо более широким полем), видение конфликта, сражения, и, для наблюдения, было что-то [в Матери] очень недовольное, как протест. Я спрашивала, почему? И если бы это перевести в слова, то было некое негодование на эту просьбу (без того, чтобы в сознании была малейшая причина для этого негодования: все это становится очень, очень безличным — очень безличным). Я продолжала смот-реть с видением этого сознания, затем, словно автоматически, через этот рот, я спросила, сколько в неделю будет составлять эта прибавка (поскольку совсем не было даже ментального состояния, позволяющего подсчитывать). Я спроси-ла кого-то, кто был здесь, и он мне ответил. Тогда сразу же пришло решение: столько-то я буду давать раз в неделю. И все успокоилось. Почему, как и что? Не имею ни малейшего представления. Так что я вынуждена заключить, что это очень высокое сознание, которое видит причины, совершенно ускользающие от нас, и оно также видит, как вещи должны делаться, и оно приводит их в движение [глобальный жест, показыва-ющий игру сил], пока они не будут сделаны так, как надо. И там, где есть лич-ность, ее больше нет — нет больше «личностей»: есть движущаяся сила, произ-водящая определенные материальные действия, но нет больше личностей. С тех пор наблюдение продолжилось: я заметила, что все, касающееся этого тела, стало таким. У самого тела едва ли есть ощущение своих пределов [жест, как если бы расплылась безграничная форма]. Это довольно новое. Я вижу, что это происходит постепенно, но это и довольно новое, так что это трудно выра-зить. Но само тело больше не чувствует себя вот так, ограниченным [тот же жест]: оно чувствует себя распростертым во всем, что оно делает, во всем, что его окружает, во всех вещах, людях, ощущениях, все это… Это вот так распро-стерто. Это стало очень забавным, очень интересным. Это действительно новое. И это стало более точным после 21 февраля. Вокруг дня рождения было 2-3 очень трудных дня, затем внутри произошло что-то вроде урегулирования, а затем пришло это переживание. Оно явилось результатом. Действительно про-изошло изменение. Надо быть несколько внимательным и заботливым, чтобы не натыкаться на вещи, не ронять их: жесты несколько неуверенные. Это очень интересно. Должно быть, это переходный период, пока не установится истинное сознание; тогда у тела будет совершенно другое функционирование, отличное от того, что было прежде, но с точностью, которую невозможно предвидеть или вычис-лить. И это будет функционирование совсем другого порядка. Например, что касается множества вещей, видение гораздо более ясное с закрытыми глазами, чем с открытыми, но та же самая ясность (это началось давно) стала приходить и с открытыми глазами; они видят по-другому [жест, показывающий внутрен-ность вещей]. В целом есть забавные детали, но я расскажу о них позже, поскольку они за-трагивают определенных людей, так что я предпочитаю не говорить (это инте-ресно только с именами людей), я предпочитаю не говорить сейчас… Это каса-ется «силы Матери» и того, как она проявляется — забавные вещи, может быть, амбиции (это приняло видимость амбиций), но я смотрю («я» вверху — истин-ное «я»), смотрю, соответствует ли это конкретной реальности… С совершенно внешней и обычной точки зрения (и это не так, что это не ВИДИТСЯ так), но переведенной в человеческом сознании, эти амбиции вызваны тем фактом, что материальный возраст увеличивается [Матери недавно исполнилось 89] и, зна-чит, можно предвидеть… [смеясь] мое исчезновение. Это очень забавно. Но я расскажу об этом позже. Хорошо. [Мать смеется]

Ты должна видеть забавные вещи!

Остается узнать, когда я исчезну!… Шри Ауробиндо говорил мне: «Твое те-ло на земле…» Он сказал: «Я вижу, что только твое тело имеет достаточную выносливость, чтобы пройти через это испытание.» Но, конечно, это тело ни-чего не знает об этом, у него нет амбиций (!) и еще меньше претензий. Но, ос-новываясь на этом, когда он сказал мне: «Ты сделаешь эту работу», я ответила «да». Вот так. Но сейчас я вижу — я видела: тяжело держаться. Тяжело. Требуется как непоколебимая энергия — постоянная энергия, вот так [непреклонный жест] — так и совершенное смирение, готовое оставить ВСЕ, потому что все это есть ничто по сравнению с тем, что должно быть. Совершенное смирение. Я думаю, что не много таких тел. Оно действительно [смеясь] имеет добрую волю! О! были моменты… несколько минут (это вряд ли могло длиться дольше), когда действительно тяжело. Так было в последние дни. И тогда тело может пройти через это только за счет того, что в эти моменты оно полностью вот так [жест сдачи]: «Господь, что Ты хочешь.» Ничего, ни мысли, ни размышления, ничего: «Что Ты хочешь.» «И только Ты существуешь.» Вот так. Моменты тревоги, ты знаешь… в обычном сознании это переводится через физические боли, которые трудно выдержать, но Милость здесь — НЕРЕАЛЬ-НОСТЬ СТРАДАНИЯ, к счастью, есть. О! чудесная Милость. И тогда результат (эти несколько дней были трудными), результат состоит в том, что само тело действительно изменило сознание. Его сознание находится наверху: ничего не осталось внутри, это все так, как что-то, через что все про-ходит.

(молчание)

Тело может иметь одну амбицию (во всяком случае, это передается через стремление): сделать так, чтобы эта нереальность страдания чувствовалась по-всюду. Когда проглядывается возможность передать повсюду нереальность страдания, приходит радость — свет, радость в теле. Тело становится доволь-ным. Так что Сознание свыше говорит: «Вот как, вот как будет.» Вот так.

4 марта 1967

(По поводу Афоризма 128 Шри Ауробиндо: «Самый обязательный закон Природы — это только фиксированный процесс, который создал Господь Природы и который он постоянно использует; Дух создал его и Дух может превзойти его, но нам надо сначала открыть дверь своей тюрьмы и научиться жить больше в Духе, чем в Природе.»)

Это как раз было предметом… (можно назвать это медитацией?) работы этим утром. Это так ясно пришло. Но переживания не буквальные, их невозможно выразить.

(Мать входит в состояние созерцания)

Кто-то только что приносил, с двух сторон одновременно [жест вправо и влево] поднос с виноградом, и еще один поднос с виноградом, вот так. Один был для тебя, второй — для меня. В течение двух-трех дней некоторые витальные существа хотели проявить свою добрую волю, и это было как выражение их доброй воли. В витальной области очень часто питанием является виноград, очень часто. Виноград несравненной красоты, кроме того. И виноград — это фрукт жизни. Так что я полагаю, что поэтому это было. Были две виноградные кисти: одна была чуть побольше другой; я не знаю, для кого предназначалась большая гроздь, а для кого – меньшая: это пришло с двух сторон, было представлено вот так [жест справа и слева от Матери]. Одна гроздь была на подносе, вторая – на квадрати-ке белой бумаги. Я предполагаю, что то, что было на квадратике, предназнача-лось мне! Милые, красивые грозди! Виноградины, ты знаешь, становятся золотыми – прозрачными и золотыми, когда они созрели. Вот такие большие [жест – около 5 см].

(молчание)

Я пыталась выразить то, что произошло этим утром, и все время приходило: «Но эти переживания не буквальные, их невозможно выразить.»

(молчание)

Некоторые витальные существа сказали мне: «Было время, когда ты исполь-зовала нас, и мы были очень счастливы. Почему же теперь ты нас больше не используешь?» Тогда я им ответила: «Если вы хотите работать, я определенно не собираюсь вам мешать!» Это было вчера вечером. Мне задали вопросы по поводу левитации (вопро-сы от современных детей), меня спросили: «Как так выходит, что тот, кто избе-гает этого закона, не улетает в атмосферу?» Исходя из своего опыта я ответила, что не так происходит левитация, что это не из-за того, что кто-то избегает за-кона гравитации: это из-за того, что физические тела поддерживаются материа-лизованными витальными силами (немного материализованными). И тогда это привело меня в контакт с этими силами и существами, и прошлой ночью они сказали мне это; они спросили: «Почему ты нас больше не используешь? Мы были очень счастливы!» Я сказала: «Вперед, работайте!». И вот вам [виноград]. Когда спишь (то есть, когда тело находится в состоянии транса), можно есть. Чувствуешь вкус, когда выходишь из тела. И это очень питательно, это дает си-лу. Не знаю, сколько уж раз я питалась таким образом, и, главным образом, ви-ноградом — и каким виноградом!…

* * *

Чуть позже

Да, эта проблема трансформации, я все яснее вижу, что есть три способа подходить к ней, и для полноты надо комбинировать все три. Первый способ — самый важный, конечно — это путь, который можно назвать «духовным», это путь контакта с Сознанием — Любовью-Сознанием-Силой, то есть. Это три аспекта: всевышняя Любовь-Сознание-Сила. И контакт, отождествление: сделать все материальные клетки способными воспринимать и выражать Его — БЫТЬ Этим. Это самый мощный и самый необходимый из всех способов. Есть и оккультный способ, который привносит в игру все промежуточные миры. Есть очень детальное знание всех сил и всех личностей, всех промежу-точных областей, и оно использует все это. Вот где можно использовать боже-ства Надразума: это второй способ. Шива, Кришна, все аспекты Матери состав-ляют часть второго пути. И, затем, есть путь высшего интеллекта, это путь проецирования опережаю-щего научного ума и охват проблемы снизу, что тоже важно. С точки зрения деталей воздействия это уменьшает приблизительность, приводит к более пря-мому и точному действию. Если скомбинировать все три способа, тогда, очевидно, дело пойдет быстрее. Без первого способа ничего не возможно (и другие способы даже иллюзорны без первого: они никуда не ведут, вы вечно ходите по кругу). Но если первый способ облечь в два других, тогда я думаю, что действие будет более точным и прямым, более быстрым. Это результат «изучений» этих последних дней.

7 марта 1967

Я получила ряд вопросов от старших учеников (не от маленьких детей: от более старших учеников) по поводу «смерти», условий смерти, почему сейчас много несчастных случаев и т.д. Я ответила двум ученикам. Естественно, это ответ на ментальном уровне, но с попыткой выйти за пределы этого уровня. Это ментальная логика, которая хочет… да, чтобы одна вещь выводилась из другой согласно этой логике, так что они задают… невозможные вопросы.

(текст вопросов :)

Всегда ли душа выбирает момент смерти и способ смерти? Если взять ужасные человеческие разрушения, такие как бомбардировки, наводнения, землетрясения, то все ли души выбирают умереть вместе в одно время?

Подавляющее большинство человеческих существ имеют коллектив-ную судьбу. Для них этот вопрос не стоит. Тот же, кто имеет индивидуализированное психическое существо, мо-жет выжить даже в гуще коллективных катастроф, если таков выбор его души. Как душа сознает бытие, существование после смерти, когда она отделена от физического, витального и ментального существ?

Душа является искрой Всевышнего Божественного, и я не вижу, зачем Господу нужно тело, чтобы сознавать бытие.

В этом не очень-то много нового, но в этом расширение сознания, и как раз в последнее время все эти вопросы входили в атмосферу, порождая сначала ощущение, что человек не знает ничего о смерти — он не знает, что это такое, он не знает, что происходит, он понастроил всевозможных гипотез, но у него нет уверенности. И путем давления — настояния и давления — я пришла к вы-воду… что в действительности нет такой вещи, как смерть. Есть только видимость, и видимость, основанная на ограниченном взгляде. Но нет радикального изменения в вибрации сознания. Это пришло в ответ на некую тревогу (есть такая тревога в клетках, не знающих, что такое смерть; вот так, некое беспокойство), и ответ был очень ясным и настойчивым: только со-знание может знать это, поскольку… поскольку значение, придаваемое разнице состояний, имеет только поверхностную важность и основано на неведении о явлении в себе. Тот, кто смог бы сохранить средства связи, сказал бы, что для него это не составляет большой разницы. Но это то, что сейчас вырабатывается. Все еще остаются расплывчатые места и не хватает некоторых деталей переживания. Так что, кажется, лучше бы по-дождать, пока знание не станет более полным, поскольку вместо того, чтобы строить приближенные предположения, лучше рассказать о всем факте с пол-ным переживанием. Так что поговорим об этом позже.

Но ты говоришь, что нет разницы… Значит, когда находишься на том све-те, продолжаешь иметь восприятие или можешь иметь восприятие физи-ческого мира?

Да-да! Это так. Точно так.

Восприятие существ… [Сатпрем имеет в виду чаек над морем, деревья, ми-лое солнце на земле].

Да, точно так. Только, вместо восприятия… Оставляешь нечто вроде иллюзорного состоя-ния и восприятия видимостей, но имеешь восприятие. То есть, временами, ко-гда я имела это восприятие, я могла видеть разницу, но конечно, переживание не было полным (оно не было полным в том смысле, что прерывалось людьми), так что лучше еще немного подождать, прежде чем говорить об этом. Но восприятие есть. Не совершенно идентичное, но порою с большей эффективностью. И это в действительности не воспринимается другой стороной. Я не знаю, как объяс-нить. У меня был пример (не пример: это жило с полным восприятием) суще-ства, которое жило со мной в течение ряда лет и оставалось в совершенно со-знательном контакте после того, как оставило свое тело (и оставило тело со-вершенно материальным образом), и оно не слилось, а тесно связалось с другим живым существом, и в этой связи оно продолжило вести жизнь СОБСТВЕН-НОГО СОЗНАНИЯ. Я не могу ни назвать мен, ни привести связанных с этим фактов, но это настолько конкретно, насколько только может быть. И это про-должается. Все это было видно — я с давних пор видела это, но как раз этим утром это вернулось как иллюстрация нового знания. Необычайно конкретная в своих деталях [эта «связь»]: меняя возможности и движения сознания другого суще-ства. И сознательно — совершенно сознательная жизнь. И это то же самое со-знание, которое было сознательно в тот период, когда больше совсем не было тела и присутствие было видимо только ночью. Есть и другие случаи. Этот случай очень близкий и сокровенный, вот почему я могла отследить его во всех деталях. Но это ясно, точно и ОЧЕВИДНО только с этим новым видением, поскольку (как объяснить это?…) я знала это — я знала это прежде, я знала это — но я увидела это снова с новым сознанием, с новым способом видения, и тогда по-нимание стало полным, восприятие стало полным, совершенно конкретным, с элементами, которых полностью не хватало — убедительных элементов, кото-рых полностью не хватало в первом восприятии, которое было витально-ментальным знанием. Тогда как это знание сознания клеток. Но все это было бы интересным только со всеми фактами (которые я не могу привести). Так что я хотела бы иметь более полное и «безличностное» пережи-вание, можно было бы сказать, то есть, не иллюстрированное фактами, а явля-ющееся видением всего процесса в целом. Тогда я смогла бы поговорить об этом. Это придет.

11 марта 1967

Есть вопрос, связанный с терминологией. В начале третьего тома «Бесед» я хотел бы сделать заметку, в которой я напишу: «Мы решили начать новый том с беседы от 29 февраля 1956 г., потому что в этот день, в ходе меди-тации, которая последовала за занятием, произошло…» - Что? - «первое нисхождение супраментальных сил в Несознательное?»

[Мать отрицательно качает головой] Это было: Свет-Сила и Мощь. И не в Несознательное: в атмосферу земли.

Свет-Сознание-Сила?

«Сознание» является частью полноты, это придет позже.

Супраментальный Свет-Сила-Мощь?

Да.

Подходит ли слово «нисхождение»?

Это скорее «манифестация». Образ был… (не могу сказать, что было «выше» и «ниже», это было не так): был разбит барьер, и поток хлынул. Лучше написать «манифестация».

* * *

(Чуть позже, по поводу чрезвычайного загромождения стола Матери :)

…Вот почему я держу на столе так много вещей. Кто-то дает мне что-то, и в этом есть добрая мысль, сила, что-то, что приводит меня в контакт с этим чело-веком, и тогда я оставляю эти вещи на своем столе, чтобы сохранить контакт. Каждая из этих вещей представляет контакт с кем-то. Так что я держу эти вещи здесь (и, конечно, количество этих вещей все увеличивается!). Иногда приходят дети (совсем маленькие дети); и когда такая крошка видит что-то на моем столе, его глаза расширяются, и тогда я даю ему понравившуюся вещь. И я всегда спрашиваю себя [смеясь]: что должно произойти с тем, что находится в вещи, какой круг?!

(Мать долгое время держит руки Сатпрема в своих руках)

Я вынуждаю вас идти очень быстро.

15 марта 1967

Сейчас розы распустились [Мать протягивает Сатпрему розу], но у вот этой чудесный цвет! Она прекрасна, не так ли? Этим утром я имела забавное переживание с розами. Был закрытый бутон — большой, тяжелый — большой и тяжелый, красный. Я взяла его, взглянула на него, затем провела пальцем по цветку… [жест, показывающий на распускаю-щийся цветок], один лепесток за другим, лепесток за лепестком — перед моими глазами. И бутон был тяжелый и полностью закрыт; я взяла его и сказала: «Жаль.» Я собралась поставить его назад в воду, чтобы он раскрылся, я посмот-рела, и тогда… Это было так мило, ты знаешь! вот так, счастливый, как если бы он мне говорил: «О-о-о! Я доволен!». Я и цветы — очень близкие друзья, должна сказать. Как-то в прошлом я взяла увядшие цветы — увядшие цветы (это было в то время, когда я практиковала оккультизм с Теоном — такое было несколько раз); один цветок совсем согнулся: я взяла его в свои руки и посмотрела, а затем, ма-ло-помалу, он распрямился и весь засиял! Они очень, очень восприимчивы.

* * *

Чуть позже

Очень забавно: все переживания, проходящие на витальном, ментальном уровне и выше, происходят и в материальном, клеточном сознании; и они там являются, так сказать, воспроизведением, только с маленькими изменениями, вызываемыми Материей. Например, когда вы взбалтываете воду, встряхиваете ее, она больше не прозрачна; это вызывает завихрения в воде, и эти завихрения препятствуют тому, чтобы вода была прозрачной. Вы больше не видите через воду. И материально то же самое: когда вы возбуждены, когда у вас нет этого покоя (это не неподвижность, но это противоположно возбуждению, я не знаю, как описать это, это что-то невозмутимое); очень мало, у кого есть это, так что когда люди приближаются, сразу же… [жест дрожания и кипения в атмосфере] вибрации, воцаряется беспорядок и путаница. На маленькой шкале это видно с людьми, приходящими сюда; на большей шкале это видно с движениями Аш-рама; на еще большей шкале это видно с движениями земли. То же самое с мен-тальным неспокойствием людей (неспокойствием и возбуждением): как только есть возбуждение и неспокойствие, невозможно ясно видеть; то же самое, что и с водой, это идет вот так [тот же жест вскипания и трепетания], так много пу-танных движений, что не видно ничего. Материально происходит то же самое. И затем, как только надо решить какую-нибудь проблему (особенно материаль-ную), люди по привычке становятся неспокойными, и как только они возбуж-дены, совершенно невозможно найти какое-либо решение. И это усугубляет путаницу. Это то, что я переживаю постоянно, каждую минуту. Если я нахожусь в сво-ей обычной атмосфере, то каким бы интенсивными ни было бы действие (или проблема, которую надо решить), все ясно видно, и решение накладывается как что-то абсолютное, бесповоротное: вот как это надо делать. Как только прихо-дит атмосфера неспокойствия кого-либо (и как только возникает проблема, ни один человек из тысячи не спокоен, по крайней мере, внутренне), тогда начи-нается вот так [жест дрожания], и тогда не только не видно, но и все сходит со своих мест! И тогда решение… надо привести все в порядок, прежде чем мож-но будет помышлять о решении. И это переживание почти каждого момента. Я вижу множество людей; есть такие, что как только они входят, вместе с ними входит и их путаница, и тогда больше ничего не видно — надо немного подо-ждать, попытаться успокоить, и тогда можно видеть. Среди них есть такие, с которыми атмосфера никогда не успокаивается — бесполезно, остается только отправлять их назад. А с другими людьми атмосфера, спустя некоторое время, успокаивается, и тогда можно начать видеть и знать, что делать. Но на материальном уровне это выражается очень интересным образом. Ко-гда я одна, и все спокойно в моей атмосфере, тогда в любой момент я могу ви-деть все, что угодно, любой предмет: он находится точно на своем месте. И все идет «без сучка и задоринки». Как только кто-то (кто угодно) здесь, возникает маленькая вибрация [тот же жест дрожания]. С некоторыми людьми вибрация сильно отягощает — и я теряю свои вещи! Я теряю их почти бесповоротно… пока атмосфера снова не успокоится. Тогда вещи возвращаются совершенно естественно, почти так, как если бы они ушли и вернулись — они не уходили и не возвращались: была только путаница, вуалировавшая все. И я снова нахожу это место, вещь находится в точности на своем месте. И так с утра до ночи (не могу сказать «с ночи до утра», потому что я ухожу в другую область!). Но это постоянно. Так что у меня такое впечатление, что я постоянно живу в путанице. И иногда это становится довольно тяжелым. Например, утром, когда есть одновременно три-четыре источника путаницы, это становится острым. И у меня есть только одно решение — это быть совсем одной в каком-то месте и оставаться вот так [жест отхода в абсолютную неподвижность], пока все не вернется в порядок. Тогда снова есть Присутствие Господа… оно всегда есть, но оно может выражаться, может проявляться — тогда как это не проходит че-рез это [эту путаницу]! Так что я остаюсь спокойной, и все идет хорошо. Нахо-дясь там, я могу встречать новые приходящие беспорядки (при условии, что они не обрушиваются так, что «наступают на пятки» друг другу!), но, в конце концов, я выпутываюсь из них. По правде говоря, я всегда выпутываюсь из них, но есть беспорядки, которых не должно быть, они бесполезны. Мне всегда хочется говорить людям: «О, умоляю вас, будьте спокойны!…» Но «спокойны-ми» не апатично, не так, чтобы враз опустить руки и не шевелиться (тогда как, впрочем, происходит еще вот так [жест кипения]), нет: спокойно-спокойно, вот так [широкий жест] в сознании, и тогда все становится прозрачным. И в этой прозрачности очень хорошо видно, все очень хорошо решается, все устраивает-ся, и все само собой организуется, так что не надо даже вмешиваться. Все трудности… Я вижу это, я видела это в последнее время в связи с поли-тическими организациями, национальными отношениями; все это, все эти про-блемы могут решаться — это все то же самое: люди вот так [тот же жест дрожа-ния], все время, все время… возбуждение, возбуждение, накладывается другое возбуждение — и больше ничего не видно! Невозможно ничего увидеть. Тогда как если успокоиться на некоторое время… И так со всеми вопросами, которые мне задают (я получаю несчетное число вопросов), все вот так [тот же жест], все так, и невозможно ничего увидеть. Ес-ли же оставаться спокойным… Свет проходит, все становится ясным, прозрач-ным, и… становится таким естественным, таким простым! таким простым, та-ким очевидным: есть ОДНО, что можно сделать, и это истинно. Все осталь-ное… [тот же жест кипения]. Есть люди, живущие в постоянном вихре, и они еще удивляются, почему все идет плохо! У них усложнения… И все так [тот же жест]. Я, естественно, не говорю о тамасичных и совершенно инертных людях; они как инертная масса, так что Свет не может пройти — через них проходит и их возбуждает нетерпение других людей! Нет, я говорю о Свете… [широкий жест], который находится над вещами, не затрагивается ими и видит. И это Свет в… (как сказать?) Целостности, вся вселенная продвигается с фантастиче-ской скоростью, в совершенной недвижимости. Слова кажутся глупыми, но это можно чувствовать — чувствовать, видеть, этим можно жить. Светлая недви-жимость, идущая с фантастически быстрой скоростью. И в этой неподвижности есть совершенная прозрачность… и проблем нет: решение предшествует проблеме. То есть, все организуется [жест, указывающий на движение вселенских сил] таким образом, что вещи могут сменить позицию или занять другое место, чтобы выразить то, что надо выразить: что-то новое постепенно входит в манифестацию (словно выходя из Непроявленного), оно входит в манифестацию и трансформирует. И это делается автоматически. Большое, грандиозное движение… [Мать улыбается с закрытыми глазами] в ко-тором человек может участвовать только в том случае, если он совершенно без-мятежен, спокоен и проницаем.

(Мать берет руки Сатпрема и долгое время смотрит на него)

Скажи мне, было бы мило, если можно было бы брать сознание людей как берут цветок, а затем, поскольку смотришь на него, держишь его, и вибрация является этой Вибрацией всевышней Любви, то оно открывается, вот так, орга-низуется и становится чудесным. Было бы хорошо, если можно было бы делать так… [смеясь] может быть, кто-то умеет это делать!

Да, это то, что ты делаешь!

22 марта 1967

Это очень интересно… Из-за этого новогоднего «послания» (все везде го-ворят об этом послании, это вызвало хорошую встряску; даже в правитель-ственных кругах, везде), из-за этого послания каждый мнит себя «защитником Истины». Они задают мне вопросы, и каждый удивляется тому, что истина, как он ее понимает, не устанавливается в мире. Так что я вынуждена была начать войну ради Истины против всех представлений об Истине! И это очень инте-ресно. Например, здесь есть эта старая идея о вегетарианской пище. Некоторые лю-ди с негодованием пишут мне, что в Ашраме все больше и больше нарушаются эти «святые правила»! Один человек написал мне это и попросил ответить; в первый раз я проигнорировала его письмо. Тогда он написал мне второй раз и спросил: «…Что мы можем сделать, если вы не отвечаете?» Я ответила (вероят-но, они кусают пальцы от моего ответа!), я ответила примерно так:

Истина – это не догма, которую можно выучить раз и навсегда и вы-ставлять ее как правило. Истина бесконечна как всевышний Господь, и Она проявляется каждое мгновение в тех, кто искренен и внимателен.

Я могла бы добавить еще кое-что, но не стала этого делать, чтобы не развя-зывать слишком открытое сражение! В тот же день, как раз сегодня, я получила другое письмо… во всем письме поносится все, что происходит в Ашраме: «Как же так! Здесь хуже, чем в остальном мире!» и т.д. (И все это во имя «истины», конечно.) Так что [смеясь] я ответила:

Если бы Истина проявилась таким образом, что была бы видна и по-нятна всем, они бы ужаснулись от неимоверности своего неведения и своей ложной интерпретации.

На этот раз я нанесла тяжелый удар. И это продолжается. Так, день за днем, это становится острым. Каждый мнит себя «защитником Истины». Один говорит о питании, второй – о деньгах, третий – о делах, чет-вертый – об отношениях… — у каждого свой «конек». И, что восхитительно, до сих пор никто не сказал мне: «Может быть, мое мнение не верно?» — ни один! «Может быть, мой способ видеть и чувствовать не верен» — ни один. Они все в полной Истине! Это очень интересно.

Защитники истины зачастую бывают хуже, чем враги истины.

[Мать одобрительно кивает головой] Но я не могу сказать им такое, посколь-ку на мне ответственность, ведь я сказала: «Прицепитесь к Истине». Нет, они совершают одну и ту же ошибку: они путают истину со старым представлением об истине. Они делают ту же ошибку, что и моральная ошибка. И, в особенности, они хотят истины, выраженной в нескольких очень ясных и определенных словах, так что можно было бы сказать: «Это истинно». Старое бедствие религий: вот это истинно, и, значит, остальное ложно. Сколько раз… сколько раз Шри Ауробиндо (и я тоже) говорил: «Когда что-то истинно, можете быть уверены, что противоположное тоже истинно. И ко-гда вы поймете это, вы начнете понимать.» Этим утром меня также бомбардировали цитатой Шри Ауробиндо (они бом-бардируют меня во имя Шри Ауробиндо!), говоря, что в «Матери» он написал, что «божественная Милость может действовать только в Истине» и что мне не следует забывать это! [Мать смеется] На это есть другая цитата Шри Ауробин-до, в которой он говорит, что «божественная Милость ответит, но не думайте, что она ответит во Лжи…» Чудесная фраза. Только, они не знают: это они, именно они обладают Истиной — Ложь для других!… И даже интеллектуаль-ные люди (это странно, поскольку это так глупо!), даже люди, у которых, как бы там ни было, есть мозг, кто понимает, попадаются в эту ловушку.

Это обычное дело для Школы.

(молчание)

Благодаря всему этому, можно сказать (даже не «из-за этого»: БЛАГОДАРЯ всему этому), в эти последние три дня я имела видение — конкретное видение, каждую секунду — показывающее, как это всевышнее Сознание (которое лич-но мне удобно называть всевышним Господом), как КАЖДУЮ СЕКУНДУ оно заставляет вас делать, говорить, видеть или знать ТОЧНО то, что нужно, чтобы все шло вот так [круговой жест, показывающий неисчислимо разветвленное движение вселенских сил] вперед. Это еще не прямое, всемогущественное, со-крушающее Движение прямых Сил [жест сверху вниз, как луч света]: это вот такое движение [тот же округлый жест], но оно чудесное! чудесно тонкое, чу-десно изобретательное, чудесно почитающее все, действительно все; ты знаешь, движение, использующее все, чтобы вести к Цели, использующее даже «ошиб-ки» — которые не являются ошибками, поскольку когда Сознание там, ошибка не является ошибкой, допущенной неведением: что-то говорится или делается из-за того, что это надо сказать или сделать — это может казаться промахом, но это ТОЧНО то, что нужно, чтобы все двигалось вперед [тот же круговой жест], светло двигалось вперед к желаемой цели. Это совершенно чудесно! И видно во всех-всех маленьких деталях и в своем целом. Именно это чудо Сознания заставляет каждого делать то, что нужно сделать, ставит все на свои места, вы-страивает все, и только наша глупость, совершенно невежественное и глупое видение, заставляет нас верить в прегрешения, ошибки… Каждый является проблемой, которую надо решить, так что все эти проблемы взаимопереплета-ются, и надо, что ЦЕЛОЕ было ведомо как раз к этой знаменитой Истине (ис-тинной). Но я провела, ты знаешь, часы в восхищении — блаженном восхище-нии — перед этим чудом организации, со всеми маленькими вещами вокруг вас, всеми маленькими людьми вокруг вас, всеми маленькими обстоятельства-ми… Это чудесно! Чудесно! И тогда эта самоуверенность разума, который не понимает ничего и утвер-ждается в своем всемогущественном знании, о!… это комично!

(молчание)

Это максимальное использование всех возможностей и всех невозможно-стей, всех способностей и всех неспособностей; максимальное использование в максимальной силе и с максимумом Сострадания, и затем… улыбка! Улыбка, чувство юмора, о!… И такая благожелательная ирония, столь полная сострада-ния, такая чудесная… И этот самоуверенный разум, это действительно гранди-озное явление — он проводит свое время в обсуждении того, чего он не знает, и решая то, что он не видит!

(молчание)

Затем было видение других и воспоминание времени, когда все эти вещи имели большое значение, воспринимались очень серьезно, с тяжестью… со всей моральной тяжестью. Это тоже забавно.

25 марта 1967

(Сатпрем читает Матери «старую» беседу… двухнедельной давности)

…Это ушло. Как только это сказано, оно ушло. Когда мне перечитывают, я не помню, что я сказала, это словно приходит что-то новое. Как только это выражено, оно ушло; и всегда это уходит так, словно выра-жение опорожняет что-то и освобождает место чему-то новому. Когда гово-ришь о переживании, то эффект переживания словно иссякает, и ты готов к другом переживанию. Разговор всегда освобождает место для чего-то нового. И всегда такое впечатление: как это старо! ох! это старо — все мне кажется старым. Движение должно быть чрезвычайно быстрым. Но жаль, что материальные дела столь стесняют. На это должна быть причина. То, что организует мир, гораздо мудрее нас: мы не видим, наш взгляд очень недальновиден. Но Это [широкий жест], как я сказала тебе в прошлый раз, это чудесное! Это чудесное! Так что должна быть причина и тому факту, что я так перегружена. Конечно, общая причина очень ясна (это легко понять). но даже с точки зрения садханы: вот так, вероятно, ничто не будет забыто. Интересно проследить за изменением в сознании клеток: многие из них еще словно изумляются тому, что Истина существует. Вот какую форму это приня-ло: изумление… «А! вот это как!». Изумление. Изумление существованию — ЕДИНСТВЕННОМУ существованию Господа — радость! Такая интенсивная радость, и радость ребенка, конечно же: «О! Это действительно так.» И так одна часть тела за другой, одна группа клеток за другой. Это действительно очарова-тельно. И затем, когда спонтанно приходит мантра, ох!… Обожание: «Вот как, это так! это истинно; ЭТО истинно — весь беспорядок, все безобразия, все страдания, все невзгоды, все это, это не истинно! Это не истинно, только ЭТО истинно.» И не со словами (слова делают это очень маленьким): с необычай-ным ощущением! необычайным. Тогда… это начало великолепной, чудесной жизни. Это еще на стадии изумления; что-то неожиданное в своей тонкости. И в то же время, в целом есть видение, становящееся все более и более то-тальным, в котором каждая вещь имеет свой смысл существования, свое место, и это видение не исключает ничего. Больше нет необходимости устранять ум, чтобы превзойти его. Сейчас ум совершенно спокойный, мирный, и он прихо-дит в движение только тогда, когда получает приказ, императивный приказ. Он получает приказ, затем делает что-то точное по точной причине, совершенно точное действие, а затем… молчание и покой. И это реабилитирует все.

(молчание)

Когда это будет закончено, придет Сила… чтобы восстановить порядок, оче-видно. Я все больше и больше чувствую эту необходимость вмешаться, чтобы восстановить порядок и гармонию. Это главная причина всей этой тягостной работы. Это урок и переживание, чтобы мало-помалу научить, как приводить вещи в порядок, устанавливать гармонию. Это большая работа. Еще много чего надо сделать, много! [Мать смеется]

29 марта 1967

(По поводу беседы от 7 марта о «смерти», где Мать, в частности, сказала: «В действительности нет такой вещи как смерть… Нет радикального из-менения в вибрации сознания… Есть восприятие физического мира, не абсо-лютно такое же, но с эффективностью иногда большей…» Мать сначала разрешила опубликовать эту беседу в «Заметках на Пути», затем…)

Я начинаю думать, что не хорошо давать такое «живое знание» людям, не способным иметь его, переживать его. Например, в эти последние дни я ясно увидела, что люди не знают реально-сти — конкретной реальности — невидимого, потому что если бы они знали ее, они бы сошли с ума. Они так боятся этих вещей… Даже сейчас, когда в видении они видят кого-то, кого они любили, когда он жил, когда они видят его ночью, они говорят: «О! привидение!» И они ужасно боятся!

Это не ужасно, поскольку, напротив, это даст им надежду!

Да, но не следует образумевать людей… Я не знаю… Это может попасть в руки кого-то, кому это принесет много блага, но следует ли рисковать причинить вред ради одного-двух, кому это принесет благо? Вот что надо увидеть.

Лично я нахожу утешительным то, что ты говоришь об этой непрерывно-сти сознания. Это не может причинить вред, нет?

(Мать смеется и не отвечает)

* * *

Чуть позже

Мне задали вопрос: «Что такое молодость?» Вот что я ответила [Мать берет записку]:

Быть молодым — это жить в будущем для будущего. Быть молодым — это всегда быть готовым оставить то, чем являешься сейчас, ради того, чтобы стать тем, чем должен быть… И, самое важное:

Быть молодым — это никогда не допускать непоправимого.

* * *

Мать берет другую записку, которую она только что написала одному уче-нику:

Человеку всегда глубоко отвратительны его собственные недостатки, когда он встречает их в других (!) * * *

Еще одна записка:

Европейцы придают самое большое значение произнесенному слову. Индийцы гораздо восприимчивее к чувству, которое чаще всего вуа-лирует эти слова. Это по поводу размышления B. Она сказала что-то кому-то с очень любез-ными и вежливыми словами, но в своем сердце она не любит этого человека, которому она это говорила, и она была шокирована от того, что этот человек впал в негодование… Я сразу же все поняла. А она возмутилась и сказала: «По-чему? Я была очень вежлива, почему?» Но они чувствуют. Индийцы глубоко чувствуют то чувство, с которым вы произносите слова. И на это чувство они отвечают.

* * *

Последняя записка:

Это ответ для «ассоциации» Ашрама. Они спросили:

«Какова насущная потребность сего часа?»

«Не пытайтесь обмануть Божественное!»

(Мать смеется от всего сердца)

Апрель 1967

3 апреля 1967

Мать протягивает Сатпрему листок бумаги

Во что я написала по поводу открытия спортивного сезона:

…Я должна вам повторить, что для нас духовная жизнь означает не презрение материи, а ее обожествление. Мы хотим не отвергнуть те-ло, а трансформировать его. В этом отношении физкультура являет-ся одним из самых прямых действенных средств.

* * *

В прошлый раз у меня не было времени рассказать тебе кое о чем; сейчас, к сожалению, это только воспоминание — не полностью, не только воспомина-ние, кое-что осталось. Эффект остался. Но пока это было здесь… Шри Ауробиндо говорил, но он сказал это как выражение знания, которое всегда выражалось на вершине шкалы сознания, как на ступеньке, находящейся выше того состояния, в котором известно (это известно, это видно) сущностное Единство, что все есть «Это», все является выражением, проявлением или объ-ективизацией «Этого». Конечно, в разные времена, эпохи, в разных средах об этом говорили разными словами, но это казалось самым высоким переживани-ем. И когда выходишь за пределы пространства и времени, то вывод заключа-ется в том, что все существует со времен извечных. Шри Ауробиндо считал (мы говорили об этом), он считал это реализацией (не только знанием: реализацией), дающей всевышний Мир и Покой и удержи-вающей от всех вопросов «как» и «почему», и от всякой воли исправить поло-жение вещей. Все это, вся драма жизни исчезает, когда реализуешь это. Я имела это переживание. Я имела его почти постоянным образом. И в са-мой сознательной части существа (одной из самых высоких), с выражением этого переживания, скажем так: «Все существует со времен извечных» или «Все является выражением всевышнего Видения» (я не употребляю слово «во-ля»; в свое время я скажу, почему), было ощущение ограничения. Я не знаю, как выразить это, но так и было (само собой разумеется, все слова приблизи-тельны). Всегда, всякий раз, когда было это переживания, было и ощущение, что… грубо это можно перевести фразой «Это не так!» Так вот, в тот день (это было за день до того, как я увиделась с тобой), это пришло во время моих переживаний, то есть, очень рано утром (во время моих живых переживаний), и это так и было, с тем же ощущением недостаточности. Затем я вошла в определенное состояние, где «это» оставалось совершенно светлым и ясным, но в то же время — в то же время, одновременно — пришло восприятие… (как сказать?) изначальной Вибрации, можно сказать, во всем ве-ликолепии ее всемогущественного Света, и то, и другое — это и Это — транс-лировалось одновременно на уровне выражения, без противопоставления, вме-сте вот так [Мать сжимает свои руки, переплетая пальцы], тесно объединенным, в одном и том же Свете: каждое мгновение — мгновение — это было как пуль-сация этой Силы (это: созидательная Сила-Свет-Мощь, содержащаяся в гло-бальной Вибрации Любви); с каждой пульсацией полное воссоздание. И когда эти две вещи есть вот так [тот же жест] и живешь в этом Сознании, тогда есть ощущение абсолютной свободы: что ничто не невозможно. Это длилось, возможно, несколько минут, полным; затем это начало объек-тивироваться, и сначала это было просто…: это ЕСТЬ, это ЕСТЬ. После этого это стало объективироваться, то есть, быть свидетелем Этого и в то же время являться Этим — это маленькое снижение. Но, в тот момент, когда это было здесь, это было Это. Это было всемогущество. Абсолютное всемогущество. Затем, в то же время, вместе с этим пришло переживание (не объективиро-ванное), переживание того, что Воля находится на гораздо более низком уровне, чем Это, или, скажем, на гораздо более внешнем уровне. Ведь Воля ви-дит и действует — видит И действует — тогда как здесь это было не так, чтобы видеть И исполнять И действовать: это одновременно. Это что-то выше виде-ния — выше видения и выше воли — что-то… [молчание] что-то, что ЕСТЬ. И в то же время, одновременно, то есть, без какого-либо промежутка (простран-ства или времени, конечно, совсем вне этого, поскольку это не видение, кото-рое видит себя, это не восприятие, которое сознает свое восприятие, это не со-знание, которое сознает свое сознание): это ЕСТЬ, вот так. Это все, можно было бы сказать, как оно будет спроецировано в пространство и время. Так что, когда мы говорим: «Хотеть того, что хочет Бог» или «Объединиться с божественной Волей», это наш способ смотреть [жест снизу-вверх]. И это очень приблизительно. А там… И, что чудесно, это не то, что мы в нашей не-мощи можем постичь как упрощение, это действительно… Все: проявленное, непроявленное, что еще должно проявиться, все, все — Все. И в ту секунду, ко-гда вы находитесь там, это всемогущество. Всемогущество, абсолютная свобо-да, непредсказуемое, и все, что существует. Тогда это… Естественно, слова глупы. И когда я вернулась из Этого (это длилось достаточно долго, чтобы у меня было полное переживание — полное, тотальное), я поняла множество вещей. Например, одно, что я отмечала со Шри Ауробиндо по отношению всех ма-леньких деталей жизни, как бы там ни было, по отношению ко всем вещам, как они есть на земле, «просто ничто»; когда я приходила к нему с внутренним ви-дением и говорила: «Я вижу вот так» (я говорила ему словами или без слов), и АВТОМАТИЧЕСКИ это становилось верным, становилось реальным: вещи, которые не были ни в моих руках, ни в его руках, ни… И это было не так, что мы принимали решение: это было автоматически. Я замечала это несколько раз и находила это чудесным… В нескольких психологических случаях, то есть, когда это имело отношение к индивидуальному сознанию, довольно недавно (это так с не очень давних пор), когда кто-то искренен (надо быть искренним) и выражает стремление, например, надежду или видение того, как должно быть, я видела то же самое явление: это автоматически становилось истинным. Это еще не очень часто, но это происходит. И теперь я понимаю, как это происходит. В тот день, когда мы будем способны сохранять это состояние, в котором я тогда была, когда воля уже была вторичным движением, тогда это будет воз-можно: это всемогущество. Потому что эти две идеи , казавшиеся самыми про-тиворечивыми друг другу, являются только двумя способами смотреть на… од-но и то же. Конечно, когда пытаешься принести это в сознание, выражающее себя, это становится очень трудным, и когда живешь этим, пока живешь этим, это по-другому. Теперь это переживание стало воспоминанием, но воспоминанием, остаю-щимся совершенно живым; его эффект в клетках [Мать касается кожи рук] чув-ствуется все время. Это передается здесь через ощущение Свободы выбора. И выбора, всемогущественного в своем исполнении. Такое впечатление, что… с каждой пульсацией жизни вселенная выбирает… то, что есть.

(молчание)

За этим последовало другое любопытное переживание… Некоторые люди из Бомбея вбили себе в головы подготовить большое празднование в 1968 году, когда мне исполнится 90 лет (юбилей!). Так что они подготовили брошюры, которые они собираются распространить среди множества людей и т.д. — мне это совершенно все равно, но они послали мне этот материал для моего одоб-рения. Я забросила это в дальний угол и не занималась этим. Они возобновили попытку: пришли к Нолини и сказали, что время поджимает, потому что им еще надо проделать большую работу, так что им надо иметь это сразу же, и мне не следует заставлять их ждать. Тогда Нолини начал читать мне брошюру. И по мере его чтения… (они поместили в брошюру все, что Шри Ауробиндо сказал по поводу «вселенской Матери», «Аспектов» Матери и всего этого, всей этой старой истории — обычно это оставляет меня совершенно безразличной), росло ощущение наложенного ограничения, дискомфорта, а также было что-то, что хотело разрушить эти ограничения! Я ничего не сказала по этому поводу. Я сказала: «Я не хочу заниматься этим, делайте, что хотите, это не мое дело.» И Нолини ответил им в этом духе, вежливо. Но это очень меня заинтересовало, поскольку это ощущение дискомфорта, сжатия — ограничения, сжатия — было очень сильным, очень сильным. Так что я сказала: «Что происходит? Что это, почему я чувствую это? Что это такое?…» Как я сказала, обычно я позволяю себе вот так, плыть в безразличии — не в «безразличии», это… [широкий жест]. Вместо этого было так, как если бы кто-то хотел зажать меня в чем-то. Тогда я посмотрела, и вернулось воспоминание об этом переживании [пульсаций], и я поняла. Это интересно. И все это чувствуется в теле; все эти переживания проходят в теле, в этом — которое, впрочем… иногда я смотрю [смеясь], я смотрю (я смотрю свыше), осталась ли еще форма! [Мать смеется]… Это забавно. И почему оно остается таким?… О! этот вопрос я тоже больше не задаю. Это как… это как воздействие всевышней Милости, ведь будь это по-другому… это было бы непереносимо — непереносимо для всего мира. Как раз состояние сознания, когда я действую спонтанно («я» — это при-вычка говорить, это для того, чтобы не делать длинных фраз), когда я действую спонтанно, не объективируя себя, это состояние обычно довольно непереноси-мо: реакции других тяжелы. Я всегда должна [сдерживать себя]… Это со мной происходит, но обычно я вынуждена быть осторожной, особенно когда я долж-на говорить. Есть очень забавное наблюдение; это точно то, что Шри Ауробиндо написал в «Савитри»: «Мудрые люди говорят и спят…» Бог растет, когда мудрые люди говорят и спят. И это так: полностью не сознают то, что происходит. Я не го-ворю этого (я говорю это тебе), но они совершенно несознательны. У меня все время такое впечатление, что я использую гасильник для свечей! чтобы не быть… действительно непереносимой. Когда приходит это светлое Могущество, оно такое компактное — такое компактное, такое впечатление, что оно гораздо тяжелее Материи. Оно завуа-лировано, полностью завуалировано, иначе… оно непереносимо.

(молчание)

Когда Нолини прочел мне эту фразу из брошюры, сначала, когда я почув-ствовала дискомфорт, я спросила себя… Ведь, как я говорила несколько раз, для того, чтобы трансформация могла свободно идти в теле, как раз эти Сущности, эти Могущества, эти Существа, все это держалось на расстоянии, они больше не проявлялись, чтобы не вызвать смесь и чтобы это [тело] могло трансформи-роваться. Сначала я подумала: «Вот что: я (то есть, тело) утратило привычку проявлять это [богов, аспекты Матери], и, значит, когда я вхожу в контакт с этим, возникает дискомфорт.» Я думала, что это так. И в течение дня (в течение всего дня) это возвращалось и возвращалось, как проблема, которую надо ре-шить. И затем, вдруг, внимательно взглянув, я увидела, что это в точности про-тивоположно! это было ощущение сжатия, ограничения. Вместо того, чтобы это [боги или аспекты Матери] было непереносимым весом, это было чем-то, что мешало свободной манифестации!… Это казалось таким ограниченным — все эти Сущности, все эти Могущества, все эти качества, все эти различия, все эти атрибуты, все… ох! [Мать делает жест урезания]. Вот что я хотела сказать тебе сегодня.

(молчание)

Иногда переживания приходят и уходят. В прошлом переживания часто приходили, показывали себя, а затем уходили. Но это переживание не такое: оно осталось ЗДЕСЬ, но… это [тело] еще не полностью готово, чтобы Это мог-ло быть здесь все время. Но оно здесь, контакт не утерян. Только, это не Мани-фестация. У этого [тела] еще слишком много ограничений, много ограничений.

5 апреля 1967

Мать пишет записку на подоконнике

Это ответ на один вопрос. Ты в курсе того, что я сказала учителям Шко-лы?… Они задали мне еще один вопрос. Вот начало моего ответа:

Это деление на «обычную жизнь» и «духовную жизнь» давно устаре-ло…

* * *

(Затем Мать дает Сатпрему розы и гирлянду цветов, называемых «покло-нение»)

Хочешь это?

(Сатпрем принимает без энтузиазма)

Мой мальчик! когда клетки ставятся в это состояние, это чудесно, ты не мо-жешь себе представить! Это пол-нос-тью меняет жизнь. Они всегда так: изум-ляются первому Контакту. «Это возможно? Это может быть так прекрасно! Это возможно?», вот так. И постоянно, все время, в любой момент, по любому по-воду: «Может ли так быть?» Такое изумление! Тогда видна вся разница по от-ношению к старым привычкам и всему, что люди вбили себе в головы [отрече-ние, запредельное] – это чудесно! это невероятно. И все это утро снова было так… Приходит ощущение дискомфорта (оно всегда приходит снаружи, от того или этого, по тому или иному поводу; это приходит так), тогда сразу же, мгно-венно, они вспоминают. Они вспоминают и говорят: «Нет! Что ты хочешь, Господи!» Это так, это их позиция, позиция такой полной самосдачи! гораздо, гораздо более полной, гораздо более милой, чем в какой угодно части существа. Это: «Что Ты хочешь… Ты-Ты-Ты, что Ты пожелаешь. Быть… ( быть не с идеей увеличения, но) раствориться, течь, исчезая в Тебе вот так.» И затем: «Но это Ты – реальность!» И все слова — уменьшение, ослабление. Уменьшение не в ощущении, а в сознании — это чудо сознания, вот так: «Ты-Ты… Существуешь только Ты, только Ты есть.» И тогда все недомогание, все боли, все это исчезает без следа. Это чудо! невозможно себе вообразить. Однажды, после подобного переживания Божественного Присутствия в су-ществе, Шри Ауробиндо написал где-то: «Если бы люди знали, сколь чудесен этот путь… но они не знают.» Он написал это, я не могу точно процитировать, но он имел это переживание: «Если бы люди знали, как это чудесно, они не ко-лебались бы ни минуты.» Сейчас они еще делают различие: «духовная жизнь», «обычная жизнь». Единственно, надо иметь то, что я имела, когда была совсем молодой: ощу-щение материальной реализации в ее крайнем совершенстве, волю к совершен-ству ЗДЕСЬ. Надо иметь это, чтобы не пустить все по ветру, а затем оставаться вот так [жест: наивное блаженство], как идиот, и ничего не делать. Благодаря этой старой дисциплине все, что я делаю, делается автоматически с волей к со-вершенству. Это старая дисциплина. Иначе можно было бы усесться и смеяться на всех и на все: «Заимейте мое переживание, и вы увидите, чего это стоит!» Это действительно интересно.

* * *

Затем Мать возвращается к своей записке:

Ты прочел его вопрос? Прочти мне его снова.

«…Мы обсуждали будущее. Мне показалось, что почти все учителя были обеспокоены тем, чтобы сделать что-то, чтобы дети лучше сознавали то, зачем они здесь находятся. В этот момент я сказал, что, по моему мнению, разговор с детьми о духовных вещах часто приводил к противоположному результату, и эти слова утратили всю свою ценность…»

«Духовные вещи», что он подразумевает под духовными вещами?

Если учителя просто разглагольствуют об этом, конечно… Впрочем, это то, что они часто делают.

«Духовные вещи»!… Они учат Истории ИЛИ духовным вещам, они учат Науке ИЛИ духовным вещам. Вот в чем глупость! В Истории есть Дух, в Науке есть Дух — Истина повсюду. То, что нужно, это не обучать лживым образом: надо обучать истинным образом. Это им не может придти в голову.

Он добавляет: «Я предположил, что, может быть, было бы лучше со-браться и послушать голос Матери (записи занятий по средам и пятницам), ведь даже если кто-то совсем не понимает, но твой голос проделал бы свою внутреннюю работу, которую мы не можем даже оценить. В этом отно-шении я хотел бы знать, как лучше всего приводить ребенка в контакт с тобой? Ведь все предложения, включая мои, кажутся мне произвольными и не имеющими настоящей ценности… Мать, не было бы лучше, если бы учи-теля сконцентрировались исключительно на предмете, которому они обу-чают, ибо это ты присматриваешь здесь за духовной жизнью?»

Ибо?

«Ибо это ты присматриваешь здесь за духовной жизнью.»

Я собираюсь ему ответить: нет «духовной жизни»! Это еще старая идея. Еще старая идея мудреца, йога, саньясина… который представляет духовную жизнь, тогда как все прочие представляют обычную жизнь — и это не верно! это не истинно, это совсем не верно. Если им все еще надо противопоставлять вещи (ведь этот несчастный разум не работает, когда ему не дают противопоставление), если им все еще нужно противопоставление, пусть они берут противопоставление Истины и Лжи, это немного лучше (я не говорю, что это совершенно, но это немного лучше). Но во всем и везде Ложь и Истина перемешаны; в так называемой «духовной жизни», у саньясинов, у свами, у тех, кто думает, что они представляют духовную жизнь на земле, везде есть смесь Лижи и Истины. Лучше бы не кроить.

(молчание)

Что касается детей, то как раз из-за того, что они дети, лучше бы им внушать волю покорять будущее; волю смотреть всегда вперед и двигаться вперед так быстро, как они могут, к тому… что будет. Но не тянуть за собой груз — обузу — всего отяжеляющего прошлого. Только когда вы уже находитесь очень вы-соко в сознании и знании, тогда хорошо смотреть назад, чтобы найти точки, где начинает вырисовываться будущее. Когда вы можете взглянуть на все в целом, когда у вас есть очень общее видение, тогда интересно узнать что то, что будет реализовано в будущем, уже было объявлено раньше; тем же образом, как Шри Ауробиндо сказал, что «божественная жизнь проявится на земле, потому что она УЖЕ погружена в глубинах Материи.» С этой точки зрения интересно по-смотреть назад или взглянуть в самый низ (не для того, чтобы знать то, что прошло, или узнать то, что знали люди — это совершенно бесполезно). Что касается детей, им надо говорить: «Есть чудеса, которые должны про-явиться; подготовьтесь к их встрече.» Затем, если они захотят чего-то более конкретного и более легкого для понимания, им можно сказать: «Шри Ауро-биндо приходил, чтобы объявить об этом; когда вы сможете читать его труды, вы поймете.» Это пробуждает интерес и желание учиться.

Я хорошо вижу трудность, на которую он намекает: многие люди (в том, что они пишут или на собраниях, происходящих здесь) употребляют напы-щенные слова…

Да.

…без какой-либо истины личного переживания и безо всякого эффекта. Скорее у них негативный эффект. Вот на что он намекает.

Да. Вот почему лучше действовать так, как я сказала. О, но не так давно большинство учителей говорили: «О! Нам надо делать это, потому что это делают везде.» Они [смеясь] уже прошли небольшой путь. Но им еще предстоит большой путь. Но, особенно, что важнее всего, это избавиться от этого деления. У них всех это на уме — у всех и каждого! Деление на то, чтобы жить духовной жизнью или обычной жизнью, иметь духовное или обычное сознание — есть только ОДНО сознание! У большинства людей сознание на три четверти спит и искажено; у многих оно совершенно искажено. Но надо не прыгать от одного сознания к другому: надо просто открыть свое сознание [жест к высотам] и наполнить его вибраци-ями Истины, привести его в гармонию с тем, что должно быть здесь [там это есть со времен извечных], но ЗДЕСЬ, что должно быть ЗДЕСЬ: завтрашний день земли. И если вы утяжеляете себя всей ношей, которую вы должны тащить за собой… если вы тащите за собой все, что вы должны оставить, вы не можете двигаться очень быстро. Заметьте, знание вещей из прошлого земли может быть очень интересным и очень полезным, но оно не должно связывать или удерживать вас! Если вы мо-жете использовать это как трамплин — очень хорошо. Но, по сути, это вторич-но. С индивидуальной точки зрения было время (впрочем, это было довольно широко распространено среди людей, занимавшихся так называемыми оккуль-тными вещами), когда животрепещущий интерес вызывало знание о своих прошлых жизнях, знание своих прошлых опытов; но как только я пришла сюда и поняла то, что принес Шри Ауробиндо, я нашла это совершенно неважным. Это детское любопытство. Это никак не поможет вам, и это только для того, чтобы кичиться собой или забавляться, но это не важно. Некоторые люди еще пишут мне: «Не могли бы ли Вы рассказать мне о моих прошлых жизнях?» Я говорю им: «Это не интересно. Интереснее та жизнь, которую вы хотите реали-зовать, а не ошибки, которые вы допустили в прошлом!»

(молчание)

Было бы интересно сформулировать или выработать новый метод обучения детей: брать совсем маленьких. С совсем маленькими легко. Должны быть лю-ди (о, потребовались бы замечательные учителя), которые, прежде всего, имели бы достаточную документацию того, что известно, чтобы быть в состоянии от-вечать на все вопросы; и, в то же время, по крайней мере, знание, если не пере-живание (переживание было бы лучше) истинной интуитивной интеллектуаль-ной позиции и… (кончено, иметь эту способность было бы лучше), но, во вся-ком случае, знание того, что истинный способ познания — это ментальное молчание: внимательное молчание, обращенное к более истинному Знанию, и способность воспринимать то, что приходит оттуда. Лучше бы иметь эту спо-собность; во всяком случае, они должны объяснять, что это истинная вещь — делать некую демонстрацию — и что это работает не только по отношению к тому, что должно быть изучено, ко всей области знания, но также и по отноше-нию ко всему тому, что должно быть сделано: способность воспринимать точ-ное указание КАК сделать. И по мере продвижения это превращается в очень ясное восприятие того, что надо сделать, и точное знание, КОГДА надо делать. По крайней мере, как только дети обретают возможность размышлять (это начинается с семи лет, но к четырнадцати-пятнадцати это очень ясно), им надо давать маленькие указания в семь лет, и полное объяснение в четырнадцать лет, как это делать, и что это единственное средство быть в контакте с глубокой ис-тиной вещей; что все остальное — это более или менее неумелое ментальное приближение к чему-то, что можно знать непосредственно. Вывод состоит в том, что сами учителя должны иметь, по крайней мере, ис-тинные зачатки этой дисциплины и опыта: дело не в том, чтобы копить книги, а затем пересказывать их. Не годится быть таким учителем — вся земля такова, мы можем позволить только, чтобы снаружи было так, если ей так угодно! Что касается нас, мы не пропагандисты, мы просто хотим показать, что это можно сделать, и попытаться доказать, что это НАДО сделать. Когда вы начинаете с совсем маленькими детьми, это чудесно! С ними так мало надо делать: достаточно БЫТЬ. Никогда не обманывать себя. Никогда не раздражаться. Всегда понимать. Понимать и ясно видеть, почему было это движение, почему был этот им-пульс, каково внутреннее строение ребенка, что нужно укрепить и выдвинуть вперед. Надо делать только это, а затем оставлять их: дать им свободу разви-ваться, дать им только возможность увидеть множество вещей, прикоснуться ко множеству вещей, сделать столько, сколько возможно. Это очень забавно. И, прежде всего, не пытайтесь вдалбливать им в головы то, что, как вы думаете, вы знаете. Никогда не бранить, всегда понимать и, если ребенок способен, объяснять. Если он не способен воспринимать объяснение, заменять ложную вибрацию на истинную (если вы сами способны на это). Но это… это значит требовать от учителей совершенства, которым они редко обладают. Но было бы очень интересно составить программу для учителей и настоя-щую программу для обучения, начиная с совсем маленьких — они такие пла-стичные, и все накладывает на них такой глубокий отпечаток! Если им дать не-сколько капелек истины, когда они совсем маленькие, эти капельки совершен-но естественно расцветут по мере роста существа. Это была бы милая работа.

* * *

ПРИЛОЖЕНИЕ

(Ответ Матери учителям Школы, когда ей сказали, что в Библиотеке со-бираются проводить новые особые послеобеденные занятия, и первой темой для изучения выбрана «Духовная история Индии».)

Нет! так не пойдет. Это не так должно делаться. Прежде всего, не следует начинать с шумихи! Вы хотите показать непрерывность Истории, как если бы Шри Ауробиндо был ее достижением, ее верхом — это совершенно ложно! Шри Ауробиндо не принадлежит Истории: он вне и за пределами Истории. До рождения Шри Ауробиндо религии и духовные учения всегда опирались на личность из прошлого, и своей целью они имели отрицание жизни на земле. Так что у вас был выбор между жизнью в этом мире с его маленьким кругом удовольствий и болей, радостей и страданий, с угрозой попасть в ад, если вы не ведете себя подобающим образом, и бегством в другой мир: небеса, нирвана, мокша [освобождение]. Между этими двумя возможностями не очень-то большой выбор, они одина-ково плохие. Шри Ауробиндо сказал, что как раз это было фундаментальной ошибкой, повлекшей за собой слабость и упадок Индии: буддизма, дзен, иллюзионизма хватило, чтобы истощить всю энергию страны. Верно, Индия является единственным местом в мире, которое еще сознает, что существует что-то, кроме материи. Другие страны совсем позабыли это: Ев-ропа, Америка и прочие… Вот почему Индия всегда хранит послание и осво-бождение мира. Но в настоящее время Индия барахтается в грязи. Шри Ауробиндо показал, что истина состоит не в том, чтобы убежать из земной жизни, а в том, чтобы оставаться в ней, трансформировать, обожеств-лять ее, так чтобы Божественное могло проявиться ЗДЕСЬ, в этом ФИЗИЧЕ-СКОМ МИРЕ. Вот что вы должны сказать на первом собрании, быть несколько прямоли-нейными и твердыми. После, и только после, когда вы скажите это сильно и напрямик, вы можете продолжить и развлекать их историями религий и духовных и религиозных ли-деров. Затем, и только затем, вы сможете показать семя слабости и ложности, кото-рое они приютили и проповедовали. Потом, и только потом, вы сможете различить, что время от времени то здесь, то там, бывали «прозрения», что возможно нечто иное, как в Ведах, например (приглашение спуститься в глубину пещеры Панас), в Тантризме то-же… начинал брезжить маленький свет. Предлагаю вам взять девизом вашего первого исследования следующую фра-зу Шри Ауробиндо:

«Мы принадлежим не к зорям прошлого, а к белым дням будущего.» («Очерки о Гите»)

* * *

Послание Матери для Школы:

«Шри Ауробиндо не принадлежит ни прошлому, ни истории. Шри Ауробиндо – это будущее, шагающее к своей реализации. Так что нам надо сохранять вечную молодость, необходимую для быстрого продвижения, чтобы не стать тормозом на пути.»

12 апреля 1967

(Сатпрем, как обычно, жалуется на свои полностью несознательные ночи)

В течение некоторого времени была намеренная воля не выходить из тела. По утрам, когда я выходила из своей ночной деятельности, я часто замечала, что в теле должна быть проделана работа по приведению всего в порядок, как если бы ночью была расстроена концентрация сил, и все надо было бы начи-нать сначала. Это была пустая трата времени. Раньше, вечером, когда я ложи-лась на свою кровать, я полностью расслаблялась (всегда надо делать это), то есть, делала сдачу [surrender], и сознание поднималось вверх. Была концентра-ция сил, но она держалась не долго: спустя два-три часа все было охвачено ночной деятельностью. Но теперь, вместо всего этого, есть воля удерживать все сознание в теле, концентрироваться и сохранять в теле все энергии, так чтобы могла продолжаться работа в клетках, чтобы она не расстраивалась. И я вижу, что эффект длится гораздо дольше; даже когда я пробуждаюсь (или, скорее, ко-гда я вхожу во внешнюю деятельность), я вижу, что это продолжается, оно не прекращается и возобновляется, как только я внешне пробуждена. Некая кон-центрация энергии, сознания, силы, света, которая ночью начинает работать в клетках. И нет ничего, нет никакой деятельности, это созерцательное молчание. За последние четыре ночи был только один случай активности, одним утром между двумя и четырьмя часами, когда я провела два часа совершенно созна-тельно и активно со Шри Ауробиндо; он делал «изменения» в своей деятельно-сти, в своей организации тонкого физического; он вносил изменения и хотел мне их показать, он хотел, чтобы я была осведомлена об этом. И он показывал мне все это в течение двух часов. Но было только это, а что касается всего остального — встречаться с людьми, куда-то ходить, что-то делать — я полно-стью прекратила все это. И стало лучше.

* * *

Чуть позже

В последние три дня я имела забавное переживание… Y прислала мне целый трактат о ЛСД . [Мать берет папку на своем столе] Кажется, открытие воздействия ЛСД было сделано случайно (всегда так и происходит): человек, открывший его, принял дозу, не зная, что он принял, и это произвело на него необычайное воздействие (это был швейцарец, кажется, доктор или химик, я не знаю ). И теперь, в первый раз за годы (прошли годы), в первый раз он согласился дать описание своих опытов. И, естественно, Y охвачена энтузиазмом, она подготовила отчет и прислала его мне. Ты знаешь, я очень занята. У меня не было времени прочесть эти бумаги, но я также знаю, что Y довольно нетерпелива (!), и в эти дни, в последние три-четыре дня я говорила себе: «Мне СОВЕРШЕННО ОБЯЗАТЕЛЬНО надо взглянуть на это, иначе так не пойдет. Мне НАДО увидеть это…». И эта мысль все возвращалась. И вот, как-то утром (утром, когда я имею все свои пережива-ния), я сидела, и вдруг я почувствовала что-то такое тяжелое в своей голове, тяжело было и в груди и… странно. Я никогда не чувствовала такого раньше. И все ощущения стали словно неистовыми. Тогда я закрыла глаза и… ты знаешь, лавина, кавалькада форм, звуков, цветов, даже запахов, и они накладывались с реальностью, с интенсивностью — я никогда не была знакома с этим раньше, никогда. Я посмотрела, а затем сказал себе: «Это прекрасный способ сойти с ума!» И я стала делать то, что нужно, чтобы прекратить это. Но это не прекращалось! Это хотело продолжаться. Тогда я сказала себе: «Очевидно, на это есть причина.» Поскольку это продолжалось таким вот образом, значит, есть причина того, чтобы у меня было это переживание.» Я смотрела, изучала, наблюдала. И я увидела, что это была увеличенная способность ощущать — необычайно уве-личенная, ты понимаешь — ПОТОМУ ЧТО было нарушено равновесие между всеми способностями существа. Естественное равновесие, благодаря которому все уравновешивается, гармо-низируется, спонтанно организуется в связное целое с сознательным существо-ванием, было нарушено — нарушено в пользу способности ощущать. Конечно, эта способность ощущать была ужасно увеличена (или обострена, лучше ска-зать), и она даже наложилась грубым образом. И я увидела, что было что-то, что нарушало равновесие. Было что-то, что имело силу нарушить равновесие суще-ства: настаивать на одной точке в ущерб всем прочим. Когда я увидела это, в меня вошло некое спокойствие, и это кончилось. И я больше не думала об этом. В течение трех дней я не думала об этом. Это показалось мне какой-то причудой. А вчера вечером я решила прочесть эти бу-маги. Я попросила Павитру прочесть мне их. Тот человек описывает свои пе-реживания… первое переживание — как раз то, что со мной произошло! Так что я имела то переживание, которое имел он, когда принял это вещество! И он описывает это (я не могла прочесть все), он описывает его так, как я и чувствовала. Так что [смеясь] я имела переживание, не принимая это вещество! просто из-за того, что сознание было повернуто к этому. Но затем я поняла! Эти люди воображают, что это является средством «раз-вить человеческое сознание» и открыть его к «неизвестным горизонтам»… А эффект (сейчас я совершенно уверена в этом) — это просто смещение равнове-сия существа. В моем случае это очень ощутимо, поскольку равновесие, мое равновесие очень сознательное, желаемое, очень организованное, и, конечно, это вызывает значительную разницу; для них же [смеясь] это «просто вот так», причудливая фантазия. И, затем, они (включая Y) убеждены, что с этим человечество может сделать большой прогресс! Это делает их «сознающими целую область, кото-рую они не знали». Но… это порождает еще одну ложь в сознании, поскольку восприятие ОДНОГО из аспектов в ущерб всем остальным — это ужасная ложь. Как я и сказала, у меня было такое впечатление: это прекрасное средство сойти с ума. Для них это какой-то эпизод, в том смысле, что они принимают это веще-ство, думая: «Когда я перестану принимать это, такого больше не будет, есте-ственно.» — Но это не так! это может привить телу привычку к беспорядку, привычку выходить из равновесия. Вот так. Как раз вчера вечером Павитра прочел мне полное описание переживания, которое я имела… не зная, что это было. Я нашла это очень забавным! Я прочла не все, только половину, и собираюсь прочесть вторую половину. Но, исходя из того, что они говорят там, теперь это, ох, широко распростране-но! Теперь можно спросить себя, надо ли человечеству впасть в общую потерю равновесия, чтобы найти более высокое положение равновесия? Но, совершенно очевидно, наркотики не нужны, чтобы иметь переживания — я не принимала наркотиков! Вот что они думают, они думают, что это дает им уверенность, что это [дру-гие миры] не воображение, или, более разумные видят, что есть много чего, что они не знают или не могут себе вообразить. Но все это можно найти, не при-нимая наркотиков!

13 апреля 1967

(Записка Матери Сатпрему, находящемуся в плохом настроении)

Сатпрем, мой милый мальчик! Мы – друзья, как бы там ни было! Подпись: Мать

15 апреля 1967

Ты прочел этот отчет о ЛСД? Что скажешь?

Это интересно. Они имеют переживание не только на уровне грубого ощу-щения. Этот наркотик высвобождает сознание.

(Мать ничего не говорит)

Он освобождает сознание от всей привычки формаций.

А, да, это точно. Но он сам говорит, что лучше начинать под чьим-то руководством.

У тебя осталось то же впечатление, когда ты дочитала до конца? Ведь ты не прочла всего.

То, что это нарушает равновесие существа, совершенно вне сомнения. И, очевидно, нарушение равновесия может привести вас к более высокому уров-ню равновесия. Но есть риск.

(молчание)

Вероятно, это часть подготовки. Единственно, результаты могут быть до-вольно катастрофическими. Это могло бы составить часть научной дисциплины. Но тогда это и надо так делать, как дисциплину, и под надзором тех, кто знает. Ты видишь, он очень осторожен, чтобы не говорить о пагубных эффектах. Лично я встречала двух людей, имевших этот опыт и столкнувшихся с ужас-ными эффектами — они решили больше никогда не прикасаться к этому в сво-ей жизни. Они очень осторожны, чтобы не говорить об этом. Это следовало бы делать как обучающую дисциплину, со всеми гарантиями и наблюдениями. Это то же самое, как и все остальное: это метод, стартующий снизу. Истин-ный метод начинает сверху — это труднее, менее зрелищно и занимает больше времени. С точки зрения изучения и наблюдения это очень интересно. Но это следует делать по научному, в духе дисциплины и почти посвящения, в качестве сред-ства изучения. Конечно, только небольшой контакт с Силой выше беспокоит умы множе-ства людей; и здесь эффект будет очень общим, я думаю. Но это рискованно. Если кто-то — кто сознателен, уже много знает, в значительной степени вла-деет собой и контролирует свои реакции — делает это как способ изучения, то-гда это может быть очень интересным. Но может быть опасно давать это бед-ному малому, который ничего не знает и вовлекается в это из любопытства.

(молчание)

В последней части, то, что он называет «клеточный уровень», это действи-тельно описание — ОДНО описание — клеточных явлений и активностей на их уровне сознания, а также на уровне сознания бесконечно малого. Он гово-рит о «больших потоках», «клеточных трансформациях», обо всем этом; это до-вольно точно, только… Это то, что действительно происходит, но это как раз сознание, сведенное на уровень бесконечно малого. И это воспроизведение то-го, что происходит в других измерениях. Но, к примеру, со всей этой дисци-плиной клеток, которую я имела… сейчас уже в течение многих лет, его описа-ние произвело на меня впечатление того же самого, ВИДЕННОГО ЧЕРЕЗ ИЛ-ЛЮЗИЮ. И эта иллюзия порождается как раз потерей равновесия: это иллюзия абсолютной реальности, тогда как это совершенно относительная реальность. Ты понимаешь, есть разница: видеть что-то с ощущением реальности, со всей безмерностью других вещей, или видеть это единственно как исключительную и уникальную реальность. Тогда исчезает ощущение гармонии и равновесия Целого. Так что это становится «грандиозным»: как он сказал, некоторые люди могут найти это устрашающим. И это как раз из-за того, что утеряно равнове-сие. И то же самое, на очень маленькой шкале, происходит и в личности: это видение совокупности, которое дает пропорцию всем событиям, и важность каждого события и каждой вещи полностью меняется, когда имеешь ощущение Целого, и то, что кажется ужасающими и катастрофическим или чудесным, снова становится только частью Целого. Ушло ощущение равновесия. Когда я дочитала до конца, это дало мне еще одно подтверждение моего переживания. В некоторых случаях может быть необходимо нарушить это равновесие, что-бы войти в контакт с чем-то новым, но это всегда опасно. И способ посвящения и сдачи [surrender] всевышней Силе бесконечно превосходит этот — он только чуть труднее. Это труднее, чем принять наркотик, но это бесконечно превосхо-дит прием наркотика. Можно было бы назвать это «йогой, открывающей двери всем»! Но… это не безопасно. И они говорят, что значительное число людей делают это… Нет ни тени сомнения, что работает Сила, и также несомненно, что это ре-зультат действия Силы. Есть и другие очень интересные примеры. Один бирманец (может быть, ты слышал об этом) совсем недавно получил «премию мира», и он написал статью (он бирманец, я не знаю, на каком языке он ее написал, но она опубликована на французском языке в швейцарской газете), в которой он говорит о том, что все знают, но и о том, что все забыли: что если все деньги, потраченные на подго-товку средств разрушения, были бы использованы на прогресс человечества, могли бы произойти чудеса. И затем он добавляет (я не могу точно процитиро-вать): для этого люди — нации и люди — должны прекратить уничтожать и устрашать друг друга и должны жить в ощущении единства. И он также сказал, что если для этого ДОЛЖНА ИЗМЕНИТЬСЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ПРИРОДА, то сейчас самое время, чтобы она изменилась, и мы должны работать к тому, что-бы это произошло. Я очень счастлива слышать это. Он ухватил суть дела. И это начинает распространяться. В Корее тоже есть человек, он сказал то же самое, и его знают тысячи людей. Они все просят изменить [человеческую] природу ради «нового сознания».

(долгое молчание)

Есть кое-что интересное в этом клеточном сознании: клетки имеют гораздо более острое и точное ощущение искренности, чем в витале и разуме (даже в материальном витале и разуме). Есть некий абсолют в искренности, что очень примечательно, и клетки строги по отношению друг к другу, вот что совер-шенно чудесно. Это чрезвычайно интересно. Если что-то, какая-то часть, какое-то движение пытается обманывать, оно хватает его вот так [жест: схватить и свернуть шею] и таким острым и точным образом… Во всех витальных или ментальных движениях всегда есть некая [волнистый жест] гибкость, что-то, что пытается приспособиться — тогда как здесь, о!… вот так [жест негибкости]. Так что, когда есть призыв, молитва, самоотдача, сдача [surrender], доверие, все это становится таким чистым — таким чистым, кристальным, ты знаешь… о! И есть растущее убеждение, что совершенство, реализованное в самой Мате-рии, является ГОРАЗДО большим совершенством, чем что-либо еще. Именно это дает такую стабильность, которой нет больше нигде… Когда есть великое подношение и радость самоотдачи, радостная сдача, тогда если что-то входит даже с совсем маленьким интересом — например, страдание в маленьком угол-ке (болезнь или расстройство), что надеется на улучшение или желает или ожи-дает его — тогда это хватает вот так [тот же жест хватания и сворачивания шеи] и говорит: «О! неискренность. Сдавайся безо всяких условий.» Это великолеп-но. Это очень интересно. И эта радость, этот энтузиазм возможности: что ВОЗМОЖНО совершенно искреннее существо; что, можно сказать, позволено: «Жизнь — это такой бес-порядок и путаница неискренности, что ЭТО действительно ожидается от нас; ЭТО позволяется и ЭТО должно быть реализовано: быть абсолютным в работе самосдачи.» Это чудо. Чудо! Также, контакт со всеми этими существами Надразума, всеми этими богами, всеми этими Сущностями, всеми этими божественностями… Здесь, в клетках, есть некая… (как назвать это?) честность и, да, прямота и искренность, говоря-щие: «О! как они попусту суетятся! Как все это [Мать раздувает щеки] пуф! пуф! раздуто.» Это очень интересно, действительно очень интересно. Совер-шенно другое видение мира. Оно гораздо более искреннее — гораздо более ис-креннее, гораздо более прямое. Это любопытно. Сознание, выраженное в трансформированных клетках, — это чудо. Это оправдывает все века невзгод. Ради этого стоило перенести все это. Игра стоит свеч. Особенно все претензии, все преувеличения, вся суета, о! все это видится словно простодушными глазами очень чистого ребенка (гораздо лучше этого! это обидное сравнение).

(молчание)

И есть также нечто вроде внутреннего упорядочивания. Когда где-то есть боль, что-то идет не так, следует увидеть позицию других! Строгость, которая сначала говорит (приходится переводить, и от этого теряется свое очарование), но сначала это начинается с: «Не делай препятствий, не раздувай историй» (или «не делайте», в зависимости от случая). И затем, давление к осуществлению сдачи. И это действие, заставляющее циркулировать Свет везде… Я перевожу; и при переводе, к сожалению, всегда есть ментальная примесь; вещь в себе сама не думает, она не наблюдает за собой, это очень спонтанно. Очень спонтанно и как раз очень искренне. Это мило. Это как грандиозное сообщество, ты понимаешь. И в ходе работы есть… (как назвать это?) конгломераты или маленькие группы клеток, которые сохранили отпечатки, оставленные в них; либо что-то здесь [жест к мозгу], но здесь это наполнено большим светом, вот так, компакт-ное; но все же есть уголки — множество уголков, маленьких темных уголков — и тогда сразу же разворачивается воспоминание обстоятельств, событий, ощущений, восприятий, наложивших этот отпечаток: все это видно в новом Свете, чтобы покончить с этим. И тогда… да, как они говорят, вы «путеше-ствуете», путешествуете в грандиозном мире, действительно; и это не что-то из прошлого, это… грандиозное Настоящее, в котором вы путешествуете. Только, путешествуете сознательно и по воле, а не под воздействием нарко-тика. Это выше. Этим утром урок был повторен с кусочками старых еще цепляющихся ве-щей, реакций, маленьких движений (внутренних движений): «Есть только одно решение, единственное решение: само-аннулирование, совершенная самоотда-ча, сдача [surrender] всего.» И тогда есть радость Света — красота, радость… великолепие!

(молчание)

Это единственное средство. Конечно, все хорошо, все возможно [Л.С.Д], но… это кажется окольным из-вилистым путем, приводящем в то же место.

19 апреля 1967

Вчера вечером я получила от Y большое досье о «предродовом обучении»… Она говорит, что в первые годы жизни у ребенка есть потребность прикасаться к коже своей мамы, и это [Мать показывает фотографию негритянской женщи-ны, несущей за спиной своего ребенка], это идеальный способ переносить де-тей!? Я вчера прочла это, поскольку она так много говорила об этом предродовом обучении, утверждая, что ребенок полностью обучается к трем годам, так что я захотела узнать, что она предлагает. Но здесь ничего нет, она не говорит, что надо делать.

Только на последней странице.

Да, там есть кое-что.

Ребенок будущего Он никогда не сталкивался с нетерпением. Он никогда не слышал рассерженного голоса. Он никогда не видел кого-то причитающего. Он никогда не слышал слов «мне» и «мое». Ничто никогда не выводило его из единства. Ему никогда не говорили: «входи!» и не нарушали его физических прав. Ему никогда не говорили: «ты должен!» и не нарушали его психических прав. С ним всегда обращались как с душой в эволюции. Вселенная — его мать, а будущее — его школа.

Ребенок, которому никогда не следует говорить «входи»… Язык становится неудобным, если нельзя говорить «входи»!

Ему никогда не говорят «ты должен.

А, да, это хорошо. Где она найдет таких родителей!

Да, надо бы обучить родителей!

Да, для начала. Как раз на этой последней странице есть указание на то, чем может быть это обучение, но это негативная сторона, это то, чего не надо делать. Это все. Но позитивной стороны нет. Однажды она уже говорила мне о предродовом обучении, так что я подума-ла, что в этом должен быть смысл, но это… Конечно, из опыта известно, что можно дать ту форму, которую зачинают; можно дать, в общих чертах, характер, который зачинают; все это совершенно верно. Так что для начала надо обучить маму, а не ребенка. Затем, через очень строгий контроль собственных реакций можно помешать тому, чтобы некото-рые ложные движения вмешивались в формирование ребенка. Но все это не ново, это известно очень давно, я сама практиковала это, когда ждала ребенка. Так что я знаю это. Но, опять же, надо обучать маму перед тем, как появится ребенок, вот что важно. Что касается меня, я думала, что она имела в виду, что ребенку можно давать идеи, стремления, тенденции (я не знаю, как это возможно), но она не говорит ничего, что вело бы к этому. Есть только одно, есть одно место, где она говорит, что в первые недели от-деление от мамы очень болезненно для ребенка, так что необходим физический контакт — прикосновение — контакт с кожей, чтобы дать ребенку вкус к жиз-ни и понимание физической жизни. Это возможно. Но сегодня доктора гово-рят: «Прежде всего, не прикасайтесь к своему ребенку, положите его в кроват-ку, его не надо носить, поскольку это его деформирует.» Это идет вразрез с ее теориями. Конечно, она может быть права до определенной степени, это воз-можно. Но, как бы там ни было, это очень маленькие детали, это ничто. Я ожи-дала многого, и поэтому несколько разочарована. Но то, что сказал это бирманец, прекрасно — это гораздо интереснее: это идея, что сейчас самое время измениться человеческой природе. Это хорошо. Потому что в обычной жизни обычные люди говорят: «Что вы хотите от меня! я так устроен.» Это ответ навсегда.

(молчание)

Чтобы делать, как надо, потребуется «образовательная книжечка» для детей будущего. Книжечка «до зачатия», чтобы подготовить папу и маму (особенно маму, это важнее всего). Затем книжечка для первых трех лет жизни: какие тре-буются качества, какую занять позицию… И, во всяком случае, для начала надо бы, чтобы мама и папа знали о возможности (по крайней мере, о возможности) для ребенка быть более чем животным человеком. Затем, зачатие должно происходит полностью вне желания. Это еще одно очень трудное дело. И мама в период вынашивания должна находиться в атмосфере, совершенно защищенной от всех деградирующих влияний: в идеально красивом месте, в чудесном климате, где все гармонично, жизнь совершенно спонтанная, свобод-ная, гармоничная и прекрасная, защищенная от всех вульгарностей жизни. И сама мама должна иметь идеал нового ребенка. И это надо делать не механиче-ски, а сознательно, целенаправленно, в совершенно «творческой» атмосфере, можно сказать. Очень трудно удовлетворить всем этим требованиям.

22 апреля 1967

(Мать дает Сатпрему письмо и выдержку из газеты, которую она только что получила из Америки по поводу ЛСД. Там есть также фотография афиши, приглашающей людей в «путешествие»)

Кажется, они наполовину сошли с ума — даже больше, чем наполовину!

Хотела ли бы ты опубликовать в следующем «Бюллетене» то, что ты ска-зала по поводу ЛСД?

Нет, я думаю, это придаст им слишком большое значение. В Америке это стало немного пугающим… Значительное число людей при-нимают этот наркотик. Я не думаю, что их можно остановить — они будут продолжать делать это, пока не произойдут серьезные инциденты, и тогда… Тогда вмешается прави-тельство и добавит другую глупость к этой.

(молчание)

Бесспорно, есть очень большое Давление, какая-то интенсивность давления — везде, буквально везде. И, естественно, реакция Неведения. Природа, по сути, все выстроила, и поскольку она никуда не торопится, ве-щи выстроены так, чтобы это длилось тысячелетия, тысячелетия и тысячелетия — все идет тихо и безмятежно. Она развлекается по дороге; она сделала все изобретения, которые только можно было сделать, и она развлекается. Но про-движение не очень-то быстрое. И она выстроила вещи так, что как только есть давление идти быстрее, о! это вызывает катастрофы. Что касается грандиозности массы, масса все еще погружена в Неведение, так что это порождает некое возбуждение, имеющее тенденцию становиться нездоровым. А те, кто находятся в определенном равновесии, протестуют; я ча-сто слышала, как они говорили: «Но мы не торопимся, хорошо и так! Когда это будет, тогда и будет, к чему хотеть таких быстрых изменений!» Позиция тех, кто нашел достаточно гармоничное равновесие в жизни: «О! что за спешка, за-чем вы хотите перевернуть все? Пусть все идет как идет. Все будет в свое вре-мя» — вот так. Все люди, «сатвически» расположенные, имеют подобное рав-новесие. А среди тех, кто стремится, только очень маленькое число искренних, основательных, расположенных, готовых ко всему: готовых идти медленно, идти быстро, делать много, делать мало — но они размеренные и спокойные. И, наконец, есть толпа людей, любящих неуравновешенность, и для них это удоб-ный случай для всяких экстравагантностей. Но, очевидно, Давление Силы чув-ствуется везде. Шри Ауробиндо всегда говорил, что важнее всего, но и труднее всего уметь сохранять РАВНОВЕСИЕ В ИНТЕНСИВНОСТИ. Иметь интенсивность стремление, интенсивность усилия, интенсивность движения вперед, и, в то же время, сохранять свое равновесие — равновесие и совершенный мир. Это иде-альное условие. Но это трудно.

(молчание)

А что касается клеток тела, переход из покоя «тамасического» начала (покоя, который в далеком прошлом явился результатом Инерции и который еще хра-нит эту тенденцию инерции), чтобы этот покой перестал быть инертным и, напротив, стал бы принадлежать покою Все-Могущества, этот переход труден. Для клеток он труден. В эти последние дни, о!… Стала детально делаться именно эта работа по пе-реходу клеток, и это не просто. Это как эта привычка клеток извлекать силу снизу (из питания и т.д.), когда хочешь трансформировать это в постоянную привычку брать силу сверху в каждое мгновение, в малейших деталях, есть трудный момент… («сверху», это способ выражаться, поскольку это может идти и из глубины; нет ощущения направления, высокого или низкого и тому подобного). Но точка опоры больше не на поверхности: чтобы стоять, ходить, сидеть, двигаться… Есть также давление внешнего возбуждения (мир живет в вечном возбужде-нии), внешнее возбуждение: весь мир бросается… в действительности, неиз-вестно к чему. Они хотят делать в 10 раз больше, чем обычно можно за отве-денное время, так что идет вот так [жест тремора]. И иметь силу оставаться спо-койным и находиться в равновесии в этом водовороте… Это действительно очень интересно. То, что люди обычно называют «силой» (в смысле английского слова strength), это что-то очень тяжелое и тамасичное. А настоящая сила — это дви-жение с грандиозной скоростью, но… в совершенном покое. Нет никакого воз-буждения; движение невообразимо более быстрое, но без возбуждения, в по-кое!… Обычно они даже не чувствуют эту Силу, но именно она допустит — сделает возможной — трансформацию. Трудность всегда в переходе. Тело действует (оно, так сказать, переносится: все делается без ощущения сопротивления или усталости, без всего такого, это-го не существует), а затем, если по какой-либо причине (обычно это некое вли-яние или мысль, приходящая от кого-то) возвращается воспоминание другого способа (обычно повсеместного способа, каким действуют все человеческие существа), тогда это словно… (это очень странно), тело словно не может боль-ше НИЧЕГО ДЕЛАТЬ, совершенно как если бы оно было на грани обморока. Тогда сразу же возникает реакция, и другое движение возобновляется сверху. Но это трудное время. Когда эти рецидивы станут невозможными, тогда будет безопасность. Но пока что трудно. Однако теперь (в прошлом были опасные моменты), теперь сразу же в клет-ках возникает движение поклонения, зовущее «Ты-Ты-Ты…» Тогда все в по-рядке.

27 апреля 1967

(По поводу «даршана» 24 апреля, сорок седьмой годовщины приезда Матери в Пондишери)

Как было 24-го? Ты оставался у себя дома для медитации?

Нет, я всегда прихожу.

Это было по особенному. Вот как развивались события: у кое-кого, живущего здесь, был очень силь-ный насморк за 7-8 дней до даршана. Я сказала себе: «Я не должна подхватить его.» Так что я сделала особую молитву, чтобы не подхватить насморк. Но это имело свои последствия. Я рассказывала тебе об этом переживании (которое становится все более конкретным и постоянным) Вибрации Гармонии (высшей гармонии, выража-ющей сущностное Сознание в его аспекте любви и гармонии, и, по мере того, как она идет к манифестации: порядок, организация), и почти постоянной и всеобщей вибрации беспорядка, дисгармонии, конфликта — по сути, это со-противление Материи в ответ на этой Действие. И эти две вибрации вот так [Мать сплетает пальцы своих рук], как если бы они взаимопроникали друг в друга, и простое движение сознания ставило бы вас на ту или другую сторону, или, скорее, стремление, воля реализации приводили бы в контакт с Вибрацией Гармонии, а МАЛЕЙШЕЕ ослабление опрокидывало бы вас на другую сторо-ну. Это стало постоянным. И вот, 24 апреля с самого утра было постоянное стремление, постоянная воля триумфа Вибрации Гармонии. Затем, как всегда, я села за свой стол за 5-10 минут до начала [медитации]. И сразу же, с мощью — с мощью, способной раздавить слона — спустилась эта Вибрация Гармонии, вот так, в массе… до такой степени, что тело совершенно утратило ощущение свое-го существования: оно стало Этим, сознавало только Это. И первые четверть часа буквально пролетели как секунда. А в комнате было три человека; один из них или, может быть, все трое, почувствовали недомогание (было от чего!), и это меня пробудило: я увидела свет (я зажгла свечу на своем столе), и я увидела, который час, но это была не я: что-то видело. Затем было некое умиротворен-ное действие в этом месте, а затем — снова ушло. А спустя секунду — сигнал к окончанию! С моим телом такое произошло в первый раз. Тело всегда оставалось созна-тельным. Шри Ауробиндо говорил мне то же самое: что у него никогда, нико-гда не было самадхи в теле. И у меня не было: я всегда, всегда, всегда остава-лась сознательной. А это… была только Сила, ничего, кроме Силы, и она рабо-тала: была концентрация здесь, была концентрация на всю страну и была кон-центрация на всю землю. И все это оставалось сознательным вот так [широкий жест над головой], работало. Но это что-то массивное, мощное как слон — мо-жет вас раздавить. Я ничего никому не сказала, я хотела знать (потому что, когда я говорю, лю-ди пытаются найти что-то, так что я хотела узнать сознательную реакцию). Первое, что я получила, было письмо от G, в котором он писал, что он был в Самадхи и, перед самым началом, на него опустилась такая мощная сила, что он упал (он сидел и упал вперед). Так что он спрашивал, что это было. Я еще не ответила. Затем были другие люди, другие вещи. Для меня это было уникально, потому что такое произошло со мной в пер-вый раз. Но это имело результат: все, что внутри еще цепляется к этой старой привычке к беспорядку, дисгармонии — о! что является причиной всего, всех неправильных действий, заболеваний, всего — это было… Вчера после полу-дня я увидела, что кое-что надо устранить, и это превратилось в насморк. Это ничто. Это ничто, и это дало мне удобный случай увидеть, что все клетки, везде, даже те, что согласно старой привычке должны испытывать дискомфорт от насморка, все они были в блаженном стремлении к трансформации. И они дей-ствительно спонтанно чувствовали, что то, что с ними происходит, происходит для того, чтобы вещи двигались чуть быстрее. Так что они очень довольны. И вещи должны двигаться еще быстрее; то есть, все, подобное насморку, должно проходить очень быстро — вошло и вышло. Еще есть много старых привычек — это пройдет. И было сознание — Полное Сознание, в свете… в свете, не имеющем экви-валента здесь, и все же это было совершенно материально. Если угодно, это было как расплавленное золото — расплавленное и светлое. Это было очень плотным. И это имело мощь — вес, ты знаешь, вот так, потрясающе. И не было больше тела, не было больше ничего — ничего, кроме Этого. И видение Этого, вот так [жест расширения над головой], в его непосредственном действии, в его действии на страны и на всю землю. И это действие не вызывает движений, я не знаю, как объяснить это. Некое давление — давление, в котором ничто не перемещается. Это давление ушло после медитации, но его эффект остался, и когда по ста-рой привычке я потом поднялась, чтобы взять что-то со стола, я чуть не упала! Тело больше не умело ходить! Потребовалось сконцентрироваться, тогда это вернулось. Что-то еще осталось (но не с такой силой), что-то осталось, когда я вышла на балкон [24 апреля]. На балконе теперь было по-другому, чем обычно. Я не знаю точно, что это было. И фотографии совершенно другие; на них есть что-то, чего не было раньше. Была особая атмосфера.

(молчание)

Припоминаю кое-что, что Шри Ауробиндо сказал мне в ходе последних ме-сяцев: «Когда супраментальная Сила (он постоянно призывал ее, конечно), ко-гда супраментальная Сила здесь и пока она здесь остается, есть ощущение все-могущества — необусловленного всемогущества: это действительно ВСЕмо-гущество.» Но он добавил: «Это уходит на задний план, когда давление Силы уходит.»

29 апреля 1967

Мать дает Сатпрему розовый лотос с закрытым бутоном

Несколько дней тому назад, после полудня, я дала Z такой же лотос, с таким же закрытым бутоном. Она положила его в руку и проспала с ним всю ночь. Утром она поставила его в воду и… он раскрылся! После целой ночи, прове-денной в ее руке. Он хорошо сложен! Цветы очень восприимчивы к витальности людей — к КАЧЕСТВУ виталь-ности. У одних людей цветок сразу же увядает, когда они держат его в руке; у других он раскрывается. Я сама видела несколько раз, как Шри Ауробиндо брал в свою руку наполовину увядший цветок, и он снова становился свежим — он был очень доволен! В Париже я знала одну женщину, считавшую себя ученицей [Матери], она всегда приносила мне цветы на встречу со мной, и всегда — всегда, без исклю-чения, цветок был увядшим. Она приходила и говорила мне: «Но когда я поку-пала их, они были совершенно свежими!» [Мать смеется]. Цветы были полно-стью увядшими. Так что, в конце концов, я сказала ей: «Это из-за того, что вы отнимаете всю их жизнь!» Она отнимала у них жизнь.

* * *

Чуть позже

В прошлый раз я говорила тебе о тех двух вибрациях… Есть постоянное усилие вернуть все под истинную Вибрацию. И тонкость этой работы очень интересна. Вся ночь так и прошла. У меня такое ощущение, что что-то действительно готовится: есть очень сильное давление — но что это? Я не знаю. Люди спрашивают меня: «Что про-изойдет 4.5.67?» Я им отвечаю: «Подождите, сами увидите.» Есть очень активное влияние Шри Ауробиндо, и затем эта постоянная работа [двух вибраций]: она продолжается даже в ходе визитов, когда приходят люди, которых я не знаю. Это как некое сцеживание.

* * *

(Затем Мать спрашивает новости у Сатпрема, который выглядит не бле-стяще ни физически, ни в других отношениях)

…У меня есть только одно лекарство для всего. Но оно очень активно!

Май 1967

3 мая 1967

(Мать дает Сатпрему новую брошюру коричневого цвета с названием «Бог» с буквами золотого цвета)

Есть одна маленькая милая история… позавчера приходили люди (вчера утром я встречалась в той комнате с пятьюдесятью пятью людьми… пятьдесят пять! позавчера было чуть меньше, но, может быть, сорок пять), и с ними был маленький ребенок, меньше года, его нес его отец. Ребенок был сонливый, он лежал на плече отца. Отец вошел; когда он приблизился ко мне, ребенок увидел меня — открыл свои глаза, глаза человека! Он больше не был ребенком, ты по-нимаешь. Затем он посмотрел на меня. У него была блаженная улыбка и… он протянул мне руку! Он ухватился за мою руку, я дала ему свою руку — он был доволен! Но отец хотел сделать пранам [поклон], так что он положил ребенка на пол. Возле меня был большой поднос с пятьюдесятью таких брошюр (в них цитаты Шри Ауробиндо о Боге). Ребенок посмотрел, взял брошюру, ощупал ее, попытался открыть — без слов или чего-либо. Конечно, родители думают, что они очень мудры, так и этот отец считал себя мудрым человеком, а потому он сказал: «Такая книга — не игрушка для детей», и он взял книгу, чтобы поло-жить ее на место — ребенок заревел! Тогда С взял книгу и дал ее ему, и пока другие делали пранам (была дюжина людей), все это время ребенок смотрел на золотые буквы, ощупывал книгу… Он, несомненно, один из самых замечательных детей, но он не единствен-ный. Все дети меньше года, которых приносили ко мне, такие (более или ме-нее). Этот же очень, очень сознательный. Такие глаза, ты знаешь — полностью сознательные глаза. Такой милый! И такой довольный, о! как если бы он говорил: «Наконец-то я тебя вижу!» Так что вот книга. Но толпа превосходит всякое воображение.

* * *

Чуть позже

Павитра раскладывал старые письма, а затем… Я говорила тебе, что с 24-го было ПОСТОЯННОЕ настояние, каждую минуту, дать полную опору Гармо-нии и не допускать того, чтобы проявился беспорядок, дисгармония, путаница с физической, витальной и ментальной точек зрения. Вот так, как если бы кто-то вбивал что-то, с 24-го апреля (я как-то говорила тебе о пришедшей Силе: с тех пор это так). И вот вчера или позавчера Павитра, сортируя эти письма, наткнулся на кое-что, что я написала кому-то по-английски:

Да, добрая воля, сокрытая во всех вещах, обнаруживается везде то-му, кто имеет добрую волю в своем сознании. Это конструктивный способ ощущать себя ведомым прямо к будущему.

Я нашла это очень интересным (это было написано годы тому назад, по крайней мере, больше года, и Павитра сказал мне, что нашел этот листочек да-же не в письме: он лежал вот так, среди бумаг). Это было так, как если бы мне сказали: «Смотри, ты уже говорила это.» Ведь «добрая воля» — это Гармония (на психологическом уровне, конечно), это хотеть с психологической точки зрения, чтобы все шло хорошо. Я нашел это довольно интересным. И хорошо, что это вернулось: это в пределах доступного для всех, они могу это понять — от вас не просят о чего-то необычного: вас просят иметь добрую волю. Когда я нашла это, я улыбнулась, нашла это забавным и сказала: «Смот-ри-ка, я могла бы написать то же самое по поводу хорошего настроения! Я мог-ла бы сказать: будьте в хорошем настроении, и вы встретите хорошее настрое-ние повсюду.» — Можно сказать много чего [Мать медленно вращает рукой, как если бы представляла различные грани]: это всегда производит на меня впечатление калейдоскопа с цветовыми комбинациями, чтобы вырезать что-то иное, что… становится пониженным, уменьшенным, обобщенным и, в конеч-ном счете, доступным всем, как только оно выражено. Но есть кое-что: словно ГРАНДИОЗНЫЙ конфликт происходит сейчас на земле, и чудесная боже-ственная Милость всегда помогает, всегда хочет лучшего и оказывает давление: «Имейте хорошее настроение, имейте добрую волю, имейте эту внутреннюю Гармонию согласия, надежды, веры. Не принимайте вибрации… разногласия — которые уменьшают, ведут к деградации и разрушению.» Везде, везде так [жест давления на землю]. Так что, естественно, «мудрые люди», о которых говорит Шри Ауробиндо, спрашивают: «Что означает 4.5.6.7? Что произойдет 4.5.67? Почему…» Это приходит со всех сторон в атмосфере. Так что вчера я сказала кое-кому, кто имеет большую веру и достаточно большой авторитет у многих людей (ему за-давали все эти глупые вопросы; он не говорил мне этого, но ментально он ска-зал, то есть, я получила эти вопросы ментально), когда я увидела его, я сказала ему: «А! вам задают эти вопросы, что же, ответьте им вот что очень серьезно (!):

4 означает Манифестацию 5 означает Мощь 6 означает Новое Творение 7 означает Реализацию

Теперь пусть они сами, что хотят, делают с этим! Чтобы они успокоились. И, в действительности, он сказал мне этим утром (я заметила: «Не стоит го-ворить мне это, я знаю!»), он мне сказал: «О! но я сам предпочитаю подождать и увидеть самому.» Я ответила: «Это верная позиция, лучше подождать и уви-деть.» В любом случае… я не знаю — я не знаю ничего и не хочу ничего знать, я не знаю. Я не удивлюсь, если ничего не произойдет, но… Ведь для меня это УЖЕ произошло. Это произошло 24-го апреля, я рассказывала тебе, я имела всевоз-можные переживания (ты тоже рассказывал мне!), но никогда не имела этого: материальная личность, тело — совершенно растворилось. Существовало толь-ко… Всевышнее Сознание. И это, должна сказать, осталось. Это осталось в том смысле, что… Я не могу больше есть, я почти не могу больше отдыхать, я встречаюсь действительно с сотнями людей, вещей и бумаг и… Это бедное те-ло сказало бы «уф», но совсем нет. И если напряжение других в какой-то мо-мент вызывает маленькую потерю равновесия, тело спонтанно говорит: «О, но Ты здесь» — и все кончается. Сразу же все кончается. Так что это кое-что. Посмотрим.

(молчание)

С этой датой 4.5.67 связаны совсем забавные вещи. Некоторые люди имеют дух «исправителей ошибок» (есть такие), они берут свой пример, ту ошибку, от которой они пострадали и которую должны исправить, и они говорят: «Это бу-дет символ Матери.» Другие люди (некоторые люди, кажется) думают, что в этот день настанет новый год Индии. Другие... каждый что-то воображает, и это входит в атмосферу. Это забавно. И я всегда думаю об этом отрывке из «Савитри», в котором он говорит: «Бог будет расти…» Расти в Материи, конечно же (и ВИДНА Божественность, рас-тущая в Материи; Материя становится все более готовой к тому, чтобы про-явить Божественность), и он говорит: «…пока мудрые люди говорят и спят.» Точно так. И это очаровательно.

(молчание)

Шри Ауробиндо сказал мне, что одним из первых результатов будет то, что правительства подпадут под супраментальное влияние (это не так, что мы ста-нем править! но правительство будет под влиянием). И в эти последние дни я виделась с тремя министрами и пятью членами парламента! И я получила при-глашение от премьер-министра [Индиры Ганди]. Так что все в порядке! Это со-вершено забавно… Некоторые приезжают из Дели только на один день, чтобы увидеть меня и вернуться. Так что надеемся — надеемся — что они станут чуть мудрее (!)

* * *

(Затем Мать начинает сортировать серию записок, написанных на скорую руку и разбросанных по разным местам. Она останавливается на следующей записи :)

Ауровиль — это пристанище, построенное для тех, кто хочет уско-рить свое движение к будущему знания, мира и единства. У на есть маленькое место, названное «Обещание», где будет 6-8 комнат, офис, который станет первым административным офисом, а также «гостиница» с 5-6 комнатами для визитеров. Это совсем маленькое место, где есть прекрас-ный сад и деревья, на пути в Мадрас. Это граница Ауровиля. Это сейчас стро-ится. Посреди будет пруд с лотосами и нечто вроде большой чаши из мрамора, я думаю, на которой будет выбит этот текст (на французском языке), чтобы со-общать проходящим людям, для чего создан Ауровиль.

* * *

(Мать откладывает свою записку о «доброй воле», решив, что она отдаст ее на публикацию в “Mother India”. Сатпрем выражает сожаление, что она не попадет в «Бюллетень»)

О! [смеясь] я могу сделать их для тебя сколько угодно! Это приходит вот так — что-то забавляется. Также забавно, как это приходит. Мне читают письмо… например, кто-то (X, Y, Z) читает мне письмо; «я», ты понимаешь, нет «меня», я совершенно отсут-ствую, занята тем, что я делаю: привожу в порядок, делаю то или это. Вдруг [жест свыше]: «Скажи это.» А! хорошо… И затем это приходит. И это забавно: играют слова, это всегда производит на меня впечатление кошки, играющей с чем-то, вот так, с ее шаловливыми глазами, отбрасывающей мячик и хватающей его снова, из одной лапы в другую, точно такое же движение со словами. Это кто-то забавляется. И ты знаешь, кто (!) Иногда это с таким необычным чувством юмора! с такой тонкостью: он хва-тает немного смехотворную сторону того, кто написал или задал вопрос, а за-тем отвечает с невозмутимой серьезностью. Это чудесно!

* * *

(Мать убирает свой стол, на котором скопилась невероятная масса разно-родных предметов. Она берет с уголка новую авторучку :)

Так, что ты мне скажешь?

(молчание)

Тебе нужна ручка?… Я не знаю, чего она стоит, она совершенно новая. Мне ее принесли; некоторые люди приносят по 5-6 ручек, другие — четыре, пять… Меня завалили вещами. Сохрани ее, это в пополнение. Если тебе нужно что-то, спрашивай, не стесняйся, ведь здесь есть все — кроме львов! (Хотя невидимые есть.) О! однажды это было так забавно! я не помню, что произошло, я дала ко-го-то, как вдруг увидела льва, идущего отсюда, другой лев шел оттуда, еще один – оттуда [жест к четырем углам комнаты], мои глаза были… (как сказать?) не закрыты и не открыты: я смотрела внутрь, смотрела на работу. Я спросила их: «Что вы хотите?» — Они улыбнулись как дети!… Это было действительно забавно. Так что, может быть, я несправедлива к ним, когда говорю, что здесь есть все, кроме львов!

Увижу ли я когда-нибудь что-нибудь?

Мой мальчик, есть… (ты найдешь это забавным), есть ментальное видение: если сконцентрироваться, можно увидеть вещи здесь [жест вокруг головы]; не тем же видением, что с открытыми глазами, но видно. Видны образы, мысли… Есть и витальное видение, тогда достаточно закрыть глаза, и видны всевозмож-ные вещи. Это не всегда приятно. Такие сны бывают у тебя. У тебя были сны такого рода, и они были не очень-то приятными. И, кроме того, в течение (сколько?) двадцати, тридцати лет (я начала видеть, когда была совсем маленькой — я не знала, что это было), но когда я начала узнавать, что это было, я сильно сожалела, что не имела совершенно объектив-ных видений [Мать делает жест перед открытыми глазами]: не те, что есть здесь, вокруг головы; не те, что видны в витале; но те, что имеешь вот так, с от-крытыми глазами. И когда я встречала совершенно обычных медиумов, людей, видящих с открытыми глазами, я говорила: «Вот потрясающие люди!» Когда я встретила Шри Ауробиндо, я сказала ему это. Он, конечно же, посмеялся надо мной — он был прав. И я перестала обращать на это внимание. Затем, совсем недавно, когда я начала делать йогу в клетках, они начали ви-деть! И нате вам… какой караван-сарай! И это все продолжает идти и идти, все видно, постоянно, все время. Я открываю глаза: вместо того, чтобы видеть ма-териальные вещи, я вижу физические вещи, стоящие за ними. О! тогда я сказа-ла: «Я понимаю!… Это было стремление Неведения, сейчас я понимаю: благо-словенны люди, которые не видят!» Ведь я всегда говорила: «Мои видения не конкретные, это субъективные видения, поскольку они внутренние; это субъ-ективные, не конкретные видения — я хочу конкретных видений, я хочу ви-деть материальный мир, как он есть; не в его обманчивой видимости: КАК ОН ЕСТЬ.» Когда же я начала видеть, я сказала: «Нет, спасибо! Мы благословенны тем, что не видим.»

Но я прошу не об этом.

Нет, я знаю.

Я хочу видеть Свет.

Да, ты хочешь видеть Свет. Но ты его видишь!

А, нет!

Ах, мой мальчик, я знаю это, поскольку в самый первый раз, когда ты сказал мне «я хочу видеть», уверяю тебя со всей искренностью, я сказала: «Но почему он не видит? Он должен видеть.» Затем, когда в следующий раз я встретилась со Шри Ауробиндо (то есть, сразу же после этого), я сказала ему: «Сатпрем хо-чет видеть.» Он мне ответил: «Он видит, но не знает об этом. Но он видит.» Так что я подумала, может быть… Ты знаешь, иногда есть небольшой пробел (имеются слои сознания, взаимопроникающие друг в друга, вот так, их много), достаточно «пробела», разрыва, пропуска, чтобы ты не знал. Так мне и объяснял Теон: «В четвертом измерении у вас есть все состояния существа, одно в дру-гом; не хватает только маленькой ступеньки.» Это ничто, ты понимаешь, в сво-ем сознании не замечаешь этого, но в строении существа что-то не развито, так что не проходит то, что есть на другой стороне; оно теряется в промежутке. Те-ряется. Так что я спросила его: «Что же делать?» Он мне ответил: «Надо это развить.» И я делала упражнения (он сказал мне делать их, и я делала). И, дей-ствительно, у меня был не развит «нервный подуровень» (Теон называл ви-тальное «нервным»), он был не достаточно сознательным. И в течение года, день за днем, я концентрировалась, чтобы развить его: прикладывала сознание, прикладывала сознание… — Совершенно никакого результата. В течение ме-сяцев — по меньшей мере, шесть месяцев без перерыва, ежедневная концентра-ция, по часу — абсолютно безрезультатно. Однако я не сомневалась. Я просто думала: «Какая же я глупая, я не знаю, как сделать это…» Я жила в Париже; пришло лето, я поехала за город. Я поеха-ла с друзьями, у которых был особняк у моря. Там был небольшой лес, большие луга, это было мило. И вот, после обеда, я растянулась на траве… и тогда вдруг — от воздуха, от земли, от воды, отовсюду — все пришло. Все, что я хотела иметь, пришло вот так. Внезапно. Вот так, без усилия. Результат шестимесяч-ной работы.

Но я очень часто чувствую нехватку Природы здесь.

Ты чувствуешь.

Да, сильно. Этого мне сильно не хватает.

Да. У меня такое впечатление… (ведь я немало изучала твою проблему — может показаться, что я не обращаю на это внимания, но это не так! я порядком изучала твою проблему), такое впечатление, что в твоем высшем уме развита — чрезвычайно развита — способность выражения, так что как только Свет его касается, он переводится в идеи, слова, представления и т.п. У него НЕТ ВРЕ-МЕНИ визуализироваться. Это не внешне, а совсем свыше (как сказать?), это особенно и исключительно активное и выразительное (это очень редкое, пото-му что там, наверху, это обычно туманно для всех людей). А из-за того, что это так развито (это высшее сознание), то не хватает первичного состояния, то есть видения, толчка Света. Тогда есть только одно решение: это внезапный контакт с ВЫСШИМ светом в Сверхразуме. Шри Ауробиндо говорил (это очевидно, это всегда так), что есть несколько слоев (это не совсем «слои», но это не важно), несколько слоев супраментального света. Первый слой (тот, что проявлен), ты сразу переводишь в представления, идеи или слова. То есть, значительное число интеллектуалов молятся, просят иметь его — ты его имеешь спонтанно, скажем так. Так что первого контакта, являющегося слепящим контактом Света, ты не имеешь. Но когда придет БОЛЕЕ ВЫСОКИЙ свет, ты будешь его иметь. Я жду этого момента. Не знаю, критический ли у тебя ум или… я имею в виду, что у тебя сильнее — практический ум ИЛИ вера — я надеюсь, что вера. Так что вере (не критиче-скому уму, я с ним не разговариваю), вере я говорю, что с 23-го мы сильно ра-ботали. И я сильно просила, чтобы завтра ты был приведен в контакт с этим более высоким светом и имел бы ослепляющее видение Света. Если у тебя есть вера, ты будешь его иметь. Если же сильнее критический ум, ты будешь иметь это позже, может быть. Вот так, теперь я сделала свое признание! Это еще не проявленный супраментальный свет — с первым толчком кон-такта ты будешь иметь его. Ты понимаешь, я не хочу говорить чего-либо, что поощряло бы тщеславие эго, если оно есть. Но твой контакт со светом необычен; для тебя это стало чем-то совсем естественным. Но на самом деле это исключительно. И затем ты ви-дишь людей, не имеющих этой реализации, но наслаждающихся контактом с этим Светом, ведь для них это что-то чудесное, новое… Так что ты лишен (это Шри Ауробиндо говорит мне это), лишен тех удовольствий, что они имеют. Но ты должен знать, что это из-за того, что тебе дана более высокая реализация. Только, со стремлением, с открытием, с самоотдачей ты можешь прикоснуться к чему-то действительно новому. Тогда у тебя будет потрясение от нового. Такой вот ответ. Но для этого требуется, чтобы ум был спокоен. Что касается всех этих переживаний клеток, сколько раз вся эта так называе-мая мудрость, находящаяся в материальном сознании и приходящая из сопри-косновения с жизнью, из так называемого опыта — мудрость, приходящая из опыта — сколько раз она начинала выражать себя, а Шри Ауробиндо грубо ее обрывал: «Заткнись ты, глупец!» Она усвоила свой урок. Она усвоила свой урок, но совсем недавно. Мы думаем, что мудры, считаем себя интеллектуалами…

(Мать берет руки Сатпрема)

Я хочу, чтобы завтрашний день стал действительно днем нового рождения — но нового рождения не для внутреннего существа: открытием к чему-то, что еще не проявлено в мире.

6 мая 1967

Я беседовала с Р и А (не «беседовала», а они сказали мне что-то, и я начала говорить), и Павитра попробовал записать это. Он не читал мне этого, и я не знаю, что он записал; если хочешь, можешь мне прочесть. Но постой… 4 мая утром, когда я поднялась (было 4.30 утра), вдруг, это как если бы мне послали… как если бы мне послали шаровую молнию вот так [Мать ударяет себя по голове]. А! я сказала «хорошо»! [Мать смеется]. Но это потрясло меня! Это было таким сильным, что потрясло меня (я сидела там). И тогда пришло разъяснение «послания» 4.5.67. Оно пришло по-английски. Он мне говорил: «Надо сказать это, надо сказать это, надо…» И это повторялось до тех пор, пока я не записала. Ты помнишь это послание, не так ли?

(Мать читает свою записку:)

«The Divinity mentioned by Sri Aurobindo…»

Это Шри Ауробиндо сказал мне это, и он сказал это так!

«The Divinity mentioned by Sri Aurobindo is NOT A PERSION…»

Он сильно на этом настаивал.

«…is not a person, but a condition to be shared and lived by all those who prepare themselves for it.»

Так я ходила (я всегда хожу полчаса утром, повторяя мантру), а он все повто-рял, повторял и повторял, поворачивая то так, то эдак, пока не пришла эта фор-ма. Затем, когда я записала это на бумагу, с этим было покончено. Потом он сказал мне это и по-французски:

«La Divinite dont parle Sri Aurobindo n’est pas une personne, mais un etat auquel particieront tous ceux qui se sont prepares a le recevoir.»

Произошло ли что-то 4-го мая?

Это и произошло. И постоянно Присутствие весь день. Говорю тебе: так началось утром, я была словно оглушена весь день, меня больше не было. Это так все время: работающая Сила, работающая Сила, работающая Сила… вот так все время, все время, ничего, кроме работающей Силы. То, что я тогда говорила тебе [о двух вибрациях], это так. Но все время, се время так. На бал-коне, все время, все время: работающая Сила, работающая Сила… Осталось только это. И, поскольку есть большая толпа, это доставляет много работы. Но на балконе (и даже раньше, утром, когда пришла эта «шаровая молния») была очень особая концентрация на тебе. Но этого я не знаю, ты сам скажешь об этом. Если ты почувствовал что-то, тем лучше!

У меня была очень приятная, очень хорошая медитация. Я чувствовал Мощь, но…

Да, медитация производила впечатление чего-то очень очаровательного. И это постоянное настояние на Гармонии-Гармонии-Гармонии… Гармонич-ное равновесие: гармоничное развитие наций, гармоничное развитие людей, гармоничное развитие внутренних способностей, гармоничное равновесие… вот так. И, затем, сопротивление очень ясно выражается как дисгармония. Что-то чрезвычайно улыбающееся, гармоничное, улыбающееся, гармонич-ное… Было довольно интересное явление (вчера или позавчера), маленькие забав-ные детали: теперь последний министр правительства Индии обращен, так ска-зать. Все члены правительства (центрального правительства; я имею в виду не всю страну, а центр), все члены центрального правительства… (как сказать это?) почти можно было бы сказать, стали «начинающими учениками Шри Ау-робиндо», с большой волей служения. И везде, везде в мире появляются знаки СОЗНАТЕЛЬНОЙ доброй воли. Это то, что сказал мне Шри Ауробиндо. Он видел, что супраментальная Си-ла будет иметь достаточное влияние на различные правительства земли, стра-ны, чтобы можно было надеяться на гармонию. Если это так, это уже что-то. Посмотрим.

Но я все же не видел Свет!

Ты не видел Свет.

У меня не было ощущения прикосновения…

…к чему-то новому.

Вероятно, я закупорен.

Нет… нет, я все еще вижу (это так в теле, ты понимаешь), есть еще малень-кие пятнышки тупости, ты знаешь: здесь, там, вот так, разбросаны — маленькие тупости, но достаточные для того, чтобы движение было интегральным. Например, что говорит Шри Ауробиндо: это чистота, состоящая в том, чтобы воспринимать ТОЛЬКО Влияние Божественного, чтобы никакое другое влия-ние не могло затронуть вас. Например, некоторым людям заплатили, чтобы уничтожить меня. Я знаю это. И я вижу это. Что же, это ничего не может сде-лать, но это дает небольшую работу — это НЕ ДОЛЖНО давать никакой рабо-ты. Я обязана время от времени выставлять щит белого Света, чтобы это не прошло. Это не должно быть необходимым, это должно быть автоматическим. И это проистекает из-за того, что еще много есть клеток, имеющих старые при-вычки — старые отпечатки, старые привычки. Это надо изменить. Они немного жалуются («жалуются»), они немного сетуют; они прекрасно сознают свою немощь и много молятся, но… у них все еще есть ощущение, что им нужен определенный покой и определенное время, чтобы всевышняя Гар-мония могла проникнуть повсюду — это глупость, но… Так что они чувствуют себя не точно в противоречии, но немного сжатыми или отягощенными объе-мом — грандиозностью — материальной работы. Ведь это [тело] почти не мо-жет больше есть, у него больше нет времени на отдых, даже ночью теперь мно-го работы (я решила оставаться ночью спокойной, но есть работа, и ее надо де-лать), так что в результате… [жест разногласия]. Клетки глупы, у них все еще есть впечатление: «О! если бы я могла оставаться спокойной, тогда я бы изме-нилась.» Им нужен шлепок. Это все. Есть еще небольшое трение. И тело достаточно сознательно, чтобы быть убежденным, что оно не имеет никакого права требовать изменения (я имею в виду определенное изменение) в Целом, так чтобы стало возможным его собственное изменение. Ведь тело хо-рошо знает: «Тогда к чему же я? Если я как другие, тогда я не гожусь — я ДОЛЖНА иметь способность проявиться в Свете, какими бы ни было окруже-ние и трудности.» Тело знает это, у него нет иллюзий. Но есть еще небольшое трение.

(молчание)

Хорошо, прочти мне эту запись, сделанную Павитрой. Мне любопытно, что он записал.

«По поводу физического сознания Мать говорит: Есть три различных слоя или уровня сознания, находящихся в истоке это-го страдания. Они как бы находятся рядом, накладываются друг а друга, но не смешиваются. Вы поочередно переходите от одного к другому, без фик-сированного порядка.»

Это не совсем так. Это стало таким жестким! Как бы там ни было, продол-жай.

«Один уровень — это отвращение, страх, доходящий иногда до ужаса. Второй — это извращенное, скрытое притяжение. Третий — ощущение неизбежности, «ничего не поделаешь», полная беспомощность. Почти все позволяют себе попадать в эту ловушку, и есть только одно средство — единственное — лечить все эти заболевания (доктора — это со-всем другое, другая беда, которая на самом деде не лечится). Это средство — оно хорошо для всей земной жизни — это достичь созна-ния Гармонии и открыться ему — не ментальной или витальной гармонии, а «сущностной» гармонии, «принципа» гармонии. Всегда одно и то же средство. Оно чудесно эффективное, если умеешь применять его, но это трудно, поскольку человеческое сознание очень не-устойчиво, постоянно меняется. Это изменение и дает человеку ощущение жизни, движения. Это совершенно глупо, но это так! Итак, если можешь стабилизировать сознание и привести эти накладыва-ющиеся друг на друга слои в контакт с сознанием гармонии, то это будет иметь видимость чудотворных результатов. Например, S вернулся этим утром помолодевшим на 10 лет, а ведь он был наполовину мертв…»

[Смеясь] S – это не ты! Это кое-кто из Калькутты.

«…Мне принесли телеграмму, что он при смерти. Так что я сконцентри-ровалась [жест] вот так… чтобы мало-помалу установить контакт с этой си-лой гармонии, принципом гармонии… И теперь он мне говорит, что чув-ствует себя очень хорошо, совершенно новым человеком. Вот что я делала…»

Он даже рассказал мне (я виделась с ним), он даже рассказал мне о видении, которое было в начале его выздоровления. И это было действительно интерес-но. Он сказал, что видел это почти с открытыми глазами: все было черным (бы-ла ночь), комната была черной, он чувствовал себя совершенно подавленным и (это был серьезный приступ) не имел больше интереса ни в чем, не имел боль-ше интереса в жизни и ощущал себя просто так, как если бы он «впадал в смерть». Затем вдруг он подумал обо мне. И тогда (он говорит, что его глаза были открыты) как раз перед ним появился словно овал света, тогда как вся комната оставалась черной. Овал совершенно ослепительного света, и он оста-вался. Тогда он посмотрел (он не спал), он посмотрел, что могло бы быть при-чиной этого света (он достаточно материалистичен), и ничего — он отметил, что ничего не было. Затем он принялся рассматривать этот свет и увидел со-всем внизу (он не знал, откуда, не видел, откуда) словно пламя — два малень-ких пламени — очень-очень бледного света, но сияющего, поднимающегося вот так. Он нашел это интересным и продолжал смотреть. И вдруг в этом пла-мени он увидел форму того, кого он знал… думаю, что это Махасрасвати (я не помню, кого именно, но думаю, что это Махасарасвати: «совершенство в рабо-те»), он видел ее там, она оставалась там. И одновременно он почувствовал в себе, о, очень большое желание служить, работать, посвятить свою жизнь боже-ственной работе, все это. И на следующее утро, когда пришли доктора, они ска-зали: «Ах! все изменилось.» Это интересно. И по времени это совпало с тем моментом, когда я делала свою концентра-цию здесь (я получила телеграмму от мальчика, которого он усыновил и кото-рого очень любил: он послал мне телеграмму, чтобы сообщить, что доктора по-чти что приговорили его). И тогда он имел это переживание (транскрибиро-ванное, конечно же, согласно его представлению). Но это интересно. Но, прежде всего, я не хочу, чтобы кто-то знал, что я говорю здесь: пусть у всех остается свое представление. Он убежден, что Махасарсвати вернула его к жизни (все же он сильно почитает меня, но это не имеет значения…). Я не хочу, чтобы он знал это. Я ничего ему не сказала, я ему улыбнулась — да, я сказала ему: «Вы восприимчивы.» И когда он выразил свою благодарность, я сказала ему: «Вы нужны мне для работы.» Вот так, очень просто. Но это меня заинтересовало, потому что… Обычно происходит так: Сила ра-ботает, и если что-то приходит (просьба от кого-то, молитва или что-то), обыч-но все это остается совершенно неподвижным [жест ко лбу], просто позволяя Силе проходить, и все, что я иногда делала, это просто [жест подношения или представления к высотам]: «Господи, вот твоя задача, это для Тебя.» Это все, я оставляю это. Но в этом случае я сидела за столом (мне только что прислали те-леграмму), и я сконцентрировалась и совершенно умышленно и сознательно привела его в контакт с Силой. Из-за того, что был целый мир внушений, он ожидал конца: «На этот раз конец.» Поэтому я сконцентрировалась и внесла формацию.

(молчание)

Это конец его «записи»?

Нет, есть продолжение:

«…Это гораздо более высокое равновесие. Это напомнило то, что Теон говорил, что мир начинался и поглощался шесть раз; иными словами, было шесть творений, шесть пралай. Теперь мы в седьмом творении, последнем. Мир найдет новое, более высокое равнове-сие, не статическое, а прогрессивное, то есть, будет нескончаемый прогресс в равновесии и гармонии, без пралайи.»

(24.4.67)

Я уже говорила тебе об этом несколько раз. Но я не хочу, чтобы история с S была опубликована; я не хочу выглядеть хвастающей о том, что спасла ему жизнь, ты понимаешь! Это могло бы поста-вить его самого в неловкое положение… Я рассказала об этом только Павитре из-за того, что еще находилась под впечатлением, только что встретившись с этим человеком: когда он вошел, я с трудом узнала его! Он производил впечат-ление совершенно нового человека. И, что интересно, он почувствовал это, он сказал: «О! но это как если бы старый человек умер, я новый человек.» Я нашла в нем энергию, которой он обладал двадцать-тридцать лет тому назад.

10 мая 1967

(Сатпрем читает Матери беседу от 23 мая 1956 г., на которой Мать вдруг ставит несколько вопросов о произношении египетских иероглифов)

Что вызвало твои вопросы? Что-то особенное?

***В свое время меня интересовало это. Я пыталась вернуть память о тех элементах, которые проживались в то время, но…

Да, ты говоришь: «Я спрашивала себя, как они восстановили имена фарао-нов и богов.» Затем ты спрашиваешь: «Египетский язык столь же древен, как и санскрит, или же о древнее?… Или же есть человеческий язык, более древний, чем самый древний санскрит?» И еще ты ставишь вопрос: «При-надлежать ли египетские иероглифы халдейской или арийской группе?»

Да, все это очень интересно, но я не могу ответить. Полный пробел.

Ты слышала звуки или что?

[После молчания] Послушай, приведу тебе пример. Примерно два года тому назад у меня было видение по поводу сына U. Она принесла его ко мне (ему был почти годик), и я пошла посмотреть на него там [в музыкальной комнате]. Он показался мне очень знакомым, но я не знала, кто это. И затем, в тот же день после полудня, у меня было видение. Видение древнего Египта, то есть, я была кем-то, верховной жрицей или еще кем-то (ведь не говоришь себе «я такой-то и такой-то»! полное отождествление без объективизации, так что я не знаю). Я была внутри восхитительного монумента, грандиозного! такого высокого! но он был совершенно пустым: не было ничего, за исключением места, где были великолепные рисунки. Там я и узнала рисунки древнего Египта. Я вышла из своих апартаментов и вошла в какой-то высокий зал: там было нечто вроде во-достока [на земле] вдоль стен для сбора воды. И я увидела полуобнаженного ребенка, игравшего в этой канаве. Я была шокирована и сказала: «Как! Это от-вратительно!» (чувства, идеи и все такое переводилось на французский язык в моем сознании). Пришел наставник, я подозвала его. Я отчитала его. Я слышала звуки. Что же, я не знаю, что я говорила, я не помню этих звуков. Я говорила с ним и отчитала: «Как! Вы позволили ребенку играть там?» И он ответил мне (с его ответом я и пробудилась), сказав (я не слышала в первых слов, в моем мыш-лении было): «Такова воля Аменхотепа.» Я слышала «Аменхотеп», помню это. Так я узнала, что этот ребенок был Аменхотепом. Я знаю, что я говорила; я говорила на каком-то языке, но я не помню. Я пом-ню «Аменхотеп», поскольку я знала это слово в своем активном сознании. Но другие звуки не остались. У меня нет памяти на звуки. И я знала, что была его матерью; в тот момент я узнала, кем я была, посколь-ку я знала, что Аменхотеп — сын того-то и такой-то (и я также поискала в Ис-тории). А так нет связи: пробел. Я всегда восхищалась этими медиумами (обычно это очень простые люди), которые имеют точную память на звуки и могут сказать: «Я сказала вот что и вот что». Так можно было бы иметь фонетические записи. Если бы я помнила звуки, которые произносила, мы имели бы запись, но я не помню. Я помню эти вопросы; вдруг я сказала себе: «Интересно было бы послушать, как звучит этот язык!» И затем, любопытство: «Как же они восстановили произношение? Как?» Кроме того, все имена из древней истории, которым нас учили в детстве, те-перь изменились. Они сказали, что восстановили звучание или, по крайней ме-ре, они заявляют, что сделали это. Но я не знаю. То же самое с древним Вавилоном: у меня есть чрезвычайно точные и со-вершенно объективные переживания, но когда я говорю, я не помню звуки, ко-торые я произношу, есть только ментальный перевод. У меня нет памяти на звуки. Так как же они восстановили звучание? Ты знаешь?

Они сопоставили тексты. Как раз это и объясняет тебе Павитра [в той беседе]. Они нашли камень с надписями на египетском, греческом и копт-ском языках: один и тот же текст на этих трех языках. Так они и восста-новили.

Сейчас, когда есть граммофон и все прочее, звуки можно сохранять, но в то время не было записи звуков.

Я спрашивал себя, что вызвало все твои вопросы.

Вот что: осознание того, что у меня нет памяти на звуки. Некоторые люди помнят звуки, а я нет. Так что мне интересно знать. Ведь я всегда могла (когда что-то из прошлого сомнительно для меня, интересно или неполно), у меня все-гда было средство заставить прошлое вернуться в сознание. Но звуки не прихо-дят. Это приходит как состояние сознания, которое переводится ментально, так что звуки ментально переводятся в слова, которые я знаю. Так что это совсем не интересно. Даже теперь, даже когда я играла музыку, память на звуки была смутной и неполной. Я вспоминаю звуки, которые я слышала в «истоке музыки» [жест вверх], так что когда материальная музыка воспроизводит что-то из этих зву-ков, я узнаю их; но нет точности, такой точности, которая позволяла бы вос-произвести эти звуки голосом или с помощью инструментов. Этого нет, этого не хватает. Тогда как память глаз была… поразительной. Достаточно было уви-деть что-то ОДИН раз, и я никогда не забывала этого. Несколько раз, в видениях («видения», я имею в виду воспоминания: ожив-шие воспоминания) я говорила на языке того времени, я сама говорила и слы-шала, как говорила, но звуки не остаются. Остается СМЫСЛ того, что я сказала, а не звуки. Жаль.

(Мать входит в медитацию)

* * *

После медитации, Мать рассказывает, что она видела:

Это был символ широко открытой дороги, легкой — не «легкой»: сама по себе она опасная, но совершенно легкая, по ней легко идти. Был как бы автомо-биль (но это все образы), и он двигался с головокружительной скоростью, как если бы это была мощь — мощь, которую ничто не может остановить. Ты был там.

13 мая 1967

(Одна ученица попросила у Матери разрешения привести орангутанга, что-бы он «участвовал в обучении»)

Кое-кто уже протестовал против Тота [Toth – первая обезьяна ученицы], а ес-ли будет еще и орангутанг, они упрекнут меня!… Ведь, конечно, прислуга была напугана, даже соседи, в конце концов, им это не нравится. Однажды Тот во-шел в комнату, и тогда горничная стала кричать; пришел сосед (к счастью, у не-го хватило присутствия духа), он оставался спокойным и просто смотрел на То-та, вероятно, с некоторой строгостью. Тогда Тот ушел, и ничего не случилось. Но в другой раз, когда Тот был недоволен, он порвал простыни или что-то по-добное. В конце концов, пришел сосед и рассказал мне об этом инциденте (это было давно). Я ему сказала: «Вы не знаете самого главного! К счастью, у вас мирная наутра, но животные чрезвычайно чувствительны к испытываемым ва-ми чувствам и ощущениям: если вы боитесь, они тут же испытывают страх; ес-ли вы в ярости, они тут же впадают в ярость; если вы спокойны, добры, при-ветливы, тогда они становятся спокойными, послушными, приветливыми.» Он хорошо все понял, и с того момента все было хорошо. Но он не один в доме… А орангутанг — большая обезьяна, ты знаешь! Этот Тот действительно замечателен. Рассказывала ли я тебе, что произошло, когда я в первый раз увидела его? (И я сильно просила, я настаивала, чтобы Y научила его, но она ему совершенно ничего не сказала — ничему не научила, ничего не сказала.) Он пришел с ней, и как только он меня увидел (он был на руках Y), он сложил руки! а затем он произнес мне речь. Его рот двигался! не было ни звука, но его рот двигался. И выражение… Тогда я похвалила его, и он сразу же прыгнул мне на колени, затем свернулся клубочком на моих руках и… впал в полутранс — перестал двигаться, смолк. Так продолжалось, по меньшей мере, пять минут. Спустя пять минут я подумала: «Он не может оставаться здесь все время, лучше бы ему уйти!» — Тогда он открыл глаза и ушел!… Восприим-чивость гораздо более замечательная, чем у человеческих существ. Затем он по-смотрел вокруг, посмотрел в окно, его заинтересовало это место, как бы там ни было. Затем он снова посмотрел в мою сторону, вернулся на мои колени и при-слонился к моему плечу. Потом, спустя год, я спросила Y, была ли у него привычка складывать руки; она ответила: «Он никогда не делал этого, сделал так только с тобой.» Очевид-но, это особая чувствительность. Ты видишь, у этой обезьяны абсолютное дове-рие, он свернулась у меня клубочком. Сейчас он очень высокий, он в зрелом возрасте, у него зубы… зубы леопар-да, клыки как у леопарда. Но он кроток как ягненок. Но орангутанг… Она хочет, чтобы М привез орангутанга из Новой Каледонии. Представь се-бе М, ведущего орангутанга за руку!… Это будет довольно очаровательно! [Мать смеется]… И если он приведет его в мою комнату! Но у животных действительно много очарования. Должна сказать, что мы очень хорошо понимаем дуг друга. Всей извращенности, которую ментальная активность внесла в человеческое сознание, нет у животных (за исключением тех, что живут с человеком), но у тех, что пришли прямо из природы, есть про-стота, некое простодушие, очень очаровательное. И необычайная восприимчи-вость, ты знаешь, гораздо более спонтанная, чем человеческая. Теперь это изменилось, теперь есть целая раса маленьких детей (я как-то го-ворила тебе об этом), очень восприимчивых. И они очаровательны. Очарова-тельны.

17 мая 1967

Не знаю, заинтересует ли тебя это… Я прочел статью об электрической мощи клеток.

О!

Итальянский профессор проводил свои исследования в Мексике. Вот что пишут: «Человеческие клетки вырабатывают достаточно электроэнергии, чтобы поразить электрическим током другого человека на расстоянии ше-сти метров… Д-р Ругьеро [Dr. Ruggiero] думает, что его эксперименты на человеческих клетках могут привести к лечению паралича, и он говорит, что электрический экран, генерируемый человеческими клетками, мог бы остановить даже пули. Электрическая энергия могла бы сделать «человече-скую динамо-машину», способную не только вызывать смерть, но и букваль-но ходить по воздуху. Если прикрепить провода к человеческому телу, клет-ки могли бы вырабатывать достаточно энергии и света для нужд среднего дома или маленького предприятия. В своих экспериментах, проведенных в лаборатории в Мехико, д-р Ругьеро извлек из козы ток, достаточный, что-бы зажечь ряд 40-ватных лампочек и активизировать электрический зво-нок…»

Но давно известно, что кошки — кода кошек — полна электричества. Это использовалось для лечения ревматизма.

Он говорит, что это электричество можно использовать для реактивации мертвых, парализованных или пораженных раком клеток… И он делает вы-вод: «Человеческое тело — это виртуально живая электрическая батарея. Мы на пороге эры человеческой электроэнергии.»

То же самое, что и с магнитной силой. Это одна и та же Сила! В сущности, это выражение Мощи, тасующейся согласно различным состояниям [жест уровней]: ментальная, витальная, а в чисто материальной форме она может предстать электричеством.

К концу беседы

Действие стремительно развертывается… Увидим.

20 мая 1967

(Мать смотрит на цветок, который она назвала «божественной чисто-той»: лобелия лонгифлора)

Можешь сказать мне, что такое божественная чистота?… Я больше не знаю. Что это может значить?

Следовать истинному Побуждению?

Если имеется в виду «божественная чистота в существе», я вполне понимаю, но если иметь в виду «чистоту Божественного», мне это не понятно. Божественная чистота в существах означает, что они закрыты к любым вли-яниям, кроме влияния Божественного. [Мать считает лепестки.] Пять лепест-ков…

* * *

Чуть позже

Я продолжаю видеть множество людей, которых я не знаю. И в более чем половине случаев это со-вер-шен-но бесполезно: любопытство, самолюбие и хвастовство. Вот так. Чтобы сказать: «О! Вы знаете, я встречался с Матерью.» И что дальше! Но маленькие дети все еще очень милы. Очень милы. Только примерно один из десяти-двенадцати рожден под «плохой звездой», что означает, что мать и отец были в очень плохом состоянии, когда зачали ребенка. Такое бывает. Но большинство крошек: милы, очень милы, а некоторые замечательны. Вошло в моду посылать мне фотографию малыша и спрашивать, как назвать его, так что я вижу много их. И, действительно, да, в среднем, один из десяти — обычный ребенок. Но другие очень милы.

* * *

Чуть позже

Все больше и больше есть некое давление Сознания, направленное на то, чтобы пробудить все, что полу-сознательно, подсознательно, и добраться до Не-сознательного; это как что-то спускающееся [жест: как бур] с давлением. И по мере спуска, по мере нарастания давления, есть как бы… (как назвать это?) об-зор или целостное видение всего состояния сознания бытия и существ [жест вокруг]. И в результате — восприятие такой глупости!… Когда живешь, в то время, когда проживаешь что-то (даже не знаешь, что проживаешь, пока жи-вешь этим), есть впечатление, что находишься в свете, что воспринимаешь ука-зание, что следуешь этому указанию, как бы там ни было, что действует свет сознания; а когда есть это давление ЭТОГО Сознания (вот так, свыше; его мож-но назвать «сознанием истины» или чем-то таким — ЭТИМ сознанием), то все, что делаешь, о чем думаешь, что чувствуешь, что видишь, все это, что казалось таким сознательным… становится таким глупым! что надо действительно иметь веру очень… (как сказать?) не только очень полную веру, но и очень полную сдачу [surrender], чтобы не быть раздавленным под весом этой глупо-сти. Все это утро я просматривала все виды движений сознания, воспоминания (воспоминания не в мысли, не в чувств или в видении, а в сознании) целых пе-риодов жизни, и, особенно периода жизни вместо со Шри Ауробиндо, посколь-ку в то время у меня было ощущение, что я опираюсь на божественное Созна-ние и действую через его давление (уже); интересно, что теперь это выглядит бездной глупости. И тогда спрашиваешь себя, что же должен был чувствовать Шри Ауробиндо, который был сознателен? Как должен был он видеть все, что его окружало, всех людей, что его окружали, вертелись вокруг него, действова-ли, суетились… [Мать зажимает свою голову руками]. Говоришь себе, что если он имел сознание, которое сеть у меня сейчас (а он наверняка имел его!), что же, это чудо терпения. Такой мой вывод. Ты понимаешь: несомненная добрая воля, воля правильно делать [Мать гово-рит о самой себе], позиция, казавшаяся наиболее хорошей, и уже ощущение сдачи [surrender] и усилие выразить совсем не личное движение, а направляю-щую Волю — все это, вся позиция (казавшаяся в то время совершенно хоро-шей), виденная с сознанием, которое есть сейчас!… [Мать зажимает голову ру-ками] Так что легко говорить себе… Шри Ауробиндо имел это сознание, несомненно, поскольку он говорил о нем — он имел его, и он видел нас, вот так живущих вокруг него… какое тер-пение! какое чудо терпения. Очевидно, была добрая воля, но, особенно, есть ощущение глупости, чего-то такого слепого в восприятии.

(молчание)

С каждым новым нисхождением был подобный период, в котором вещи ви-делись с определенной точки зрения: была точка зрения чувств, точка зрения мыслей и т.д. — ОПРЕДЕЛЕННАЯ точка зрения. Но на этот раз это точка зре-ния сознания, и тогда… [жест сдачи]. И, конечно, между состоянием сознания, которое сейчас пытается проявить-ся, и более высоким состоянием сознания, которое проявится через некоторое время, опять будет та же самая разница. Эти переживания всегда начинаются с маленького круга индивида, как с лучше всего известной и самой лучшей для наблюдения точки, затем они начи-нают распространяться, охватывая, в конечном счете, всю землю. Каждый раз было так. И тогда ощущение, восприятие разницы между тем, что есть, и тем, что должно хочет стать, такое грандиозное… Только поскольку есть сдача [sur-render] (и она была! она не отрицалась в то время, далеко не так! она была), только это помогает пройти через все это. Восприятие этой грандиозной Мудрости, ты знаешь, тотальной, несущей все — во всех деталях, со всеми сознательными деталями — она несет все к буду-щему совершенству (растущему совершенству, которое всегда в будущем), и благодаря этому вы не раздавлены, иначе… иначе контраст непосильный. Эти переживания всегда приходят после большого зова в клетках, которые чувствуют свою непрочность, свою неспособность, свое состояние, которое по-чти можно было бы назвать состоянием низости по сравнению с великолепием, к которому стремишься; восприятие противоречия между тем, что клетки чув-ствуют, и тем, к чему они стремятся, чтобы быть выражением Божественного… Всегда за этим приходят эти переживания, словно для того, чтобы, так сказать, показать пройденный путь. Но в этой связи, между пройденным путем и тем, что предстоит… потребуется много времени.

(молчание)

Надо быть очень терпеливым.

24 мая 1967

Вчера кто-то написал мне, спрашивая:

«В конце концов, что такое Божественное?»

Я ответила. Я сказала ему, что я дам один ответ, чтобы помочь ему, но можно дать сотню ответов, каждый из которых будет не хуже других:

Божественным можно жить, но его нельзя определить… Затем я добавила: «Но, как бы там ни было, раз вы спрашиваете, я отвечаю.»

Божественное – это абсолют совершенства, вечный источник всего сущего, который мы постепенно осознаем, будучи Им со времен из-вечных. Как-то Амрита тоже мне сказал, что для него Божественное – это что-то про-сто немыслимое. Тогда я ему ответила: «Нет! Это тебе не поможет. Просто ду-май, что Божественное – это все (до самых крайних пределов, конечно), все, чем мы хотим стать в нашем самом высоком и освещенном стремлении. Все, чем мы хотим стать, это Божественное.» Он был так доволен! Он сказал мне: «О! вот так становится легко!» Но когда смотришь — когда смотришь на это, выйдя из ментальной актив-ности, когда смотришь на переживание, которое имеешь — то спрашиваешь себя: «Как сказать об этом? Как объяснить это?»… Самое близкое, самое при-емлемое: этим «нечто» мы стремимся стать, мы инстинктивно и спонтанно вкладываем в это все, что мы хоти, чтобы это существовало, все самое чудес-ное, что только можно вообразить, все, что является объектом интенсивного (и невежественного) стремления, все это. И с этим вы приближаетесь к «нечто» и… В конечном счете, контакт происходит не через мысль; контакт происходит через что-то ТОЖДЕСТВЕННОЕ в существе, что пробуждается через интен-сивное стремление. И тогда, как только произошел этот контакт — это слияние — хотя бы на секунду, тогда нет больше необходимости объяснять: это что-то, что накладывается абсолютным образом, вне и за пределами всякого объясне-ния. Но чтобы придти к этому, каждый вкладывает в это все, что легче всего ве-дет его к нему. И когда имеешь это переживание, в момент этого слияния, этого соедине-ния, для сознания очевидно, что только тождественное может знать тожде-ственное, и, следовательно, это доказывает, что Это здесь [Мать указывает на сердечный центр]. Это доказательство того, что Это здесь. И через усилие стремления Это пробуждается. Когда я получила его вопрос, было так, как если бы этот человек говорил мне: «Да-да, все это очень хорошо, но, в конце концов, что же такое Боже-ственное?» Тогда я прочла его письмо, и было такое тотальное молчание, всего, и словно ЕДИНСТВЕННЫЙ взгляд — единственный взгляд, охватывающий все — который хочет видеть… Я вот так и смотрела, пока не пришли слова. То-гда я написала: «Вот ОДИН ответ.» — Их может быть сотня… и один не хуже другого. И, в то же время, когда я смотрела на это «нечто», что надо определить, была полная тишина, повсюду, и огромное стремление [жест поднимающегося пла-мени], и все формы, которые принимало это стремление. Это было очень инте-ресно… История стремления земли… к чудесному Неизвестному, которым мы хотим стать. И каждый — каждый, кто был предназначен сделать это соединение — в своей простоте думал, что мост, сделанный им – единственный. В результате: религии, философии, догмы, кредо — сражение. В общем и целом, это очень интересно, очень очаровательно, с Улыбкой, ко-торая смотрит, о! эта Улыбка… смотрящая. Это Улыбка словно говорит: «Как вы все усложнили! Тогда как это может быть таким простым.» Буквально можно сказать следующее: «Столько усложнений для чего-то столь простого: быть самим собой.»

(молчание)

А что ты думаешь, что такое Божественное?

Я не знаю, я никогда не задаю себе подобных вопросов.

И я нет! Я никогда не задаю себе этого вопроса. Ведь как только возникает необходимость знать, спонтанно появляется ответ. И ответ не словами, которые можно обсуждать, это ответ… нечто вот так: вибрация. Сейчас это почти по-стоянно. Конечно, люди создают трудности (я думаю, что они должны любить труд-ности, поскольку…), что касается всего, по МАЛЕЙШЕМУ поводу, всегда есть море трудности. Так что я все время говорю: «Спокойно-спокойно-спокойно — будьте спокойными.» И самое тело живет в трудностях (кажется, оно тое их любит!), но внезапно клетки начинают петь их ОМ… спонтанно. И тогда это как детская радость во всех клетках, которые говорят [с тоном изумления]: «Ах! действительно, мы можем делать это? Нам позволен делать это!» Это трога-тельно. И результат немедленный: это великая Вибрация, мирная, все-могущественная. Что касается меня, если бы я не была под постоянным давлением всех окру-жающих меня людей, я сказала бы: «Зачем вы хотите знать, что такое Боже-ственное? Что это вам даст! — Только станьте им!» Но они не понимают шуток. — Я хочу знать, что такое Божественное. — Ну нет! Это совершенно бесполезно. — «А?», - переспросят они с возмущенным видом, - «Это не интересно??» — Нет необходимости знать это: надо СТАТЬ им. Они, я имею в виду подавляющее большинство интеллектуалов, они не мо-гут понять, что можно делать что-то или быть кем-то, не зная, что это. Если любишь пошутить, можно сказать еще вот что: «Вы ближе всего к Бо-жественному, когда не знаете, кто вы.»

* * *

(Чуть позже Мать читает письмо Шри Ауробиндо от 25 января 1935 г., по поводу русского коммунизма и духовности.)

Я знаю, что русские объясняют недавнюю склонность к духовности и ми-стицизму явлением упадка капиталистического общества. Но искать, созна-тельно или нет, экономическую подоплеку во всех явлениях человеческой ис-тории — это часть большевистской доктрины, рожденной заблуждением Карла Маркса. Природа человека не так проста и имеет не одну струну — она имеет множество линий, и каждая линия вызывает свою потребность в нашей жизни. Духовная или мистическая линия — одна из них, и человек пытается удовле-творить ее различными способами, с помощью всевозможных предрассудков, невежественной религиозности, спиритизма, демонизма и чего угодно еще; в своих более освещенных частях — с помощью духовной философии, высшего оккультизма и остального; в своей высочайшей части — путем единения со Всем, Вечным или Божественным. Тенденция к поиску духовности началась в Европе с отвращения от научного материализма девятнадцатого века, неудо-влетворенности мнимой все-достаточностью рассудка и интеллекта и ощуще-ния чего-то более глубокого. Это явление возникло перед войной [1914 г.], как раз тогда, когда не было коммунистической угрозы, и капиталистический мир был на высоте своего успеха и триумфа; это явление пришло скорее как протест против материалистической буржуазной жизни и ее идеалов, а не как попытка служить ей или возвеличить ее. Послевоенное крушение иллюзий укрепило эту тенденцию и одновременно противостояло ей — противостояло из-за того, что послевоенный мир погрузился в цинизм и чувственную жизнь, либо в движе-ния, наподобие фашизма и коммунизма; укрепило благодаря тому, что у более глубоких умов, все более неудовлетворенных идеалами прошлого и настояще-го, со всеми их ментальными, витальными или материальными решениями проблем жизни, оставался только духовный путь. Верно, что европейский ум слабо освещен по этим вопросам и забавляется витальными «блуждающими огоньками», подобными спиритизму и теософии, либо снова впал в старую ре-лигиозность.; но более глубокие умы, о которых я говорю, перешагнули через это или прошли через это в поисках более великого Света. Я встречался со многими, и описанные мною тенденции очень ясны. Они приходят изо всех стран, и только меньшинство — из Англии или Америки. Россия — это другое дело; в отличие от других стран она задержалась на средневековой религиозно-сти и не прошла не через один период протеста, так что, когда пришел протест, он принял, естественно, антирелигиозную атеистическую форму. Только когда будет исчерпана эта стадия, русский мистицизм сможет ожить и примет не уз-кое религиозное, а духовное направление. Верно, что перевернутый с ног на голову мистицизм породил большевизм, и его предприятие является скорее догмой, чем политическим делом, и скорее поиском секрета рая на земле, чем построением чисто социальной структуры. Но по большей части Россия пыта-ется сделать на коммунистическом базисе все то, что надеялся достичь идеализм девятнадцатого века — и провалился — посреди конкурентного индустриаль-ного мира или вопреки ему. Преуспеет ли действительно Россия? Это покажет будущее, поскольку пока все то, чего она достигла, приобретено насилием и жестким контролем, и это еще не кончилось.»

Шри Ауробиндо, 25 января 1935 г.

Какая чудесная ясность видения! И полное видение, ничего не забыто. Каждое слово наполнено смыслом. Сейчас вещи идут быстро. Он ясно видел это: все идет так, как он сказал, вещи быстро развиваются. А американцы!… Они заявляют, что хотят начать «кампанию по разоруже-нию», а сами не чувствуют, что это возможно: они полны страха и недоверия; так что их «решение» — продавать оружие всем! [Мать смеется] с идеей, преж-де всего, заработать деньги, а затем «уравнять» всех!

26 мая 1967

(По поводу новогоднего послания: «Люди, страны, континенты! Выбор им-перативен: Истина или пропасть.» Один ученик спросил Мать: «Что вы имеете в виду под словом ‘пропасть’?»)

Как раз сейчас есть большое напряжение. Они все заняли позицию словно для начала войны. Люди вкладывают слепую страсть в международные отно-шения. В основе всего этого лежит страх, общее недоверие и то, что они называют своими «интересами» (деньги, бизнес). Комбинация этих трех вещей. Когда эти три низшие страсти человечества приводятся в движение, это то, что я называю «пропастью». Когда кто-либо посвятил свою жизнь поиску Божественного, если он искре-нен, то есть, если его решение искреннее и искренне воплощается, тогда со-вершенно нечего бояться, поскольку все, что происходит или произойдет, будет вести этого человека к его реализации самым коротким путем. Таков отклик Милости. Люди думают, что Милость означает, что все в их жизни будет легко. Это не так! Милость работает на реализацию вашего стремления, и все выстраивается так, чтобы вы скорее всего достигли этой реализации — следовательно, нечего бояться. Страх приходит с неискренностью. Если вы хотите комфортной жизни, при-ятного окружения и т.п., тогда вы ставите условия и ограничения — и начинает бояться. Но это не имеет ничего общего с садханой.

27 мая 1967

Ты помнишь S.B.? Он был здесь… У него было много учеников, он имел йо-гические силы. Он пришел сюда и был словно поражен молнией, когда увидел Шри Ауробиндо: он упал в обморок. Потом он говорил, что это вышло из-за силы откровения. Он оставался здесь многие годы; он жил здесь, внизу. Затем он ушел; ты понимаешь, он принимал здесь своих учеников, и я ему сказала: «Нет, так не пойдет, лучше бы вам поискать комнату в другом месте.» Тогда он ушел. И в течение многих лет о нем не было ничего слышно. Позже он снова появился (я довольно часто видела его по ночам), и появился с пылом, энтузи-азмом! Он только что прислал вот эту открытку из Риги, Латвии — он собмрал-ся поехать в Россию [Мать протягивает открытку Сатпрему:]

«Приветствую. Я помню твое чудо. Я рассказывал здесь о нашей боже-ственной Матери и о твоей сладости в обстановке большого доверия. Бла-гослови меня. Всегда твой.»

Он был в России… К нему сразу же вернулось это: большой энтузиазм. Некоторое время он жил в том доме, который сейчас стал «офисом Аурови-ля», а крыша этого дома неровная (одна часть крыши идет на одном уровне, за-тем вдруг резко понижается на полэтажа). Однажды, гуляя по крыше в медита-ции, он упал; кажется, он совсем недавно до этого принимал пищу, так что у него случилась закупорка. И он заявил, что вылечился за полчаса концентра-ции. Может быть… Он был одновременно как ребенок, с большим энтузиазмом и хвастовством, но и с хорошим рвением. Нечто вроде юношеского энтузиазма… Сейчас, долж-но быть, он очень пожилой. И я всегда вижу его среди большой толпы. Он зна-ет, как притягивать внимание. Не совершенно безразличен. Но я не работала над тем, чтобы отправить его отсюда; он все спорил с кем-то, затем он стал от-крыто принимать большое число учеников; я сказала: «Было бы лучше, если бы вы встречались со своими учениками в каком-нибудь другом месте.» Тогда он ушел. Он пишет много книг на тамильском языке. Это вторая открытка, которую я получила от него. В первой открытке он написал, что во второй раз отправился вокруг света, особенно, по Европе, и что он приглашен в Россию. И он написал целую книгу (на тамильском языке) о йоге Шри Ауробиндо.

* * *

После молчания

D отправилась в тибетскую зону (не в Тибет, это невозможно, а туда наверх, где живут тибетские беженцы), с некоей надеждой найти гуру. Но я видела ее вчера, и она сильно изменилась. Вчера она сказал мне (она прочитала что-то из моих высказываний, не знаю где, потому что она обычно не читает), сказала мне, что однажды «О! я имела откровение, я вдруг поняла, что ничего не пони-мала из того, что ты говоришь! ведь мы не придаем словам одно и то же значе-ние.» Я сказала, что это верно (!). «И теперь я поняла, поняла, как это, когда мы не понимаем!»… И она была раздосадована, потому что, конечно, все ей гово-рят: «Зачем вы идете туда искать то, что есть здесь?» Я ответила ей: «Ну и что! Это очень просто: тебе надо только сказать им правду, что ты не готова остаться здесь.» Она сказала: «Да, это то, что я пытаюсь им сказать.» (Она пыталась ска-зать это окольным путем.) Но у нее большая искренность в ее стремлении… Она ушла. И этим утром перед уходом она прислала мне цветок «Свет без Темноты».

* * *

Чуть позже Мать входит в долгую медитацию

Я видела ряд роз, вот таких больших [около 25 см], они приходили одна за другой — великолепные! Всевозможные цвета; они, несомненно, что-то озна-чали: приходила одна, представлялась, словно делая маленькое приветствие, затем она уходила, и приходила другая — вот такие большие розы… Ведь я се-товала как раз перед этим! Это было как раз перед тобой [жест на уровне сердца], великолепная роза совершенной формы, всевозможные цвета. По сути, это [медитация] — моя леность. Когда я остаюсь вот так, сразу же становится очень приятно, и всегда видно что-то милое. Это моя леность. Так хорошо.

О, да!

Просто все останавливается, а затем… Выражаясь словами, это как если бы я сказала: «Твое присутствие, Господь, пусть не останется ничего, кроме Этого», а затем все кончается, останавливается. Тогда иногда я ничего не вижу, а ино-гда… Но по иронии я всегда вижу что-то, когда ты здесь!… Иногда я не вижу вообще ничего, просто вот так [блаженный жест]. Иногда я слышу, но это когда концентрация менее глубокая: тогда слышно. Но это было очень мило! Это был очень милый спектакль! И это пришло как… ты знаешь, как когда показывают слайды: это приходит с одной стороны, пуф! показывает себя, затем уходит; затем с другой стороны приходит другая, пуф! и затем уходит. И это всегда здесь, перед тобой. Надо работать.

Что касается меня, я ментально устал.

Ты устал… Но ум не должен шевелиться. Он должен оставаться так. О! ужасно, когда ум работает.

Но надо сделать кое-какую ментальную работу.

Я восхищаюсь тобой!

Я тоже! И я жалуюсь себе.

Но когда я вот так, в наибольшей лености, ты, по крайнйе мере, отдыхаешь?

А, да, конечно.

(Мать отодвигает все бумаги и готовится возобновить медитацию)

Нет-нет! Я отдохнул.

Жаль, ты давал мне шанс!

* * *

(Затем Сатпрем читает текст из Агенды, который он предлагает опубли-ковать в следующем «Бюллетене», опустив несколько отрывков)

Как раз этот отрывок интересует меня больше всего! Это ничего не значит. Те, кого это шокируют, подумают, что я стала слабо-умной. Я не могу больше ничего читать — когда я начинаю слушать, что мне чита-ют, я нахожу это докучающим! слова, слова, слова…

(Сатпрем протестует)

Никто уже больше не понимает из того, что я пишу. Несколько людей осме-лились робко сказать мне это. Это ничего не значит, подготовь копию всего текста, и я покажу его очень мудрому Павитре. Если он скажет, что это может пойти… [Мать смеется] то-гда…

Всегда будут непонимающие люди…

Большинство.

Что с этим можно поделать!

Если хотя бы ОДИН человек понимает, этого достаточно.

30 мая 1967

(Мать дает Сатпрему суповой пакетик из Израиля)

Бедный Израиль!…

О, это отвратительно! Вот и еще одна отвратительная история.

О, да!… Эта история полностью сфабрикована, а Индия – Индия…

Ба!

Индия оказывает поддержу этому типу. Печально. Скверно, что она так делает.

Я получила от кого-то письмо (не из Израиля), в котором говорится, что в Израиле сейчас такой дух братства и сотрудничества, такой сильный, как нико-гда. Кажется, человечество хочет поступить очень скверно.

Да. Но Индия, которая должна быть глашатаем чего-то хоть чуть более истинного… Это действительно тяжело видеть.

О! Это из-за того, что естественная тенденция в Индии направлена против мусульман, так что люди, мнящие себя более высокими, говорят, что надо быть выше антипатий: «Будем с ними.» [Мать смеется] Такая вот логика.

* * *

(Чуть позже, по поводу письма Шри Ауробиндо о коммунизме, которое Мать собиралась опубликовать в следующем номере «Бюллетеня» :)

А, мой мальчик, я получила вырезку из «Фигаро». В начале апреля атташе по культуре индийского посольства в Париже сказал, что советское правительство выразило желание «участвовать в строительстве Ауровиля». У меня еще нет подтверждения этому, но это напечатано в «Фигаро». В таком случае, если это верно, сейчас, может быть, не походящее время публично говорить о «заблуж-дениях» Карла Маркса! [Мать смеется] Лучше бы немного подождать!… Я сильно колебалась по части публикации, поскольку это письмо, а Шри Ауро-биндо говорил мне, что в письмах он очень откровенно говорит с политиче-ской и социальной точки зрения, но он не хотел бы их публиковать. Так что с давнего времени я отказывалась публиковать его письма. Теперь мы занимаем более гибкую позицию, но, может быть, эта газетная вырезка пришла как раз для того, чтобы сказать, что мудрее немного подождать.

Да, нет надобности задевать их. Нет, ведь это не более, чем одна сторона вопроса. Шри Ауробиндо всегда описывал все стороны, и если их свести вместе, это становится чем-то, что да-леко превосходит все мнения людей. Так что не очень-то хорошо публиковать одну часть без противоположной. Может быть, придет время, когда надо будет сказать о видении Шри Ауро-биндо и о том, как мир развился с тех пор, как он говорил о нем (это было бы очень интересно). Для этого надо будет найти все, что он сказал по разным во-просам… Что касается вопроса религий, я уже давно думала об этом. Это две вещи, которые невозможно затронуть без того, чтобы сразу не пробудить чело-веческие страсти, и тогда человеческое видение еще более сдерживается, огра-ничивается, так что они больше ничего не понимают. Политика и религии — лучше еще немного подождать. Может быть, через десять лет мы сможем что-то сделать. Во всяком случае, лучше пока что отложить это письмо. [Смеясь] Не время кидать в них камни!

* * *

Мать входит в долгую медитацию

Этим утром в четыре тридцать я что-то обсуждала с тобой!… по поводу вы-ражения чего-то! И я пробудилась, произнося какую-то фразу (сейчас я ее забы-ла). Я говорила тебе: «Лучше сказать так.» В четыре тридцать утра! Раньше я никогда не слышала слова, никогда, это совершенно новое. Это началось несколько недель назад. И вчера я вот так пробудилась, произнося слова… Такого никогда не было раньше!… Я не знаю, почему. Речь шла о «наилучшем способе» сказать… что? Я не знаю. Эффект жары!

Июнь 1967

3 июня 1967

А. пишет, что он принимал в Париже людей, расспрашивавших его об Ауро-виле. Он ответил им письмом, но перед отправкой подумал: «Может быть, лучше показать его Матери». В конце концов он прислал мне это письмо — и правильно сделал! Эти люди спросили его об условиях приема в Ауровиль; он им отвечает: «О, это еще не решено!» [Мать смеется] Тогда я подготовила ма-ленькую бумагу; ведь он просто говорит: «О! ничего не решено, посмотрим», как если бы еще не было ауровильцев. Не знаю, умышленно ли он это сделал, чтобы обескуражить этих людей; во всяком случае, так не хорошо писать. Уже принято, по меньшей мере, триста-четыреста ауровильцев, и я подписалась за них. Так что нельзя отвечать так… Я знаю, на чем основывается его ответ: я го-ворила ему, что с материальной точки зрения УСЛОВИЯ ЖИЗНИ в Ауровиле, конечно, не зафиксированы заранее. Вот что я написала:

«С психологической точки зрения существенные условия таковы: 1) Убежденность в сущностном единстве человечества и воля сотрудни-чать к наступлению этого единства. 2) Желание сотрудничества со всем, что благоприятствует будущим реа-лизациям.»

Это все, это не сложно. Затем, с материальной точки зрения:

«Материальные условия будут выработаны постепенно и по мере реализа-ции.»

Это не слишком сложно. Конечно, мы еще добавим, что в настоящий момент, люди, прочитавшие брошюры на тему «зачем нужен Ауровиль» и привлеченные к этому, должны прислать свои фотографии с запросом, и это я буду решать, кто принят, а кто нет. Пока число желающих остается ограниченным, в пределах сотен, очень легко просматривать фотографии и тем самым иметь хотя бы минимальную га-рантию того, что обманщики не проникнут. Ведь очень легко сказать: «О, я полностью убежден и хочу сотрудничать», тогда как это только слова… Я не могу встречаться с каждым, но даже по фотографии довольно легко увидеть, искренен человек или нет.

* * *

Чуть позже

О, у меня есть кое-что гораздо более интересное… К. ведет курс (социоло-гии, я думаю), основываясь на том, что написал Шри Ауробиндо. И, затем, ты знаешь, что в Школе НАКОНЕЦ признали, что не совершенно обязательно сда-вать экзамены; что если ученик показывает интерес и внимание в ходе обуче-ния, тогда он может перейти в следующий класс без какого-либо аттестата или экзаменов. Наконец, после стольких лет, я добилась этого! Так что учащимся надо сказать: «Вам самим решать: если хотите пройти через экзамены, можете сдать их, но если вы не чувствуете необходимости экзаменов, вы можете их не сдавать и с тем же успехом перейти в следующий класс.» Но К., имеющий про-стое сердце, думал, что все эти мальчики и девочки поняли учение Шри Ауро-биндо и имеют полное презрение к экзаменам и старым способам. Так что он ожидал, что его ученики скажут ему: «О! нам не нужны экзамены…» Но все, без исключения, сказали, что предпочтут сдавать экзамены, чтобы получить ат-тестат… Он был очень разочарован. Он сказал мне: «Как так может быть, что после всего этого… Я думал, что они поняли. После изучения Шри Ауробиндо они следуют старым идеям!» Затем он мне сказал: «В одном из писем Шри Ауро-биндо я нашел отрывок, который, возможно, дает объяснение, так что я хотел бы спросить вас, не стоит ли мне принять его во внимание?» Я ответила, что стоит. Вот это письмо, оно показалось мне очень хорошим:

«Вообще, можно сказать, что не нужно излишне беспокоиться о том, чтобы привлекать к садхане людей, особенно очень молодых. Сад-хак, приходящий в эту Йогу, должен иметь настоящий зов, и даже с настоящим зовом путь иногда бывает довольно трудным. Когда люди привлекаются в духе энтузиазма и пропаганды, есть риск зажечь ими-тирующий и ненастоящий огонь, не истинный Агни, либо короткожи-вущий, который не может долго гореть и гаснет под наплывом ви-тальных волн. Особенно это относится к молодым людям, которые достаточно податливы и легко захватываются идеями и чувствами, не родственными им; впоследствии витал поднимется со своими неудо-влетворенными требованиями, и эти люди будут разрываться между двумя противоположными силами, либо быстро уступят сильному притяжению обычной жизни и действию и удовлетворению желания, что является естественным изъяном незрелости. Или же непригодный адхар [сосуд] будет страдать от напряжения зова, к которому он не готов или, по крайней мере, пока не готов. Когда имеешь в себе настоящую вещь, проходишь через все и в конечном счете стано-вишься на полный путь садханы, но мало кто может так делать. Лучше принимать только тех, кто сам приходит, а среди них — только тех, в ком зов подлинно их и настоятелен.» Шри Ауробиндо (6 мая 1935 г.)

Чуть позже

31 мая я виделась с Y. Она была у меня примерно полчаса и поделилась сво-ими надеждами: она видит возможность чего-то вроде мирового телевидения (не знаю, как это можно устроить) с телефоном и центральным офисом, где бу-дут собираться ответы на всевозможные вопросы — на каждый вопрос будет отвечать видный или квалифицированный человек. В результате появится уни-версальный образовательный центр (на масштабе земли), который действитель-но будет образовательным центром для всех стран; в нем будут собраны знания и все наилучшее в артистической, литературной и научной сферах каждой страны, так что для получения ответа на свой вопрос надо будет только связать-ся с этим центром. Так что, вместо того, чтобы иметь более или менее квалифи-цированных учителей, можно получить самый компетентный и наилучший от-вет на свой вопрос. Значит, действительно для всей земли будет единый обра-зовательный центр, из которого каждый будет получать только то, что он хочет, и не надо будет посещать классы, ходить на бесчисленные бесполезные уроки, чтобы заиметь то малое, что вы хотите знать: вы сразу же получите это, связав-шись с образовательным центром; вы сделаете запрос по такому-то и такому-то номеру, и вам ответят. Если это можно осуществить, это было бы очень хорошо. Это означает, что наилучшие произведения искусства, учения, все лучшее, что человечество СО-БИРАЕТСЯ произвести, будет собрано вместе и будет доноситься до тех, кто имеет телевидение. Будут картинки с объяснениями или же текст или речь. Не-что вроде громадного центрального сооружения, где все будет собрано вместе. Это кажется мне достаточно притягательным. Я сказала ей, что мы могли бы иметь это в Ауровиле (не центральный офис: только приемный пункт). Она сказала, что вместо учителей, которые учат тому, что они и сами плохо знают, можно было бы иметь наилучших учителей по каждому вопросу… (Я не спро-сила ее, КТО же будет выбирать этих учителей — это остается деликатным ме-стом.) Но идея кажется мне очень привлекательной. Она говорит, что все идет в этом направлении.

Да, но это еще похоже на какую-то энциклопедию…

Да.

Это очень интересно, но самое лучшее обучение — это когда вас могут при-вести в соприкосновение с областью знания, где есть все ответы.

А! это было бы очень хорошо.

Да, это было бы настоящее обучение. Это не искать ответ в супер-библиотеке, а ухватить что-то там наверху и иметь все ответы!

Но это труднее, не так ли?

Может быть, нет… Когда я был ребенком, я полностью сознавал, что могу ПРИТЯГИВАТЬ что-то свыше, и ответ был там, наверху. Дети не знают об этом, в конце концов. Если им сказать и показать, если они поймут, что знание находятся там, что можно ухватить его…

Да.

А их, наоборот, учат полагаться на книги, как раз на энциклопедии. Я дол-жен был понять, что это значит, почему я обычно «тянул» сверху. То есть, это совсем не поощрялось, когда я был ребенком.

Но Z делал такие эксперименты. Он рассказал мне историю об одной девоч-ке из Школы, которая не имела воображения: когда ей задавали вопрос, она могла ответить только то, что она выучила, и когда перед ней ставилась про-блема, она никогда не была способна решить ее. Она была вот так блокирована наверху. И он учил ее пытаться входить в контакт как раз с интуитивной зоной, держась спокойно, замолкая и прислушиваясь. И, кажется, спустя какое-то вре-мя, она добилась на этом пути необычайных результатов, замолкая и при при-слушиваясь — ответы всегда были действительно замечательными и, несо-мненно, приходили из области интуиции. И это практический факт, она сдела-ла это в Школе.

Да, это и надо делать, это гораздо важнее.

Гораздо важнее, чем машина. Я послушала то, что она сказала, и просто нашла, что это лучше, чем нани-мать некомпетентных учителей. Но все еще осталось сомнение (что я не обсуждаю) о качестве ВЫБОРА от-ветов. Когда вы идете туда, к Истоку, вы уверены. Вот почему они теперь пытаются идти туда на своих новых занятиях: обучая их делать контакт с интуитивной зоной. Это, несомненно, выше.

7 июня 1967

Должна добавить кое-что к тому, что я как-то сказала о Божественном. Кто-то спросил меня: «А что такое Бог?». Этот вопрос связан с текстом Шри Ауро-биндо. Вот он:

Любовь ведет нас от страдания разделения в блаженство совершен-ного единения, но без потери радости действия единства, что являет-ся величайшим открытием души и для чего жизнь космоса является долгой подготовкой. Поэтому приближаться к Богу путем любви — это подготавливать себя к величайшему духовному исполнению. («Синтез Йоги», XXI.III.523)

Вопрос касается последнего предложения; кто-то спросил меня: «Что такое Бог?». Так что я ответила (имея в виду слово «Бог»):

Это название, которое человек дал всему, что превосходит его и до-минирует над ним, всему, что он не может знать, но чему он подчиня-ется.

Вместо «всему, что превосходит его», можно было бы сказать «ТОМУ, КО-ТОРЫЙ превосходит его», поскольку с интеллектуальной точки зрения «все то» спорно. Я имею в виду, что существует «нечто» — невыразимое и необъяс-нимое нечто — и человек всегда чувствовал, что это нечто доминирует над ним. Это находится за пределами всякого понимания и господствует над ним. И затем религии дают имя этому нечто; человек навал это «Богом»; по-французски это Dieu, по-английски — God, на других языках это звучит по-другому, по, как бы там ни было, это одно и то же. Я намеренно не даю никакого определения. Ведь ощущение всей моей жиз-ни говорит мне о том, что это только слово, и в это слово люди вкладывают множество нежелательных вещей… Это представление о боге, который пре-тендует быть «одним и единственным», как они говорят: «Бог — один и един-ственный». Но они чувствуют и выражают это тем же образом, как выразил это Анатоль Фран (думаю, это было в «Восстании Ангелов»): это такой Бог, кото-рый хочет быть одним, единственным и СОВСЕМ ОДНИМ. Это то, что сдела-ло меня полным атеистом, если можно так сказать, когда я была ребенком; я от-казывалась принимать существо, КЕМ БЫ ОН НИ БЫЛ, кто объявляет себя од-ним, единственным и всемогущим. Если бы он действительно был одним, единственным и всемогущим [смеясь], он не имел бы права заявлять об этом! Вот что у меня было на уме. Я могла бы произнести часовую речь по этому по-воду, чтобы показать, как в каждой религии рассматривалась эта проблема. В любом случае, я дала то определение, которое нахожу самым объектив-ным. А в тот раз на вопрос «Что такое Божественное?» я попыталась дать ощу-щение Вещи; здесь же я хотела бороться против использования слова, которое для меня пусто и опасно пусто.

Я помню очень сильную строчку из «Савитри», где все это чудесно говорит-ся в нескольких словах. Он говорит: «Бестелесная Безымянность, видевшая РОЖДЕНИЕ Бога…»

(молчание)

Я рассказывала тебе, что на днях я встречалась с D. перед ее отъездом [в по-исках тибетского гуру], и мы с ней беседовали. Я говорила ей о Шри Ауробин-до и его учении. Но она обратилась! Да, на самом деле. Она опять написала мне письмо, которое я получила как раз сегодня (это второе письмо, которое она написала мне оттуда), в котором она говорит, что встретилась с тем знамени-тым тибетским мудрецом, с которым она хотела обсуждать… Кажется, он поза-бавился над ней — она так не говорит, но она говорит, что «он постоянно ста-вит вас лицом к лицу с вашими ментальными формациями» (должно быть, он показал ей, что она постоянно питалась словами). И затем она добавляет: «Но, что касается меня, я действительно чувствую, что твоя любовь всегда со мной, и все прекрасно.» — Никогда! В первый раз за свою жизнь она сказала мне это. Так что это дало мне идею написать то, что я говорила ей об учении Шри Ауробиндо: «Чтобы понять учение Шри Ауробиндо и следовать ему, надо учиться под-ниматься над всякой возможностью противоречия.» Иными словами, достигать области, где нет больше противоречий. Это вер-но. Ты понимаешь, если брать цитаты Шри Ауробиндо по какому-то вопросу, то можно ставить рядом друг с другом очень противоречащие друг другу вещи: он говорит одно, затем противоположное, затем опять что-то другое. Так что чтобы понимать его и не повторять себе «Но почему он постоянно говорит противоположное тому, что сказал только что!», вы должны учиться подни-маться выше — выше, это прекрасно (!) Там… очень интересно. Как только вы там, это очень интересно. И, с практической точки зрения, замечательно то, что в этой области, нахо-дящейся за пределами всех противоречий, лежит источник истинной Силы. Но я имею в виду вот что: мы могли бы найти у Шри Ауробиндо предложе-ние, говорящее, например, что «Бог» — это слово, лишенное смысла, в которое человек вкладывает все, что хочет, а затем описание, аналогичное тому, что я дала по поводу Божественного. И во всех его работах так.

(молчание)

Затем я хотела бы опубликовать следующую цитату Шри Ауробиндо:

Традиции прошлого велики на своем месте, в прошлом, но я не вижу, почему мы должны просто повторять их и не идти дальше. В духов-ном развитии сознания на земле за великим прошлым должно следо-вать великое будущее.

14 января 1932 г.

* * *

Чуть позже

Твоя мама собирается лететь на самолете?

Нет, она приедет морем.

Мой мальчик, корабли больше не могут проплывать мимо Порт-Саида: Су-эцкий канал закрыт.

В чем дело?

[После долгого молчания] Мы вот так [жест подвешенности между двумя пропастями]. Вчера я бы очень сильно ответила… Расскажу, что произошло. У нас здесь есть американец, очень милый мальчик, перед приездом сюда он был инструк-тором парашютистов в израильской армии. Я не думаю, что сам он израиль-тянен, скорее он американец; я уверена, что у него американское гражданство, так как видела его паспорт. Но он бы инструктором парашютистов в израиль-ской армии. Когда возник конфликт этих двух сторон [арабы и израильтяне], он написал мне письмо, в котором объяснял и также раздавал большие компли-менты израильской нации, говоря, что они достигли поистине замечательного чувства братства и сотрудничества. Таким было его впечатление от этой стра-ны. И он сказал, что если начнется война, он хотел бы вернуться туда, чтобы помочь по мере своих возможностей. Так что как только они начали бомбарди-ровать друг друга, он решил поехать. Он уехал вчера вечером. И я виделась с ними после полудня, перед его отъездом. Он искренний человек. Пока он был здесь, Шри Ауробиндо… (как объяс-нить это?), впечатление, что Шри Ауробиндо «конкретизируется» (он всегда здесь, но временами кажется, что он конкретизируется, как если бы… [Мать де-лает жест собирания и сгущения]. Действительно такое впечатление: он кон-кретизируется и начинает говорить). Так что сначала Шри Ауробиндо сказал ему (но в этом был целый МИР): «Благословляю вас». Этот человек был очень тронут (я не сказала ему, что это сказал Шри Ауро-биндо; я говорила, ты понимаешь, это произнес мой рот, но сказал это Шри Ау-робиндо). Затем я сконцентрировалась, и Шри Ауробиндо сказал с большой си-лой:

Все страны живут во лжи. Если хотя бы одна страна отважно стоит за истину, мир может быть спасен.

(молчание)

К концу дня, когда меня оставили, я начала спрашивать Шри Ауробиндо, что он в точности имеет в виду… Конечно, его надежда заключается в том, что страной, стоящей за Истину, была бы Индия — но пока что она очень далека от этого. Но… И поскольку вопрос был передо мной, я спросила его, как он видит земную возможность гармоничного будущего. Тогда он сказал мне — это было очень просто, очень ясно: «Федерация всех наций и вех стран без исключения. Единая федерация: федерация всех челове-ческих наций на земле.» И группа — правящая группа — по одному предста-вителю от каждой страны, по самому способному человеку с точки зрения по-литической и экономической организации. И никакого «пропорционального представительства», которое давало бы большим странам много представите-лей, а маленьким странам – только одного: ровно по одному представителю от каждой страны. Ведь каждая страна представляет один аспект проблемы. И представители бы менялись по ротации. Это было обширное видение, не столько на словах, сколько видение. Вот как обстоят дела. Сегодня… Ты слышал сегодняшние новости?

Они блокировали Суэцкий канал и разорвали отношения с США.

Всем мусульманским странам, включая Алжир и т.д., было приказано по-рвать с Америкой и Великобританией. Не знаю, правдивы ли все эти новости, но есть также общее давление от всех стран, со стороны Америки и Великобри-тании, и в то же время со стороны России, чтобы прекратить огонь, остановить конфликт. Если эта новость правдивая (невероятно количество проходящей лжи), если эта новость правдивая, это означает начало Давления — давления Сознания. Оно уже начало действовать. Каждое национальное образование имеет право на свободное и независимое существование. Амбиции, территориальные расширения — конечно, колонии и все прочее — все это должно быть сметено. Защищая себя, египтяне говорят, что Израиль публично заявил, что израильской границей должен быть Нил — я не знаю, верно ли это. Я не знаю, правда ли это, потому что все лгут. Со своей стороны Египет публично заявил три года тому назад, что Израиль не имеет право на существование и должен исчезнуть.

Три дня тому назад Насер заявил, что он хочет «разрушения Израиля: сте-реть его с карты».

Да, вот оно. Но три года назад они заявили, что Израиль не должен суще-ствовать. Так что они сами не правы. Не знаю, как отреагировали на это остальные страны… Весь мир живет во лжи, несомненно, но одно должно быть установлено абсолютным образом: пра-во каждой нации или страны на индивидуальное существование, при условии, что она не вмешивает в права другой нации. Это должно быть базой. Конечно, они начнут приводить аргументы: «Но в то время было вот так; в то время они были вот так; и в прошлом это было нашим; в прошлом…». Бес-численные аргументы. Так что должно быть более высокое видение, которое означает сбалансированное и более глубокое видение вещей, чтобы можно бы-ло сказать: «Вот это на самом деле как». Иначе будет неисчерпаемый источник аргументов. В любом случае, в настоящее время все дипломатические отношения осно-ваны на лжи — и на самой грубейшей лжи, которая считается необходимостью и единственным выходом. Вот как оно смотрят на это. Так что для начало надо покончить с этим.

(молчание)

В новом индийском парламенте есть группа — группа людей, неудовлетво-ренных позицией, занимаемой Индией — они заявили, что хотят действовать, основываясь на идеалах и наставлениях Шри Ауробиндо. И они спросили, мо-жем ли мы послать кого-то отсюда, чтобы поддержать конференцию в Дели… Это «группа» — конечно, не весь парламент. Это надо рассмотреть. Но трудность состоит в том, чтобы найти «кого-то», поскольку для начала этот человек должен основательно знать учение Шри Ауробиндо, должен быть способен напрямую получать его вдохновения (это очень трудное условие) и одновременно обладать очень сильным характером с мощью — заразительной мощью — и силой, которая может поднять инертные массы… Годы я искала такого человека, но не нашла. Был человек, который мог бы сделать это — не полностью, не с достаточной широтой ума, чтобы полностью понять Шри Ауробиндо, но прямо и сильно — он был убит в Кашмире.

Убит?

Он – тот, кто приезжал сюда, когда мы хотели провести конференцию по случаю открытия Университета, он председательствовал на ней. Довольно высокий человек, и сильный. Я забыла, как его зовут. Но он был убит в Каш-мире (не официально, кончено: «скончался от болезни»). Это не было бы совершенным, это была бы вынужденная замена, но, как бы там ни было, он мог бы сделать это. А теперь… Среди молодых людей, которых я знаю?… Необходима сила с широтой ума, способного понимать вдохновения Шри Ауробиндо и передавать их; и наряду с этим — витальная сила. Все это вместе. И это не что-то на завтра: это нужно прямо сейчас, вот в чем проблема, по-скольку опасность есть сейчас.

(молчание)

Все это пойдет в [Агенду] «ящик», это нельзя публиковать.

Но ты знаешь — я редко так чувствую — вчера было действительно что-то как молитва для Израиля.

Действительно была!

Действительно говоришь себе: «Этого НЕ ДОЛЖНО быть».

Да, абсолютно. Это было таким сильным.

(молчание)

Но есть ли способ связаться с этими людьми в Дели и сказать, что ты хо-чешь?

А, если я пошлю кого-то, они примут его. N.S. является членом правитель-ства, у нее есть целая группа, партия, ставшая довольно сильной. Это произошло совсем недавно: они попросили нас прислать к ним кого-то. N.S. знает только N., так что она сказала ему: «Хотите приехать?». N. выразил готовность поехать, но… Он ловко обращается с людьми, но…

Нет, это не тот человек. Он не производит впечатления чистого и прямого человека. Это не прямой человек.

[После молчания] Он все еще в состоянии, в котором стараются угодить лю-дям...

А человек наподобие P.?

[Мать смеется] Но он не хочет! Он не хочет касаться политики. О, в своей области он действительно силен! [Мать смеется] Но он не политик.

(долгое молчание)

Знак настоящей силы — настоящей силы — это становиться аб-со-лют-но спокойным, невозмутимо спокойным перед лицом опасности — опасности или необходимости принимать решения и действовать. Невозмутимый покой, вот так [жест негибкости, как меч], который сразу же автоматически устанавлива-ется. Это знак. Было очень интересно. Ты был здесь во время нападения на Ашрам? Это было очень интересно. Ты знаешь, огонь вспыхивал то здесь, то там, люди кричали, летели камни… В тот день я имела незабываемое переживание. В ту минуту, когда пришло из-вестие о нападении, сознание было словно втянуто в универсальное физиче-ское сознание, вот так [широкий жест]. И именно оттуда, из универсального физического сознания, шло наблюдение. Вот как я смогла увидеть: я могла ви-деть реакцию В КАЖДОМ. Это было действительно интересно, о, действи-тельно интересно! Все, что начинало вибрировать (я даже говорю даже не о страхе — для тех, кто боялись, само собой разумеется, это означало катастрофу — я говорю о воз-буждении), все, что начинало вибрировать, было атаковано — оно ПРИТЯГИ-ВАЛО (я смотрела на все одновременно), притягивало опасность. Естественно, мое тело было вот так [жест невозмутимости], но это было ни-что, потому что для меня… Но P. стал вот так [тот же жест], как непреклонный меч: спокойный, спокойный… Вот как я узнала [какой он], я не знала этого раньше. Все остальные… [жест вибрирования и возбуждения] фью! Штаб был здесь, в этой комнате, всю ночь до полуночи; все встречались здесь. И я видела в каждом — в каждом. Свыше было такое ясное-ясное виде-ние, и невозмутимое, совершенно безличное… Я видела, что происходит в каждом, буквально в каждом. Случилось движение возбуждения, и тогда камень прилетел с улицы и уда-рил по проволочной решетке на моем окне — только один камень. Я знала по-чему, из-за кого это произошло. Это было довольно интересно.

14 июня 1967

(В течение последних восьми дней Мать была «больна» – как раз в то время, когда разворачивался конфликт между Израилем и Египтом.)

Большое сражение… Я много чего усвоила. И это продолжается. Я сделала открытия… Заболевания, несчастные случаи, катастрофы, войны — все это происходит из-за того, что человеческое материальное сознание та-кое маленькое, такое узкое, что имеет неистовый вкус к драме. И, конечно, за этим стоит забавляющееся витальное существо, также влияния… как бы там ни было, все, что наслаждается возможностью затянуть божественную Работу и усложнить все. И все, что извлекает из этого удовольствие, естественно, поощ-ряет драму. Но семя трудности — в той малости, крайней малости физического сознания — материального физического сознания — которое имеет совершенно извращенный вкус к драме. Драма — малейший пустяк должен вызывать дра-му: если у вас зубная боль, она оборачивается в драму ; если вы ударяетесь обо что-то, это превращается в драму; если спорят две нации, это обращается в дра-му — все превращается в драму. Вкус к драме. Если что-либо в вашем теле даже чуть-чуть расстраивается или есть малейшее затруднение, что должно прохо-дить совершенно незамеченным, о, это вызывает большое беспокойство, драму. Вкус к драме. У меня было глубокое отвращение. Все, все… Как бедлам на базаре. Нападение выглядело яростным, настолько яростным, что изучив и прона-блюдав его, я пришла к выводу, что кто-то забавлялся, делая черную магию… Все приняло фантастические пропорции. Тот же зуб, который был у меня столь долгое время (то есть, в одном и том же состоянии столь долгое время!), кото-рый годами не доставлял мне никаких неприятностей, внезапно вообразил, что и зубы должны участвовать в драме! Вот так, острая зубная боль, опухоль — совершенно смехотворно, абсолютно. И, ты знаешь, это открытие драмы было не надуманным, это не было наблюдением: это было острое переживание, пой-манное так, как хватают вора. Я схватила его. И это универсально, по всей зем-ле. Ведь ВСЕ порождало драму — шум базара, бедлам, все это, большая суета. Как те люди там, когда они сражались друг с другом, та же самая суета [жест, выражающий шумную суматоху войны]. Что за «деяния» он совершают! Их «права» и «долг» и «честь», о!… Так что, когда все стало совсем плохим (я была почти полностью неспособна делать что-либо ), я спросила, что это значит [Мать смеется], и он показал мне всю картину! Тогда я поняла. Как только я поняла, все стало успокаиваться [острая зубная боль, как и сви-репая война в Палестине]. Это глубоко смехотворно и нездорово, более того. Ты понимаешь, как только было увидено, в чем дело — полностью увидено, почувствовано и пережито — все стало успокаиваться. Не могу сказать, что все уже в порядке, далеко не так, но, как бы там ни было, я думаю, что наихудшая катастрофа была предотвращена. Гротеск. В чем-то стало лучше. Все еще есть некое трение… «Предатели», «враги», ох!… Теперь они говорят, что Индонезия и Пакистан готовят что-то… И со ВСЕМ, ты понимаешь, от самого большого до самого маленького, от того, что кажется самым важным (что возмущает большинство вещей, в любом случае) до малейшего физического дискомфорта, это так: очень маленькое, такое очень маленькое сознание, бедное, ограниченное и узкое, которое делает из мухи сло-на. Вот так.

(молчание)

В том, что было, нет ничего нового, такое происходило много раз и раньше, но переживание тела было другим… Раньше присутствовало сознание всех внутренних существ, и оно, к счастью, уравновешивало эту идиотскую тенден-цию: даже витал, витальное существо, которое также любит большие эффекты, но при условии, что они, по крайней мере, велики, обширны и достаточно мощны, чтобы быть крупномасштабными, даже витальное существо спасало от смехотворного состояния; и затем, надо всем этим, все другие существа с улыб-кой. Но на этот раз тело было предоставлено САМОМУ СЕБЕ, так чтобы оно училось. И оно училось. Но и смерть является результатом вкуса к драме — что за бедная драма, уф!

(молчание)

Вот какие дела. И поскольку, естественно, стало невозможно есть, другим следствием стало то, что стало невозможно делать какую-либо работу… Доктор давал мне проте-ины, которые не нужно переваривать, они напрямую вводятся в кровь, но он заставлял меня глотать их. Затем я смогла возобновить некоторую работу — я не могла больше говорить, не могла больше есть, не могла больше… Все милым образом ухудшалось, пока однажды (я забыла, на какой день) я не сказала с «большим возмущением» [Мать принимает драматический тон]: «Что это за творение…» (я сказала это по-английски) «в котором жизнь является страданием, смерть является страданием, все является страданием…» [Мать смеется] Как только это было произнесено, этого было достаточно. И сознание было здесь, говоря: «Есть только одно лекарство, но мир отвергает это лекар-ство.» Затем меня поставили перед фактом, лицом к лицу к нему, это стало оче-видным для меня — о, что за миленькая драма!

(молчание)

Я гадала, специфично ли это для земли, и не в такой же идиотской ситуации находятся другие планеты и солнца?… На внешнем уровне это было бы инте-ресно знать. Но я почти уверена, что смерть, например, является чем-то, что принадлежит исключительно земной жизни — смерть, как мы ЧУВСТВУЕМ ее, как мы понимаем ее. Все же животные разделяют ее, но у них нет ментального человеческого искажения… Вкус к драме принадлежит исключительно челове-ку, поскольку те животные, что живут с человеком, подхватили у него эту бо-лезнь, но у «диких» животных ее вообще нет.

(молчание)

Я видела этого ребенка [Суджату] в воскресенье; я выглядела неважно, не так ли?

[Суджата :] Нет, Мать!

Я не могла больше говорить… Вот, это более или менее что-то из моего переживания. О, это было… гораз-до, гораздо больше, чем это. В течение двух дней ощущение того, что не знаешь, жив ты или мертв (но все это слова на поверхности), и при этом не очень-то уверен, есть ли разни-ца… И, затем, тело задавало себе этот вопрос: «Но у всех своя теория: один го-ворит, что смерть – это это, другой говорит еще что-то другое, но каково наше СОБСТВЕННОЕ переживание?…» И тело было вот так [жест подвешенности между двумя мирами]. Затем тело внезапно вспомнило (это было довольно интересно; это было со-всем недавно: вчера или позавчера), тело внезапно вспомнило, что оно одна-жды уже возвращалось к жизни. Я сказала: «Но ты знало в то время, ты знало, поскольку возвращалось к жизни.» Затем я собрала все, что обычно знала (и перестала знать, поскольку это знание было совсем неполным — это было пол-ностью внешнее знание, которому не хватало высшего знания), я собрала опыт, и эти две вещи [старое знание и новое] соединились друг с другом. «Вот», - сказала я, - «это интересно!» Ты знаешь, эта история о «душе, оставляющей тело», что это за ребячество! Ведь я имела это переживание оставления (не души! это полностью независи-мо, всегда и в каждом), оставления психического существа, индивидуального психического существа. Когда я уезжала отсюда в 1915 году, я умышленно оставила здесь свое психическое существо. Я оставила его здесь, не взяла с со-бой. Так что тело может жить без психического существа (оно, между прочим, было в довольно болезненном состоянии, но не из-за этого — это опять вкус к драме!… О, всегда этот вкус к драме!). Вот так. Так что проблема все сужается… Если выйдет твой самый материальный ви-тал, это не вызывет твою смерть — это введет тебя в каталепсию, но это не смерть. Что же вызывает смерть?… Есть две вещи, вызывающие смерть. Первое (то, что стоит над драматиче-ским человеческим существованием), это износ. Но откуда приходит износ? От Неведения, очевидно. Неведение и неспособность возобновить силы; так и ра-ботает вся низшая жизнь: она разлагает, восстанавливает, снова разлагает… Но только с животностью и началом ментального функционирования возникает [Мать принимает напыщенный тон] «смерть», как мы ее понимаем. Но это то-гда, когда ломается витальный элемент (что мы называем «жизнь»), дающий жизнь. На это есть несчетная масса причин, и все они идут из одного источни-ка. Конечно, если взглянуть в целом, это неспособность следовать за движени-ем прогресса: необходимость снова смешивать все вместе, чтобы начать все сначала. Но для тех, кто начинает думать, в этом больше нет никакой причины. Несчастный случай?… Несчастный случай для материальной комбинации. Но какой несчастный случай, ведь сердце может остановиться и снова начать работать? Вопрос в том, сколь долго длится этот «несчастный случай». Если этот износ и старение, эту порчу (которая приходит от Несознательного и является результатом СОПРОТИВЛЕНИЯ Несознательного), если это мы сможем заменить на стремление к прогрессу и трансформации (не словами — вибрацией)… Это переживание давалось мне несколько раз. Предположим, что что-то довольно расстроено, есть боль где-то, что-то дезорганизовано и не рабо-тает больше должным образом; если есть видение и понимание в вере (в вере и посвящении Всевышнему), что это преднамеренно, что Всевышний допустил это (как выразить это? Все слова бессмысленны), допустил или пожелал этого, поскольку для Него это было наилучшим способом трансформации чего-то, за-ставить это сделать необходимый прогресс, если клетки, которые в чем-то дез-организованы и «больны» способны почувствовать это… тогда, мгновенно, происходит чудесный поворот к лучшему — мгновенно, за пять-десять минут. Я могла бы привести конкретные, точные примеры, со всеми деталями. Так что это означает приведение в контакт друг с другом крайностей, я могла бы ска-зать. И если это может стать нормальной жизнью элементов, составляющих внешнюю форму, тогда нет причины, почему бы… Нет, нет необходимости умирать, нет никакой необходимости. Достигается точка, когда смерть теряет всякий смысл. И в малейшей детали, в маленькой клетке или в ощущение дурноты (и когда вы подходите к чувству, есть нечто вроде зародыша мысли — о, тогда…), вы ловите вкус к драме. Ах, тогда все объясняется. Вкус к драме, необходимость катастроф. Вот что было здесь, давя и давя на землю, чтобы вызвать все условия для ляз-гающего и грохочущего великого финала [Мать пожимает плечами]. И единственное лекарство: расширяться в вечный покой… Ломать пределы, становиться безмерным.

(долгое молчание)

Ты сказала, что когда-то твое тело помнило раннюю смерть…

О, да.

Но ты не сказала, как тело вернулось к жизни.

Да, это известная история: это случилось в Тлемчене, когда я работала с Тео-ном. Я вышла из тела самым материальным образом, тело оставалось в каталеп-тическом состоянии, и что-то пришло, что-то случилось, что обрезало связь. Так что связь была прервана.

Но каким было переживание в то время?

Переживание было таким… [смеясь], что невозможно вернуться назад! Но Теон был рядом (Теон сильно перепугался!), и в то время было знание — нема-ло знания — оккультного. Было знание вместе с волей [Мать делает жест про-талкивания, чтобы войти в тело], а также внутренняя вера (но я никогда не го-ворила об этом) и концентрация. Что касается его, он мог, он знал. Он умел «тянуть». И тело не было повреждено, так что это не было трудным. Тело было в очень хорошем состоянии, но нить была порвана, что означает, что вышло и не могло вернуться то, что дает жизнь. Я вернулась благодаря мощи и воли, потому что… В действительности, про-сто потому что я должна была еще кое-что сделать на земле. Это произошло в 1910, я думаю.

Так что это не из-за того, что душа покидает тело?

О, это только слова! Душа может принять решение, видя, что тело либо недостойно, либо непри-годно, либо неспособно или не желает… что угодно, и душа может решить, что тело должно умереть, так что она может идти; но уход души — это не то, что убивает тело. Несчетно число людей, живущих без души — у них есть душа, но их душа находится не в их теле — множество людей. И они довольно хорошо продолжают жить. С другой стороны, гораздо труднее жить без психического существа. Психи-ческое существо, конечно, является облачением — индивидуализированным облачением — вечной души для бренного тела; и [от жизни к жизни] оно ста-новится все более сформированным, индивидуализированным, все более инди-видуальном сознательным. Когда психическое существо покидает тело, осталь-ная часть обычно следует за ним. Но у меня было переживания умышленного оставления психического существа, так что Я ЗНАЮ. Надо знать, как делать это, но это можно сделать. Мое психическое существо оставалось здесь со Шри Ауробиндо, и я осталась со своим ментальным, витальным и физическим суще-ством. Это было… несколько рискованное состояние. Но поскольку я также вполне сознательно сохраняла контакт, это могло было быть сделано. То, что люди называют «смертью»… Я видела множество людей, которые для меня являются живущими мертвыми (это те, кто не имеют психического существа или даже не имеют контакта со своей душой). Но чтобы знать это, надо иметь внутреннее видение. Но то, что люди называют «смертью», то есть, распад клеток и разложение формы, это когда наиболее материальная «виталь-ная подложка», приводящая в контакт с Жизнью — витальной силой, жизнью — выходит. Так и умирают животные, например. А витальная подложка обыч-но уходит тогда, когда внешний организм не в состоянии продолжать жить — когда, например, он порван на две части или вынуто сердце, либо, как бы там ни было, с ним произошло что-то радикальное! Ведь некоторые люди теряли несколько частей в результате несчастных случаев, и все же продолжали жить. Но даже приостановка работы сердца, как я говорила, не обязательно означает смерть, поскольку после остановки сердце может вновь начать работать. Те, кто имеют материальное знание, скажут вам, что на несколько… я забыла, секунд или минут, сердце может остановиться, а затем начать работать снова; если пройдет большее время, то начнется разложение. А когда начнется разложение, то все кончено, конечно же. Так что правильнее говорить, что есть некие ГРАДАЦИИ смерти. Градации жизни и градации смерти: некоторые существа живы в большей или меньшей степени, или же, смотря с негативной стороны, мертвы в большей или меньшей степени. Но для тех, кто знает, о, для тех, кто знает, что эта материальная форма может проявлять супраментальный свет, что же: тот, кто не имеет в себе супра-ментального света, уже немного мертв. Вот как. Так что есть градации. То, что люди обычно называют «смертью», это только чисто внешнее явление, по-скольку это они не могут отрицать — тело разлагается. Но я видела людей, которых считали умершими (не так много в моей семье, поскольку обычно детям не позволяли смотреть на умерших, а когда я подрос-ла, было совсем мало случаев), но я видела несколько здесь. И они все совсем не были в одинаковом состоянии — далеко не так.

(молчание)

Был случай Шри Ауробиндо. «Он мертв» – решили доктора, тогда как он был абсолютно жив. Абсолютно жив. И спустя пять дней, когда они поместили его… это произошло из-за (как сказать об этом?) давления внешнего мира и из-за того, что было невозможно сохранить его. Мы вынуждены были согласиться. Но я не могу сказать, что он был мертв! Он вовсе не был мертв, это было со-вершенно очевидно. Тело уже начало... (очень немного, совсем немного к кон-цу пятого дня), то есть, кожа утратила свой цвет, но… [Мать делает жест вели-колепия]. В течение первых трех дней я оставалась там, возле его кровати, и совер-шенно… что же, для меня это было совершенно видимо — все организованное сознание, бывшее в его теле, ПРЕДНАМЕРЕННО выходило из его тела и вхо-дило в мое. И я не только видела, но и чувствовала ТРЕНИЕ при этом входе. Люди говорят «Он умер» — это неведение.

(молчание)

Вся та супраментальая мощь, которую он притянул в свое тело и организовал в своем теле, постепенно и МЕТОДИЧНО входила в мое тело. Я никому ничего не говорила, поскольку это никого не касалось. Я остава-лась здесь и… [жест, показывающий на силы, выходящие из тела Шри Ауро-биндо и переходящие в тело Матери]. Ты знаешь, люди упиваются высокопарными словами и все продолжают го-ворить — они даже не знают, о чем они говорят. Не так давно я видела одну-две фотографии какого-то человека, а затем он пришел ко мне. Я сказала: «Он умер, это мертвый человек». И я не имела в ви-ду разложение (конечно нет! ведь он пришел и говорил — он очень громко го-ворил, думал, что он очень живой): он был мертв. Так что…

(молчание)

Некоторое время тому назад я сказала, что клетки начали гадать «Что же та-кое смерть?». Они все спрашивали себя. И как раз вчера и позавчера, поскольку пришло определенное состояние, Знание, которое постоянно приходит свыше, сказало им: «А что вы гадаете? Вы имели это переживание, знаете, как это.» Затем, маленькому центральному сознанию (есть маленькое центральное созна-ние , которое сейчас постепенно растет и обретает форму), это Знание сказало: «Ты не помнишь? Ты знало, как это было.» Ах, тогда вернулась вся память это-го переживания во всех деталях — они действительно знали. Почему мы столь смехотворны? Мы думаем, что мы… мы думаем, мы такие великие, такие мудрые, такие... О, мы приписываем себе все добродетели! [Мать смеется] Такие мы отважные, такие терпеливые, такие… Театральное действие, которое мы разыгрываем пе-ред собой всю свою жизнь.

(молчание) В то время, на несколько мгновений, была такая простая уверенность! … Простота… (как выразить это?), чья грандиозность сделала ее всемогущей. Это все слова. Это игра ума: бедные предложения. Не надо слов, предложений, чудесных жестов, поз…

(Мать входит в созерцание)

О, для тех, кто любит определения, есть другой ответ на вопрос «Что такое Божественное?» — это улыбающаяся и светлая Необъятность. И ЗДЕСЬ, ты знаешь, это здесь. ЗДЕСЬ. А, приступим к работе? Хватит болтать!

(молчание)

То, что заставляет меня думать, что были внешние враждебные воли — это то, что со всех сторон продолжали приходить красивозвучащие предложения — красивозвучащие предложения, внушения (драматические внушения, точнее говоря), объявляющие о значительном числе катастроф. Они приходят со всех сторон, вот так [жест кишения, как поднимающаяся волна], как если бы множе-ство змей поджидали там, держались на расстоянии руки, готовые ринуться при первой возможности... Что показывает, что за этим что-то стоит. Например, внушения такого типа: «О, сейчас ты в порядке, ты сильна и мо-жешь говорить — ах, но ты увидишь, что произойдет с тобой.» Внушения и внушения… Ты понимаешь, это может приходить только от гнилых человече-ских мыслей. Рой мыслей, одна безобразнее другой, приходящие вот так. И ты видишь, как они приходят [тот же жест поднимающейся волны змей], ты ви-дишь их приходящими вот так… От самых низких до самых неистовых. В связи с возможностью «черной магии» и «враждебных сил» было также видение всего как части великой Игры [жест снизу], но… Эта Необъятность, светлая и улыбающаяся, необъятность… («необъятность» – это только слово — «бесконечность» тоже слово), нечто… абсолютно безмерное, что просто идет вот так [жест нисхождения] в движении манифестации; затем, в определенной точке, Оно встречается с неким движением снизу, которое захватывает Его и обращает в … то, что мы видим. В высшей части [существа] это смесь искажен-ного ума и чрезвычайно мощного витала, что, очевидно, наслаждается искаже-нием; по мере того, как Это становится все более конкретным, Оно обращается во все человеческие реакции; и когда Оно подходит к земле, тогда… мы имеем прекрасную путаницу, которую люди сделали с земной атмосферой. Так что эта Вещь, эта улыбающаяся, светлая, чудесная Необъятность, так что… живое и со-знательное блаженство … Оно становится этим. И если по какому-то случаю, чудом, одна капля падает, не искажаясь полно-стью, это становится чудом!

(К концу беседы разговор поворачивается к здоровью Сатпрема и случаям кровохарканья)

…Скажи своим клеткам не делать драмы, и ты увидишь! Если ты знаешь, как сказать им… У них не плохая воля, просто они идиоты [Мать смеется], это не одно и то же!

17 июня 1967

В связи с событиями вокруг Израиля мне потребовалось написать много че-го, отвечать на всевозможные вопросы [Мать ищет свои записи]… Показывала я тебе это?

Тот, кто служит Истине, не может занимать ту или иную сторону. Ис-тина выше конфликта или противостояния. В Истине все страны объ-единяются в общем усилии к прогрессу и реализации.

Это было написано в ответ кому-то, кто спрашивал, какую «сторону» следу-ет занять. Один человек из Израиля также написал мне, что их успех, их победа превы-сила все, на что они только надеялись. И он добавляет: «Кажется, они слишком материалистичны, чтобы знать настоящий источник этого» — он знал. Но он говорит (он американец, не израильтянен; может быть, он иудей, я не знаю, но по рождению он американец), он говорит, что премного восхищен способом организации страны в Израиле, и что это «чудо братства и ощущения организа-ции». Так что он спрашивает, не начало ли это будущей реализации? Они очень восприимчивы… я сразу же увидела это; когда мне сказали, что египтяне и, в частности, их президент , постановили, что Израиль должен ис-чезнуть, я сразу же увидела очень сильную реакцию — [смеясь] это привело к совершенно категорическому результату! Затем мне задали другой вопрос:

«Если начнется мировая война, она может уничтожить не только большую часть человечества, но и даже сделать землю непригодной для жизни тех, кто выживет. Не повлияет ли возможность такой войны на приход Супрамен-тальной Истины и Новой Расы на землю?»

Вот мой ответ:

«Все это — ментальные спекуляции, и как только вы входите в область ментальных представлений, нет конца проблемам и их решениям. Но все это не приближает вас ни на шаг к истине. Самая безопасная и самая здоровая позиция ума такова: нам было опреде-ленно сказано, что за существующим творением последует супраментальное творение, так что все, что подготавливается для будущего, должно быть об-стоятельствами, необходимыми для пришествия, какими бы они ни были. И поскольку мы не способы правильно предвидеть, какие это обстоятельства, то лучше об этом не говорить.»

Я хотел сказать тебе, что несколько дней назад виделся с V., и он сказал мне, что согласно тому, что он чувствовал или видел, он на девяносто пять процентов уверен, что новый конфликт вспыхнет в сентябре-октябре и, ве-роятно, в направлении Пакистана или Китая: между Пакистаном и Индией или между Китаем и Индией.

Люди ожидают этого.

Он сказал мне, что уверен в этом на девяносто пять процентов.

Люди вполне ожидают этого. И Пакистан пожал руки Китаю, их корабли теперь плавают вокруг Индии… Что они делают? Я не знаю.

Но несколько лет тому назад ты сказала, что судьба нынешней цивилизации должна «установиться» в 1967 г. Ты употребила слово «установиться». Что же, такое впечатление, что если будущее действительно должно «установиться», то еще очень много вещей, очень много скрытых заболева-ний все еще должны выйти, не так ли?

Да… Да [Мать кивает головой несколько раз и молчит]. Я получила телеграмму от D. из Даржелинга . Ее запрос на разрешение был отклонен: она хотела идти еще дальше, но ее повернули назад. Она написала письмо, пришедшее два-три дня назад, в котором она сказала: «Все говорят о шпионах, атмосфера полна подозрений, все письма вскрываются, за всеми наблюдают» и «все находится в ужасном состоянии». И вчера я получила теле-грамму, в которой она сказала, что ей отказали в разрешении: она должна по-кинуть то место. Очень нервные, люди очень, очень нервные.

21 июня 1967

Несколько дней тому назад я сказала кое-что по поводу мусульман и изра-ильтян, и F записала это… Это производит на меня впечатление (как бы ска-зать?)… Во всяком случае, вся жизнь ушла: запись пустая, сухая, это как пустая оболочка — да, впечатление лампы без света. Лампа без света! [Мать смеется] Все же вот эта запись:

Мусульмане и израильтяне представляют две религии, в которых вера в Бога достигает самых крайних форм. Единственно, израильтяне ве-рят в безличного Бога, а мусульмане — в личного Бога. Возможно, их вражда проистекает только из-за того, что они сосе-ди!…

Следует сказать, что это был ответ на письмо В, в котором он задает всевоз-можные вопросы и, в частности, вот этот: «Почему? Эти нации соседствуют друг с другом, так почему же они так ненавидят друг друга?»

…Это проклятье, наложенное на евреев, — христианская история, и она никак не касается мусульман. Насилие и вражда… Когда братья ненавидят друг друга, они ненави-дят друг друга сильнее, чем делают это другие. Шри Ауробиндо го-ворил: «Ненависть означает возможность гораздо большей любви.» Арабы имеют страстную природу. Они живут почти исключительно в витале с его страстями и желаниями, тогда как израильтяне живут по большей части в уме с большой силой организации и реализации, это нечто исключительное. Израильтяне — интеллектуалы с исключитель-ной волей. Они не сентиментальны, то есть, не любят слабости. Мусульмане импульсивны, а израильтяне рассудительны. Это не тот конфликт, который решит будущее нашей цивилизации.

(Приблизительная запись от 15 июня 1967)

Да, закончил он свое письмо так: «Это конфликт должен решить [судьбу] существующей сейчас цивилизации…» Так что моя последняя запись являет-ся ответом на это.

Да, не там идет игра.

Да. Но это [запись] лампа без света!

Когда Пакистан и Китай напали на Индию [в 1965], у меня было нечто вро-де очень ясного прозрения, что если и существует конфликт, который дол-жен решить судьбу цивилизации, то он может разыгрываться только во-круг Индии.

Да.

Ведь именно сюда должен символически придти и умереть последний Асур [демон]. Это разыгрывается именно здесь.

(Мать остается молчаливой)

* * *

(Месяц спустя ученик прислал Матери следующее письмо по тому же поводу :)

…В настоящий момент работа идет с прямой Супраментальной Силой. Ее непосредственное воздействие на мир эгоизма, спора и дисгармонии не по-ощряется. Везде мы видим столкновения; мир, как обычно, идет старым путем, может быть, еще более худшим. Вспоминается старая легенда о том, что первым от «взбивания Океана Жизни» появился яд. Нектар [бес-смертия] появился потом. На это похоже то, что происходит сейчас. Ин-дия продолжает идти все тем же старым путем, пытаясь умиротворить Пакистан, мусульман и русских. Меня смущает одно предложение из ответа Матери в связи с арабо-израильской войной: «Это не тот конфликт, который решит будущее нашей цивилизации.» Означает ли это, что будет другой большой кон-фликт, в котором существующая сейчас цивилизация будет разрушена, хотя мир будет спасен? Или же это означает, что вообще не может быть ни-какой другой войны, и судьба нашей цивилизации может быть решена в ходе естественной эволюции сознания? Но последняя возможность кажется очень невероятной, разве что полная трансформация физического Матери вызовет такой грандиозный эффект повсюду, что дисгармония станет не-возможной.»

(19 июля 1967)

Вот что Мать ответила на это:

Кажется очевидным, что если предпринятая трансформация смогла бы осуществиться во всей своей полноте, то не было бы больше необходимости в новой мировой войне. Но преднамеренно, в интересах работы, будущее не вскрывается. Так что на ваш вопрос невозможно ответить. Поэтому самый мудрый путь для каждого — это открывать себя, насколько это возможно, силе, давящей для манифестации, искренне хранить горячее стремление и непоколебимую веру… и терпеливо ждать результата.

(27 июля 1967)

* * *

ПРИЛОЖЕНИЕ

(Мы осмелились опубликовать здесь текст, написанный Сатпремом 24 июня 1967 г., несмотря на его тяжелые или несвоевременные предвидения, по-скольку он может содержать зерно истины, которое вскроет время, и, прежде всего, поскольку этот текст, очевидно, навеян видением Матери. Так что этот текст не столько касается предвидения, сколько дает пищу для размышления)

КОНЕЦ АСУРА

Если, как заявил Шри Ауробиндо, супраментальная Сила должна войти в фазу реализации в 1967 г. и если, как сказала Мать, судьба существующей сей-час цивилизации должна решиться в 1967 г., то, очевидно, что многочисленные скрытые болезни земли должны обнаружиться и где-то сфокусироваться, как нарыв, вскрывающий заболевание тела, нашего земного тела. Не существует «катастроф». Сверхразум — это сила порядка и гармонии. Так что то, что может показаться нам на первый взгляд катастрофой, на самом деле приведет все в порядок, будет работать во всех и каждой детали для установле-ния порядка на земле. Сентябрь-октябрь обычно являются месяцами войн. В мире есть одно место, где исход решается дей ствительно и символи-чески — это Индия. Вот где, поэтому, должна сфокусироваться болезнь земли. Так что в порядке вещей сюда должен придти последний Асур и умереть у ног Матери. Но и Индия, от которой ожидается воплощение сил истины, сама сейчас мо-лится той же Лжи, что и остальной мир. Асур находится и в Индии и, может быть, здесь он более опасен, поскольку скрывается за вуалью ложной истины. Стало быть, ожидаемый конфликт должен сначала навести порядок в доме Матери, и в то же время он наведет порядок в других домах земли. Дьявол разоблачит сам себя и попадется в собственную западню. Ложь Индии обязательно притянет подобные лжи: ложь Китая и ложь Паки-стана. Беспорядки на границе Бенгали уже подготавливают путь для китайской агрессии, а ложь Ташкента оставила открытой рану в Кашмире. Здесь Индия получит благословенный удар, который ликвидирует ее лживое правительство, и то уступит место военному правительству, которое подготовит более правди-вое правительство. Здесь Китай получит удар, который освободит его от его маоистского Асура, и одновременно сблизит Россию и Америку перед лицом общей угрозы. Здесь Вьетнам потеряет оба своих ложных помощника, на Севе-ре и на Юге, и наведет порядок в собственном доме. Здесь Пакистан угодит в собственную ловушку, объединившись с Китаем, и потеряет свои права на Бен-галию и восточную часть Индии. Оставшись только со своей западной ча-стью, которая не может экономически обеспечивать саму себя, Пакистан будет вынужден вступить в конфедерацию с Индией и понять, что его судьба неотде-лима от Индии. Здесь помудревшие Россия и Америка, а также напуганная зем-ля начнут сознавать, что они также должны образовать конфедерацию наций земли, и что судьба любой одной нации неотделима от судьбы всех остальных наций. И порядок восстановится в доме. Человек сможет подготовиться к более ши-рокому приключению.

В конце концов, все совершают ошибки, которые помогут большему триумфу Истины.

Сатпрем, 24 июня 1967

24 июня 1967

Много чего можно сказать, но… Лучше дойти до конца. Это кривая линия. Лучше дойти до конца. Слишком рано еще говорить. [После молчания] Почти все движения тела происходят по привычке. Позади этого есть сознание физического ума (то, что я называю «клеточный ум»), кото-рый постоянно сознает божественное Присутствие и озабочен не допускать ни-чего, кроме Этого. Так что должна быть проделана вся работа, чтобы сменить, переместить источник движений. Я имею в виду, чтобы вместо того, чтобы ис-точником движений была автоматическая привычка, надо, чтобы божественное Сознание и Присутствие стали бы автоматически приводить в движение [Мать делает жест вталкивания Сознания в тело]. Но это очень… очень невыразимо, то есть, как только вы пытаетесь выразить это, это становится ментализированным, и это больше не то. Вот почему это очень трудно выразить, я не могу говорить об этом. Но, кажется, не так давно я говорила тебе об этой привычке и вкусе к драме в самом материальном сознании. Это было стартовой точкой. Как только это стало сознаваться, эта привычка стала, можно сказать, чуждой, чуждой истин-ному сознанию, так что сейчас происходит переход. Это очень деликатная и трудная работа. Ведь это борьба с тысячелетней привычкой. Это автоматизм материального сознания, который, да, драматичен, почти катастрофичен; иногда драматичен, и драматичен с воображением окончания, которое покончит с драмой. Но все это становится слишком конкретным, как только выражаешь это. Лучше не гово-рить об этом. Как только это сказано, оно становится искусственным. Это как если бы, чтобы заменить эту привычку, было бы некое усилие со-здать другую (!), которая являлась бы только приближением. Стремится ли это состояние сознания, этот способ быть, этот способ существовать, реагировать, выражать, стремится ли все это к Божественной Манифестации?… Мышление молчит, оно неподвижно, так что воображение не вмешивается (все это пред-намеренно), и движение старается быть насколько можно искренним и спон-танным под влиянием божественного Присутствия… Слова все искажают. Время от времени — время от времени, вдруг: конкретное переживание, как вспышка; переживание Присутствия, отождествления. Но это длится… не-сколько секунд, а затем все возвращается к тому, что было. Это невозможно выразить.

* * *

(Затем Мать переходит к переводу двух текстов Шри Ауробиндо, которые она хочет опубликовать)

Великий секрет садханы состоит в том, чтобы уметь делать Силой, стоящей позади или свыше, вместо того, чтобы действовать усилием разума. В этом все дело. И затем:

Важность тела очевидна; человек поднялся над животным именно благодаря тому, что развил или ему были даны тело и мозг, способ-ный воспринимать и использовать постепенное ментальное озарение. Равным образом, только путем развития тела или, по крайней мере, функционирования физического инструмента, способного восприни-мать и использовать еще более высокое озарение, человек подни-мется над собой и реализует, не просто в мышлении и внутреннем существе, но и в жизни, совершенно божественное человечество. Иначе либо обещание Жизни не будет выполнено, ее смысл аннули-рован, а земное существо может реализовать Сатчитананду, только устраняя себя, сбрасывая разум, жизнь и тело и возвращаясь к чи-стому Бесконечному, либо человек не является божественным ин-струментом, и есть предначертанный предел сознательно последова-тельной силы, которая выделила его из всех прочих земных существ, и как человек заменил их на переднем крае вещей, так и другое суще-ство должно, в конце концов, заменить его и перенять его наследство.

(«Жизнь Божественная», XVIII, 231)

Я понимаю! Я занимаюсь этим все время.

(молчание)

Но вывод Шри Ауробиндо состоит в том, что не это [тело] может изменить-ся: это будет новое существо.

Нет! Он говорит, что «если» человек не может, то будет другое существо.

Нет, я имею в виду не этот текст; я имею в виду то, что он написал позже.

?…

Впрочем, это одна и та же проблема, поскольку… Может ли тело изменить-ся?… И это кажется действительно очень трудным — хотя не невозможным. Это не невозможно, но… это такая громадная работа, а жизнь слишком коротка; так что даже здесь что-то должно измениться, эта привычка к износу — ужасная вещь.

Да, но откуда придет «новое существо»? Оно же не свалится с небес!

Конечно, нет, в этом и проблема! Чем больше смотришь на это… Оно придет не так [Мать смеется], оно, очевидно, придет аналогично тому, как человек вы-шел из животного. Но нам не хватает звеньев между животным и человеком — мы выдумываем их, мы их воображаем, они [ученые] что-то нашли, но, по правде говоря, мы не присутствовали при этом, мы не знаем, как это произо-шло. Но это не важно… Кое-кто говорит, что можно сознательно начать делать трансформацию при формировании ребенка. Это возможно, я не говорю «нет». Это возможно. Затем ему надо будет сформировать другого ребенка, более трансформированного, и так далее — несколько звеньев, которые исчезнут, как исчезли звенья между обезьяной и человеком?

Что же, да, так и идет человеческое совершенствование.

Можно называть это как угодно, конечно. Но НОВОЕ СУЩЕСТВО… Мы можем вообразить, как ты сказал, новое существо, спускающееся совершенно готовым!… Но это из серии популярного чтива.

Это говорит и Шри Ауробиндо. Надо выработать это существо.

После двух-трех — или четырех или десяти, я не знаю — промежуточных существ, придет новый способ, супраментальный способ творения… Но будет ли необходимо супраментальному существу иметь детей? Не покончит ли оно с необходимостью иметь детей, чтобы замещать уходящих, поскольку они будут жить не бесконечно? Они будут трансформировать себя в достаточной степени, чтобы приспособиться к новым нуждам.

Все это вполне постижимо за долгий срок.

Да, долгий срок.

Но ты и Шри Ауробиндо здесь для того, чтобы это было сделано за корот-кий срок.

Нет, Шри Ауробиндо не считал, что это можно сделать за короткий срок.

Как бы там ни было, это делается тобой. За долгий или короткий срок, но это делается тобой в этой жизни и в этом теле.

Но я вижу… Я пытаюсь делать это — не через самоуправную волю, ничего подобного, просто есть «что-то» или «кто-то», сознание или что-то еще (я не хочу говорить об этом), что использует это [тело Матери], пытаясь сделать что-то. Иными сло-вами, я делаю и одновременно свидетельствую, и я не знаю, где находится это «я»: оно не здесь внутри, оно не свыше, оно не… Я не знаю, где оно находится, я вынуждена так выражаться. Есть «нечто», что делает и является свидетелем одновременно, и одновременно это действие, которое это делает: все это вме-сте. Ведь сейчас тело действительно сотрудничает, насколько оно может — насколько может — с растущей доброй волей и силой терпения, и самонаблю-дение действительно сведено к минимуму (оно еще есть, это как что-то, что слегка касается время от времени, но это не остается даже на несколько секунд). Самонаблюдение, ох, это сразу же отвратительная, отталкивающая и катастро-фическая атмосфера. И это так, это ЧУВСТВУЕТСЯ так. И это становится все более невозможным, я вижу это, это видимо… Но есть еще весь груз тысячеле-тий скверных привычек, которые можно назвать пессимистическими, то есть, ожидающими упадка, ожидающими катастроф, ожидающими… что же, все это, и это труднее всего, уф! чистить, прояснять, выводить из атмосферы. Это настолько ВНУТРИ, что это совершенно спонтанно. Именно это составляет большое, большое, большое препятствие — это нечто вроде ощущения неиз-бежного упадка. Конечно, с ментальной точки зрения, вся земная атмосфера такова, но на ментальном уровне это имеет очень маленькое значение: один луч света разго-няет это. Но это ЗДЕСЬ ВНУТРИ [указывая на свое тело], это привычка — эта катастрофическая привычка — вот что ужасно. И она ОБЯЗАТЕЛЬНО должна исчезнуть, так чтобы могла установиться другая привычка. Так что это ежеминутная борьба, ежеминутная, все время, все время. И, конечно, существо не изолировано, тело не изолировано: тело — это не-что более или менее множественное, с различными степенями приближения; и очень близки все те, кто находятся здесь, это та же проблема — та же проблема. Ведь то, что было достигнуто в сознании этого существа, вовсе не достигнуто в сознании других существ. Так что это увеличивает работу. Проблема ментального, даже витального заражения решена, можно так ска-зать, но проблема материального заражения все еще остается. И в этом материальном сознании есть этот материальный ум, который так чудесно откликается здесь [в Матери], но он еще не имеет силы спонтанно вы-ступать против того, что приходит снаружи, против этого постоянного, нико-гда не прекращающегося заражения, каждую минуту.

(долгое молчание)

Когда вдруг устанавливается сознательный Контакт и приходит ощущение Тождественности (на несколько секунд, как я говорила), когда это приходит… это как осанна во всех-всех клетках, они говорят: «О! это истинно! Это дей-ствительно истинно!…» Это всемогуще. Это приходит, может быть, сто раз на день, но это не остается.

28 июня 1967

По поводу одной ученицы-итальянки, которая совсем недавно приехала:

…Ее семья хотела крестить ребенка, и они начали спорить (ведь я всегда го-ворю: «Мы не хотим крещения»), так что она в отчаянии написала мне: «Мы не знаем, что делать, потому что вся семья против нас, и они постоянно стремятся спорить с нами.» Тогда я написала: «Если они действительно хотят свободы, пусть приезжают рожать в Ауровиль!…» О, они так загорелись, и они сразу же выехали! Смотри, вот запись! [Мать, смеясь, показывает тетрадь, в которую она вписа-ла первое рождение в Ауровиле несколько дней тому назад].

30 июня 1967

(Речь идет об одном индийском ученике из Южной Америки, которого на несколько месяцев заключили в сирийскую тюрьму под тем предлогом, что у него фальшивые деньги).

…Их некому защищать. До независимости Индии у них был британский паспорт, но теперь правительство Южной Африки не признает их, и прави-тельство Индии ими не занимается, так что они вот так, «не рыба, не мясо», их некому защитить. Это весьма курьезно. Здесь [в Ашраме] есть несколько человек, имеющих британский паспорт, и они не знают, что делать. Они не то, не это, они ничто! Так что приятным из них я говорю: «Это ничего не значит, вы станете ауро-вильцами.» Это спасает все. Ведь этот принцип признан ЮНЕСКО, они при-знали принцип: каждый становится ауровильцем, больше нет отдельной наци-ональности. Так что это очень хорошо. Это интересно как идея. Однако, я предупреждаю их о допущении, ведь… [Мать смеется] это можно рассматривать как пристанище для негодяев, выгнанных из своих стран!… По-ка я контролирую допуск, все в порядке, а потом?… Как называется та страна, что началась как колония для каторжан?… [Сме-ясь] Есть где-то такая страна, которую основали как колонию для ссыльных, я забыла, какая это страна.

* * *

Чуть позже

Помнится, этим утром, в 4.30, когда я поднялась, я подумала: «Что же, инте-ресно рассказать это Сатпрему.» А сейчас все ушло!…

(Мать входит в долгую медитацию, длящуюся почти все время)

Это может длится бесконечно!… Но теперь я вспомнила, что было утром: это касалось здоровья и физического баланса; ведь это пришло как ответ на некий зов (или молитву, или стремление, можно назвать это как угодно), который был у меня вчера вечером, так что но-чью мне показали механизм для восстановления гармонии функционирования тела. И, особенно, я сделала концентрацию на тебе, и это длилось это утро… Я сейчас помню. Это то, что пока что невозможно объяснить. Это еще необъяснимо. Но это вернулось прямо сейчас, как демонстрация… Как можно было бы назвать это? Нечто вроде способа бытия клеток и их связи друг с другом, под… (как сказать?) управлением всевышнего Сознания. И разница функционирова-ния. Способ установить внутренний баланс. Это невозможно объяснить. Вот что делалось [прошлой ночью и в ходе всей медитации]. И эта работа кажется почти нескончаемой. Помню, этим утром, в течение почти часа, была демонстрация в моем теле, как делать это. Демонстрация. Но это невозможно объяснить. И прямо сейчас это возобновилось, но вместо того, чтобы быть только со мной, это было то, что я могла бы назвать коллективной демонстрацией [жест: между Матерью и Сат-премом], но это больше относилось к тебе. Это как приводить все в порядок, очень тонким образом, это не легко выра-зить. Вот так. И видно, что это нескончаемая работа. Общая работа относительно быстра, но это детальная работа, в каждой точке, она почти нескончаемая. И затем… [улыбаясь] нет никакого желания больше говорить об этом! Так что я надеюсь, что это окажет на тебя воздействие.

Пока ты медитировала, у меня было ощущение необычайной гармонии.

Ах!

Нечто вроде пластичности — мягкости, пластичности, гармонии.

Да, это так, это и было. Хорошо, это показывает, что ты восприимчив. Но как только пытаешься объяснить это, словно вмешивается принцип ис-кусственности, и это больше не то. Это было, о! в течение… (этим утром, детально), в течение более часа… (как сказать?) замещение одного вибрации одного вида на другой. И в целом, не-что… просто гармоничное, великая простота, великая гармония. Хорошо.

Июль 1967

5 июля 1967

Ты помнишь этого человека, который уехал в Израиль — индийское посоль-ство отказало ему в визе для возвращения сюда! … Так что он вынужден по-ехать в Америку (Америка — его страна, он американец), он вернется в Амери-ку, а затем, пишет он мне, он собирается заработать денег, чтобы приехать сюда и передать их мне! Здесь есть и другой мальчик, который должен поехать в Германию с Е, все было устроено, но затем Германия сказала: «Нет, мы не хотим индийцев.» Так что это всеобщее братство.

Но со всей этой историей с Израилем и позицией, которую заняла Индия, Индия не приобрела себе друзей.

Нет. О, но одна женщина из Голландии (она была здесь) написала (в ходе того инцидента): «Никогда в своей жизни я не видела такой демонстрации ненави-сти, как сейчас здесь против израильтян!…» В Голландии! И в Германии, Бог знает, то же самое. Так что это не локализовано. Это про-является ПРИНЦИП НЕНАВИСТИ, кстати и некстати, безо всякой причины. Во Франции тоже, кажется, было большое антисемитское движение, очень яростное.

Это не большинство Франции, только маленькое меньшинство.

Да?… Я не знаю.

Это меньшинство, которое было на стороне Виши во время войны.

Как звали того маршала?

Петен. Да, это все с той стороны.

Да, он вел себя как… Кажется, он хотел имитировать Гитлера, несколько мог! Нет, но несвязность всего этого… Это затронуло Индию из-за ее позиции во время этой войны, и израильтян, потому что они победили в этой войне! И это ничего не значит, это самые противоречивые вещи в одном и том же мышле-нии — это потребность… ненавидеть. Быть нелюбезным, настолько, насколько это возможно.

* * *

Чуть позже

У меня был довольно странный сон.

А! расскажи.

Но я не знаю, может быть, это фальсификация, потому что все это проис-ходило в довольно темной и путанной атмосфере… Помню, что Шри Ауро-биндо лежал и должен был подвергнуться серьезной операции: операции на двух стопах и на всех пальцах стоп. Затем он ушел на эту операцию (кроме того, он ушел один, никто ему не помогал). Затем я увидела, как он возвра-щается несколько минут спустя (хотя это была долгая операция), я увидела, как он возвращается с сильно перевязанными стопами — большие повязки на его стопах. Затем я был очень удивлен, потому что совсем скоро я увидел, как он идет: повязок больше не было, а на его ногах была обувь. Ох!

Новая обувь, я все еще вижу ее… она показалась мне довольно любопытной, кремового цвета. И он, не имевший привычки носить обувь, носил ее! Но это было сразу после.

Кремового цвета?

Да, цвета… как эта коробка, если угодно. Не совсем кремовый цвет, отча-сти розовый… смесь розового и кремового.

А!

Стопы — символ физической жизни, и согласно тому, что я однажды видела (твой сон кажется связанным с этим), КАЖДАЯ часть его тела представляла кого-то — или, скорее, представляла его, Шри Ауробиндо, МОДУ выражения в ком-то. Однажды ночью я видела его вот так, я рассказывала тебе об этом. Но это было чрезвычайно комплексным; я только отметила две-три важные вещи, но было так, словно не было ни малейшей части его тела, которая не представля-лась бы кем-то… Так что если мы примем, что символом его стоп является фи-зическое… Ты говорил не только о стопах, но и о пальцах?

Все пальцы, да.

Значит, некоторое число людей. В моем видении двумя стопами была я. Но в моем видении его ноги были обуты в таби, чтобы я ясно поняла, что это я. И в моем видении он шел по краю дороги, где были разбросаны камни с острыми краями, так что было трудно идти; он сказал «Нет, так не должно быть, надо идти чуть выше, чтобы было полегче.» вернулся на середину дороги. Так что если это так, если это тот же символ, тогда это означает что-то, касающееся меня — это возможно. Обувь — это покров. Это покров… Ты сказал, розово-кремового цвета?

Да, розово-кремового.

Это цвет супраментала в физическом. Я так видела его. Так что у меня будет супраментальный покров?… Я одену супраментальный покров? Это будет забавно! Твой сон очень интересен; это не сон, это гораздо лучше, чем сон.

Но была серьезная операция.

Да, мой мальчик, я хорошо знаю это! [Мать смеется] Но это заняло одну ми-нуту. Ты сказал, что он почти сразу же вернулся.

Да, он вернулся почти сразу же. И я был удивлен: он шел очень быстро.

Да, это верно!

Он вернулся с большими повязками на обоих ногах.

[После молчания] Когда у тебя был этот сон?

Два дня тому назад, в ночь с воскресенья на понедельник.

Это так. В воскресенье (воскресенье вечером) перед тем, как ложиться спать, я жало-валась себе (не могу сказать, что очень серьезно, но, ты знаешь, это когда нахо-дишься во ворчливом состоянии), я жаловалась, говоря: «Но ведь Ты хочешь, чтобы я проявила Тебя, так зачем же ты допускаешь, что я так плохо чувствую себя!» Были всевозможные неприятности — маленькие неприятности, конечно, но когда их много… Так что [смеясь], я ворчала! Это длилось две-три секунды, после чего я рассмеялась! Но я ворчала, протестовала. Как если бы тело говори-ло мне: «К чему все, да, все эти болезненные операции?» Так что я сразу же да-ла себе хорошенький шлепок, говоря: «Ты еще полна тщетности; ты имеешь то, что заслужила!» Затем это кончилось. Но так в действительности и было; это верно, все выглядит, о! очень серьез-ным, очень трудным, очень сложным, очень… тогда как, если бы мы были ме-нее глупыми, это могло бы быть, вероятно, очень легким и очень быстрым! Это, очевидно, наша собственная глупость, несомненно.

(долгое молчание)

Как раз в последние несколько дней (из-за всего этого — приходящих людей и вещей), я все больше и больше вижу, что человеческое представление о боже-ственном Всемогуществе заключается в представлении о всемогуществе, про-являющемся безо всякой причины, через последовательные причуды и вопреки всякому смыслу, и именно это люди называют «Всемогуществом»: сила делать по желанию самые глупые вещи. Очевидно, это не очень-то согласуется со всевышней Гармонией (!) Но люди таковы: если бог, которому они поклоняются или хотят проявить его, не готов делать, исполнять все, что приходит им в голову совершенно бессвязным и произвольным образом, то он не всемогущ! Я утрирую это, чтобы было понятнее; это не так: они обманывают самих се-бя (если им сказать это, они начнут протестовать), но они обманывают самих себя, и все возвращается к тому, что я только что сказала. Когда удается войти в это Сознание Гармонии (но не индивидуальной или локальной гармонии), Вселенской Гармонии — даже ультра-вселенской, по-скольку вселенная является лишь ее частью — ценности полностью меняются, совершенно…

(Мать качает головой и остается в состоянии созерцания)

Все вещи такие простые и одновременно такие СЛОЖНЫЕ… Например, эта связь простоты (как у ребенка), когда вы очень просто проси-те о том, в чем чувствуете нужду, но без ментальных усложнений; без объясне-ний, без обоснований, без всех этих бесполезных фраз, просто: «О! я хотел бы…». Например, у вас есть совершенно особое чувство к кому-то или чему-то, и вы хотели бы, чтобы этот кто-то или что-то было совершенно гармоничным, счастливым (физически это выражается в добром здравии и благоприятных условиях) и тогда спонтанно, просто, вы говорите: «О!…», вы молитесь: «О! пусть будет так!». И так происходит. И тогда мысль (общая человеческая мысль): «Это произошло, поэтому это выражение Истины.» И это возводят в принцип: «Это верно, так и должно быть.» А высоко вверху, в этом Сознании — глобальном Сознании — в этой тотальной Гармонии, эти вещи в себе, в своем материальном выражении («доб-рое здравие», «благоприятные условия») имеют лишь минимальное значение, так сказать, почти несуществующее значение: может быть так или эдак (могут быть сотни различных способов), это ничего не меняет в Гармонии; но этот способ выбран из-за его простой, чистой, бесхитростной красоты стремления — это мило, это мощно в своей красоте. И, конечно, без ментальных усложнений, безо всякого притворства, безо всяких претензий: все просто, но от светлого, чистого, любящего сердца, безо всякого эгоизма, «просто вот так». Так что это милый свет, который был на своем месте; и из-за этого может быть так или так («доброе здравие», «благоприятные условия»), это ничего не значит, не имеет значения. А люди придают значение только внешней форме, тому, что прояв-лено; они говорят: «О! это верно, поскольку это есть» — это… проходящее ду-новение. Но причины этого, его начало имеет свое место в этой полной вселен-ской Гармонии: незаинтересованная добрая воля, любовь без эгоизма, доверие, которое не ставит под сомнение, не рассуждает, этот простота — искренняя простота, для которой не существует плохого. Если бы мы могли притянуть это и удержать… Это доверие, для которого не существует плохого — не «до-верие» в том, что происходит здесь: доверие высоко наверху, в этом всемогу-щем принципе Гармонии.

(долгое молчание, затем Мать повторяет свою молитву :)

Слава Тебе, Господь, всевышний Триумфатор, Пусть ничто в нас не препятствует Твоей работе, Пусть все в нас будет готово у Твоей манифестации.

8 июля 1967

(Мать начинает раскладывать бесчисленные клочки записей и останавлива-ется на этой :)

Правительство Индии должно знать одно: хочет ли оно жить для Бу-дущего или же оно безнадежно застряло в прошлом? (20 июня 1967)

Это было тогда, когда сюда приезжал человек от правительства Индии; он видел все и должен был дать им отчет. Перед отъездом (я виделась с ним: это милый человек) он сказал: «Как мне говорить с ними? Как мне их убеждать? Я не знаю.» Тогда я ему сказала: «Есть только один вопрос: хотят ли они работать с будущим или они хотят… прилипнуть к прошлому?» И он понес это! [Мать смеется] Он собирается сказать это прямо в Парламенте!

* * *

Другая запись:

Поскольку источник сказанного не ментальный, я не могу дать им ни-какого объяснения. Да, это тоже… Мне задавали вопросы (отвечала не я: отвечал Шри Ауробин-до), а затем меня спросили (особенно К, это его «конек»): «В своем послании вы сказали то-то и то-то; означает ли это то-то и то-то?» Ох!… Так что на этот раз я ответила.

* * *

Мать продолжает разбирать свои записи

Раньше я рвала эти бумажки на кусочки и бросают их в корзину, но затем я поняла, что они собирают эти кусочки и проделывают громадную работу, что-бы собрать их вместе!… Когда я действительно хочу избавиться от чего-то, я сама сжигаю… Я много чего сожгла. Ты знаешь, я сожгла все свои тетради… Сколько лет? По крайней мере, в те-чение четырех-пяти лет я каждый день писала «Молитвы и Медитации» (у меня были вот такие толстущие тетради), затем, когда Шри Ауробиндо сказал мне составить из них книгу (конечно, поскольку это писалось каждый день, были повторы), тогда я отобрала их; я выбрала все то, что он хотел (я сохранила не-сколько: вырезала и раздала), а остальное… Это было очень давно, я тогда еще жила там. В последний раз я писала их по возвращению из Японии, то есть, в 1920 г. В 1920 я написала еще немного, затем перестала. Затем Шри Ауробиндо случайно увидел их и сказал мне, что их следует опубликовать. Я сказала «хо-рошо», отобрала кое-что, а что делать с остальными? Я сожгла остальное. О! Чего я только не слышала по этому поводу!… Я говорила: «Вот что надо делать со своим прошлым: сжигать его с огнем стремления.» А иначе вы всегда будете привязанными, порабощенными всем и везде, с жерновами на шее. Но потом я заметила, что если я сама не сжигаю бумаги, то другие сохраняют кусочки!… Было что-то, на чем я написала: «Уничтожить в случае, если я оставлю свое тело», «уничтожить, не открывая». Но затем я поняла, что не могу никому доверить это! Так что я сама это уничтожила. Даже когда я подписываю счета, у меня просят эти кусочки бумаги! Я пере-дала целый пакет их Чампаклалу. ОН хранит их. Он хранил… Шри Ауробиндо жег «колечки» в своей комнате, защищаясь от москитов, а Чампаклал собирал и хранил пепел от этих «колечек»! Он набрал целый горшок пепла! Сгоревшие спички тоже! Он хранил и сортировал все!… Хорошо. Так что из опыта я знаю, как они поступают… [смеясь], я приняла свои меры предосторожности!

12 июля 1967

(Мать просила Сатпрема послушать для нее запись европейской музыки)

Это ревущее сопрано просто отвратительно. Даже музыка Шуберта, да-же трио Гайдна кажутся мне искусственными.

Я не могу больше слушать музыку. Время от времени попадает две-три хорошие ноты, а все остальное — мен-тальная конструкция. Я не могу больше слушать музыку. Разве что музыку Сунила — там все в порядке. Но даже в ней попадаются «затычки», но их не так много, не много.

* * *

Вчера я получила двадцать шесть писем за один день! Сегодня их уже целая груда! Как они представляют себе, как я найду время для ответа на все пись-ма?… Я отвечаю на 4, 5, 6 писем в день, думаю, что и это уже хорошо! [Мать смеется]

* * *

Чуть позже

Вот как происходит. Вдруг, на две-три секунды кажется, что ты ухватил ключ. И тогда все то, что принято называть «чудом», выглядит как простейшая в мире вещь: «Но это совершенно просто, надо делать лишь это!» А затем… это уходит. И как только оно ушло, ты ищешь, пытаешься — совершенно бесполез-но. Но когда оно здесь, это так просто, так естественно! И совершенно всемогу-ще!

(молчание)

Целый мир вещей, о котором можно было бы рассказать. Но рассказ портит их. Кажется, пытается придти сила лечить. Но это совсем не то, как описывает-ся, это совсем не то — это не дает ощущения «лечения», ты понимаешь. Это… [Мать ищет слова] привести вещи в порядок. Но это больше и не так… Исчезает маленькое «нечто», и это маленькое нечто… в сущности, это Ложь. Это очень любопытно. По сути, это то, что дает обычному человеческому сознанию ощущение ре-альности. Вот что должно исчезнуть. То, что мы называем «конкретным», «конкретной реальностью»… да, это то, что действительно дает вам ощущение реального существования — вот что должно исчезнуть и быть заменено на… Это невыразимо.

(молчание)

Теперь я могу продолжить. Помню, когда я вернулась, ПОБЫВАВ этими вспышками — теми пульсаци-ями, теми вспышками созидательной Любви , когда я вернулась к обычному сознанию (однако сохраняя самую настоящую память Того, того состояния), что же, то состояние, которое я чувствовала пульсациями созидательной Любви, это как раз То, что должно заменить здесь это сознание конкретной реальности — как раз это сознание становится нереальным: это как нечто безжизненное — жесткое, сухое, инертное, безжизненное. И как раз это есть то, что дает нашему обычному сознанию (я помню, как это было в прошлом), дает вам впечатление «Это конкретное, это реальное.» Что же, «это», это ощущение должно быть за-менено явлением сознания той Пульсации. И То [Мать делает сильный жест, окружающий все ее лицо] является одновременно все-светом, все-мощью, все-интенсивностью любви и такой ПОЛНОТОЙ! Это такое полное, что… где есть То, не может существовать ничто другое [в Материи]. И когда То здесь, в теле, в клетках, тогда все, что вам надо сделать, это сфокусировать То на ком-то или на чем-то, и порядок сразу же восстановится. А, переводя на обычные слова, это «лечит». Оно лечит заболевание. Но оно не лечит: оно аннулирует… Да, аннулирует «заболевание».

Делает его нереальным.

Абсолютно. У меня есть конкретные доказательства этому. Любое заболевание, абсолютно любое.

(молчание)

И состояние всех клеток (вибраций, составляющих это тело), безусловно, яв-ляется тем, что делает это [лечение] возможным или невозможным; то есть, в зависимости от своего состояния тело служит либо как передатчик, либо, напротив, как препятствие. Ведь это не «высшая сила», действующая в других ЧЕРЕЗ Материю: это прямое действие [горизонтальный жест на одном уровне] от материи к материи. То, что люди называют «целебной силой», это очень большая ментальная или витальная мощь, накладывающаяся через сопротивление Материи — но это совсем не то же самое! Это заражение вибрацией. И тогда это бесповоротно. Но это проходит во вспышке. Это только обещание или пример того, что бу-дет: это БУДЕТ так, очевидно. Очевидно. Когда?… Это другой вопрос.

(молчание)

Прямо здесь эта Вибрация чувствуется как… [Мать делает жест, как если бы все раздувалось]. Ты понимаешь, это [обычное состояние тела] связано, оно свя-зано и привязано, я могла бы даже сказать, что оно отяжелено, я не знаю; и то-гда, в этот момент кажется, что оно разбухает, расширяется. Единственно, это мимолетно.

* * *

(В конце беседы Мать показывает Сатпрему записку, которую она написа-ла тем же утром :)

Вместо того, чтобы исключать друг друга, религии должны дополнять друг друга.

Шри Ауробиндо сказал мне это; это так просто, так просто! Я смотрела на все эти религии, рассматривая их как грани, бесчисленные грани, которые становятся жесткими и напрягаются по отношению друг к дру-гу, и, кажется, он сказал: «Хорошо, поместим их все вместе, это будет так про-сто!» Только одна фраза, без лишних слов.

15 июля 1967

Кое-кто по имени S, мужчина за сорок (да, даже постарше, я думаю, ему око-ло пятидесяти), выучил французский язык, да так хорошо, что пишет по-французски действительно замечательно. Он регулярно посылает мне вопросы на французском языке, и поскольку он очень старается при письме, я отвечаю. На днях он написал мне (я забыла, что в точности он написал, но это было очень хорошо выражено), что он только что понял, что стремление к прогрессу и сам результат стремления являются божественной Милостью, действием бо-жественной Милости… Так я подумала «Хорошо, посмотрим, достаточно ли хорошо он знает французский язык, чтобы понять юмор.» И я ответила так:

Можно юмористически сказать, что все мы являемся божественными, но почти не знаем об этом, и как раз то в нас, что не знает об этом или не знает божественность, мы называем собой! Посмотрю на реакцию. Затем пришло что-то, и в окончательной форме я записала это так (по-английски это лучше):

Для видения Истины все мы божественны, но почти не знаем об этом, и как раз то, что в нашем существе не знает об этом, мы называем собой. * * *

(Чуть позже, Сатпрем указывает Матери на орфографическую ошибку :)

Здесь инфинитив, Мать!

[Мать смеется] Я позабыла свою грамматику!

Я вполне понимаю! Она такая искусственная.

Ты знаешь, у меня больше нет памяти, есть только сознание, а для сознания это не имеет смысла! Позже пришло и развернулось передо мной изрядное число примеров, и я гадала: «Но почему это так? Это не имеет смысла, это бессмысленно.» Как это обрело форму? Через привычку? Или было решено умами?

Умами: грамматиками.

Есть целый мир вещей, которые люди знают автоматически по привычке и которые были полностью стерты (поскольку все привычки все больше стира-ются), так что временами это такое стесняющее! И это возвращается, все эти вещи возвращаются вот так, словно на экран (но экран сознания), и то, что со-ответствует реальности, выходит вперед как картинка, с реальностью за ней, так что тогда очень легко: хватаешь реальность, и конец. Но со многими веща-ми есть только картинка и ничего за ней! Так что чем заменить их? Когда дело касается языков, это очень интересно… Это то, что приходит, остается на один-два часа, а затем уходит, как урок, как то, что надо усвоить. И вот так, однажды, пришел вопрос языков, различных языков. Эти языки посте-пенно обретали форму (вероятно, через употребление, пока, как ты сказал, од-нажды кто-то взял себе в голову зафиксировать язык логически и грамматиче-ски), но за языками есть идентичные переживания — идентичные по сути — и, несомненно, есть звуки, соответствующие этим переживаниям; вы находите эти звуки во всех языках, различные звуки с маленькими вариациями. Одна-жды это развертывалось длительное время (свыше часа) со всем доказатель-ством в поддержку, для всех языков. К сожалению, я не видела ясно, это было ночью, так что я не могла записать это, и оно ушло. Но оно может вернуться. Это было действительно интересно… [Мать пытается вспомнить переживание]. Были языки, которые я никогда не слышала: я слышала много европейских языков, несколько индийских языков, главным образом, санскрит, и, затем, японский язык. И, кроме того, были языки, которые я никогда не слышала. Все это было. И были звуки, определенные звуки, которые приходят прямо свыше, звуки… (как объяснить?), звуки, которые можно было бы назвать «сущностны-ми». И я видела, как эти звуки обретали форму и искажались в языках [Мать прочерчивает волнистую линию, разветвляющуюся на своем пути вниз]. Звуки, подобные утвердительным и отрицательным — что для нас «да» и «нет» — а также выражение определенных взаимосвязей [Мать пытается вспомнить]. Но интересно то, что это приходило со всеми словами, массой слов, которых я не знала! А в то время я знала их (это приходит откуда-то из подсознательного), я знала все эти слова. В то же время было нечто вроде способности или возможности, состояние, в котором можно понимать все языки; то есть, каждый язык был понятен благо-даря своей связи с той областью [жест к высотам, к источнику звуков]. Каза-лось, что не было трудности в понимании любого языка. Было нечто вроде почти что графического разъяснения [тот жест же волни-стой линии, разветвляющейся на своем пути вниз], как звук искажался, чтобы выразить то или это или… Это целое поле наблюдения, составляющее часть изучения вибраций: как сущностные вибрации искажаются по мере своего распространения, и таким образом производят различные состояния — на психологическом уровне, на уровне мышления, на уровне действия, а также на уровне языков, выражения. Два-три дня тому назад (это часть того же поля) я видела малышку, родив-шуюся в Америке как раз тогда, когда мы медитировали 4.5.67. Эта малышка родилась в Америке (ее мать и отец — индийцы; отец был здесь, а мать — там), и они принесли ее ко мне: вот такая крошечная, малюсенькая!… Ее глаза были закрыты, совсем крошка: ей всего лишь два месяца. Малышка спала на руках матери, ее глаза были закрыты, естественно. И — плюх! — они положили мне ее на колени безо всякого предупреждения — такую крошку. Сначала я не дви-галась, давая ей время приспособиться к новой вибрации. Она начала шеве-литься, как если бы что-то разбудило ее, вероятно, разница в атмосфере. Затем [жест нисхождения] я сразу же приложила сознание: Сознание, Присутствие. И ребенок раскрыл свои ручки вот так [жест Христа с вытянутыми в стороны ру-ками], она открыла свои глаза и посмотрела — такие глаза! Великолепные, со светом, с сознанием, это было великолепно!… Это длилось, возможно, минуту, не больше. Затем она стала вздрагивать, так что я отвела Силу [смеясь], я про-явила осторожность. И она начала дрыгать ножками и… Но этот взгляд и этот жест — жест… [тот же жест Христа], с таким стремлением, с таким светом!… Это было великолепно. Я не знаю, кто это… Когда-нибудь мы узнаем это. Это дало мне ощущение скорее силы или принципа, чем личности; это не имело этого… этого мелкого характера личности. Глаза были великолепные, с таким сознанием! С радостью сознательного стремления — это было великолепно. Затем произошла почти что конвульсия (это было слишком много, конечно), так что я отвела Силу. Качество материи [ребенка] было хорошим, она не была тяжелой, только не очень сильной, не достаточно сильной, чтобы перенести «это». О, и затем мне надо бы показать тебе фотографии R., мне их вчера присла-ли… R. — славный малый!

Этот ребенок — просто репродукция своих родителей или нечто иное?

В тот день, когда родился этот ребенок, пришла телеграмма из Америки (да-тированная днем раньше), в которой говорилось о смерти Поля Ришара. Изве-стия об этих событиях пришли вместе. Я была удивлена. Я даже сказала: «Что же, да!…» Ведь Поль Ришар (если не полностью опустился, когда я оставила его, я не знаю!), я дала ему много оккультного знания, включая способность оставлять одно тело и входить в другое. Так что… Это не невозможно. И некоторое время (около недели) я видела, как его мысль приходила сюда и парила, вот так. Так что новость о его смерти не удивила меня. Но интересно это совпадение: извещение о рождении и извещение о смерти. Теперешняя форма [ребенка] не может отражать его [Ришара]: это нечто, что будет постепенно развиваться в этом направлении. Посмотрим. Пока что этот ребенок — действительно сын своих родителей! Интересные дети сейчас рождаются.

* * *

(Затем Мать слушает, как Сатпрем читает из блокнота одного ученика вопросы по поводу души или «психического существа»)

Он спрашивает: «Из жизни в жизнь вибрации существа развиваются, обо-гащаются и дают форму психической личности, находящейся за фронталь-ной личностью. Но тогда как же остается свободным психическое суще-ство, отягощенное этими вибрациями и памятями?»

Что? Ты понимаешь, что он имеет в ввиду?

Здесь две довольно несвязные вещи.

Но почему он говорит: «отягощенное»?

Все вибрации, вносящие свой вклад в развитие существа человека, «отяго-щают психическое», говорит он. Нет, оно ПРОСЕИВАЕТ их. Так и происходит: психическое не сохраняет вещи в их полноте: оно просеивает их — оно просеивает приходящие вибра-ции. Психическая память — это просеянная память событий. В предыдущих жиз-нях, например, были моменты, когда, по той или иной причине, психическое присутствовало или принимало участие, и таким образом оно хранит память какого-то обстоятельства. Но та память, которую оно хранит, — это память ПСИХИЧЕСКОЙ жизни в тот момент; так что даже если психическое сохраня-ет память о сцене, это упрощенная сцена, транслированная в психическое со-знание и согласно психической вибрации всего того, что было. Он не задал бы такой вопрос, если бы имел психическую память, поскольку это совершенно очевидно, когда вы ее имеете. Перед тем, как я заимела это знание, прежде чем я встретилась с Теоном и узнала об этом, у меня были воспоминания, всегда поражавшие меня своим особым характером… Это как иметь не точно эмоцию, а определенную вибра-цию эмоции, связанную с обстоятельством. И как раз это полно, оно остается и длится. И наряду с этим есть восприятие — немного смутное, немного размы-тое — людей, которые там были, обстоятельств, событий, и это составляет пси-хическую память. То, что остается, это зачастую не события, которые разум считает наиболее памятными или наиболее важными в жизни, а те моменты, когда психическое принимало участие — сознательно принимало участие в чем-то. И это и остает-ся. Я могла бы порассказать множество таких воспоминаний, это очень инте-ресно. В Италии у меня было множество таких воспоминаний. В возрасте пятна-дцати лет я путешествовала по Италии вместе со своей матерью, и предыдущую свою жизнь я прожила в Италии очень сознательно. Так что когда я видела ка-кие-то места, это [вибрация психической эмоции] внезапно возникало. И это могло приходить вместе со сценой… То, что находится на переднем плане, это психическое движение (слово «эмоция» не хорошо, но как бы там ни было), это психическое движение находится впереди и оно важно — это то, что приходит; все остальное — как фоновое отражение: то есть, формы, ситуации, обстоятель-ства… Кое что я записала. Видел ли ты что-нибудь, что я записала о жизни в Италии? Старая, старая вещь… Пятнадцать лет — я имела этот опыт в пятна-дцать лет. Я даже не знаю, куда я отложила эти записи, не думаю, что бумаги находятся со мной, я не знаю, где они… Я рассказывала чуть позже?. Когда я встретила Теона, я поняла свой опыт, поскольку мне разъяснили это (я не сказа-ла ни слова, но затем я поняла, раз уж я знала о состояниях существа, их работе и всем этом), так что я поняла, что это и была память психического. Прежде чем я узнала что-либо ментально, я имела значительное число вос-поминаний из прошлых жизней, но этим же образом: настоящие воспоминания психического, не ментальные измышления. И первым приходит эмоция («эмо-ция»: психическое чувство), это живое, сильное, ты знаешь, очень сильное; за-тем, в качестве некоего фона возникают формы, видимости, обстоятельства, вот так, как качество туманной памяти, и они приходят наряду с психическим чув-ством. Я имела такое переживание в возрасте пятнадцати лет, путешествуя со своей матерью, и оно очень сильно поразило меня — оно было действительно потря-сающим! Это было воспоминание о заточении в темнице Дожа. Целая история. Затем я навела справки; я справилась о именах, фактах, событиях (я могла в Италии справиться о том, что произошло — это было в Венеции — и все чу-десно совпало). Но интересно то, что с внешней точки зрения… я была с мате-рью на экскурсии в Palazzo ducale [герцогский Дворец]: нам показывали, где держались узники. Затем экскурсовод начал рассказывать какую-то историю (которая не интересовала меня), когда, вдруг, меня охватила некая сила, во-шедшая в меня, и затем, даже не сознавая этого, я подошла к углу и увидела написанное слово. Это было… Но одновременно пришло воспоминание, что это я написала это слово. И предо мной возникла вся сцена: это я написала это слово (и я видела это, видела это своими физическими глазами, надпись еще была там; экскурсовод сказал, что сохранены все надписи на стенах, сделанные узниками Дожа). Затем прошла вся сцена: я видела, у меня было ощущение лю-дей, входящих и хватающих меня (я была там с узником — сама я не была уз-ницей: я навещала узника). Я была там, и затем какие-то люди пришли, схвати-ли меня и… [жест к горлу] связали. А затем (я была с целой группой примерно из десяти человек, слушающих экскурсовода, возле маленького окошка, выхо-дящего на канал), затем, ощущение того, что меня поднимают и бросают в это окошко… Да, ты понимаешь, мне было пятнадцать, так что, конечно…! Я сказа матери: «Уйдем отсюда!» [Мать смеется] Было трудно удержать себя. Мы ушли. Но затем я навела справки, я спрашивала и исследовала (у нас там были род-ственники , я знала кое-кого), и обнаружила, что так оно и было. Это была правдивая история, с именами и прочим (теперь все это ушло). Дож бросил в темницу сына своего предшественника, представлявшего для него живую опасность, поскольку он пытался занять место своего отца. Так что дож, заняв-ший место этого отца, бросил его сына в темницу. Но дочь этого дожа любила этого сына, и она нашла способ пробраться в темницу и навестить его. Дож, узнав об этом, пришел в ярость и решил утопить ее. Целая история была там. И это было действительно спонтанным: я ничего не знала об этом (подобные ис-тории не известны в других странах, их знают только местные). Это была моя история. Я нашла это очень интересным. Но интересно то, что что-то сказало мне: «Взгляни туда». Я пошла и посмот-рела и увидела надпись на стене, и туту же вспомнила, что это я это написала. У меня было много подобных воспоминаний (но это воспоминание было интересным), очень много, так что я точно знала природу того, что остается и является частью развития психического существа. Затем, чуть позже, было другое переживание (чуть позже, мне было восемна-дцать-девятнадцать), в котором я вдруг обнаружила, что сижу на коне, в муж-ском костюме, ведя армии к фантастической победе; и было великолепие ощу-щения присутствия Силы Победы, что привело армию к победе. Затем я вспом-нила одежду, которую носила, людские костюмы, все и… и увидела, что это была знаменитая победа Мюрата. Это был… (как сказать об этом?) дух побе-ды в Мюрате. И НИЧЕГО БОЛЕЕ. Так что, когда люди говорят «Я был тем-то и тем-то», это все сказки: это силы, состояния сознания, которые проявлялись в определенных индивидуальностях в определенные моменты их жизни и кото-рые конкретно касались Материи в такие моменты. И все это постепенно соби-рается, накапливается, пока не возникнет сознательное существо. Сейчас это [существо Матери] довольно особое сознательное существо… Психическое этой жизни [смеясь] было довольно собирательным! Воспомина-ния Екатерины Великой, воспоминания королевы Элизабет, воспоминания о двух жизнях в одно и то же время, в век Франциска I , воспоминания… бес-численные воспоминания, и довольно разнообразные. Каждое… Это не так, что вы являетесь такой-то личностью всю ее жизнь: вы были важным психическим МОМЕНТОМ в этих жизнях. Я совсем перестала обращать на это внимание, когда приехала сюда — это было частью оккультного, а не духовного знания. Я перестала обращать на это внимание. Но теперь, когда все собрано вместе, это приходит вот так, как часть работы, поскольку… когда я имела эти видения, клетки до некоторой степени участвовали в этом, в том смысле, что они имели в себе эти вибрации; так что все эти вибрации участвовали в образовании этих клеток, и теперь они пере-живают все это. Это дает им возможность широты, разнообразия, синтеза и ко-ординации множества, огромного множества вещей. И ощущение, что жил так с давних, давних-предавних пор.

(молчание)

Во время первого приезда в Индию мне было двадцать два года, и я ничего не знал о духовности или чем-то таком, но я провел месяц в Египте, и этот месяц я жил в состоянии необычайной эмоции, не зная почему.

А!

Я был в состоянии постоянной эмоции: все меня захватывало. Египет произ-вел на меня необычайное впечатление.

А, но мы вместе жили в Египте. Я знала тебя со времен Египта , я знаю это. Ты — один из тех, кому я сказала в Египте: «Обещаю тебе, что ты будешь ча-стью… что ты будешь на земле в час реализации.» Таких несколько — не много [Мать делает жест разбросанности по миру]. Но я знаю это! Я обещала это некоторым людям — не всем в том же веке: на различных ста-диях. Ты ходил в Тибет?

Да.

Как он тебе?

О, это было… вот где была самая большая эмоция.

Точно.

(молчание)

Обычно я не говорю людям о таких вещах, поскольку это привязывает их к прошлому: они пытаются снова прожить то, чем они жили, так что, ты понима-ешь, это все портит. Но это некое ощущение, которое у меня есть: оно не соответствует ничему здесь [жест к голове], это ощущение, ощущение атмосферы или, скорее, некой вибрации, которая уже чувствовалась, так что легко можно отследить, когда и где. О, есть забавные вещи. Время Египта было чрезвычайно оккультным, в то время у них действитель-но было оккультное знание. Это дает вам силу над невидимым, так что вы мо-жете действовать там сознательно. Было одно (о чем я говорила тебе, кажется): некоторое время (это длилось недолго), в течение нескольких дней было нечто вроде потребности знать, как люди говорили, какие звуки они использовали. Если бы я настаивала, это могло бы, вероятно, придти: как я обычно говорила, как сознание выража-лось… Это не сохранилось. Наш век будет гораздо более запоминающимся… если вещи не будут разру-шены — надо будет только включить аппарат.

К сожалению, в нашем веке не так-то много будет стоящего для сохране-ния!

О!… Вот что замечательно: в каждом веке и, вероятно, в каждой стране, чем дальше вы идете в прошлое, есть джунгли, ворох совершенно неинтересных вещей — это исчезает. Они исчезают, разрушаются. Остается только то, что имело интересную внутреннюю жизнь. Так что прошлое кажется нам более ин-тересным, чем настоящее, но и от нашего века вся груда хлама также исчезнет и растворится тем же образом, и останется только самое лучшее, разве что они будут использовать механические средства для сохранения массы записей глу-постей. Но в противном случае… Например, у меня есть впечатление (сильное впечатление), что во времена Ассирии у них были средства, они нашли средства для записи и сохранения звука. Должно быть, все это было уничтожено, исчезло. Но это очень сильное впечатление, связанное с определенными воспоминаниями и [психическими] впечатлениями, как те, о которых я говорила: это не идеи, но… [вибрации]. Была способность заставить говорить невидимое, ты понимаешь. У них была машина. Должно быть, она была разрушена с остальным? Самые старые дошедшие до нас воспоминания касаются первых китайских попыток. Именно в Китае была найдена первая машина для воспроизведения звука, сохранения и воспроизведения звука. Китайцы очень изобретательны.

(молчание)

У меня было очень сильное впечатление, так сказать, кристаллизованное, ко-гда я ездила в Китай (я ничего не знаю в Китае: один-два города, один-два порта, это ничто; все же этого достаточно, чтобы ухватить атмосферу): проис-хождение этих людей – лунное. Должно быть, эти существа жили на Луне, и они (или некоторые из них, я не знаю) нашли прибежище на Земле, когда Луна стала умирать. И так и возникла китайская раса. Они очень особенные… Их витальное существо совсем не того же типа, как у остальных человеческих существ, оно совсем другое. Их витальное существо очень странное.

Какого типа?

Оно холодное. Холодное: интеллектуальное и холодное. Холодное. Оно очень нечувстви-тельное. И странно то, что их чувствительность совсем не такая, она чрезвы-чайно притуплена.

19 июля 1967

(В продолжение последней беседы о психическом существе)

В последние несколько дней у меня была серия переживаний по этому пово-ду, очень интересных переживаний… С одним и тем же человеком, кого я вижу каждый день, скажем так, или очень часто, впечатление контакта (впечатление, которое остается на более или менее длинное время) зависело от присутствия психического существа. С одним и тем же человеком, ты понимаешь, одна и та же взаимосвязь в какое-то время становится полной, и есть ощущение чего-то… да, полного — не в точности «живого», но… (не могу сказать «прочного», по-скольку в этом нет ничего твердого), но полного, вещественного; затем, в дру-гое время это ощущение становится тонким, летучим, нейтральным. И я наблюдала (с одними и теми же людьми в одних и тех же обстоятельствах), временами есть ощущение… более чем живого контакта (слова «живого» недо-статочно), скорее, СУЩЕСТВУЮЩЕГО контакта; существующего, длительно-го (но длительного не во времени, а по природе); в другое время с теми же са-мыми людьми (часто в тех же обстоятельствах) ощущение от контакта тонкое, плоское, сухое, поверхностное — оно может быть очень активным, казаться очень живым, но не иметь глубины… И я видела, что это зависит от того, участвует или нет психическое существо. Так что теперь я достигла точки, где каждую минуту я могу чувствовать («чувствовать», я имею в виду не психическое восприятие, а чисто материаль-но), когда психическое присутствует, а когда нет. Это очень интересно. Это было в эти последние несколько дней. И в этом вся разница, в том смысле, что… Хорошо, это как разница между картинкой, представлением или рассказом и самой вещью — между картинкой и самой вещью, между рассказом и самой вещью. Такая разница. В одном слу-чае это СУЩЕСТВУЕТ; в другом случае контакт может быть живым, но он… поверхностный и… мимолетный. И как я уже как-то говорила, это совсем не зависит от того, сколь важное дело вы делаете (важное согласно ментальному представлению, конечно же), сколь важное дело вы делаете или сколь серьезны обстоятельства, совсем не так: просто либо есть психическое, либо его нет. Это все. Это доходит до того, что КЛЕТКИ САМИ чувствуют разницу, воспринима-ют разницу. Сейчас я не помню, я не отмечаю такое ментально, но это переживание я имела с кем-то, кого я вижу очень часто (может быть, каждый день, не знаю, я забыла, кто это был). В одно время впечатление существующей связи, полное и… я могла бы назвать это «комфортным», с ощущением безопасности; с тем же самым человеком в тех же обстоятельствах, но в другое время: вдруг как ка-кой-то образ: пустой (ментально очень живой и активный), но пустой и сухой, безразличный — несуществующий, так сказать. Это было несколько дней тому назад. Я забыла, кто это был. И это дало мне ключ ко всей проблеме. По сути, можно сказать, что это разница между одной и той же жизнью, од-ним и тем же существованием, одной и той организацией — одной и той же жизнью на земле — с Присутствием Божественного, воспринимаемого, или не-проявленного. И вот как это выглядит с точки зрения всей земли.

* * *

Чуть позже

Чего ты ХОЧЕШЬ?

(молчание)

Я очень хорошо знаю, чего я хочу.

(Мать входит в долгую концентрацию, длящуюся около получаса)

Ничего не скажешь?

Следует всегда помнить.

Помнить… Ты чувствовал что-нибудь особенное?

Да.

Что? Я кое-что делала — не что-то особое, поскольку я всегда делаю это — но бо-лее тотально, можно сказать, чем обычно. Я хотела бы знать, чувствовал ли ты что-то?

Не знаю… Кажется, было так много ТОГО.

Да. Как-то я говорила тебе о том, что я называю «передачей»; в течение двух дней (более чем двух: несколько дней, но особенно вчера и сегодня) работа ве-лась к тому, чтобы сделать это непрерывным, то есть, не допускать ничего, кроме Того. Затем там стало приходить нечто вроде материальной мощи РАСШИРЕНИЯ — расширения зоны, ты понимаешь, расширения вот так [охватывающий жест], к тому, что находится непосредственно рядом. Так что сегодня, вместо того, чтобы прикладывать Силу вот так [жест сверху вниз], как я всегда обычно де-лаю, я… это было словно вовлечение твоего тела в то же самое движение кле-ток. Это было достаточно успешным! И я хотела бы знать, почувствовал ли ты разницу.

У меня никогда не было такого сильного впечатления Того, и… так сильно ТАМ.

А! Тогда это то. По ночам я делаю это для тебя, только тогда это тоньше, чем при физическом присутствии.

(молчание)

Это делается. Это делается в том смысле, что становится все более постоянным. Это действие совершенно сознательного стремления, все более постоянное, и Отклик, приносящий непосредственный результат этого стремления… Но это все еще совершенно новое поле — новое с тотальной, интегральной точки зре-ния. Раньше все, происходившее в теле (я имею в виду не это тело, а вообще), было отражением и эффектом «Вещи», тогда как сейчас это сама Вещь. Но ты-сячелетняя привычка к тому, чтобы было по-другому, столь сильна, что такое впечатление… Это как (это сравнение бедное, но как бы там ни было), как рас-тягивание резинового жгута [жест усилия, чтобы растянуть материю], тогда эффект есть; но как только натяжение прекращается, хоть на секунду [жест рез-кого распрямления], все возвращается по привычке… Это вынуждает к посто-янному напряжению. Но не всегда будет так. Это переход от одной привычки к другой; когда установится другое движение, тогда это будет естественным, это постоянное напряжение не будет необходимым. Посмотрим, сколько времени это займет. И в первый раз с тобой я (поскольку этим утром результат был довольно конкретным и постоянным), я попыталась все в целом. Это далеко от того, что должно бы быть, но результат был. Это очень далеко от «того», что должно быть, но…

(молчание)

Это необычайное впечатление нереальности страдания, нереальности забо-леваний, нереальности… Это очень странно. Затем приходит вся тысячелетняя привычка и пытается отрицать и… и сказать, что нереально то состояние, в ко-тором вы находитесь! Вот так. Ведь нет никакого ментального действия или мысли или чего-то подобного; все это в вибрациях… Бывают моменты, ты зна-ешь, невыразимого великолепия, но это мимолетно. А другое здесь — давящее везде вокруг… Когда вы преуспели в том, чтобы держать [материальный] ум абсолютно не-активным, тогда это относительно легче, но когда ум приходит и нападает, то-гда… Тогда надо прибегать почти что к насилию, чтобы отбиться, установить молчание. Вот почему пока вы не достигнете состояния, в котором ум может быть вот так [обширный, спокойный жест], абсолютно спокойным… Когда нет ничего, кроме сознания, тогда все в порядке. До этого это кажется невозможным, не-возможной работой. Но когда ум замещен сознанием, тогда… Не осталось ни на что времени. Поработаем в другой день.

(Мать смеется)

22 июля 1967

Я рассказывала тебе, что кое-кто здесь учит французский язык (и учит его очень хорошо, должна я сказать), и я ответила ему шуткой, чтобы посмотреть, есть ли у него чувство юмора. И на следующий день он, в свою очередь, при-слал мне шутку! «Кто медленнее в работе трансформации: человек или Бог?» Мой ответ:

Для человека Бог всегда медлителен в ответе на его молитву. А для Бога человек всегда медлителен в открытости на Его воздействие. Но для Сознания Истины все идет так, как должно!

(Мать смеется)

Затем было еще кое-что. Мне задали вопрос о музыке: «К чему нам следует прислушиваться в музыке? Как судить о качестве музыкального произведения? Что вы думаете о легкой музыке (музыка кино, джаз и т.п.), которая очень нравится нашим детям?» Я ответила так (это было вчера):

Роль музыки заключается в том, чтобы помочь сознанию подняться к духовным высотам. Все, что опускает сознание, поощряет желания и возбуждает страсти, это противоречит истинной цели, и этого следует избегать. Дело не в том, как назвать музыку, дело в вдохновении… Да, ведь он сказал «легкая музыка», но я слышала и очень милую легкую му-зыку! Даже некоторые отрывки из музыки к фильмам были великолепными, и, с другой стороны, некоторые отрывки «классики», о, так скучны! Так что…

…и только духовное сознание может судить об этом. Ведь в Школе они слушают музыку каждую субботу, и они стали спорить о том, какого типа музыку следует слушать; тогда один мальчик сказал: «А вот я ЛЮБЛЮ легкую музыку, она меня ОЧЕНЬ развлекает.» [Мать смеется]. Так что они посмотрели на него с презрением! И написали мне, спрашивая об этом. И вот что я им ответила! «Легкая» музыка! Конечно, джазовая музыка… но даже в ней есть очень ми-лые отрывки, ничего не скажешь. Нельзя сказать заранее. В конечном счете, это совсем не зависит от намерения музыканта: это зави-сит от СОСТОЯНИЯ, в котором он был. Если вы чувствуете себя очень радост-ными и вдруг слышите звуки, выражающие очень легкую, очень свободную радость и вносите это в музыку, это чудесно. Тогда как если вы суровы, серьез-ны, видите всю человеческую убогость и вносите это в тяжелые, тупые звуки, и, ох, если сделать из этого оркестровую музыку, которая вам досаждает… [Мать смеется] Постой-ка, опять есть кое-что еще… О, бедный К, он проводил экзамены (они сошли с ума со своими экзаменами!), он проводил экзамены по поводу од-ного текста или темы, который он продиктовал своим ученикам. Двое мальчи-ков (одного из них К считает очень смышленым, и он ему нравится, тогда как другой мальчик — нет) опоздали, и К попросил того мальчика, который ему не нравится, принести ему домой свою работу. Он принес ее. К прочел ее и обна-ружил, что на один из вопросов оба мальчика ответили если и не одно и то же, то очень похоже. Этот вопрос касался как раз той темы, что была продиктована К, так что вполне естественно, что ответы оказались очень похожими. К сразу же «почувствовал», что один мальчик списал у другого и прямо так ему и ска-зал! Мальчик не сдержался и ответил ему довольно грубо. Так что К и мальчик написали мне об этом, причем каждый из них изложил всю историю по-своему, а мальчик еще и выразил сожаление, что был так груб с учителем. Но К остался убежденным, что один списал у другого. Вот так, лавина писем… В конце кон-цов я написала К: «Пришлите мне оба ответа, я посмотрю.» («посмотрю» не глазами, а так, «почувствую»). Так вот, мальчик НЕ списал. Но для меня это го-раздо хуже, поскольку это означает, что К сделал на словах ментальную форма-цию — расставил слова в определенном порядке — и вбил ее в их головы. И они повторили ее как попугаи — конечно, их ответы оказались очень похожи-ми на то, что им вдолбили. Наконец, К сказал мне: «Если я признаю, что маль-чик не списал, я буду вынужден поставить ему очень хорошую оценку, чего я не могу сделать!» [Мать смеется] И он спросил меня: «Как мне поступить?» Вчера вечером я ответила: «Есть очень простой выход: отказаться от экзаменов. Взять все бумаги, связать их в стопку, отодвинуть в сторону и сказать, что ни-чего и не было — а в будущем не проводить экзаменов! А в конце года, когда надо выставлять отметки, что же, вместо того, чтобы использовать такой искус-ственный метод, вам над внимательно посмотреть, отследить внутреннее раз-витие ребенка, установить с ним более глубокий контакт [Мать смеется с насмешкой] и так и узнать, на самом ли деле он все понял! Тогда вы сможете поставить отметки, основываясь не на зазубренных ответах, которые они по-вторяют без понимания.» И я послала это. Так что сейчас им не очень-то прият-но! [Мать смеется] Я нахожу это таким забавным, это большое развлечение! Они собрались проводить «учительское собрание», чтобы обсудить мой от-вет! [Мать смеется] Я подняла на ноги всю Школу! Один из учителей уже ответил мне: «Невозможно оценить достижения уче-ника без экзаменов.» На это я не ответила точно так, как подумала: конечно, если учитель идиот, он не может без экзаменов судить о достижениях учеников, но если он — смышленый человек с психическим чувством, то есть тысячи способов понять, понял ли ученик. Так что у них будет собрание.

Но в технических областях гораздо труднее судить о достижениях учени-ков.

А, да, на этом они и настаивают. Но на самом деле это не имеет значения! Два учителя показали, как, в чисто технической области, можно судить о до-стижениях учеников без экзаменов. Я сама знаю, я училась там, во Франции, там было много экзаменов, и я знаю, что это такое. Я ходила (в то время я была сосем молода, но это не имеет значения), я ходила на экзамены как и другие, я видела учеников, я видела, как они отвечали… Это одно из моих самых кон-кретных переживаний: сдают экзамены ВОВСЕ не те, кто лучше усвоил мате-риал! Никогда. Сдают те, кто повторяют как попугаи. Они очень мило повто-ряют. Они не понимают, что они говорят. Как бы там ни было, я думаю, что мы к чему-нибудь придем. Но вчера вечером, с этим бедным К, как я позабавилась!… Это принять или оставить; я сказала: либо учителя перестанут писать мне и спрашивать меня о чем-либо (что даст мне время: я и так перегружена письмами), либо, если они продолжат писать мне, что же, тем хуже для них, они будут вынуждены при-нять это. Я не могу говорить им то, что нравится им. Наша Школа претендует «на новый метод» — хорошо если они хотя бы сле-дуют ему!

(Мать дает Сатпрему тексты трех писем, которые она послала учителю по вопросу экзаменов в Школе)

(Вопрос учителя :)

Что мне делать со списыванием на экзаменах? Следует ли нам, как это обычно принято, держать в классе по три учителя, чтобы они внимательно наблюдали? — Учителя не хотят поступать так здесь, в Ашраме.

Или нам следует упразднить экзамены? Это предложение кажется мне со-мнительным, ведь тогда дело может дойти и до упразднения контрольных работ и сочинений.

Как бы там ни было, эта проблема существует, и чтобы по-настоящему решить ее, нам надо понять, почему дети так ведут себя.

Расскажите, пожалуйста, о причине этого искажения и о том, как решить эту проблему.

(Ответ Матери :)

Все очень просто. Большинство детей учатся из-за того, что их за-ставляет семья, привычки, современные идеи, а не из-за того, что они хотят учиться и знать. Пока не будет исправлен мотив их учебы, пока они не станут учиться из-за того, что хотят знать, они будут использо-вать всевозможные трюки, чтобы облегчить свою работу и добиться своего с наименьшими усилиями. (13 июля 1967)

(Несколько дней спустя Мать посылает следующее письмо на английском языке :)

Единственное решение — это упразднить этот экзамен и все после-дующие. Соберите все бумаги, свяжите их и отложите в сторону — как будто бы их и не было — и спокойно продолжите свои занятия. В конце года поставьте отметки ученикам, основываясь не на их пись-менных работах, а на их поведении, их концентрации, регулярности посещения занятий, их готовности понимать и открытости интеллекта. Для себя возьмите за правило полагаться больше на внутренний кон-такт, острое наблюдение и беспристрастных взгляд. Ученикам придется по-настоящему понимать то, что они учат, и не по-вторять как попугаи то, что они не полностью поняли. И так будет сделан настоящий прогресс в обучении. (21 июля 1967)

(Затем, на следующий день, Мать посылает свою третью записку :)

Я нахожу экзамены устаревшим и неэффективным способом оценки знания, если учащиеся смышленые, хотят учиться и внимательны. Глупый механический ум может очень хорошо сдать экзамен, если хороша память, а это, конечно, не то, что требуется для человека бу-дущего. Только из терпимости к старым привычкам я согласилась на то, что те, кто хотят сдавать экзамены, могут сдавать их. Но я надеюсь, что в будущем эта уступка не будет необходимой. В случае упразднения экзаменов учителям требуется иметь более внутренний контакт и психологическое знание для оценки знания уче-ников. Но, как предполагается, наши учителя делают Йогу, так что это не должно быть трудно для них. (22 июля 1967)

* * *

Чуть позже, по поводу письма Шри Ауробиндо:

…Но физика является самой областью механического закона, где процесс значит все, и управляющее сознание решило тщательно скрыть себя — так что, «научно говоря», его там нет. Его можно от-крыть там с помощью оккультизма и йоги, но методы оккультного по-знания и йоги не сопоставимы со средствами физической науки — так что пропасть остается. Через нее можно навести мост, но физик не может этого сделать, так что бесполезно просить его пытаться сде-лать то, что находится вне его компетенции. 5 ноября 1934 (XXII.201)

Как раз из-за этого вышел большой спор с правительством. В правительстве говорят: «Мы не можем признать вас “исследовательской Школой”, поскольку невозможно измерить прогресс в йоге.» Как раз то, о чем говорит Шри Ауро-биндо! Если мы опубликуем это, это даст правительству большой козырь! Помнишь, в Америке какое-то общество или университет открыло что-то вроде конкурса, чтобы «доказать жизнь после смерти» , и они поставили два-три вопроса. И у меня спросили: «Почему бы не ответить им?» Я сказала, что вопросы некорректно поставлены, они сформулированы невежественными людьми, так что как же можно на них ответить? (Я говорила тебе об этом до-вольно давно, я думаю.) Что же, это то же самое. То, что они спрашивают, невежественно, некорректно поставлено; это сформулировано людьми, которые ничего не понимают, так что как же им ответишь!

* * *

Затем Мать переходит к другой работе

В одном журнале (думаю, это в американском «Лайф») появилась история человека (он к тому же является одним из редакторов или администраторов журнала), человека, которому ввели дозу пенициллина, к которому у него была аллергия. И затем вдруг все его клетки стали распадаться, тогда как он, в пол-ном сознании, как бы концентрировался в своем мозге, наблюдая за этим рас-падом. И когда распад дошел до сердца, доктор заявил, что он умер… А у него было такое впечатление, что клетки были в некоем движении расширения, за-тем лопались и распадались одна за другой: ступни, ноги, живот, все; затем, ко-гда очередь дошла до сердца, врачи сказали: «Он умер.» Но он нашел прибе-жище в своем мозге и сказал себе: «Мне надо держаться; пока я держусь здесь и сопротивляюсь, все будет хорошо.» И он делал это. И тогда вдруг он, как гово-рит, почувствовал мощь, нечто такое светлое, такое красивое, такое нежное, та-кое… более полное любви, чем что-либо в мире, ощущение такое чудесное… что он позволил себе слиться с этим, а затем, спустя какое-то время, все верну-лось в порядок, и он ожил! И он описывает это. Он описывает это (в красивых фразах, ведь это описание предназначалось для журнала), но переживание дей-ствительно интересное. Ведь благодаря воле концентрироваться в том, что он считал сущностной частью своего существа, центром своей жизни, он вдруг оказался в присутствии этой «мощи»… Он говорит, что затем пытался снова ухватить это, но: «Я забыл, что это было, я больше ничего не помню, кроме ощущения, более чудесного, чем все, что можно постичь.» Я нашла это интересным. И это вернуло его к жизни.

(молчание)

Я приняла это как один из знаков того, что Сила действительно работает. Я не думаю, что этот человек делал какую-то йогу, он не знал ничего о таком; это просто «человек, которому ввели пенициллин», который он не мог перенести (такое происходит довольно часто), ничего более. Просто у него была идея, что мозг является сознательной частью существа, и он концентрировался в нем… Его идеей было: «Я хочу знать, что происходит, я хочу сознавать, что происхо-дит, я хочу видеть, что происходит.» Это и притянуло Силу. Просто вот так. Мне кажется, что есть прогресс в человеческом сознании, такое мое впечат-ление. Есть пробуждение.

* * *

Затем Мать входит в долгую концентрацию

Я видела кое-что… В своей целостности это светлое, но не излучающее; это чрезвычайно мирное, словно золотое, но не сверкающее (я не знаю, как ска-зать…), это словно кремовый и золотой свет. Это очень, очень мирное. Но там внутри были (по-английски говорят patches [клочок, пятно]) словно группы трех ОЧЕНЬ блестящих цветов, и они были словно организованы. Был красный цвет (красно-рубиновый), ослепительно яркий; затем голубовато-белый, почти жемчужно-серый, и он тоже был очень светлый; и затем… [Мать пытается вспомнить]. Это ушло, я не помню, что это было… Да, это был зеленый, но изумрудно-зеленый и тоже светлый — светлый и прозрачный. Это были словно разграниченные зоны, но они меняли свое положение [Мать делает вырази-тельный жест, как цвета калейдоскопа]. Это были почти как сущности. И это было в твоей атмосфере. Как формации, смещающиеся и организующиеся [тот же жест], это были три цвета… Серый — это серый цвет духовного света, духовного стремления; красный — это рубино-красный цвет физического; а этот изумрудно-зеленый… И формы были разграничены, но не фиксированы. Это были словно ясно разграниченные группы света, но не фиксированные (они были пластичными), и они были организованы вот так [тот же жест поворота калейдоскопа]. Когда я начала говорить, я почти перестала видеть… Я была во внутреннем видении, очень глубоко внутри. Совсем особое сознание. Это перемещалось и организовывалось с большой гибкостью [тот же жест]. И все вместе было словно нимбом, как рисуют ореолы, ты знаешь? Все это было нимбом золотого света, не яркого, но золотого. Ты не чувствовал ничего особенного?

Да: Силу — массивную.

Очень сильную?

Да.

Да, это то, что организуется в твоем существе — твоем внутреннем существе — но мощно.

26 июля 1967

(Мать, смеясь, протягивает Сатпрему записку, которую она только что написала :)

Цель, которую мы видим перед сбой, это бессмертие. Из всех привы-чек смерть, несомненно, — самая укоренившаяся! Наш мир можно назвать миром плохих привычек. В течение какого-то времени, я не знаю, было нечто вроде благожелатель-ной, улыбающейся и… конструктивной иронии. Словно «дух» пришел. И затем было кое-что другое (но это я знаю), то, что Шри Ауробиндо называл цензором. Он мне говорил: «В твоей атмосфере есть очень сильный цензор.» Этот цензор был все время, все время он меня критиковал; сейчас не так часто, но он все еще здесь. Так что время от времени он мне говорит: «Но ты шокируешь людей! Они ожидают чего-то возвышенного, великого, импозантного, а ты все время говоришь в ироничном тоне!» Как раз вчера приходили люди, чтобы увидеться со мной — и все время ко мне приходили шутки [насмешки], все время. Я шу-тила и видела… [смеясь] их смятение! Словно все время это говорит: «Ну нет! Не воспринимайте все так серьез-но… Воспринимать серьезно — это то, что удручает вас! Это то, что вас удру-чает, надо учиться улыбаться», и так далее. И затем, самое главное, надо надсмехаться над самим собой: видеть, до какой степени мы смехотворны — малейшая боль, и мы полны жалости к себе, ох!… Иногда протестуют… Это очень курьезная, забавная атмосфера. Но это очень хорошее лекарство от укоренившейся болезни, которая является жалостью к себе. Тело полно этим, оно жалуется себе по малейшему поводу — и это ужасно усугубляет все. И, затем, что происходит… Что происходит в Школе, это… уморительные истории! Но вчера вечером я внезапно была возмущена мальчиком, тем маль-чиком, которого обвинили в списывании. Он говорил, что не списывал, и я увидела, что он не списывал (но то, что я увидела, оказалось еще хуже!), и я сказала: «долой экзамены» — ужасный гвалт повсюду! Затем К, действительно славный малый, написал мне: «Не лучше ли мне сказать этому мальчику, что Вы решили, что он не списывал, чтобы он не расстраивался?» Я подумала: «Бедный К!» Но, как бы там ни было, это был очень славный жест, так что я ответила «да». Тогда он позвал мальчика, сказал то, что должен был сказать, а также, что экзамены теперь упразднены и что об этом не будет больше речи, на этом точка. Как только мальчик вышел от учителя, он нашел своих друзей и наговорил им кучу лжи: что я заставила К принести свои извинения и реабили-тировать мальчика… серия ужасной лжи (и лжи также обо мне). Ты понимаешь, я симпатизировала К за то, что он собирался сделать; это показывало благород-ство его души: ведь он был так убежден, что мальчик списал, но принял то, что я сказала, и сделал этот жест, думая, что мальчик переживает по поводу слу-чившегося. И совершенно отвратительная реакция мальчика... Я должна была сдержаться (внутренне): я была недовольна. Я надеялась, что как раз напротив, эта добрая воля вызовет такой же благородный отклик, но все это — какая-то деградация… Вчера я была на грани того, чтобы дать мальчику внутренний шлепок — я удержалась, но, очевидно, он поставил себя в плохое положение. Теперь они спрашивают меня в письмах: «Как можно без экзаменов оценить успехи детей?» Мне надо было объяснить разницу между индивидуальным контролем, идущем от наблюдения, оценкой, неожиданным вопросом и т.д., что позволяет оценить реальные достижения ребенка, и другим методом, когда учителя говорят: «Через восемь дней вы будете сдавать экзамены по такой-то теме, которую вы недавно проходили» — так что все ученики начинают про-сматривать то, что учили, и готовиться, и вот вам результат: сдают экзамены те, у кого хорошая память.

Если я бы был учителем, то возражал бы по поводу этого решения не с точ-ки зрения учителя, а с точки зрения ученика, ведь я помню свою учебу, и если не заставлять ученика просматривать то, что было пройдено за последние три или шесть месяцев, что же, материал быстро забывается.

Что же, тем хуже!

Но это нечто вроде дисциплины, которая заставляет возвращаться к прой-денному и лучше усваивать его.

Если у вас нет достаточного интереса в том, чтобы попытаться запомнить и сохранить результат пройденного, что же, тем хуже для вас. Точка зрения учеников — ложная, точка зрения учителей тоже ложная. Точка зрения учеников: они учатся лишь для видимости знания, чтобы сдать экзамены и забить свою голову чем угодно… Точка зрения учителей: иметь как можно более легкий контроль и ставить оценки, не утруждая себя, с миниму-мом усилий. Я же говорю: каждый ученик — индивидуальность, каждый уче-ник должен приходить не из-за того, чтобы он смог сказать «я изучил предмет и хочу сдать экзамены», а из-за того, что он хочет знать и пришел с волей знать. А учитель не должен следовать легкому методу дать задание и смотреть, как каж-дый отвечает, хорошо или плохо, в согласии или нет с тем, чему он учил: он должен найти, искренен ли интерес и усилия ученика, и учитывать природу каждого ученика — это гораздо сложнее для учителя, но таково обучение. А они протестуют.

Что касается точки зрения учителей, я, конечно, полностью согласен…

Да, но именно они и протестуют! [смеясь] Ученики не протестуют. Но я написала учителям: ученики, которые хотят угодить учителю или зубрят, чтобы создать видимость того, что они поняли, что же, такие ученики нас не интере-суют — и именно о них мне всегда говорят: «Это хороший ученик»! Но, ты знаешь, я помню, я очень хорошо помню свою позицию, когда я сама училась, и я очень хорошо помню всех своих одноклассников, и кто для меня был интеллигентной девочкой, а кто тараторкой… У меня были очень забавные воспоминания, касающиеся этого, поскольку я не могла понять, как так можно учиться для того, чтобы создавать видимость знания (у меня в то время была великолепная память, но я ею не пользовалась). И я любила только то, что было понятно. Однажды я сдавала экзамен (не помню, какой), но я была как раз в предель-ном возрасте, то есть, я была слишком маленькой, чтобы сдавать этот экзамен, так что меня посадили вместе с теми, кто в первый раз провалил экзамен. И, помнится, это была маленькая группка, а учителя были раздражены тем, что им пришлось прервать свой отпуск, а ученики по большей части были посред-ственными или непослушными. Я наблюдала все это (я была совсем маленькой, не помню, сколько точно лет мне было, где-то тринадцать или четырнадцать), я наблюдала все это, и к доске вызвали бедную девочку, чтобы она решила задач-ку по математике, а она не знала, как решать, она что-то мямлила. Я же (в тот момент я не была ничем занята), я взглянула и улыбнулась — о! так! учитель увидел это и остался очень недоволен мной, так что, как только девочка села на место, он вызвал к доске меня и сказал: «Решай теперь ты.» Что же, конечно (я очень любили математику, очень! и я понимала, это имело смысл), я решила за-дачку — посмотрел бы ты на лицо учителя!… Ведь я не была в этом [в этой ма-ленькой внешней личности]: я все время была свидетелем. Я необычайно за-бавлялась. Так что я знаю, как ведут себя дети, как ведут себя учителя, я знаю все это, и я сильно забавлялась, сильно. А дома мой брат изучал начала высшей математики (чтобы поступить в По-литехнический институт), и она ему с трудом давалась, так что моя мать наняла для него репетитора. Я была на два года моложе своего брата, но когда я смот-рела, все становилось ясным: как и почему и что надо делать. И вот мой брат корпит над чем-то, учитель тоже не может сообразить, что делать, а я вдруг го-ворю: «Да вот же как!». Затем я увидела лицо учителя!… Кажется, он пошел и сказал моей матери: «Это ваша дочь должна учиться!» [Мать смеется] И все это было как на ладони, ты понимаешь, так забавно, так забавно! Так что я знаю, я помню, знаю реакции, привычки… Из-за этого я и не хоте-ла заниматься Школой: я думала, что это будет головной болью, и все свалится на меня! А затем я была вынуждена вмешаться в это из-за той истории со «спи-сыванием». Но сейчас это меня забавляет! [Смеясь] Но я говорю им ошеломля-ющие вещи! Это так забавно, так забавно! Некоторое время я посещала «частную школу» (я не ходила в лицей, по-скольку моя мать считала, что девочке не подобает ходить в лицей!). Я ходила в «частную школу», имевшую в то время хорошую репутацию: их учителя были действительно очень хороши. Учитель по географии был известным человеком, он писал книги, написал известные книги по географии, это был очень хоро-ший человек. И вот однажды на уроке географии (мне особенно нравились кар-ты, потому что их надо было рисовать) учитель посмотрел на меня и спросил: «Почему поселения и большие города основывались по берегам рек?» Я видела растерянные лица учеников, говорившие: «Хорошо, что не меня спросили!» Я ответила: «Это очень просто! Потому что реки были естественными средствами сообщения.» [Смеясь] Так что и этот учитель был удивлен!… Это было вот так, все мои занятия шли так, я забавлялась все время — забавлялась, это было за-бавно! Учитель литературы… Это был пожилой человек, полный общепринятых банальных идей, и такой зануда! ох!… Так что все ученики на его уроках усердно трудились. Он задавал сочинения на заданную тему — ты знаешь «До-рога на Сегодня и Дорога на Завтра?» Я написала это в возрасте двенадцати лет, это было моим ответом! Он дал пословицу (сейчас я не помню, какую) и ожидал, что мы напишем… много чего рассудительного! — Я рассказала свою историю, свою маленькую историю, она была написана в возрасте двенадцати лет. И затем он с беспокойством смотрел на меня! [смеясь] ожидая, что я что-нибудь «выкину»… Но я была хорошей девочкой! Но всегда так: с тем нечто, что смотрит и видит смехотворность жизни, ко-торая принимает себя так серьезно! Все это вернулось в эти дни из-за того дела [в Школе]. Помнится, только раз в своей жизни я приняла вещи серьезно, и то [смеясь], я приняла только серьезный ВИД. Это касалось моего брата, когда он был еще маленьким (ему было двенадцать или еще меньше: десять, а мне было восемь… нет, девять и одиннадцать, кажется так, совсем дети). Мой брат был вспыльчи-вым, он легко выходил из себя, и тогда говорил очень смело, немного грубо. Он как-то говорил с нашим отцом (я забыла, по какому поводу), и наш отец вышел из себя, зажал его между коленями (наш отец был очень сильным, я имею в виду физически сильным), зажал моего брата между коленями и стал шлепать его. Я вошла и увидела это (это происходило в столовой), увидела это, посмотрела на своего отца и сказала себе: «Этот человек сошел с ума!» (Я была на два года моложе своего брата). И я сказала это с такой серьезностью, о! и бы-ла полна решимости. И отец… [смеясь] был ошеломлен. Вот так, приходят все эти воспоминания. Так что я помню, до какой степени — до какой степени уже было сознание. Но это было забавно.

(молчание)

И эта легкость: все, что я хотела делать, я могла делать. Но было только одно «но» (сейчас я понимаю, но в то время я не знала, почему это так): все, что я хо-тела делать, я могла делать, но спустя какое-то время, получив опыт, я обнару-живала, что очередное дело не стоили того, чтобы посвятить ему всю свою жизнь. Так что я переходила к чему-то другому: живопись, музыка, науки, ли-тература… все-все, а также практические дела. И все с невероятной легкостью. А спустя некоторое время я бросала очередное дело. Тогда моя мать (она была очень строгой личностью) сказала: «Моя дочь не в состоянии довести что-либо до самого конца.» И так и оставалось: неспособность довести что-либо до само-го конца — всегда так: начинала, затем бросала, а спустя какое-то время бралась за другое… «Непостоянная. Неуравновешенная, она ничего не добьется в своей жизни!» [Мать смеется] И это верно, это было действительно детским выражением нужды во всегда большем, всегда лучшем, всего большем, всегда лучшем… бесконечно — ощу-щение продвижения, движения к совершенству. И совершенство, которое я чувствовала, было совершенством, которое находится совершенно за пределами того, что думают люди — нечто… «нечто»… нечто неопределенное, что я ис-кала через все. Так что все это вернулось, чтобы его разложили по полочкам, поместили на свое место, поднесли [жест к высотам], и сейчас это кончилось.

29 июля 1967

(В начале беседы Мать выражает свое сильное несогласие с тем, что ее так называемая заметка од «арабах и израильтянах» была опубликована в «Mother India» под заголовком: «Евреи и арабы». Мать протестует против использования слова «еврей», относящегося только к израильскому племени и принявшего уничижительное значение)

Это слово так часто используется как оскорбление… Как бы там ни было, благодаря этому, вероятно, потому что эта заметка была опубликована, эти ве-щи вернулись в атмосферу, и этим утром было очень, очень конкретное пере-живание… Это забавная вещь, это как внезапный выход из общепринятой атмосферы мышления, которая подобна земной атмосфере (я имею в виду не обычное мышление, а самое поле человеческой ментальности), и тогда, под этим есть нечто, что видит все совсем по-другому. Это словно… Да, обычно смотрят вот так [снизу-вверх], тогда как это смотрит вот так [жест: сверху-вниз], так что ко-гда входишь туда, то видишь то, что знаешь здесь (знаешь это, это не ново), но видишь совсем по-другому. И тогда, естественно, эта запись также делается по-другому… [Мать ищет запись] Это пришло двумя образами. Это все ВИДНО, ты понимаешь, видно. Слова приходят потом, в попытке записать то, что было видно. И первым пришло вот что:

Христиане обожествляют страдание, чтобы сделать его средством спасения земли. Затем это же пришло с небольшим различием — это все тонкости, но… С интеллектуальной точки зрения эти тонкости не ценятся, но там наверху это словно более или менее касаешься сердца вещей, то есть, сути — глубокой сути событий. И тогда это пришло совсем просто, вот так:

Христиане обоготворяют страдание, чтобы сделать его инструментом спасения земли. Это трудно объяснить, поскольку различаются состояния сознания… Сейчас же это только воспоминание, но в то время это было видно — очень, очень глу-бокое видение, очень острое, превосходящее, конечно, все, что происходит на земле, но также и все способы выражения того, что произошло. Личность Хри-ста и так далее — это было настолько другим! И это стало, да, можно было бы сказать «символическим», но это не то… И в то же время это указало точное место этой религии среди всех других религий в земной эволюции — в эволю-ции земного СОЗНАНИЯ. Это переживание длилось полчаса, но все-все было по-другому — все было другим, причем не в своей видимости, а в глубоком смысле… Была ли разница в моем активном сознании? Я не знаю. Вот что я имею в виду: коснулась ли я области сознания, новой для меня? Может быть. Но это показалось мне совер-шенно другим видением земли и истории человека. В ходе этого переживания я вспомнила, что Шри Ауробиндо написал по этому поводу: «Люди любят страдание, поэтому Христос все еще висит на кре-сте в Иерусалиме.» , и это было как… [улыбаясь] нечто вроде пены мысли, которая была совсем на поверхности там вверху, купающейся в свете свыше, и которая была интеллектуальным способом выражения того, что я видела [жест сверху-вниз], что пришло свыше… С точки зрения света это было очень инте-ресным переживанием.

И как предстала эта история, виденная свыше?

Ты видишь, Шри Ауробиндо говорит «Человек любит страдание, поэтому Христос все еще висит на кресте в Иерусалиме», а затем я сказала, что христи-анство (я имею в виду вселенский или, по крайней мере, земной исток того, что выразилось на земле через христианскую религию), воздействие этой религии на землю состояло в том, чтобы «обоготворить страдание», потому что было НЕОБХОДИМО, чтобы люди поняли — не только поняли, но и почувствовали и «примкнули» к смыслу существования (вселенскому смыслу существования) страдания на земле как средству эволюции. По сути, можно сказать, что они сделали священным страдание, чтобы оно было принято как средство, необхо-димое для эволюции земли. А теперь это действие было полностью использовано и должно быть пре-взойдено — вот почему необходимо оставить это, чтобы найти что-то другое.

Ты также как-то сказала: «Спасет мир не распятое, а возвеличенное те-ло!»

Да. Затем христиане прислали мне рисунок с изображением Христа на кре-сте, а над ним — воскресший Христос в своем вознесении к небу — вот как они восприняли это!

Это происходит там наверху.

Да, на подъеме к небу.

(долгое молчание)

Имели ли ты иногда это очень глобальное видение, во времени и простран-стве: в этом видении каждая вещь занимает свое место, и все скоординировано полным сознанием?… (Должно быть, это ново для меня.) Это знание-видение. Мое сознание, сознание здесь [жест вверх и вокруг] — это постоянное сознание действия. С момента начала тех созидательных вспышек Любви это сознание действия, это всегда действие — действие, действие, вечное действие; по сути постоянное творение. Но этим утром это не было действием: это было [смеясь] «наблюдение», можно сказать, наблюдение за этим действием как какое-то ви-дение, как смотрят на картину. Вместо того, чтобы быть на самом высоком ин-теллектуальном плане, где есть абсолютное понимание, и каждая вещь занимает свое место, это было…. (как объяснить это?). Это знание через субъективное видение. Это не видение чего-то, инородного вам: это то же состояние созна-ния, что и состояние сознания деятеля, но вместо того, чтобы только делать, вы одновременно видите. Таким было переживание этим утром. Это было доволь-но новым в том смысле, что я имела это лишь от случая к случаю, и никогда с такой полнотой, такой ясностью и так абсолютно. Это ощущение очевидного, абсолютного, бесспорного знания — это не «пытаться выразить что-то»: это ВИДЕТЬ. Это действительно видеть, видеть, но видеть… видеть не одно за другим: видеть все одновременно, это полнота в пространстве и времени. И то-гда каждая деталь видна совершенно точно, что позволяет делать такие записи [как заметка о христианстве]. Чтобы было ясно, надо рассказать все. Вчера я говорила с кем-то об этом по-стоянном присутствии Шри Ауробиндо, здесь: он видит, говорит, действует все время. Затем, после этого разговора, я сказала себе: «Как так выходит, что этот мозг…» Ведь, как я рассказывала тебе, когда Шри Ауробиндо покинул свое те-ло, несколько раз, несколько дней подряд, я стояла по одному-два часа возле его кровати, и я чувствовала — МАТЕРИАЛЬНО чувствовала — что то, что выхо-дило из его тела, входило в мое. До такой степени, что, помнится, я сказала: «Что же, если кто-то отрицает ‘жизнь после смерти’, то у меня есть доказатель-ство, что она существует.» Так что я сказала себе «Почему этот мозг [смеясь] работает по старой привычной схеме даже сейчас, когда есть постоянное созна-ние Присутствия?» И этим утром я имела это переживание, и в ходе этого пе-реживания было такое впечатление: вот как видел Шри Ауробиндо! [Смеясь] Должно быть так!… И с некоторого времени я заметила, что как только, для этого тела или других тел, для событий, для… как только что-то сформулиро-вано (это не желание и не стремление, но это что-то вот так, как живое воспри-ятие возможности, которая ДОЛЖНА реализоваться — иногда это приходит), так что это делается! Это делается автоматически, сразу же. Так что этим утром, о! в течение получаса, это было таким очаровательным, таким приятным: «Ах, вот так! ВОТ ТАК мы должны видеть вещи!» Затем я должна была заниматься другими вещами, но это здесь. И был во-прос: «Почему? Почему этот мозг не может воспринимать и транскрибировать вещи… как он это делал!» Так что такой вывод. Я всегда слышала (но не знаю, правда ли это), что муж-чины думают одним образом, а женщины — другим. С внешней точки зрения разница не видна, но, возможно, что позиция — ментальная позиция — отлича-ется. Ментальная позиция со стороны Пракрити — это всегда действие, всегда; ментальная позиция со стороны Пуруши — это всегда познание: понимание, видение в целом, а также наблюдение, как если бы он наблюдал, что Пракрити сделала, и видел, как она сделала. Теперь я понимаю, что это значит. Вот что это значит. Конечно, нет мужчины (здесь на земле), нет ни одного мужчины, который имел бы исключительно «мужские качества», как нет и женщины, ко-торая обладала бы только «женскими качествами», ведь все это смешено и пе-ремешено. Точно также, я не думаю, что есть хотя бы одна абсолютно «чистая» раса: этого нет, все смешено (это другой способ воссоздания Единства). Но бы-ли ТЕНДЕНЦИИ. Это как та заметка по поводу арабов и израильтян, это только способ говорить; если бы мне сказали: «Вот что Вы говорили», я бы ответила «Да, я это говорила, но я могу сказать и кое-что другое и еще много чего!» Это способ выбирать определенные аспекты и выдвигать их вперед для действия (это всегда для действия). Но в настоящий момент это так: смешено, смешено везде ввиду общего стирания различий — не ни одной нации в чистом виде, отделенной от других, этого больше нет. Но для определенного видения каждая вещь имеет свою сущностную роль, свой смысл существования, свое место во вселенской истории. Это как то сильное впечатление, что китайцы имеют лун-ное происхождение, что когда Луна стала остывать, некоторые существа смог-ли придти на землю, и эти существа стоят у истока китайской расы; но сейчас остался только след — след, являющейся памятью о том различии. И всегда так; если взглянуть на индивидов каждой расы, то в каждой расе есть все, но с па-мятью… памятью об особенности, которая была ее смыслом существования в великом земном развертывании.

(Мать входит в состояние созерцания)

Он был здесь, таким присутствующим, таким конкретным — Шри Ауробин-до. Ты почувствовал его? Я прекратила из-за того, что сейчас уже много времени. Когда он приходит вот так, ты находишься внутри — не снаружи, а внутри. И это вот так, охватывающее. Ты внутри. Часть твоей атмосферы [жест над головой Сатпрема] совершенно, совершен-но едина, вот так, нет никакого различия.

Август 1967

2 августа 1967

(По поводу одного начинающего тантриста, ученика Х)

Ты видел W?

Да, я виделся с ним вчера.

Он написал мне сегодня: он полон протеста. Что он говорил тебе вчера?

Ох…

Он был не в очень-то хорошем состоянии.

Да, совсем.

Полон протеста. Так что ночью у него были боли в сердце, болела также грудь и голова, были боли повсюду. И сегодня он мне написал: «Этого ли ты хочешь, пока не наступит конец света?» Я ответила: «Я хочу прямо противопо-ложного!» Я виделась с ним вчера и говорила с ним в течение получаса, но он был как… ты знаешь, как железная кочерга; он заранее решил, что не поймет ничего из того, что я ему скажу. Я пыталась войти в суть, но… Он сказал мне (это ста-рая формация в нем), что все, что он хочет делать, он делает это некоторое вре-мя, а затем происходит катастрофа, и все останавливается. И затем он сказал, что теперь он предпринимал духовное усилие, и с ним произошла катастрофа (я не знаю, какая). Конечно, я ему сказала, что все совсем не так! Что, напротив, это было знаком того, что он достиг момента, когда могла бы открыться дверь, и он смог бы преобразиться. Но он отказался понимать. Знаешь, когда люди вот так уперлись, до них не достучишься, ничто не проходит. Так что я подумала, что, может быть, ты мог бы с ним поговорить.

Я виделся с ним вчера, и мне показалось, что это пошло ему на пользу или, во всяком случае, он слушал меня…

У меня тоже было впечатление (вот почему я это упомянула), что он мог бы прислушаться к тебе.

Да, я пытался.

Тогда хорошо… Знаешь, когда люди окружают себя таким барьером и твер-дят «Это невозможно, невозможно, невозможно…»

По сути, вся трудность для него сейчас заключается в тантрической джа-пе, которую он делает.

Но почему он продолжает?

Да, в этом вся и проблема, он не может найти сил оторваться от нее.

А, вот как. Он продолжает…

Я пытался ему вчера сказать, что дисциплина такого рода очень мощна, и она хороша для некоторых, но на самом деле это как все больше и больше окружать себя силой, в которой и замыкаешься.

Это так. Да, это так!

Но ему нужна отвага покончить с этим. Вот в чем проблема.

Он не раз говорил мне: «Я хочу остановиться.»

Но он не осмеливается. И ты не говоришь ему больше об этом… (но, конеч-но, тебе трудно ему об этом сказать).

Вчера я объясняла ему эффект этой джапы, я объясняла ему в деталях, но ду-маю, что он ничего не понял. И я сказала ему сменить; я дала ему Мантру (ведь, когда делаешь это, это самое высокое освобождение). Вместо того, чтобы оста-вить его вообще без всего, я хотела, действительно, чтобы он делал это. Но вче-ра я спросила его: «Ты продолжаешь со своей джапой?», и он ответил: «О, только немного.» Конечно, внутри всех людей (и, как следствие, вокруг), есть силы, препят-ствующие их реализации, и система этих [тантрических] мантр направлена на то, чтобы искать поддержки существ Надразума против этих сил, которые го-раздо могущественнее их (богов) — доказательство того, что несмотря на всю их добрую волю, они [боги Надразума] никогда не могли превратить землю в гармоничное место. Мы вынуждены констатировать это. И я сказала ему, что это прямая борьба, что все эти мантры являются прямой борьбой с этой трудно-стью, тогда как… (и это то, что приводило к ужасной головной боли, на кото-рую он жаловался: это опасно, конечно же, это может расстроить все функцио-нирование). Я сказала ему прекратить то и делать это [Мантра Матери]. Я объ-ясняла ему вчера все это. Я сказала ему, что не стоит бороться напрямую: надо полагаться на силу, которая есть внутри себя, и она есть везде и может преодо-леть трудности: «Вместо того, чтобы бороться, живи в другом сознании.» Но я видела, что он был закрыт — «закрыт на ключ» — с тяжелым взглядом. Он не хотел понимать. Так что… В течение получаса он продержал меня здесь. Было уже половина первого! Так что, если ты объяснишь ему это, думаю, что это принесет ему благо.

Вчера вечером это вернулось, я коснулся чего-то.

Конечно!

Но…

И вот результат, он написал мне сегодня утром, что не мог уснуть всю ночь, были боли в сердце, боли повсюду (в трех-четырех местах), что он не может есть, это невозможно (картина всего самого драматического), и затем он спро-сил: «Хочешь ли ты, чтобы я был так до конца света?»

Его проблема в том, чтобы порвать с этим тантризмом.

Нет, здесь две проблемы. Одна — на уровне действия, а вторая состоит в том, что есть гро-мад-ная гордыня во всей его семье; ужасная гордыня, это фор-мация… Это то, что было в нем вчера, это было словно запекшимся. Так что я сказала ему: «Имейте чуть больше смирения, чуть больше умеренности.» Он не хочет отказываться, ты понимаешь. Это ощущение, что ты ничто, ничто, совершенно ничто, когда стоишь перед лицом… можно назвать «это» как угодно, это ничего не значит (можно прини-мать это как угодно, начиная с идеи сознания и кончая Всевышним Господом). Но это конкретное ощущение того, что пока вы хотите оставаться зажатыми в своей маленькой личности, вы ничто, тогда как если вы отказываетесь от этой маленькой личности, вы становитесь всем. Вот что они не понимают. Гордыня — это просто… Вы имеете контакт с внутренней вечностью, внутренним все-могуществом, но вы замкнуты в своем маленьком эго, так что эго воображает себя Тем, и тогда оно самоутверждается — оно садится и не хочет больше шеве-литься, это колоссальное Я. Это как раз всевышняя Истина [смеясь] в своем ис-кажении. Я вчера пыталась заставить его понять это, но не так прямо, я говорила очень осторожно! Конечно, это видно: те, кто как раз противоположны, кто ползают по земле, они ничего не представляют, с ними ничего не сделаешь; так что надо пытаться дать им немного веры. Но это ничто. Тогда как с этим можно что-то сделать, но… ох! … они приходят в ярость! Контакт с великими Асурами, первыми Асурами, такой: полное сознание их грандиозного могущества, их чудесных способностей — они забывают одно: это не их заслуга, не их собственность! Так они обрывают связи и становятся инструментом беспорядка и путаницы. Этот же, Князь Лжи… Для человеческого сознание все это ужасно, но, видимое свыше, это вызыва-ет улыбку. Помню, что во время войны, когда я встретила его (я разрушила его работу с Гитлером, а затем я его повстречала), я сказала ему: «Ты хорошо зна-ешь, что твое время кончилось.» Он ответил: «Я знаю это, но перед своим ис-чезновением я разрушу столько, сколько смогу.» Ребячество.

* * *

Чуть позже

Я рассказывала тебе, что все время была в контакте с учителями Школы. Проходит «совещание», и вот [Мать протягивает бумагу Сатпрему]. Есть инте-ресный момент:

Ваша трудность возникает из-за того, что вы все еще считаете, что в жизни есть высокие и низкие вещи. Это не точно. Это не вещи или действия высокие или низкие, это сознание деятеля истинное или ложное… Это интересный момент.

Если вы объедините свое сознание со Всевышним Сознанием и про-явите Его, тогда все, что вы думаете, чувствуете или делаете, станет светлым и истинным. Дело не в том, чтобы изменить предмет обуче-ния: должно быть озарено сознание, с которым вы учите. (31 июля 1967)

Затем Y спросила меня по поводу де Голля [Мать дает другой листок бума-ги]:

Пока вы за что-то или против чего-то, вы обязательно далеки от Ис-тины. Вся сегодняшняя политика базируется на лжи, и ни одна нация не мо-жет полностью избежать этой лжи. У де Голля есть зародыш внутренней жизни, он знает, что есть силы более высокие, чем физические или ментальные силы… поэтому он более восприимчив, чем многие другие. Но у него есть идеи, принципы, предпочтения и т.д. и т.п., и поэтому он может совершать большие ошибки, как все человеческие суще-ства. Через весь этот хлам и хаос Сознание Истины работает повсюду, од-новременно во всех точках на земле, во всех нациях, во всех индиви-дуальностях, без предпочтения или различия, везде, где есть хотя бы искорка сознания, способного воспринимать и проявлять Его. (29 июля 1967)

* * *

(Мать читает Сатпрему цитату из Шри Ауробиндо)

Вечное возрождение – условие материального бессмертия Шри Ауробиндо

Это великолепно.

* * *

Чуть позже, после медитации

Вот это как. День за днем, почти час за часом, по мере возвращения Силы… Помнишь, я говорила, что она полностью ушла , и это было верно, она полно-стью уходила, чтобы предоставить тело только самому себе, для преобразова-ния, можно сказать; но как только в этом телесном сознании появилось то же стремление и тот же пыл сознания (с гораздо большей стабильностью, чем в любой другой части существа; нет колебаний, как в витале или ментале, это очень стабильно), как только это установилось (через что-то вроде пульсаций, не удаленных друг от друга, но сначала касающихся одной детали, а затем рас-пространяющихся и становящихся общими), Сила… можно сказать, она начала возвращаться. Но на каждой стадии этого возвращения все старые трудности словно снова ожили , кажется, что они снова возникли (они лишь засыпали, ты понимаешь), и всякий раз, когда это происходит, для телесного сознания это словно сюрприз, оно одновременно огорчается и изумляется тому, что присут-ствие божественной Силы, божественного Сознания, Силы Истины может вы-звать все эти трудности, которые, по сути, являются трудностями неведения, инерции — неспособности воспринимать. И это возвращается как воспомина-ния, вот так [жест снизу], как поднимающаяся змея. И всякий раз, во всем фи-зическом сознании один и тот же зов: «Почему! Как это может быть?» До сих пор, почти в большинстве случаев, это было сигналом преобразова-ния, трансформации, озарения (в зависимости от случая), но этот случай, о ко-тором мы только что говорили [начинающий тантрист], это пришло точно как результат возвращения Силы (я знала это; он сказал мне вчера, но я знала, когда у него был протест). И все, что произошло, это были как раз все старые проте-сты, все старые движения, которые раньше были такими сильными, такими обобщенными, такими УСТАНОВИВШИМИСЯ, а затем словно остановились в своем выражении из-за того, что Сила ушла. И тогда все это уснуло в своем состоянии. А затем, когда Сила стала возвращаться и работать, все это снова пробудилось. Н это еще не полное Присутствие, не полное Присутствие существа, которое через беспрекословное всемогущество меняет вещи. И тогда тело, имея что-то очень подвижное в простоте своей молитвы и своего детского изумления: «Ведь Ты здесь, тогда как же это может быть?…» И трансформируется все, что готово к трансформации. Но это еще не… (как сказать?) принуждение [жест непреодолимого нисхождения], не абсолютная власть, которой ничто не может сопротивляться — этого нет, еще нет, далеко от этого. Не известно, сколько еще времени это займет. Все это на грани меняющихся перемен. А иначе это медленная подземная работа, невидимая, почти невоспринимае-мая.

(молчание)

И интересно то, что спонтанно, сразу же, без усилия — спонтанно — это те-ло ищет в самом себе, клетки тела (это целый МИР! целый мир), они ищут в самих себе: «О! где моя неспособность, где моя немощность, где… где даже моя дурная воля или моя глупость или моя неспособность понять, примкнуть?» Вот так. И всегда один и тот же ответ: «Отдать все, отдать все, отдать все… Я не понимаю, я не могу понять, я не знаю, не могу знать — я не могу, я не способна делать сама: все для Тебя, сделай это.» Они пытаются и пытаются, пытаются отдать себя совершенно, со-вер-шен-но, то есть, без исключения, все-все. Это нечто вроде… не беспокойства, но, главным образом, бдительности, как если бы они были начеку: «Делать лишь то, что Ты хочешь, говорить лишь то, что Ты хочешь…» Постоянно, беспрерывно, день и ночь. Будь то во время дея-тельности или во время отдыха, все просит: «Быть тем, что Ты хочешь, чув-ствовать то, что Ты хочешь, существовать… без разницы.» Малейшая боль, какой-либо дискомфорт, малейшая оплошность, малейший пустяк, и сразу же: «А! [как всплеск] это не Ты.»

(Мать входит в состояние созерцания)

Тонкое физическое кажется все более трансформированным. Еще есть загад-ка между двумя [телами]. Мистерия. Они сосуществуют [физическое и тонкое физическое тело], и все же [жест: нехватка соединения] кажется, что тонкое фи-зическое не влияет на это [тело]. Нечто… Что-то надо найти… нечто.

5 августа 1967

(Мать дает Сатпрему прочесть цитату из Шри Ауробиндо)

Я никогда не видел, чтобы какая-либо моя воля, касавшаяся важных мировых событий, провалилась бы в конце концов, хотя может тре-боваться долгое время, чтобы мировые силы исполнили ее.

Шри Ауробиндо (октябрь 1932)

Это очень интересно! Я не знала, что Шри Ауробиндо сказал это так откры-то… Я знала это, заметила это, но я не знала, что он сказал это так открыто. Это интересно.

Все несомненно.

(Мать утвердительно кивает головой)

12 августа 1967

Они просят у меня послания… K.S., принцип Кашмира, созывает 19 августа большую встречу всех членов парламента и правительства, чтобы сказать им, что есть только одна стоящая политика, это политика Шри Ауробиндо. И он хочет послания от меня. Вот оно:

О, Индия, земля Света и духовного знания, пробудись к своей насто-ящей миссии в мире. Покажи путь к единению и гармонии.

Я умышленно не использовала слово «мир»; я сказала «гармония». Я не хочу говорить «мир», поскольку «мир» для них означает говорить банальности дру-гим нациям, что не хорошо воевать друг с другом (!) Поэтому я не хочу исполь-зовать это слово.

(молчание)

Дела очень плохи. Но в сущности… на самом деле это очень хорошо, по-скольку это пробуждает в них необходимость что-то делать. Нигде больше не безопасно; люди из Калькутты, которые хотели приехать сюда на 15 августа, были остановлены по пути, их поезд должен был пойти каким-то окольным пу-тем, потому что, не знаю, где-то были бандиты.

Нет, это совсем не бандиты! Это серьезнее: это не бандиты, а студенты остановили поезд! И, в довершении всего, министр Бенгали заявил, что их «недовольства» законны.

Может быть, они законны, но их действия — нет.

И он сказал, что на их действия следует смотреть «с сочувствием». Я про-чел это в утренних газетах, это поразительно! [Мать смеется] Очаровательно!

Они совсем не бандиты!

В любом случае, те, кого ждали здесь, опоздали на сорок восемь часов… Нет, больше нет никакой безопасности: кто-то сидел у окна в Калькутте — сидел за своим столом и писал — и с улицы в него кинули шарик с кислотой!… Поче-му? Неизвестно.

Они растеряли все свои ценности. Вчера я встречался с ректором универси-тете Бангалоры ; можешь догадаться, кого они изучают по психологии в университете? Они изучают Фрейда и Юнга! Европейских психоаналити-ков! В стране, где есть НСТОЯЩЕЕ знание, где есть все, они…

Они сошли с ума. Нет, они совсем прогнили из-за англичан. Двести лет бри-танского правления сделали их такими. Конечно, это привело и к тому, что не-которые люди пробудились, но они ничего не знают; они ничего не знают по части администрирования или правления или чего-либо еще — они утратили все, и все, что они знают, это то, чему они научились у англичан, что означает абсолютно развращенное ведение дел. Так что они ничего не знают, они даже не знают, как принимать решения. Но все же они начинают думать, что надо попросить помощи у тех, кто зна-ет… Так что это открывает дверь. Посмотрим. Если бы все достаточно хорошо… Сейчас страна разорена, люди полностью разорены, есть только несколько бандитов (я знаю их), которые, напротив, раз-дулись от богатства, но все остальные разорены, поскольку… поскольку прави-тельство не знает, как действовать, оно полно идей и каких идей! Идеи опять же взяты с Запада; эти идеи они не понимают, и эти идеи остаточно плохи и для Запада, но здесь они стали тлетворными. Но сейчас они начинают думать, что, может быть, это не путь! [Мать смеет-ся] И что, может быть, надо попробовать другой способ… За месяц я виделась уже с четырьмя министрами. Один из них родом отсюда, это провинциальный министр; кажется, я видела его, когда он был ребенком (я не помню, но он пом-нит, что я ласкала его), и когда он пришел, он сказал мне (я дала ему цветок и пакет с «благословениями»), он сказал: «Я буду носить это, и с этим я буду де-лать твою работу в правительстве.» И довольно решительный. Молодой чело-век, около сорока, я думаю, и достаточно сильный.

Из Мадраса?

Нет, отсюда, из Пондишери. Но я видела других, из центрального правительства. И они приходят не из любопытства или «по случаю», они приходят действительно из-за того, что чувствуют потребность в чем-то. Так что, может быть, они смогут что-то сделать… Посмотрим.

* * *

(Мать наталкивается на заметку, которую она сделала по поводу христи-анства, и которую она прокомментировала 29 июля.)

Христианство боготворит сознание, чтобы сделать его инструментом земного спасения.

Ты знаешь, это пришло ко мне как открытие… Вся религия, вместо того, чтобы быть виденной вот так [жест снизу], была видена так [жест свыше]… Вот что я имею здесь в виду: обычная идея христианства состоит в том, что сын (используя их язык), «сын Бога» пришел на землю с посланием (посланием любви, единства, братства и милосердия); а земля, то есть, правящие классы, которые были не готовы, распяли его, а его «Отец», всевышний Господь, поз-волил распять его, чтобы его распятие имело силу спасти мир. Вот как они ви-дят христианство, это самая понятная идея — подавляющее большинство хри-стиан не понимают что-либо еще, но я имею в виду, что среди них могут быть, возможно, могут быть (среди кардиналов, например, кто изучал оккультизм и более глубокие символы) некоторые, кто понимает немного лучше… как бы там ни было. Но согласно моему видению [Мать указывает на свою заметку о христианстве], это произошло на той стадии истории эволюции земли, когда человеческая раса, человеческий вид, начал задавать вопросы и протестовать против страдания, которое было необходимо для того, чтобы более сознательно всплыть из инерции (это очень ясно в животных, это уже стало очень ясно: страдание было средством заставить их всплыть из инерции), но человек, с дру-гой стороны, вышел за пределы этой стадии и стал протестовать против стра-дания и, конечно, также против Силы, которая допускает и, возможно, исполь-зует (возможно, использует, согласно его уму) это страдание в качестве сред-ства господства. Так что вот место христианства… Перед ним уже была до-вольно долгая история земли — не надо забывать, что перед христианством был индуизм, который принимал, что все, включая разрушение, страдание, смерть и бедствия, является частью Божественного, одного Бога (это образ Гиты: Бог, «поглощающий» мир и его творения). Это было здесь, в Индии. Был и Будда, который, с другой стороны, ужасался от страдания во всех его формах, от рас-пада во всех его формах, от непостоянства всех вещей, и в попытке найти сред-ство избавления от этого, пришел к выводу, что единственное настоящее сред-ство — это исчезновение творения… Такова была земная ситуация, когда при-шло христианство. Так что перед ним был целый период, и изрядное число лю-дей стало протестовать против страдания и пытаться убежать от него такими способами. Другие обожествляли его и тем самым терпели его как неизбежное бедствие. Затем возникла необходимость принести на землю понятие обо-жествленного, божественного страдания, божественного страдания как все-вышнего средства заставить все человеческое сознание всплыть из Несознания и Неведения и повести его к реализации божественного блаженства, но не от-вергая сотрудничество с жизнью, а в самой жизни: принимая страдание (распя-тие) в самой жизни как средство преображения, чтобы вести человеческие су-щества и все творение к божественному Истоку. Это дает место всем религиям в развитии от Несознательного к божествен-ному Сознанию. Это не просто маленькая заметка, сделанная мимоходом: это видение. Всегда можно представить это как что-то, постигнутое ментально, но это не так; это не то, но это было, если угодно, необходимостью в развитии. И это РАССТАВ-ЛЯЕТ все по своим местам. Ислам был возвращением к ощущению, красоте, гармонии в форме, а также узаконением ощущений и радости в красоте. С более высокой точки зрения это не было превосходным [более высоким], но с витальной точки зрения это было чрезвычайно мощным, и именно это дало исламу такую силу распространяться, захватывать, брать, господствовать. Но то, что они сделали, прекрасно — все их искусство великолепно! великолепно. Это был расцвет прекрасного… А затем были другие — все это приходит одно за другим. И все это, каждая религия приходила как этап в развитии и в связи с Божественным, чтобы вести созна-ние к единству, которое является полнотой, а не отвлечением от одной реаль-ности, чтобы обрести другую. Именно необходимость в полноте, целостности, приводила к тому, что религии появлялись вот так, одна за другой. Виденное вот так, это очень интересно. Вместо того, чтобы быть виденным снизу, это было вдруг целостное виде-ние с высочайшей высоты того, как это было организовано с таким ясным со-знанием, такой ясной волей, и каждая вещь приходила как раз тогда, когда она была необходима, так чтобы ничто не ускользнуло от внимания, и все могло войти, всплыть из этого Несознания и становиться все более сознательным… И так, в этой грандиозной истории, земной истории, христианство занимает свое место — свое законное место. Это имело двойное преимущество: для тех, кто пренебрегал им, его ценность была восстановлена, а тех, кто думал, что это единственная истина, это заставляет думать, что это только один из элементов целого. Вот так. Вот почему это меня заинтересовало — это было результатом видения, и это видение пришло из-за того, что я стала заниматься религиями (снова занимать-ся, по правде говоря, потому что в свое время эта тема была мне очень знакома), и когда мне задали вопрос о израильтянах и мусульманах, я посмотрела и сказа-ла: «Вот их место. Вот их место и смысл существования.» Затем, как-то, я ска-зала себе: «Смотри-ка, точно! Виденное вот так, это очевидно: христианство как реабилитация страдания в качестве средства развития сознания.» И тогда фраза Шри Ауробиндо обретает всю свою значимость… Христиан-ство пришло из-за того, что люди протестовали против боли и хотели убежать от мира, чтобы убежать от боли… а затем, спустя годы и с развитием, люди по-любили страдание! И поскольку они его любят (смотри, как фраза Шри Ауро-биндо становится ясной): «Христос все еще висит на кресте в Иерусалиме.» Это обретает свой полный смысл.

* * *

Чуть позже

Можно ли напечатать в «Бюллетене» то, что ты только что говорила по поводу христианства?

Я не очень-то люблю говорить о религиях, это слишком рано. Людей все еще охватывают страсти, когда им говорят о религиях.

Но здесь говорится так объективно.

Ты понимаешь, беда в том, что каждый считает свою религию исключитель-ной истиной! Посмотрим, как будет в следующем году. В следующем году, может быть в феврале, посмотрим, как будет. Может быть, будет что-то для февральского номера…

15 августа 1967

(Послание на девяносто пятую годовщину со дня рождения Шри Ауробиндо)

Но в любом случае всегда позади работает Божественная Сила, и од-нажды, может быть, тогда, когда меньше всего ожидаешь этого, пре-пятствие исчезает, облака рассеиваются, и снова появляется свет. В таких случаях самое лучшее, если можешь справиться с этим, это не тревожиться, не падать духом, а спокойно настаивать на своем и держаться открытым, тянуться к Свету и ждать в вере, что это придет: я нашел, что это укорачивает такие испытания. Шри Ауробиндо

16 августа 1967

Что ты чувствовал вчера на даршане — не на самом «даршане», а на меди-тации?… Ничего особенного?

Нет, Мать. Это было прекрасно, но я не знаю.

Ах… [разочарованным тоном] ты был дома?

Нет, в комнате Шри Ауробиндо.

Смотри-ка. Представь себе, я сидела, подошло время для медитации или, быть может, это было за полминуты до установленного времени, как мгновенно, без подго-товки, вот так, как удар дубиной: такое мощное нисхождение (я была полно-стью обездвижена) чего-то… И было так, словно в то же время Шри Ауробиндо сказал мне (поскольку определение пришло одновременно с «вещью» — это было видение, которое не было видением, это было совершенно конкретным), и словно было: golden peace [золотой мир]. И такой сильный! И это больше не двигалось. В течение всего получаса это не двигалось. Никогда… Это что-то новое, я никогда не чувствовала такого раньше. Не могу сказать… это было воспринимаемым, но не как объективное видение. И другие люди спонтанно сказали мне, что как только они сели для медитации [жест массивного нисхож-дения], что-то пришло с грандиозной силой, и все было обездвижено, и было ощущение покоя, которого они никогда не чувствовали в своей жизни. Золотой мир и покой… И это действительно производило впечатление золотого супраментального света, но это был… такой мир и покой! Конкретный покой, ты знаешь, не как отрицание беспорядка и активности, нет: конкретный покой, конкретный. Я не хотела прекращать это: ударили в гонг, но я оставалась еще 2-3 минуты. Когда я перестала, это ушло. И это составило такую большую разницу для тела — само-го тела — такую разницу, что когда это ушло, я почувствовала большой дис-комфорт, и мне потребовалось полчаса, чтобы восстановить равновесие. Это приходило и ушло. Это приходило на медитацию, а затем ушло. В тече-ние более чем получаса: сорок пять минут. Золотой мир и покой. И вечером [во время выхода Матери на балкон] был толпа (я думаю, что это была самое большое скопление людей за все время, люди заполнили все улицы; везде были люди, насколько можно было видеть), тогда я вышла, и когда я вы-шла, из всей этой толпы поднялось как… что-то среднее между мольбой, мо-литвой и протестом против состояния, в котором находится мир и, особенно, эта страна. И это поднималось волнами… Я смотрела на это (это было чрезвы-чайно настоятельным), а затем сказала себе: «Это не мой день, это день Шри Ауробиндо», и я сделала вот так [жест отхода] и выдвинула вперед Шри Ауро-биндо. И затем, когда он вышел вперед, он просто сказал, очень просто: «The Lord knows better what he is doing…» [Господь лучше знает, что он делает] [Мать смеется]. Я сразу же стала улыбаться (я не засмеялась, но начала улыбаться), и пришел тот же мир и покой, как и утром. Вот так. «Господь лучше знает, что он делает» со своим самым совершенным чув-ством юмора. И сразу же все успокоилось. Я была готова рассмеяться, я улыбалась. Ты был у своей двери?

Нет, я был в доме и смотрел через окно, потому что на улице было полно людей… Но, Мать, как это так выходит, что я всегда воспринимаю одно и то же? Есть разница в интенсивности, но ВСЕГДА это одно то же. Я не жалуюсь, поскольку это восхитительно мирное, мощное, спокойное, но это всегда «одно и то же»; я не могу сказать, что одна медитация очень сильно отличается от другой: будь я с тобой или будь я на даршане, это одно и то же состояние.

Но в ту минуту (действительно, минуту — это не было даже постоянным во времени, это действительно минута), в ту минуту, когда я входила в контакт с тем, что я называю Всевышним, то есть, с той частью, которая занимается зем-лей, это всегда, все годы, было и-ден-тич-но одним и тем же. Все, что отличается, находится внизу. А это верх. И верх… вот почему я ис-пользую слово «Всевышний», ведь там нет ничего другого, кроме «Того», то есть, всевышнего Мира, всевышнего Света, некоего всевышнего спокойного Блаженства, ощущения всевышней Силы и Сознания — Сознания, которое со-держит все, вот так [жест безмерности]… а затем с этим кончено. Это недви-жимое. Это недвижимое — не «неподвижное», а за пределами движения, го-раздо выше. И идентичное, и ощущение «вот так навечно». И это содержит все, но… [жест незыблемости, ладони рук отходят назад]. И как только касаешься этого, все прекрасно. Изменение, движение, новое — все это тогда, когда вы находитесь на пути: на пути, когда вы имеете переживание, одно за другим, одно за другим; или ко-гда вы находитесь на пути к трансформации, есть одно, затем другое, затем тре-тье. Но когда вы соприкасаетесь ТАМ, с этим кончено [тот же жест неизменно-сти]. И всякий раз, когда соприкасаешься там, это так. И это содержит все, но… вы не занимаетесь тем. И, конечно, это всевышний покой, всевышняя сила, всевышнее знание, все-вышнее сознание… и кое-что еще.

19 августа 1967

Этим утром, в течение двух часов, я имела то, что, думается, было действи-тельно самым чудесным переживанием в моей жизни с точки зрения знания-видения. И это было таким тотальным… начиная с самого сущностного вос-приятия Того, что находится за пределами творения, и кончая восприятием кле-ток тела, вот так, сверху-донизу. И на каждом уровне — видение творения. Это продолжалось два часа. Я ходила, умывалась — это не имело абсолютно никакого значения; напротив, к этому добавлялось знание того, как тело может действовать, не нарушая состояния сознания. Затем было маленькое колебание из-за того, что пришло… не могу сказать воспоминание (это не было воспоминанием), а все жалобы: то же самое, что было на балконе в день даршана — человеческая позиция по отношению ко Всевышнему состоит в том, чтобы только жаловаться и просить… жаловаться и просить… Вот так. Это вернулось. До этого было целостное видение вот так [жест сверху-вниз], это было великолепно, великолепно: все, все, вся человече-ская история, вся история интеллектуальной и материальной эволюции, все вот так, каждая вещь на своем месте. Это было действительно хорошо. А затем пришла эта волна жалоб. Это было так, как если бы тело спрашивало: «Какую позицию (вот что по-служило связующим звеном), какую позицию я должна иметь? Что я должна делать?…» Ведь было видение жизни, смерти, всех обстоятельств, все было там. Полное сознание всего. О! Все истории смерти, это было очень-очень ин-тересно, и как человечество пыталось понять, и как были всевозможные реше-ния (то есть, отдельные позиции), и все это составляло часть Целого. Так что вывод… О! В то время я могла много чего сказать о всех различных интеллектуальных и даже духовных позициях человечества… Нет большой разницы. Духовное (то, что принято называть «духовным») сводится ко всей той попытке снова найти Божественное, аннулируя творение — вот что счита-лось духовной жизнью (вот почему это слово было искажено). Аннулировать творение, чтобы найти Божественное… И затем СЕЙЧАС: видение того, что есть теперь. Очевидно, мы приближаемся к моменту, когда это возможно, это очевидно. Это вопрос времени — конечно, это не может быть на человеческой шкале, но мы находимся на границе. И, как я сказала, тело просило… о, был момент — такой восхитительный! Момент, несколько минут, когда я ЗНАЛА, как следует быть. Это было велико-лепно. Затем пришло переживание. До этого это было невыразимо: это жило, это было живым сознанием, но ум стал очень спокойным, так что это было не-выразимым. Затем вернулась эта большая жалоба на мир, и переживание начало выражаться [Мать ищет запись]. Оно начало выражаться, поскольку оно не бы-ло только анонимной просьбой тысяч людей: это практически град писем, во-просов, просьб от людей, которые верят… они верят, что составляют часть Ра-боты, Действия, верят, что отдали себя, и все их вопросы — такие никчемные вопросы — которые для них имеют важное значение, такие наивные, глупые, совершенно неважные: как начать бизнес, когда его открыть, как назвать фир-му, послание для собрания… И истории, жалобы со всех сторон. Тогда все это было увидено с новой позиции — не «новой», сознание было полностью там, была целая тенденция все больше занимать эту позицию, но теперь это было ИЗВЕСТНО, полностью известно: чем надо быть, как надо быть. И затем я вне-запно опустилась, чтобы ответить на все это. В течение некоторого времени было так много вопросов от людей — я отка-зывалась на них отвечать; я просто отказывалась отвечать; я говорила ту или иную шутку: «я не предсказательница будущего» или «это меня не занимает, это не мое дело». Шутки, и иногда я говорила себе: «А, нет, пусть они оставят меня в покое, это ребячество.» И люди, думающие, что они посвятили себя, например, один человек, который уже дал, по меньшей мере, миллион рупий (он хорошо знает только это, но все же он их дал!), и он хочет работать, чтобы дать еще, но его вопросы… Так что, вместо того, чтобы отвечать шуточками (это было моим последним переживанием: это как продиктованные ответы, но это шуточки), этим утром кое-что пришло на английском языке [Мать читает свою запись]:

Мы здесь не для того, чтобы сделать свою жизнь легкой и комфорт-ной. Мы здесь для того, чтобы найти Божественное, стать Божествен-ным, проявить Божественное. То, что происходит с нами, задумано Божественным, это не наша за-бота. Божественное знает лучше нас, что хорошо для прогресса мира и нашего собственного прогресса.

Все приходят и жалуются, жалуются — что такой-то ограбил его, что жена его не любит, что брат предал его, что… Все глупые истории, и сотнями, ты понимаешь, лавина.

* * *

(Чуть позже по поводу мадам Z, симпатизирующей Ашраму, которая не может выйти из своего христианства )

Ты видел эту даму?

У меня такое впечатление, что есть возможность сделать что-то… Какое у тебя впечатление?

Этим утром христианство было среди всего прочего.

(молчание)

Ты понимаешь, за всей этой земной эволюцией есть, более или менее созна-тельная потребность жить Божественным (эта потребность скорее невыражен-ная, чем имеющая точное сознание) — можно выразить это и по-другому: жить божественно. И, очевидно, то, что передавалось через различные религии, было индивидуально найденными решениями («найденными» и, возможно, частично прожитыми), и здесь [в Индии] было такое решение: чтобы снова стать дей-ствительно Божественным, надо покончить с творением. Это было нирваниче-ское решение. И человечество инстинктивно чувствовало — инстинктивно — что смерть была отрицанием Божественного. Но, как всякое отрицание, оно могло вести и открыть путь. Христианское решение не было совершенно но-вым, это было адаптацией древнего решения: жизни в других мирах — что пе-редавалось через совершенно детскую концепцию рая на небесах. Но это было представление на угоду публике: жизнь в присутствии Божественного и заня-тия исключительно Божественным, так что вы поете, вы… Трогательная про-стота. Как бы там ни было, они представляли мир (не материальный), в котором была реализована божественная жизнь. В древних индийских традициях также был первый намек на божественные миры — это явилось как бы реакцией на нирванизм: если мы хотим быть божественными, надо перестать быть, либо, если Божественное хочет быть чистым, оно не должно больше манифестиро-вать!… Так что все это является как бы неловкими попытками найти средство и, одновременно, может быть, как бы внутренней подготовкой, чтобы люди стали способными действительно войти в контакт с Божественным. Затем еще была большая реакция в виде культа Материи, что было ОЧЕНЬ полезным для того, чтобы «размять» Материю, сделать ее менее несознающей саму себя: это насильно вернуло сознание в Материю. Так что, возможно, все это послужило достаточной подготовкой, чтобы пришел момент [жест нисхождения] Полной Манифестации. Этим утром в ходе этого переживания тело чувствовало все блаженство это-го состояния, но оно очень хорошо сознавало свою неспособность проявлять, очень хорошо сознавало в таком совершенном мире, вот так [жест: ладони рук открыты к высотам], где не было даже интенсивности потребности. Это было просто видение того, как устроены вещи, каково состояние. Это было почти вот так: что земные условия таковы, состояние субстанции такое, что локальная и временная манифестация, например, не невозможна, но трансформация, ко-торая сделала бы возможной новую Манифестацию супраментального существа — не только как изолированный случай, а на своем месте, со своей ролью в земной жизни — это не казалось ближайшим. Вот какое было впечатление. И не было никакого беспокойства, чтобы знать, ничего такого, это было просто очень спокойное видение вещей, абсолютно лишенное почти всякой по-требности: это было вот так [тот же жест открытых ладоней], настолько мирное, насколько это вообще возможно, улыбающееся, спокойное, с ощущением веч-ности… Все это было в теле, которое полностью и совершенно сознавало свою неспособность. Конечно, само тело очень ясно чувствует, что оно не знает, не может ни знать, ни хотеть, ни делать: просто вот так [жест открытых ладоней], насколько можно мирно открытое, восприимчивое, сдавшееся. И результатом было это [видение, что Манифестация — не в ближайшем будущем]. И это всегда заканчивается одним и тем же: «Что Ты пожелаешь.» Но с очень ясным видением, что коллективная трансформация, достаточная, чтобы создать новый вид на земле, еще кажется несколько далековатой… без оценки, сколько еще потребуется времени, но это не ближайшее будущее. Этот факт несомненен. Факт несомненен — это не возможность, а ФАКТ. Но то, что переводится в человеческом сознании в термины времени, это невозможно оценить, невоз-можно рассчитать.

26 августа 1967

(По поводу группы «Мировое Единство» [«World Union»])

Это «Мировое Единство», о! как все это устарело… Есть сотни и сотни та-ких групп, которые только болтают и ничего не делают, совершенно ничего не меняют.

Да, это всегда казалось мне ребячеством и болтовней.

О!… К тому же, как только группа организовалась, она исключила из своих рядов человека, который ее основал! Они сделали это под тем предлогом, что он оказался нечестным, но все же он был основателем этой группы. Он ездил в Россию, и там ему пришла в голову идея «Мирового Единства». Затем четыре-пять человек образовали это «Мировое Единство», а две недели спустя они начали спорить — и через год они исключили того, кто основал эту группу! Затем пришла очередь S, который, по крайней мере, имел идеи… В конце кон-цов, они исключили и его! Затем они пришли ко мне рассказать о своих бедах! Я им сказала: «Послушайте, вы глубоко смешны, ведь вы хотите проповедовать единство мира, а сами с самого же начала начинаете спорить! Это доказывает, что вы не готовы.» И я оставила их с этим. Затем А.В., очень известный в Аф-рике, набрал всевозможных людей и вынудил меня встретиться с несколькими из них, чтобы спросить, способны ли они на что-то — совершенно ничего, аб-солютно: старые опоры рухнувшего дома, ничего более…

* * *

(Мать слушает, как Сатпрем читает из тетради одного ученика, регулярно задающего свои вопросы)

«Милая Мать, говорится, что добро и истина всегда побеждают, но в жиз-ни мы часто видим противоположное. Злые выигрывают и, кажется, как-то защищены от страдания.»

(Мать смеется, затем остается молчаливой)

Всегда путают два представления. Это со вселенской и духовной точки зрения, и не точно «добро», как люди его понимают, а Истинное, Истина всегда имеет последнее слово, это хорошо известно. Иными словами, в конечном счете победит Божественное. Вот что говорится, вот что говорят те, кто жил духовной жизнью — и это абсолютный факт. Люди, переводящие это на свой уровень, говорят: «Я добрый малый, я живу согласно тому, что считаю истинным, поэтому моя жизнь должна быть очень хорошей» [Мать смеется] Прежде всего, самооценка всегда сомнительна, и, затем, в мире, каким он является сейчас, все смешено, и это не Закон Истины открыто проявляется для полуслепого человеческого сознания — они даже не понимают этого. Точнее говоря, я имею в виду, что постоянно реализуется все-вышнее видение, но его реализация в смешенном материальном мире не видит-ся невежественным человеческим видением как триумф добра (того, что люди называют «добром» и «истиной»). Но (выражаясь вольно) это не вина Всевыш-него, это вина людей! Иными словами, Всевышний знает, что он делает, но люди этого не понимают.

В истинном мире все, возможно, было бы тем же, что и сейчас, но видимым по-другому.

И то, и другое. Существующие сейчас в мире неведение и тьма придают ис-каженную видимость божественному Действию; и, конечно, это должно иметь тенденцию к исчезновению. Но так же верно, что есть способ смотреть на ве-щи, который… можно сказать, придает другое значение их видимости — и то, и другое вместе, вот так [жест переплетения].

(молчание)

Всегда сводится к этому: человеческое сознание ложно — ложно, поскольку человеческое видение вещей ложное и неполное — и поэтому суждение вы-нужденно приводит к ложным результатам. Мир находится в вечном изменении — вечном, ни на секунду он не остается одним и тем же — и общая гармония выражается все более совершенно; так что ничто не может оставаться, как оно есть, и несмотря на все противоположные видимости, ЦЕЛОЕ всегда находится в постоянном развитии: гармония стано-вится все более гармоничной, истина становится все более истинной в Мани-фестации. Но чтобы видеть это, надо видеть целое, а человек видит… даже не только человеческую область, а свою маленькую, микроскопическую личную область — он не может понять. Это двойная вещь, которая идет к своей полноте [тот же жест переплетения] и с обоюдным действием: по мере того, как Манифестация все более сознает саму себя, ее выражение совершенствуется, становится также все более истин-ным. Эти два движения идут вместе.

(молчание)

Это одна из вещей, которая была очень ясно видна в тот день, когда было это Сознание Знания: когда Манифестация достаточно всплывет из Несознательно-го, так что вся эта необходимость борьбы, порожденная присутствием Несозна-тельного, постепенно станет все более бесполезной, она совершенно естествен-но исчезнет, и развитие станет идти гармонично. Вот что человеческое созна-ние предвидит как божественное творение на земле — это все же будет только стадией развития. Но по отношению к теперешней стадии это предстает чем-то вроде гармоничного свершения, что превратит вселенское развитие (которое постоянно) в развитие в радости и гармонии вместо развития в борьбе и стра-дании… Но, что было видно, это то, что это ощущение недостаточности, чего-то, что еще не полно и не совершенно, это может существовать еще очень долго (если представление о времени останется тем же самым — я не знаю). Но всякая перемена подразумевает время, не так ли? Мы не можем перевести это в терми-ны времени, как мы его понимаем, но это подразумевает последовательность. Все эти так называемые проблемы (все время я получаю все больше вопро-сов и проблем, идущих от ума — все проблемы Неведения), это все проблемы червяков. Как только вы поднимаетесь выше, проблем этого рода больше нет. Больше нет и противоречий. Противоречия всегда возникают из-за недостаточ-ности видения и неспособности видеть что-то одновременно со всех точек зре-ния. В любом случае, возвращаясь к земному вопросу в его тетради, я думаю, что никакой мудрец ни в какие времена не говорил: «Будьте хорошими, и все внешне будет хорошо для вас» — ведь это чепуха. Не разумно надеяться на это в мире беспорядка и лжи. Но если вы достаточно искренни и полны в своем способе бытия, вы можете иметь внутреннюю радость и полное удовлетворе-ние, какими бы ни были обстоятельства, и это никто и ничто не может затро-нуть. Но это другое. А просить того, чтобы ваши дела шли хорошо, ваша жена была бы предана вам, а ваши дети не болели и все такое — это, конечно, вздор!

* * *

(Чуть позже, по поводу мадам Z, христианки, симпатизирующей Ашраму, которая нанесла несколько визитов Сатпрему и стала немного… докучать)

Я не знаю, что делать. Я чувствую, что у нее есть потребность, искренняя потребность, что она хочет найти выход, но не может.

Она не полностью хочет.

Да!

Ты знаешь, я уже имела переживание подобного рода, довольно давно — очень давно, когда была еще во Франции, в Париже. В художественной студии (ведь я долгое время училась в художественной студии) у меня была подруга, очень хорошая художница, мы были близкими подругами, и я стала ей расска-зывать о «Revue Cosmique» и о том, что говорил Теон. Она принадлежала като-лической семье, в которой был архиепископ, даже кардинал, это было… И она была чрезвычайно заинтересована и полностью убеждена: она чувствовала сво-боду духа и стремление. Затем, когда у меня появилось учение Шри Ауробин-до, я передала его ей, и она была действительно полностью захвачена им. Но она часто мне говорила: «Пока я пробуждена, все прекрасно, но во сне меня вдруг охватывает ужасная паника: если католическое учение верно, я окажусь в аду!» И так вот пытка. И она мне говорила: «Когда я полностью пробуждена, я вижу, сколь это смехотворно…» Но все крещеные и ходившее некоторое время на исповедь составляют часть целого, внутренней психологической сущности, и ОЧЕНЬ ТРУДНО выйти из этого; они привязаны к целому — есть невидимая Церковь, и все эти люди удерживаются ею. Надо быть витальным героем, чтобы освободиться от этого. Ведь это очень сильно. Я видела: все такие религии имеют нечто вроде религи-озного братства в невидимом; и из всех них сильнее всего христианство с зем-ной точки зрения. Оно гораздо сильнее буддизма, гораздо сильнее китайской религии, гораздо сильнее древних индуистских религий — оно самое сильное. И, конечно, христианство сильнее и всех недавних религий. И во время креще-ния вас привязывают к религии. Если вы не ходите не мессы, если вы никогда не ходили на исповеди, тогда можно освободиться с небольшой витальной энергией, но если вы ходили на исповеди — особенно исповеди — и когда вы получаете причастие, когда вам дают есть Христа (еще одна ужасная вещь)… Та девушка была настоящей художницей и имела большое понимание, но все равно. Когда она была пробуждена, она чудесно все понимала; и она сама на себя сердилась, но у нее не было… у нее не было силы избавиться от хватки своего подсознательного. Она была гораздо понятливее мадам Z, тут нет сравнения. Она была большой художницей.

Что мне делать? Должен ли я пытаться что-либо сделать? Я как посред-ник, ты понимаешь. Или же я должен поставить ее грубо, но с сознанием и силой, перед фактом, что она – узница, и я действительно ничем не могу ей помочь.

Я не хотела бы, чтобы она вторглась в твою жизнь. Ведь она не знает, но это может быть враждебная формация (она — совершенно несознательный инстру-мент). Если бы ты был очень крепким, ты понимаешь, если бы у тебя было мно-го витальной силы, я бы сказала тебе: «Не беспокойся, мы сломим их шею.» Но тебе надо быть осторожным. Ты сам сказал, что это тебя утомляет.

О, да, я изнурен.

Да, вот так. Один раз время от времени, это можно, но не слишком часто.

Я должен рассказать ей это.

Да, ты мог бы сказать ей очень вежливо… [смеясь] что ей не помешал бы глоток свежего воздуха! — Но она будет поджидать тебя снаружи! Я пытаюсь сделать что-либо, но она не очень-то… Знаешь, я всегда чувствую [смеясь], что они словно окружены чем-то липким, словно клейкой лентой! — Невозможно войти.

Она спрашивала у меня индийское имя.

О, она приняла тебя за гуру!

Не знаю. Она приняла меня за посредника, это да. Эта роль мне СОВСЕМ не нравится!

[Мать смеется] О! Действительно, это докучает.

Но, ты понимаешь, я разрываюсь между заботой о ней и о себе. Что мне де-лать?

[После долгого молчания] Знаешь ли ты, как ставить меня или Шри Ауро-биндо между собой и тем, с кем ты видишься?

Я не знаю, то ли я делаю, но я всегда зову, я всегда вот так [жест к созна-нию выше], я зову свыше.

Но это не так! Это должно быть здесь [Мать делает жест перед грудью уче-ника], ты скрываешь позади… [смеясь] как я сделала в тот день на балконе. Сколько прошло дней между двумя ее визитами?

Пять-шесть.

Посмотрим, попробуем…

В последний раз она даже сказала мне, что хотела бы медитировать со мной — но я не гуру, в конце концов!

Это не приятное занятие! [смех] Посмотрим, скажешь мне.

(Мать входит в состояние созерцания)

Вот так, теперь Шри Ауробиндо здесь, вот так, отсюда до туда [жест с ниж-ней части груди до лба]. Так что если ты будешь вот так, когда перед тобой бу-дут люди. Прямо перед тобой. Ты почувствовал сразу же нечто вроде полноты в атмосфере? Ты почувство-вал это? Словно стало… «комфортно» - слишком маленькое слово: некая пол-нота. Ты почувствовал это?

Да.

Это когда он пришел. Он все еще здесь. Так что, если это есть у тебя, ты можешь видеться с кем угодно, это ничего не значит!

(молчание)

Во мне тоже есть довольно тяжелые вещи.

[После молчания] Их подносят вверх.

30 августа 1967

В течение последних ночей почти всю ночь, несколько часов, я провожу в месте, которое определенно принадлежит тонкому физическому или тому, где реорганизуются материальная жизнь. Это безмерно — необъятно — толпа не-исчислима; но это индивиды, не масса, то есть, я имею дело с каждым из них по отдельности. И там есть также нечто вроде документов и столов для письма, но нет стен! Это странное место. Очень странное место. Несколько раз я спрашивала себя, память ли о физических формах заставляет меня видеть этот мир вот так, или же он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО такой? Иногда в этом нет сомнения, поскольку это носит свой специфический характер, но ино-гда я сомневаюсь и спрашиваю себя, не из активной ли это памяти. Ведь я там очень сознательна, и все совершенно естественно, ты понимаешь; и это посто-янно: я снова нахожу те же самые вещи в тех же самых местах, иногда с ма-ленькими различиями, но различиями, необходимыми для действия. Иными словами, это связный мир, это не беспорядочное воображение. Но в какой мере они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО таковы, или же это мы ВИДИМ их так? Я еще не со-всем уверена. В прошлом у меня была такая же проблема, когда я ходила в Над-разум и видела Богов: я всегда колебалась, действительно ли они таковы или мы их так воспринимаем по своим физическим привычкам. Тогда, спустя ка-кое-то время, я пришла к заключению, но здесь, физически?… Странно: нет дверей, окон, нет пола и потолка, все существует само по себе и, кажется, не подчиняется закону гравитации, то есть, там нет земного притя-жения, и все же то, чем пишут [смеясь], выглядит как наши обычные ручки! А то, на чем пишут, похоже на бумагу; документы кладутся в то, что выглядит как папки… Чувствуется, что субстанция не та же самая, но видимость очень близ-ка. И я еще спрашиваю себя насчет этой видимости: такова ли она из-за нашей обычной мозговой деятельности или же она на самом деле такая? Там я встречаю почти всех. Я говорила тебе, что встречаю тебя там очень ре-гулярно, ты там работаешь. Но ты этого не помнишь. Кое-кто из других пом-нит, но их память… [Мать делает небольшое перекручивание пальцами] немно-го искаженная, то есть, не точно то, что я видела. И затем, когда они рассказы-вают мне об этом, я ясно чувствую, что, да, из-за транскрипции в их мозгах… Объективная реальность материального мира основывается на том, что если вы смотрите десять раз на один и тот же предмет, то все десять раз он выглядит одинаково, с некоторыми логическими отличиями, которые, к примеру, могут возникать из-за износа — но там тоже так! Если вы тщательно изучите этот во-прос, то обнаружите, что даже в физическом мире нет двух людей, видящих со-вершенно одинаково. Может быть, там это более акцентировано, но кажется тем же явлением… Объяснение становится очень простым, очень легким, когда входишь в со-знание, где материальная реальность становится иллюзией — она иллюзорная, неточная: внутренняя реальность более истинная. В таком случае это просто. Может быть, только наш ум удивляется этому? Возьмем, к примеру, письмо: я не отметила деталей, но когда там пишут, ка-жется, что там пишут гораздо легче… я не знаю, как объяснить это… это зани-мает гораздо меньше времени; и все записывается на бумагу, но бумага ли это? Это напоминает бумагу, но все записывается гораздо более непосредственнее… Может быть, это только подобие; как, например, когда используется ручка или карандаш, это не в точности ручка или карандаш, а что-то, напоминающее это… (как сказать?) прототип или принцип этого предмета. Но, что я имею в виду, что если бы мы жили еще во времена гусиных перьев или палочек, кото-рые опускают в чернила, то, вероятно, я видела бы там так же!… Это СУТЬ или принцип того, что передается через похожее в памяти. Но это действие. Я осознаю время только по возвращению, поскольку у меня есть привычка смотреть на часы по возвращению к материальному сознанию (за моей кроватью есть часы, и я смотрю на них), и благодаря этому я могу ска-зать, что переживание длилось час или два часа. Но там совсем нет ощущения времени, там совсем не то ощущение времени — имеет значение СОДЕРЖА-НИЕ действия, так что в течение этих часов много чего делается, очень много. Я встречаю тебя там регулярно, но и других тоже, и я нахожусь одновременно во многих местах! И когда кто-то говорит мне: «Я видел вас прошлой ночью, вы делали то-то и то-то», тогда где-то наверху я говорю: «Да, это действительно так.» Есть совсем маленькая разница [тот же жест искривления], совсем ма-ленькая разница, но суть дела та же самая. И я заметила, что, что касается этих вещей, очень близких к физическому, если вы резко просыпаетесь, и, особенно, шевелитесь при просыпании, если вы делаете движения или переворачиваетесь, это уходит. И только потом, если у меня выпадает очень тихий момент и я вхожу внутрь себя, тогда я могу мед-ленно возобновить контакт с этим состоянием. Так что меня не удивляет, что большинство людей не помнят. Переживания в витале и ментале можно вспом-нить гораздо легче, но здесь, то, что очень близко к физическому… И это носит такой характер, что если сохранить сознание этого при пробуж-дении, будешь выглядеть немного «тронувшимся». Два дня тому назад я имела такое переживание, и оно многому меня научило — я смотрела, изучала, пока не поняла. Это было во время отдыха после полудня (тогда я не сплю, а просто вхожу во внутреннее сознание), и я заранее решила, что «пробужусь», то есть, поднимусь, к такому-то часу. И когда время пришло, я все еще была полностью в своем действии, и оно продолжалось, состояние сознания продолжалось с от-крытыми глазами, и в этом состоянии сознания было… (не могу сказать «я», потому что это не то же самое «я», в такое время я бываю множеством лично-стей), но «я» того момента имело привычку носить (не здесь материально, а «там наверху») золотые часы [жест к запястью] и забыло их нацепить; это «я» взглянуло и заметило: «А! Я забыла нацепить свои часы, что с ними станет? Почему я их забыла?» Вот так. И тогда, пробуждаясь (я не ношу здесь часов, ты знаешь), при пробуждении оба сознания оказались одновременно, и я громко сказала: «Где мои часы? Я забыла надеть свои часы.» И когда я сказало это [смеясь], я отдала себе в этом отчет! Это заставило меня поразмышлять, я изуча-ла, смотрела и увидела, что в тот момент оба сознания были совершенно [Мать накладывает одну руку на другую], абсолютно одновременными. Это очень интересно. О! С этим переживанием решились многие проблемы. Например, проблема многих людей, которых считают сумасшедшими, но кото-рые просто находятся в том тонком сознании [тот же жест наложения], домини-рующем в тот момент, что заставляет их говорить то, что не имеет смысла здесь, но имеет очень ясный смысл там, и сознание вот так [жест наложения, почти слияния]. Это дает объяснение множеству случаев так называемого умопоме-шательства. Так же объясняются и некоторые случаи кажущейся неискренно-сти, поскольку сознание ясно видит в этой области, и эта область столь близка, что можно называть вещи теми же самыми именами (кажется, что они имеют те же или очень похожие формы), но это не то, что принято называть «ощутимой реальностью» здесь: материально, внешне вещи не совсем такие. И тогда просто из-за слишком тесного переплетения двух сознаний (слишком тесного для ак-тивного различения) возникают случаи так называемой неискренности. О! Вся эта область прояснилась и не только прояснилась, но и появился ключ к лечению или преобразованию. С психологической, внутренней точки зрения это объяснило громадное множество вещей, громадное. Это значительно сни-жает количество случаев настоящего умопомешательства и настоящей лжи, то есть, случаев, когда умышленно, сознательно говорят противоположное тому, что есть — это должно быть не так часто, как думают. Многие люди говорят неточные вещи [жест плавучести, колебания], но они явились восприятиями из другого мира, отличного от чисто материального, со слишком тесным перепле-тением и недостаточным различением, чтобы осознавать это переплетение… Шри Ауробиндо обычно говорил, что довольно редки случаи настоящей дур-ной воли, настоящей враждебности и настоящей лжи («настоящей» в смысле абсолюта, в себе, и сознательно умышленной — умышленной, абсолютной, со-знательной); это редко. И это и называется враждебными сущностями. А все остальное — это нечто вроде иллюзии сознания, сознаний, накладывающихся друг на друга [Мать переплетает пальцы своих рук в движении вперед-назад], но без точно различения между различными сознаниями, которые вот так [тот же жест] переплетены, входят-выходят одно из другого.

(молчание)

Так что в результате стала видна грандиозная проблема, которую надо ре-шить, путь, который надо пройти, трансформация, которую надо сделать… Ко-гда смотришь на это с чисто психологической точки зрения, это относительно легко и быстро, но когда дело доходит до этого [Мать касается своего тела], до внешней формы и так называемой материи, о! это целый мир! Каждый урок… словно преподносят уроки, и такие интересные! Уроки со всеми следствиями и объяснениями. Тратится один-два дня на совсем маленькое открытие. И тогда, после этого, после этих дней и часов работы, видно, что в телесном сознании произошло изменение: там есть свет, оно изменилось — изменилось, реакция не та же самая. Но… [Мать делает жест, выражающий целый мир работы]. И Присутствие, Присутствие становится все более сокровенным, все более конкретным, и в эти моменты… есть моменты, когда это [Мать делает жест как бы разбухания] такое конкретное, что почти абсолютное. А затем [жест покры-тия] приходит другое состояние сознания, и все надо начинать сначала. Это интересно. И это так, чтобы научить вас… Высокие слова, великие позиции, великие переживания — все это очень хорошо там наверху, а здесь… ничего эффектно-го, сенсационного — все очень скромненько, очень спокойно, очень непритяза-тельно. Очень скромное. И это условие для прогресса, условие для трансформа-ции. Вот так.

Сентябрь 1967

3 сентября 1967

(По поводу пляжа Ауровиля, куда Сатпрем теперь обычно ходит на вечер-нюю прогулку. Пляж находится примерно в семи километрах от Пондише-ри.)

Я нахожу, что атмосфера там другая.

Там?… Она чудесная.

Да, но атмосфера совсем другая, я не знаю, в моем ли это сознании.

Чего-то не хватает? Это [атмосфера Матери] не доходит туда?

Я не знаю, но я не чувствую себя «укутанным» как здесь.

Когда Шри Ауробиндо был здесь, и я выходила, я чувствовала его атмосферу до озера . Затем, если я шла дальше, атмосфера становилась все тоньше, пока не сходила на нет. Но я думала, что там…

Я не знаю, это мое впечатление; может быть, это очень субъективно, но у меня нет того же ощущения комфорта, если угодно.

Ведь теперь произошло такое накопление, такое громадное, ты знаешь! Я всегда удивляюсь, что ничего ни с кем не случается. Так что, естественно, вос-приимчивые и чувствительные люди должны чувствовать большую разницу… Это стало действительно почти конкретным, ты знаешь, вот так [жест сжатого кулака]. Сама я чувствую разницу. Может быть, это.

* * *

(Снова об этой мадам-христианке, пытающейся войти в близкий контакт с Ашрамом)

Ты видел ее?

О, да… Кое-что изменилось. В последний раз, когда я виделся с ней, я ясно воспринимал, что она опутана чем-то… что казалось очень восприимчивым, но на самом деле было полностью замкнутым в своей структуре.

Да, это так.

А на следующий день она написала мне письмо. И когда я его прочел, у меня возникло впечатление, что я прикоснулся ко Лжи, к Асуру. Ты знаешь, к НАСТОЯЩЕЙ Лжи, то есть, той, которая захватывает свет и превраща-ет его в ложь.

Да, это верно.

Я действительно сказал: «Это Ложь». И у меня была очень странная реак-ция: я вдруг захотел взять это письмо, воткнуть в него нож и сжечь его.

Смотри-ка, это интересно!

Я не сделал этого, потому что подумал, что это, может быть, причинит ей вред.

У меня тоже было впечатление Лжи.

И, что забавно, когда я получил и прочел это письмо, а затем в мою комна-ту вошла Суджата, то через пять минут она вдруг быстро вышла из ком-наты. Спустя полчаса она сказал мне: «Что это у тебя в комнате? Я вдруг выбилась из сил как после двенадцатичасовой работы.»

Ты видишь. А потом?

Я написал ей письмо, в котором сказал: «…Вы сами должны смотреть и чувствовать. Если вы удовлетворены религиозным переживанием, даваемым христианством, тогда я не вижу, зачем мне отговаривать вас. Каждый идет своим путем, который считает хорошим для себя. Если бы вы пришли и сказали мне: «Я ищу чего-то иного», тогда, может быть, я смог бы сде-лать что-то, чтобы помочь вам. Но до тех пор я действительно ничего не могу сделать для вас, и все слова бесполезны. Вы сами должны чувствовать и видеть.

Очень хорошо, превосходно, действительно. Это то, что ей надо было услы-шать… Они все одинаковы, они хотят «пользоваться» другими, ты знаешь. И это действительно ложь. Это письмо очень хорошо.

(молчание)

Эти позиции всегда кончаются кризисом. У нас здесь была одна француженка, она приехала из Дордони и взяла здесь другое имя: ее назвали Ниведитой. Она была полна большого энтузиазма, была очень предана, но одновременно она оставалась большой христианкой, и она пыталась совместить и то, и другое. И, конечно же, здесь это создавало ей внут-ренние трудности, и однажды, не знаю почему, она пошла на исповедь — и то-гда произошло крушение. Она была в отчаянии, крах. Я сказала ей: «Лучше бы тебе отсюда уехать.» И она уехала. Она вернулась во Францию, и оттуда еще написала мне несколько отчаянных писем, а затем умерла. Так что, чем больше они приближаются ко мне, тем труднее становится их проблема. Лучше бы… Эта мадам должна делать внешнюю работу. Я не при-ветствовала бы ее сближение с нами, поскольку однажды она столкнется с большой проблемой — ты понимаешь, символически эта проблема касается од-ного человека, но на самом деле это большая проблема Религии как догмы и абсолютного закона перед лицом свободы и… немногие люди в состоянии вы-держать это.

6 сентября 1967

…У меня четыре корзины, заполненные до краев, мне надо прочесть более ста писем! И вот утром [Мать показывает на пачку писем на столе] приходит столько, и после полудня будет столько же. Затем А приходит в семь часов ве-чера с другими письмами… То есть, от двадцати пяти до тридцати писем в день. Из них [смеясь], если я над ними много работаю, я могу ответить на четы-ре-пять! Так что ты понимаешь, остаток накапливается: четыре корзины!

* * *

Чуть позже

В последние несколько дней я сделала открытие… Я открыла, что в про-шлых жизнях (не знаю, в каких), мое психическое существо несколько раз было в теле, которое пытали. И это возвращается для (как выразить?) коллективного действия в мире, на земле, чтобы исчезла сама возможность пытки. Это доволь-но интересная работа. Но я заметила это из-за того, что сказала себе: «Почему я занимаюсь этим все время?» Тогда я внимательно посмотрела и увидела, что мое психическое не-сколько раз было в пытаемом теле: довольно давно во времена Инквизиции, но и в политических случаях (вероятно, не так давно). Настоящие пытки, это изоб-ретения, в которых люди хуже монстров — ни одно животное не является столь же чудовищным, как человеческое сознание, когда оно обращено на это… И это вернулось с «законом», принципом вещи, искажением сознания, и как только я это поняла, я посмотрела на себя (я сказала себе: «Почему? Почему мое внимание повернуто на это?»), и тогда я увидела. И я начала делать то, что необходимо, чтобы этого больше не было в творении — кое-что больше не бу-дет существовать. Но нет нужды исчезать ничему из творения, что принадлежит минерально-му, растительному и животному миру. Были эти чудовищные животные: они исчезли материально, но не… не принцип творения; это с тех пор, как пришел человек со своим умом — когда ум искажен, извращен враждебными силами Это действительно безобразно.

Как можно растворить это? Растворить пытание, например, подобные вещи? Как это может быть стерто из земного сознания, чтобы это не возвращалось снова?

О! что касается всех действительно чудовищных вещей, есть только одна си-ла — есть только одна сила, которая может их растворить. Я знала это в прин-ципе, но теперь я знаю это на практике: это сила Любви. Любовь действительно всепобеждающая — но только настоящая Любовь, не то, что люди называют «любовью», нет: настоящая, божественная Любовь. Вы видите только одну каплю «Этого» в его совершенстве, и все тени исче-зают — вся дисгармония исчезает. Но только в его совершенстве, в его сущ-ностной чистоте. Это действительно всемогуще. И без… без ощущения победы, вот что так чудесно! Это Все-Победоносность, чему совсем, вообще, не нужно ощущение победы — совсем, вообще.

(молчание)

Этим утром в течение более часа были настоящие сцены [пытки] в их полно-те, со всеми деталями, и затем… та чудесная Вещь. Даже в момент пытки, в том Сознании, это исчезает. И оно исчезает не толь-ко для того, кого пытают, но и для того, кто пытает. И Вещь в себе. Это было интересно. Были все детали сцены с такой точностью! Произнесенные слова, жесты… До такой степени, что если бы это было просто записано, получился бы вели-колепный роман! Это то, что меня удивило, ведь я не писательница и обычно это меня не интересует, так что почему же это вернулось, предстало таким пол-ным образом?… До… до… исполнения — конец был чудесен: То.

* * *

(Затем Мать переходит к первой Беседе, предназначенной для публикации в следующем номере «Бюллетеня». В этой Беседе от 29 апреля 1953, словно по совпадению, был задан вопрос… о религиях. В частности, Мать сказала: «…Иначе не было бы религий: были бы только учителя и ученики, люди с вы-соким учением и исключительным опытом. Это было бы очень хорошо. Но как только учитель уходит, происходит то, что данное им знание превра-щается в религию. Устанавливаются жесткие догмы, рождаются религи-озные правила, и вам остается только преклоняться перед Сводом Законов, тогда как в начале было совсем не так. Вам говорят: «Вот это верно, а это ложно, Учитель говорил…» Спустя еще некоторое время учитель стано-вится богом, и вам говорят: «Бог сказал».)

Позволить опубликовать это?… Это вызовет ураган! (впрочем, это хороший текст). Так и было, или ты скомпоновал что-то?

Нет-нет! Иногда я правлю грамматику, но там я ничего не трогал, так и было.

Я спрашиваю тебя из-за того, что во времена тех собраний [на Игровой Площадке] были дни, когда я чувствовала полную Силу вот так [жест нисхож-дения], и все, что я говорила, приходило напрямую. В другие разы говорила память, и это было таким плоским! Но когда ты перечитываешь мне, я чув-ствую, что было прямым, а что было просто говорящей машиной (!) На этот раз эта Беседа была очень хороша. Особенно с последними, в последний год для меня это было очень-очень яс-но, очень ясно: были дни, когда То говорило [жест свыше], а я только чувство-вала, как двигался мой рот, и слышала звук своего голоса. В другие разы это было все хранилище воспоминаний, и то, что выражалось, не стоило ничего.

Очень давно, когда мы публиковали эти Беседы в «Бюллетене», я часто ком-поновал текст, поскольку он казался мне слишком повторяющимся или не-сколько несвязным. Но сейчас, подготавливая полное издание, я снова ставлю все почти слово в слово как ты говорила, за исключением случаев, когда это наперекор всей грамматике! А так я оставляю все как есть, потому что нахожу, что так в этом есть своя сила.

(Мать входит в состояние созерцания)

Вот такая большая голова… Она улыбалась и показывал нам двоим что-то, что было символическим образом этих Бесед. Это было очень интересно! И го-лова была вот такая большая [около пятидесяти сантиметров], вся светящаяся этим супраментальным светом… золотым, но с красным внутри — не красным: розовым, но… это невыразимо. Это почти как пламя, но не ослепительное; и это дает ощущение силы — действительно всемогущественной силы. Он был здесь вот так [жест между Матерью и Сатпремом], между нами, его рука была вытянута (все это имело тот же цвет), и в ней был куб. И этим кубом были все эти Беседы. И тогда он показал этот куб, который имел прозрачный свет… (как сказать?) стабильный прозрачный свет, спокойный — не неподвижный, а ста-бильный. И внутри были как бы прожилки: были голубые прожилки, серебря-ные… Это был куб, совершенный куб, но это в нем двигалось: голубые, сереб-ряные, красные прожилки, и также, время от времени, маленькая темная линия. И он показывал это, словно говоря: «Вот это как.» И все это было прозрачным кубом бесцветного света, прозрачного света — чисто прозрачного и чисто светлого; и внутри были словно проходящие потоки: иногда это было в углу (это двигалось, не было неподвижным), и иногда это было темно-синим (не темным, но синими — действительно синим), иногда это было серебряным, иногда это было белым, и местами, время от времени, здесь или там [жест: раз-ные точки], в углу и на краю [смеясь] была маленькая черная линия! Он держал это в своей руке и смеялся! Это было очень хорошо! [Мать смеется] Точное представление этих Бесед. Но он хотел сказать (определенно, это так выглядело), он хотел сказать, что в целом это был куб — хорошо организованный куб, с прозрачным светом, очень чистым, очень светлым, вот так, и затем [смеясь] это гуляло внутри! Я видела его в профиль (он был как раз между нами), я видела его профиль и его руку, это было как раз между нами вот так, и он показывал так, чтобы мы оба видели это — и он улыбался и улыбался… Думаю, он готов был смеяться!

9 сентября 1967

(«Непереносимое давление»)

Как только хочешь делать что-то, все противоположное поднимается в мас-се… со степенью глупости, превосходящей всякую меру. Хочешь создать Гар-монию: все спорят! И тогда, кажется, интеллигентные люди становятся глупы-ми, они делают идиотские вещи — эти утром я потратила все свое время на то, что писала людям, чтобы остановить их делать глупые вещи… Странно. Ин-теллигентные, разумные люди, с которыми долго работали… и такие глупости. О, как только приходит немного силы — силы света, силы истины, силы любви (аспект силы в вещах) — как только это проявляется [жест подъема], это создает ужасную путаницу: каждый чувствует себя наполненным энергией, и с этой энергией он делает глупости!… И затем, если отводишь Силу… [жест вы-равнивания] никто ничто больше не делает! Как бы там ни было…

13 сентября 1967

(Опять по поводу католички, мадам Z, пытающейся сблизиться с Ашрамом)

У меня для тебя есть маленькая мерзкая история… На днях, не помню точно когда, F повстречала мадам Z, которая сказала ей (она тоже была в концлагере): «Я хотела бы…» (слово в слово) «…я хотела бы, чтобы Сатпрем вернулся в концлагерь, чтобы посмотреть, будет ли теперь другой его реакция!» F была так возмущена, что не могла удержаться, чтобы не сказать ей: «Но что за чудовищ-ное желание!» Вот такая история: «Я хотела бы, чтобы он вернулся в концлагерь, чтобы по-смотреть на него теперь!…»

Но чудесно то, что у меня сейчас такое ощущение, что меня можно по-слать куда угодно, что со мной может произойти что угодно, даже самое плохое… и это меня не сдвинет!

Это совсем неважно, да. И это их бесит! Ведь они считают, что можно обре-сти спасение, только будучи католиком. В конце концов, вот так: эта история закрыта.

Но она не кончилась, ты знаешь! Я вел с ней сражение.

О! Она тебе снова пишет?

У меня было настоящее сражение.

Когда?

Когда я сказал ей: «Я не могу ничего сделать для вас, если вы не ищете чего-то иного», она написала мне следующее письмо, говоря: «Но я действитель-но ищу нечто иное» и т.д. Я не хотел отвечать. Затем я сделала маленький рисунок, нечто вроде пришедшего ко мне образа: большое солнце в углу, гор-ная гряда наподобие Гималаев, а в самом низу: маленькая мечеть, маленькая церковь и маленькая пагода, а затем птица, улетающая к солнцу… и я послал ей свой рисунок!

[Мать смеется] А потом?

Затем она пришла ко мне. И это было настоящее сражение; действитель-но, в течение часа это было абсолютно сражение с ней. Потому что она давила на меня, она хотела знать: «Почему вы говорите мне ‘нет’, почему вы закрываете передо мной дверь, почему вы говорите мне ‘нет’?…» Тогда я был вынужден сказать ей все: как она заключена, что ее религия подобна структуре, в которой она зажата, что невозможно делать йогу, пока не избавишься от этого и т.д. — все это вышло. Ведь я действительно был вы-нужден сказать ей все это. И я чувствовал, что это было настоящее сра-жение, и два-три раза я очень хорошо осознавал некую маленькую вещь [жест: как язык змеи], как раз маленькую зловредную вибрацию, два-три ра-за: «А!», — говорил я себе, — «вот оно». И одновременно я чувствовал в ней довольно искреннюю нужду, почти отчаяние, когда она говорила: «В тече-ние двадцати лет я хотела приехать в Индию, двадцать лет я ждала этого момента, и вот, когда я наконец приехала, почему вы закрываете передо мной дверь?»

Трудно избавиться от этой хватки.

Очень трудно.

И чем это закончилось?

Что же, это кончилось ничем. Я сказал ей: «Я не закрываю перед вам свою дверь, но я ставлю вас перед тем, что это значит». Я сказал: «Самое нача-ло йоги — это снести все конструкции.» Но она мне сказала: «Христос — это Сверхразум!» Я ответил: «Нет, это не так!»

[Мать смеется]… Это не оставило следов?

Я был немного обеспокоен, потому что это действительно было сражение, но затем я сделал хорошую молитву, и все прошло.

Должно быть, после этой встречи она и сказала F, что хотела бы увидеть те-бя в концлагере — это по злобе!

Но я говорил с ней в истине — не с жесткостью, а в истине, которая гово-рит: «Вот это как, я не могу ничем помочь.»

Это очень хорошо, это самое лучшее, что могло произойти с ней. Люди, ко-торые любят «подсластить пилюлю», не смогли бы помочь. Посмотрим. Если ее зов искренен, что же, увидим.

Но я чувствовал эту искренность, милая Мать, ведь то, что отвечало во мне, было откликом на искренний зов в ней. Но в то же время, два-три раза, я чувствовал ту маленькую вибрацию и говорил себе: «О! это мерзко.»

Это боязнь ада, мой мальчик! Это ужасно: ужасно как много вреда это пред-ставление причинило миру: идея, что если вы допускаете серьезную ошибку, то это будет означать ВЕЧНЫЙ ад, ты понимаешь!

Это ужасно.

Это ужасная, чудовищная идея. Когда смотришь на это вот так, когда вдумываешься в это, это чудовищная идея — я не знаю, какой демон изобрел это… Если вам сказать: «Во искупление своей вины вы столько-то лет проведете в аду», это куда ни шло — это не ми-лостиво, не великодушно, но, в конце концов, это приемлемо; но эта идея «на всю вечность» — ВЕЧНЫЙ АД — это чудовищно! Совершенно дьявольская идея. И это их и устрашает. Даже когда сознательно они не принимают это, это остается в подсознательном.

(молчание)

Кажется… (я не уверена, поскольку мне это просто повторили), католическая верхушка, которой я очень открыто сказала, что я думаю, ответила мне: «В Школе кардиналов учат истине, и им говорят, что это не верно.» Я сказала: «Боже благослови кардиналов, но их первой обязанностью должно было бы быть разрушить эту… эту чудовищную формацию.»

Самое ужасное в том, что она думает, что свободна!

Конечно!

Она считает себя светлой или озаренной. Но я ей сказал: «Конечно! Если вы находитесь в коробке, и есть свет в этой коробке, тогда вы будете пере-полнены светом в этой коробке!»

[Мать смеется] А! Это хорошо!

Я все ей сказал, так уж вышло. В конце она была парализована. Это было действительно сражение.

Ты проделал хорошую работу.

Но, ты понимаешь, эта идея: «Христос — это Сверхразум… Христос уже поднимался из мертвых, он уже имел великолепное тело, он уже трансфор-мировался…»

[После молчания] Нет, он вернулся, он не остался. У него нет великолепного тела, он ушел. Он вернулся в высшие регионы, у него не было великолепного тела… Может быть, он великолепен там наверху [смеясь], но здесь… Он вер-нулся к себе. Сам Шри Ауробиндо говорил, что Христос был Аватаром. Авата-ром линии Кришны, линии, которая представляла… да, доброту, милосердие, любовь, гармонию. О принадлежит этой линии.

* * *

По поводу смирения

Это очень просто: когда людям говорят «будьте смиренными», они сразу же думают «быть смиренными по отношению к другим людям», а эта смиренность плоха. Истинная смиренность — это смиренность по отношению к Божествен-ному, то есть, четкое, точное, ЖИВОЕ ощущение, что вы есть ничто, не можете ничего, не понимаете ничего без Божественного, что даже если вы исключи-тельно интеллектуальны и способны, это НИЧТО по сравнению с божествен-ным Сознанием — и это ощущение надо иметь всегда, потому что тогда у вас всегда есть истинная позиция восприимчивости, которая не противопоставляет Божественному личное притязание.

* * *

(Затем Мать говорит о крошке R и совпадении между смертью Поля Риша-ра и рождением этого ребенка)

Я видела этого малыша, когда ему едва ли исполнилось два месяца, мне его приносили. Он был спокойным, мирным, на руках матери. Она положила его мне на колени, и я посмотрела на него — я посмотрела на него и также нало-жила на него небольшую Силу, вот так. Тогда он зашевелился и начал кричать и кричать… Они были вынуждены унести его. Но я очень ясно чувствовала, что если заговорить с ним… Такое впечатление, что когда говорят ему, он слу-шает: его глаза открыты, он смотрит, слушает и слушает, и когда ему говорят об Ауровиле, он проявляет большой интерес. И я видела, что его сознание словно централизовано в разуме; ты понимаешь, я хотела увидеть его реакцию на дав-ление Силы в молчании (я тебе говорила: он стал кричать), но если ему гово-рить (я знала это, я видела это), если ему говорить, он слушает и очень заинте-ресован. В следующий раз, когда его мне принесут, я произнесу ему речь, длинную речь! [Смеясь] Посмотрим, что произойдет. У другого ребенка, AF, плохое здоровье, но если ему читают поэмы Шри Ауробиндо, он становится блаженным! Очевидно, и тот, и другой, — не обыч-ные дети. Но я попробую в следующий раз, когда я увижу R… Это «совпадение» но есть ли в мире такая вещь как «совпадение»? — Я не думаю… В прошлом (я не знаю, что стало с ним потом), в прошлом у Ришара было оккультное знание, то есть, я дала ему достаточно оккультного знания, чтобы уметь войти в другое тело после выхода из своего. Так что он попытался сделать это?… Я знаю, что он хотел вернуться сюда; особенно после ухода Шри Ауробиндо он вбил себе в голову вернуться сюда. Поговорим об этом позже.

* * *

К концу беседы Мать долго смотрит на Сатпрема

Рассказывала ли я тебе об этом? Как-то приезжали французы, друзья F, и они снова приехали — они написа-ли мне, прося о встрече со мной, и один молодой человек в письме спросил у меня: «В последний раз вы долго на меня смотрели, и ваш взгляд устрашил ме-ня; надо ли мне снова придти вам?» [Мать смеется] Я назначила ему встречу еще до чтения этого письма, так что, конечно, я не смотрела! Но это заставило меня увидеть кое-что. Из-за этого (или через это) я увидела кое-что. И в тот же день — в тот же самый день — я получила письмо от одного индивида, может быть, сорокалетнего человека, который написал мне: «Когда я сидел перед ва-ми, вы долго смотрели на меня, и я почувствовал, как вы сжигали всю нечисто-ту во мне.» И затем, конечно, он благодарил меня. Ты знаешь, когда я хожу туда [в музыкальную комнату] на встречу с людьми, я просто концентрируюсь, и есть нечто вроде призыва Присутствия Господа. И когда Он здесь, когда я чувствую, что вся комната наполнена Им, тогда все в порядке. И это единственная воля [неподвижный, пассивный жест, обращен-ный вверх]. Я перевожу это во фразе: «Я устраиваю им душ Господа»! И это так, не так ли: Его Присутствие, Его Действие — Его Присутствие, Его Дей-ствие… Это все. И когда я смотрю на людей, больше нет личности: есть только Его Присутствие и Его Действие. Вот так, на каждого это оказывает свое воздействие! Они говорят мне: «Ваш взгляд очищает меня»… Я не хочу пускаться в объ-яснения и ничего не отвечаю, но это только Присутствие и Действие. Я даже не пытаюсь знать ни что происходит, ни как, ни что Он делает: ничего. Един-ственное, что входит в меня (в это сознание), это состояние, в котором нахо-дится человек: это очень ясно вписывается как составная часть. [Смеясь] Как-то было одно очень забавное переживание… Одна девушка отсюда влюбилась в одного мужчину — они оба не так уж молоды, то есть, не дети и не «молодые люди»: им обоим за тридцать или между двадцатью пятью и тридцатью. Она пишет ему письма, длинные письма, посылает ему конфеты, цветы, а он пере-дает все это мне. (Больше нет ничего.) И вот наступил ее день рождения, и, ве-роятно, в этот день у нее было довольно плохое сознание, я не знаю, но, что ка-сается меня, я совершенно забыла эту историю… Она пришла ко мне по случаю своего дня рождения, я приняла ее как обычно, тем же образом, и затем вдруг: рези, колики, сильные боли в животе. Я спросила себя: «Что это происходит в ней? Что все это значит?» И это оставалось довольно долго, мне потребовалось сделать небольшую концентрацию, чтобы это ушло. А затем, после полудня, тот мужчина (я не думаю, что они встречались) прислал мне письмо и коробку конфет, которую она ему прислала. А! [смеясь] Я сказала себе: «Вот что! Она боялась, что я буду ругать ее, и из-за этого у нее были рези в желудке!» Вот так… Вот это как, ты понимаешь, это некая работа в общем объединении. И ре-акция людей ощущается в моем теле, вот как я узнаю об этом, осознаю это… [смеясь] Иногда это блаженство, а иногда это колики в животе! Это забавно.

16 сентября 1967

(По поводу довольного жалкого письма, которое Сатпрем получил все от той же католички )

Да, первое впечатление было… жалкое, тяжелое письмо, и затем я хоро-шенько посмотрела; по сути, вся беда в том, что эта женщина имеет очень вы-сокое мнение о самой себе, она судит обо всем с высоты своего превосходства — например, эта атмосфера снисходительного сострадания по отношению к Ашраму… Таким было мое первое впечатление, когда я увидела это письмо, и оно росло с того момента. И это письмо все подтвердило. Я сама ничего не говорила, но вчера я вынудила F рассказать об этой мадам, и в завершение она мне сказала: «Я никогда не говорила об этом, настолько мне это неловко, но сегодня я расскажу: вскоре после нашей первой встречи мадам Z сказала мне (я повторяю слово в слово): “Из-за МОЕЙ позиции и ВАШЕЙ позиции я убеждена, что нам предначертано сблизить католическую Церковь и Ашрам…”» F далее сказала: «Я не ответила — не стала ни спорить, ни отвечать, ничего, ничего не сказала, просто оставила как есть.» А я сказала себе: «Вот и ответ на все…» Она поставила себя на самый верх, на «вершину» католической религии…

Да, она тоже мне это сказала.

Вот что: она была послана Богом [смеясь], чтобы сблизить Церковь и Ашрам. Так что я думаю, что самое мудрое, это ничего не говорить, оставить все как есть — не спорить, не отвечать. Если она придет (я думаю, она не осмелится), надо только быть вежливым, вот и все. Отвечать — это означает играть в ее иг-ру (это то, чего она хочет). Если хочешь, я сохраню твое и ее письмо вот так, возле себя, поскольку для меня это как центр действия. До того, как она в первый раз пришла на встречу со мной, я не знала, что она — ревностная католичка, я не думала об этом; но когда она пришла на встречу со мной, я просто подумала (я увидела это): «Тебе, моя крошка, не хватает сми-рения, совершенно необходимого, чтоб делать прогресс.» Это все. А затем, ма-ло-помалу, все раскрывалось, и вчера картина стала полной, поскольку надо иметь определенную наглость, чтобы сказать: «Нам предначертано сблизить Церковь и Ашрам.»

Когда я получил ее письмо, сила, которая в нем была, буквально вывернула мой желудок…

(долгое молчание)

Все это составляет часть большого Плана организации в Разуме … Ты знаешь, в древние времена заставляли проходить испытания — конечно, это были символические вещи, но люди знали, что проходят испытания, так что они были начеку. Но теперь… Помнится, в самом начале, когда я начала рабо-тать со Шри Ауробиндо, он предупредил меня (я уже заметила это довольно давно перед этим), что жизненные обстоятельства в каждую минуту организу-ются так, что тот, кому предначертано делать работу, сталкивается с собствен-ными трудностями, которые он должен преодолеть, а также с трудностями ми-ра, в котором он работает, и он должен преодолеть и их. Если у него есть сми-рение, необходимое чтобы видеть в себе то, что должно быть трансформирова-но, так чтобы быть способным делать Работу, тогда все в порядке. Если же он полон гордыни и тщеславия и думает, что все ошибки находятся снаружи, а в нем их нет, тогда, конечно, дела плохи. И трудность обостряется. И все время, когда я делаю работу, в течение… сколько лет? тридцати лет, пока я работала со Шри Ауробиндо, и он был здесь, я была вот так [жест: спрятанная за Шри Ау-робиндо], так комфортно, ты знаешь: я была впереди, была видимость, что я де-лаю работу, но я чувствовала себя совершенно защищенной, позади него вот так [тот же жест]; я была очень спокойной, не пыталась ни понять, ни знать, ничего — я просто была внимательна к… тому, что надо сделать. Редко когда возникала необходимость сказать ему что-либо; иногда, когда я сталкивалась с трудностями, я говорила ему, но ему не нужно было отвечать: сразу же стано-вилось понятно — тридцать лет вот так. И когда он ушел, целая часть — самая материальная часть нисхождения су-праментального тела вплоть до ментального уровня — выходила из его тела и входила в мое, и это было таким конкретным, что я чувствовала ТРЕНИЕ сил, проходящих через поры кожи… Помнится, я сказала в тот момент: «Что же, каждый, кто имел это переживание, может доказать этим переживанием суще-ствование жизни после смерти.» Это было… это было таким конкретным, как если бы было материальным. И затем, после этого, естественно, это было в поле сознания… Но я все больше и больше видела, что все, что происходит, все лю-ди, с которыми встречаешься, все, что происходит лично для нас (то есть, при-нимая за личность это маленькое тело), все это, ВСЕ ВРЕМЯ это является ис-пытанием: вы выдерживаете или не выдерживаете; если вы выдерживаете, вы движетесь вперед; если не выдерживаете — должны снова пройти через это. И так стало теперь ДЛЯ ТЕЛА: боли, дезорганизации, угрозы распада… И тогда всегда есть внутри это Сознание, прямое как меч, говорящее: «А сейчас ты выдержишь?» И клетки действительно трогательно полны доброй воли: «О! Это так? Хорошо, очень хорошо.» Так что остаешься очень спокойной, спокой-ной, а затем зовешь — зовешь Господа. Повторяешь мантру, которая приходит автоматически, и… Мир устанавливается, и спустя мгновение боль исчезла — все-все, все угрозы исчезают одна за другой. И это вот так: «Господь, Ты здесь…» И, ты знаешь, такие слепящие, такие неоспоримые доказательства это-го Присутствия, такого чудесного и такого простого, такого простого и такого тотального, во всем, что приходит, во всем, что происходит, в малейших дета-лях, чтобы вести вас к трансформации как можно быстрее. И все, что приближается — все, что приближается в той или иной степени — уносится этим Движением, даже не зная этого. Вот почему я сохранила письмо этой мадам. Возвращаясь к теме католической религии, должна сказать, были действи-тельно интересные вещи… Ты знаешь, что папа римский, когда он приезжал сюда, в Бомбей, сказал то, что я говорила ему вот так [жест внутренней связи], когда мы вели беседу (конечно, он не знал, с кем беседовал, но я думаю, что он был достаточно сознательным, чтобы сознавать, что вел ее). Беседа… У нас было три таких беседы, но одна из них была долгой, важной, точной, и он сам был захвачен ею, а когда настало время расставаться — ему вернуться в свое тело, а мне вернуться к своей работе — он спросил у меня: «А что вы скажите людям о нашей встрече?…» Я рассказывала тебе об этом. Что же, то, что он го-ворил, когда приезжал сюда, в Индию, было точно то, что я ему говорила… Это доказывает, что беседа имела некий эффект. Слышал ли ты о последнем решении?… Священник в церкви всегда стоит спиной к верующим во время богослужения: он поворачивается лицом к боже-ственности и спиной к верующим (изначальной идеей, конечно, было то, что он представляет стремление и мольбу верующих: он обращается к Божествен-ному). Теперь же папа сказал: «Поверните свои алтари, встаньте лицом к пуб-лике и представляйте Божественное.» Это интересно… Теперь они делают это и здесь, и самое комичное то, что просили U [ученика] сделать эту работу: по-вернуть алтари. Вот как я узнала об этом, это U сказал мне это; они попросили его пройтись по всем церквям здесь и повернуть алтари. Это непростая работа, поскольку они вмурованы.

(молчание)

Я хотел бы прояснить один вопрос. Если эта мадам снова придет ко мне, то должен ли я поддерживать в ней идею о возможности согласования Церкви и йоги, или же мне следует твердо разрушить всякую иллюзию, сказав: «Надо покончить с этим, если хочешь делать йогу»?

Когда я прочла ее письмо и узнала обо всем этом, я, как всегда, сделала вот так [жест неподвижного подношения к высотам], и тогда пришла ИСТИННАЯ вещь (совсем не то, что она умает или папа думает, а ИСТИННАЯ вещь): сущ-ностное единство, которое проявится на земле, но не только по отношению к этой религии: для ВСЕХ религий, всех религий, которые были манифестация-ми… чтобы легче было понимать друг друга, скажем, Аватара, то есть, чего-то, что было послано свыше, что приходило на землю с посланием, а затем из этого вышла религия (я не говорю о всех предрассудках и неведении). Эти религии призваны вернуться к своему Истоку и образовать комплексное единство, пол-ное, тотальное, то есть, суть всех человеческих стремлений к… неизвестному Божественному. И это не только санкционировано: это СУЩЕСТВУЕТ, то есть, готово к нисхождению. В ограниченном эгоистическом человеческом сознании это находит выра-жение в том или ином человеке, в папе, который, конечно, хотел бы… Это весь смысл его существования, ведь иначе это был бы один маленький человек среди многих других. Иными словами, есть вся мотивация человеческого эго-изма. Это и искажает все. Но есть «нечто» (о чем они говорят, не зная), нечто, что готово к манифестации. И в то же время мне словно было сказано: «Будь спокойна, не беспокойся, тебе ничего не надо делать, это БУДЕТ, и, как обыч-но, ты спонтанно скажешь то, что нужно, не зная об этом.» Вот так. Но, что я хотела сказать, это если она придет к тебе материально, тебе не следует пытаться бороться с ней, убеждать ее, или менять ее представления, те-бе надо… надо быть манифестацией: ты знаешь, сияющим Светом, БЕЗ НАМЕ-РЕНИЯ. Тогда работа будет сделана так, как надо. Быть сияющим Светом — без намерения. Просто сияющим Светом. Тогда совершенно спонтанно ты скажешь то, что должно быть сказано, но без намерения, без ментального намерения. Ты сделаешь то, что нужно, скажешь то, что нужно — Господь будет здесь. Это интересно. Эти люди [смеясь], можно сказать, что их эго заняло позицию инструмента Божественного — но это эго. Так что, естественно, они не видят ясно: они ви-дят то, что хотят видеть, делают то, что хотят делать. Но о себе они думают: «Я являюсь инструментом Бога.» Посмотрим. Я пытаюсь держать ее несколько спокойной, я не хочу, чтобы она слишком вмешивалась в твою жизнь. Это бесполезное изнурение. Но если ты сделаешь, как я сказала, если отойдешь в Свет и будешь оставаться вот так, то это не будет тебя больше утомлять, или, во всяком случае, будет утомлять гораздо меньше.

(долгое молчание)

Это именно то переживание, что когда вы воспринимаете все приходящее как средство научить быть тем, чем вы должны быть — повысить свою воспри-имчивость, повысить свою эффективность — вы сразу же чувствуете чудесное, всемогущее Присутствие, но конкретное, «вот так». Тогда вы понимаете, что нет ничего невозможного.

20 сентября 1967

Кое-кто вбил себе в голову сделать брошюру к 21 февраля следующего года [к девяностолетию Матери], так что они прислали мне эту брошюру и хотят, чтобы я написала послание на первой странице. И в эту брошюру они насовали мнений всех «видных» людей: там и мнение Индиры Ганди, президента Индии и кого там только нет; и каждый говорит то, что в таких случаях говорилось уже миллионы раз: «Великая личность, то да се…» Все обычные глупости. То-гда я написала это:

Нет никакого другого сознания, кроме Всевышнего Сознания. Нет никакой другой воли, кроме Всевышней Воли. Нет никакой другой жизни, кроме Всевышней Жизни. Нет никакой другой личности, кроме Всевышней Личности, Одного и Всего. Они снова взялись за плоские банальности, которые они всегда делают! Я сказала себе, что это послужит им уроком.

* * *

Чуть позже

У меня было много чего рассказать, но я больше не помню. Только одно наблюдение, но оно действительно очень интересное: что все говорят об одном и том же, все, кто имели Переживание, говорят об одном и том же… но каждый по-своему, так что кажется, что они говорят разное. Это было так ясно вчера и еще все раннее утро, целое утро: вот это, вот то, вот эдак, вот так [Мать показывает разные грани], философии, основатели религий, муд-рецы всех стран, они всегда говорят об одном и том же. Например, взять учение Будды и учение, скажем, христиан: они кажутся такими разными, но это всегда одно и то же. Иными словами, есть ОДНО состояние (когда ловят это состоя-ние), есть ОДНО состояние, когда вы сознаете божественное Сознание (не «со-знаете»: «сознаете через» или «сознательны с», я н знаю, как объяснить… это сознательно божественное Сознание, то есть, Сознание в своей сути), и в нем нет больше проблем, нет больше усложнений, нет больше объяснений, нет больше ничего — все ясно, насколько возможно. А затем каждый пытается объ-яснить это и, конечно, это становится путанным, неполным, неправильным, и каждое объяснение сталкивается с другим — тогда как все говорили об одном и том же! Это пришло вчера в связи с одним мальчиком, передавшим мне письмо од-ного из своих друзей, в котором тот говорит обычную глупость: «Я не верю в Бога, потому что не могу видеть его.» Маленькая обычная глупость. И в связи с этим я увидела (я посмотрела вот так, я смотрела довольно долго), я увидела, что и тот, кто отрицает, и тот, кто утверждает… все это, все это, это (как ска-зать?) вариации на одну и ту же тему, даже когда кажется, что говорится проти-воположное. Вчера это было интересно, поскольку это наблюдение касалось всех матери-алистов, которые чувствуют, что единственная истина — это «конкретная» ис-тина, то, что можно увидеть, услышать, к чему можно прикоснуться… И это то же самое, то же самое состояние — одно и то же состояние, отраженное в раз-личных зеркалах. Но разница отражений — это не существенная и не ради-кальная разница, это только… [жест, показывающий движущиеся грани], да, это то, что некоторые люди называют «игрой», но это даже не игра; почти можно сказать, что это разница положения. Все, что об этом говорится, это ничто, это составляет часть той большой бол-товни, которая пытается выразить «нечто», что нельзя выразить. Но когда нахо-дишься ВНУТРИ, это так ясно, так очевидно — просто, без проблем. И мир больше не является проблемой. Даже эта кажущаяся довольно существенной разница между теми, кто счи-тают Манифестацию божественной и сущностной, и теми, кто считают, что для достижения сущностного Божественного надо выйти из Манифестации (по-скольку она является «ошибкой» — то есть, ошибкой, допущенной в Созна-нии), даже эти две позиции — одна и та же вещь! Но как объяснить это? Когда говоришь прямо так, это звучит глупо, и все же там вверху это истинно. Это истинно — истинно и полно. Это полное, не пустое — все здесь звучит пу-стым, скудным, бессодержательным; скудность недостаточности. Но там ввер-ху… Это почти как калейдоскоп: вы поворачиваете его и видите одну картину, затем снова поворачивает и видите другую картину, снова поворачиваете… и все же это всегда одна и та же вещь! И теперь тело имеет это Переживание. В определенном состоянии, состоя-нии, соответствующем Тому, в сущностном состоянии все гармонично, там жи-вой, улыбающийся, счастливый мир; а как только есть… ничто, знаешь, пустяк: просто вход в атмосферу чего-то дисгармоничного — пустяк — и это чувству-ется как что-то чрезвычайно острое и болезненное; но болезненное не тем обра-зом, что напоминает боль Неведения, это скорее похоже на… можно было бы назвать это недомоганием, неловкостью, но это даже не то… Каждый объяснял это по-своему: одни называют это «падением из Истины в Ложь», другие — «падением из Света в Тьму», третьи — «падением из Ананды в страдание», четвертые… Все давали свое объяснение, но это нечто иное… Что касается ме-ня, у меня нет слов для этого, но тело чувствует это, чувствует очень острым образом, и оно видит, что в конце этого, последствие этого есть дезинтеграция; и все усилие тела направлено на то, чтобы восстановить эту внутреннюю гар-монию, это гармоничное состояние, в котором все становится гармоничным, все — тогда как видимость вещей не меняется! И все же одним образом они чу-десны, а другим — отвратительны. И противостояние двух этих вещей растет из минуты в минуту: в один мо-мент все божественно, в другой момент все отвратительно — и это одно и то же [в видимости]. Это стало очень ясно с 15 августа, с того переживания на балконе. Но это не имеет ничего общего ни с мышлением, ни даже с ощущением: это чисто материальное [Мать касается кожи своих рук], и это разница между про-грессивной и непрерывной гармонией, которой нет никакого смысла прекра-щаться, которая становится все более сознательной, все более гармоничной, а также все более и более… мы говорим: блаженной, счастливой, все такое — это даже не то! это «нечто»… нечто ТАКОЕ ЕСТЕСТВЕННОЕ, такое естественное и… имеющее ритм вечности. Так что есть ЭТО, а затем внезапно [жест опроки-дывания] вы впадаете в… точно ТО ЖЕ САМОЕ, все то же самое, и все проти-воположно! До такой степени, что есть восприятие, материальное, невыразимое восприя-тие, поскольку его едва ли можно ментализировать, восприятие совершенной Гармонии, которая может в сознании стать серьезным заболеванием! Такие вот вещи. Также есть видение (чрезвычайно сложное и одновременно полное), что, к примеру, те, кто пытались объяснить силу воображения, мысли или воли или веры (все это: прямое действие на материю); видение, что каждая из этих вещей схватывала маленький аспект Вещи, но в Вещи нет деления; это нечто, что, ко-гда оно воспринимается или постигается, делится на множество маленьких ве-щей, но по сути это… (как сказать?) это способ бытия, состояние сознания — это СПОСОБ БЫТИЯ, даже не «состояние сознания», поскольку это подразу-мевает «быть сознающим что-то», но это не так: это способ бытия. И этот спо-соб бытия — это то, что в человеческом сознании переводится через: «А! Боже-ственное», вот так, через противопоставление. Этот способ бытия СОВЕР-ШЕННО ЕСТЕСТВЕННЫЙ, спонтанный — но как То стало этим? Как То ис-казилось?… Все время, все время [жест микроскопических опрокидываний], переход от одного к другому, от одного к другому, от одного к другому, словно чтобы научить, научить, как То ускользает [механизм перехода]. Это кажется (это кажется нам, всему этому бедному сознанию, прошедшему через все злопо-лучные переживания), это кажется «повторным падением» в то, что было; сле-довательно, это не то. Но каков механизм?… По сути, мы будем иметь решение, если только найдем «как» и «почему». Все время, все время… [тот же жест миниатюрных опрокидываний]. Все даваемые объяснения — только объяснения. Это не То. Знание «как» и «почему» подразумевает, вероятно, силу изменить все… В таком случае это когда-то придет.

23 сентября 1967

Ко мне опять приходила мадам Z.

Она упрямая.

Она не хотела уходить.

И что произошло?

Я могу подвести итог в двух словах. Она снова стала говорить мне о своей религии, на что я ей сказала: «Но послушайте, если вы удовлетворены этой религией, следуйте ей!» Тогда она вот что мне сказала: «Но у вас есть сек-реты, которых нет у нас.»

А! вот что… И что ты ей на это сказал?

Я сказал ей, что я не гуру, что если она хочет следовать этим путем, ей следует иметь гуру, и что я здесь не для того, чтобы нести Благую Весть. Я сказал ей: «Если вы в одиночку идете по этому пути, вы рискуете принять свои мысли и желания за указания Бога, так что полезно иметь гуру, кото-рый защитит и будет вести вас. А я же совсем не гуру.» И еще раз я сказал ей: «Если вам угодно, Мать здесь, и вы можете обратиться к ней.» И тогда произошло кое-что, пустяк, но он меня рассердил. Она сказала мне: «Шри Ауробиндо, да, я понимаю Шри Ауробиндо; Шри Ауробиндо — это Аватар, а Мать… это очень развитая личность, но она не Аватар.» Я ответил: «Но как вы можете судить об этом!» Затем я добавил: «Это не имеет никакого значения…

Да.

…люди не знают, о чем они говорят; что касается меня, я не говорю ‘Мать — это Аватар’ или ‘Мать — это не Аватар’, я не говорю ничего. Если у вас есть восприятие, вы можете сказать об этом. Вот и все.» В конце концов я сказал ей: «Я не гуру.»

[Мать смеется] Это очень забавно! Я думаю, что эта маленькая дама амбициозна: она ищет не столько Знание, сколько силу. Но она досаждает тебе…

Я принимаю это так, как ты мне говорила.

Это единственный способ.

Но она снова придет, на этом не кончится.

О! да, она упрямая.

Но дело вот в чем, как она сказала: «У вас есть секреты, которых нет у нас.»

Да, это так. Но ей надо только читать! Если она прочтет все, у нее будут сек-реты, они ВСЕ там. Они все там, все там. Вот в чем дело: пока вы находитесь в уме, вы можете читать бесконечно, но не ухватите ничего!…

30 сентября 1967

Ты слышал об обращении папы?

Обращение папы! нет!

Я была очень довольна, поскольку это показало мне, что наши беседы не бы-ли напрасными. Я спрашивала себя, был ли он сознательным; я не знаю, созна-вал ли он ментально, но, во всяком случае, это очень интересно, можешь про-честь [Мать протягивает Сатпрему вырезку из газеты].

Ватикан, 26 сентября

В статье, опубликованной здесь вчера вечером, папа заявил, что его поездка в Индию в 1964 г. была «откровением неизвестного мира.» В «Observatore Romano» опубликованы отрывки из готовой к выходу книги, содержащей беседы папы с его давним другом, французским философом и академиком, Жаном Гвитоном. «Я видел, как говорится в Апокалипсисе, бескрайнюю толпу, массу, неверо-ятно радушный прием. В этих тысячах лиц я видел нечто большее, чем лю-бопытство, — некую неописуемую симпатию», - заявил папа. «Индия — духовная страна. В своей природе она несет ощущение ‘христиан-ских добродетелей’…»

«Христианских», он видит все в своих христианских образах, но это не име-ет значения.

«Если есть такая страна, в которой заповеди блаженства Нагорной пропо-веди смогут стать реальностью для народной массы, то эта страна — Ин-дия», - добавил папа.

Видишь что!

«Есть ли для индийской души что-то более близкое, чем бедность духа, мяг-кость, мир, милосердие и чистота сердца?», - спросил он… «Лидеры Индии — не политики, как на Западе: они мистики и мудрецы…»

Да.

«Жизнь проходит в созерцании. Люди говорят негромкими голосами. Их движения медленны и литургичны. Эта страна рождена для духа», - сказал папа.

Все же это значит, что он восприимчив. И это объясняет то, как он принял P, когда тот ездил туда. P. [ученик-индиец], как ты знаешь, нанес ему визит; его взял туда один ита-льянец, который приезжал сюда (очень милый мальчик, который показывал ему Италию и взял его с собой к папе). Папа дал ему частную аудиенцию, и после разговора, вопросов и ответов (была целая беседа), спросил у него с улыбкой: «Что вы теперь собираетесь мне дать?» (Они говорили по-французски.) И тогда Р. сказал: «У меня есть только одно, что всегда со мной и чем я бесконечно до-рожу, но я дам вам это», и он дал ему книгу «Молитвы и Медитации». И папа сказал: «Я прочту это.» Так что все согласуется друг с другом. Это интересно. О! вчера я видела фотографию одного человека, немца; он говорит на немецком языке, но не ясно, родился ли он в Германии или в Америке. Должно быть, ему в районе сорока – сорока пяти лет, и многие годы… История такова: его родители, мать и отец, были полностью неверующими, а когда он родился (по крайней мере, на следующий день после рождения), был горизонтальный столб света на его голове, видимы обычным глазом. Конечно, его родители бы-ли обеспокоены. Но, что интересно, это продолжается. Этот человек (я видела фотографии) выступал в Америке перед аудиторией в четыре тысячи человек (я видела фотографию, четыре тысячи человек!), и когда он говорил, был этот столб света, он виден на фотографии. Толщиной с руку и вот такой длины [около 20 см]; и такое впечатление, что ему «говорили», что что-то вроде все-вышней Божественности говорило ему и сказало объявить о пришествии вто-рого Христа!… Что же… Он предвещает и дает нечто вроде крещения. Я виде-ла его фотографию и… Это очень странно, у него сильное, мощное лицо, но его рот [жест: лезвие ножа], узкий, сжатый. И недавно я видела две фотографии глав розенкрейцеровского движения в Голландии (или в Бельгии, не помню точно), розенкрейцеровского движения в Европе — точно такой же рот: злобный, суровый, непреклонный. Это странно.

В самом начале ты говорила мне то же самое о папе.

Да, у него то же самое выражение; но его рот менее злобный, но с чем-то не-преклонным. Что же это?… У всех христиан есть это. Как бы там ни было, что касается этого немца, совершенно очевидно, это ви-тальное явление. Раз его свет виден обычным глазом, это может быть только витальный свет. У него несметное число учеников. И он крестит их для второго пришествия Христа… Кажется (я не уверена, поскольку это написано по-немецки, и мне переводили только отрывки), кажется, что у него совсем нет философского ума или концепций: это только некое действие, чтобы приводить людей в контакт с этим светом. Я услышала о нем от одной немки, которая находится здесь (ее мать живет в Германии и является ученицей этого человека; она прислала ей его книгу). Но ее мать несколько напугана. Есть нечто непреклонное — почему? Я не понимаю. Ведь Христос прихо-дил, чтобы сказать, напротив, о братстве, доброте, милосердии, сострадании… А в этом выражении есть нечто непреклонное, безжалостное — по-другому и не скажешь: сжатые губы и прямая линия рта, вот так [тот же жест лезвия но-жа]. Это дает видимость ужасной озлобленности, чего-то непреклонного (что нашло свое выражение в Инквизиции, пытках и т.д.). Почему это есть у них?… Но у этого немца свет появился на следующий день после рождения, когда он был младенцем — а в то время у него не было злобного рта!

Но беда всех этих людей — папы, этого немца, розенкрейцеров — состоит в том, что в конечном счете они думают только в терминах Церкви…

Конечно!

…в терминах Церкви и силы над людьми держать их зажатыми в их кон-струкции.

Да, точно.

Вот в чем их беда.

Конечно. Например, этот немец (я не уверена, поскольку не читала всего), он крестит — он крестит, то есть, кладет свою руку на голову кого-то и держит его под ней [жест над склоненной головой]. Есть еще и кореец, ты видел его фотографию? Я видела его фотографию, это бравый молодец, и, должно быть, того же возраста, между тридцатью и сорока годами. Этот кореец напрямик говорит, что он является, не точно реинкарнаци-ей Христа (я не думаю, что он христианин), а «новым Аватаром» (если бы он знал индийские традиции, то назвал бы себя «Калки» ). И, кажется, у него сотни тысяч учеников! Я видела его фотографию… Я увидела «корейца», то есть, не что-то вселенское. Но это означает, что вещи движутся везде — и все больше движутся. Но высказывание папы — это нечто новое. Это новое. И я имела с ним эту ментальную связь, возможно, за три недели перед его приездом в Индию (очевидно, его мышление было повернуто к Индии). У нас была очень интересная беседа, и все, что я говорила, сводилось к следующему: «Духовность гораздо шире Церкви, и пока вы ограничиваете духовную реали-зацию Церковью или религией, вы будете в полной Лжи.» Он услышал. И ко-гда он приехал в Индию, вот что он сказал! Но я рассказывала тебе, что его что-то мучило. Когда он ушел, когда пришло время мне подниматься, он посмотрел на меня с неким беспокойством в своих глазах и спросил: «А что вы скажете своим ученикам о нашей встрече?» Я улыбнулась и ответила: «Я скажу им, что мы были объединены в любви… (не в «тождественной» или «общей», не помню слова) ко всевышнему Господу». То-гда его лицо расслабилось, и он ушел… «Мы были объединены в одной и той же…» Не «одной и той же», это было… я не знаю, нечто выражающее, что мы оба были объединены в «любви ко Всевышнему Господу». И я сказал это про-сто так, с улыбкой, что означает, что это Шри Ауробиндо говорил со своим чувством юмора… Его лицо расслабилось, и он ушел.

* * *

Ты не чувствовал ничего особенного?… Ведь в течение двух-трех дней, но особенно прошлой ночью и этим утром, тело училось, клетки учились… Я го-ворила тебе, что до сих пор работа состояла в смене — переходе — от действия к привычке и реакции — к позволению действовать божественному Сознанию. И этим утром, большую часть ночи и все утро, пока не стали приходит люди, что касается всех малейших вещей (когда, например, поставлена кем-то про-блема или надо принять решение, то решение всегда приходило свыше), но те-перь касается всех материальных движений, также внутренних движений, по-зиции тела, позиции клеток, совершенно материального сознания, что касается всего-всего-всего: старый метод ушел. Это началось с восприятия разницы, которая остается между тем, как все бы-ло и как должно быть, а затем это восприятие ушло и осталось только «то»… Нечто (как сказать?), английское слово smooth [гладкий, легкий, свободный]; все делается smoothly, вообще все без исключения: умывание, чистка зубов, все (что касается приема пищи, долгое время шла работа, чтобы это делалось ис-тинным образом). Это всегда начинается с этой [Мать раскрывает руки] «сда-чи» (я не знаю точно подходящего слова, это не отречение и не подношение, это что-то среднее между этим, но я не знаю подходящего слова во француз-ском языке), оставление СПОСОБА, каким мы делаем вещи: не вещей в себе, что не имеет никакого значения (это состояние, в котором нет ни «большого», ни «маленького», ни «важного», ни «неважного»); и это нечто такое… [жест обширной ровности и спокойствия] однородное в своей множественности; нет больше ни столкновений, ни скрипа, ни трудностей, ни… (все это такие грубые слова): это нечто, что движется вперед и вперед так… [тот же ровный жест], самое близкое слово — это smooth, то есть, без сопротивления. Я не знаю. И это не интенсивность восторга, нет: это тоже такое ровное, такое регулярное [тот же жест ровности], но неоднородное: это многообразное. И ВСЕ так [тот же жест], в том же… ритме (слово «ритм» слишком резкое). И это не однород-ность, но нечто такое ровное, и оно ощущается как нечто такое сладкое, ты зна-ешь, и с ГРАНДИОЗНОЙ силой в малейшей вещи. В течение нескольких дней было (я как-то говорила тебе об этом) видение жестокости у человеческих существ, и велась очень активная работа, чтобы это исчезло из манифестации. Это часть общей работы, с такой конкретной силой [Мать сжимает свои кулаки], чтобы это исчезло. Это началось с видения ужасов (почти воспоминания), которые были видны — больше чем видны, ты понима-ешь: вещи, которые вызывали их осуждение, это ощущение ужаса… Затем это было организовано в одно целое и взято вот так [Мать раскрывает руки], все эти движения во времени (время и пространство сливаются во что-то… необъ-ятность — необъятность, безмерность и, можно сказать, «множественность», но слова бедны), как бы там ни было, это все было взято в сознание — совокуп-ность способов бытия и вибраций — и словно представлено Всевышнему Со-знанию, чтобы оно могло быть трансформировано, перестало бы существовать. Вот как это началось. И затем, как только это было сделано, это словно конкретизировалось, скон-центрировалось на этой маленькой точке тела, чтобы и там тоже больше не могли существовать определенные вещи, определенные вибрации несознания. И затем, сегодня это привело к этому постоянному переходу — постоянному — без примеси, в течение почти четверти часа. А потом… Это, главным образом, вторжение вещей снаружи оборвало это переживание. И все же не было осуж-дения этого вторжения; надо, чтобы это трансформация — этот ПЕРЕХОД — шел В СВЯЗИ со всем тем, что приходит. Тогда будет хорошо. Есть две вещи. Есть вся эта толпа людей, которую я вижу постоянно, и с давних пор (с «давних», выражаясь на человеческом языке), как только я, то есть, тело, там, среди людей, тело становится только каналом, чем-то… [жест, показывающий, как Сила свыше нисходит через Мать к людям], чтобы Созна-ние Господа проходило через него. Даже нет необходимости получать (или есть совсем маленькая необходимость): это вот такое Действие [тот же жест через Мать], это проходит Сила. И когда это происходит в комнате, предназначенной исключительно для встреч с людьми, эта комната наполняется Присутствием, и тогда словно это Присутствие раскрывает свои руки, чтобы принять людей, взять их, окутать их, а затем позволить им уйти. Но, что касается того, что относится к этому телу, как умывание, питание, все это сейчас идет больше не тем же образом, я не знаю, как объяснить… Здесь есть деятельность; там же это просто Присутствие. Здесь деятельность: надо наполнить стакан воды, взять зубную пасту, чистить зубы, все это деятельность. Что же… больше нет памяти, нет привычек; вещи делаются не благодаря тому, что вы научились делать их таким образом: они спонтанно делаются через Со-знание. При переходе от старого к новому движению есть маленький трудный переход, когда старой привычки уже нет, а новое сознание еще не установилось постоянным образом, и тогда… это передается, к примеру, через то, что кажется неловкостью, через движения, которые не такие, какими они точно должны быть. Но это не длится, это происходит один раз для одной вещи, так чтобы преподнести урок — всегда чтобы преподнести урок. Заменить память, действие на… Например, что касается того, чтобы узнать, где кто-то живет, его адрес или его дом (это было деятельностью этой ночью), то старый метод, ментальный метод, должен быть замещен на новый метод со-знания, который знает то, что надо сделать как раз в тот момент, когда надо сделать: «Вот что надо сделать.» Это не так: «А! надо пойти туда-то», нет: в каждую минуту находишься там, где и должен быть; и когда приходишь в ме-сто, где и должен быть: «А! вот здесь.» Это действительно очень интересно. Так что, между моментом, когда действуешь как все люди, и моментом, ко-гда действуешь — когда Господь действует — между этими двумя моментами есть маленький переходной период: уже больше не знаешь в достаточной мере то, и еще не знаешь хорошо это, так что это бедное тело имеет некоторую не-определенность, небольшую неловкость. Но оно очень быстро усваивает свой урок. Это действительно интересно.

(долгое молчание)

Тогда ясно понимаешь, почему святые и мудрецы, те, кто хотели все время чувствовать божественную атмосферу, почему они вычеркивали все матери-альные вещи — ведь они не были трансформированы, а потому снова впадали в старый способ бытия, и есть момент, когда это становится… неприятным. Но трансформировать это… это не-срав-нен-но, неизмеримо превосходит это, в том смысле, что дает необычайную СТАБИЛЬНОСТЬ, сознание и РЕАЛЬ-НОСТЬ. Все становится ИСТИННЫМ видением, ИСТИННЫМ сознанием; это становится таким конкретным, таким реальным! Ничто — ничто иное — не может дать эту полноту. Избегать, убегать, грезить, медитировать, входить в… это очень хорошо, но как бедно это выглядит в сравнении с тем! Так бедно.

(молчание)

Самое трудное из того, что остается, это речь. Это труднее всего, требует большого усилия. Этим утром, когда я имела это переживание, была почти что мольба тела: «О! не разговаривай, не говори с ним.» Я не намеревалась расска-зывать, но [жест свыше] я вынуждена рассказать. Тело не намеревалось гово-рить, оно не любит говорить, но кое-что заставляет его говорить. Это единственно трудная вещь. Слова такие неадекватные! Я спрашивала себя и об этом: как они будут со-общаться друг с другом, полностью супраментальные существа (я имею в виду: без примеси этого материального начала), как они будут сообщаться друг с дру-гом? Просто вот так? [жест внутреннего обмена]. Речь доставляет такое усилие. И это не «ментальная коммуникация», как то, что они называют телепатией, не то, это… это движение сознания. Это тоже будет происходить без столкно-вений и сопротивления: движение сознания [в Материи]. Например, что-то должно быть сделано, но не этим телом, а другим; мы еще вынуждены гово-рить: «Надо сделать то-то и так-то», и это представляет… такое впечатление, что надо сдвинуть горы, тогда как если другой находится в том же состоянии, тогда это делается совершенно естественно и спонтанно. У меня были приме-ры: время от времени я ВИЖУ (не «думаю»: я вижу), я вижу: «Должно быть вот так» (совсем маленькие вещи), я ничего не говорю — другое тело делает это. Но так получается только время от времени, редко — это должно быть посто-янным… О! какая восхитительная жизнь!

(молчание)

А как у тебя дела?

Я в туннеле, так сказать.

Ты в туннеле, ах! почему?

Много работы…

[Мать смеется]. О, это забавно! Вчера или ночью, не помню когда, я сказала тебе, но с большой силой (это было что-то «очень важное» (!), я сказала тебе: «В конце туннеля есть свет, и не спорь — не спорь, в конце туннеля ЕСТЬ свет.» [Мать смеется] Я спрашивала себя: «Почему я говорю ему это!…»

Октябрь 1967

4 октября 1967

(Суджата дает Матери цветок с названием «Сила лечить»)

Сила лечить?... Мне прочли из «Planete» историю об одном человеке, 1905 г. рождения, который в течение тридцати пяти лет лечил людей, накладывая свои руки. Его отец – итальянец, мать – испанка, а сам он родился во Франции, он – француз. В течение тридцати пяти лет он накладывал свои руки; через него прошло пять миллионов человек — пять миллионов. Две трети из них были вылечены, и его обвиняли бессчетное число раз… врачи, конечно: что он не имеет права лечить людей, поскольку не имеет лицензии! На одно из судебных заседаний (я потом расскажу тебе начало этой истории: начало – в конце!), воз-можно, на одно из последних заседаний его адвокат приехал очень больным, с воспалением седалищного нерва, из-за чего одна его нога не могла двигаться, была острая боль. Судья, думая, что сейчас он «выведет его на чистую воду», сказал целителю: «Что же, почему бы вам для начала не вылечить своего адво-ката?» Тогда этот целитель поднялся, наложил свои руки на адвоката, и через пять минут адвокат был здоров: «О! но я вылечился» [Мать смеется]. Тем не ме-нее, его осудили. Восхитительно. Когда он был маленьким, в возрасте пяти-шести лет, он утащил у своего отца на рыбалке одну рыбу, и ту рыбу не могли найти. Две недели спустя его родители нашли эту рыбу среди его вещей, с его игрушками… рыба была совсем высушенной и абсолютно нетронутой. Тогда его отец провел эксперимент: у них был аквариум с золотыми рыбками; отец вынул из него две золотые рыбки, и одну из них дал своему сыну; он положил ее ему в ладошку, и рыба начала сохнуть. А другая рыба через несколько часов разложилась. Затем они рассказали об этом докторам (они жили в Тулузе, это было чуть позже, когда ему было двенадцать-тринадцать лет). У одного из док-торов в больнице был пациент, рану которого он не мог вылечить в течение многих недель: это было ужасно, рана гноилась. Доктор позвал этого мальчика, и тот наложил свои руки — на следующий день рана затянулась. И этот человек (я видела его фотографию, у него великолепная голова) гово-рит: «Я живу в присутствии Бога.» Вот что он говорит, и я не думаю, что он важничает — у него просто нет на это времени, впрочем, поскольку он ложится заполночь, а встает ежедневно в пять часов и начинает работать в 5: 30 и рабо-тает весь день, то есть, все принимает и принимает людей (когда мне прочли это, я сказала себе: «И я еще жалюсь!»). Это чудесно. Он что-то изучал, но это не философия, и у него нет теорий: по-видимому, он таким и родился, с цели-тельским даром. Вероятно, он ликвидирует инфекцию путем обезвоживания, так что он лечит все заболевания, приходящие таким образом. И с него снима-ют (бедный человек, должно быть, они сделали его жизнь невыносимой!), с не-го снимают энцефалограммы, кардиограммы и т.д., и они заметили, что в тот момент, когда он накладывает свои руки (в течение нескольких секунд, самое большее, двух-трех минут), в этот момент его пульс резко повышается с шести-десяти до восьмидесяти ударов в минуту, затем спадает к норме. И он не разду-вает из этого никаких историй, как тот немец, о котором я недавно тебе расска-зывала — совсем ничего, очень простой, очень милый. Мне нравится эта история. Прекрасная голова. Высокий человек, очень сильный, он ест чрезвычайно мало. И ночью он спит два-три часа, без снов (я поняла это!). Это интересно. Некоторые люди приходят к нему только раз, и тогда он иногда беспокоится, спрашивая, почему тот-то снова не пришел — «Да я вылечился!». Затем, между судебными разбирательствами, на его сеансах инкогнито присутствовал слу-жащий из налоговой полиции. И этот служащий заявил, что целитель никогда не просит денег, никогда. И из… (я не знаю, как долго там присутствовал этот служащий; думаю, за это время прошло чуть более двести человек), из двухсот человек шестьдесят давали ему что-то. Так что налоговая полиция была вынуж-дена признать, что он не нарушал закона. И все же его осудили. Очень мило: вы не имеете права лечить, если у вас нет на это лицензии!…

* * *

Чуть позже

Продолжается… Ты видел этого монаха?

Да, я встречал его на улице, но не говорил с ним.

Он встречается с Павитрой сегодня утром, а с F он уже встречался дважды. Путешествуя по Индии, он приехал сюда, и, по-видимому, это место ему очень понравилось. Посмотри на его лицо [Мать показывает фотографию]. Его ты встречал?… Хорошо. Он написал два письма: одно из них адресовано мне, а второе – настоятелю его монастыря, и он прислал мне и второе письмо, чтобы я его прочла. Два этих письма вместе довольно интересны [Мать протягивает Сатпрему первое письмо]:

Мать, Только после нескольких дней, проведенных в Ашраме Ауробиндо, где я не мог быть ничем иным, кроме как «восхищенным» из обители Прованса, я позволяю спросить у вас, позволите ли вы мне остаться у вас до конца моей поездки по Индии, то есть, до середины декабря… Подпись: брат А

P.S. Прилагаю к этому письму другое письмо, адресованное отцу-настоятелю бельфонтенского монастыря; я думаю, что следует показать его вам.

Я сказала F попросить его остаться здесь до пятницы, так чтобы я могла по-казать тебе это письмо сегодня и спросить тебя, хочешь ли ты встретиться с этим человеком и поговорить с ним. Но если это докучает тебе… Впечатление F хорошее. Вот его письмо отцу-настоятелю, прочти-ка его:

Я с радостью получил ваш ответ и пишу вам снова… Я нахожусь в Ашраме Ауробиндо, где, как я думал, я задержусь ненадолго, но здесь есть что-то, что сильно притягивает меня, и я думаю, что мне хватит путешествовать. Я собираюсь поехать к Рамакришне Мут, в Отакамун, поскольку я раньше предупредил их о своем визите, но я как можно быстрее вернусь сюда. Все здесь чудесно и изумительно. Тот, кто смотрит вглубь поверхности, мо-жет спросить себя, а не здесь ли встречаются новые небеса и новая земля, о чем говорил Св. Иоанн.

Здесь в двух шагах есть большая церковь, и вчера утром, 1-го октября, свя-щенник на богослужении сказал: «Станьте жителями града небесного…» Он не мог точнее отметить мой знак вопроса. А вечером молодой парижа-нин, только что приехав, первым делом направился к этому же священнику, который сказал ему: «Что вам здесь делать? Здесь нет ничего.» Парижа-нин ответил: «А Ашрам?». На что священник бросил: «Ашрам? это бор-дель.» Из-за этой нападки (это еще самое мягкое, что он сказал [Мать сме-ется]) я пишу Матери прошение позволить остаться мне здесь до конца дней моей поездки по Индии. Я действительно думаю, что было святотат-ство в Святом Месте. Когда же наконец поймут слова Христа: “Древо распознается своими плодами”? Джай-джай!»

Подпись: брат А Джай-джай означает победа-победа! Вот, если ты хочешь поговорить с ним…

Стоит встретиться с ним… О! местные католики ненавидят нас.

Да. Это то, что я заявила в своей декларации , но они ответили мне, что это не так! У них хватило наглости заявить мне (ко мне приходили католики): «По-чему вы говорите это? Это не так.» Надо бы приклеить это письмо под самым их носом. Я ЗНАЮ, что они всем говорят. Некая ярость и злоба. Это длится уже давно. Это накачалось, когда ты был здесь с губернатором Бароном [двадцать лет тому назад], помнишь, они писали на стенах? Так что ты мог бы встретиться с ним. Мне даже сказали, что ты встречался с ним?

Я видел его на улице. Но я не могу доверять своему впечатлению, поскольку…

Какое твое впечатление? Интересно.

Я не осмеливаюсь доверять своему…

Я тоже: сначала они негодуют, затем…

Должен сказать, что я не был в большом энтузиазме… Я почувствовал то, что чувствуешь почти со всеми католиками, то есть, что-то несколько (как сказать?) туманное, не очень чистое.

Неискренность?

Да, нечто такое, и под этим чувствуется большое подавление; что-то там, внизу, не чисто.

Когда я увидела фотографию, у меня возникло такое же впечатление.

Такое впечатление, что эти люди что-то сильно в себе подавили.

Они неискренние из-за отношения к сексу.

Да, это то, что я чувствую внизу, а выше, глаза… которые не могут смот-реть прямо.

Это так.

Христианская атмосфера греха, в сущности.

Вот почему я хотела, чтобы ты встретился с ним, ведь, конечно, у F очень хорошее впечатление, а Павитра, прочитав это письмо, был в полном восторге. Я же вот так [жест отхода], начеку. Почему он хочет придти?… Конечно, это может означать, что он просто очень доволен, счастлив здесь, это очень хорошо. Но, конечно, он большой хри-стианин и не намерен менять это. Я не знаю. Я хотела попросить тебя встретиться с ним из-за этого впечатления… не-сколько тяжелого, я не знаю. И я не хочу написать ему: «Да, вы можете остать-ся», если, в конце концов, это обернется чем-то неприятным. Но, может быть, ничего такого и не было, если он сознателен — если он сознателен, все будет хорошо. Но, ты понимаешь, дело доходит вот до чего: во имя своей религии они предают свою душу. Вот как. Если он сознает Возможность, тогда все в порядке. Ведь, по крайней мере, надо быть начеку… Но я с ним не встречалась, я видела только его фотогра-фию, и первый контакт с фотографией был таким: «Осторожно…»

У меня тоже было отторжение. Но я приписал это предубеждению. Я не доверяю своим чувствам в этом отношении, ведь в своей жизни я испыты-вал такую ненависть к христианству…

Он был в своей монашеской одежде?

Нет, он был в гражданской одежде. Но, как я говорил, было такое впечат-ление, что внизу не было духовной обработки.

Хорошо, встреться с ним. Я хотела бы, чтобы ты сказал мне просто «да» или «нет», то есть, «благоприятное впечатление» или «неблагоприятное впечатле-ние», нечто простое, одна фраза, так что согласно этому я могла бы написать ему: «Вы можете остаться» или «Было бы лучше, если бы вы не остались».

Но, в конце концов, он, как всегда, столкнется все с той же проблемой: ре-лигия или свобода.

Это просто интеллектуальная точка зрения. Ведь если он не философ, если он не живет в идеях, это не имеет никакого значения: это скорее вопрос ПЕ-РЕЖИВАНИЯ… Кажется, переживание, которое он имел , было переживани-ем «нисхождения Ананды», что он никогда не испытывал раньше и что вдруг произошло. После этого он сказал своему настоятелю: «Я хотел бы побыть со-всем в одиночестве, в сельской местности», ведь он не любит обрядов, церемо-ний и всего такого. И это было началом, а затем он почувствовал потребность приехать в Индию. А в Индии он побывал везде понемногу, пока не приехал сюда. Он подстригся в монахи два-три года тому назад, это недавнее обращение («обращение» не с религиозной точки зрения, а с точки зрения жизни, ведь он католик с самого детства, но он захотел оставить мирскую жизнь и стать мона-хом), это произошло недавно. Но это странный монастырь, ведь Павитра вел регулярную переписку с аб-батом этого монастыря (у него скопилась большая пачка писем!), но вдруг, не-известно почему, переписка оборвалась. Мне не кажется, что этот человек интеллектуал, трудность не в этом. Но как освободить его от хватки [религиозной в подсознании]? Вот в чем вопрос.

Да, в этом все дело. Это то, что я почувствовал, когда увидел его: это то, что было на нем. Эти «вещи» общие для всех этих людей.

Для всех.

Атмосфера. Это атмосфера…

Это коллективное внушение, мой мальчик, и такое сильное! такое сильное! Я рассказывала тебе об этом: некоторые люди, когда они пробуждены, сопро-тивляются этому, борются с этим; интеллектуально они понимают; но когда они полусознательны или спят, это охватывает их, и они приходят в ужас… Это по ВСЕЙ земле, всей земле (христиане есть везде), это атмосфера, которую я вижу как гигантского паука над всей землей.

(молчание)

В любом случае, налицо усилие сближения (я показывала тебе заявление па-пы). Поэтому, если пришло время избавиться от этой хватки, стоит попытаться сделать это. Вот почему я оставляю дверь открытой — посмотрим. В течение многих лет я не беспокоилась об этом, не занималась этим, но сейчас, когда Сила вот так [жест давления] все нарастает, нарастает и нарастает (это грандиозно), все это непременно изменится в тот или иной момент, так что… может быть, этот мо-мент настал?

Довольно показательно то, что с некоторого времени к тебе стали прихо-дить католики со всех сторон!

Да, точно!

Мадам Z, этот монах…

О! и еще другие — те пишут. Да, вот почему: если у него есть сознательная добрая воля, то есть, если эта хватка в нем — дело подсознательного… (я тебе говорила, у этого человека нет ментальных конструкций, с которыми он должен был бы бороться), но если у него есть очень большая добрая воля, тогда через него можно сделать кое-что. Вот почему я хочу, чтобы ты встретился с ним.

* * *

(Затем Мать переходит к переводу «послания», которое она хочет распро-странить на ноябрьском даршане :)

Есть один текст, который я нашла очень интересным, я никогда раньше не читала его. Я уже говорила тебе об этом:

В природе каждого человека всегда есть критический враждебный го-лос, задающий вопросы, рассуждающий, отрицающий само пережи-вание, сеющий сомнение в себе и сомневающийся в Божественном. Надо распознать его как голос Противника, пытающийся препятство-вать нашему прогрессу, и нисколько не верить ему. Шри Ауробиндо

Это очень меня заинтересовало, потому что я заметила, что это было в ФИ-ЗИЧЕСКОМ сознании и очень широко распространено, так что надо все время, все время бороться с этим: в самом себе, в других, везде. Это вот так, «внизу», как ты сказал. Так что я нашла интересным сказать об этом.

* * *

Чуть позже

Ничего не хочешь мне сказать?

Да, но это не важно.

Говори, ни о чем не беспокойся.

Я встречался с Т. Она рассказала мне об уходе своей матери и сказала, что ты говорила с ней о каком-то переживании, которое ты имела в связи с ее матерью в течение ее комы и «несознания»?

Да.

И она бы хотела, чтобы ты снова рассказала о своем переживании.

Ты знаешь, я никогда не пересказываю во второй раз одно и то же. Это при-шло (я не имела намерения говорить с ней обо всем этом; я только хотела ска-зать ей пару слов, что все в порядке), и тогда я стала говорить. И как только это вышло, на этом конец. Я даже не помню, что я ей говорила. Я знаю одно. Это то, что я умышленно (не знаю, то ли она поняла), умыш-ленно хотела, чтобы уход ее матери произошел в самых гармоничных условиях, с наименьшими потерями, так чтобы она сохранила ВСЕ плоды своей жизни здесь, и чтобы… В сущности, то, что сделала (но я не говорила ей об этом), это с момента получения известия об этом ударе (был апоплексический удар), с этого момента я поместила ее в ванну Господа. Я держала ее там [жест охвата]. Затем, что касается меня, я знала, что если ей суждено выздороветь, она выздо-ровеет довольно быстро, а если она не поправится, это будет означать, что дей-ствительно пришел момент для ее ухода, но тогда ей следует уйти с… телесны-ми наработками, так сказать, чтобы субстанция извлекла всю пользу из физиче-ской жизни, а ее внутреннее существо пребывало бы в наилучших условиях. Конечно, хорошо бы, чтобы внутреннее существо находилось в наилучших условиях в каждом случае, что касается всех, кто уходит отсюда (но обычно не выпадает случай позволить внутреннему существу медленно выйти, ты пони-маешь ). Я видела… ты знаешь, когда ушел Шри Ауробиндо, мы хранили его тело пять дней, и я видела, как это происходит. Я рассказывала тебе, что когда я сто-яла возле него, сила выходила из его тела и входила в мое, и это было таким материальным, что было трение — тело чувствовало трение входящей Силы — и я видела (конечно, в этом случае было совсем по-другому и грандиозно, но для всех это так): чтобы уход был как можно больше гармоничным, надо, чтобы это происходило так, следуя внутреннему РИТМУ, с Присутствием (которое является одновременно помощью и защитой), Присутствием божественной Си-лы. Так что я поместила ее в это Присутствие. И даже (не знаю, говорила ли она тебе об этом), когда пришел ее брат-доктор, он заявил со своей обычной само-уверенностью: «О! она уйдет еще до полудня завтрашнего дня.» Я ничего не сказала, оставалась спокойной. Конечно, она прожила еще три дня. И тогда он сам был вынужден признать, что есть кое-что, что он не понимает. А что она тебе говорила?

Она сказала мне, что ты имела особе переживание, связанное с ее матерью, в том смысле, что сознание клеток, материальное сознание клеток ее тела смогло выйти вместе с ее внутренним существом, что это не было потеря-но.

Да, но это НОРМАЛЬНОЕ дело. Это нормально. Но это занимает время. И в результате не теряется польза, приобретенная клетками.

Да, здесь они торопятся сжечь тело, вот что ужасно.

О!… Но она была похоронена. Я знаю это. Я знаю, я видела здесь два-три та-ких случая, с сознательными людьми — это было ужасно для них, чудовищно, чудовищно. Таким был случай с С. Он научился выходить из своего тела, умел делать это: но выходил, гулял, смотрел, отмечал, а затем возвращался в него. Затем, во время операции врачи не приняли необходимых мер предосторожности, и его сердце не выдержало операционного шока: спустя пять дней все было кончено. Но у него была привычка выходить из тела, так что он вышел и пришел ко мне (так я и узнала об этом до того, как они пришли ко мне и заявили о его «смер-ти»). Но он вообще не знал, что уже «умер». Он, как обычно, вышел из тела и пришел ко мне, он был со мной. И все было прекрасно, он был спокойным. За-тем, в какой-то момент… (он умер в больнице, и, конечно, у меня ничего не спросили: его сожгли слишком рано — но в любом случае было слишком рано, но в его случае, как раз из-за того, что он практиковал выход из тела, должны были быть приняты особые предосторожности, и в его случае требуется много времени; однако все было сделано вот так, быстро), затем, вдруг, когда они со-жгли его (я даже не знала о времени кремации), он вдруг пришел ко мне в ком-нату, ошеломленный… ошеломленный, плачущий, жалкий: «Но я мертв! Я не знал, что умер, но я мертв, и они сожгли меня, они сожгли меня!…» ох!.. Это было ужасно, чудовищно. Тогда я его успокоила, я сказала ему оставаться здесь, оставаться спокойным, возле меня, и что я найду ему другое тело. И он долгое время сознательно оставался возле меня. Затем я научила его, как реинкарниро-вать — все это в деталях. Так что я знаю… То же самое вышло с N.S. В его случае тоже… Он ударился головой и про-ломил ее (он упал в обморок прямо на улице, вот как он умер), его доставили в больницу. Но он вышел и сразу же пришел ко мне (я знала: когда мне сооб-щили об этом происшествии, я уже знала, что что-то произошло, раз уж он пришел ко мне), и я держала его здесь, успокоила его, и он был совершенно спокойным — совершенно спокойным. Со мной даже не проконсультирова-лись по поводу времени его кремации или чего-то подобного (конечно, семей-ство врачей!). Затем вдруг бррт! [жест взрыва] он резко вышел из моей атмо-сферы, вот так. И ничего от него… Мне потребовались ДНИ, чтобы восстано-вить с ним контакт — это из-за шока, когда сожгли его тело. Мне потребова-лись дни, чтобы снова его найти, привести в состояние покоя, собрать его. Но одна часть исчезла; его сознание не вернулось в целом, поскольку часть его са-мого материального сознания, материального витала, должно быть, была от-брошена шоком. Я знаю это, поскольку когда оперировали отца Альберта (это было больше чем год спустя, возможно, спустя два года) и когда он был под хлороформом, он вдруг увидел перед собой N.S., и N.S. спросил, как пожи-вает его жена, его дети, и добавил: «Я беспокоюсь о них.» Должно быть, та часть была привязана к своей семье, и она отделилась от остальной части его существа: когда он пришел ко мне, его существо было целиком, но потом, не знаю, что произошло [жест раскола от шока]. И это было таким конкретным, что когда отца Альберта вывели из-под наркоза, он громко воскликнул: «Зачем вы оборвали мою беседу с N.S.?» Вот как они узнали об этом. Он сказал: «Я же разговаривал с N.S., зачем вы оборвали наш разговор?». Так они и узнали. Вот так.

(Суджата :) Милая Мать, я тоже видела N.S.

Когда?

В тот же год, когда он умер, но много месяцев спустя после его смерти. Не прошло еще и года: восемь-девять месяцев спустя. Я видела его, он пришел в мой дом (это было ночью, во сне), он был в нашем доме, возле двери, и я по-шла к нему. Но кто-то, бывший рядом со мной, сказал: «Но он же умер!». И это нанесло N.S. такой удар, он страдал. Тогда я взяла N.S. с собой, по-ложила его на кровать. V был там, и я послала его предупредить тебя.

В этом сне?

Все было в этом сне. Я успокоила его, а затем сказала V пойти к тебе.

Но это деление, эта отделившаяся часть, это произошло, когда они сожгли его. До этого я держала его полным, и обеспечила бы ему такой же переход в психическое, какой я делаю для всех — мирный, гладкий, без трудностей. Но, брт! [тот же жест раскола]. Это ужасный шок, ты знаешь! Они суют огонь пря-мо в глотку… Это… О! как люди поступают друг с другом — я ВИДЕЛА все это, я это ВИДЕЛА… Это так ужасно, так ужасно! И когда я думаю… такое происходило не один-два раза, а сотни раз, когда люди, любившие кого-то (своего отца, брата или мать), кто затем умер, и когда они видят его во сне или в видении, они ужасаются, пугаются и стремятся про-гнать его!… Почему?… Это такое у них спонтанное движение, что если спро-сить их, почему они так поступают, то они не смогут ответить. Они не могут, они удивляются, если я спрашиваю, таким естественным им это кажется. Это то, что я сказала T (я не думаю, что она поняла), я сказала ей, что не такая уж большая разница между тем, что люди называют «жизнью» и тем, что они называют «смертью»; разница очень маленькая, и когда входишь вглубь про-блемы и во все детали, разница становится еще меньше. Люди всегда делают резкое разграничение между этими двумя состояниями — это совершенно глу-по: есть живые, уже наполовину мертвые, и многие умершие ОЧЕНЬ живы.

5 октября 1967

(Матери от Сатпрема)

Милая Мать, Я виделся с этим монахом. Мое впечатление благоприятное, несмотря ни на что.

С любовью, Подпись: Сатпрем

7 октября 1967

(Сатпрем описывает свою встречу с монахом)

…Но он разговаривал с Павитрой, и, кажется, он заинтересован в поиске «внутреннего божественного», вот что он хочет найти. Он сказал: «Обожеств-ленная земля, все это очень хорошо…» [Мать смеется], но то, что его интересу-ет, это открытие внутреннего божественного. Он говорил тебе что-нибудь?

Да, в тот момент, когда мы говорили о догмах, он сказал, что все эти внешние вещи не имеют для него никакой ценности; для него важно вознесе-ние здесь [жест к сердцу], успение здесь, воскрешение здесь.

Это хорошо. Если он так понимает религию, это хорошо. В конце концов, кажется, он искренен в своем поиске.

Он сказал мне, что на самом деле таинства, обряды и т.д. не очень-то его интересуют, но он не хочет их оставлять, поскольку, как он говорит: «Если я их оставлю, я выйду из их общества, я буду исключен, и у меня больше не будет средства действия.»

Он хочет что-то сделать?

Да, у него есть идея расширить свое христианство, найти истину и ввести ее туда.

Ох!

Он даже сказал кое-что, что я нашел совершенно христианским; он сказал: «По сути, у меня есть желание полного посвящения, полной самоотдачи, быть как мучеником и отдать свою жизнь за эту новую истину…» Он жаждет быть мучеником — мучеником Церкви.

Однажды Шри Ауробиндо сказал (шутя, как всегда), когда разговаривал с теми, кто был возле него (я была при этом, и речь шла о христианстве и «новом Христе»), он сказал им: « О! Если придет новый Христос, Церковь снова рас-пнет его на кресте!»

(молчание)

Ого! у него есть амбиция…

Да, конечно, это некая амбиция. Но она исходит из чего-то искреннего.

Да, из хорошего намерения. В конце концов, все в порядке, посмотрим, что произойдет.

(Мать протягивает Сатпрему странноватую розу, часть лепестков которой – красные с переходом в бледно-желтый цвет)

Можно сказать, что она [роза] не знает, чего хочет!… Так и с людьми: они хотят одного, а в результате получается совсем другое. Может быть, так и с этим братом А? Как бы там ни было, это в первый раз я слышу, что кто-то хочет изменить что-то [сложившееся]: другие хотят изменить новое, чтобы приспособить его к своей религии, а он же хочет ввести новое в свою религию, чтобы изменить ее. Это хорошо. Это хорошее намерение. Почему люди загипнотизированы прошлым?… Странно. Прошлое было очень интересным в момент своего прихода, оно было необходимым в свое время; оно должно было придти, но оно сделало свою работу — но сейчас оно кончено. Они не знают, как двигаться вперед. Они вот так, они садятся: «Теперь я нашел! Я сажусь и больше не пошевелюсь.» [Мать смеется] Шри Ауробиндо всегда говорил: «Я не хочу, чтобы люди делали то же самое с тем, что я говорил…» Всегда надо идти дальше. И он продолжает говорить мне все новые вещи, это очень интересно… Этим утром опять в течение долгого времени было так, как будто было сметено все, что было установлено ранее: «А! Нет, чуть дальше, чуть выше, чуть истиннее..»

(молчание)

Он также говорил о страхах людей — о страхе своего настоятеля, напри-мер.

Он чего-то боится?

Да. Это очень хороший человек, искренний, ищущий истину, но в конечном счете у него есть страх.

В этом все дело.

И он сказал мне: «Дьявол находится не в грехе: вот где он на самом деле!»

В страхе, да.

Но все же, в конце он сказал: «Но и вы тоже составляете часть римско-католического единства.»

А! Но мне говорили то же самое. «Глава» Церкви сказал мне: «Но что вы знаете? Вы принадлежите всеобщей римской Церкви.» Я ему ответила: [сме-ясь]: «Мне все равно, это меня не заботит.»

Но они надоедают со своей Церковью!

[Мать смеется] Они такие.

Рим!… Но Рима еще не было даже в зародыше, когда уже были тысячеле-тия мудрости.

Но Рим — это ничто! Я не знаю, почему европейцы придают такое значение всей этой истории…

Мир начался с них.

Даже с точки зрения культуры Рим стоит гораздо ниже Греции… Я не знаю, почему — но так со всеми латинскими странами, я думаю. Они переворачивают все с ног на голову.

Это то, что всегда меня останавливает, поскольку такое впечатление, что изливаешь на них или даешь им хороший материал…

И они изменяют его.

…они просто еще больше раздувают свою римскую историю. Вот что меня беспокоит.

Да. О, но не одни они так делают. Кажется, что все старые вещи раздуваются настолько, насколько возможно, чтобы не исчезнуть. Сегодня я получила по-здравительную открытку от одного бывшего ученика… [Мать ищет открытку]. Его зовут А.С., он израильтянин — был здесь, а затем поехал в Англию. В Ан-глии в течение долгого времени он входил в «группу Шри Ауробиндо», а за-тем, когда началась война между Израилем и Египтом (или чуть раньше), он стал фанатиком, фанатичным израильтянином: «Я хочу работать только для Из-раиля.» И поскольку он писал по поводу Ауровиля, то спросил: «Может ли Ау-ровиль помочь Израилю?» Такие вот вещи. И как раз сейчас там Новый Год, поэтому он прислал мне это [Мать показывает открытку, на которой изображе-но семь свечей, освещающих мир, и колосья зерна]. Раньше о называл меня «Божественной Матерью», а Шри Ауробиндо — «Господом». Затем, в послед-нем письме уже было «гуру» [я стала гуру!], и «Хочу проинформировать вас, что я покинул группу.» А сейчас он прислал мне эту открытку: «Матери… Бла-гослови Вас Бог» [Мать смеется]. То же самое, не так ли! Там не так уж много религиозных людей, у них гораздо более практичный склад ума, но у него ре-лигиозный характер, так что теперь стало так [Мать надувает свои щеки], раз-дулся его иудаизм. Семь огней и колосья благосостояния… Я нашла это трога-тельным: «Благослови Вас Бог.» [Мать смеется] Помнится, совсем давно, в самом начале (думаю, как раз в то время, когда я переехала в дом Шри Ауробиндо), кто-то, не помню кто (была ли это сестра Та-гора? …), это была высокая и сильная женщина, довольно крупная, она при-езжала на один день в Ашрам, и она сказала мне: «Почему бы вам не отвести несколько комнат для посетителей и не брать с них плату за проживание? Это приносило бы десять рупий в день.» [Мать смеется] Я посмотрела на нее, я была ошеломлена (она учит меня быть практичной!). И затем, в конце, она сказал мне: «Да благословит вас Бог». На этот раз я не смогла удержаться и ответила: «Он уже благословил.» [Мать смеется] Так что везде одно и то же, это позиция мнимого превосходства. Так что, когда они чувствуют себя слишком маленькими, чтобы раздувать самих себя, они входят в религию и раздувают религию: они превращают ее в громадную вещь, доминирующую над миром. А! это пустяки, если это их забавляет…

(молчание)

Для начала, что люди называют «грехом»? Что такое грех?… Когда меня спрашивают о грехе, я отвечаю: «Вы знаете, грех — это не быть Божествен-ным.» Так что весь мир в грехе. А для них, для католиков, грех связан с сексом. И все же они благословляют брак! Они благословляют брак, и когда вы венчаетесь в Церкви, это навечно! Если вы пойдете в ад, вы пойдете туда вместе, а если вы пойдете в рай, то и ту-да вы пойдете вместе — вы никогда не сможете разлучиться! [Мать смеется] Буквально так, я ничего не выдумываю.

Но я сказал ему: «У вас варварская религия».

А что он говорит?

Но он вполне согласен! Его идея — внести в нее свежий воздух.

(молчание)

Но это очень похоже на то, как когда хочешь вычистить пруд и взбалтыва-ешь всю муть со дна: это становится отвратительным, все это поднимается… Каждый день приходят две-три вещи… как бы там ни было.

11 октября 1967

(Суджата дает Матери цветок, называющийся «Новое Рождение»)

(Сатпрему :) Скажи мне, что такое новое рождение?

Быть совершенно другим.

(После молчания) Обновляться в каждый момент.

Эти утром опять, в течение, о! более двух часов: совершенно новая личность. И всякий раз, с работой, контакт с миром [это стирается]… но это не возвраща-ется совершенно таким же, что-то уходит. Но в течение двух часов этим утром было еще больше, чем в тот день, но не то же самое — никогда то же самое, ни-когда одно и то же не переживается дважды. Но это было… В какой-то момент я подумала о тебе и сказала себе: «О, если бы он был здесь и мог бы записать это, это было бы интересно…»

* * *

(Мать садится за стол, затем смеется, глядя на невероятное скопление предметов на нем — еле держащиеся в стопке пакетики, пачки писем, бума-ги, ручки…)

Здесь все устроено: если допустить малейший несознательный жест, будет катастрофа! Есть маленькие существа, назначенные присматривать за этим, и самое забавное вот что: если сделать несознательное движение, они схватят вещь, которую вы держите, и пошлют ее от вас подальше! Такое со мной про-исходило не знаю уж сколько раз. Что касается меня, я смеюсь, конечно, я знаю, что происходит: они берут вещь и пуф! посылаю ее полетать как если бы был сделан буйный жест. Так происходит все время. Этот стол НАМЕРЕННО устроен так — это не я так устроила: меня ЗАСТАВИЛИ сделать так. И это так: если ты делаешь несознательный жест, что-то летит кубарем — конечно! [Мать показывает на стопки писем]

Твой стол ужасен!

Да, но у каждой вещи есть свой смысл и своя польза. У меня также есть божества [Мать поднимает три бронзовые статуэтки, уто-нувшие наряду с другими в грудах бумаг]: вот это Ганеш стоя; а это Гарудха, слуга Вишну; а это вот бык Шивы. А здесь [чуть дальше на столе] у меня три Ганеша: совсем маленький серебряный Ганеш, между ног этого божества [кото-рое выглядит современным], затем другой Ганеш, я не знаю, из чего он сделан, и, наконец, бронзовый Ганеш. А там [Мать показывает на выдвижной ящик, в котором она хранит деньги] у меня три других Ганеша: бронзовый, серебряный и золотой! Это из-за того, что он обещал мне, что будет давать мне все необхо-димые деньги, так что [смеясь] он не может сказать, что я его забыла (или забы-ла его обещание!). Этого Ганеша [на столе] дал мне мальчик двух – двух с половиной лет. Этот мальчик, когда ему было только несколько месяцев и до года, он кричал, вопил и устраивал сцены, как только его мать приносила его ко мне — родители были в отчаянии. Всякий раз я им говорила: «Не беспокойтесь, все будет хорошо, мы станем очень хорошими друзьями.» Тогда родители смотрели на меня, не веря. Сейчас же ему два с половиной года или три, и даже когда он ждет на лестни-це: «Мать, Мать, Мать!…» (или «Ма», я не знаю). Но когда он приходит (он входит первым из семьи), он приходит с цветком, а однажды он дал мне этого Ганеша, но с сознанием! Он чудесен. Вчера он был совершенно очарователь-ным: пришел первым, такой самоуверенный и такой радостный, а затем пода-вал мне знаки, словно говоря: «Все прекрасно, не беспокойся!». И я говорила с ним — он не понимает ничего, что я ему говорю, но он серьезно одобряет. Он совершенно очарователен. Большой прогресс среди детей.

* * *

(Чуть позже, в связи с «пуджей Дурги» или с празднованием или чествовани-ем вселенской Матери, что происходило этим утром)

Этим утром меня навестила Дурга. Она приходила ко мне все годы, но этим утром было интересно, поскольку она объяснила мне свою точку зрения, как она чувствует существование, а затем, в то же время… Ты знаешь, она прихо-дила в прошлом году, я рассказывала тебе об этом. (Раньше, когда я спускалась вниз для даршана, она не только приходила, но и оставалась здесь все время.) Но когда она приходила в прошлом году, я сказала ей: «Очень хорошо, это очень хорошо, ты очень хорошо делаешь свое дело во вселенной, но тебе не хватает кое-чего…» И я объяснила ей, что означает быть в сознательном кон-такте и быть внимательным по отношению ко всевышней Воле, и она поняла. Она поняла и прониклась, сказала «да». И в течение года она, должно быть, пы-талась, поскольку, когда она вернулась этим утром, в самом деле была разница, особенно разница в понимании, и она объяснила мне это. Затем я заговорила с ней о физической человеческой природе и ее немощности, на что она сказала: «В теле есть кое-что, чего мы там наверху не имеем и не можем иметь: это воз-можность постоянного Присутствия и постоянного контакта с Божественным.» Она никогда не думала об этом раньше! Только с прошлого года. И это было сказано с такой силой — такой силой — и с таким пониманием и смыслом… Это было так, как если бы все человеческие невзгоды сразу же исчезли перед этой НЕОБЫЧАЙНОЙ вещью — перед возможностью чувствовать в каждой клетке божественное Присутствие. Это было действительно интересно. Утро было действительно интересным. Она оставалась здесь все время, пока я делала свой утренний туалет, и сказа-ла мне: «Видишь, ты можешь делать все это, и при этом ни на минуту, ни на секунду не терять контакт с Этим, с этим всевышним чудом. А мы, мы полны силы… и не имеем никаких ваших бедностей, невзгод, никаких ваших трудно-стей, и мы так привыкли к своему способу бытия, что не ценим это, это для нас что-то очевидное, почти обязательное.» И она сказала [Мать улыбается]: «Мы никогда не думаем о Божественном, конечно, поскольку мы сами ЯВЛЯЕМСЯ Божественными… Так что у нас нет этой воли к прогрессу, этой жажды всего лучшего, всегда большего — мы полностью утратили это.» Но это было действительно интересным. Я перевожу это в слова (конечно, она не говорила со мной по-французски!), но это было очень простым, контакт был очень простым [жест внутреннего обмена] и очень естественным, очень спонтанным. В какой-то момент я даже спросила ее [смеясь]: «Тебе доставляет удовольствие это поклонение людей?» Она сказала, что нет. Она ответила: «Нет, мне это все равно.» Это ей слишком привычно, все равно.

* * *

Затем по поводу Ауровиля

Я встречалась с Y. Она готовит номер об Ауровиле, и поэтому пришла ко мне с вот таким длиннющим списком вопросов [жест] и сказала мне: «Я не очень-то знакома с социологическим положением Ауровиля.» Я ответила [сме-ясь]: «Я тоже!». Затем она задавала мне вопросы (заметь, очень интеллигентные вопросы), и я ей отвечала. Но была одна вещь, касавшаяся отбора людей и до-пущения в Ауровиль… тогда я ей сказала, что, конечно же, существенное усло-вие для отбора людей состоит в том, что предпочтения, привязанности, оттор-жения, симпатии, антипатии, все моральные правила, все это должно полно-стью исчезнуть — не так, что подавлять это, это не так: надо, чтобы это исчезло [смеясь], чтобы больше не было эго! Затем я ей сказала: «Это не суждение, это не смотреть на людей и судить, пригодны ли они там быть или нет, предначер-тано ли им там жить или нет, совсем не так — не ‘судить’…» А когда она ушла, я заметила в конце вот что [Мать берет заметку и читает]:

Сила распростерта над всеми, одинакова и всевышняя… Сила одинаково распростерта над всеми [однородный жест над всей землей], и она всевышняя, то есть… да, всевышняя, вот так [тот же ровный жест]. Каки-ми бы ни были люди и какой бы ни была их позиция, Сила одинаково распро-стерта над всем — и это ОНИ САМИ сортируют себя; это не так, что кто-то решает, что те-то здесь, а те-то там: ОНИ САМИ сортируют себя согласно…

И каждый сортирует себя сам, согласно своей восприимчивости и ка-честву этой восприимчивости — или же согласно своему отказу или своей неспособности. Конечно, есть все градации. Когда это отказ или неспособность, тогда чело-век САМ убегает, говоря: «Они глупцы, они пытаются сделать что-то невоз-можное, это нереализуемо» (я знаю много таких, они думают, что их интеллект гораздо выше). Но даже, что касается того, чтобы расставлять, это люди сами ставят себя по местам… Она приходила со мной с идеей иерархии. Я сказала: «Да, всегда и везде есть иерархия, особенно все сознательные индивиды вы-строены по иерархии, но эта иерархия устанавливается не по какой-то произ-вольной воле: это они сами, спонтанно, занимают свои места, не зная об этом, ставят себя на то место, где они и должны быть. Это не решение, мы не хотим иметь категорий: эта категория, та категория, и тот-то пойдет сюда, а другой туда — все это ментальные конструкции, это не стоит ничего!» Но истинная вещь – это то, что ЕСТЕСТВЕННО, согласно своей восприимчивости, согласно своей способности, согласно своей внутренней миссии, каждый берет тот пост, который он истинно, спонтанно, безо всякого решения занимает в иерархии. Облегчить организацию может нечто вроде плана или общей карты, так что-бы никому не требовалось создавать свою позицию — чтобы каждый находил ее уже готовой для себя, вот и все. Это было забавно, но очень интересно. [Мать дает свою запись Сатпрему] Туда попала вода из цветов, так что там наполовину размыто.

Опасность со всеми этими людьми в том, что они хотят систематизиро-вать.

О, они хотят строить ментальные конструкции, вот так, квадрат как тюрьма, это ужасно. Но, ты знаешь… когда она приходит, она очень мила, очень любезна, очень восприимчива и открыта, достаточно готова чтобы воспринимать и слушать, по крайней мере, в своей внешней позиции, но, кажется, у нее есть «группа», и в этой группе… (я слышала это от некоторых искренних людей, приходивших сюда) это ужасно! Высокомерные суждения, ты знаешь. И подавляющее пре-восходство. Жаль. Я также слышала (она мне ничего не говорит, не показывает этого), но, ка-жется, она говорит, что «Бюллетень» устарел.

Это и ко мне приходило.

А?

И, что странно, это пришло ко мне как будто от Y.

Смотри-ка!

Точно в тех словах, как ты сказала. Я не знаю, почему, как-то утром что-то сказало: «А! Бюллетень устарел.» И было так, словно Y была на другом конце линии. Это забавно. [Мать остается молчаливой] Шри Ауробиндо уже «в прошлом»!

Она быстро движется!

Но я знаю об этом благодаря тому, что получила одно ее письмо, в котором были кое-какие намеки. Она говорила, что Мать в своих четырех Аспектах, как об этом писал Шри Ауробиндо, это было «очень хорошо для сегодняшнего тво-рения…» (еще не говорится о «вчерашнем» творении — говорится о «сего-дняшнем»!), «…но для завтрашнего творения нужен аспект Любви Матери, ко-торый еще проявлен.» И далее по тексту было так подтасовано, что было не-возможно не понять, что именно эта дама должна проявить Это… Что касается меня, я сказала: «Очень хорошо!» [Мать смеется] Я сказала: «Бу-дет то, чего хочет Господь.» И с того момента я стала обращаться с ней… (как сказать?) более чем как с равной: как с превосходящей меня, с утверждения-ми… очень тяжелыми для нее. И затем я не упускала случая говорить ей, что чтобы делать то или это, чтобы проявить Это или чтобы… надо СПОНТАННО и БЕЗУСЛОВНО быть над всеми желаниями, над всякой амбицией, всяким предпочтением — и каждый раз вот так [Мать делает жест удара молотом]. Ничто в ней видимо не шевелится, но… Хорошо [смеясь], если она выдер-жит «тест», будет хорошо.

В ней есть что-то очень жесткое.

Жесткое, да, очень жесткое — безжалостное.

Она как карикатура на кого-то.

Точно так.

(молчание)

Она приносила мне маленькую поэму на французском языке о «Возлюблен-ном и Возлюбленной» (все это наверху); эта поэма, должна сказать, довольно занятная. Она мне ее прочла, и после чтения я ей сказала: «Но Любовь — этот Возлюбленный и эта Возлюбленная — это не личность, это не личности; это не человеческие существа и даже не символические человеческие существа…» И в этот момент что-то открылось наверху, и я сказала ей, что такое Любовь. Это так сильно вцепилось в мое горло, что потом я почти потеряла свой го-лос. Посмотрим. Каждый может меняться, не так ли? Я дала ей ПОЛНЫЙ шанс. Но, ты знаешь, это так чудесно… Не важно, где То проявляется, это не имеет никакого значения; проявляется То здесь, там или там-то, не имеет никакого значения, где именно, это всегда и везде проявляется одна и та же вещь. И там, где То выбирает себе место для проявления, там, где То лучше всего должно проявиться — там Оно и проявляется. Единственно — единственно — это не позволять примешиваться иллюзии и обману: безжалостно держать их на своем месте, иначе… Ни одной уловки эго — мы не хотим ни одной из них. Ведь это совсем мелочное, жалкое, глупое, бесполезное, является пустой тратой времени, и это вызывает ненужное завихрение в атмосфере. Но за исключением этого… То проявляется здесь или там или там .

(молчание)

Некоторые люди довольно захвачены Y. Но другие, сознательные, прихо-дившие в ее группу только раз, больше туда ни ногой.

С самого начала я чувствовал отторжение от нее… Жесткое эго, вот что.

Да, под маской доброжелательности. Это очень интересно.

(долгое молчание)

Но у богов есть божественное эго. Вот что было действительно интересным в это утро… Они чувствуют, что существуют в себе, через себя, для самих себя [Мать сжимает кулак]. Только, кончено, никакого сравнения с гнусностью че-ловеческого эго. Но вот что было так интересно сегодня утром… Как только произошло отре-чение от божественного эго, и по мере этого отречения происходит НЕОБЫ-ЧАЙНАЯ трансформация в творении. Это было словно медленно вырисовы-вающееся видение [Мать закрывает глаза]: почти с картинками, как если бы была видна вся земля [жест шара] и образ Дурги [жест, охватывающий землю], и вместе это было очень мило. Земля в ее руках…

(молчание, глаза закрыты)

И в этих видениях (взять, к примеру, это) Дурга имеет видимую, определен-ную форму, тогда как этого тела [Матери] там нет, поскольку тело принадлежит земле; так что это центр, излучающий белый свет, который может принять форму (но не имеет формы), это излучение света, вибрация света, сознания — сознательного света; и это очень интересно… [Мать держит глаза закрытыми]. Это было словно для того, чтобы видеть, как это — это сознание, этот свет — может проявляться в точных формах на земле, не теряя чистоты и излучения сознания…

(Мать входит в состояние созерцания)

Вот здесь [жест между Матерью и Сатпремом] была одна из тех опор для све-тильников, как те, что используют со змеями, ты знаешь? — но эта была высо-кой, вот такой высоты [примерно метр пятьдесят]. Эта была медной с инкру-стацией, рисунками внутри, а на конце был шар, содержащий все света, как ес-ли бы голова каждой змеи была светом — это было великолепно! это было дей-ствительно великолепно. И это горело. И были цветы «Силы» [красный гибис-кус], которые гирляндой обвивали основание. И затем кто-то сказал: «Это ли не прекраснее материальной реальности?…» Это была артистическая инкрустация (метальная, артистическая) «прекрас-нее реальности». Это было направляющей идеей той личности, о которой мы говорили: «Разве это не прекраснее реальной природы?». Вот так. Это было очень красиво, это была прекрасная вещь, но… это ментальное окаменение Вещи. Это было очень интересно — неожиданно, я не ожидала увидеть это: форма, свернувшейся спиралью змеи, вот так, в бронзе, в инкру-стированной бронзе, но великолепной работы! И горящие лампы, горящий свет… превосходившие реальность: «Это ли не краше?» И это для меня было таким ясным символом, я была ошеломлена этим. Это, так сказать, пароксизм ментальной эволюции.

(молчание)

Господь использует все, и не боится делать это. Он использует все. Это интересно, очень интересно. Как Он использовал богов, как Он использует все, как Он использовал Про-тивников… Все… Это все способы бытия, и все ведет… туда, куда мы должны идти.

14 октября 1967

(Беседа начинается с опозданием на час. Суджата дает Матери цветы, называемые «Трансформацией»)

Два тебе [Суджате], два тебе [Сатпрему] и один мне… Это чтобы побуждать тело к трансформации! [Мать продевает стебель цветка в петлицу]. Оно делает, что может, люди оставляют ему не так уж много времени заниматься собой… Становится все хуже и хуже… Ночи укорачиваются; днем уже не осталось вре-мени, когда я могла бы отдыхать. Так что все время занято вот так. Это не очень-то легко.

* * *

Чуть позже

Вчера после полудня, ближе к вечеру (около шести часов или чуть раньше) вдруг пришла атмосфера… (как назвать ее?) некоего разочарованного песси-мизма, в котором все стало тусклым и серым, неудовлетворенным. Когда смот-ришь на вещи свыше, в определенной атмосфере тотальности, каждая вещь иг-рает свою роль и сотрудничает в общей манифестации, но здесь это было как нечто замкнутое в себе, что не имело никакого другого смысла существования, коме того, что было. Это не имело ни цели, ни движущей силы, ни смысла су-ществования, и это не было особым обстоятельством или особым событием: это было какой-то замкнутой в самой себе формацией, с очевидностью болезнен-ным состоянием бытия, но не насильственным, ничего насильственного… Да-да, все было без причины, без цели, безо всякого удовлетворения: ни собой, ни другими, ни вещами. И я была НАМЕРЕННО зажата внутри этого, чтобы я это почувствовала. И сознание спрашивало себя: «Почему? Что это значит?» И в то же время (ты знаешь, что вчера был день «Победы Дурги» для людей, поклоня-ющейся Дурге), так что я сказала себе: «Почему она решила заключить меня в это состояние как раз в день победы? Что это значит? Что это значит?…» Это действительно было словно фактическая демонстрация совершенной бесполез-ности этого способа бытия, не имеющего никакой причины; это способ может наложиться на что угодно и когда угодно, без причины и побудительной силы. Это было словно символом неудовлетворенной бесполезности. Но это все дли-лось… Я смотрела и смотрела; я пыталась найти малейшее указание на причину этого состояния: что, когда, кто, как?… И, что забавно, это совершенно, полно-стью чуждо моей природе, ведь даже когда у меня было море неприятностей, я никогда не тратила свое время на подобное. И это длилось как то, что длится для изучения, чтобы я поняла и сделала необходимое. Затем, в какой-то момент я сказала себе: «Смотри-ка, может быть, как раз это Дурга собирается покорить в этом году?» И одновременно я вспомнила (вот так, на краю сознания, очень далеко), вспомнила время, когда Шри Ауробиндо был здесь; ежедневно, в день «Победы», я говорила ему: «Вот что Дурга сделала в этом году», и он подтвер-ждал это. Я говорила: «Вот что Дурга покорила, вот что Дурга…» Ежегодно, в течение многих лет. И это воспоминание было здесь, в своем свете, словно го-воря мне: ты видишь, помнишь это? Затем я сказала себе: «Смотри-ка, может быть это и хочет покорить Дурга?» И затем я подумала: «Но что же покорять в этом? Это глупо!» Это глупое состояние (я знаю, множество людей находятся в этом состоянии, но оно совершенно глупое, не имеет ни смысла, ни причины, ни цели, это как что-то, что приходит неизвестно как и почему). Это длилось довольно долго (я не помню точно, сколько). А затем, когда я увидела, поняла, что это было, я спросила Дургу: «Это то, что ты собираешься сделать?…» И вдруг, это было как… очень любопытно, как если бы это испарилось, пуф!… Вот так [жест вспышки], а затем… Я стала искать, искать — память, все, все полностью исчезло! Это полностью ушло за секунду. А пока это было здесь, это было… да, нечто безо всякой истины в себе, не-что, что не опиралось ни на какую истину. Угрюмое, неудовлетворенное, блек-лое, смотрящее на вещи под углом бесполезности, глупости. И затем как вспышка: вдруг пуф! вот так, и затем все кончилось. А сейчас это как смутное воспоминание, которое трудно ухватить и которое больше не существует. Когда это пришло, я сказала [смеясь]: «Вот и победа!» Затем пришло воспо-минание, видение времени Шри Ауробиндо и впечатление: «Так, это ли…» (Дурга была здесь, наблюдала) «…это ли ты хочешь покорить?» Она мне не от-ветила, она улыбалась, а несколько минут спустя: пуф! [тот же жест вспышки], вот так, я не знаю, как объяснить. Но это было странно, я никогда не видела та-кого раньше… Во времена Шри Ауробиндо, когда она покоряла что-то, было впечатление могущества, окружавшего ложь [жест – как вырвать кусок травы], окружавшего вот так и изолирующего силой, обездвиживавшего, лишавшего ее всякой опоры; но на этот раз… странное явление. Это было что-то такое несу-ществующее без истины внутри. И этот способ бытия был словно подвешен над землей, в контакте с определенными людьми, но он словно закрывал в футляре: не было контакта с остальным, но как только вы оказывались внутри, невоз-можно было выбраться из этого! Вы были зажаты в этом, невозможно. И вдруг это лопнуло: «Ах!…». И ничего не осталось. Это было интересно тем, что в первый раз я была свидетелем такого. И было действительно так, как если бы я пыталась почувствовать, прикоснуться — я пыталась, но ничего не сталось! Это было подавлением: пытаешься выбраться из этого, но это невозможно — вы зажаты, без сил, вы раб. Так что я надеюсь, что теперь это будет иметь отзвук.

* * *

Чуть позже, по поводу Ауровиля

Запросы на допущение в Ауровиль множатся с ужасающим темпом в по-следние несколько дней — каждый день вот такие большие пачки — и, конечно же, каждый должен прислать свою фотографию с просьбой и рассказать, поче-му он хочет быть в Ауровиле, а также, что он умеет и к какой категории отно-сится: к категории тех, кто хочет строить или тех, кто хотел бы приехать и ти-хонько сидеть в нем, пока не будет готово. И что за люди, мой мальчик!… Как правило, это как раз все неудовлетворенные люди. Время от времени попадает-ся человек со светом в глазах и потребностью в чем-то, что он не нашел (тогда очень хорошо). Есть и такие, кто не преуспел ни в чем и полностью утратил вкус, но спрашивает себя, не преуспеет ли он здесь. Затем, есть престарелые люди, которые хорошо поработали, а теперь хотят отдохнуть. Есть и немного молодых — некоторые из них стоящие (обычная молодежь не интересна). И не-которые из молодых, кого я видела, хотят работать: не пользоваться плодами работы других, они сами хотят работать. Так что скоро у нас будет довольно интересная команда. Но [смеясь], что касается «сытых престарелых»… то я «приму решение», «помещу под наблюдение» [Мать смеется]. Вчера было не-сколько таких. Посмотрим: если они хотят быть полезными, то есть, дать день-ги или вещи, либо предложат делать кое-что, тогда посмотрим; но толстым упитанным монсиньорам и таким же дамам, которые хотят провести остаток жизни в спокойных условиях, мы отвечаем: «Подождите немного, мы рассмот-рим ваше дело!» У тех, кто хочет работать, нечего спрашивать, то есть, им не нужно платить: они могут приезжать и работать при условии, что докажут свою полезность. Но те, кто хотят участок земли или дом для проживания, должны платить. А неко-торые пользуются известным доверием [смеясь] и говорят: я сразу же дам не-много денег, а затем постепенно выплачу остальное по частям — таким я обыч-но отказываю. Но некоторые из них, которые очень хотят приехать, посылают деньги заранее, и тогда, если я вижу в них некую жизнь или что-то, я прини-маю их. Но почти всем, за исключением двух-трех из них, я говорю: «ваше дело рассматривается» — посмотрим, как они отреагируют!

* * *

(Чуть позже, по поводу фотографии Матери, сделанной в 1954 году, на иг-ровой площадке в окружении детей и учеников)

Это было, когда я заявила, что хочу быть индийкой, иметь двойное граждан-ство… Правительство Индии сказало, что это был «памятный день в истории Индии»… Я ничего не знала об этом! [Мать внимательно смотрит на фотографии] Это забавно. Когда я снова смотрю на все эти вещи, у меня возникает очень острое ощущение, что я смот-рю на свое детство, все это кажется мне таким детским!… Все еще в иллюзии мира. И с каких пор?… Примерно с 1915 года я чувствовала — постоянно чув-ствовала — что действую по Приказу: по Приказу свыше. Личное побуждение исчезло. С тех пор, с еще 1915 и в этих условиях прошла целая эволюция и трансформация. И сейчас, оглядываясь назад, не только все, что я делала, но и способ видения, особенно способ видения… [кажется мне детским]. Реакция уже была такой [ровный, однородный жест], поскольку я очень заботилась о том, чтобы исправлять всяческую невежественную реакцию; реакция уже была такой [тот же жест ровности], но УМЫШЛЕННО такой, не спонтанно. В этом большая разница. Ты понимаешь, это универсальная ровность [тот же жест] бы-ла умышленной, это было результатом постоянной бдительности и постоянной воли. Но и сейчас бдительность постоянная, но она заместилась на бдитель-ность и волю существа все время вот так [Мать поворачивает вверх обе ладони, образуя из них чашу на уровне своего лба], все время вот так внутри, поверну-тая внутрь, как если бы каждая клетка была внутри повернута к своему центру света — это вот так. И там есть еще бдительность не забывать, не поддаваться — все клетки повернуты к Тому. Так что вся эта внешняя игра, о! каким дет-ским это кажется! А сейчас я делаю еще более детские вещи, множество мелких вещей, которые с обычной человеческой точки зрения совершенно бесполезны и совсем детские — но это не то же самое… Это… [широкий, пластичный и медленный жест] как волны и ритм божественной Гармонии, выражающей се-бя. Можно сказать об этом так: во время этого заявления [1954 г.] я все еще серь-езно принимала вещи. Во время этих «занятий», когда я говорила, я принимала все это серьезно. А сейчас это не безразличие, это… Я не знаю, на словах это не выразишь, поскольку слово «открепленность» будет не точным. Я не знаю, нет слов. Есть, несомненно, нечто вроде восприятия, которому человечество придава-ло серьезность, важность… Очевидно, это ментальная структура, все, что разум добавил к миру: прежде всего, разница в ценности, разница в важности, а затем некая торжественность и, да, серьезность, важность, достоинство… Все это. Все то, что разум добавил к жизни. И сейчас это вызывает у меня улыбку. Как потребность у людей в культе, в религиозном чувстве, в этом нечто вро-де awe [благоговейный страх, трепет] (как это будет по-французски?… страх, ужас?) перед божественным Могуществом, все это, все то, что разум внес в жизнь — это сейчас вызывает у меня улыбку. Когда люди приходят ко мне с этой серьезностью, когда они приходят вот так, мне сразу же хочется рассмеяться! И я смеюсь, я улыбаюсь, я приветствую их как старых друзей! [Мать смеется] Вот так.

19 октября 1967

Кажется, в Библии говорится, что в этом году будет большое сражение…

В этом году, в Библии!

Не прямо в этом году, но говорится, что перед вторым пришествием Христа будет ужасное сражение… Что касается меня, я ничего не знаю об этом! Но од-на ученица из Голландии написала письмо: кажется, все там охвачены ужасом, есть паника во всей стране (!), и говорится, что этот год — год сражения. И здесь в Индии (они не переняли друг у друга, конечно) астрологи говорят, что сентябрь и октябрь будут месяцами ужасного сражения (может быть, не войны, а сражения) между Истиной и Ложью. Там, в Голландии, кажется, как в год ты-сячелетия: они собираются на медитации, коллективные молитвы… Вот так. И здесь то же самое: они охвачены паникой. Но сражение происходит. Невозможно шевельнуть пальцем без сражения. Приведу тебе совсем земной пример: правительство должно мне дать 175000 рупий, я очень нуждаюсь в этих деньгах, шесть месяцев назад они выделили мне эти деньги. А две недели тому назад они прислали мне бумагу, в которой говорилось: вот идут деньги. Я вздохнула с облегчением, поскольку я должна была заплатить до конца месяца. Но в этой бумаге только обещался чек, а сей-час выплаты уже закончены, в этом году больше не будет выплат!… Вещи та-кого рода, ты понимаешь, и ВСЕ так. Если бы я не нуждалась в деньгах, это было бы все равно, но подходит «дипавали» и, затем, надо платить за дом, и все это накапливается. И это так: по поводу малейшей вещи разворачивается целое сражение. То же самое с Ауровилем: большая часть правительства настроена с большим энтузиастом, но трое-четверо здесь, в штате Мадрас, категорически против, и они предпринимают ужасные действия: они останавливают все. Министры (как обычно) приходят, встречаешься с ними, и они обещают: «Я с вами, у вас будет все, что вы ни пожелаете»; затем они выходят из комнаты и шлют телеграммы своим помощникам: «Не подписывайте бумаги.» Такая вот ложь, ты понима-ешь, везде. Но что забавно: здесь – индусы, там – христиане, но и те, и другие говорят, что это будет в этом году, прямо сейчас.

А что ты об этом думаешь?

Что я об этом думаю? Долгое время я чувствую сражение — поле грязной битвы, сражение озлобленности, проявляющейся везде, где только можно… У меня есть одно лекарство — это оставаться спокойной, и пусть ураган проно-сится, я не буду шевелиться. Они говорили, что в сентябре начнется война с Китаем: этому можно было помешать. Октябрь еще не кончился, посмотрим. Но сражение идет, я говорила об этом в начале года; я сказала, что в этом году надо принять окончательное решение и держаться.

Но иногда кажется, что лучше внешне взорвать эту ситуацию.

[Мать качает головой] Не с тем, что они нашли сейчас. Не с тем, что они нашли — это то, что, впрочем, останавливает их: они могли бы уничтожить це-лые города. Но русские послали на Венеру аппарат, ему потребовалось четыре месяца, чтобы долететь до Венеры. В этом аппарате есть система связи наподобие ра-дио, и эта система посылает сообщения, а также есть устройство для сбора и анализа грунта: все это делают машины. И сейчас они ежедневно вещают: «Вот как на Венере». [Мать смеется] Они немного бахвалятся! Американцы удовле-творились Луной — они достигли ее довольно быстро, за два месяца, кажется, или раньше. А русским потребовалось четыре месяца, чтобы добраться до Ве-неры, и они получают сообщения, они доходят с помощью электрических устройств.

Да, но на земле это не работает!

На земле… Один юморист написал, как американцы сели на луне, и когда они все осматривали, вдруг увидели людей, идущих к ним: «Это лунатики!» Они не могли понять друг друга (они говорили, но не понимали друг друга), но нашелся один говоривший не только на английском, но и на других языках, и тогда они обнаружили, что лунатики были русскими! Это было очень забавно. Что же, я не очень хорошо знаю, я читала Библию очень давно, но я не пом-ню, я не знала, что в ней заявлено о великом сражении. Я знаю, что в ней говорится о Страшном Суде, когда все погребенные люди воскреснут и предстанут перед Господом-Богом [Мать смеется], и он скажет, кто они такие… [смеясь] Он поставит одних на одну сторону, других — на дру-гую!… Я не преувеличиваю, так и написано. [Затем Мать дает цветы] Это моя радость. Это моя радость жизни.

* * *

Чуть позже

Доктор снова упал (как раз вечером накануне своего дня рождения), он упал и повредил руку; кажется, у него внутреннее кровоизлияние. Этим утром он сказал мне, что лечение займет более двух месяцев… Но это всегда и со всем: люди заболевают как раз в тот момент, когда они не должны болеть (и они вы-лечиваются, когда им не необходимо быть вылеченными!). Ты понимаешь, эта маленькая общая озабоченность все время. Я говорю им [невидимым суще-ствам]: «Вы глупы», но им это очень нравится, когда им говорят, что они глу-пы; они говорят: «Должно быть, они очень задеты, раз уж говорят, что мы глу-пы!» И я видела… Вчера был день рождения доктора, я давала ему медитацию (он просил меня об этом). Перед медитацией он очень мягко меня попросил: «О! Я хотел бы иметь мир и покой во всем теле, у моего тела этого нет.» Я наложила Мир и Покой. В течение четверти часа он был в блаженном состоянии, а затем вдруг пришло [плавный жест в атмосфере, довольно низко] как бы облачко, за-тем у него было нечто вроде несознания: жалкий, жалкий, такой жалкий, он был в ужасе. Тогда пришлось прекратить медитацию. И это был не он: это пришло не от него, я видела [тот же плавающий жест]. Я видела это, так что это ничего не значит — я видела это, я видела даже его характер, внушения и т.д. И это пришло с такой силой, что я не могла не увидеть — я видела. Так что есть только ОДНО решение (пока что): абсолютная неподвижность всевышней Си-лы — но не отпор, просто вот так [негибкий неподвижный жест]. Затем, спустя некоторое время, это иссякло и опало. Но надо держаться, не так уж много лю-дей имеют держаться — это трудно. Это тяжелое, это злобное, это мелочное, это вот так [жест на уровне земли] и ОЧЕНЬ МАТЕРИАЛЬНОЕ, очень материаль-ное: это касается клеток, нарушает порядок. Тело начинает чувствовать недомо-гание: «В чем дело?» Недомогание. И со всеми людьми так; когда они спраши-вают меня, что это такое, я отвечаю: «Держитесь спокойными — мир-покой, мир-покой, мир-покой, вот так.» Если пытаться отвечать, это гораздо сильнее вас: это входит, и тогда беспо-рядок воцаряется внутри вас, и вы заболеваете. Или вы падаете на землю, как доктор. Безобразно, совершенно безобразно.

* * *

(Чуть позже, Мать концентрируется на фотографии одной европейки, не-много связанной с Ашрамом)

…Я не чувствую. У меня нет контакта — у меня есть контакт со всеми людьми, но я хочу сказать, что здесь нет особой родственности: психическое существо, по-видимому, совсем спит. Здесь витал и интеллект. Психическое спит или находится позади, не шевелится. Ее трудности, должно быть, главным образом, ментального порядка.

Что может спасти все это?

Как раз из-за того, что слишком много таких людей, земля находится в труд-ном положении! Очень, слишком много людей в разуме: ментальные трудно-сти, ментальные трудности… И через это не пройдешь [жест непроницаемо-сти], это не затронешь. Так что это нескончаемый процесс. И как раз это вызы-вает необходимость этих… бум! сражений, войн, конфликтов. Ты знаешь, горячая вера, психическое стремление, порыв, отдача себя вместо того, чтобы всегда быть обращенным на себя, обращенным на себя… Самоот-дача — вот что нужно для спасения мира!

(молчание)

Ментальной веры недостаточно, нужен психический порыв — отдача себя, самоотречение. Само тело усваивает, что всякий раз, когда оно думает о себе, происходит маленькая катастрофа — не «катастрофа», но я имею в виду масштабы тела: клеточная катастрофа происходит всякий раз, когда тело немного обращается на себя. Надо, чтобы оно полностью забыло себя, забыло себя, и, само главное, оно не должно искать поддержки, удобства, понимания, помощи или чего-то подобного [горизонтальный жест вокруг] — только там [жест: ладони обраще-ны вверх, образуя нечто вроде треугольника с вершиной внизу]: единственная опора и поддержка — это Божественное. Единственная поддержка. Единствен-ная помощь, единственная ответственность. Все остальное… Нет ни одной ве-щи, исходящей от человеческого существа или приходящей человеческому су-ществу, которая не была бы смешанной; и когда приходит смешение, это озна-чает конфликт. Мы живем во времена крайностей: и крайностей даже в самом материаль-ном. Говорила ли я вам, что однажды я получила первый цветок, который ви-димо был супраментальной силой — цветок как этот [жест], гибискус. А вчера был первый цветок другого растения, тоже гибискуса, вот такой большой, бе-лоснежный с таким цветом в центре! неописуемый цвет, невозможно опи-сать… Розовато-золотой цвет, но такой красивый, что можно только удивлять-ся, как такие цветы могут быть физическими. Вот такой большой цветок [около пятнадцати сантиметров], первый цветок вчера. И ВИДИМО (это выражалось, ты понимаешь) это была Победа Любви, Сила Любви… Как если бы вся эта фи-зическая Природа, о! была бы вот так [жест интенсивного стремления], она бы пыталась — она пытается, и вот Отклик. Она благословенна не иметь ума. Это было интересно. Цветок не сохранился, иначе я показала бы его тебе. Каким прекрасным он был! о! Вот таким [тот же жест порыва, стремления]: жажда, жажда Божественного, жажда Божественного. Все эти ментальные рас-суждения, все эти ментальные усложнения, все это бегает и бегает по кругу. Да, это вызвало то, что происходит сейчас: грязный конфликт, действительно гряз-ный, между Ложью и Истиной. А правительство прогнило. Это люди, чьей тактикой, принципом действия является ложь: обманывать, обманывать и обманывать. И, конечно, обманывать и самих себя. Ты знаешь, что сейчас дни Пуджи: были дни Дурги и скоро будут дни Кали; так что все Силы таковы [жест: готовы ударить], и по малейшему намеку они низвергаются. И надо сдерживать их [жест обездвиживания], принимать меры предосторожности, чтобы не проявить малейшее возмущение, ибо… И всевышнее Сознание свыше взирает, и тогда… Это всевышняя Улыбка. Я рассказывала тебе о встрече с Дургой. Теперь Кали ждет своего дня. И, ко-нечно, это большая сила — большая сила, сила… ты понимаешь, они сильнее, могущественнее этого копошащегося человечества, и если позволить им уйти… Я хотела бы, чтобы СРАЗУ ЖЕ победила Любовь — она победит, победит, но… не ценой таких потерь.

(молчание)

Мы достигли крайней точки, поскольку действительно есть такое впечатле-ние, что разум возобладал над Материей, и он убежден в этом. Убежден — они ходят, куда хотят, они знают все, что происходит вокруг… и они не знают, что происходит внутри них самих.

21 октября 1967

Вчера после полудня у меня было переживание в связи с одной женщиной, находившейся в коме в течение шестидесяти пяти дней (!). После пятидесяти или пятидесяти пяти дней комы (вокруг нее была вся семья, но ее сыну уже надо было выходить на работу, и он ушел), вдруг, спустя пятьдесят пять дней, из-за того, что ее сын ушел, она стала звать его, исступленно кричать! [Смеясь] Думаю, они все испугались… И обычные глупые фразы: «Но она же была в бессознательном состоянии.» Я сказала: «Боже мой! Почему вы говорите, что она была в бессознательном состоянии, вы не знаете ничего!… Она не может выражать себя, но она не в бессознательном состоянии.» Она совершенно со-знательна, только средства выражения вышли из строя, она больше не может использовать их. И я произнесла большую речь по этому поводу, но ни у кого не было магнитофона, а я не могу повторять дважды одно и то же. Это ясно пришло (Шри Ауробиндо был там) и с совершенно ясной картиной того, что такое смерть… Я не могу повторить это. В действительности, выражаясь практическим языком (но не более того), то, что люди называют «смертью» — это когда инструмент выражения — инстру-мент связи со средой и инструмент выражения — испорчен до такой степени, что его нельзя больше использовать, и тогда наступает момент, когда созна-ние… оставляет его. По всевозможным причинам (в каждом случае есть своя причина), но сознание оставляет инструмент, поскольку его невозможно уже использовать. Переживание этого было вчера; сегодня это ничто. Это было пережито. Это переживание было таким ясным, таким конкретным, таким очевидным: «Но люди не знают ничего, ничего, ничего!…» Однако сейчас это звучит как ба-нальность.

(молчание)

Это видение было таким ясным (не видение: это проживалось, было пережи-вание), это было таким ясным, что содержало в себе смысл творения. Видна была работа сознания дойти до несознательного и сделать его более способным постепенно проявить сознание [жест: как цветок, поднимающийся из земли], с растущими усложнениями, но эти усложнения являются результатом неспособ-ности несознательного — несознательной материи — добавляющей один меха-низм к другому в надежде воссоздать всевышнюю Возможность. Затем, через все эти усложнения и по мере пропитки субстанции сознанием, необходимость в «механизмах» все уменьшается и становится возможным вернуться ко все-вышней Простоте. Но все это было пережито — было видно — и было таким ясным!

(молчание)

И в каждой «жизни», как ее называют люди — то есть, при использовании части организованной материи в том, что называется телом — как это исполь-зование нацелено на достижение максимума возможности манифестации (вос-приятия и манифестации) сознания. Конечно, это возможно благодаря тому, что в несознательном, на самом дне несознательного, есть сознание; но это философия. Вчера же это было совер-шенно конкретным, материальным переживанием всего этого. И индивидуализация составляет часть этого процесса, является необходимо-стью процесса, поскольку позволяет более тщательное и прямое действие. И когда Материя станет достаточно пластичной, чтобы трансформироваться под действием сознания — способной к ПОСТОЯННОЙ трансформации — тогда исчезнет эта необходимость оставлять что-то, что уже нельзя использо-вать или что находится в невозможных условиях. Вот как может быть вырабо-тана, по крайней мере, непрерывность существования по воле для переходного существа. Но вчера было такое впечатление, что сейчас смерть является только старой привычкой, что она больше не необходима. Она существует только из-за того, что… Прежде всего, из-за того, что тело еще достаточно несознательно чтобы (как сказать?), это не «желать», не то слово, не чувствовать необходимости полного отдыха, то есть, инерции. Когда это будет устранено, тогда и не будет неисправимой дезорганизации или, во всяком случае (случайности не рассмат-ривались, но при нормальном ходе событий) не будет износа, порчи, дисгармо-нии, которые нельзя было бы исправить действием сознания. Только остаток (но значительный), остаток несознания требует покоя [жест распада]. То, что он называет покоем, является состоянием инерции. Иными словами, это отказ проявлять сознание. Не более того. Есть также ГРОМАДНОЕ коллективное внушение… отягощающее. Внуше-ние старения… старения, износа и смерти («смерти», как бы там ни было, того, что они называют смертью, но это не смерть — что значит «смерть»? аннули-рование не существует, ничто не аннулируется), но, как бы там ни было, вну-шение оставления формы, поскольку форма отказывается трансформироваться (примерно так) и не восприимчива, и она все больше принимает порчу под громадным весом всего этого коллективного внушения — привычке тысячеле-тий: «Всегда было так, никуда не денешься.» Большой аргумент. Впрочем, это не верно. Но в теле есть такая глупость. Например, в каждый момент (в каждую секун-ду или каждую минуту) есть выбор между продолжением старой привычки и прогрессом к сознанию. Все время так. И через… (как сказать?) вялость (что это?… это не дурная воля, поскольку это глупо; это глупее дурной воли), есть спонтанная тенденция выбирать порчу вместо усилия к прогрессу, и только ко-гда есть нечто вроде немного пробужденного сознания, чтобы сказать: «Но это глупо! Ты прошло через гораздо большие трудности, чем эта маленькая труд-ность делать усилие к прогрессу», тогда это имеет вес — но не всегда. Есть нечто вроде пассивного знания (это не так, что тело не знает, как это, оно знает, что это вот так — это вялость), но когда оно знает и делает усилие, это всегда, всякий раз передается через свечение, да, как вибрационные волны, и прогрессирующие клетки — это те, которые имеют все цвета, пестрят всеми цветами: свет, составленный из точек всех цветов. Это те клетки, что выбрали маленькое непосредственное усилие отвергнуть вялость… Но это не при важ-ных событиях: это нечто, происходящее каждую минуту, что касается любой вещи, все время, все время, все время — для всего. Должно быть, это такая фаза. Я не знаю, сколько продлится эта фаза, но это должно быть фазой, поскольку, очевидно, это переходное состояние. И тогда, когда есть это внутреннее стремление, о!… Я видела эти клетки, они говорят вот так: «О! Не будет ли возможность быть Тобой без усилия?» Тогда приходит такой чудесный Отклик! На несколько секунд это… [жест блаженства], а затем возвращается старая рутина. Но большая трудность заключается в ментальном наблюдении: в наблюдаю-щем разуме (не личном разуме: наблюдающем Разуме). Это значительно затруд-няет все. Если можно чем-то занять разум, тогда легче. Ведь разум — это что-то чрезвычайно тяжелое, сухое, позитивное, уф! логическое, рассуждающее, это ужасно. Ужасно. И еще, в лучшем случае: общие волны полны (особенно сей-час, в наше время), полны сомнения — отвратительного и упрямого сомнения! Они трактуют это как фантастическое воображение. Есть побуждение говорить разуму: лучше бы ты заблуждался так, а не вот так.

(молчание)

Затем, в психологическом строении есть все эти старые вещи, пришедшие от человеческого атавизма: быть рассудительным, быть осмотрительным, быть проницательным… принимать меры предосторожности, предвидеть, о!… Все это, составляющее ткань обычного человеческого равновесия. Это так мерзко. И это так, вся ментализация клеток такова, полна этого, и не только на соб-ственный манер, согласно своему опыту, но и на манер бытия родителей, ба-бушек и дедушек, окружающих людей и… ох!

25 октября 1967

Мать читает «Савитри»

Божественная сила потечет по клеткам и тканям И завладеет дыханием, речью и действием Все мысли станут полыханием солнц А каждое чувство — небесным трепетом. Часто будет приходить лучезарная внутренняя заря Освещая палаты сонного ума; Внезапное блаженство пробежит через каждый член И Природа наполнится могучим Присутствием. Так земля откроется к божественности И общая природа почувствует широкий подъем, Обычные действия озарятся лучом Духа И земля откроет божественность в обычных вещах. Природа станет живым проявлением тайного Бога, Дух завладеет человеческой игрой, И эта земная жизнь станет божественной жизнью. (Затем Мать показывает маленький цветок из пустыни)

Смотри! Он растет в пустыне, без воды и не умирает.

О! как мило!

Знаешь, он напоминает эдельвейс, растущий во льду. А этот растет в пу-стыне. Он словно из бархата. Он не пахнет, но и не умирает. Это цветок, рас-тущий без воды. Кто-то прислал его мне. Я нашла это очень интересным. В Природе есть чудеса. И посмотри на эту маленькую красную точку…

(Суджата :) Да, Мать, это как маленький цветок бессмертия.

Я дам тебе один, но его надо старательно хранить…

(Сатпрем :) По сути, это вода жизни приводит к гниению.

Да, это вода. Эдельвейс не умирает; у меня был один эдельвейс, он оставался нетронутым в течение десяти лет. Когда в вещах нет воды, они не умирают. Подождите, я покажу вам двоим кое-что [смеясь], поскольку вы очень ми-лы… Видите это [Мать показывает большую красную розу особенного типа]: это Шри Ауробиндо. Всякий раз, когда люди выращивают эту розу, это Шри Ауробиндо. Она вырастает вот такой большой.

(Суджата протягивает Матери несколько белых гибискусов)

Когда горит свет (у меня есть неоновая лампа), они не шевелятся. Когда по-мещаешь эти цветы под свет, они не шевелятся, и я видела, что раскрылись цве-ты, бывшие наполовину закрытыми. Они любят этот свет. После полудня я по-ставила несколько в чашу с водой (они уже были почти закрывшимися), я по-местила один-два туда, под свет: они раскрылись! У них есть чувствительность, неизвестная нам. Иногда утром бывает закрытый бутон розы, тогда я вынимаю его из воды вот так [жест очень осторожного обращения], не касаясь бутона… и он раскры-вается! И еще говорят, что цветы несознательны!

* * *

(Остальное время прошло в медитации. К концу Сатпрем чувствует себя неловко из-за того, что Мать ничего не рассказывала :)

Я редко задаю тебе вопросы, потому что не хочу, чтобы ум много работал.

Ты знаешь, я все больше и больше вижу, сколь ужасно действие разума в жизни. Конечно, in the long run [на длинной дистанции], в конце эволюционной кривой, разум принесет точность, четкость, каких не было бы без него, но сей-час люди считают истиной эту точность и четкость, и это все портит. Когда ра-зум станет не более чем ИНСТРУМЕНТОМ манифестации, он будет очень по-лезным. Но пока еще… Я начинаю видеть в маленьких деталях, как разум доба-вит кое-что к манифестации, но сейчас, в своей повседневной работе, он ужа-сен. Люди все больше и больше наводняют меня вопросами — топят меня ими, я получаю ежедневно по двадцать пять, тридцать, сорок писем, из которых нет и двух стоящих; и еще есть письма от начинающих, пытающихся найти путь, и тогда можно дать им маленький push [толчок], вот так. А иначе я очень забочусь о том, чтобы держать разум спокойным. Как бы там ни было, можно посмотреть тетрадь этого мальчика [молодого ученика, регулярно задающего вопросы Матери]. Что он спрашивает?

Милая Мать, почему даже в Ашраме есть склонность создавать маленькие группы и общества, как, например, «World Union», «New Age» и т.д.? В чем их смысл? Смысл! [Смеясь] У них есть смысл?… Я отвечу ему просто: «Потому что лю-ди любят создавать группы.» Очень просто, нечего больше сказать.

(Мать пишет, затем останавливается; после молчания)

Я вызову потрясение, нет?

Да.

(Мать заканчивает писать и протягивает тетрадь)

Потому что люди все еще думают, что для того, чтобы делать что-то полезное, надо объединяться в группы. Это карикатура на организа-цию. Достаточно, нет? World Union! [Мировой Союз]… Они действительно вообразили себе, что могут подвигнуть человечество к прогрессу!… А когда я говорю, что создание города, подобного Ауровилю, имеет больший вес в истории земли, чем все группировки во всем мире, они не верят мне. Они не верят мне, они думают, что это не имеет никакого значения, что это фантазия. Я как-то спросила Шри Ауробиндо (потому об Ауровиле много говорили и было множество трудностей), я спросила его (поскольку у меня была идея — не «идея», это была необходимость, выразившаяся где-то тридцать лет тому назад — более тридцати лет тому назад , почти сорок), так что я спросила его, и вот что он мне ответил (я говорила тебе об этом, кажется ): «Это наилучший шанс для людей избежать общего конфликта.» Вот так. Затем, с тех пор, как он сказал мне это, я работала очень серьезно. Конечно, это было не просто «сказано», это было ВИДЕНО. Однако я прекрасно вижу, что они не верят, никто не чувствует это. Так что же?… И конкретной материализации духа Ауровиля еще нет, такого не суще-ствует, в земной атмосфере нет формации «духа Ауровиля», который является духом… [Мать долгое время остается поглощенной]… По сути: «Искусство со-здания единства из сложности». Из неоднородных элементов, ты понимаешь: единство через гармонию сложных элементов, где каждая вещь находится на своем месте. Это очень трудно. Когда R [архитектор Ауровиля] был здесь в последнее время, он сказал мне: «Когда же мы начнем создавать атмосферу Ауровиля? Все спорят друг с дру-гом!» [Мать смеется] Я сказала: «Да, в этом трудность»… И это продолжается. Но, как бы там ни было, есть Давление свыше, во так, Давление. Посмотрим. Это еще символ. Каждая маленькая группа верит в свой символ — это тоже символ. И по мере спуска формации для своей манифестации поднимаются все про-тивоположности, все усложнения, а внутри хорошо видно, что они не понима-ют. Так что я все время говорю им: «Не пытайтесь организовывать, не пытай-тесь организовывать, вы внесете закостенение, прежде чем что-то начнется.» Что касается меня, я хотела бы, чтобы это росло вот так, спонтанно, со всем непредвиденным. Но затем вы сталкиваетесь со всеми правилами и «закона-ми»: мы находимся в стране [в Индии] — надо бы делать это на пустынном острове! Но в мире больше не осталось пустынных островов, не принадлежа-щих ни одной стране — все занято, мы влипли. Как бы там ни было, кое-как что-то делается, что только можно. Это попытка и все. Но Шри Ауробиндо имел в виду то, что движение, общее движение было направлено к катастрофе, а строительство Ауровиля может отклонить течение силы. Но я спрашивала себя, не было ли строительство Вавилонской Башни, насколько правдива история, аналогичной попыткой? Попыткой гармонизиро-вать человечество?… Нам рассказывают эту историю на иной лад, но я спра-шиваю себя, не это ли было там на самом деле. Посмотрим. Сейчас интегрально, включая самое материальное, телесное сознание, есть вот что: оставить всю ответственность Господу — будет то, что Он хочет, и на этом все. Когда Он хочет, чтобы мы что-то делали, мы делаем это, но в конце концов… Мы делаем просто из-за того, что Он говорит нам делать. И произой-дет то, что произойдет. Затем, если вы хотите знать, вы занимаете позицию Свидетеля и смотрите. И это очень забавно! Как только занимаешь позицию Свидетеля, это очень интересно — очень интересно — и улыбаешься. Вот как. Тело тоже научилось быть так по отношению к малейшим вещам, и тогда все хорошо. Вот так.

28 октября 1967 (Матери все не удается продеть цветок «трансформации» в пуговичное от-верстие)

Помочь тебе? Нет [Мать закрывает глаза и продевает цветок в пуговичное отверстие]. Ко-гда я закрываю глаза, я вижу [смех]. Но это так! И это не нарочно: когда хочу видеть, я закрываю глаза, и тогда я вижу! И это так естественно и спонтанно, что я даже не замечаю этого; когда я хочу сделать что-то, если я хочу хорошо видеть, я закрываю глаза.

* * *

(Входит Нолини; он должен прочесть Матери свой перевод на английский язык «Заметок на Пути» для следующего «Бюллетеня»)

Я спрашивала себя: может быть, если я не буду слушать, я буду хорошо слы-шать! [Нолини смотрит на Мать с некоторым изумлением] Нет, я только что го-ворила, что когда я хочу ясно, четко видеть, я закрываю свои глаза, и тогда все хорошо видно. Я делаю это спонтанно (я заметила это из-за того, что Сатпрем спросил меня, что происходит). И поскольку я не слышу, то, может быть, если я не буду слушать и уйду вот так внутрь себя, тогда я буду слышать? — Должен быть трюк!

(Сатпрем :) Это зависит от сознания, с которым тебе читают.

Да. О, некоторые люди говорят очень тихо, но я прекрасно их слышу. Дру-гие кричат, а я не слышу ни слова; то есть, я слышу какой-то шум, но не могу ничего понять. Вот так, это ясность сознания: если сознание ясное, я понимаю; если сознание путанное, я вообще ничего не могу понять. Попробуем! [Нолини читает]

* * *

После ухода Нолини

А! Покажу тебе фотографию, снятую на днях, в день рождения P [Мать про-тягивает фотографию Сатпрему]. Это не я смотрю здесь: это момент, когда я устраиваю «душ Господа». Даже на фотографии виден свет в глазах. Некоторые люди пугаются, а другие, наоборот, счастливы — это непосред-ственная сортировка. И я знаю, я знаю, когда я так выгляжу: это момент, когда больше не осталось личного сознания, оно полностью ушло. Больше нет ощу-щения личности: это Сила. Но это в первый раз схвачено на фотографии. Т просил у меня разрешения придти сделать снимки. Р выглядит гигантом рядом со мной.

Он же телохранитель!

(Мать смеется)

30 октября 1967

У меня просили послание на 21 февраля для индийского радио. Я сказала: «Хорошо, я дам.» А они хотят получить его заранее. Но я так ясно видела, что если я дам его сейчас, оно будет относиться к периоду Кали, периоду борьбы — а у меня сильное впечатление, что со следующего года атмосфера… [жест подъ-ема] прояснится. Не знаю, почему. Так что лучше подождать до января. Ведь ментально всегда можно воображать и говорить, но со мной так не проходит: это приходит или не приходит. Так что приходит целый ряд вещей, но все они относятся к определенному состоянию сознания, а это не состояние сознания будущего года.

* * *

(На день рождения Сатпрема Мать дает ему три открытки с изображе-нием кораблей, а также расписанный металлический поднос, на котором тоже нарисован корабль)

Это [поднос] чтобы позабавиться! [Мать дает открытки] Здесь три: раз-два-три.

Только корабли!… Я отправлюсь в путешествие?

Нет-нет! Путешествие в пространстве. Прочтешь потом, это неважно…

(первая открытка)

«…Чтобы пробудить Всевышнее Сознание и его силу видения.» (вторая открытка)

«…Чтобы самые прекрасные грезы стали настоящими живыми реаль-ностями.» (медитация)

Что касается всех этих кораблей, о которых ты спрашивал, это указание на путешествие… Ты знаешь, это всегда символ йоги, дисциплины, которой сле-дуют, и у каждого есть свой особый тип вид транспорта (!) У одних это само-лет, у других — поезд, у третьих… Но чаще всего это корабли, особенно вот такой классический, с парусами. И, что касается тебя, это, несомненно, символ твоего продвижения и реализации. Так что весь год, как только я получала ко-рабль, я откладывала его для тебя!

Чтобы я двигался?

Но на этот раз все пришло вместе, словно… Это ясно было с юмором Шри Ауробиндо (на многих таких открытках есть его портрет). А в конце появился этот поднос! Когда я получила его, то сказала себе: «О! Это само совершен-ство!» [Мать смеется] И сам Шри Ауробиндо очень настаивал, поскольку… По правде говоря, я просила его, я просила, чтобы это (это видение, которое ты хотел бы иметь, это состояние видения) было тебе дано, чтобы ты имел его, раз уж ты стремишься иметь его. И тогда он сказал мне (я написала это на одной из открыток): виде-ние, которое ты хочешь иметь, будет видением Сознания Истины. Это всевыш-нее видение, истинное видение (можно иметь видение в тонком физическом, в витале, также немало в разуме, но… все то не удовлетворительно, всегда есть впечатление не совсем точной транскрипции). Но истинное видение — это ви-дение Сознания, всевышнего Сознания. И он сказал мне, что все это ты будешь иметь. И корабль — это развитие, средство двигаться к этой реализации. И все пришло вот так. Так что у меня есть все основания надеяться, что это будет в этом году. Ведь это пришло вот так.

Я также очень забочусь об этой книге, о «Саньясине», которую я все время переписываю… Это трудность ЧИСТОЙ передачи.

[После долгого молчания] Что касается меня, у меня всегда было такое впе-чатление, что писательство является твоим способом делать садхану. То есть, не медитация или что-то подобное, а писательство — твой способ делать садхану. Я вижу некую трансмутацию, происходящую в тебе, когда ты пишешь. Не только то, что ты называешь «личным»; то, что является «твоим» способом пи-сать или «твоей» книгой, не только это, а формулирование самым точным, са-мым четким образом — это твой способ делать садхану. Это садхана высоко наверху. Иными словами, для моего видения, сам процесс выражения важнее внеш-него результата. Есть внутренний результат (не выражающийся на словах), и он гораздо важнее внешнего результата. И в последний раз, когда ты писал эту книгу о Шри Ауробиндо, это было совершенно ясно; я твоей последней книгой тоже так [первая версия «Саньясина»], но даже в большей степени: эта внут-ренняя трансмутация была гораздо важнее того, что ты писал — для моего ви-дения. Этот процесс внутренней обработки твоего сознания. И то, что произошло в конце [когда Сатпрем отверг первую версию «Санья-сина»], произошло из-за того, что момент окончательной трансмутации (не знаю, как объяснить… или трансформации — больше чем трансформации) еще не наступил. Он близок, но чуть-чуть не хватает. Вот почему. Это вот так [жест: две линии, приближающиеся друг к другу], это приближается. Вот что я видела все время. И выражение — выражение, которое дает тебе ощущение… ты тогда ска-жешь: «А, вот оно!», это придет с кульминацией садханы. Это тоже на следующий год. Это очень близко, но не хватает совсем чуть-чуть. Это приближается, приближается, и… А! счастливого нового года.

Ноябрь 1967

4 ноября 1967

(В связи со штормом, совпавшем с пуджей Кали)

Твой дом не затопило? В той вон комнате вода капала на стол возле моего кресла, так что я подставила горшок с цветами и раздала всем людям мокрые цветы!

Кали успокоилась?

[Смеясь] Может быть, ее тоже замочило! Она смеялась… Она тоже умеет смеяться!

* * *

(Затем речь зашла о старых беседах Матери, с 1950 по 1958 гг. Сатпрем подготавливает первое издание этих бесед и жалуется, что не может найти оригинальных текстов)

Q очень вольно обращалась с этими текстами; тексты некоторых бесед она даже уничтожила — те, что не нравились ей!

Долгое время я использовал тексты бесед, оставленные Q, до того дня, ко-гда обнаружил, что они были значительно сокращены. Тогда я отыскал дру-гие записи этих бесед, но в конце концов я понял, что и они не были точным оригиналом. Так что всякий раз приходится делать огромную работу, что-бы собрать все вместе и точно восстановить оригинал.

А кто записывал?

Сначала записывали «на проволоку», а поскольку не хватало материала, за-пись переписывали от руки, а затем стирали. Но если бы можно было найти первоначальный вариант того, что было переписано… Только найденный мною «оригинал» был изменен, это не настоящий оригинал!

О! в разговорной речи встречается столько всяких шероховатостей, неокон-ченные фразы…

Но это не важно! Я заметил (ведь я уже давно делаю эту работу), я заме-тил, что даже когда фраза не закончена, ее стоит оставить такой, как она есть, незаконченной, поскольку есть особый внутренний ритм в том, что говорится, и этот ритм нарушается, если не оставить все, как есть.

О, я могла бы сказать, когда слова приходили свыше… Но всегда было оди-наково: бывали дни, когда я говорила, и это не было сознанием отсюда, это приходило вот так [жест нисхождения], и даже когда, как ты сказала, предло-жение оставалось незаконченным, все это делалось с сознательной Волей. А в другие дни речь была гораздо более поверхностной — без особого зна-чения, имела гораздо меньшую ценность.

* * *

Мать входит в долгое созерцание

Очень трудное время.

(долгое молчание)

В разгар работы и… ничего не скажешь, невозможно. Невозможно. Самое трудное здесь, в материальном мире, это бороться со всем этим тыся-челетним опытом, породившим какое-то пессимистическое и пораженческое сознание — общее сознание, ты знаешь, вот так [жест, охватывающий землю]. Это не формулируется на словах, но для этого сознания может быть переведено так: «Да, мы не отрицаем существования всех этих божественных вещей, но это не для нас, это для…» [жест к высотам]. Очень жалкое. Какое-то такое общее состояние, очень жалкое. И в этом дело, это то, что видели все люди, имевшие переживание наверху, и они говорили: это hopeless [безнадежно]. Это совсем не так (конечно, нет), это не hopeless, но требует постоянной, по-стоянной, постоянной бдительности и заботы.

(молчание)

Так что посмотрим. И в то же время работа стала («работа», не настоящая работа: внешняя рабо-та, люди, письма…), она стала огромной… Я ясно вижу причину этому: это по-тому что [молчание]… обстоятельства складываются так, чтобы тело утратило ощущение личности. Но это очень трудно. Это очень трудно. Оно может очень хорошо делать это, но в самой сознательной своей части.

8 ноября 1967

(Мать начинает с чтения послания для национального индийского радио, которое собираются передать 21 февраля 1968 года по случаю ее девяно-столетия)

Люди стареют не из-за прожитых лет. Вы становитесь старыми, когда перестаете прогрессировать. Как только вы начинаете чувствовать, что сделали то, что намеревались сделать, как только вы начинаете думать, что знаете все, что вам нужно знать, как только у вас появля-ется желание сесть и только пожинать плоды своего усилия, тогда вы сразу же становитесь старыми и начинаете увядать. Когда же, напро-тив, вы убеждены, что то, что вы знаете, есть ничто по сравнению со всем тем, что еще осталось познать, когда вы чувствуете, что все, что вы сделали, является только начальной точкой для того, что еще предстоит сделать, когда вы видите будущее притягательным солн-цем, сияющим неисчислимыми возможностями, которые еще предсто-ит реализовать, тогда вы юны, не зависимо от числа прожитых лет, вы молоды и богаты реализациями завтрашнего дня. И если вы не хотите, чтобы тело подвело вас, избегайте пустой траты своей энергии на бесполезные бурные движения. Что бы вы ни делали, делайте это в спокойной и невозмутимой манере. В мире и покое кроется величай-шая сила.

Вот так.

* * *

Большую часть ночи, начиная с одиннадцати часов и до… о! долгое время, почти до трех часов утра, мы проводим вместе, работая — работая и перемеща-ясь. Эти места — некие дома, пейзажи — я знаю очень хорошо, и я хожу туда периодически, в особой для них атмосфере и для особой работы. Там есть горы, спускающиеся дороги… И всегда одно и то же: это место существует постоян-но, но всякий раз там происходит что-то другое (как в жизни?). И пребываю я туда по-разному: иногда я просто иду, иногда еду на машине, иногда использую совсем особые транспортные средства! И я встречаю там всегда разных людей, никогда не делаю одну и ту же работу, но качество атмосферы [Мать щупает воздух пальцами] остается всегда одним и тем же. И это определенное место организации — силы организации. Я давно знаю это место и давно хожу туда. И в прошлую ночь я провела там… о, добрых три часа — три часа нашего времени здесь (я не знаю, сколько прошло там). Я встречалась там с тобой, говорила с тобой, объясняла что-то, и мы делали кое-что вместе: были все малейшие детали, все это… Если по пробуждении я оставалась бы совершенно неподвижной, я вспомнила бы все, а так у меня осталось только впечатление и несколько вот так приходящих образов [жест разброса: Мать словно касается различных точек одной картины, различных остающихся кусочков одного полотна], и только впечатление или память о ка-кой-то работе… Очевидно, это место связано с построением будущего на земле. Но я вышла оттуда с большим удовлетворением, отметив, что все пошло го-раздо лучше… Можно видеть, ты понимаешь: будущее стало более ясным. Обычно я не остаюсь там так долго — должно быть, был решающий мо-мент.

* * *

(Затем Мать переходит к другим делам и мимоходом замечает :)

А! Вчера я виделась с бывшим «братом» А. Он приходил на встречу со мной (он попросил меня об этом, и я его позвала). Он вошел, дал мне букет цветов, затем сел и смотрел на меня; мы смотрели друг на друга в течение, по крайней мере, пяти минут. Затем я улыбнулась, на что он сделал большой «пранам», а затем поднялся и ушел. Я нашла его очень восприимчивым, очень восприимчи-вым и очень искренним в своем стремлении найти самого себя и свою душу. Очень хороший, очень сконцентрированный, очень хороший. Я была весьма удовлетворена. Как бы там ни было, он вел себя самым подобающим образом. Он был очень мирным и очень восприимчивым. Затем, в определенный момент, я улыбнулась вот так (не знаю, почему), и тогда он поднялся и ушел. Это было хорошо. Он искренен, приходил без какой-либо задней мысли — совсем не как та ма-дам [мадам Z].

(молчание)

А 11 ноября будет день рождения М. Она родилась одиннадцатого числа одиннадцатого месяца 1911 года — а число «11» означает прогресс. Может быть, духовно она не очень-то заинтересована, но материально эта женщина действительно любит и хочет хорошо все делать; ей нравится хорошо делать все, что она делает.

* * *

(В конце беседы Мать возвращается к переживанию, о котором она расска-зывала в начале)

Прошлая ночь была очень хорошей — ты очень сознателен, очень сознате-лен.

!!!

Не хватает одного звена [Мать показывает тонкий слой, прижимая указа-тельный палец к большому]. Даже я, ты знаешь, когда я просыпаюсь, для меня стирается целый мир. Это так: если я делаю усилие, это возвращается, но это отнимает время, это трудно и, к тому же, надо быть очень спокойной, не заня-той ничем. Но этот мир очень близок к нашему миру, очень активен здесь, и из-за этого так и происходит: гораздо легче помнить то, что происходит там наверху, чем то, что ближе к нашему миру. Должно быть, я хожу туда почти каждый день, но мимоходом; тогда как этой ночью было замечательно. И ты чувствовал себя там совершенно непринуж-денно, я имею в виду, это было… ты был там как бы по обыкновению — впро-чем, я вижу тебя там очень часто. Но вчера это длилось гораздо дольше: всевоз-можные объяснения, демонстрации, организации, и там также есть место, отку-да виден весь мир свыше. Это совсем близко к земле. Ты знаешь, достаточно слоя, тонкого как листок бумаги, чего-то неразвитого, чтобы сознание забывало при переходе оттуда сюда [жест между двумя]. В этом месте оно забывает. Но эффекты, результаты не теряются — они выходят изнутри. Это не так, что что-то отрезается: это относится только к активному сознанию, теряется ак-тивное воспоминание. Вот так, до встречи, мой мальчик.

10 ноября 1967

Прошлой ночью снова, в течение долгого времени опять в том же месте. И это любопытно, поскольку нет точного воспоминания того, что происходило, я не смогла бы тебе об этом рассказать, но на всех обстоятельствах утра наложил-ся отпечаток: «А! решено этой ночью.. а! это было видно сегодня ночью…» Вот так. Любопытно. И всегда перед днем встречи с тобой.

* * *

(Мать читает послание, которое она хочет распространить на 1 января 1968 :)

Оставайтесь молодыми. Никогда не переставайте стремиться к совершенству.

* * *

(Затем Мать начала входить в состояние созерцания, которое длилось за-тем почти сорок пять минут)

Ничего не скажешь? не спросишь?… Я могу оставаться вот так сколько угодно. Такого никогда не происходит, заметь — да, на одну-две минуты мо-жет быть, но вот так, такое долгое время дает мне нечто вроде купания в спо-койном свете: ничего не остается, ничто не шелохнется, все светло, мирно, спо-койно… нечто вроде блаженства. Уф!

15 ноября 1967

Ничего не скажешь?

Нет, такое впечатление, что если, по крайней мере, не случится чего-то чудесного, как люди понимают это, что же, тогда потребуется много ве-ков.

Но ведь ты никогда не надеялся, что на это не потребуется время?

Да, конечно.

Но я никогда не думала и не верила, что это может придти быстро. Прежде всего, если бы кто-то попытался, как я, работать с собственным телом, он скоро бы увидел разницу между материей, как она есть, ее строением, как оно есть и… тем, что мы можем постичь как божественное существование — «боже-ственное», то есть, не связанное в каждую секунду темнотой почти несозна-тельной материи… Сколько времени это займет? Сколько времени потребова-лось, чтобы превратить камень в растение, растение в животное, а животное…? Мы ничего не знаем, но судя по тому как все идет… Сейчас, когда они так под-наторели в вычислениях, как им представляется, когда была сформирована Земля? Сколько миллионов лет тому назад? Конечно, чем быстрее мы идем, тем быстрее идут вещи, это понятно, но ско-рость… Насколько быстро?

Если бы процесс был бы «природным», это заняло бы вечность.

Но Шри Ауробиндо говорил (я читала это два дня тому назад, я не знаю, где он написал это, поскольку это была цитата), что если божественное Сознание, божественная Мощь, божественная Любовь, Истина слишком быстро прояви-лись бы на земле, то земля растворилась бы! Она не смогла бы пережить это… брр! Я пересказываю это, но идея такая!

Ну, может быть, не большая, а маленькая божественная доза!

[Мать смеется] Маленькая доза всегда здесь, всегда есть маленькая доза! Это даже довольно крупная доза, и если смотреть на Это, изумляешься. Но как раз благодаря Этому все еще видно… как обстоят дела на самом деле. Ты знаешь, не проходит и дня без констатации того факта, что не просто до-за, а совсем маленькая доза, микроскопическая капелька Этого может вылечить за одну минуту («может»: это действительно ЛЕЧИТ, не просто «может»), что вы всегда находитесь в сомнительном равновесии, так что малейшее отклоне-ние означает расстройство и конец, а просто с капелькой Этого… это становит-ся светом и прогрессом. Две крайности. Две крайности рядом друг с другом. Это то, что замечаешь, по крайней мере, несколько раз за день. Но, конечно, если бы этот инструмент [Мать] был бы нацелен на то, чтобы наблюдать, объяснять, описывать, он мог бы порассказать чудес, но ты ви-дишь… Я думаю… я не знаю, но кажется, что это в первый раз инструмент, вместо того, чтобы приносить «Благую Весть», «Откровение», давать объясне-ния, был создан чтобы… пытаться реализовать: делать работу, темный труд. Так что он наблюдает, но не уходит блаженно в радость наблюдения, и он обязан каждую минуту, НЕСМОТРЯ НА ЭТО, видеть, сколько еще работы осталось сделать!… Поэтому он не может уйти в радость, пока работа не будет сделана — а что значит «работа сделана»? — значит, что-то УСТАНОВИЛОСЬ. Это божественное Присутствие, это божественное Сознание, это божественная Ис-тина проявляется вот так, проблесками, а затем… все продолжает идти своим проторенным путем — изменение есть, но он неуловимо. Что же, для него [те-ла] это очень хорошо, я полагаю, что это то, что поддерживает его стойкость и придает ему нечто вроде улыбчивого мира и покоя, несмотря на то, что оно очень мало удовлетворено результатом; но оно не может быть удовлетворено этим результатом, оно не будет удовлетворено… пока это не будет сделано, то есть, пока то, что сейчас является откровением — ослепительными, но скоро-течным — пока это не будет установлено, когда действительно будет боже-ственное тело, божественное существо и все вокруг будет делаться божествен-ным образом, тогда… оно скажет «да», но не раньше. Что же, я не думаю, что это может быть сразу же. Ведь я вижу, я прекрасно вижу, что сейчас вырабатывается… Я говорила те-бе, есть множество вещей, с которыми, да, если бы мое назначение заключалось в том, чтобы рассказывать, объяснять и предсказывать, мы могли бы сделать целое учение — причем только с ОДНИМ из переживаний, а я их имею, по крайней мере, несколько каждый день. Но это ничто не значит, конечно же, я знаю это! Это не нетерпение, даже не нехватка удовлетворения, ничего подобного, это… Сила, Воля, продвигающая шаг за шагом, и она не может остановиться, чтобы рассказывать, чтобы находить удовольствие в том, что сделано.

(молчание)

Есть ли где-либо на земле действительно божественное существо, то есть, не управляемое законом Несознания?… Мне кажется, что мы знали бы об этом. Если бы оно было, а я не знала бы об этом, я должна была бы сказать себе, что во мне должна быть где-то порядочная неискренность. По правде говоря, я не задаю себе этого вопроса. Во всех тех, кто известен как «открыватели нового мира» или «реализаторы новой жизни», либо кто занял такую позицию, во всех них есть гораздо боль-ший процент несознания, чем во мне, так что… Но это только то, что публично известно: есть ли где-то существо, которое не знает никто?… Было бы удиви-тельно, если бы не было никакой связи. Я не знаю. Есть много-много всего, есть целый букет новых Христосов, Кальки , сверхлюдей, уф! есть много кого, но, обычно, так или иначе, устанавливается связь, и, во всяком случае, их существование становится известным; что же, среди них, среди всех, с кем я находилась в видимом или невидимом контакте, не было ни одного, у кого было бы… (как сказать?) меньше несознания, чем в этом теле — но я знаю, что здесь его много, о!

Я не вижу процесса, который вывел бы из этой инерции или несознания.

Процесс, какой процесс? Процесс трансформации?

Да, говорят, что сознание должно действовать и пробудить все это…

Но оно делает это!

Да, оно делает это, но…

Оно не перестает делать это! Говорю тебе, отклик такой: есть внезапное восприятие (о! это очень тонкие вещи — очень тонкие — но как раз для сознания это очень конкретно), воспри-ятие некой дезорганизации, как потока дезорганизации; тогда субстанция, со-ставляющая тело, начинает сначала чувствовать это, затем видеть эффект, затем все начинает дезорганизовываться: именно эта дезорганизация препятствует необходимой сплоченности клеток для составления индивидуального тела, так что вы говорите: «А! [жест растворения], подходит конец.» Тогда клетки устремляются, есть нечто вроде центрального сознания тела, которое сильно устремляется, со сдачей насколько возможно более полной: «Твоя Воля, Гос-подь, Твоя Воля, Твоя Воля…» Тогда есть нечто — не что-то шумное, не осле-пительная вспышка, а… это производит впечатление потока дезорганизации, и тогда что-то останавливается: сначала мир и покой, затем свет, затем Гармония — и беспорядок исчезает. И тогда, когда беспорядок исчез, сразу же это впечат-ление В КЛЕТКАХ, впечатление жизни вечностью, для вечности. Что же, это со всей интенсивностью конкретной реальности происходит не только ежедневно, а несколько раз в день. Иногда оно очень значительно, то есть, как масса; иногда это только как касание; затем, в телесном сознании оно передается вот так, через нечто вроде действия милости: еще один шаг в про-цессе покорения Несознания. Но это не какие-то «грохочущие события»: чело-век, находящийся поблизости, даже не знает об этом; он может заметить некую остановку во внешней деятельности, концентрацию, но это и все. Так что, конечно, об этом не говорится, об этом не напишешь книг, не сделаешь пропа-ганду… Такая вот работа. Ни одно ментальное стремление не будет удовлетворено этим. Это очень темная работа.

(Мать входит в долгое созерцание)

Были две вот такие большие свечи и еще три маленькие, зажженные… Что это могло бы значить? Горели все пять. Что это может значить? Я не знаю. Две вот таких, горящих, и все они были цвета… не красного и не желтого, а оран-жевого, но прозрачного, и это были словно свечи, горевшие между нами. Две больших и три маленьких. Я не знаю, что это значит. Они горели медленно вот так [неподвижный жест], без тока воздуха, очень спокойно. Это оставалось долгое время.

(долгое молчание)

Один-два дня тому назад, не знаю, было нечто вроде общего видения этого усилия земли к ее обожествлению, и было так, как если бы кто-то сказал (не «кто-то»: это было сознание-свидетель, наблюдающее сознание, но оно форму-лировалось в словах — очень часто это формулируется на английском языке, и у меня было такое впечатление, что это был Шри Ауробиндо, его активное со-знание, но иногда это переводится в слова только в моем сознании), и в эти по-следние дни словно кто-то сказал: «Да, времена провозглашений, времена от-крытий прошли — теперь к действию.» По сути, превращения, откровения, пророчества, все это очень удобно, это дает впечатление чего-то конкретного; сейчас же это очень темное, ощущение, что это очень темное, невидимое (это будет видимо в своих результатах только в далеком-предалеком будущем), но не понятное. Это не понятно… Кое-кто, С, хотел перевести на хинди «Заметки на Пути» и «A Propos», в одном томе. Он говорил об этом с R, и R написал мне: «Люди ни-чего не понимают», и у него такое впечатление, что «Человеческий непригоден выразить это, тогда как же делать перевод? — Невыразительность. Лучше по-дождать.» Я полностью согласна и сказала ему, что лучше подождать. Но это дало мне точную меру. Ведь R и C — это люди, от которых ожидается, что они поймут, но, очевидно, они ничего не понимают. И затем Нолини был здесь, я дала прочесть ему это письмо, и он сказал: «Ах! да.» — Для него тоже так, не понятно! Так что это всеобщее. Ведь множество людей цитируют мне то, что я говорила, или ссылаются на переживание, которое они имели, дают объяснения «согласно» «Заметкам на Пути», но всякий раз я вижу, что они НИЧЕГО не по-нимают. Так что это кажется мне общим непониманием.

(молчание)

Это относится к области, которая еще не готова быть выраженной, прояв-ленной на словах. Очевидно, я ясно это вижу, что из-за того, что они все очень любезные, они не позволяют своему уму говорить: «Это вздорная болтовня», но для них это относится к области непонимаемого. И, действительно, в той степени, насколько это действительно ново, это не-понятно. То, о чем я говорю, не соответствует переживанию в том, кто читает. Я ясно вижу, так ясно вижу маленькую работу вот так [жест обращения], ко-торая сделала бы из этого пророческое откровение! Маленькая работа, малень-кое обращение в уме — это переживание полностью вне ума, так что же можно сказать о нем… [Мать качает головой]. Как раз из-за того, что это не менталь-ное, оно почти непостижимое, и для того, чтобы все это (о! это видно), чтобы все это стало доступным, требуется только [тот же жест] маленькое обращение в уме, и это станет пророческим. Но это… это невозможно. Тогда оно утратит свою истину. Вот так, это в пути.

18 ноября 1967

(Мать отвечает на обращения)

Я почувствовала в ее письме, что она совершенно растеряна. Я хотела сохра-нить это письмо, чтобы показать его тебе, но здесь такая мешанина писем, что я не знаю, куда оно делось. Я даже не знаю… Я хотела ей сразу же коротко отве-тить, но не уверена, сделала ли это. Ведь со всем этим скоплением работы я могу поступать только так: это еже-минутно «передавать» и ждать, придет или нет Побуждение к ответу. На опре-деленные вещи отклик приходит сразу же: я сразу же пишу строчку, и на этом конец; что касается других вещей, я вынуждена откладывать их и ждать, чтобы узнать, что мне с ними делать, и среди них есть те, что я храню и снова обнару-живаю, и тогда отклик приходит, и я отвечаю; но среди них есть и такие, это как если бы… [жест испарения] как если бы что-то улетучивалось! Они исчеза-ют, я больше их не вижу… Конечно, ментальный ответ, невидимое действие делается сразу же, всегда — я знаю, что я ей ответила и, самое главное, что СДЕЛАЛА; это само собой разумеется, это всегда есть, поскольку на это не требуется времени, это сразу же. Это только вопрос… по сути, ответ — это только уступка внешнему сознанию. Ты понимаешь, сотни случаев ежедневно, так что… не хватает только материального времени.

22 ноября 1967

[Мать берет цветы] Я поставлю их в воду… Цветы — это красота жизни. Есть прогресс.

Да?

В конце спортивного праздника [2 декабря] все дети будут вместе молить-ся, и я написала им молитву. Я прочту ее тебе. Но я не думала об этом: меня попросили, и я написала. Вероятно, они прочли «Бюллетень», а затем попросили у меня молитву — молитву действительно для тела. Я ответила:

МОЛИТВА КЛЕТОК ТЕЛА Теперь, когда благодаря Милости мы медленно поднимаемся из несо-знания и пробуждаемся к сознательной жизни, пламенная молитва поднимается в нас к большему свету, большему сознанию: «О, Всевышний Господь Вселенной, мы умоляем Тебя, дай нам силу и красоту, гармоничное совершенство, необходимое, чтобы быть Твоими божественными инструментами на земле.»

Это почти воззвание. Вот так. Мы переведем это на французский язык. Они скажут это после своей демонстрации; кажется, они собираются пока-зать всю историю физической культуры, а в конце скажут: «Мы еще не достиг-ли конца, мы находимся в начале чего-то, и вот наша молитва.» Я была очень довольна.

Ты говоришь, есть прогресс?

Прогресс! Это огромный прогресс! Они никогда не думали, никогда; в своих мыслях они никогда не думали о трансформации: они думали лишь о том, что-бы стать самыми лучшими атлетами в мире и о всем таком. Тело, ты понимаешь, они просили молитву для ТЕЛА. Они наконец-то поня-ли, что тело должно начать трансформироваться в нечто иное. Раньше они все были полны всей историей физической культуры во всех странах, сравнивали их, говорили об использовании тела как такового и… и т.д. Как бы там ни бы-ло, это был олимпийский идеал. Теперь же они перепрыгнули через это: это уже в прошлом, они хотят трансформации. Ты понимаешь, раньше люди просили быть божественными в своим уме и витале — об этом говорит вся древняя история духовности, это повторяли из века в век — а теперь, нет, в ТЕЛЕ. Именно тело просит о своем участии. Это точно прогресс.

Да, можно видеть, как стремление в уме поддерживает самого себя, как оно живет само по себе. Также можно видеть, как живет стремление в сердце. Но в теле? Как пробудить это стремление в теле? Но, боже мой, оно полностью пробуждено! Уже несколько месяцев у меня! Это значит, что они почувствовали это, они чувствуют это. Как это сделано? — Это делается сейчас.

Но как можно в себе…

Нет-нет-нет. Если это сделано в одном теле, то это можно сделать во всех те-лах.

Да, но я спрашиваю как… Да, как?

Что же, именно это я пытаюсь объяснить целые месяцы. Сначала пробудить сознание в клетках…

Да!

Да, но как только это сделано, то сделано: сознание все больше пробуждает-ся, клетки сознательно живут, сознательно устремляются. Я пытаюсь объяснить это, боже мой, в течение месяцев! целые месяцы я пытаюсь объяснить это. Так что я рада тому, что они поняли, по крайней мере, возможность этого. То же самое сознание, бывшее монополией витала и ментала, сало телесным: сознание действует теперь в клетках тела. Клетки тела становятся в чем-то сознательными, совершенно сознательными. Независящее сознание, совершенно не зависящее ни от витального, ни от ментального сознания: это телесное сознание.

(молчание)

И этот физический ум, о котором Шри Ауробиндо говорил, что это невоз-можность, что это что-то вечно бегающее кругами, без сознания, как какая-то машина, этот ум обратился, он замолк, и в молчании он воспринял вдохновение Сознания. И он снова начал молиться: те же самые молитвы, которые раньше были в уме.

Я вполне понимаю то, что происходит в тебе, но…

Но поскольку это происходит в одном теле, оно может происходить во всех телах! Я не сделана из чего-то, чего нет в других телах. Разница в сознании, и это все. Тело сделано точно из того же самого, с теми же элементами, я ем то же самое, и тело было сделано тем же способом. И оно было столь же глупым, темным, несознательным, упрямым, как и все другие тела в мире. Это началось тогда, когда доктора заявили, что я серьезно больна, это было начало. Ведь тело лишилось своих привычек и сил, а затем клетки стали мед-ленно-медленно-медленно пробуждаться к новому восприятию и открывались напрямую божественному Воздействию. Каждая клетка вибрирует. Иначе было бы безнадежно! Если эта материя, начавшаяся с… Даже в камне уже есть организация; это определенно было хуже, чем камень: Несознательное, абсолютно инертное. И затем мало-помалу, мало-помалу материя пробуждалась. Это видно, ты знаешь, это можно увидеть, надо только открыть глаза, и это видно. Что же, то же самое происходит сейчас: чтобы животное стало челове-ком, необходимо было вливание сознания — ментального сознания — а сейчас происходит пробуждение сознания, которое было в самой глубине, вот так. Ра-зум ушел, витал ушел, все ушло; в то время, когда меня объявили больной, ушел разум, ушел витал, тело было предоставлено самому себе — намеренно. И как раз из-за этого, как раз из-за того, что разум и витал ушли, это выглядело как очень серьезное заболевание. И затем, в теле, предоставленном самому себе, клетки стали постепенно пробуждаться к сознанию [жест поднимающегося стремления]; как только эти двое ушли, сознание, внедренное в тело ЧЕРЕЗ ви-тал (от разума к виталу, от витала к телу), сознание стало медленно появляться. Это началось с той вспышки Любви в самом верху, с предельной всевышней высоты, а затем постепенно спускалось к телу. А затем этот физический ум, то есть, что-то совершенно глупое, бегавшее кругами вот так, всегда повторявшее одно и то же, сто раз одно и то же, постепенно это стало проясняться и стано-виться сознательным, организованным. Затем этот ум замолк, и в этом молча-нии стремление стало выражать себя в молитвах.

(молчание)

Это отрицание всех духовных заверений прошлого: «Если вы хотите жить полностью сознательно божественной жизнью, оставляйте свое тело — тело не может следовать такой жизни.» Что же, Шри Ауробиндо пришел и сказал: «Те-ло не только может следовать, но и может стать базой для манифестации Боже-ственного.» Осталось проделать эту работу. Но теперь есть уверенность. Результат все еще очень далек. Очень далек, еще много чего предстоит сделать, чтобы корка — переживание самой внешней по-верхности, как она есть — смогла проявить то, что происходит внутри (не «внутри» духовных глубин: внутри тела). Чтобы она смогла проявить то, что внутри… Это придет последним, и это очень хорошо, ведь приди оно раньше, мы бы забросили работу; мы были бы так довольны, что забыли бы закончить свою работу. Надо, чтобы все было сделано внутри, чтобы все полностью изме-нилось, тогда внешняя часть выразит это. Но это все ОДНА субстанция, одинаковая везде, и она везде была несозна-тельной; замечательно то, что изменение происходит АВТОМАТИЧЕСКИ [жест, указывающий на точки, разбросанные по всему миру], совершенно неожиданно, здесь и там, даже у людей, которые не знают ничего.

(молчание)

Эти материальные клетки должны обрести способность воспринимать и проявлять сознание; и радикальную трансформацию допускает тот факт, что вместо восхождения, так сказать, вечного и неопределенного, появился новый тип — это нисхождение свыше. Предыдущее нисхождение было ментальным, и это то, что Шри Ауробиндо назвал «супраментальным нисхождением»; впечат-ление таково: нисхождение всевышнего Сознания, вливающегося в нечто, что способно воспринять и проявить. И затем, когда это нечто будет хорошенько обработано (сколько времени это займет? не известно), родится новая форма, которую Шри Ауробиндо назвал супраментальной — она будет… не важно чем, я не знаю, как эти существа назовут ее. Каков будет их способ выражения, как они будут понимать друг друга и т.д.? У человека это развивалось очень медленно. Единственно, разум провел боль-шую обработку, и, по сути, заставил все двигаться быстрее. Как мы достигнем этого?… Несомненно, будет стадия манифестации с, воз-можно, «образцом», который придет и скажет: «Вот это как.» [Мать смотрит перед собой]. Это видно. Однако, когда человек появился из животного, не было никакого средства зарегистрировать это — записать и зарегистрировать процесс — теперь же со-всем по-другому, так что это будет интересно.

(молчание)

Но даже сейчас громадное большинство — громадное большинство — ин-теллектуальных людей совершенно удовлетворены быть занятыми самими со-бой и своим маленьким прогрессом [Мать очерчивает микроскопический круг]. Они даже не хотят чего-то другого! Поэтому появление сверхчеловеческого существа может… очень даже может быть пройти незамеченным или непонятым. Мы не можем сказать, поскольку нет аналогий; очевидно, что если бы обезьяны, одна из больших обезьян, по-встречали бы первого человека, они бы почувствовали что-то… странное, и это все. Но теперь все по-другому, поскольку человек думает, рассуждает. Но о всем, что превосходит его, человек привык думать как о… божествен-ных существах, то есть, о бестелесных существах, появляющихся в свете; по крайней мере, таковы все боги в человеческом представлении — но это совсем не то!

(долгое молчание)

Переведем это?

(Мать переводит на французский «молитву клеток тела», молчание)

Итак? Ты не убежден? Почему бы тебе не попробовать?

Но да! Поэтому я и задал тебе этот вопрос. Я не сомневаюсь, что это так. Я спрашиваю, как это сделать, я не вижу, как это делается… Например, утром я бреюсь. Так вот, утром есть отупение, усталость, ум не работа-ет, витал не работает.

Да, это отличная возможность.

Да, именно так! Я и делаю, но я не вижу, нет. Я не знаю, как это расшеве-лить — это не шевелится… Не меняется, если не приложить ум, витал или сердце.

Ба!

Это не так, что я сомневаюсь! Я говорю, что мое тело — осел, это может быть, но я не сомневаюсь.

Оно не осел, бедненькое тело! [Мать смеется]

Нет сомнения. Но вопрос в том, «как», я этого не знаю.

Эта проблема никогда не стоит передо мной, поскольку… Когда люди зани-маются музыкой или живописью, очень легко заметить, что сознание проникает в клетки, и эти клетки становятся сознательными. Например, такой опыт: в ко-робке есть предметы, и ты говоришь своей руке: «возьми двенадцать предме-тов», и рука просто идет, ты не о чем не заботишься, и она достает ровно двена-дцать (без счета, вот так) и дает их тебе. Такой опыт был у меня давным-давно; в двадцать лет я начинала с подобных опытов; так что я знаю, я знала, как рабо-тает сознание. Конечно, невозможно научиться рисовать или играть на пиани-но без того, чтобы сознание вошло в руки, и руки становятся сознательными НЕЗАВИСИМО от мозга — мозг может быть занят чем угодно, это не имеет никакого значения. Между прочим, вот что происходит с людьми, называемы-ми «лунатиками»: у них есть сознание, принадлежащее их телу, и это сознание заставляет их двигаться и делать что-то, совершенно не зависимо от ума и вита-ла.

Я хочу сказать, что когда я бреюсь перед зеркалом, то если внутри себя я не задействую мантру или стремление, исходящее от сердца, что же, тогда это бреется инертный кусок, и, кроме того, бегает кругами физический ум. Но если я прикладываю мантру или ментальную волю…

Нет! Это ТЕЛО в конечном счете произносит мантру, спонтанно! настолько спонтанно, что даже если по случаю будешь думать о другом, твое тело все равно будет произносить мантру. У тебя не было такого переживания?

Нет.

Именно тело стремится, тело произносит мантру, тело хочет света, тело хо-чет сознания — сам же ты можешь думать о чем-то другом: о Пьере, Павле, Жане и т.д., это не имеет значения. Но теперь я понимаю, я очень хорошо поняла. Сначала я не понимала, я ду-мала, что я оказалась, так сказать, «очень больна», для того, чтобы я прекратила вести ту жизнь, которую я вела «на нижнем этаже» — я стала вести даже еще более занятую жизнь, чем прежде, так что… Я спрашивала себя, почему это так: не было ли это переходным этапом? Но теперь я понимаю: отрезанность — я могла падать в обморок. Доктор заявил, что я больна на основании того факта, что я не могла сделать ни шага без того, чтобы не упасть в обморок: я могла бы пойти отсюда-туда, а по пути — пуф! Я могла бы по пути упасть в обморок; меня нужно было поддерживать, чтобы тело не упало. Отсюда и решение док-тора: лечь в постель, не ходить. Но, что касается меня, ни на минуту я не теряла сознания. Так что теперь я понимаю! Тело было отрезано от витала и ментала и было предоставлено самому себе; а затем, мало-помалу, мало-помалу… Помню, например, все, что делали доктора: они давали витамины, то это; за-тем, после приема этих витаминов я видела, как этот физический ум начинал шевелиться-шевелиться-шевелиться: «Витамины», - сказала я, - «я не хочу их, они возбуждают мозг.» Тогда они сменили режим, и в другой раз дали что-то другое, и это было хорошо. И все это, все это, это было просто ТЕЛО: все, что оно знало, все переживания, которые оно имело, все мастерство ото всех частей существа, от витала до ментала и выше, все это ушло! и это бедное тело было предоставлено самому себе. И затем, конечно, постепенно, тело перестроилось. В течение долгого времени я не могла… Я больше не могла делать почти ниче-го (кое-что немножко могла, но не все), но мало-помалу все это перестраива-лось, перестраивалось и перестраивалось: сознательное существо, чисто созна-тельно — сейчас это во многом болтовня! (я не могла выразить себя в то время). Да, я понимаю. Я понимаю. Что же, возможно, это и имел в виду Шри Ауро-биндо, когда он сказал мне: «Твое тело сейчас единственное на земле, которое может сделать это.» Я думала, это был комплимент с его стороны… Но тело на самом деле было отрезано, я знала это — видела это — отрезано, другие состоя-ния существа были отосланы: «Уходите прочь, вы больше не нужны.» И тогда тело должно было перестроить свое существование. И вместо того, чтобы про-ходить через все свои состояния существа, как раньше, через последовательное пробуждение [жест подъема от уровня к уровню, как делали все йоги в про-шлом], до высочайшей высоты, за пределы формы; теперь же это вовсе не так, не нужно делать ничего такого, есть просто… [жест направленного вверх стремления, раскрывающегося как цветок]. Что-то внутри открылось и разви-лось и заставило этот глупый ум быть организованным, быть способным за-молкать в стремлении; и тогда… тогда возник прямой Контакт, без посредни-ков — прямой контакт. Теперь так стало постоянно. Все время, постоянно пря-мой контакт. И это ТЕЛО: это не связь через всевозможные вещи и состояния существа, вовсе нет, это прямой и непосредственный контакт. Но как только это сделано (так говорил Шри Ауробиндо), как только ОДНО тело сделало это, это может перейти на другие тела; и я говорю тебе, теперь (я не говорю, что это в целостности и деталях, вероятно, это не так), здесь и там [разбросанный жест, указывающий на различные точки на земле] у людей вдруг возникает то или иное переживание. Некоторые (таких большинство) пугаются, и тогда, конечно, это уходит — из-за того, что они не были достаточно подго-товлены внутри (если это не ежеминутная маленькая рутина, как всегда, тогда они пугаются), тогда, после того, как уходит страх, потребуются еще годы под-готовки, чтобы вернулось это переживание. Но, в конце концов, у кое-кого нет такого страха; внезапно переживание: «Ах!…» Что-то совершенно новое, со-вершенно неожиданное, о чем они никогда не думали. Это заразительно. Я знаю это. И это единственная надежда, ведь если бы каждый человек должен был бы пройти через весь этот опыт… Что же, мне уже девяносто — к девяноста годам люди устают, им достаточно от жизни. Чтобы делать эту работу, надо ощущать себя молодым как маленький ребенок. И на это требуется долгое время, я ясно вижу, что это занимает много време-ни. И это не сделано, конечно же, это ДЕЛАЕТСЯ, но еще не сделано — далеко от этого. Еще далеко до завершения… Какова пропорция сознательных клеток? Неизвестно. И время от времени одни клетки ругают другие, это очень забавно! Они ру-гают их, они ловят их, говорят им пару слов (на свой манер), тем клеткам, ко-торые хотят… [Мать очерчивает малюсенький круг] продолжать свои старые привычки: пищеварение должно идти определенным образом, впитывание должно идти определенным образом, циркуляция должна идти определенным образом, дыхание… все должно функционировать по способу Природы. И ко-гда это не так, они беспокоятся. Тогда те клетки, которые знают, хватают их и задают им бомбардировку Господа, это очень забавно! Кое-что переводится в слова (это без слов, но кое-что переводится там в сло-ва), и тогда между клетками происходит такой разговор [Мать смеется]: «Что за глупость, почему вы напуганы? Вы не видите, что Господь делает это для того, чтобы трансформировать вас?» И тогда те: «Ах!…» Затем все успокаивается, открывается и ждет, а затем… боль уходит, беспорядок уходит, и все устраива-ется. Это чудесно. Но если, к несчастью, приходит ум, начинает ассистировать или судить, то-гда все останавливается и впадает в старую привычку.

(долгое молчание)

По сути, это витальное, ментальное эго и т.д., все это — пуф! ушло. Это была радикальная операция. Так что теперь есть некая гибкость и пластичность. И все это учится (это в связи со всем [горизонтальный жест]), учится искать всю свою опору, всю свою силу, все свое знание, весь свой свет, всю свою волю, все-все, вот так [верти-кальный жест обращения ко Всевышнему], исключительно вот так, в необы-чайной пластичности. И тогда — великолепие Присутствия.

(молчание)

Вот так. Так что мне сделать для тебя?

Не знаю, операцию!

Радикальную операцию [Мать смеется]

Да, может быть.

Но, скажи мне, когда они усыпили тебя, чтобы вскрыть твой живот, был ли ты сознательным? Совсем нет? Нисколько?

Нет.

Посмотрим. Посмотрим.

Молитвы клеточного сознания

(Мы приводим здесь второй ряд «Молитв клеточного сознания» в том ви-де, как Мать дала их Сатпрему в 1970 году под этим заголовком)

Июль 1965

Я устала от нашей недостойности. Но это тело стремится не к покою, а к ве-ликолепию твоего сознания, к великолепию твоего света, к великолепию твоей силы и, особенно, к великолепию твоей всемогущей и вечной любви.

Июль 1965

Ом, Всевышний Господь, Бог доброты и милосердия. Ом, Всевышний Господь, Бог любви и блаженства. Я устала от нашей немощи, но это тело стремится не к покою, оно стремится к полноте Твоего сознания, оно стремится к сиянию Твоего света, оно стремит-ся к великолепию Твоей силы — и больше всего оно стремится к великолепию Твоей всемогущей и вечной любви.

Июль 1965

Другие состояния существа, витал, ум, могут наслаждаться промежуточными контактами. Только всевышний Господь может удовлетворить меня.

22 ноября 1967

Молитва клеток тела

Сейчас, когда благодаря Милости мы медленно выходим из несознания и пробуждаемся к сознательной жизни, пламенная молитва поднимается в нас к большему свету, большему сознанию: «О, Всевышний Господь Вселенной, умоляем Тебя дать нам силу и красоту, гармоническое совершенство, необходимое, чтобы быть Твоим божественным инструментом на земле.»

Без даты

Сделай так, чтобы можно было выдерживать работу трансформации.

Без даты

…ведь я не знаю никого, кто мог бы сделать тело, в которое я смогла бы вой-ти, не теряя своего сознания.

Без даты

…ведь должно быть превзойдено состояние Природы, делающее это необхо-димым. Мы стремимся ко времени, когда Шри Ауробиндо больше не нужно будет умирать.

Без даты

Задача завершения видения Шри Ауробиндо была возложена на Мать. Тво-рение нового мира, нового общества, выражающего и воплощающего новое сознание — это та работа, за которую она взялась. По самой природе вещей это идеал, стремящийся расширить базу попытки установить гармонию между те-лом и Душой, Духом и Материей…

Без даты

Задача придать конкретную форму видения Шри Ауробиндо была возложена на Мать.

25 ноября 1967

По поводу писем

Очень часто бывает так: каждый день я получаю по двадцать пять или трид-цать писем; у меня есть время прочесть восемь-десять из них, и когда я читаю их, чаще всего нет ответа: по крайней мере, девяносто пять процентов из них бесполезны. Когда есть что-то, ответ сразу же приходит. А когда нет ответа, я частенько откладываю письмо в сторону, а затем, когда я одна, приходит Шри Ауробиндо и говорит мне: «Почему бы тебе не сказать так?» Тогда я сразу же записываю. Так происходит очень часто. И ответ всегда, о! с ощущением сме-хотворности, с чувством юмора, касающегося точки слабости и несознания. Это очень забавно. Так что я никогда не ищу, конечно, совсем никогда, все просто вот так. Когда нужно, чтобы я ответила, ответ приходит; тогда мне остается только взять бумагу, карандаш и записать ответ. Это часть работы — даже не работа, а развлечение.

* * *

Чуть позже

Я два раза обращалась к тебе с речью. Очень рано этим утром, когда ты, должно быть, спал. Прошлой ночью и по-запрошлой ночью, очень рано, где-то в четыре часа утра, я обратилась к тебе с речью. Не совсем «я» (И, прежде всего, где «я», я не знаю ничего), это… Ино-гда это приходит высоко свыше, вот так, императивно; иногда это приходит от Шри Ауробиндо, и это гораздо ближе, сокровеннее. И оба раза это был Шри Ауробиндо. Я обращалась к тебе с речью.

Что это было?

Он должен был сказать тебе это! Так что для тебя это вернется вот так [жест изнутри]; однажды вдруг это вернется из твоих глубин. Я даже видела это (пе-реживание было довольно полным), я видела, что это входило вовнутрь, и ко-гда-нибудь это вернется и станет просто вдохновением или откровением, либо даже просто знанием: «А! Вот это как!» Это очень забавно. Шри Ауробиндо говорил очень ясно. Он сказал тебе, ПОЧЕМУ это так. Но он не говорил мне этого, он сказал: «Я говорю ему это, и когда-нибудь он узна-ет это.»

Но по поводу чего?

По поводу того, что ты говорил мне в прошлый раз: что твое тело предо-ставлено самому себе и не имеет переживаний. Он сказал тебе, почему это так. И он сказал тебе, что делать. Но я не могу повторить тебе это; я могу только сказать, что делать: он сказал, что твое тело еще находится в том состоянии, ко-гда оно должно учиться, и именно твое внутреннее существо, твое сознание, твое настоящее я должно преподносить ему урок. Он сказал: «Его тело еще пре-бывает на той стадии, когда его надо учить, так что его надо учить.» Вот так. Это очень интересно и очень сокровенно. Затем я спросила его: «Надо ли мне сказать ему все это?» Он ответил: «Нет, надо, чтобы это вышло из него самого, вот так, это должно быть внезапным от-кровением, и тогда он скажет: ах! да…» Вот так [смеясь]. И я кидаю тебе маленькую веревочку!

29 ноября 1967

Хорошо, прочти мне это письмо.

Милая Мать, в «Бюллетене» ты сказала: «Воспоминания психического… это незабываемые моменты жизни, когда сознание интенсивно, светло, сильно, активно, мощно, а иногда это также поворотные моменты в вашей жизни, дающие ей новую ориентацию. Но никогда вы не сможете описать одежду, которую вы носили, или того, человека, с которым вы разговаривали, или со-седей или где вы находились.» [«Вопросы и Ответы», 6 мая 1953]. А по пово-ду памяти мелких деталей ты сказала: «Это совершенно глупо.» Но тогда как же быть с тем, что в газетах мы довольно часто читаем истории о маленьких детях, помнящих свою прошлую жизнь?…»

Это не память психического. Они всегда все ужасно путают! Это не психическое; такое бывает, когда витал при особых обстоятельствах переходит в другое тело, и тогда он помнит. Это обычно происходит, когда он возвращается в ту же самую семью или семью соседей. Это все, что он пишет?

«…Как так выходит, что в газетах довольно часто печатаются истории о маленьких детях, помнящих свои прошлые жизни, и рассказанные ими дета-ли подтверждаются? И поскольку изучение событий такого рода ведет па-рапсихологов к констатации факта существования реинкарнации, значит, они не совсем на ложном пути? И как можно научно доказать существова-ние реинкарнации другим образом?»

Сколь высокомерен разум! Вместо того, чтобы просто сказать: «Есть что-то, что я не понимаю» и попросить объяснить, ох! он сразу же поднимает голову. Как зовут этого маленького простофилю?… Я пошлю ему вот что [Мать пи-шет]:

Память, о которой ты говоришь и которой говорится в газетах, это память витального существа: в исключительных случаях это виталь-ное существо переходит из одного тела в другое. Такое случается, но не часто. А память, о которой я говорю, это память психического су-щества, и человек сознает ее только тогда, когда он находится в со-знательной связи со своим психическим существом. Между этим нет никакого противоречия.

* * *

Затем речь заходит о даршане 24 ноября

У меня есть новые фотографии, снятые в день даршана. Эти фотографии сня-ты с помощью телескопических линз, хочешь посмотреть? [Мать идет за фото-графиями] У S есть новый телескопический фотоаппарат, так что, вместо того, чтобы снимать всю панораму балкона, она сняла только мое лицо. Две фотографии я нахожу очень хорошими… Они не увеличены, так они и были сняты [Мать по-казывает Сатпрему фотографии]. Я не знаю, но на каждом даршане у меня возникло впечатление, что я другая личность, и, действительно, когда я смотрю на себя вот так, объективно, всякий раз я вижу другую личность. Иногда я похожа на старого китайца! В другой раз это как транспозиция Шри Ауробиндо, завуалированного Шри Ауробиндо; в третий раз это личность, с которой я очень хорошо знакома, но это не эта лич-ность: ОДИН раз я была ей. Такое происходило несколько раз.

Но и у меня здесь такое впечатление… Это очень отличается от того, как ты бываешь обычно.

Конечно!

И мне кажется, что это что-то, что мне известно.

Да, так и есть. У меня в точности такое же впечатление. Я смотрю на эту фо-тографию и говорю: я очень хорошо знаю эту личность — но она не имеет ни-чего общего с этим телом.

Но это что-то, что я знаю!

Не очень-то понятно, женщина это или мужчина, нет уверенности. Я спрашивала себя, не живет ли это существо в другом мире, отличном от физического мира на земле? Ведь это… я знакома с этим существом, но без бли-зости телесного ощущения. Очевидно, это кто-то, кого я очень хорошо знаю и кого я часто видела.

У меня тоже такое впечатление, что это кто-то, кого я уже видел.

О, да. Но я не знаю, видел ли ты это в этом мире.

Мне приходит на ум картина или художник, не знаю почему.

Какая из двух тебе больше знакома?

Вот эта, номер 14.

А ты уверена, что это женщина?

Я не уверен.

Нет.

Но, не знаю, почему, ко мне приходит идея художника или картины.

Художник?… Леонардо де Винчи? [Смеясь] Но у него была борода! [Обращаясь к Суджате] А тебе знакома эта личность?

Это не та же Мать!

Да [Мать берет сначала одну фотографию, затем другую]: здесь две разных личности. Но, странно, я очень хорошо знаю эту, особенно здесь [Мать показывает на часть фотографии между бровями и губами], и нечто во взгляде. Может быть, ты прав, это с картины. Но с какой? я не вижу. Кто-то, очень знакомый мне, но… Если бы мне сказали, что это историче-ская личность, я бы не удивилась. Особенно здесь [номер 14]. Странно. И все больше становится так. По мере того, как тело все больше схватывает внутренний ритм, это нарастает. Должно быть, это не физическое.

[Суджата :] Немного китайского!

Что это? Когда-нибудь мы узнаем.

Это очень знакомо.

Да. Но мое впечатление таково: это кто-то, кого я знаю очень близко, с кем я, возможно, жила, но не «я», ты понимаешь. То есть, это тело говорит: «Не я.» Внутри совсем по-другому: нет меня-тебя, нет ничего такого; но у тела еще есть это, и оно говорит: это не я, это кто-то, кого я знаю очень хорошо, очень хоро-шо, но это не я.

Почему так выходит на балконе?

Этому можно дать два объяснения. Возможно, изначальное сознание раздво-илось в прошлом существовании (так происходило несколько раз) и мани-фестировало в двух разных телах одновременно; так что, естественно, есть бли-зость и, вероятно, некое соседство в жизни — это может быть чем-то физиче-ским! Но это также может быть кто-то, существующий постоянно, постоянная где-то форма, с кем мы находимся в постоянной связи в том мире (надментль-ном, супраментальном или еще каком-то), так то ощущение «о, мне это знако-мо» возникает изнутри. Может быть то или другое — я не знаю, что именно. [После молчания] Это больше выражения, вибрация некоторого рода, атмо-сфера, а не точные черты. Так что скорее так: это кто-то существующий где-то постоянным образом, с кем мы находимся в связи. И это объяснило бы то ощущение, что неизвестно, мужчина это или женщи-на: это, должно быть, из бесполого мира, где нет ни мужчин, ни женщин.

(молчание) Само тело имеет больше, чем впечатление, нечто вроде… это знание — больше, чем знание, в конце концов, это факт: есть много-много существ, сил, личностей, проявляющихся через него, даже иногда несколько из них одновре-менно. Это совсем обычное переживание. Например, что Шри Ауробиндо здесь, и он говорит и видит со своим способом видения [проницательный и иронический жест] и своим способом выражения — это происходит очень ча-сто. И, затем, часто это Дурга, Махакали или … очень часто. И часто также ма-нифестирует существо с очень большой высоты, весьма постоянно — весьма постоянно — и тогда в существо приходит некая абсолютность. Иногда это су-щества с близкого плана пытаются выразить себя, но это под контролем. Тело привыкло к этому, ты понимаешь. Но любопытно то, что на этот раз, 24 ноября, когда я вышла на балкон, это был кто-то… (и это случалось время от времени, но все чаще) кто-то, кто смот-рел с некоего плана вечности, с примешанной во взгляде большой благосклон-ностью (нечто как благосклонность, я не знаю, как выразить это), но с абсолют-ным покоем, почти безразличием, и все вместе смотрело вот так [Мать прочер-чивает волны далеко внизу], как если бы это был взгляд издалека, с очень большой высоты, очень… (как сказать?) как взгляд вечного видения. Вот что почувствовало мое тело, когда я вышла на балкон. Тогда тело сказало: «Но мне надо стремиться, нужно стремление, чтобы Сила опустилась на всех этих лю-дей!» И «То», это было вот так [суверенный жест свыше], о! очень благосклон-ное, но с неким безразличием — безразличием вечности, я не знаю, как объяс-нить это. И тело чувствовало это как нечто, что использовало его. Вот почему мне интересны эти фотографии — чтобы объективизировать это состояние. Узнаем.

Декабрь 1967

2 декабря 1967

Мать дает цветок «трансформации» и продевает один из них сквозь петлицу

Это общая трансформация! Вот это мой… Он увядает, и когда я принимаю ванну, я снимаю его и став-лю в стакан с водой, а полчаса спустя он так же свеж, как и был при рождении! Это очень мило. Это моя радость в жизни. Должна сказать, что каждое утро я в течение сорока пяти минут выстраиваю цветы вот так, это все радостно — свет, свет везде, без тьмы.

* * *

(Затем Сатпрем спрашивает Мать о беседе от 22 ноября — поворотной точке 1962 и пробуждении сознания клеток — ту беседу он хотел бы опуб-ликовать в февральском выпуске «Бюллетеня», в «A Propos»)

Это слишком личное.

Но это так мило! В первый раз ты все так ясно разъяснила.

[После долгого молчания] Я знаю, что люди будут довольны, но это доставит мне много неприятностей.

Думаешь, это породит трудности?

В меня все время вторгаются (будет не хуже этого!). В какой-то момент это было очень трудно, но теперь началось… Я примирилась с этим. Я думаю, что это реакция тела, но это становится все более безличностным. Люди так плохо понимают — но что же делать? Во всей стране столько понаписано обо мне, и все написанное так глупо… из-за моих девяносто лет. Что за шум они поднимают в связи с этим девяносто-летием! Ведь, ты понимаешь, я хотела бы, чтобы все это стало достоянием публики, когда трансформируется внешняя видимость тела — тогда это станет интерес-ным, но еще далеко до этого.

* * *

Чуть позже

Этим утром мне показали еще ряд фотографий, эти фотографии я никогда не видела — меня попросили подписать их для людей, которые купили их… На одной из них я похожа на Ани Бесан! [Мать смеется] Там всякие фотографии! Но на одной из них я выгляжу зажатой в мире тьмы и несознания, и если по-смотреть на лицо… оно выглядит отчаявшимся — не совсем отчаявшимся, но не счастливым. Такое вот, что я никогда не замечаю. И они продают эти фото-графии тысячами, мой мальчик!

6 декабря 1967

Я видела тебя прошлой ночью.

Да?

Ты помнишь?

Нет.

Мы были в тонком физическом. Я видела много людей: Пурани и т.д., люди, которых больше нет на земле; и это было в… не в доме Шри Ауробиндо, а в его владениях. Я видела и делала много чего. Там были люди, которые сейчас жи-вут на земле, как и те, которых уже нет на земле. И затем, в конце (Шри Ауро-биндо был там в связи с множеством деталей, потом он ушел), в конце я по-смотрела на все это, и в первый раз за все время нахождения в тонком физиче-ском я сказала: «О! сколь пресна и бесполезна ваша жизнь здесь… без вкуса, когда вы не думаете о Божественном!» Это переживание было таким острым! таким острым. Тогда я сказала (среди них там был Пурани и, кроме того, как я сказала, были люди, живущие сейчас на земле), я им сказала: «На земле есть интенсивность стремления, а здесь… жизнь такая легкая, такая легкая! посмотрите на все ваши занятия здесь, все это, о! не имеет никакого вкуса, потому что нет этой интенсивной потребности жить для Божественного.» И это было таким сильным, что в течение несколь-ких часов этим утром было вот так [жест интенсивного стремления]. Жизнь где угодно — не важно где, не важно, в какой части мира (вселенной) и не важно в каких условиях, даже в самых лучших, самых гармоничных, ничего не стоила без этой интенсивности стремления, ПОТРЕБНОСТИ быть божественным. Такое в первый раз. В прошлом, когда я ходила во все эти регионы, всегда были очень интерес-ные вещи; а в тонком физическом я обычно всегда была со Шри Ауробиндо — я была со Шри Ауробиндо, но на этот раз он удалился в какую-то часть своих владений, а я осталась со всем остальными: они вели легкую жизнь, ты понима-ешь, беззаботную, и все, что они делали, казалось таким… бессмысленным. По-чему? К чему все это, к чему эти занятия, зачем делать все это, если не для этого стремления, для этой потребности быть и становиться Божественным? Но такое было в первый раз, и оно оставалось довольно долго: в течение ча-сов этим утром я была вот так [жест интенсивного стремления]. Вот так. Впечатление было таково, что, по крайней мере, пока вся вселенная не ста-нет ЭТИМ… что делать? Все-все, что не является Сознанием, всевышним со-знанием, я имею в виду, этим сознанием, всевышним и превосходяще боже-ственным сознанием, все остальное… Это в первый раз я так интенсивно по-чувствовала бесполезность всей внешней деятельности — бесполезность В СЕ-БЕ, как расцвет, потому что когда то же самое делается как божественная Игра, тогда все становится интересным, все, но в самом себе, ради самого себя это НИЧТО. В первый раз я так интенсивно почувствовала это. Ведь я почувство-вала это в тонком физическом мире (в материальном мире всегда примешаны всевозможные препятствия, усилия, трудности, так что там совсем по-другому), там все совершенно без трудностей, полностью гармонично, действительно, и это было НИЧЕМ. А когда Шри Ауробиндо был там, все было совершенно, н стоило ему уйти… без вкуса. И именно ФИЗИЧЕСКОЕ сознание имело эти ночные переживания: тело остается в трансе, это физическое сознание; это было физическое сознание, но в тонком физическом мире и избавленное ото всех трудностей — это не было лучше. Ты знаешь, это было словно ответом тем людям, живущим здесь, на зем-ле, которые хотят приятной, легкой жизни, без трудностей, без конфликтов, без загвоздок, без заболеваний, без… и они говорят: «О! Как мило было бы!» — Это не так: пусто, если нет ТОГО. Это переживание было очень интересным.

* * *

Чуть позже

У меня целая переписка на французском языке с S — он изучает француз-ский язык и задает мне вопросы. Вот [Мать протягивает бумагу] последний, со вчерашнего дня, ведь я рассказала ему историю: Ты знаешь, что я всегда держу здесь [Мать указывает на свою петлицу] цве-ток трансформации; я храню его все утро, а когда я после полудня снимаю свое платье, чтобы принять ванну, то цветок, естественно, находится в плачевном состоянии — обычно я его выбрасывала. Но однажды S прислал мне розы в стакане воды, и стакан стоял на моем туалетном столике; тогда я взяла свой цветок трансформации и поставила его в воду; затем, когда я вернулась из ван-ной, он был великолепен, гораздо более свежим и гораздо более сильным, чем когда я получила его! Я хранила его всю ночь, затем весь следующий день, а он больше не увядал! Он все время оставался таким же свежим. Тогда на следую-щий день я послала этот цветок S, в его стакане, и когда S пришел ко мне после полудня, я рассказала ему эту историю. Я сказала ему: «Получил ли ты цветок трансформации? Вот что произошло… А на следующий день он написал мне вот что:

Не требует ли трансформация очень высокой степени стремления, сдачи и восприимчивости?

Я ответила:

Трансформация требует полного и интегрального посвящения. Но не это ли стремление каждого искреннего садхака? ‘Полное’ означает…

Да, это было на следующей странице (поскольку я сказала себе: «Этот чело-век будет гадать, почему я написала ‘полной и интегральной’, тогда как кажет-ся, что эти слова означают одно и то же). Поэтому я дала разъяснение:

‘Полное’ означает вертикально во всех состояниях существа, начиная с са-мого материального и заканчивая самым тонким. ‘Интегральное’ означает горизонтально во всех различных и зачастую противоречивых частях, со-ставляющих внешнее существо (физическое, витальное и ментальное).

* * *

(Затем Мать читает новые неопубликованные письма Шри Ауробиндо :)

Как можно получить свет Шри Ауробиндо в уме?

Он всегда может придти, если вы терпеливо стремитесь. Но основное условие для этого — избавиться от всех прочих ментальных влияний.

Что означает «избавиться от всех прочих ментальных влияний»? Означает ли это, что мне лучше не читать никаких других книг, кроме книг Шри Ау-робиндо и не пытаться учиться еще чему-либо или слушать и восхищаться другим?

Это не вопрос книг или изучения чего-либо. Когда женщина любит или восхищается, ее ум инстинктивно формируется тем, что она любит или чем она восхищается, и это влияние остается даже после того, как само чувство ушло или кажется, что оно ушло. Это общее прави-ло для того, чтобы держаться от любого другого восхищения или влияния. 30.5.1932

Обычно люди не знают этого. Это верно, но они не знают. Когда они начи-нают восхищаться всевозможными вещами, получается мешанина.

(молчание)

Это среди того, что я недавно усвоила через переживание: универсализация, контакт со всем [горизонтальный жест], и это было показано телу таким вот об-разом, в детали вибрации… В состоянии восприимчивости [вертикальный жест к Высотам], пассивной восприимчивости (то есть, противоположно действию), тело должно быть обращено исключительно ко Всевышнему [тот же вертикаль-ный жест]; тело и клетки учили это, и они это поняли — они это поняли и те-перь это вошло у них в привычку. В состоянии действия [горизонтальный жест], когда один на один с (хорошо, ограничим проблему землей), один на один со всей землей, должна быть АКТИВНАЯ вибрация излучения всевыш-ней Силы. Восприимчивость вот так [вертикальный жест к восприятию Силы], и деятельность вот так [горизонтальный жест распространения Силы]. И клетки почувствовали это, поняли это, они могут это делать. И тогда связь со всем окружающим, вплоть до малейшей детали, такая чудесная, с влияниями, излу-чающими все дальше и дальше. Когда эти две позиции реализуются одновременно, тогда устраняется зара-жение: ментальное заражение (как раз то, о чем здесь говорит Шри Ауробиндо, когда вы «восхищаетесь» чем-то), ментальное заражение, витальное заражение и ДАЖЕ ФИЗИЧЕСКОЕ ЗАРАЖЕНИЕ — когда клетки реализуют это, вы пе-рестаете подхватывать заболевания. Ведь прежде (довольно долгое время), вся-кий раз, когда что-то происходило в сфере излучения действия, это имело по-следствия [в Матери]. В течение очень долгого времени это было опасно. Затем это ограничилось недомоганием, ставшим сознательным, сознающим «как» и «почему». Это было сведено к состоянию недомогания, но это было еще… не-приятным. А сейчас это нечто… не могу назвать это «знанием», ведь это не ментальное, но это awareness [осознание] (для этого нет слова во французском языке), это восприятие — и это все, это не имеет действия [то есть, нет послед-ствий для тела Матери]. Так что вся проблема заключена здесь: Есть люди, которые нашли вот это, вертикальное восхождение к самым вы-сотам, и эти люди изолировали себя от мира (они не могли полностью сделать это, поскольку у них не было знания, но они пытались). Это не решение. Есть также люди, которые хотят помочь, они великодушные, вот так [жест горизон-тального расширения], но они подхватывают все, даже ментальные расстрой-ства окружающих их людей. Так что истина заключается в объединении того и другого: вот это, пассивное, восприимчивое состояние [вертикальный жест], и вот это, активное состояние, состояние действия излучения [горизонтальный жест]. И тело стало полностью сознающим это двойное движение, и оно рабо-тает, чтобы реализовать это в деталях. Была решена великая проблема. И это интересно, ведь эти две позиции могут быть почти одновременными, но они.. На уровне вибрации, вибрационного ощущения, это комбинируются две противоположности: восприимчивость вот так [жест] к Сознанию, Силе, Мощи, Свету, всему, что приходит свыше, и, естественно, к Любви (но о Люб-ви я скажу позднее). Это приходит, и все-все-все аб-со-лют-но пассивно и вос-приимчиво [жест вертикального открытия]: происходит поглощение-поглощение-поглощение, вот так, в полной сдачи, и в состоянии губки идет впитывание-впитывание-впитывание… Но в то же время есть связь с миром [горизонтальный жест], и есть Могущество, которое приходит и работает, с ощущением Силы, Действия, накладывающей себя Вещи. Это великолепно. И в ТОМ ЖЕ САМОМ вибрационном излучении… «Того». Всегда одно и то же всемогущественное Совершенство, поглощающееся и затем действующее [жест прохода через Мать в мир в вечном течении]. Это кажется секретом всемогущества. Совсем нет необходимости проходить через ментальное знание — оно уменьшает, суживает, делает жестким. И это острое состояние сознания, то есть, совершенно пробужденное. Оно прогоняет всю тьму из клеток тела. Конечно, это долгая и медленная работа, но оно прогоняет, именно это состояние выгоняет всю тьму везде. И эта тьма все-гда является знаком (знаком или причиной) беспорядка. Так что его еще много, это известно. Это медленная работа, целый мир! Когда… (как сказать?) спуска-ешься (можно сказать спускаешься или концентрируешься) в это клеточное строение, образующее тело, то на масштабе тело это несметный мир! несмет-ный мир. Словно все составлено из несметных маленьких точек, и каждая точка должна пробудиться и наполниться сознанием и светом — это долгая работа.

(молчание)

Так что это решение, это ответ на те две ошибки, которые постоянно проти-воречили друг другу: ошибка сужения, исключительного влияния (что, кстати, на ментальном уровне приводит к ограничению, малости, как к узкой вере, ис-ключающей все остальное); на другом полюсе — эклектика без эффекта, без си-лы, делающая какую-то кашу из всего, из всех идей (ментально это ничего не значит, но на уровне трансформации это серьезно). Так что для этих двух край-ностей проблема была решена. Состояние, которое я только что описала, возможно в клетках тела и в созна-нии тела, а также в психическом сознании; но витально и ментально, даже если все понятно, это кажется почти невозможной реализацией из-за фиксированно-сти, фиксированности в форме: форме мыслей и форме ощущений. Ментально это может переводиться только через допущение всех мыслей, всех формул, а затем в подъеме их к… чему-то, что больше не является мыслью, не является больше чем-то, сформулированным ментально, а является светом и сознатель-ным светом, который организует и объединяет все эти мысли. Но если взять все это на том же плане… Можно принять все, но это принятие всего как точка зрения — одна из бесчисленных точек зрения — не «что-то», что невозможно выразить словом из-за того, что как только облекаешь это в слова, получается формула, причем формула, лишенная могущества. Но физически, в клетках те-ла, это очень-очень ясно воспринимаемо и живет совсем спонтанно: получаешь только свыше и распространяешь.

8 декабря 1967

Единственно что-то новое — это что тело начало быть немного… restless [беспокойным] о своем увядании. Прежде ему это было совершенно все равно, не было ни одной мысли об этом; оно знало, что это происходит, но… Теперь же оно начало беспокоиться. Так что, может быть, это знак? я не знаю. Оно ста-ло беспокоиться — не психологически, а вот так: когда оно получает Приказ делать что-то, и есть не точно неспособность, а ограничение возможности, то-гда тело недовольно. Так что я спрашиваю себя… И ночью тоже стало так, тело спрашивает: «Зачем нужен весь этот долгий период уменьшения сознания?»

Уменьшения?

Ты понимаешь, оно счастливо и находится в том, что считает своим нор-мальным состоянием, только тогда, когда оно полностью сознает и вибрирует с Присутствием. А в ночной деятельности… (как сказать?) становится все боль-ше… больше как что-то, к чему появилась привычка, ты знаешь, как привычка [жест текущей волны]: это больше не радость вибрирующего наблюдения, а обычное состояние дел, и тело не удовлетворено этим: оно хочет той же интен-сивности [вибрирующий жест] и ночью. Например, оно не терпит идеи устало-сти, необходимости отдыха (хотя это больше никогда не исходит из несозна-тельного), но отдыха как какого-то поворота к себе, вот так, чтобы восстано-вить износ — ему не нравится это: не должно быть износа, должно быть созна-тельное приспособление к тому, что требуется от него. Вероятно, позже оно даже не будет больше принимать усилие — не так-то много осталось «усилия», но вместо усилия это как какая-то сознательная восприимчивость, которая дает ему возможность делать то, что нужно; все время появляются примеры того, что если нет этой сознательной восприимчивости, что же, тогда есть неумелость, есть невозможность, подобные вещи, но тело… раньше было ощущение, что это неизбежно, а теперь тело больше не хочет этого. Теперь оно больше не хочет: так не должно быть. Например, чтобы привести что-то в порядок, чтобы найти что-то, сделать что-то, иногда есть ощущение трудности (это никогда не являет-ся совершенно невозможным, поскольку от тела никогда не требуется ничего невозможного), но иногда есть трудность — это стало не нравится телу. Оно ощущает это как немощь, нехватку восприимчивости, ты понимаешь. Также тот факт, что оно сутулится: в прошлом оно говорило: «это устроится», а теперь оно стало терять терпение. Это совершенно новое. Это началось 24 ноября. Ведь это не эгоистический поворот на себя, это не так, это не для себя, это… ощущение нехватки восприимчивости по отношению к Силе, ощущение огра-ничения, идущего от неспособности — ему это больше не нравится.

13 декабря 1967

Ты чувствовал землетрясение?… Оно было позавчера утром, в 4:30. Я ничего не почувствовала. Но некоторые люди чувствовали его и рассказали мне об этом. Там было довольно плохо.

Моя мать как раз в тот день была в Бомбее и почувствовала землетрясение. Собаки выли; дома затряслись на три секунды.

Маленький городок полностью исчез. Но это странно… Я не спала, но бы-ла вне своего тела, так что я ничего не заметила. Это не разбудило мое тело.

Но здесь оно должно было быть очень слабым. Я не спал, но ничего не почув-ствовал.

(молчание)

Стоит ли что-то за этим землетрясением?

Я не знаю, что это было… Я действительно не знаю, что это, но за день до этого, вечером (не помню, что я делала, я была занята), внезапно… Часто быва-ют маленькие витальные сущности, я думаю, или витальные силы (но для меня все это не обладает силой или мощью), и маленькая витальная сущность напом-нила мне о землетрясении: где-то в 1922 или 1923 у нас было землетрясение; я выходило с Павитрой, мы стояли и разговаривали (мы были на выходе, это бы-ло после полудня), когда вдруг, хоп! нас вдвоем подбросило в воздух. Мы знали, что это было, поскольку привыкли к этому в Японии. Я совсем забыла о землетрясениях, и было так, как если бы одно из тех существо пришло и напомнило об этом, сказав в то же время: «А что если будет еще одно?». «Ох», - сказала я, - «что за чепуха!» Как раз накануне вечером. Затем я спрашивала себя: «Что? Землетрясения вызываются сущностями та-кого рода?…» Я не понимаю. Что касается дождя, я знаю: его вызывают созна-тельные существа, довольно маленькие, то есть, ограниченные одной функци-ей, и с ними можно договариваться, если вы хотите или нет, чтобы пошел дождь (они движут им, ты понимаешь). Но что касается землетрясений… Я не знаю, это кажется мне слишком значительным делом для существ, которые про-сто бы развлекались… Странно. Не могу сказать, у них нет формы, не видно никакой формы, но у них есть сознание, которое выражается и переводится в нашем сознании в слова и, что особенно, в образы — образы и воли. Но, помнится, я совсем не восприняла это серьезно, я сказала: «Но это какая-то чепуха! Это бессмысленно, на это нет никакой причины!» И, кажется, этого было достаточно, поскольку, действительно, ничего очень серьезного не про-изошло.

16 декабря 1967

Вчера вечером Павитра попросил у меня послание к сегодняшнему откры-тию Школы. Я была не очень-то настроена на это (!) и отказала ему. А этим утром, в пять часов, послание пришло, и я его записала. Только я успела запи-сать его, как пришли три других! Так что я записала все четыре, и в семь утра послала их К, сказав, что сам учитель или класс должен выбрать послание (они все на одну тему и с одной и той же идеей, но под разными углами). И в восемь часов уже все знали об этом! Это распространяется с большой скоростью… N сказал мне: «Но это послания для разных классов, и они не ото-браны!» Я ответила: «Нет! Должна выбирать не я, а учитель в каждом классе.» Затем я сказала: «Так гораздо забавнее!» И я отправила его с этим! Это верно: одна и та же идея (это не «идея»), одно и то же стремление, одна и та же потребность, но в зависимости от своего состояния, в зависимости от своего сознания (а для обычных людей — в зависимости от «способа мышле-ния») вы приближаетесь с той или с другой стороны. Я совсем не помню, что я писала… Как обычно, это был призыв к Истине.

(молчание)

Кое-что кажется парадоксальным, но это очень интересно, вот что [Мать бе-рет бумагу и пишет]:

Наилучший способ подготовиться к восприятию Божественной Любви — это интегрально прильнуть к Истине. (затем Мать пишет вторую заметку :)

Прильни полностью к Истине, и ты станешь готовым воспринять Бо-жественную Любовь.

Когда говоришь это интеллектуальным людям, их головы начинают ходить кругом! [Мать смеется] … Должна сказать, что это очень меня забавляет! Но, в довершении всего, это верно! Это истинно, так и есть. Всякий раз, ко-гда есть (это больше, чем стремление, гораздо больше, чем воля, это то, что по-английски называется urge: жажда, побуждение) позволить Божественной Любви выразиться полностью, тотально, везде, то базой, благоприятной почвой является Истина. Конечно, Шри Ауробиндо говорил это. Он говорил это, писал черным по белому (я не помню точных слов): «Чистая божественная Любовь может без-опасно проявиться только… на почве (это не «почва»…) Истины.» Сейчас я не помню точно. Поэтически можно было бы сказать так: «в стране Истины». Так что, прежде чем мы сможем провозгласить: «Любовь, прояви себя, одер-жи Победу», должна быть готова почва для Истины. Это то, что я ставлю перед всеми ними в Школе: стремиться, стремиться к Истине. Я больше совсем не помню, что я писала… [Мать ищет]. В одной было: «Пусть Истина станет нашим господином и проводником», затем были две других записи, а в последней: «О, Истина…». Я не помню. Это совершенно замечательное явление: за секунду до этого было совершен-но пусто, не было ни слова, ни мысли, ни идеи, ничего, вот так, я ни о чем не думала. У меня спросили послание, и я ответила: «Мне нечего сказать.» Это приходит вот так, императивно; если я могу [то есть, если Мать свободна], я за-писываю, и на этом все; если я не могу записать [то есть, Мать занята людьми], это настойчиво возвращается, пока я не запишу. А как только я записала: ушло! больше нет ничего. Приходит другой способ представить, другая форма: это тоже ушло!… Это [жест ко лбу], ты знаешь, это как пустой ящик (это очень приятно), пу-стой, спокойный ящик, вот так: не закрыт, не сжат, открыт, но это ящик, пустой — он пуст; внутри совсем белый, ничто не шевелится. И я даже не делаю ника-кого усилия, чтобы принести что-то вниз: «Это не мое дело.» Меня спрашива-ют, я отвечаю: «Ничего, нечего сказать». Или же сразу же что-то делает вот так [жест на стороже, пробуждение], становится и остается внимательным, а, затем через минуту, две, десять минут (я не знаю), вдруг плюх! что-то падает. Тогда я записываю. И, падая, оно собирает слова и составляет предложение. Иногда это на французском, иногда на английском языке — в зависимости, главным обра-зом, от того, кому это предназначается, но и в зависимости от темы. И тогда ес-ли (вот почему у меня бумага и ручки лежат повсюду), если у меня под рукой есть ручка и бумага, тогда я записываю, и на этом конец; если же я не записы-ваю, если я говорю: «А! Запишу это чуть позже», тогда это снова приходит и приходит каждую секунду… пока не будет записано. Когда записано: ушло! Но есть (как Шри Ауробиндо называл это? ), по-французски можно сказать «критик» (всегда есть критик), который говорит: «Ты уверена, что это то слово? Не лучше ли вместо него употребить вот это? Так ли точно должно быть?» А затем: «Ты уверена, что не сделала орфографических ошибок, написала все пра-вильно?» Вот так. Пристает вот так! Тогда иногда я ему говорю: «Оставь меня в покое!» (даже и не так вежливо). Иногда я даю кому-то бумагу, а затем забираю ее, говоря: «Я еще взгляну» — пока он не будет удовлетворен. Иногда какое-то слово не совсем правильно написано, и тогда он говорит: «А! ты видишь, ты ошиблась вот здесь.» Иногда бывают и орфографические ошибки: «Ты видишь, видишь, ты ошиблась!» Сейчас я даже не помню, что я написала для Школы. Я знаю, что одно из по-сланий было написано в форме пожелания (было два или три таких), а одно было в форме молитвы, то есть, адресованное напрямую Истине : О, Истина… Но очень удобно иметь это [голову] пустой, о, очень успокоительно. А когда, снаружи, люди наполняют ее письмами, новостями, просьбами (все это копится, конечно), тогда у меня есть только одно средство, самое простое средство, это делать так [жест сдачи]: «Вот… (то, что Шри Ауробиндо называл сдачей – surrender), вот, это не мое дело, это меня не касается.» Тогда с этим по-кончено.

* * *

(Мать входит в долгое созерцание, длящееся больше получаса, затем, все еще находясь «где-то далеко», она начинает говорить по-английски :)

Я видела странную тварь, пришедшую оттуда [Мать указывает налево]: она сделала круг вокруг тебя и ушла. Это была лошадь с головой льва. Красивая тварь! Это был лев, голова льва и передняя часть льва, а задняя часть — лошади. И это было символом… символическим животным. В тот мо-мент я точно поняла это, я сказала «Ах!» и… Очень достойное. Пришло отсюда [тот же жест слева] вот так, сделало круг вокруг тебя и ушло. Это было для тебя. Лев — это мощь, а лошадь… И вот так, это казалось глупо, но животное было очень красиво и красивого цвета. И очень достойное, величественное. Смотри-ка!… [Мать замечает, что говорит по-английски]. Это Шри Ауро-биндо сказал тебе все это. Это забавно, каково! приходит вот так. Это было что-то, что приходило объявить тебе о чем-то. Это было существо, но существо… Должны быть такие существа. Оно было все в свете, и это было нечто… чтобы объявить тебе о чем-то. Но так реально!

20 декабря 1967

Мать приходит на сорок пять минут позже

Очевидно, есть воля упразднить ощущение времени, потому что… Это очень интересно, есть всевозможные переживания. Я должна делать работу, которая обычно занимает тридцать шесть часов из двадцати четырех, так что, есте-ственно, я ежедневно все больше запаздываю: я ложусь все позднее, но требует-ся сделать всю ночную работу, так что иногда я запаздываю утром, причем ино-гда на целый час. Утром, с определенной концентрацией, я делаю за полчаса то, на что обычно уходит час. Я многому научилась в этом отношении. Сейчас, в это время [10.45] я вижу, что единственная усталость — это ощу-щение опоздания, а иначе можно было бы работать бесконечно. Кое-что надо усвоить. Я говорю тебе об этом, потому что это только что пришло ко мне; ко мне только что пришло, что это с целью найти ключ к господству над време-нем: не быть пунктуальным, но делать все, будь то за долгое или короткое вре-мя, в сжатое или растянутое время — чтобы время не имело конкретной реаль-ности. Для меня это было бы очень легко. Трудность заключается в тех людях, что окружают меня [смеясь], чьи жизни вот так [хаотический жест], без направле-ния. Они выглядят несвязными. Я не могу сказать кому-то: «Я приму вас в та-кой-то час», ведь это не верно! Я не знаю, в какое время я приму его. И даже, поскольку у людей есть привычка питаться, спать и работать в отведенные ча-сы, все это установлено, то это вызывает ужасную путаницу — но что же де-лать? Это не просто. Когда вы совсем одни, это не имеет значения, но когда вы с множеством людей, это очень трудно. Есть ощущение гибкости времени, то есть, время не имеет конкретной ре-альности; то, что придает ему конкретную реальность, это человеческая органи-зация… Осталось бы только солнце, но в настоящий момент это не очень-то беспокоит, поскольку для того, что я делаю, не требуется дневной свет; можно отдыхать в любое время и можно работать в любое время, но жизнь организо-вана так, как она есть…? Я не знаю. Надо что-то найти.

Возможно, надо найти, как укорачивать сон и устранять усталость.

Этого не достаточно. Этого не достаточно, ведь я проделывала такой экспе-римент: я отводила для отдыха только 2 часа ночью, но это оказалось совер-шенно бесполезным — совсем ничего. Чем больше времени, тем больше рабо-ты.

Да!

И сейчас настоящая сутолока каждый день — сорок, пятьдесят, шестьдесят человек в день. Не считая всяких подписей, всего того, на что надо взглянуть, и, затем, финансовая сторона, она особенно… [смеясь] «интересна», то есть, чем больше я работаю, тем меньше денег. Я плачу почти по часам, и еще я должна деньги тем людям, которые настойчиво требуют их… ведь, конечно, не так-то легко тем, кому деньги нужны для пропитания. Но это нечто вроде поворота силы, это направлено на то, чтобы устранить все, что считается обычными и естественными правилами. Вот так. Это не для того, чтобы объяснить тебе свое опоздание, ведь я пыталась прид-ти вовремя! Причина не в этом, это не так, что я позволяю себе идти вот так, совсем нет; но, определенно, есть воля, гораздо более эффективная, чем моя.

(Затем Мать дает цветы)

Вот это «Божественная Чистота». Что значит «Божественная Чистота»?… Это значит, что Божественное воспринимает только собственное влияние!… Я понимаю! Или же что индивид не воспринимает больше ничего, кроме боже-ственного влияния — держи, мой мальчик [Мать дает цветы].

* * *

Чуть позже

Говорила ли я тебе о послании на 21 февраля [когда Матери исполнится де-вяносто лет]? Нет? Не с тобой оно пришло? Это пришло, чтобы разбить формулы, ты знаешь, формулы мысли, менталь-ные категории, и это не моя «вина» (то есть, я не сделал это умышленно). Это пришло вот так [Мать читает свое послание]:

Наилучшее средство ускорить Манифестацию Божественной Любви — это сотрудничать в деле триумфа Истины

Так что, для поверхностного ума… Что касается нас, мы знаем, что это вер-но, ведь, как сказал Шри Ауробиндо, надо, чтобы Истина действительно уста-новилась и стала править, чтобы Божественная Любовь могла проявиться во всем своем могуществе и своем великолепии без… того, чтобы разрушить все. Шри Ауробиндо выразился еще сильнее, сказав «уничтожить все». Это послание я собираюсь дать.

* * *

Затем Мать возвращается к началу беседы:

О, корреспонденция, это стало чем-то невероятным! двадцать четыре, два-дцать шесть, тридцать, иногда сорок писем в день. Конечно, я пытаюсь, что мо-гу… Когда в письме одна строчка, это хорошо, но я не могу отвечать больше, чем на восемь-десять в день: у меня на это едва ли есть полтора часа, это не много — но нет и этого! Нет-нет, нет даже и часа: у меня на это только полчаса! Но я растягиваю это время: эти полчаса есть у меня с 7 до 7.30 вечера, но каж-дый день я растягиваю до 8 часов вечера. Мой ужин предполагается в 7.30, но я ужинаю в 8. Также предполагается, что я ложусь в 9.30 вечера, а встаю в 4.30 утра, но вчера я легла почти в 11, но обычно я ложусь в 10.30, то есть, на час позднее. Так что время от времени я поднимаюсь с опозданием. Между 1 и 2 часами ночи (около 0.30, 1 или 2 часов) я заканчиваю первую стадию концен-трации, чтобы дать телу хороший отдых; после этого я начинаю работать, а пе-ред работой я делаю маленькую концентрацию на том, чтобы какой бы ни была работа, я вернулась бы к 4.30, но иногда это происходит позже, в 4.45. Затем, утром, у меня есть некоторое время на умывание и одевание, и тогда бывали действительно интересные переживания: с определенной концентрацией (ко-торая не имеет ничего общего с волей или всем подобным: это концентрация, концентрация определенного рода и приведение в контакт Присутствием — и ощущение относительности, очень существенной относительности материаль-ного времени); с интенсивностью концентрации можно делать то же самое го-раздо быстрее. Я обнаружила, что просто благодаря концентрации время можно сократить больше чем наполовину. И делаешь все тем же самым способом, но это не занимает времени — как?… Эти секреты еще не открыты. Но явление налицо. Тот же принцип (это не «принцип», а способ делания или способ бытия) ра-ботает для всего: что касается усталости, начала заболевания, то есть, причин заболевания (внутреннее расстройство или восприимчивость к расстройству, приходящему снаружи), он работает тем же образом. Если добавить к нему ин-тенсивность веры или поклонения, тогда гораздо легче, но все работает тем же образом. Что же происходит? Для внутреннего восприятия, восприятия созна-ния это нечто вроде принципа беспорядка — некий принцип, почти вкус, я не знаю, это между привычкой к беспорядку и предпочтением беспорядка — за-мещаемого… да (в самом общем случае) вибрацией гармонии. Но эта вибрация гармонии полна света, сладости… тепла, интенсивности, и она так чудесно СПОКОЙНА! Так что когда «то» замещает другое, тогда исчезает все, принад-лежащее миру беспорядка. И исчезает эта жесткость времени. Время… воз-можно, можно было бы сказать (это просто способ выражения), можно было бы сказать, что время замещается на последовательность… [Мать на долгое время остается поглощенной]. И это свойственно материальному миру. Возьмем, к примеру, такое самое простое и самое конкретное дело, как чист-ка зубов; это становится чрезвычайно гибким делом, и это делается не по при-вычке, а через некий выбор, основывающийся на личном опыте и рутине, нацеленной на то, чтобы не было необходимости в специальной концентрации (истинная причина существования рутины — это избегать необходимости в специальной концентрации: это можно делать почти автоматически). Но этот автоматизм очень гибкий, очень пластичный, поскольку действительно в зави-симости от интенсивности концентрации время меняется — время меняется: можно (посмотрев на часы «до» и «после»), можно сократить время больше, чем наполовину, а все будет сделано точно тем же образом. Это так: вы ничего не пропускаете, действуете одним и тем же образом. Чтобы убедиться, вы можете, например, посчитать, сколько раз вы проводите щеткой по зубам или сколько раз поласкаете рот — я НАМЕРЕННО беру в качестве примера самое банальное дело, потому что в других делах есть естественная гибкость, позволяющая раз-ливаться и концентрироваться (так что тогда это легче понять); но то же самое касается самых конкретных и самых банальных дел. Нет такого: «О! я не буду сегодня делать это» или «я пропущу это» — нет ничего такого, совсем нет: все делается тем же образом, НО с некоей концентрацией и постоянным зовом — всегда есть постоянный зов. Постоянный зов, который может материально вы-ражаться через произнесение мантры, но это даже не так: это ЧУВСТВО, чув-ство зова, чувство стремления — это особенно зов. Зов. Когда ум хочет строить фразы, он говорит: «Господь, завладей Своим царством.» Помню, что касалось определенных вещей, когда были определенные расстройства, что-то было не так (и с восприятием сознания, ставшим очень острым, можно видеть, когда это расстройство является естественным началом заболевания, например, или чего-то очень серьезного), и с зовом, концентрацией и ответом… [расстройство ис-чезало]. Это почти что сдача, ведь это самосдача без расчета: требуемое место открывается Влиянию не с идеей вылечивания, а вот так [жест открывающегося цветка], просто вот так, без усилий — это самый мощный жест. Но интересно то, что формулировка этого на словах придает нечто искус-ственное — а это гораздо более искреннее, гораздо более истинное, гораздо бо-лее спонтанное, чем что угодно, выраженное или выразимое умом. Никакая формулировка не может передать искренность — простоту, искренность, спон-танность, что-то без расчета — материального движения. Было время, когда выражение, формулировка вызывала очень неприятное ощущение, это было как накладывать что-то искусственное на что-то спонтанно истинное; и эта непри-ятность устранялась только благодаря более высокому знанию, что все, что сформулировано, должно быть превзойдено. Например, всякое переживание, выражающее или описывающее НЕОБХОДИМОСТЬ нового прогресса, нового переживания. Иными словами, это ускоряет движение. И это было утешением, ведь как раз со старым ощущением чего-то очень стабильного, очень прочного и неподвижного из-за инерции (прошлой инерции, которая сейчас трансфор-мируется, но оставила следы), из-за этой инерции есть тенденция предпочтения того, чтобы вещи были прочными; так что утешение в обязанности: нет-нет! не отдыхать, не останавливаться, вперед! — все дальше и дальше и дальше… Ко-гда переживание было очень плодотворным и очень-очень приятным, можно сказать, когда была большая сила и большой эффект, то первым движением бы-ло бы сказать: «Не будем говорить об этом, сохраним это.» А затем приходит: «скажи об этом, чтобы пойти еще дальше» — чтобы пойти еще дальше, всегда дальше, дальше… Есть стабильность в решении и стремлении, стабильность, которую не найти нигде, кроме как здесь [Мать стучит по полу]. Это характеризует Материю. И когда, ты знаешь, когда она сделала само-сдачу и имеет веру, это становится таким стабильным, таким неизменным и… радость, некое расширение, светлое расширение — это становится такой вечной потребностью, какой никогда не может быть ни в какой другой части существа. Это что-то УСТАНОВИВШЕЕ-СЯ. И установившееся без усилия, установившееся спонтанно, естественно, нормально. Так что можно предвидеть, что когда эта Материя станет по-настоящему божественной — действительно божественной — ее манифестация будет бесконечно более полной, более совершенной в деталях и более стабиль-ной, чем где бы там ни было.

* * *

(В конце беседы Мать берет английский перевод своего послания на 21 фев-раля и колеблется по поводу перевода одной фразы :)

Я заметила, что если сейчас спросить англичанина, они теперь более гибкие, чем те, что учили английскому во времена королевы Виктории — тогда ан-глийский язык был гораздо более жестким. Обычно я только слушала, что говорил мне Шри Ауробиндо… Английский язык Шри Ауробиндо был очень гибким; «пуристы», радевшие за чистоту язы-ка, спорили по поводу определенных формулировок, и, помнится, по адресу некоторых критиков Шри Ауробиндо сказал мне: «Но это из-за того, что они не понимают! Если я говорю так, это означает одно, а если я скажу вот эдак, это будет означать другое. И если я перемещу слово, смысл фразы изменится.» Он был очень точным. Если взять вот эти слова [Мать колеблется между вариантами «collaboration to the triumph of the Truth» и «collaboration for…» ], то между ними есть тонкая разница в смысле. Причем классическая формулировка дает более банальный, более обычный, более поверхностный смысл.

27 декабря 1967

(Мать рассматривает увеличенную фотографию с даршана 24 ноября, ко-торую она уже комментировала в беседе от 29 ноября)

Я начинаю думать, что это некий «прототип способа бытия». Прототип свыше способа бытия. Я не знаю, это так и не так; я не знаю, как объяснить… Она производит на меня эффект фотографии того, что можно было бы по про-стому назвать «состояние духа» — универсального способа бытия. Во всяком случае, это очень любопытно. [Смеясь] Можно было бы назвать это способом, каким мать смотрит на своих чад, или же способом, каким Творец смотрит на свое творение!… Это очень любопытно. Ведь люди всегда рисуют себе образ благодушного и удовлетво-ренного Бога, говорящего: «Это хорошо.» А здесь [смеясь] это… «Ну и ну!». Вот так.

* * *

Чуть позже

Есть перемена… Ты знаешь, что бывший «брат» А писал о том священнике, который грубо говорил об Ашраме — этому священнику приказали прекратить говорить подобное. И это довольно общее явление, больше ничего не говорят об Ашраме. Затем, ты знаешь, папа распорядился повернуть кругом все алтари; U попросили сделать это, и он сделал это во всех церквях Пондишери; тогда архиепископ написал несколько строк, говоря «поблагодарите Мать за то, что ее дети сделали очень хорошую работу…». Ты понимаешь, это означает изме-нение. Это означает, что они получили распоряжение. И я получила от бывшего «брата» А милую весточку (ведь он получил кор-зинку на Рождество), милую, очаровательную весточку, то есть, в ней что-то чувствовалось, и в ней он сказал, что лучшая часть его самого всегда ощущает себя в моем присутствии. Действительно внутренние изменения. У меня сильное впечатление, что они получили распоряжение свыше. Атмо-сфера во многом изменилась.

* * *

(По поводу насильственного насаждения на юге Индии языка хинди — языка севера Индии — в качестве официального языка. Такое же волнение в 1965 году привело к нападению на Ашрам, в ходе которого некоторые ученики были ранены, а дома сожжены. В то время губернатор Пондишери не вме-шался, чтобы остановить бунтарей. Напомним, что большинство учеников пришло с севера Индии. В последние несколько дней были сожжены поезда, автобусы, почтовые здания…)

Заметил полицию на воротах?… Это министр (министр, который приезжал сюда) отдал приказ «лейтенанту-губернатору» охранять Ашрам.

(молчание)

Если было бы средство (вот над чем я работала в последние дни), средство заставить понять всю эту молодежь, что разрушение ничего не созидает — они не могут ничего заложить таким путем. То, что они хотят изменить положение дел, это понятно — возможно, они не очень-то ясно видят, к чему надо идти, но понятно, что положение дел должно измениться — но совершенно глупо идти путем разрушения… Они бросили еще одну бомбу в бедную Индиру! Она была в университете, в Шантикетане, куда она приезжала по случаю награждения (или чего-то подобного), а в нее бросили бомбу. Но на этот раз она никак не пострадала. Ты видишь, таким был способ враждебных сил доказать, что творение было плохим: они не были удовлетворены творением и принялись действовать так — так они действовали на большом масштабе. Но это ничего не доказывает! Они установили смерть, они установили разрушение, все формы насилия и ненависти, они перевернули все вверх дном, и они думали, что таким путем мир может стать лучше — это глупо. И все эти люди сейчас друг за другом повторяют действия в этом духе, даже не осознавая, что, как и почему они делают!… Они действуют во имя свободы и, да, свободного прогресса, поскольку их хотят заставить подчиниться само-управному закону [сделать хинди официальным языком] — самоуправный за-кон глуп, но то, что они делают, еще глупее.

Да, но в этом случае ответственны все политики.

Да.

Студентами распоряжаются.

У меня есть новости на этот счет. Я знаю некоторых молодых людей, участ-вующих в этих волнениях, это интеллигентные молодые люди, не желающие насилия — но они хотят изменить положение дел. Есть самые интересные ве-щи: есть один молодой человек (это молодые люди, еще живущие со своими родителями, я знаю их из различных мест и относящихся к разным типам), так вот, совсем недавно, отец одного из них, из Калькутты или ее окрестностей, обеспокоился (я хорошо знаю этого отца), он обеспокоился; и у него был друг среди высших чинов полиции, так что он позвал его, чтобы порасспросить сво-его сына. Затем этот чиновник сказал отцу: «Ваш сын замечательный, высоко интеллигентный, совершенно замечательный…» Но это вскрыло кое-что, по-скольку есть «стукачи», работающие на полицию, и эти стукачи плели всякие небылицы, чтобы набить себе цену, так что большинство их рапортов лживы — я знала это с давних пор, но теперь это стало очень ясно, совсем очевидно. Например, были рапорты, что этот молодой человек замешан в актах насилия: он никогда не имел ничего общего с этим! Этот человек, расспрашивавший его, был полностью убежден в этом, поскольку этот мальчик не мог делать подоб-ного, и он сказал: «Я полностью против.» Но полицейские рапорты утверждали это. Так что все усложняется, конечно: ложь повсюду, переплетена со всем. Совершенно очевидно, что ответственность лежит на высших чинах, по-скольку это не те люди: у них нет ни знания, ни видения, ни мудрости, необхо-димой, чтобы управлять. Например, Индира жаловалась самой себе; один из ее друзей (хороших друзей) — очень хороший мой ученик, он сказала ей однажды, когда она жаловалась самой себе (она говорила, что люди и правительство находятся в ужасном состоянии): «Почему бы тебе не пойти и спросить совета у Матери? Она поделится с тобой мудростью.» На что Индира ответила: «Я не смею.» Ты понимаешь, вся эта путаница, все эти беспорядки, кажется, что все это направлено на то, чтобы подготовить людей к тому, что, очевидно, до сих пор даже не представлялось как возможное: прибегнуть у незаинтересованной муд-рости в целях правления. Они все пойманы в «если я сделаю это, те будут про-тив меня; а если я сделаю то…»

(молчание)

По сути, это сталкиваются две тенденции. Первая говорит: «Плохо сделано: разрушим и начнем все сначала», с верха до самого низа. Другая говорит: «Надо не так: давайте трансформировать.» Это две противоречащие друг другу вещи: усилие к прогрессу и трансформации, либо грубый и глупый путь раз-рушить все и начать все заново, и так до бесконечности. Это сводится к борьбе между Жизнью и Смертью; прогрессивной и все более и более божественной жизнью и Смертью, систематически уничтожающей все, что не является божественным. Ведь только божественное избегает смерти. Но этот процесс… нескончаемый. Сила постепенной трансформации — это то, что должно быть введено в Ма-терию.

30 декабря 1967

(Мать извлекает из груды бумаг, писем и всевозможных конвертов запись, сделанную с ее слов, но по памяти)

[Смеясь] Все это находится в чудесном равновесии!

(Сатпрем читает запись)

Ауровиль будет само-обеспечивающимся городом. Все жители Ауровиля будут участвовать в его жизни и развитии. Это участие может быть активным или пассивным. Не будет налогов, как таковых, но каждый будет вносить свой вклад в общее благосостояние работой, натурой или деньгами. Активные секции, такие как Промышленная, будут направлять часть своих доходов на развитие города. Если же они производят что-то полезное для жителей (например, пищу), тогда они будут делать свой вклад натурой. Нет ни правил, ни законов. Все будет само формулироваться и оформляться по мере того, как будет постепенно проявляться и об-ретать форму Истина, лежащая в основании города. Мы не забегаем вперед.

Это все? Я думала, что сказала больше, чем записано здесь. Ведь внутренне я много чего сказала об организации питания и т.д…. Мы будем пробовать. Кое-что действительно интересно; например, я хотела бы… Для начала, каж-дая секция будет иметь свой павильон, и в каждом павильоне будет представ-лена кухня своей страны, то есть, японцы смогут есть японскую пищу, если они хотят (!) и т.д., но в самом городе будет пища для вегетарианцев и не-вегетарианцев, а также нечто вроде попытки найти «пищу завтрашнего дня». Идея состоит в том, что вся работа по усвоению пищи (она отнимает так много времени и энергии существа) может быть сделана ДО приема пищи, так что вы сможете сразу же усвоить то, что вам дают, как они сейчас уже делают; напри-мер, есть витамины, усваиваемые напрямую, а также… (как они называют это?… [Мать пытается вспомнить]… я принимаю их ежедневно… я не очень-то дружу со словами!)… протеины. Это питающие принципы, найденные там-то и там-то и не требующие больших объемов — а при обычном питании требуется громадное количество, чтобы усвоить так мало. Так что сейчас, когда они так поднаторели с химической точки зрения, процесс питания может быть упро-щен. Людям не нравится это, просто потому что… потому что им доставляет большое удовольствие сам процесс еды (!), а когда вы не получаете удоволь-ствие от еды, вам надо просто питаться и не тратить время на весь этот процесс. На это тратится очень много времени: время на еду, время на переваривание и время на отдых. Так что я хотела бы иметь нечто вроде пробной кухни, «кули-нарной лаборатории». А люди будут ходить питаться туда, где им больше нра-вится, следуя своим вкусам и склонностям. За пищу не надо будет платить, но надо будет возмещать работой или ингре-диентами: те, у кого, например, есть поля, будут давать продукцию со своих полей; те, у кого есть фабрика, будут давать продукцию со своей фабрики; либо надо будет работать, чтобы получать питание. Одно это значительно сократит необходимость во внутреннем обороте денег. И в каждой области можно найти подобное… По сути, это должен быть ис-следовательский город — город исследований и поиска того, как жить одно-временно просто и так, чтобы было БОЛЬШЕ ВРЕМЕНИ для развития высших качеств. Вот так. Это только самое начало.

(Затем Мать просматривает весь текст, строчку за строчкой)

Ауровиль будет само-обеспечивающимся городом. Я хочу подчеркнуть, что это будет эксперимент: город для проведения экс-периментов — опытов, исследований, изучений.

Экспериментальный город?

Да… Ауровиль будет городом, который будет пытаться иметь тенденцию или хотеть быть «само-обеспечивающимся», то есть…

Автономным?

«Автономия» понимается как некая независимость, обрывающая все связи с тем, что вне ее — я не это имею в виду. Например, те, кто производят питание, фабрика наподобие «Aurofood» (ко-нечно, когда население достигнет 5000, будет трудно удовлетворить потребно-сти, но пока что у нас будет только несколько тысяч, самое большее), что же, фабрика всегда производит слишком много… Так что они будут продавать вовне и получать за это деньги. И «Aurofood», например, хочет иметь особые отношения с работниками, совсем не так, как в старой системе — что-то вроде улучшения коммунистической системы, более сбалансированную организацию, чем советский строй или коммунизм, то есть, не дающую крен в одну сторону. Идея «Aurofood» хороша, и они стараются пропагандировать ее в промыш-ленном секторе. Есть кое-что, что я хочу сказать. Участие в благосостоянии и жизни города — это не что-то, просчитываемое индивидуально: такой-то индивид должен дать столько-то. Это не так. Это вырабатывается согласно средствам, деятель-ности, возможности, возможностям производства; это не демократическая идея, нарезающая все на маленькие равные кусочки, что является абсурдной машине-рией. Это устанавливается согласно средствам: те, кто имеют много, будут да-вать много, а те, у кого мало, будут давать мало; более сильные будут больше работать, а те, что послабее, займутся чем-то другим. Это что-то более верное, более глубокое. Вот почему я не пытаюсь сразу же разъяснить это, ведь люди начнут делать всевозможные протесты. Надо, чтобы это делалось, так сказать, АВТОМАТИЧЕСКИ, по мере роста города, в истинном духе. Вот почему эта записка такая лаконичная. Например, это предложение:

Все жители Ауровиля будут участвовать в его жизни и развитии. …согласно своим способностям и средствам, не механически: «столько-то с человека». Вот в чем дело. Это должно быть чем-то живым и ИСТИННЫМ, не механическим. И «согласно способностям», то есть, те, у кого есть материаль-ные средства как те, что дает фабрика, будут давать пропорционально своему производству: не «столько-то с человека».

Это участие может быть активным или пассивным. Я не понимаю, что они имеют в виду под «пассивным» (ведь я говорила по-французски, а здесь все переложено на английский язык). Что может подразу-меваться под «пассивным»?… Это скорее будет на разных планах, разных уровнях сознания.

Ты, вероятно, имела в виду, что мудрые люди, по сути, те, кто работают внутри, не будут обязаны…

Да, верно. Те, у кого есть высшее знание, не будут обязаны работать своими руками, вот что я имела в виду.

Не будет налогов, как таковых, но каждый будет вносить свой вклад в общее благосостояние работой, натурой или деньгами. Это понятно: не будет никаких налогов, но каждый будет вносить свой вклад в общее благосостояние своей работой, натурой или деньгами. Те, у кого есть только деньги, будут давать деньгами. Но «работа», по правде говоря, мо-жет быть внутренней работой (но так нельзя сказать, поскольку люди не доста-точно честные), эта работа может быть оккультной работой, совершенно внут-ренней, но, кончено, чтобы быть таковой, она должна быть абсолютно искрен-ней, истинной и со способностью: без претензий. Но это не обязательно должна быть материальная работа.

Активные секции, такие как Промышленная, будут направлять часть своих доходов на развитие города. Если же они производят что-то полезное для жителей (например, пищу), тогда они будут делать свой вклад натурой. Об этом мы и говорили. Промышленные предприятия активно участвуют, внося свой вклад. Если они производят то, что не требуется постоянно и, сле-довательно, в слишком больших количествах, чтобы город мог сам все исполь-зовать, тогда они продают вовне — такие предприятия будут вносить свой вклад деньгами. И я привожу пример с питанием: производители питания бу-дут давать городу то, что требуется (в той пропорции, в которой они произво-дят, конечно же), и город будет ответственен за пропитание всех. Иными сло-вами, не будет необходимости покупать питание за деньги, но его надо будет зарабатывать. Это нечто вроде адаптации коммунистической системы, но не в духе урав-ниловки: согласно способности каждого, его позиции (не психологической или интеллектуальной), его ВНУТРЕННЕЙ позиции.

В демократических и коммунистических системах происходит уравниловка на низком уровне: все приравниваются на низком уровне.

Да, в этом все дело. В них верно то, что, материально, все человеческие существа имеют право… (но это не «права»…). Организация должна быть таковой, должна быть выстро-ена таким образом, что материальные потребности каждого удовлетворялись не согласно идеям права и равенства, а на основе самых элементарных потребно-стей; и как только эти самые элементарные потребности удовлетворены, каж-дый волен организовывать свою жизнь не согласно своим денежным сред-ствам, а согласно своим внутренним способностям.

Нет ни правил, ни законов. Все будет само формулироваться и оформляться по мере того, как будет постепенно проявляться и об-ретать форму Истина, лежащая в основании города. Мы не забегаем вперед. Я имею в виду то, что обычно (до сих пор всегда было так, и все больше и больше) люди устанавливают ментальные правила следуя своим представлени-ям и идеалам, а затем применяют их [Мать опускает свой кулак, словно показы-вая, что мир находится в ментальной хватке], и это совершенно неверно, это произвол, это нереально, так что в результате вещи бунтуют или исчезают… Это опыт САМОЙ ЖИЗНИ должен медленно выработать насколько можно бо-лее ГИБКИЕ и ШИРОКИЕ правила, так чтобы они всегда могли развиваться. Ничто не должно быть фиксированным. В этом громадная ошибка правитель-ств: они вводят рамки и говорят: «Вот что мы установили, и дальше будем жить по этим законам», и тогда, конечно, Жизнь подавляется, и создается помеха для ее развития. Сама Жизнь, все больше и больше развиваясь в продвижении к Свету, Сознанию, Силе, должна постепенно устанавливать как можно более общие правила, так чтобы быть чрезвычайно гибкой и способной меняться со-гласно потребностям и СТОЛЬ ЖЕ БЫСТРО, как меняются привычки и по-требности.

(молчание)

По сути, проблема всегда сводится к этому: заменить ментальное правление интеллекта на правление одухотворенного сознания. Это чрезвычайно интересное переживание: как те же самые действия, та же самая работа, те же самые наблюдения, те же связи с окружающими людьми (близкими или далекими), как все это происходит в ментале, через интеллект, и как это происходит в сознании, через переживание. И это то, что тело сейчас учит: заменить ментальное правление интеллекта на духовное правление со-знания. И это составляет (это кажется ничем, можно не заметить этого), это со-ставляет громадную разницу, до степени стократного увеличения возможно-стей тела… Когда тело подчинено правилам, даже если они широкие, даже если они благоприятные, тогда оно является рабом этих правил, и его возможности ограничены этими правилами. Но когда тело управляется Духом и Сознанием, это дает ему несравненную возможность и гибкость! Именно это дает ему воз-можность продлевать свою жизнь, дольше оставаться: благодаря замене интел-лектуального, ментального правления на правление Духа, Сознания — СО-ЗНАНИЯ. Внешне это не кажется большой разницей, но… Мое переживание таково (ведь теперь мое тело больше совсем не подчиняется разуму или интеллекту — оно даже не понимает, как такое может быть), но все больше и больше, все лучше и лучше оно следует направлению и пробуждению Сознания. И то-гда, почти ежеминутно, видна громадная разница… Например, время утратило свое значение (свое жесткое значение): одно и то же можно сделать за очень короткое и очень долгое время. Нужда потеряла свою власть: можно приспосо-биться так, а можно и вот так. Все законы — законы, бывшие законы Природы — утратили свой деспотизм, можно сказать: это больше не так. Достаточно всегда и постоянно быть гибким, внимательным и… «отзывчивым» (если такое может быть!) на воздействие Сознания — Сознание в его всемогуществе — чтобы пройти через все это с необычайной гибкостью. Это открытие все больше вырисовывается. Это чудесно, не так ли! это чудесное открытие. Это как постепенная победа над всеми императивами. Так что, все законы Природы, все человеческие законы, все привычки, все правила, все это смягчается и в конечном счете перестает существовать. Но все же можно сохранять регулярный ритм, упрощающий действия — это не противоречит этой гибкости. Но приходит гибкость в использовании, в адаптации, и она меняет все. С точки зрения гигиены, здоровья, организации, с точки зрения отношения с другими людьми все это утратило не только свою агрессивность (ведь достаточно только быть мудрым — мудрым, уравновешенным и спокойным — чтобы это утратило свою агрессивность), но и свой абсолютизм, свое императивное правило: это полностью ушло – ушло. И тогда видно: по мере того, как процесс становится все более совершенным — «совершенным», то есть, интегральным, тотальным, не оставляющим ничего позади — это НЕОБХОДИМО, неизбежно означает победу над смертью. Это не так, что больше не существует распада клеток, означающего смерть, но этот распад есть только тогда, когда он необходим: не в качестве абсолютного закона, а как ОДИН из процессов, когда это необходимо. Особенно то, что Разум внес жесткого, абсолютного, почти непреодолимого, именно это… начинает исчезать. И просто благодаря… передачи верховной власти Всевышнему Сознанию. Возможно, это и имели в виду мудрецы прошлого, когда они говорили о передаче силы Природы во власть Пуруши, о переходе от Пракрити к Пуруше. Возможно, они говорили о том же самом.