Мать, "Адженда", Том VII, 8 января 1966

...Я видела, как приходили взрослые люди (я делала опыты: я заряжаю атмосферу, и Господь присутствует), что же, я видела, как входили сорокалетние люди и… брр! буквально улепетывали, несмотря на все внешние приличия, и это после того, как они сами ПРОСИЛИ встретиться со мной, ты понимаешь! В конце концов, все было для того, чтобы они вели себя прилично — невозможно, они не могли.

Но даже для меня, хотя я уже давно с тобой, иногда это устрашающее.

А, вот видишь!

Это не страх, но… действительно… грозное…

Я не заставляла тебя говорить.

Прекрасно знаешь — внутри знаешь: нечего бояться, но все же…

Да. Все же это очень сильно. Нет, это пугается субстанция.
Вот так. Так что возьми сознание совсем маленького ребенка, когда ты, ты сам…

В твоих глазах иногда есть… есть что-то…
(Мать смеется)

Октябрь 1966

5 октября 1966

По поводу финансовой ситуации: есть одна маленькая история, произошедшая в воскресенье или понедельник. Я говорила тебе, что ситуация была совершенно… для обычного сознания она была критической. Надо было платить; я больше не помню материальных деталей, но надо было очень срочно за что-то заплатить (думаю, надо было заплатить рабочим, потому что они попросту были голодны, так как не получили своих денег). Мне нужна была некоторая сумма денег, и ее у меня не было: у меня не было ничего. Тогда вечером, когда я ходила (у меня был час медитации и покоя, концентрации), я поднесла все это вот так [жест к Высотам], и с почти детской позицией сказала Господу (Он был здесь, конечно же, я была с Ним) что-то, что можно перевести (я не знаю, я не говорю, но это можно перевести в слова) примерно так: «Я знаю, что Ты со мной и что Ты стоишь позади всего, что я делаю и везде, но я хотела бы знать, интересует ли тебя или нет то, что я делаю, работа, которую я делаю! [Мать смеется] И если это тебя интересует, что же, у меня должны быть эти деньги.» Это пришло вот так, в совсем детской форме, но очень, очень чистым. И два дня спустя, когда было нужно, чтобы пришли эти деньги, что казалось совершенно невозможным, тогда вдруг пришел Амрита и сказал мне: «Вот, такой-то человек прислал мне такую-то сумму.» — Это была как раз та сумма, что нужно. И я думаю, этот человек впервые прислал мне деньги. Это было совершенно неожиданно, форменное чудо — чудо для детей. Как раз в нужный момент нужная сумма и совершенно неожиданно. Тогда я действительно засмеялась. В этот момент я сказала себе: «Как мы глупы! Мы не знаем, что происходит точно то, что и должно произойти.» Не могу сказать, что я была озабочена (я никогда не озабочена), но я спрашивала себя… иногда я задаюсь вопросом: «Продолжится ли так или…» Я не очень-то уверена, что произойдет, потому что… Я никогда не пытаюсь знать и не желаю знать, но у меня нет впечатления, что мне «говорится». (Я думаю, что это еще одна ментальная глупость, и что, когда ничего не формулируется, это означает, что все так, как и должно быть.) Но, конечно, какое-то ребячество хочет, чтобы ему «сказали»: «Делай вот так, делай так и так…» Но так не пойдет! Это не так! Я не получаю приказов: когда мне что-то надо сказать, я получаю слово или фразу абсолютным образом; но, чтобы действовать, я не получаю приказа, потому что… Думаю, я не колеблюсь, я никогда не спрашиваю себя: «Сделать то или это?» Никогда. Все мое усилие направлено на то, чтобы жить минута за минутой. Иными словами, каждую минуту делать точно то, что надо делать, не строя планов, не думая, не… поскольку все это становится ментальным; как только начинаешь думать о чем-то, ответ приходит. И с деньгами то же самое; единственное, к чему меня подводят, это говорить: «Такому-то надо столько-то, такой-то Службе надо столько-то», вот так (не задолго до того, как это потребуется, а как раз тогда, когда это становится совершенно обязательным). И это все. Это вот так. Так что я не знаю, что произойдет завтра; я не стремлюсь узнать, что произойдет, совсем нет. Но в тот день было так, как если бы я просила: «Что же, представь доказательства, что это Тебя интересует.» — Пуф! свалилось как раз вовремя. Тогда я рассмеялась, сказал себе: «Каким же ребенком я все еще являюсь!» И через два дня, как раз в тот момент, когда мне надо было что-то делать, пришли деньги. Тогда я сказала себе: «Хорошо, так и надо.» Но сейчас это не так забавно! А тогда это было действительно забавно. Сейчас здесь, позади, есть некое доверие: что же, когда это будет необходимо, это придет, вот и все. Организаторский дух, возможно, на не совсем обычном, но человеческом уровне (возможно, не только на человеческом, но как бы там ни было), организаторский дух любит, чтобы все предстало перед ним как на картине, а затем он строил бы планы, организовывал, смотрел: это будет так, то – так… Все это бесполезно. Надо учиться жить от минуты к минуте, вот так. Это гораздо удобнее. И то, что препятствует (я думаю), чтобы было так, это то, что это совершенно противоположно рассудительному человеческому духу и что все люди вокруг меня ожидают, чтобы я строила планы, принимала решения и… Так что есть давление; я думаю, это так. Иначе, естественно, спонтанно было бы так! ежеминутное чудо. У меня всегда есть тенденция говорить: «О! не беспокойтесь; чем больше вы беспокоитесь, тем больше вы затрудняете дело — не беспокойтесь, не беспокойтесь.» Но тогда они смотрят на меня с каким-то ужасом [Мать смеется]: я не «планирую», вот так. Вот моя маленькая «история» — мое маленькое чудо. Это было словно для того, чтобы сказать мне: «А! хочешь увидеть чудо? — Вот оно, получай.» [Мать смеется]. Хороший урок.

8 октября 1966

(Речь заходит о ближайшем дне рождения Сатпрема. Мы публикуем текст этой беседы, несмотря на ее личный характер, поскольку «ритмическое» значение дней рождений интересно всем, и всегда есть, как сказала Мать, линия, тянущаяся из прошлого, которая едва соединяется с линией будущего)

Скоро твой день рождения. Я вижу, что то, что мы называем «днем рождения», это удобный случай разобраться в своем положении. Вот почему люди советуются с астрологами по определенным датам. Индивид имеет определенную связь или ряд связей со Вселенским, и должен быть ритм, и вещи автоматически воспроизводятся в один и тот же момент, так что каждый год можно определять свое положение по отношению к тому, что находится ниже и выше, или к тому, что находится позади или впереди. Должно быть так, поскольку пересмотр твоего положения начался с началом этого месяца. И затем это передается через эти «поздравительные открытки» и через то, что я скажу тебе на твой день рождения (все это не продумывается: это приходит вот так, это очень забавно, я присутствую на постоянном спектакле). И я видела кое-что очень интересное, и, возможно, это то, что я скажу по поводу твоей книги. Это как встреча двух линий: одна линия приходит из прошлого, а другая уходит в будущее, и день рождения является точкой встречи этих линий. И тогда я увидела твою книгу как некое завершение линии, тянущейся из прошлого… И здесь есть точка, которая еще не ясна в твоем мышлении или в твоем понимании там [жест над головой]: это что-то, принадлежащее восходящей линии будущего. И трудность в этой точке: движению, принадлежащему линии прошлого, трудно соединиться с движение будущего. Я вижу это как схему. Это не мысль: это схема. Есть точка, где эти линии не соединены. Я выбрала две «открытки». Они здесь. Я не покажу их тебе: ты получишь их 29 октября. Я еще не знаю, что напишу на них и напишу ли что-то вообще. Но этот год кажется мне очень решающим для твоей индивидуальной жизни — твоей ЖИЗНИ, ты понимаешь (как сказать?), вечной жизни в тебе. Вечная жизнь в твоей индивидуальности. Кажется трудно соединить два эти движения… Они еще не соединены. Это очень интересно; я вижу их, эти линии, они очень красивы. Все это проходит там вверху; и, затем, что очень забавно, я вижу тебя не так [жест снизу-вверх], а вот так [жест сверху-вниз], и я вижу там вверху. Чуть выше этого [жест над головой], и я смотрю свыше. Но я видела эти линии, я начала их видеть. Я знаю их, я видела их с начала месяца, и они ясно вырисовываются. И они очень красивы — они красивы, очень элегантны. И новая линия — словно великолепная струя воды — гораздо красивее этого! И она продолжает подниматься, она не опускается, но выливается золотым дождем на землю. Это хорошо. Если бы кто-нибудь нарисовал такую картину, я дала бы ее тебе!

* * *

(Чуть позже разговор повернулся к вопросу одного молодого ученика, который спросил по поводу описания жизни Шри Ауробиндо в «Путешествии Сознания», когда Шри Ауробиндо был агностиком и начал йогу «ради освобождения своей страны»)

Это глава, названная «Конец интеллекта», в которой я написал, что сначала Шри Ауробиндо был агностиком, и, развивал, главным образом, интеллект. Затем V подвел некий итог этой главы и в конец спросил: как же можно практиковать йогические дисциплины, не веря в Бога или в Божественное?

Как? — Очень просто. Ведь это только слова. Когда практикуют, не веря в Бога или в Божественное, тогда практикуют ради достижения совершенства, чтобы сделать прогресс, по всевозможным причинам. Много ли людей… (я не говорю о тех, кто имеет религию: те учат катехизис с совсем малых лет, так что это не очень-то много значит), но если взять людей, как они себя ощущают, многие ли среди них верят в Божественное?… Не в Европе, во всяком случае. Но даже здесь немало таких людей, которые по традиции имеют «семейное божество», но это не мешает им, когда они недовольны, взять свое божество и выбросить его в Ганг! Они так поступают, я знаю людей, которые сделали так; в их доме была семейная Кали, они взяли и швырнули ее в Ганг, потому что были недовольны ею — если вы верите в Божественное, вы так не поступите, не так ли? Я не знаю… Верить в Божественное?… Жаждешь некоего совершенства, возможно, даже того, чтобы превзойти самого себя, достичь чего-то, превосходящее то, что есть; если вы филантроп, вы стремитесь к тому, чтобы человечество стало лучше, чтобы оно было менее несчастно и менее жалко, вы стремитесь ко всему подобному — можно практиковать йогу для этого, но это не вера. Верить — это иметь веру в то, что без Божественного не может быть мира; что само существование мира доказывает Божественное. И это как раз не «вероисповедание», это не что-то, что вы надумали или чему вас научили, ничего подобного: это вера. Вера, которая является живым знанием (не выученным знанием), что существования мира достаточно для доказательства Божественного — без Божественного нет мира. И это так очевидно, конечно, что есть ощущение, что глупо думать по-другому! И это «Божественное» не в смысле «причины существования», «цели», «кульминации», ничего подобного: мир, как он есть, является доказательством Божественного. Потому что ОН ЕСТЬ Божественное в определенном аспекте (довольно искаженном, но все же). Что касается меня, то для меня это еще сильнее: я смотрю на розу, как на ту, что я тебе дала, она содержит такую концентрацию спонтанной красоты (не сфабрикованной: спонтанной, это расцвет), что достаточно только взглянуть на нее, и ты увидишь, что Божественное существует, это уверенность. Не можешь не верить, это невозможно. И как люди — это невероятно! — те люди, что изучали Природу, действительно глубоко изучали, как все устроено и работает; как можно искренне, со вниманием и заботой изучать, не будучи совершенно убежденным, что есть Божественное? Мы называем это «Божественным» — Божественное, это совсем мало! [Мать смеется] Для меня существование является бесспорным доказательством того, что есть… есть только ЭТО — что-то, что мы не можем назвать, не можем определить, не можем описать, но что мы можем чувствовать и чем мы можем СТАНОВИТЬСЯ все больше и больше. «Нечто» более совершенное, чем все совершенство, болеем красивое, чем все красоты, более чудесное, чем все чудеса, что даже вся совокупность того, что есть, не может выразить ЭТОГО — и существует только ЭТО. И это не «нечто», плавающее в ничто: есть только ЭТО. 12 октября 1966

(После медитации с Матерью)

Сейчас опять, как всегда, как только я остаюсь спокойной, а ты рядом со мной, опять возникла некая безграничная грандиозность, свет, такой чистый, такой спокойный… И он белый, но белый, который может иметь в себе голубизну, но такую бледную, что это белый цвет. Теон называл эту область (он давал особые имена всем этим областям), я не помню, но над ней были только области, которые он назвал «патетика» (варварское название) и которые принадлежали непроявленной божественной Любви. И я сама переживала переход через все эти области, и эта область [область белого света, в которой происходила медитация], она была как раз последней, принадлежащей свету, а затем, после, области… в сущности, это были области божественной Любви, но непроявленной, то есть, не такие, как они проявлены на земле. Это были последние области на пути ко Всевышнему. А эта [в медитации] была последней из принадлежащих сущности света, то есть, Знанию. И это… о! в этом такой мир и покой и такая ЯСНОСТЬ — особенно это: впечатление ясности и прозрачности. Это спокойствие больше, чем тишина, но это не инертная неподвижность, я не знаю, как сказать… Это производит впечатление крайне интенсивной вибрации, но аб-со-лют-но покоящейся, покоящейся, светлой… почти с ощущением неподвижности. И такой ясной, такой прозрачной! И всегда, когда я остаюсь вот так вне действия, и ты здесь рядом, всегда это приходит, всегда. В последний раз было то же самое: это когда я видела две линии твоего существа — линия из прошлого и линия будущего соединялись в день твоего рождения — что же, это опять было в этом свете. Но сегодня… И безграничное, ты знаешь, вне времени, вне пространства — великолепно! Большой-большой отдых. И всегда так, когда ты находишься здесь. Должно быть, именно оттуда ты черпаешь свое вдохновение. Должно быть так. Хорошо! [Мать смеется] И это очень приятно, я не знаю, как объяснить. Это очень приятно. И это совершенно молчаливое, но сознательное, очень сознательное, и в совершенном спокойствии — светлом-светлом-светлом, ничего, кроме этого: сущность света. И восходящая линия шла за пределы этого, в те области, которые Теон называл этим варварским словом: «патетика». И когда входишь в эти области, а затем выходишь за их пределы, тогда это… это Всевышний вне творения, за пределами творения. Это там я видела представительную форму нового творения (и это было до того, как я что-либо услышала о Шри Ауробиндо и Супраментале), это там я видела форму, которая должна сменить человеческую форму, это было как символическое представление нового творения. Это было за два-три года до того, как я услышала о Шри Ауробиндо и повстречалась с ним. Так что, когда он рассказал о супраментальном творении, я сказала ему: [смеясь] «Конечно, я знаю, я видела это там вверху!» Никто ничего мне не говорил. Только когда я прибыла в Тлемчен, мадам Теон сказал мне, что это было. Она умела проходить через все состояния существа, последовательно от одного к другому… оставляя каждую оболочку в соответствующей ей области и проходя дальше. И тогда, совершенно спонтанно и естественно, я научилась это делать. И в тот раз я сделала как раз так — так я и увидела этот прототип, в самом верху, в самом верху. Учение Теона совсем не было метафизическим и интеллектуальным: все выражалось в некоей картинной объективизации; это наподобие того, как когда я говорила о том видении [«птиц»], это более богатое, менее ограниченное выражение, чем выражение чисто интеллектуальное или метафизическое. Оно более живое. И это приятно — я люблю медитировать с тобой. Это не «медитация», это молчаливое и очень приятное созерцание-концентрация. Вот почему [смеясь], когда ты здесь, я сижу и ничего не говорю! Но совершенно теряется ощущение времени.

15 октября 1966

Беседа началась с опозданием на полтора часа

Ладно. Сейчас одиннадцать тридцать. Я ничего не начинаю — ни говорить, ни молчать (потому что это надолго!) Я попытаюсь сыграть музыку 30 октября, если смогу. Я не знаю, что придет… Однажды, когда я спокойно сидела, я спросила себя, придет ли что, и тогда вдруг я стала очень большой, очень большой, с большими руками, и я сидела перед другим инструментом, не этим: инструмент был гораздо больше, и я начала играть такую фугу! Это было грандиозно. Я смотрела и видела себя с большими руками, и я видела большой инструмент… И это было очень хорошо [смеясь], МУЗЫКА была очень хороша! В первый раз я видела себя так. Но в памяти не осталось ничего, ни единой ноты.

* * *

(Затем Мать смотрит на свою тетрадь назначенных встреч и на пачку писем от людей, просящих о встрече с ней.)

Все это [указывая на пачку писем] — просьбы о встрече! И это очень просто, это не утомляет — ничто не утомительно, если не к спеху. Но если вы все время думаете о следующем деле, которое вам предстоит сделать, это ужасно. Если вы делаете дела по мере их появления, не думая ни о чем другом, это очень хорошо… Эта отвратительная привычка думать, все время думать — очень плохо. Но я начинаю… [с лукавой улыбкой] думаешь, рыбы мыслят?! Поскольку мне хочется сказать: «Я начинаю жить как рыба в воде!» [Смеясь] Рыбы не должны думать. А дельфины думают, нет? Они разговаривают, так что должны думать… их мозг тяжелее человеческого. А! кончаем болтать.

19 октября 1966

Я припозднилась еще больше, чем обычно: сейчас дни Пуджи. Множество людей приходят сюда для пуджи. Рассказывала ли я тебе историю о Дурге?

Недавно?

Это произошло не недавно; не помню точно, когда: то ли в прошлом, то ли позапрошлом году, во время пуджи.

Ты мне как-то сказала, что Дурга «осуществила сдачу».

Это верно. Она surrendered [осуществила сдачу]. Иными словами, раньше она была совершенно независима в своих движениях и не чувствовала необходимости зависеть от кого-либо, а в тот раз… Не помню точно, было это в прошлом или позапрошлом году (она ежегодно приходила, когда я спускалась для даршана по случаю пуджи: я спускалась, и она приходила и оставалась в течение всех пудж). С тех пор, как я обосновалась наверху, мы больше не проводим пудж, но однажды она пришла, и я рассказывала тебе, что последовало за этим. И из-за этого возникла огромная разница. Люди, естественно, ничего не заметили, но атмосфера значительно изменилась. Я очень сильно чувствовал это в эти последние дни.

Разница в каком смысле?

Все, кто искренне делают пуджу (искренне, естественно, не как машина, а с поклонением), всегда притягивают эманацию или представление, представительную форму, которая присутствует на пудже и отвечает. Каждая семья, поклоняющаяся Кали, например, имеет свою Кали. И это так, это маленькие сущности, не совершенно независимые, но ведущие собственную жизнь. И, что касается Дурги, это было очень ясно. Так что, когда я говорю, что из-за этого возникла огромная разница, это означает, что теперь все эти представительные формы Дурги влились в одно движение сотрудничества. Естественно, все эти сущности более или менее сознательно делали работу Всевышнего, но… (как сказать?) без сознательной воли: они делали ее просто и спонтанно, поскольку это существа гармонии, и они гармонично работали. Но теперь, что касается Дурги, это очень ясно — это очень ясно: оно вот так [жест обращенности к высотам, в ожидании Приказа Всевышнего]. В своей связи с враждебными существами, в своем легендарном сражении (это, естественно, символично), она теперь вот так [тот же жест], хочет знать установку, указание, жест, который надо сделать. Когда Шри Ауробиндо был здесь, то ежегодно во время сражения Дурги я обычно получала от него очень ясное указание на аспект враждебных сил, который следовало покорить и подчинить (это было очень интересно, я обычно замечала это, но не знала, куда все это уходит). Так было в течение тридцати лет. А после его ухода… остался только Всевышний. Она приходила, она совершенно явно присутствовала в течение шести дней пранама. Но теперь, с тех пор, как… (я не помню, поскольку время для меня больше не очень-то отчетливое, оно больше не имеет той же ценности), но я помню, что это произошло в то время, когда я ходила со своей джапой. Я сказала ей, что есть что-то более важное, чем это полурелигиозное воспоминание людей, что важнее этого глубокая природа Работы и выбор враждебного аспекта (представленного вселенской трудностью или, во всяком случае, человеческой трудностью, если брать только землю), того аспекта, который следует покорить, преодолеть, чтобы вести к трансформации. И в этой связи я сказала ей, что восприятие указания Всевышнего — как раз то, что нужно; что Он видит лучше, чем мы, что надо сделать, и порядок, в каком надо делать. И я почувствовала… (она была очень конкретной [Мать делает такой жест, как если бы Дурга была в ней]), я почувствовала, что это неимоверно ее интересует. Тогда я сказала ей: «Что же, посмотри, не пришло ли время (я перевожу это в слова, но не было слов), не пришло ли время получить от Него прямой импульс для своего действия?» И она ответила радостно и спонтанно. Разница состоит в том, что сейчас везде, где оно себя проявляет, я чувствую этот зов ко всевышней Истине проявить себя.

Какой аспект и трудность этого года?

Я не знаю. Я не занималась этим в последние дни, это начнется только завтра. Я не знаю, я не занимаюсь активно этим, я посмотрю… О! я очень хорошо знаю это, но… [Мать прикладывает палец ко рту в знак молчания]

(медитация)

22 октября 1966

(Суджата) Заболела Р.

Опять заболела! Что случилось с этой девушкой?

Что ей следует делать внутренне?

Не бояться заболеть. Вот что. Ведь они говорят: «Но я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО больна.» Они заходят с другой стороны, говоря, что они больны, так что они боятся. Это не так! Сначала они боятся, а потом заболевают. Все время они живут в некоем опасении: «О! что же случится?» Поэтому что-то и случается! [Мать смеется] Это бедное тело, у него такое впечатление, что от него ждут этого, и оно подчиняется! Да, девяносто девять человек из ста таковы. И это происходит в них более или менее подсознательно, то есть, это не отражается в ясном мышлении, так что они заявляют: «Нет, это не так!» — Они ничего не знают, они не знают, что происходит в них.

(Затем Мать дает Сатпрему цветы. Она выглядит утомленной)

У нас есть полчаса на тишину и покой, разве что ты хочешь что-нибудь сказать?

Может быть, ты скажешь что-нибудь?

Мне нечего сказать, нечего, я совершенно измотана, я измотана.

(Вдруг Мать предлагает Сатпрему входить в ее комнату в день их встреч ровно в 10:15, даже если секретари еще не ушли от нее)

(Сатпрем, не веря своим ушам :) Мне приходить в 10:15?

Ты мог бы прямо подняться, посмотрим, что произойдет!

Но я не хочу ставить тебя в трудное положение…

О, если бы ты знал, до какой степени… Нет никакой реакции, ты понимаешь. Я смотрю на это с очень ясным видением, с очень ясным знанием последствий, но нет реакции: я просто стала какой-то машиной, которая подписывает, делает то, это… И тогда, когда мне надо написать что-то, я превращаюсь в автомат: я остаюсь совершенно пустой, молчаливой, вот так [жест неподвижности, обращенной вверх], и затем я оставляю это (это зависит от случая) либо Шри Ауробиндо, либо чему-то свыше, что приходит и диктует. Я же вот так [тот же жест] и все больше и больше так — я все больше так: меня нет, есть машина. Я несколько раз говорила им, что можно было бы заменить это на прекрасно сделанного робота, потому что этому не стоит [смеясь] быть здесь! Прекрасно сделанный робот, с совершенным механизмом: для одного дела жмешь на одну кнопку, для другого — на другую, и все работает! Ты знаешь мое положение: за двадцать четыре часа в сутки НИ НА МИНУТУ я не остаюсь одна. И в дополнении ко внешней толпе есть еще и внутренняя толпа: отовсюду, все время, это приходит, приходит и приходит — о! все время и все больше и больше. Так что я вот так [жест, указывающий на разливающееся сознание], нечто вроде сознания, отвечающего вот так, безо всякого участия. Сознание, которое отвечает как машина. Я думаю, что иначе было бы невозможно.

Да, по-человечески, у тебя адская жизнь.

Если бы я не знала, как делать это, я бы либо свихнулась, либо заболела: это невозможно. К счастью, это в пределах возможного! Благодаря тому, что работа делается автоматически, мне не надо прикладывать усилий. И количество вещей нарастает [Мать смотрит вокруг себя]. Когда я в первый раз вошла в эту комнату, она была пуста; когда появилась музыкальная комната, она была пуста. Сейчас же [Мать делает изумительный жест, указывающий на нагромождения вещей на подоконниках, мебель, повсюду], ни для чего не остается места! Вещи громоздятся дальше некуда. Так что я удивляюсь, глядя на людей — на тех, кто считает себя лишенным чего-то и тех, кто скучает; для меня обе эти категории людей — что-то немыслимое! Как можно иметь время на скуку и как может чего-то не хватать!? Работа (что касается мира) все увеличивается; корреспонденция — это что-то невероятное! Она льется отовсюду. Я получила… [Мать смеется] письмо из Америки то кого-то, кого я совсем не знаю: он услышал на пластинке запись моего голоса. И, я не знаю, это люди, которые, как кажется, имеют «оккультные переживания» или, возможно, практикуют «спиритизм»; он пишет мне, что слышит мой голос и что я даю ему «откровения» по поводу него самого. И это… [смеясь] фантастические откровения! Он говорит, что не сомневается, что это мой голос (он принимает даже то, что кажется самым нелепым), но все же, чтобы окончательно убедиться, он хотел бы спросить меня (!), действительно ли я говорила ему все это. И среди того, что я ему якобы сказала, я заявила, что он является комбинированной реинкарнацией Будды, Христа, архангела Гавриила, Наполеона и Карла Великого!… Я собираюсь ответить ему, что эти пять выдающихся личностей принадлежат различным «линиям манифестации» и что маловероятно, чтобы они скомбинировались в одном существе (одном человеческом существе)! Очевидно, это забавляются маленькие витальные сущности. Они забавляются, и чем больше нелепицы, тем забавнее, конечно же! Но судя по письмам — всей корреспонденции — есть некая оккультная активность, распространяющаяся на земле очень странным образом… В Корее один человек объявил себя «Новым Аватаром»… Таких много, и они есть везде. С материальной точки зрения это выглядит так, что люди потеряли равновесие. Такое впечатление, что вся земля наполовину сошла с ума. И с их новыми изобретениями это может вылиться в странные явления. Но с начала этого века до сегодняшних дней на земле произошло такое изменение — в мышлении, в деятельности, в производстве, в изобретениях — это невероятно! Невероятно до такой степени, что вещи начала века кажутся давно отжившими свое время, как если бы им было двести лет. Это странно. Очевидно, все быстро движется. Кажется, что люди мчатся к… Как если бы они мчались, не зная почему, а в конце была бы большая дыра!… Я не знаю, что произойдет.

(молчание)

Если это тебя не смущает… [с лукавой улыбкой], то есть, если у тебя не чувствительные нервы, в следующий раз приходи в 10:15 и спокойно располагайся! По крайней мере, это будет уроком. Посмотрим, что произойдет.

В какое время?

В десять пятнадцать. Ты тихо откроешь дверь и войдешь. Это меня немного позабавит! Ведь лично я перепробовала все, и все безрезультатно. Когда я им говорю: «Время вышло» со всем своим авторитетом, они просто отвечают: «Да». Вот и весь эффект. А! моя крошка [поворачиваясь к Суджате], завтра я встречусь с сорока двумя людьми перед встречей с тобой — с сорока двумя!

26 октября 1966

Ты знаешь, что я вчера играла? Я опробовала орган. Это было очень занятно: как только я села, что-то вошло в мои руки, но это что-то ЛЮБИЛО музыку, и оно вошло так легко, так сладко, так интенсивно, и вдруг к моим рукам вернулась их прежняя привычка — добрая половина моей руки была захвачена маленьким существом. Это было действительно красиво, это выглядело очень детским и было очень очаровательно, очень очаровательно. В первый раз это было таким полным: это вовсе не были мои руки, вовсе нет. Это было в первый раз. Я не знаю, будет ли так 30 октября [в день рождения Сатпрема].

* * *

Чуть позже

Я хотела тебе кое-что показать. Ты знаешь, в тот день я выходила на балкон, был очень солнечный день, и это полностью изменило мою видимость [Мать ищет пачку фотографий]. Должна сказать, что я чувствовала себя совсем по-другому, чем когда я обычно хожу туда. Я не говорю ничего, посмотри…

(Мать протягивает Сатпрему фотографии)

Я выглядела как-то по-другому.

О, да, странно, совсем не похоже.

Некоторые находят сходство. Но я выглядела как мужчина, нет?

Да, есть что-то мужское, особенно на этой фотографии.

Да, я выглядела мужчиной. Кто-то другой был там — но всегда есть другие, люди не знают этого! Другие приходят все время, все время, все время [Мать очерчивает круг вокруг своей головы]: старые, новые, будущие, все время они есть. Это очень странно. И фотография запечатлела это.

Да, вот на это очень разительно; на других это менее выражено.

И это кто-то, кого я знаю, но не могу дать ему имя. Я выгляжу старым ученым, не правда ли? Это странно [Мать еще раз смотрит на фотографию]. Есть что-то странное: нечто вроде очень острого знания, которое приходит из наблюдения [в личности на фотографии], но я не могу определить, из какой это страны и из какой эпохи. Это определенные состояния сознания, которые точны и особенно хорошо выражены в определенных личностях в определенные моменты — это не в течение всей жизни личности, это не так: это определенные состояния сознания, достигающие в определенные моменты своего максимума образования и интенсивности. И все это вращается как большая карусель [Мать очерчивает круг над своей головой и вокруг себя], все время, через все эпохи и все страны. И фотография запечатлела это, и когда я увидела эту фотографию, у меня возникло впечатление, что я вижу вовсе не эту личность [Мать], а кого-то, кого я хорошо знала, кто мне очень хорошо знаком: «Но, в конце концов, это же ты!». Но я не могу назвать имя. Да, это как карусель всех моментов, когда Сознание проявляло себя в людях. Это очень интересно. Тело сейчас становится очень безличностным.

Но однажды, находясь рядом с тобой, я имел странное переживание… Я никогда не имел видений с открытыми глазами, но однажды (это меня поразило), много лет тому назад, еще внизу, ты рассказывала мне историю о кошках и упомянула о «короле кошек», которого ты почувствовала, это «гений» вида — и тогда твое лицо (это было необычайно) стало кошачьим! но передо мной был супер-кот! И у меня никогда не было видений, совершенно не было, но это было совершенно видимо. Это меня очень поразило. Это было необычайно.

Тело выглядит по-другому.

Да, все твое лицо выглядело по-другому. И я уверен, что фотография могла бы запечатлеть это, потому что это не было видением.

Да, такое может запечатлеваться на фотографиях. Они очень чувствительны.

Это странно.

Однажды на балконе я была Буддой, абсолютно! Это длилось одну-две минуты. И много людей сказали мне: «О! Вы были Буддой.» Если бы сделали фотографию, это было бы видно на ней. Но это происходит вот так, все время, как какая-то карусель людей [тот же жест кругом]: хоп! они проявляются и уходят, хоп! они проявляются и уходят… И на этих фотографиях я несколько раз распознавала кое-кого, но не могу назвать имя. Но это [Мать еще раз смотрит на фотографию], это мужчина, я уверена, что это мужчина, и у меня такое впечатление, что это не «официальный» ученый, это человек, который обладал знанием, вел очень сокровенные и очень острые наблюдения. И это был момент, когда сознание наблюдения достигло своего максимума. И это отпечаталось на фотографии; минуту спустя этого уже не было. Он почти говорил что-то, выражал что-то [Мать показывает фотографию Сатпрему]: ты видишь его рот. Это очень забавно. Это забавно. Но с этой точки зрения тело становится очень безличностным; это как и с моими руками вчера: они никогда не были столь спонтанными и столь совершенными — я не могу сказать, что у меня больше не было рук, поскольку больше не было «я». Вот это как, что-то приходит (что-то от личности: идея, сила, движение, выражение), пуф! и становится этим [телом Матери или руками, как в этом примере]. И это было очень радостным и очень милым: было нечто вроде радостного очарования, очень юного. За полчаса до этого я не знала, что буду играть: это пришло просто вот так. И это было не для того, чтобы «играть», не было ничего серьезного, важного, не было всего этого: было только что-то очень юное, кружащееся. Это явление становится все более конкретным. Это всевозможные… это не люди: это состояния сознания, которые выражали себя или, возможно, даже принимали точную форму в жизни всевозможных людей — некоторые из них очень хорошо знакомы мне; некоторых из них я видела часто, они часто возвращались и очень хорошо знакомы мне; но эти состояния сознания не были исключительно в таком-то и таком-то человеке: они были во множестве людей и во многих эпохах. И все чаще так. Я думаю, что это для того, чтобы придать гибкость этому агрегату [клеточному].

(молчание)

Шри Ауробиндо писал где-то, не помню, в какой связи, что в определенном состоянии сознания можно обладать силой МЕНЯТЬ ПРОШЛОЕ. Это очень сильно меня поразило. Ведь несколько раз я имела это переживание; и сейчас, со всей этой работой, я понимаю это лучше. Ведь то, что кажется продолжающимся или сохраняющимся, это не индивиды: это состояния сознания — состояния сознания — и эти состояния сознания проявляются через множество индивидов и различных жизней, и именно это, эти состояния сознания постепенно идут ко все большему совершенству. Сейчас действительно есть всевозможные «категории» состояний сознания, которые приходят одно за другим, чтобы войти в контакт с Истиной, Светом, совершенным Сознанием, и в то же время они сохранили некий отпечаток (как воспоминание) тех моментов, когда они проявлялись. Идет большая работа трансформации материальных состояний сознания: состояний сознания, самых близких к Несознательному, состояний самого материального сознания. Они приходят вот так [представляя себя Матери], с одним-двумя примерами своей предшествующей манифестации [возможно, даже, своего первого выхода из Несознательного], и тогда я вижу переход (наряду с тем, что трансформировало их, меняло их или просто чуть сдвигало в последовательных проявлениях), весь переход до того, как сейчас им предстать перед всевышним Сознанием для окончательной трансформации. Это, так сказать, вечная работа, поскольку, что интересно, это работа, которую я могу продолжать делать, встречаясь с людьми. Моя работа обычно прерывалась, когда я встречалась с людьми, поскольку я занималась ими, и это уменьшало и ограничивало работу: люди представляли маленький агломерат трудностей, который значительно суживал Действие [Матери]. Но теперь больше не так. И, что интересно, это расставляет людей по той или иной «линии трансформации» сознания. Начиная с некоторого времени я вижу значительное количество визитеров, которых я никогда не видела прежде (что касается старых и известных людей, с ними нет никакой трудности, но встреча с новыми обычно вызывает сужение работы), но теперь, в связи с этим «изучением» состояний сознания люди располагаются: здесь, там, там [Мать прочерчивает в пространстве различные уровни]. И если они восприимчивы, они должны уходить [после встречи с Матерью] с новым импульсом для своей трансформации. А если они не восприимчивы, это проходит мимо них, но это больше не беспокоит: они входят и уходят. И из этого я знаю, в каком состоянии они находятся — я могу делать это даже по фотографиям, но работа получается более полная, когда я вижу людей. На фотографиях всегда запечатлевается только один момент их существа, тогда как здесь я могу видеть даже то, что не проявляется и прячется позади, так что я вижу более полно. Это очень интересно. Это преобразует все это бремя визитеров во что-то интересное.

29 октября 1966

Итак, что ты хотел бы сказать мне на свой день рождения?

Я хотел бы делать для тебя больше и лучше.

Делать лучше трудно. А делать больше — для этого у нас должно быть больше времени! Мы могли бы делать много; я знаю это, но на это нужно время.

Но я хотел бы больше служить тебе.

Есть множество вещей, множество вещей… Прошлой ночью мы опять были вместе долгое время. Но мы вместе для того, чтобы РАБОТАТЬ вместе; ты понимаешь, это не так, что ты занимаешься мной, а я занимаюсь тобой: мы встречаемся из-за того, что работаем вместе. И это большие движения сознания. В сущности, я не люблю ментальную деятельность — я никогда не любила ее. Какое-то время я много работала в разуме: это был период ментального развития, когда я работала над философией — над всеми философиями, сравнительными философиями — чтобы сделать интеллект более тонким. Но, по сути, это меня не интересовало. Но состояние сознания — движение сознания, состояние сознания — это значительно меня интересовало! И в этой связи происходит очень тесное, то есть, очень тщательное изучение связи между состояниями сознания и явлением смерти. По сути, все верования людей в то, что происходит после смерти… Люди много пытались узнать это, не так ли, и есть религии, которые воображают, что нашли объяснение… Я имела личные переживания. А сейчас эта проблема ставится иным образом, как если бы (я говорю «как если бы», поскольку еще не дошла до конца и не знаю), как если бы из жизни в жизнь переходили не личности, а СОСТОЯНИЯ СОЗНАНИЯ, которые одновременно бессмертны и находятся в постоянной трансформации, и именно состояния сознания трансформируются из жизни в жизнь… Некоторые люди имеют только одно состояние сознание, другие имеют много состояний (некоторые люди имеют даже два почти противоположных состояния, и это приводит к «двойной личности» и противоречиям в жизни). Есть очень простые люди, которые имеют только одно состояние сознания, но из-за этого эти индивиды почти примитивны; но иногда они имеют чудесное развитие в своем состоянии сознания… Это объясняет множество противоречий. Это то, что мне ясно показали в этот момент: состояния сознания, проходящие через множество агрегатов. И затем здесь тоже есть секрет, который надо найти для продления жизни этого агрегата, то есть, то, что придает характер не бессмертия (это что-то совсем другое), а нескончаемое продление жизни — скорее, ФОРМЫ (жизнь никогда не останавливается), формы. Так что, как только будет изучен этот вопрос, будет найден еще один секрет. Это очень интересно.

(молчание)

Не прошлой ночью, а позапрошлой, я долгое время, почти два часа, провела здесь, со Шри Ауробиндо. Я рассказывала тебе, что у него в тонком физическом есть кое-что, что можно назвать «домом» (это великолепно, великолепно!). Это всегда грандиозное, такое ясное, хорошо определенное и все же полностью открытое. И у меня ощущение… [Мать переводит дух] уф! что оно открытое, светлое — всегда, в любом случае. Он там… может быть, не совсем такой, каким он был здесь (но для меня это не составляет разницы, поскольку изменение шло очень постепенно: я следовала за Шри Ауробиндо почти день за днем, шаг в шаг), и, возможно, там он чуть выше, возможно, с более совершенной формой, я не знаю, но, для меня, его выражение… [Мать улыбается с закрытыми глазами]… его выражение невыразимо. Я провела с ним очень долгое время, и в этих огромных комнатах (они не имели пределов, ты понимаешь, было такое впечатление, что можно бесконечно переходить из одной комнаты в другую, из одного места в другое)… это было в какой-то части с рядом комнат (четыре, пять или шесть комнат, не помню), в которых он управлял «гончарной фабрикой», представь себе! Но это было не как здесь. Это были предметы, вылепленные из «глины», но не было ни процесса обжига, ни раскраски, ни чего-либо подобного (это было не как здесь), но это были формы, выглядевшие как гончарные формы, и они имели силу [Мать делает жест вниз] проявляться. И там было все: животные, растения, люди, вещи, все, всевозможные цвета; и я шла от одного к другому, смотрела, объясняла. Я провела с ним долгое время, и я точно знала, как и почему это было сделано; а затем я изучала работу и наблюдала. Затем комнаты приводились в порядок, вещи расставлялись по своим местам: словно для того, чтобы показать результат. И вещи… очаровательные в своей простоте, и все же они содержали необычайную мощь проявления! но они имели глубокое значение. Я взяла один предмет, сделанный из очень темной красно-коричневой земли, он был «плохо сложен», то есть, форма не была верной, и я показала его «гончарному главе» (в каждой комнате был «гончарный человек», присматривавший за работой). Я показала ему это и сказала (предмет был довольно большим внизу с маленьким кончиком вверху [Мать очерчивает что-то вроде вазы с горлышком], как бы там ни было, это не было хорошо сделано), я объяснила ему это и сказала: «Понимаете, это не сбалансировано», и пока я держала этот предмет в руках, он развалился. Тогда он предложил: «О! Но я поправлю его.» Я ответила: «Если хотите, но должно быть не так…» Конечно, мы рассказываем это на словах, но там это имело очень точный СМЫСЛ. Затем, было нечто вроде больших пролетов между комнатами (это были не «комнаты», а огромные залы), и мы перешли в место, где делались «рыбы»! Но эти рыбы были не рыбами (!), это означало что-то другое. И были большие рыбины, из глины, они имели сверкающие, великолепные цвета: одна рыба была сине-зеленой, другая желтовато-белой, но красиво, так красиво! И они держались на полу, как если бы пол был водой! Они клали рыбу на землю, прямо на пути. Так что я подумала: «Не очень-то удобно для прохода!» [Мать смеется] И все это, если говорить так, кажется каким-то детским, но это имело очень глубокий смысл, очень глубокий. Это было очень интересно. Я провела так, по крайней мере, два часа. Должно быть, это было между часом и тремя часами ночи. И ощущение чего-то такого мирного, такого комфортного, столь наполненного светом, сознанием — особенно сознанием — о! это было чудесно. Сознание здесь кажется очень-очень сокращенным. Очень сокращенным. И, кроме того, оно утяжеленное из-за того, что выражается через мысль: это утяжеляет его, сокращает его… делает его костным. Тогда как это есть сознание, свободно движущееся в полном свете, о! атмосфера такая ясная, такая ясная, такая прозрачная… нет тени… и все же все имеет форму. Есть даже улицы (это другие места), но все вот так, в полном свете. Это ощущение сохранялось потом в течение двух часов. И это кажется развивающимся и наполняющимся с невероятной скоростью: от одного визита к другому (иногда, возможно, с промежутком в восемь дней) происходит необычайное, грандиозное изменение. Сам Шри Ауробиндо меняется. Я нахожу его… Прежде (например, два года тому назад) я находила его очень похожим на того, каким он был физически (конечно, почти с самого начала я видела его в его супраментальной реальности, но это другое), я говорю о том Шри Ауробиндо, который находится в контакте с нами, все время, все время — это как эманация другого [супраментального Шри Ауробиндо], который является словно продолжением того Шри Ауробиндо, который жил с нами; это вот так. Что же, в течение некоторого времени он был похож на самого себя гораздо больше, чем сейчас; сейчас же он словно больше напоминает другого. Но все же остается очень близким нам, очень близким. И работа идет быстро, быстро.

(молчание)

Там есть люди, которые жили на земле, но их не много. Там же я встречала несколько раз (очень часто в первый год после ее смерти) ту женщину, которая готовила пищу для Шри Ауробиндо. Как ее звали?

Мриду.

Мриду! Она тоже очень изменилась, очень, но… [Мать улыбается, забавляясь] так, что остается все такой же! Но у меня было впечатление (это было вчера, я думаю), что вещи гораздо проще — гораздо проще — и гораздо менее драматичны, чем воображает человеческое мышление. Это очень любопытно, у меня все растет ощущение чего-то… что не имеет никакого таинства, и именно наш способ мыслить и чувствовать вносит всю таинственность и весь драматизм — тогда как на самом деле этого нет. О, как люди все драматизируют! Это как их взаимосвязь с Божественным… Вчера, пока я работала здесь утром (я раздавала яйца!), меня вынудили прослушать музыку Саханы , гимн их группы, в духе «религиозной музыки». Есть звуки, определенные звуки, которые можно назвать «религиозными звуками»; это определенные «сочетания звуков», и они универсальны, то есть, не принадлежат какой-либо эпохе или какой-либо стране. Во все эпохи и во всех странах люди, имевшие эту религиозную эмоцию, спонтанно издавали этот звук. Пока играла эта музыка, вдруг ко мне очень ясно пришло это восприятие (это сочетание двух-трех звуков), и это пришло как раз с тем состоянием сознания, которое вызывает эти звуки, и это было тем же самым: состояние сознания воспроизводилось этими звуками. Все сопровождение [инструментальное] другое, и, конечно, оно всегда все портит. Но эти два – два или три звука, это восхитительно как точное, четкое выражение религиозного чувства, контакта [жест к Высотам], поклонения: контакт поклонения. Это было очень интересно. И в этом отрывке этот звук повторялся два-три раза. Все остальное — заполнение. Но это… Я слышала это в церквях, я слышала это в храмах, я слышала это на мистических собраниях, я слышала это… Всегда смешанным со всевозможными другими вещами, но это… И эти звуки совершенно выразительны (в действительности все наоборот: это состояние сознания вызывает эти звуки, но когда вы слышите эти звуки, это приводит вас в контакт с состоянием сознания). И тогда я поняла, почему люди любят слушать эту музыку: потому что она вдруг дает им… ах! они чувствуют что-то, неизвестное им. Как это было интересно! Как все меняется! Вы живете в этом состоянии сознания, и тогда все становится по-другому. Вы видите вещи… да, я думаю, это то, что Шри Ауробиндо называет видеть вещи изнутри-наружу. Вот в чем причина. Это очень интересно. В музыке Сунила есть два-три из этих сочетаний звуков, являющихся ярко выразительными сочетаниями, и в его музыке есть великолепие будущего творения, о! это приходит как слепящее солнце. Но даже в очень древней музыке, или в несвязной музыке, время от времени попадается такое сочетание: два звука, связь между двумя звуками (два, иногда три звука). И я не думаю, что люди знают об этом, но это приводит их в контакт с определенным состоянием сознания. В сущности, это один из способов взглянуть на эту проблему, но это все упрощает очень интересным образом… иными словами, великие трансформации являются только результатом изменения состояния сознания.

(молчание)

Так что, желаю тебе хорошего года.

Да, милая Мать.

Будет хороший год. Очень ясный год — очень ясный, очень широкий — широкий и ясный… Я не знаю, что произойдет здесь. Обстоятельства кажутся все более трудными, но я должна сказать, что это меня не беспокоит. Условия трудные. В стране, в мире, трудно, все скрипит. Но это кажется только видимостью: это большое давление Света — теплого, золотого, могущественного, супраментального света — и это давление все нарастает и нарастает… Кроме того, с того дня, как я видела те две линии в отношении тебя, это утверждается, устанавливается, и взлет в будущее великолепен — очень сильный, очень мощный, и в то же время светлый («светлый» — это всегда было так: светлое, даже кристально прозрачное на интеллектуальном уровне), но теперь там есть большая сила. Большая сила. Я хотела прочертить линию, но надо, чтобы она была красивой, хорошо прочерченной, а у меня нет на это времени — но эта линия здесь (как сказать?…) в невидимом. Одна поднимается, великолепно поднимается, как струя света. Вот так.

(Мать берет маленький предмет возле себя :)

Хочешь ослика, чтобы он помог тебе!

Ноябрь 1966

3 ноября 1966

Хотела бы ты заработать 200,000 долларов?

Что для этого надо сделать?

Надо доказать существование души после смерти.

А! да-да, я знаю — та статья…

«Награда в 200,000 долларов ожидает того на этой земле, кто сможет привести научное доказательство существования души в человеческом теле, которая покидает его после смерти. Так было написано в завещании Джеймса Кида, аризонского разработчика полезных ископаемых, умершего в 1951 г. Если же не будет представлено научного доказательства, тогда деньги перейдут любому исследовательскому учреждению, нацеленному на доказательство существования человеческой души.» [«The Hindu», 26 октября 1966 г.]

Кажется, есть люди, представившие свои аргументы. Доказательство… они хотят доказательства, научно продемонстрированного. Но, прежде всего, идет ли речь о душе? Ведь они все находятся в ужасной путанице: для них душа может означать что угодно. Хотят ли они получить доказательство существования вечной, бессмертной души, или доказательство продолжения жизни после смерти? Это разные вещи. Жизнь после смерти была доказана в ряде случаев: есть немало случаев, когда люди продолжали свою предшествовавшую жизнь в этой жизни. Была история, связанная с отцом одного семейства: он умер, а затем родился ребенок в соседней семье, и впоследствии он представил невероятно точные детали того, что знал только умерший отец того семейства. Только он знал это. И этот ребенок, как только он начал делать самостоятельные движения, то есть, в возрасте пяти-шести лет, он захотел снова вести свою прежнюю жизнь; он сказал: «Но мои дети ждут меня в этом доме, мне надо заботиться о них!» Это был ребенок, и он говорил: «Мои дети ждут меня там.» И как раз в том доме умер тот отец. И были совершенно точные детали, которые мог знать только умерший; он говорил: «Но я клал это сюда, почему этого здесь нет?». Всевозможные подобные истории. Это относительно недавний случай. Зарегистрировано, по крайней мере, четыре-пять подобных случаев, значит, есть продолжение жизни после смерти. Но что продолжает жить? В случае с этим ребенком речь идет не о душе, это не имеет ничего общего с душой: это существа Витала (витальные ментализированные существа) остаются нетронутыми и, в силу особых обстоятельств, сразу же реинкарнируют. Так что их прежняя жизнь остается еще «довольно свежей». Случай с этим ребенком кажется мне бесспорным с научной точки зрения, поскольку они не могут сказать: «Он чокнулся» или «Это галлюцинация», ведь это ребенок, и он говорит о «своих детях». Есть и другие случаи, столь же убедительные, как и этот (я их больше не помню). Но это ли они хотят знать? Или они хотят знать, есть ли душа и бессмертна ли она и… В сущности, они ничего не знают. Это вопрос, поставленный невежественными людьми. Надо бы начать с того, чтобы сказать им: «Извините! Прежде чем задавать свои вопросы, надо изучить проблему.» Была еще история с Фордом: он написал нам со Шри Ауробиндо, что собирается к нам приехать, чтобы задать один мучающий его вопрос: «Что происходит после смерти?» Он готов был отблагодарить любого, кто смог бы ему ответить, и кто-то сказал ему: «Да, Шри Ауробиндо может Вам ответить.» Так что Форд оповестил, что собирается к нам приехать, чтобы задать свой вопрос. А затем он умер! Нет, это вопросы, ставящееся невежественными людьми. Им надо бы для начала изучить суть вопроса, чтобы знать, о чем говорить. Душа есть. Есть душа, совсем просто являющаяся эманацией… можно назвать это всевышним Сознанием, всевышней Реальностью, всевышней Истиной, не важно, чем угодно, мне все равно — подобными словами. Но, как бы там ни было, душа является эманацией Этого, прямой эманацией. В теле Это облачается в психическое существо. Психическое существо — это существо, постепенно формирующееся в ходе всех жизней. Так что, говорите ли вы о душе, то есть, о психическом существе (которое сначала является эмбрионом, а затем развивается в сознательное и совершенно независимое существо) или же вы говорите просто о жизни индивидуального сознания после смерти? Ведь это совсем другое. Есть доказательства этому; только в этом случае это совершенно витальное сознание низшего порядка, и может так случится, что оно сразу же возвращается в другое тело вследствие некоторого стечения обстоятельств, и возвращается с памятью. Но, согласно опыту тех, кто изучал этот вопрос, только психическое существо в процессе своего развития хранит память о своих прошлых жизнях. Но, что касается материального, чисто физического мира, оно хранит память только о тех МОМЕНТАХ, КОГДА ОНО ПРИНИМАЛО УЧАСТИЕ. Так что, вместо всех этих рассказываемых «историях о прошлых воплощениях» (это вымыслы), есть только вот такие воспоминания [Мать обозначает кончиками пальцев серию «точек» в пространстве], они могут быть более или менее детальными, более или менее полными, но они являются только фрагментарными воспоминаниями МОМЕНТА, когда психическое проявлялось физически. Многие люди имеют подобные воспоминания, но они не знают, что это значит. По большей части они принимают их за «сны» или «фантазии». Те, кто знают (то есть, кто сознает то, что происходит в их физическом сознании), они могут видеть, что это воспоминания. Практически не поддается счету количество воспоминаний этого рода, которые я имею. Но они не носят тот же характер, что и воспоминания высших сознаний (тогда это не «память»: это нечто вроде видения высших существ ; но это нечто другое). Воспоминания, о которых я говорю, это воспоминания психического существа, они носят другой характер: они носят довольно личный характер, то есть, есть ощущение ЛИЧНОСТИ, которая вспоминает. Тогда как другие — это воспоминания свыше, видения «действующего сознания». А воспоминания психического существа не ментализированы, то есть, к примеру, если в тот момент вас не занимало, во что вы одеты, или каково было окружение, то вы этого и не вспомните. Помнится только то, что происходило, и, особенно, то, что происходило с точки зрения сознания, чувств и внутренних движений. Обычно это фрагменты — фрагменты жизни — которые были индивидуализированы, и пока в теперешней жизни вы нормально развиваетесь, имея группировку [различных существ] вокруг центрального сознания, все элементы возвращаются, чтобы тоже сгруппироваться. Каждый из этих элементов возвращается со своими воспоминаниями. Например, я имела подобные воспоминания (я имела их сотни), когда была молодой (должно быть, мне было около двадцати), и это не было ночью, но я лежала, отдыхая: вдруг я почувствовала себя сидящей на коне, с грандиозной воинственной силой и ощущением… воли к победе и МОЩИ победы. Я ощущала себя всадником: я видела белого коня, видела свои ноги, бриджи, красный вельветовый костюм. И мой конь скакал галопом. Я не знала, какой была голова или что-то подобное, естественно! И затем: толпа людей, армии, восходящее солнце. И это было таким сильным, ощущение… это было ощущение воли к победе и МОЩИ победы. Это пришло вот так. Затем, какое-то время спустя, я прочла где-то историю о Мюрате (не знаю… это было под Магнетой , я думаю… я больше не помню этого), и я сразу же поняла, что это было начало сражения: у него был внутренний зов к Силе, и тогда произошло отождествление [с Силой Матери], и из-за это я вспомнила это, и это пришло. Если бы я сказала (как говорят теософы): «Я была Мюратом», это было бы глупо. Но это было вернувшееся сознание. Это было таким сильным! Это впечатление держалось довольно долго с ощущением сражения, но, особенно, с ощущением СИЛЫ, делающей вас непобедимым. Это было интересно, поскольку в то время (это было как раз в самом начале: я только начала заниматься этими вещами и наткнулась на «космическое» учение) я была убеждена, что психическое существо женщины всегда реинкарнирует в женщину, а психическое существо мужчины всегда реинкарнирует в мужчину (многие школы учат этому; Теон также верил в это и настаивал на этом). Поэтому это вызвало удивление, ведь это не согласовывалось с тем, что я думала (!). Позже (гораздо позже) я поняла, что все эти догмы были, конечно же, глупостью, но… Это согласуется с тем, что я в прошлый раз тебе сказала: реинкарнируют, эволюционируют, развиваются, совершенствуются СОСТОЯНИЯ СОЗНАНИЯ. Скорее так: вот из-за чего пришло то воспоминание. И так со многими воспоминаниями. И я знаю, что будет неправильным принимать за единственное объяснение то, что это «инкарнируют состояния сознания», это было бы ложно — это совершенно ложно — но это способ смотреть на вещи за пределами ощущения маленькой личности; это расширяет сознание: имеешь в себе вещи гораздо более универсальные и гораздо менее ограниченные, чем личные переживания. У людей, ведущих исключительную жизнь, бывают также исключительные моменты, когда они больше не являются маленькой личностью: они являются силой в действии. Вот как. В сущности, этот вопрос (я прочла этот вопрос, он был где-то опубликован, мне его прочли) поставлен невежественными людьми. Они спрашивают что-то, но они невежественны. Им сначала надо бы изучить предмет и узнать о нем что-то, и тогда они смогли бы понять доказательства, которые можно им дать. Иначе они не поймут. Мне задали этот вопрос (задал мне кто-то, кто послал мне эту статью с надеждой, что я отвечу), и я сказала: «Нет! Они не готовы для ответа; пусть они сначала поработают над этим, тогда мы ответим.» Это невежественные люди, которые хотят, чтобы им все разжевали! [Смеясь] Так не пойдет.

9 ноября 1966

(Сатпрем читает Матери несколько отрывков из «Саньясина», в частности, ту сцену, где Саньясин стоит спиной к двери храма, потеряв веру как в «духовные небеса», так и в землю, в той форме, в которой он ее любил.)

Этот образ [Саньясина, припертого к бронзовой двери] был таким сильным, ты знаешь!… Всякий раз, когда ты говоришь об этом, ко мне возвращается мое видение . Это было таким сильным! Это был храм — видны были только дверь и стены — и затем еще вершина горы и крутой склон. Затем был узкий проход между храмом и пропастью, и гудящая толпа, поднимающаяся по узкому проходу, а затем… И всегда, всегда я вижу одно и то же. Это ДОЛЖНО было существовать, потому что у этого есть интенсивность чего-то физического.

В действительности, в первой идее книги была эта девушка, которая должна была умереть, и как раз это спровоцировало волнение среди людей, которые стали преследовать Саньясина. А затем я попробовал представить все без смерти этой девушки.

Да, так лучше. Лучше без преследующей толпы, иначе можно подумать, что это физический страх припер его к стенке, и тогда у этого нет прежней силы. Это видение было воспоминанием, то есть, чем-то, что существует в «памяти земли». Но нет причины раздувать из этого историю. Лучше бы твоей книги иметь более глубокое основание. Значит, из-за этого у него возникла реакция против аскетизма?

Из-за того, что он ее потерял. Не физически, но он теряет ее из-за того, что она отказывается. Она говорит: «Но ты теперь Саньясин, так что все кончено.» Он падает со своего неба, чтобы впасть в другую крайность и вести с ней обычную жизнь. И она отвечает «нет», она говорит: «Это не то, это не новая жизнь».

Но не будет ли это выглядеть как страстное стремление к сексуальному наслаждению, нет? Ведь это опустит все на самый низкий уровень. Люди, склонные к дурному, скажут: «Ну конечно, сексуальное желание сильнее духовной жизни».

Смотря как рассказать об этом. Эта женщина… это не женщина, это девушка, почти ребенок. Между ними никогда не было любовной связи; это ребенок двенадцати-тринадцати лет, и есть древняя связь с ней. Они даже никогда не произносили слово «любовь». Есть только потребность быть вместе, потребность в единении. Она чувствует единство между собой и Саньясином, это «быть вместе», и это «быть вместе» не означает «жениться». Но она чувствует единство, единство с ним.

А! С общей точки зрения было бы так хорошо, если бы люди поняли, что настоящая любовь не имеет ничего общего с сексуальной связью, витальным притяжением, даже с сентиментальными чувствами, что все это не имеет ничего общего с настоящей любовью. Но люди не понимают. Даже когда они говорят «любовь», они сразу же думают о сексуальном единении, и это опасно, это полностью портит идею. Я не знаю, я не читала книгу Павитры «О Любви», ты читал? Ясно ли это в его книге?

(Сатпрем делает гримасу)

Не ясно?

Я нахожу что-то ложное в его книге — что-то ложное или ложное выражение.

Ложное?

Согласно ему есть два пути: «внешний путь» и «путь возвращения». Внешний путь — это когда люди удаляются от Господа, живут мирской жизнью, становятся мужьями, женами и т.д. И есть «путь возвращения», это истинный путь, путь возвращения к Господу, и на этом пути все это является препятствием… Так что, для меня, это ложно.

Конечно!

Потому что получается, что «внешний путь» уводит то Господа, а на «пути возвращения» человеческие отношения являются просто препятствием?… Возвращение, это, напротив, когда идешь все время вверх…

Да, и приносишь вниз Божественное.

Точно.

Да, это — возвращение.

Но, для него, возвращение — это когда снова поднимаешься к Господу — а затем?…

Затем конец жизни!

Я был шокирован, когда прочел это. Я хотел сказать ему об этом, но промолчал… [Мать одобряет]. Что касается меня, я всегда видел возвращение как нисходящий путь.

Это нисходит Господь.

Это нисходит Истина. Возвращение — это не восхождение, это не так; восхождение, напротив, это «внешний путь».

Конечно, это «внешний путь», «обычный ход жизни». Он начался с камня — камня — и очень хорошо видна разница между камнем и растениями, растениями и животными, животными и человеком; видна вся Материя, стремящаяся, стремящаяся и стремящаяся к Господу — это «внешний путь». Так и было с самого начала. Это восходило со всеми своими ошибками, всеми своими путаницами, всей своей ложью, всеми своими искажениями — но восходило ВСЕ. А возвращение — это то, о чем говорится в том послании, которое я собираюсь дать 4.5.67 [4 мая 1967 г.]: «тюрьма, превращающаяся в божественную обитель».

В книге, которую я пишу, я как раз показываю, что момент соприкосновения с этим Светом — это поворотная точка; что истина — это не конец высоко вверху — вверху только половина истины.

Да! [смеясь] Это начало конца!

Вся моя книга основывается на этом.

Это очень важно. Ведь первое движение всех людей, которые начинают разочаровываться жизнью — это уйти, у всех них. Я получаю вагоны писем: как только они разочарованы жизнью, как только жизнь перестает быть чем-то чудесным: «О! довольно! я хочу уйти, я хочу уйти.» Да, таково первое движение: вы поднимаетесь вверх, но делаете это для того, чтобы спуститься и изменить вещи ЗДЕСЬ — не для того, чтобы упразднить их, а чтобы изменить их. Будда представлял крайнюю точку упразднения. Он доводил упразднение до максимума. Очень хорошо, но… Это достигается в тот момент, когда достигаешь верха, видения свыше. Но надо спуститься. Они не понимают, они еще вверху, все они.

Да, об этом я и говорю. Вся его книга такова: «обычный внешний путь» уводит от Господа, а «путь возвращения» — это восхождение к Господу. [Обращаясь к Суджате :] Ведь так в его книге?

(Суджата :) Эта книга… я не знаю, она показалась мне несколько странной.

Возвращение к Божественному, да, это Нирвана. Единственно, как только вы приходите туда и вступаете в контакт с Божественным, он говорит вам: «Иди вниз! Не оставайся здесь, это не твое место!» Но, ты знаешь, я отчаянно борюсь со всеми, кто постигает духовную жизнь как… фрр! вы уходите. Это только начало. Я всегда отвечаю историей Будды: когда он был готов войти в Нирвану, он вдруг осознал, что земля должна измениться… и он остался. Помню, однажды, это было с Мадам Дэвид-Нил. Это очень интересно. Она пришла, чтобы прочесть лекцию (я не знала ее, там я с ней и познакомилась), думаю, это было в Теософском Обществе (я не помню). Я сидела на этой лекции, и, в то время, как она говорила, я увидела Будду — я ясно его видела: не над ее головой, а чуть сбоку. Он присутствовал. После лекции ей меня представили (я не знала, что за женщиной она была), и я ей сказала: «О! Мадам, в то время, как вы говорили, я видела здесь Будду.» Она ответила мне [разгневанным тоном]: «Это невозможно! Будда находится в Нирване!» [Мать смеется]. О! так что… Но он действительно был там, что бы она ни думала! Это вот что: уход.

Я не понимаю, почему Павитра написал это, ведь он находится здесь.

Нет, я очень хорошо понимаю ход его мыслей: он смотрит на все со слишком близкого расстояния, мой мальчик! Он видит, что все усилие земли должно быть направлено к Божественному, к единению с Божественным; он видит… (как сказать?) то, что предшествует, и слишком близко, не на достаточном удалении. Так что, для него, путь возвращения — это возвращение к Божественному. Но если ему сказать: «Это упразднение, Нирвана», он ответит: «Нет, совсем нет!» Только он не видит это. В сущности, это тройное движение: творение, бывшее «бегством от Божественного» (согласно обычному представлению, которое говорит, что творение «пало», что оно «удалилось» от Божественного, и люди «удалились» от Божественного); это было первым движением. Но это из-за того, что он смотрит со слишком близкого расстояния; он не видит, что Божественный погружен до самых глубин Несознательного (и вопрос такой: почему Он погружен до самых глубин Несознательного?… Это еще предстоит «выяснить» [Мать смеется], еще не известно, как объяснить это: все говорят по-разному). Он дошел до самых глубин (что касается меня, я думаю, что знаю, почему это так, но оставим это на потом). Он погружен до самых глубин Несознательного: до камня [Мать делает незыблемый жест, до самых глубин], до минерала; минерал уже являет собой начало пробуждения сознания… Единственно, надо видеть в целом, чтобы понять, что это есть восхождение. Если смотреть на человеческую жизнь, как она есть, возникает впечатление, что люди потерялись в «падении», но это результат Разума; Разуму надо пройти через все переживания, дойти до самого конца, чтобы понять все и снова привести все к восхождению. Что касается растений, это действительно восхождение. Так что, согласно этому видению, есть три движения. Но если видеть все вместе, есть только два движения: первое движение — нисхождение Господа в Несознательное (пока что ничего нельзя сказать об этом; когда мы выйдем из этого, мы сможем сказать); второе движение (и первое, которое мы можем постичь) — это медленное-медленное, через всевозможные опыты, даже через самые полные ментальные отрицания Божественного, восхождение к Божественному. И затем, когда мы поднялись… [Мать делает жест нисхождения] «Приди, приди сюда: преврати эту тюрьму в обитель Божественного.» Это будет очень хорошее послание к 4.5.67. Четверка означает манифестацию. Пятерка – силу. Шестерка – творение. Семерка – реализацию. Четыре цифры, чудесно идущие друг за другом. Вот реализация (вы хотите реализации?), вот реализация: тюрьма, превращенная в обитель Всевышнего. Люди говорят: «Ничего не поделаешь с этой землей, она пропащая…» Вот! будет прекрасно.

* * *

Если бы человек не думал, что это было «падение», у него никогда бы не нашлось воли подняться снова. Ему надо думать, что это падение — но это не падение, это… нечто иное, что я сейчас раскрываю.

* * *

(Чуть позже, переводя на французский язык «послание» от 4.5.67, Мать останавливается на слове, перевод которого не приходит к ней.)

…Я не думаю ни о чем — о! ты знаешь, это благодать, мой мальчик! Я никогда не думаю ни о чем! Я вот так [жест неподвижного созерцания, обращенного к высотам]. Единственное, что формулируется на словах: «Господи, Ты… что Ты хочешь, что Ты знаешь, что Ты делаешь, есть только Ты.» Вот так [тот же жест неподвижности]. И затем вдруг, не думая об этом, не ища этого, пуф! капля света — ах! Это удобно.

12 ноября 1966

Вчера была пуджа Кали , и я могла бы сказать по-английски: «Она не говорит напрямик.» После полудня она выразила… [смеясь] свою «точку зрения на вещи».

Она была недовольна?

[Мать кивает головой]. И это было забавно, потому что это было не только здесь, это касалось не только земли, но это было недовольство способом действия сил Природы… Ирония: вчера я получила телеграмму — S.O.S из Бихара: у них нет питьевой воды, они находятся в ужасном состоянии засухи и бедствия, и они просят о помощи. И, в то же время, здесь поднялся уровень воды, грозя наводнением! Смехотворная ирония. Тогда она стала выражать свою «точку зрения». Она говорила довольно забавные вещи (это было после полудня). А затем, когда она ушла, я стала смеяться и сказала: «Не беспокойтесь! Я же смеюсь!» [Мать смеется]. Тогда на сердцах отлегло.

Что она сказала? Она разгневалась, она сказала мне: беспорядок, бессвязность, нехватка организации и т.д.

Что нужно сделать в мире, чтобы навести немного порядка?

В этом весь вопрос… Нет, она сказала об этом по-другому: «Что должно произойти с ВАМИ, люди, чтобы вы стали хотеть быть сознательными? Сколько вам нужно…» [жест удара молотом]. Как бы там ни было… Но я нашла это особенно ироничным: утром мне сказали: «Снова начинается наводнение, вода поднимается», а затем пришла телеграмма: «Мы умираем от жажды, все высушено»!

Это довольно символично.

Да, беспорядок — потеря равновесия.

15 ноября 1966

…Я совершенно отсутствую.

Устала?

Нет, совсем ушла [жест вверх]. Я отдаю себе отчет, что совершенно бесполезно хотеть чего-либо, устанавливать что-либо: ты видишь, который сейчас час, 10.45. Я сдалась. Я только робот, пригодный для подписания бумаг, это все. Хочу я или не хочу… Уже давно «я» не хочу, но, как бы там ни было, выражать физическую необходимость… бесполезно. Я действительно ушла.

Не уходи!

О! это ничего не значит. Это [Мать указывает на свое тело] всегда здесь! Нет, одно за другим, одно за другим, во всех областях: я вижу что должно быть и что истинно, но все-все способствует тому, чтобы было иначе, так что… [тот же жест ухода вверх]. Я не хочу портить себе кровь! — я отхожу. Я снова становлюсь Свидетелем.

Они действительно не понимают Милости.

Я думаю, что никто не может понять это! Послушай, как раз этим утром я получила записку с вопросом: «Почему не действует Истина?» Мой ответ, сейчас я его тебе прочту… всегда одинаков (это в продолжении переписки):

«…Очевидно, что решение лежит в Истине.»

Тогда из-за чего же происходит задержка?

«Из-за того, что Истина крайне разрушительна по отношению ко Лжи и дурной воле; если бы Она сразу же воздействовала на мир, каким он сейчас является, то мало бы что осталось… Она терпеливо подготавливает свое появление.»

Это верно, я чувствую это: сопротивление столь ТОТАЛЬНОЕ, что пойди Это вот так [жест нисхождения на землю], ничего бы не осталось! Но, естественное, Это активно с теми, кто находится на верной стороне.

(Мать дает Сатпрему цветы)

Ты не понимаешь Милости?… Погоди, когда-нибудь ты поймешь.

Это не так, что я не понимаю, но я имею в виду, что «люди вообще» не понимают.

«Люди вообще»!… [Мать смеется] Мой мальчик, я буду очень грубой: им на это наплевать!

Я имею в виду милость твоего присутствия здесь.

О-о! [Мать смеется] А на это им еще больше наплевать!

(молчание)

Есть очень сильное — очень сильное — ощущение Могущества… что это нисходящее Могущество такое грандиозное в сравнении с… о! каким маленьким, скудным, без силы, без великодушия, без широты кажется все по сравнению с этим. Ты знаешь, я вижусь со значительным числом людей, и время от времени падает нечто вроде совсем маленького луча или капли Этого, и тогда человек начинает трепетать! Не зная, почему, он начинает трепетать. Так что?… И это происходит все время. Только с детьми не так. Они такие невинные! Маленькая Аша приходит каждое утро (это она так решила, я не говорила «нет»! она сказала: «я буду приходить»), она приходит каждое утро. Сначала она обычно делала «пранам», но серьезный «пранам»: она оставалась, водя своей головой по моим ногам! Но теперь она нашла кое-что другое: она приходит, никому ничего не говорит, смотрит на людей в комнате, а затем, когда видит, что все чем-то заняты, она ныряет под стол [Матери], хватает мою руку и начинает играть с ней: целует ее, поворачивает, тянет. И когда она кончила с одной стороной, она принимается за другую!… И с такой радостью и доверием, так радостно, так доверительно: «О! как это забавно!». Это мило. Дети таковы. Другие, когда входят, сразу же начинают орать. Они входят, но не могут: они не могут, они не хотят, они впадают в какое-то неистовство (таких очень мало). Но они очень спонтанные. Те, кто живут здесь, они входят, припадают к моим ногам, поворачиваются, вращаются, не хотят уходить! Вспоминаю кое-какие случаи, произошедшие очень давно (в самом начале, по крайней мере, за два года перед тем, как в первый раз приехать сюда). Я не знала Шри Ауробиндо, но я знала «Космическое» и изучала, серьезно работала над оккультизмом (я еще не знала и Теона). Я была погружена в собственные переживания Это было в Париже. Я ездила автобусом или метро, и были люди (такое случалось не раз), например, одна женщина с ребенком: ребенок вдруг резко оставил свою маму (это были дети трех-четырех лет, только что начавшие ходить) и подошел ко мне (такое было несколько раз). Я же просто находилась в медитации, не обращая внимания ни на что и ни на кого; вдруг ребенок отцепился от своей мамы, пришел, пуф! и прижался ко мне вот так, цепляясь за мои колени. Тогда мама сказала «извините», думая [смеясь], что это очень бестактно! Но я ответила: «Нет, все в порядке!» Помню, такое происходило несколько раз. И у меня было впечатление, что когда я была спокойной, было что-то (это было совсем не человеческое), что спокойно действовало через меня (я даже не замечала этого) и делало это. Это впечатление было очень ясным. В то время я даже проделывала опыты. Например, однажды в автобусе ехал человек, который корчился и плакал; было видно, что он очень несчастен. Тогда, не двигаясь, не делая ничего, я увидела эту «Силу», идущую к этому человеку, и постепенно его лицо расслабилось, все успокоилось, и он затих. Такое тоже было несколько раз. И так я узнала… Ведь в то время я не очень-то еще была осведомлена; я всегда чувствовала Мощь там вверху, но я не знала, что это было — была «Сила», которая приходила вот так и спокойно действовала. А сейчас то же самое, только полностью сознательно; то же самое: что-то, что завладевает телом. Тело участвует (то есть, оно вовсе не чувствует, что оно «действует», оно почти не ощущает себя), оно только сознает… о! вибрацию такую теплую, такую сладкую, и в то же время такую у-жас-но мощную! Она приходит вот так, и телу не нужно ни хотеть, ни пытаться, ни что-либо еще: оно не думает, не ищет, не шевелится [Мать делает жест купания полностью в Господе]: это спонтанно и естественно. И иногда, когда тело устало или когда что-то не вполне в порядке или… (это всегда приходит от контакта со внешним миром; потом я вижу, я знаю, что было тому причиной; но в тот момент это просто недомогание или расстройство), тогда, в этот момент, о! это в точности доверительный уход ребенка в… нечто… что есть повсюду, вокруг него, внутри него, здесь, вот так [жест окружения]. И стремление тела, это только: «Чтобы существовало только Это.» Все остальное… уф! это совсем ничего, нагромождение. «Чтобы существовало только Это… Если бы существовало только Это, сколь чудесным был бы мир!» Вот как это ощущается. Все остальное — либо утомительное, либо глубоко смехотворное. О, часто это такое смехотворное! И, во всяком случае, такое скудное, такое сухое, как плохое представление. И то, что становится довольно комичным, действительно забавным, комичным, это… [Мать раздувает щеки] когда раздувается эго! О! налицо… раздувающиеся эго, которые приходят и говорят: «Я хочу это, не хочу того, я решил…» О! это, мой мальчик, это big fun [большая комедия]! И они нисколько не видят, что являются марионетками.

* * *

Чуть позже

Не прошлой, а позапрошлой ночью, я опять провела всю ночь со Шри Ауробиндо, по крайней мере, четыре часа, в тонком физическом мире. У него там довольно красивый дом! Он великолепен! Великолепен. Он не текучий: дом очень конкретный, и все же он не фиксирован! Он обладает пластичностью, приспосабливаясь ко всем потребностям. Это действительно интересно. Но это еще период подготовки и адаптации: это не окончательно. Дом не окончателен: есть эксперименты, пробы. Он чрезвычайно пластичный, это период формирования, как если бы это готовилось к манифестации или, скорее, как если бы это «училось» тому, что должно быть. Это очень интересно.

19 ноября 1966

(Мать протягивает Сатпрему маленькую розовую розу :)

Знаешь, что это такое?

Нет, Мать.

Я подозревала!

Что это?

Это настоящая нежность: нежность Божественного. Люди не знают, они всегда думают о чем-то человеческом. Но это не человеческое… [Мать закрывает глаза и остается в концентрации]… Это чрезвычайно светлое, розовое, немного золотое… всегда улыбающееся… Это очень особенное ощущение. [После долгого молчания] Все как прекрасная розовая роза — красивая роза. Лучше чем это, гораздо лучше… (как сказать?) Не может быть трудностей — их нет [когда находишься в этой Нежности]. Это сторона жизни («жизни», я имею в виду Манифестацию), являющаяся всем: красотой, улыбкой, миром и светом — спонтанно, без усилия, и невозможно, чтобы было иначе. Это очень особенно. И это очень высоко, очень высоко… И все же, время от времени, я вижу каплю этого здесь. Первый раз, когда я увидела это… [Мать качается на ногах]. Мне надо сесть, а то я готова унестись! [Мать садится и продолжает говорить] Это может быть реализовано только в мире без эгоизма. Иными словами, только когда кончится все действие индивидуализации, и больше не будет нужен этот элемент эгоизма, тогда «это» сможет полностью проявиться. Можно было бы назвать это «сладостью Любви», но слово «сладость» немного слащавое. Это гораздо лучше, чем сладость. Это без трудностей: не происходит трудностей, она не знает трудностей, она их полностью игнорирует — их нет, они не существуют. Так что, когда это проявляется, нет трудностей. И тогда, естественно, это не может оставаться здесь, потому что… потому что еще есть трудности! Как бы там ни было…

* * *

Чуть позже

Дошел ли до вас один из новых слухов, кружащихся сейчас в Ашраме?… Говорят, что я якобы сказала, что Махешвари манифестировала в золотом свете и пришел Шри Ауробиндо (откуда пришел, неизвестно!) и сказал, что мир не готов и что из-за этого происходят катастрофы и циклоны — вы не слышали этой болтовни? Как бы там ни было, я опровергла все это. Прежде всего я сказала: «Откуда мог придти Шри Ауробиндо? Он всегда здесь, так что ему не нужно приходить!» Эта болтовня не имеет значения, за исключением того, что люди были взволнованы: они ожидали конца света! Мол, раз Шри Ауробиндо сказал: «Мир не готов», это означает конец всему! Как бы там ни было, вчера (думаю, это отклик на эту болтовню о Махешвари и Шри Ауробиндо, говорящем, что мир не готов) я написала кое-что по-французски, но это было сделано под давлением сознания Шри Ауробиндо. Он сказал [Мать берет записку и читает]:

«По человеческим законам виновный должен быть наказан. Но есть и более императивный закон, чем человеческий закон: это закон Божественного, закон сострадания и милосердия. И благодаря этому закону мир может продолжать свое существование и развиваться…»

Это видение было таким ясным. Это видение такое ясное… Если строго придерживаться этого закона, что виновный должен быть наказан, тогда, постепенно, по мере развития вещей, все должно быть наказано! [Мать смеется] Не осталось бы ничего! Так что Шри Ауробиндо сказал:

«Благодаря этому закону мир может продолжать свое существование и развиваться к Истине и Любви.»

Виновный должен быть наказан!… Всегда эта идея; у людей всегда эта идея: виновный должен быть наказан — но куда это ведет??

(молчание)

Я написала еще кое-что. Я говорила тебе, что Кали приходила в день своей пуджи и была недовольна. Так что я написала [Мать берет другую запись и читает]:

«Они знают, что не надо делать Они знают, что надо делать Они знают, как это делать Они знают все!… И все же, из всех факторов, именно ментальная надменность более всего неблагоприятна для действия божественной Милости.»

Эта запись, ты знаешь, это было чисто и просто вопросом вибраций; это была вибрация ментальной надменности (это воспринимаемо, ясно, совершенно ясно). Она пришла и заняла все место… [Мать делает жест раздувания], она заняла много места!… Она заняла все место, и затем, это спокойное Действие, такое… без шума, без грохота, без претензий, без всего такого; оно идет вот так [жест невозмутимого нисхождения], с совершенной простотой — и оно было совершенно блокировано, не могло пройти! Тогда я написала эту заметку.

«Они знают, что не надо делать Они знают, что надо делать Они знают все!…»

Это был результат действия Кали. И это переживания было очень сильным (это материальное переживание, здесь; не где-то далеко: здесь), и как только я это сказала, что-то прояснилось. Словно было нечто вроде абсолютной необходимости сказать это. И что-то прояснилось. Надо также сказать, что с тех пор, как финансовые дела стали не блестящими, до меня «доходило» много чего… Есть большие трудности. Я вынуждена говорить людям, что я не могу платить, и они не должны тратить деньги без необходимости, и, с другой стороны, я смотрю, в чем препятствие… Ведь сила приводить деньги остается такой, как и была (и она значительна); следовательно, не должно быть трудностей. Так что я написала эту записку, ведь я ясно вижу, что в мыслях люди говорят: «О! надо делать это, о! не надо делать то, о! если Мать делает это, о! если она не делает то…» Некоторые люди осмеливаются говорить это вслух, другие — нет, но они так думают — очень немного тех, кто так не думает. И еще меньше тех, кто сам себе говорит: «Лучше мне не беспокоиться об этом, поскольку я ничего в этом не понимаю.» Так что было так, словно меня заставили взять карандаш и написать: «Они знают, что надо делать, они знают…» [Мать делает жест вдалбливания в головы]. И это принесло много блага. Говорила ли я тебе, что в Бихаре в тот же вечер начался дождь?… Я узнала, как все произошло. Р пролетал на самолете над Бихаром и видел пустыню, опустошение: сухо, сухо, сухо, ничто не растет, растрескавшаяся земля; и тогда он вспомнил о кое-каких опытах здесь. Когда он прилетел в аэропорт, он был официально принят и сказал: «Я хотел бы встретиться с премьер-министром в частном порядке, с глазу на глаз.» Он встретился с ним и рассказал об опыте, который он имел и свидетелем которому он был здесь [в Пондишери]. Затем он предложил: «Почему бы Вам не попросить Мать?» А тот ему спонтанно ответил: «Было бы лучше, если бы Вы сами попросили ее за нас!» Тогда он и послал свою телеграмму. И в тот же вечер пошел дождь. Он написал по этому поводу: «Этот первый дождь был для меня как божественный нектар.» И он сообщил, что люди там были совершенно доверительные и находились в наилучшем расположении. И он увидел связь между этими засухами, этими природными катастрофами, и силами, препятствующими поступлению денег; он увидел, что их затронул этот опыт неожиданного дождя. Например, в то же время (один-два дня спустя), он повстречал людей, не очень-то богатых людей (муж занимал хорошее положение, но они не были богаты: у них была семья, дети), и, не известно по какой причине, глава семейства получил 10,000 рупий в качестве компенсации от правительства. И тогда совершенно спонтанно и естественно они пошли к Р и сказали ему: «Передайте эти деньги Матери.» Он спросил даму: «Но почему вы отдаете все это?» Она спонтанно ответила: «Но что мне делать с этими деньгами? Они мне не нужны.» Это и есть истинная позиция. Так что все это заставило думать Р, что что-то находится в движении. И эта вчерашняя записка показала мне указание и ключ (я имею в виду «внутренне», в универсальных позициях); все это было ясно видно: люди всегда думают, что виновный должен быть наказан, что это средство выхода из трудностей, но настоящее средство — это сострадание и милосердие. Это не так, что в своем неведении вы не знаете, какое движение истинное, а какое ложное, но это СПОНТАННОЕ милосердие, без усилия — и всегда. Было очень ясное видение того, как возможен прогресс — если бы ошибка всегда наказывалась, не было бы никого, кто смог бы прогрессировать! Таков итог.

Ты знаешь, я скоро получу деньги!

О, ты богатый человек! Но как это вышло? Ты мне уже говорил об этом… Когда ты узнал об этом?

Пять-шесть дней тому назад.

Ты мне «сказал» об этом перед тем, как пришел в прошлый раз.

Я не говорил тебе об этом, поскольку ждал, когда придут деньги.

Нет, но тебе и не нужно ничего мне говорить! [Мать смеется] Вот как сейчас. Это очень интересно. Я видела это: все так и приходит. Как объяснить это?… Это не слова, не мысли, это что-то совершенно конкретное, что приходит словно на экран. И этот экран находится внутри моего сознания: это не снаружи, а внутри моего сознания, и все проецируется на этот экран; и это не слова, не мысли, не чувства, это… «нечто». Но я знаю. И это приходит вовсе не объективным образом, то есть, это не так, как если бы кто-то мне сказал: «Сатпрем скоро получит свою пенсию», вовсе нет: это «движение жизни», в котором перемешивается Сатпрем, пенсия, правительство, все это [Мать вращает одну руку в другой в знак движущегося переплетения]. Это живет, обретает форму, и затем я себе говорю: «Смотри-ка!». Если бы я была в поверхностном сознании, я спросила бы себя: «Почему я думаю об этом?». Но я не «думаю», и это не мышление… [тот же движущийся жест]… это самоорганизующаяся жизнь. Это очень интересно. Мне надо научиться точно получать вещи. Я их не объективизирую, конечно же (то есть, я не помещаю их на другой экран, где они стали бы объективным знанием), я совсем не делаю так, так что я не могу быть пророком —иначе, каким бы пророком я была!… Начиная с самых маленьких вещей и заканчивая самыми большими: циклонами, землетрясениями, революциями, все это, а затем все малейшие вещи, все мельчайшие вещи, еще гораздо более маленькие, чем «пенсия», совсем маленькие обстоятельства жизни, или что-то, что собирается придти, как подарок, который мне отправили или… все маленькие вещи, совсем маленькие, кажущиеся не имеющими никакого значения — все представляется с одинаковой ценностью! Нет ни «большого», ни «маленького», ни «важного», ни «неважного». И все время так! Вчера множество вещей приходили таким образом, когда я гуляла после полудня. Затем, после ходьбы, в течение пяти-десяти минут я оставалась неподвижной, спокойной, а вещи все приходили и приходили. Тогда я сказала Господу: «Не могу ли я побыть пять минут спокойно с Тобой!» [Мать смеется]. Если бы ты знал эту атмосферу, этот свет смеха, и такого чудесного смеха — такого чудесного… действительно милосердного, понимающего и нежного, о!… И я сказала себе [смеясь]: «Действительно, я дура!» Это становится действительно интересной жизнью. И привычка постоянно жаловаться на трудности, о! каким ничтожным, бесполезным кажется все это — трата времени. Мы тратим свое время, протестуя против того, чего не должно быть — не надо об этом думать! Надо только оставлять это вне сознания, вот и все! Надо, чтобы это было вне сознания; когда мы сможем иметь чисто светлое сознание, это совершенно гармоничное, светлое, благосклонное сознание и… в сущности, свободное от всего, что мы тянем с собой из прошлого. Это так: сила освободить себя от прошлого, не тянуть его вслед за собой — внезапно появиться в свете и… остаться там.

* * *

(Чуть позже, Мать снова смотрит на свои записи, прежде чем разложить их, и громко читает отрывок из одной из них :)

«…самое неблагоприятное для действия божественной Милости.» Есть слова, точно выражающие вибрацию. Это еще одно переживание: есть слово, которое точно передает вибрацию, и есть другие слова, производящие какой-то расплывчатый и неопределенный эффект. Некоторые слова точно соединяются: «неблагоприятное для действия божественной Милости…»

* * *

(Затем Мать переходит к переводу отрывка из «Савитри». Любопытно отметить, что тем же утром, перед встречей с Матерью, Сатпрем смотрел на этот отрывок и думал о двух различных вариантах перевода одного и того же слова.)

Когда тьма углубится, сжимая грудь земли И телесный ум человека станет единственной лампой, Как у вора в ночи будет скрытая поступь того, Кто НЕЗАМЕТНО войдет в его дом…

Вот еще пример: «Кто НЕЗАМЕТНО войдет в его дом.» Этим утром это пришло на «экран» (приходит так много всего, что невозможно вспомнить, но это не интересно), и когда пришло слово «незаметно», я сказала себе: «Да, так лучше» [Сатпрем думал о варианте: «тайком»]. Это любопытно. Это почти… (если было бы время вспомнить точно), это почти что «заблаговременная память». Это любопытно.

* * *

Несколькими строчками ниже, Мать колеблется между двумя вариантами:

And Earth [shall] grow unexpectedly divine. [Перевод на французский:] Et sans s’y attendre, la Terre deviendra divine. [Перевод на русский:] И Земля неожиданно станет божественной.

Это опять вопрос качества вибрации: «Sans s’y attendre» [«не ожидая этого»] полнее — более полное, более золотое. Другой вариант перевода: «D’une facon inattendue» [«неожиданным образом»] несколько холодный и сухой. «И Земля неожиданно станет божественной…»

23 ноября 1966

После чтения отрывка спора со Смертью:

Если есть Бог, ему нет дела до мира; На все он смотрит спокойным безразличным взглядом, Он обрек все сердца на печаль и желание, Он связал всю жизнь своими неумолимыми законами; Он не отвечает на невежественный голос молитвы. Он вечный, тогда как внизу упорно трудятся века, Недвижимый, не затрагиваемый ничем, что он сотворил, Он взирает как на ничтожные детали среди звезд На агонию животных и человеческий рок: Неизмеримо мудрый, он превосходит твое мышление; Его уединенной радости не нужна твоя любовь.

Да, но нам нужна его радость. Все это мне было сказано этим утром. Причем абсолютно то же самое (другими словами, но совершенно то же самое), и не «сказано»: прожито, как если бы мне показали вещь, чтобы я почувствовала ее. И я сказала: «Зачем? У чему это испытание? Какой от него толк?». Это мое тело сказало: «Какой от него толк?». Тогда это прекратилось. Я сказала: «Зачем? Что все это значит?» Я не перечила, не спорила, только «Какой от этого толк?» [Мать делает жест, как если бы она разметала пыль]. Ты знаешь, сознание этого тела заставляют проходить какую-то стремительную дисциплину, галопом — каждая минута на счету. Но оно хорошо ведет себя, ничего не могу сказать. Посмотрим, как оно будет держаться (в этом все дело!). Так что этот Господин [Смерть] сказал бы: «Ты видишь! Вот, ты видишь: вот жалость, которая припасена для тебя!» Но я отвечаю: «Мне не нужна жалось… [Смеясь] Это не то, чего я хочу: я хочу победы.» Но это интересно. О! если бы ты знал, что за люди приходят!… В последнюю минуту люди приходят и говорят мне: «Я только что прибыл, хочу Вас видеть.» Хорошо, я говорю: «Хорошо.» Мы растянем день! [Мать смеется]. А! До свидания, дети мои, оставайтесь очень спокойными у себя дома. Очень спокойными. Достаточно одного, кто «тяжело трудится»! Я действительно хотела бы, чтобы было так, я сожалею, что кому-то необходимо заболеть , но почему?… О! я знаю, почему, но… Жаль. Это Милость учит свой урок. Она усваивает, что Она еще не та, кем Она должна быть… Ты понимаешь, всегда есть два способа смотреть на вещи; можно сказать «Мир еще не готов» и смотреть на это с улыбкой (этот способ очень… как сказать?… его можно назвать эгоистическим), а можно сказать и по-другому: «Это я еще не способна. Если бы я действительно была способна, не было бы нужно ничего этого [заболеваний, катастроф и т.д.], все делалось бы в гармоничном ритме.» Можно было бы сказать: «Божественный учит свой урок.» [Смеясь] У него есть все, чтобы учиться! Когда Он усвоит свой урок, мир будет таким, каким и должен быть, вот и все. Почему бы и нет? Можно было бы сказать и так: одно столь же верно, как и другое.

26 ноября 1966

(Мать выглядит очень уставшей. Этим утром она ничего не ела и никого не принимала. Когда пришел Сатпрем, она дала ему цветы и суповые пакетики, присланные из Израиля :)

Но это ты не ешь!

[Смеясь] Мне не хочется. Все же эти супы — единственное, что я принимаю… Но, ты понимаешь, я не делаю упражнений, я не двигаюсь весь день, так что для мне действительно не нужно усиленное питание!

Но телу все же надо пытаться, не так ли?

Я не знаю … Ведь нападения чудовищно множатся и, например, вчера я нашла только одно решение — оставаться спокойной: ничего не принимать, ничего не говорить, вообще не двигаться, пока это происходит. Тогда все в порядке. Как только я не двигаюсь, не ем, не действую, все в порядке. Прошло довольно много времени со времени последнего нападения. Я говорила тебе несколько раз, что я могла сопротивляться нападению, но на этот раз, этим утром было чудовищно. Это было чудовищно. Словно этот Господин [Смерть] пытался вырвать все с корнем. Так что я сопротивлялась и сопротивлялась, затем вдруг… это не могло больше идти, я должна была лечь и оставаться спокойной. И, кроме того, не есть — я не хотела есть. Я могу есть только тогда, когда все в порядке. Как только есть неподвижность и созерцательность, все в порядке.

(молчание)

Нет, это настойчивость (та же самая настойчивость, что и у этого Господина, во всяком случае), настояние на невозможности, и она дает такие очевидные доказательства… Конечно, внутри ничего не шевелится и улыбается — не движется — но тело… это вводит его в ужасное напряжение. Ведь тело очень хорошо сознает свою немощь (оно не может похвастаться, что трансформируется), оно очень хорошо сознает, что находится в миллионах километров от своей трансформации. Так что… так что не трудно убедить его. Труднее дать ему уверенность, что будет по-другому. Оно даже не очень-то понимает, как это может быть по-другому. И, кроме того, приходят все другие верования, все другие так называемые откровения, «небеса» и т.д. Все Христианство и весь Ислам очень легко решили эту проблему: «О! нет, здесь никогда не будет хорошо, но там может быть совершенно.» Здесь не о чем говорить. И есть весь этот Нирванизм и Буддизм: «Мир является ошибкой и должен исчезнуть.» Так что все это приходит волнами, и тело чувствует себя очень… ты понимаешь, оно хотело бы иметь уверенность в своей возможности. Такое не часто происходит с ним. Но нападение было слишком сильным; оно шло одновременно отовсюду и было таким сильным: «Эту Материю невозможно трансформировать.» Так что тело боролось, боролось и боролось, а затем вдруг было вынуждено лечь. Но как только оно легло и полностью оставило все, наступил Мир и Покой, и такой сильный — такой сильный, могучий. Тогда все в порядке. Это пришло со множеством внушений (это не внушения, а формации), враждебных формаций дезорганизации; например, как та формация, которую получил С [один из помощников Матери, который совсем недавно заболел]. Я была предупреждена за два дня до этого, и я пыталась сделать самое лучшее: я не смогла — я не смогла, тело не устояло. Так что теперь это становится исключительным (сам доктор говорил, что нет причины, чтобы это длилось вот так), это становится нескончаемым, потому что тело уступило. Так что теперь нужно все это медленно отвоевывать. И это приходит ко всем людям, ко всем обстоятельствам — не ко мне, никогда не приходит ко мне, потому что на меня это не воздействует; если приходит внушение, я говорю: «Ну и что! мне все равно.» Так что со мной и не пытаются, это бесполезно. Но это приходит ко всем людям, чтобы дезорганизовать всех и каждого, одного за другим. И этим утром была полная дезорганизация всего за раз. Я сопротивлялась, сопротивлялась и сопротивлялась, а затем вдруг что-то… [Мать делает жест]. Так что тело сказало: «хорошо». Если я остаюсь спокойной, все прекрасно. Я пропустила прием пищи. Доктор не доволен, но [смеясь], мне это доставляет удовольствие! Питание — это работа (и много работы). В этом году такое в первый раз произошло со мной. Раньше такое происходило довольно часто, но в этом году — в первый раз; это доказывает, что все же идет улучшение… О! но это так ужасно, люди не представляют, что это такое! Это завладевает всем миром, всеми людьми, всеми обстоятельствами, всем, и затем это обретает форму дезинтеграции — совсем как этот Господин (думаю, что это он!), точно так. Но это не носит поэтической формы [Савитри], это не поэзия: это отражает всю скудность жизни. И очень настаивает на этом. В последние дни это очень настаивало на этом; я сказала себе: «Ты видишь, все, что написано и сказано, это все относится к области красоты, гармонии и величия, и, как бы там ни было, проблема ставится достойно; тогда как только она становится совершенно практической, материальной, то это так мелко, так сказать, так скудно, так узко, так уродливо!…». Такое доказательство. Когда вы выходите из этого, все прекрасно, вы можете сталкиваться с любыми проблемами, но когда вы спускаетесь туда, это такое уродливое, такое мелочное, такое скудное… Мы такие рабы наших нужд, о!… Держишься час, два часа, а потом… И это верно, физическая жизнь безобразна — не везде, но как бы там ни было… Я всегда думаю о растениях и цветах: вот это действительно мило, свободно от этого; но человеческая жизнь такая мерзкая, с такими грубыми императивными нуждами — она такая мерзкая… Только когда вы начинаете жить в чуть более высоком видении, вы становитесь свободными от этого; во всех Писаниях очень мало людей принимали мерзость жизни. И на этом настаивает этот Господин. Я сказала: «хорошо». Ответ тела очень прост: «Конечно, мы не держимся за то, чтобы жизнь продолжалась, как сейчас.» Тело не находит ее очень-то милой. Но мы постигаем жизнь — объективную, как наша материальная жизнь, которая не будет иметь всех этих мерзких нужд, будет более гармоничной и более спокойной, это то, чего мы хотим. Но он [Господь] говорит, что это невозможно — нам же «сказано», что это не только возможно, но и определенно. Из-за этого и сражение. Затем выдвигается большой аргумент: «Да-да, когда-то это будет, но когда?… Пока что вы находитесь во всем этом, и вы прекрасно видите, что это не может измениться. Так и будет продолжаться. Да, через тысячелетия, это будет.» Это последний аргумент; он больше не отвергает эту возможность, он говорит: «Хорошо, поскольку вы ухватили что-то, вы надеетесь реализовать это сейчас, но это ребячество.» Тогда тело говорит самому себе: «Но, конечно, я принимаю это, я полностью принимаю это! Но не этого я хочу; я не хочу того или этого: я хочу просто того, что хочет Господь, ничего другого — будет то, что Он решил. Когда Он скажет, что это кончено, это будет кончено; если Он говорит продолжать, это будет продолжаться.» Но тогда, поскольку Господин не хочет уступать, это заходит со всех сторон: от того или этого человека, от той или иной вещи, от того или иного обстоятельства, все это собирается дезорганизовать. Тогда я начинаю работать [чтобы противодействовать]. Вчера это было действительно ловко подстроено… очень ловко. Он очень ловкий. Он большой фокусник. Вот так. Так что я не делала свою работу, ничего не делала. Я решила только увидеться с тобой — не работать, а только увидеть тебя.

(молчание)

Защищать других — это очень действенно, потому что я начинаю работать, бороться. Единственный аргумент, выставляемый этому телу: «Ты прекрасно видишь, что тело продолжает ухудшаться, так на что ты надеешься?… Оно так и будет портиться, пока не остановится.» Но если посмотреть на это без предубеждения, совершенно объективным образом, это только видимость ухудшения: это не верно. Наоборот, по некоторым «пунктам» тело гораздо более прочное, чем когда-либо раньше. Самое важное — это то, что мы могли бы назвать «нереальность ухудшения», то есть, все, что не гармонично и дезорганизовано, все больше и больше производит впечатление иллюзии — все больше иллюзии — что достаточно только определенного внутреннего движения сознания, и этого не будет. Здесь снова возникает проблема. Ведь есть различные детальные переживания (в малейших деталях), детальные переживания различных позиций сознания, чтобы знать, какое из них эффективно. Это целое поле для исследования. Это микроскопическое, конечно же, но чрезвычайно интересное. И тогда ответ всегда один и тот же; он такой милый: «Когда ты забываешь, кем ты являешься, когда есть только Господь, все трудности сразу же исчезают.» Сразу же: секундой раньше трудность была, а через секунду она ушла. Но это не то, что можно делать искусственно; это не некая ментальная или личная воля занять эту позицию: надо, чтобы это было спонтанно. Но когда это спонтанно, тогда СРАЗУ ЖЕ исчезают все трудности. Их больше нет: есть только Господь. И это единственное средство. Но как сделать это?… Ты понимаешь, сдача [surrender], самоотдача, принятие, все это делается больше и больше, лучше и лучше, но этого не достаточно — этого не достаточно. В этом все дело. Не достаточно даже попытки сознания централизоваться на существовании Господа и попытаться забыть остальное. Это имеет свой эффект, но очень умеренный эффект: это не «то». Но когда удается… больше не существовать: чтобы существовал только Господь — тогда мгновенно приходит великолепие, вот что чудесно! Но это трудно. Есть очень старая привычка, препятствующая этому. Но это единственное средство, нет другого. Это даже не сдача (слово «сдача» [surrender] не подходит, поскольку есть еще «что-то, что осуществляет сдачу», а это не так), это даже не аннигиляция, потому что ничто не аннигилирует… Не могу объяснить; существует только Господь. И тогда что за чудо! Мгновенное чудо. И в микроскопических деталях, ты знаешь; это не вопрос чего-то «важного» или «интересного», ничего подобного: это относится к клеточному действию. И это единственное средство. Когда Материя будет готова для «этого»? Вот в чем вопрос. Внутренне это легко, но внешне… Вдруг, особенно в материи мозга, там [жест к высотам], есть это движение нисхождения, Всевышний завладевает, тогда внешне вы чувствуете, словно падаете в обморок. Вот почему вы не можете стоять и должны лечь; когда вы легли, мгновенно исчезает почти все: ощущение времени, трудности, все-все — нет ничего, кроме светлой безмерности, мирной и такой сильной! Вот урок дня. [Мать смеется] Хорошо, мы сделали еще шаг — большой шаг.

30 ноября 1966

Сейчас лучше, чем в прошлый раз?

О, все в порядке. Это решающие моменты… они наступают время от времени. С оккультной точки зрения это известное явление: Теон говорил мне об этом, мадам Теон тоже. Но когда вы прошли через это, то после все сразу же становится лучше, наступает довольно значительное улучшение. Но есть множество людей, творящих что-то вроде черной магии.

Опять?

Да, и много. Мне говорили об этом несколько раз, но, конечно… Есть множество так называемых свами [swamis], садху [sadhous], они просто обманщики, но некоторые из них обладают примитивным оккультным знанием, к сожалению, в той области, где достаточно знать очень немного, чтобы творить много вреда. Таких много — не один-два, а много. И я знаю людей, которые ходили к ним, умоляли их и пытались заставить их вмешаться [против Матери]. Их направляли либо против окружающих меня людей, либо против меня самой. Против меня было не так уж много, но один-двое из них считают, что являются «господами мира», и поэтому они совершенно неуязвимы, и они пытались, но… Это может вызвать небольшое трение, не более того. Однако, когда это направлено против окружающих меня людей, этому труднее противодействовать, поскольку всегда есть… всегда есть небольшой отклик. Они не достаточно чисты. Так что это доставляет мне немало неприятностей. В прошлый раз так и было: это было направлено против окружающих меня людей и доставило мне немало работы. Думаю, с С [заболевшим помощником Матери] произошло что-то подобное, поскольку за два дня перед этим я была предупреждена одной формацией: эта формация пришла ко мне с гримасничающим лицом и сказала мне, что «Со всей прекрасной работой С. покончено.» Ты знаешь, это совсем маленькие сознания с большой злобой и также с какой-то яростью — почему? по отношению к чему-то, что они не понимают. И, затем, они используют довольно примитивное оккультное знание. Я сделал то, что нужно было сделать, но сначала я не думала, что это в точности была магия: было множество причин. Но сам С вчера имел сон, в котором кто-то преследовал его (кто-то или что-то, не знаю точно), и он все бежал и бежал, чтобы избавиться от этого. Он все бежал, пока не проснулся, а проснувшись, он совершенно запыхался, как если бы действительно бежал. Тогда я сказала себе, что, вероятно, я правильно думала.

Этой ночью на меня напали: я видела двух громадных черных тварей, похожих на быков или, скорее, на зубров, громадных, с гигантской грудью — это действительно «сила», совершенно черная. Одна из этих тварей не обратила на меня внимания, но другая бросилась на меня, чтобы напасть, и тогда я побежал, а затем проснулся.

О, здесь тоже…

И, что любопытно, я видел, что кто-то приблизился к другой громадной твари, которая не напала, наложил на нее свою руку, и она очень спокойно легла. Это любопытно — эта громадная мощь легла как кроткое животное. Но другая тварь бросилась, чтобы напасть на меня.

[Мать концентрируется на мгновение]. Что же, это так. Это так. Но много есть таких, ты знаешь! Я могла бы сказать, по крайней мере, сотни, все время, все время. Люди действительно глупы: они ненавидят то, что не понимают. Вместо того, чтобы сказать «Я не понимаю это, так что это меня не волнует, вот и все», они ненавидят! Они хотят разрушить это.

* * *

Чуть позже

Один американец прислал письмо, в котором говорится, как печально видеть весь этот беспорядок в Индии (очень милое письмо), и в конце он сказал: «Если бы вся Индия могла быть большим Ашрамом Шри Ауробиндо, тогда она постоянно бы прогрессировала.» Это было очень мило. Очевидно, есть большое движение… Еще вчера я виделась с одним человеком, который в своей время был губернатором Мадраса. Он пришел сюда (он был проездом и хотел остановиться здесь) и спросил: «Есть ли решение?». Затем добавил: «Мы все молимся, чтобы вы дали его нам.» Я ответила… [Мать улыбается] что я не занимаюсь политикой. Но он представляет целую категорию людей Индии, которые сейчас действительно думают, что есть только одно решение — попытаться реализовать более высокую жизнь. Есть большое движение. Вчера пришло письмо от S.M. , в котором он сказал, что Индира Ганди действительно полагается на него в надежде найти выход и чтобы все пошло должным образом. Он также сказал, что надеется на торжество истинного духа, знания… Единственно, его здоровье не совсем в порядке, иначе у него была бы чудесная возможность сделать что-то, поскольку она каждый день вызывает его, чтобы спросить совета, что следует делать, и он присутствует на всех собраниях министров. Это значит, что, действительно, эти две вещи идут рядом: новое движение и видимый беспорядок.

* * *

Мать переходит к переводу «Савитри»

Все еще этот Господин…

Immortal bliss lives not in human air [Бессмертное блаженство не живет в человеческой атмосфере]

[Смеясь] К сожалению, это легко констатировать! Бессмертное блаженство не живет в человеческой атмосфере. Но она могло бы ответить ему: «Это из-за тебя, так что лучше бы ты помалкивал!»

* * *

(Чуть позже, по поводу трудностей одного слепого ученика. Следующий фрагмент записан по памяти из-за поломки магнитофона)

…Что касается меня, странно, я вижу словно через плотную вуаль, то есть, все туманно. Затем, вдруг, без видимой причины, я вижу предмет, тот или иной, ясно-ясно, точно, в деталях, как если бы его показывали мне. Или, скажем, я читаю книгу; если я читаю ее, не обращая внимания ни на что другое, я вижу прекрасно, но если я начинаю думать над ответом или концентрироваться, если сознание начинает работать, тогда все исчезает, я не вижу больше ничего — спустя минуту строчки снова ясно видны. Значит, это не зависит от какого-либо дефекта зрения или материального органа: это что-то другое, чему меня хотят научить. Ведь это постоянно возвращается ко мне, словно для того, чтобы показать мне что-то; но у меня столько работы и столько людей, что никогда нет времени остановиться и сконцентрироваться, чтобы увидеть, что это такое. Мне надо бы ухватить как раз тот момент, когда зрение приходит и уходит, и проследить за состоянием сознания в тот момент. Это действительно так, как если бы мне хотели продемонстрировать, что зрение не зависит от глаз. Орган находится в хорошем состоянии, ему не надо никакого урока. Но зрение одного глаза не такое, как зрение другого; этот глаз [правый] видит в общем, немного расплывчато, а тот глаз [левый] видит точно, ясно, но в его уголке есть совсем маленькая точка, словно черная точка, из-за чего все мне видится ясно, но с пятнышком в уголке. Затем, если я сконцентрируюсь, я вижу, что это пятно становится ярким и светлым, как темно-голубая звездочка, и эта звездочка перемещается передо мной (это не зависит от глаза), она перемещается, движется. И если я, к примеру, фиксирую свой взгляд на ком-то, я вижу, как эта темно-голубая звездочка перемещается и останавливается здесь или там [жест, указывающий на различные уровни личности], точно в том месте, где нужно поработать. Значит, это не зависит от глаза. И, кроме того, если я смотрю на фотографию, то в определенной позиции между левым и правым глазом я вдруг вижу, что фотография оживает, обретает три измерения, и голова человека выходит. Вот как я могу видеть характер. Это действительно любопытно, словно мне хотят научить видеть иным образом. Мы усваиваем свой урок.

Декабрь 1966

7 декабря 1966

(Мать протягивает Сатпрему цветок, называемый «Милостью», затем дает вторую «Милость»)

Хочешь вторую «Милость»?… Ее никогда не бывает слишком много! О, на днях кто-то спросил меня о послании к 24 ноября , и Шри Ауробиндо ответил. Это было так интересно! Вдруг я что-то увидела. Когда он говорил, было совершенно чудесно. Я видела Сострадание и Милость, «Закон» и Сострадание, и как Сострадание воздействует на все — на всех и каждого, без различия и условий — и что Сострадание заключается в том, чтобы привести их в состояние, в котором они смогли бы воспринять Милость. Я нашла это чудесным. Таким было переживание: я видела, чувствовала это Сострадание, которое работает через ячейки сети, а также насколько всемогущественна Милость, то есть, «Закон» больше не является препятствием. Я видела это Сострадание, прикасавшееся ко всем и дававшее всем их шанс — я поняла, что в действительности он имел в виду, когда говорил, что оно «дает каждому свой шанс»: равным образом, без различия, не зависимо от важности, условий, или чего-либо еще, состояния — совершенно одинаковый шанс всем. Цель Сострадания — пробудить к существованию Милости, заставить всех почувствовать, что во вселенной есть еще что-то, как Милость. И на тех, кто стремится и доверяет, Милость сразу же воздействует — она действует всегда, но она становится полностью эффективной для тех, кто доверяет. Все это было таким ясным, таким точным! Это действительно как новое переживание, откровение. И до какой степени Шри Ауробиндо был выражением этого Сострадания… Оно было видно в его глазах, конечно же, его глаза были полны Сострадания. Но я поняла, чем действительно было это Сострадание (это было в субботу после полудня). Он также где-то писал: «Очень редко, когда Милость отворачивается от кого-либо, но многие сами отворачиваются от Милости.» Не помню точных слов, но, думаю, он использовал слово «crooked» [«искривленные»]. И здесь это было таким живым: это вовсе не Милость отводила свое действие, совсем нет (Милость продолжает действовать), но это сами люди были, да, crooked, искривленными…

Лживыми?

«Лживыми»?… Если человек лжив, это раз и навсегда, это не то. Это их сила и действие, вместо того, чтобы идти прямо, непосредственно, извивается, идет обходными путями, поворачивает назад — все это искажает вибрации; искажает их собственный способ бытия (но ко мне все время приходит слово distort [искажает]). Это искривлено вместо того, чтобы быть прямым. И тогда Милость больше не имеет эффекта; она не может иметь эффекта. В то время это был совершенно живой образ.

* * *

Чуть позже

Ты закончил свою книгу?

(Сатпрем, с нотками неудовлетворения :) Да.

О! Это не очень-то твердое «да». Почитаешь мне в субботу?

(Сатпрем делает гримасу)

О, это тоже!

У меня такое впечатление, что это средненько.

Это ничего не значит — тебе всегда кажется, что это средненько! Это ничего не значит.

Милая Мать…

Хочешь сказать что-то?

Да, мне меня часто мучила одна проблема, она часто вставала передо мной. Когда мы пишем, то вдохновение является просто чем-то глобальным, как форма света, и мы «тянем» определенную общую вибрацию, или же все уже существует и попросту приходит — все в точности существует, слово за словом?

Я так не думаю. Я так не думаю, поскольку там вверху нет языка. Там нет языка.

Да, но нет ли чего-то, что в точности соответствует словам?

«В точности»… Ты знаешь, как всегда, есть колебание. Я говорю тебе об этом, поскольку каждый день и, очень часто, несколько раз за день, я получаю что-то «напрямую» [жест свыше]. Что же, в тот момент, когда я получаю, если я сразу же пишу, это обретает определенную форму, а затем, если я остаюсь очень-очень молчаливой, очень спокойной, часто меняется слово или форма; тогда это становится более четким, более точным, иногда более гармоничным. Следовательно, это что-то, что приходит свыше, и обретает одеяние в ментальной области. Я не слышу слов. Я получаю что-то, и это всегда прямое и императивное (и я ясно чувствую, что это оттуда [жест вверх], где-то там), но, например, это может (почти одновременно, почти в то же самое время) выражаться по-английски и по-французски. И я убеждена, что если бы я знала другие языки, это могло бы выражаться сразу на нескольких языках. Это то же самое, что в свое время называлось «даром языков». Были такие пророки: когда они говорили, все люди слышали на своем родном языке — пророк говорил на каком-то своем языке, но каждый человек слышал на своем родном языке. Очень долгое время тому назад я имела это переживание (я не делала это намеренно, я ничего не знала): я говорила на собрании «Bahai», а затем люли из различных стран подходили и поздравляли меня с тем, что я знаю их язык (эти языки я совсем не знала!): они слышали на своем родном языке. Ведь то, что приходит, это что-то, что порождает слова —порождает слова или облекается в слова. И тогда когда как: это может порождать различные слова. И это в универсальном запаснике, не обязательно индивидуальном; он не обязательно индивидуальный, поскольку это может облекаться в слова. Языки такие узкие, тогда как это универсальное… Как можно было бы назвать это?… Это не «душа», но дух вещи (хотя это конкретнее): это СИЛА вещи. И благодаря качеству этой силы притягиваются самые подходящие слова; это не вдохновленный человек находит или приспосабливает слова, совсем не так: это вдохновение ПОРОЖДАЕТ слова. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Ты хочешь знать, существует ли что-то уже сделанное, совершенно готовое, а мы заставляем это спуститься… [Мать остается молчаливой]. Это существует в области, гораздо более высокой, чем слова. Например, я часто воспринимала что-то вот так [жест вверх], напрямую, затем я переводила это; я не ищу (чем больше я молчу, тем более конкретным, мощным это становится — мощно конкретным), но часто я вижу, как что-то, исходящее от Шри Ауробиндо, делает поправку, уточняет (это редко бывает добавлением, это не так: это только в форме, особенно, по части точности); первое впечатление немного расплывчатое, затем оно становится более четким. И я не ищу, не прикладываю усилий, нет никакой ментальной активности: это всегда вот так [жест ровности, спокойствия на уровне лба], и в этом [этой неподвижности] это и приходит: вдруг это приходит, плюх! плюх! — Ах! я говорю «смотри-ка!» и записываю. Это мое переживание. Я не знаю, может быть, где-то в ментальной области уже существует что-то совершенно готовое, но мне кажется, что это будет что-то наподобие того, как писал Шри Ауробиндо [«Yogic Sadhan» ], когда это приходит совершенно готовым, как есть; там было даже то, что не согласовывалось с его взглядами: это приходило императивно. Но сейчас я совсем не имею этого переживания. Или же это может быть как то, что происходило с музыкой в тот день: я тебе рассказывала, как в течение двух-трех минут играл «кто-то». Это должно быть тем же самым явлением. Но тогда ощущение совсем другое: ты больше не существуешь, ты с трудом сознаешь то, что происходит. И это, можно сказать, «неисправимо», в том смысле, что это приходит совершенно готовым и ты не можешь ничего изменить, а в противном случае это больше не будет этим, это будет что-то, что ты сделал активно. Как только разум становится активным, с этим покончено. Кончено. Это может приходить из твоего супрасознательного, но это становится совершенно личным. Но это вдохновение приходит из самой высокой области, из той, что превыше всех индивидуализаций. Вот почему это трудно сформулировать, объяснить. Это полное, совершенное в себе, но это совсем не носит характера сформулированной идеи. И это совершенно императивно, абсолютно. Но затем, как только это касается ментальной зоны, это словно притягивает слова. У меня такое впечатление, что чем я молчаливее, тем это точнее. Следовательно, именно это, именно это нисходящая сила притягивает слова. Это даже не идея (это приходит не через идеи): это переживание, это что-то живое, что приходит и притягивает слова для своего выражения. Такое и происходило в воскресенье: мне задали тот вопрос о Милости, затем я была охвачена сконцентрированным, чрезвычайно сильным молчание в течение, может быть, минуты (даже меньше), и это пришло. Затем я заговорила. И я слышала, как я говорила. Но тогда это ясно шло через Шри Ауробиндо. Если бы это уже было написанным, полностью готовым где-то, ты не смог бы ничего изменить; у тебя было бы ощущение, что это совершенно в себе, и ты не можешь ничего изменить.

Это было бы хорошо!… Когда я пишу, я постоянно сожалею, что это не сообразуется с чем-то, что должно быть выражено ВНЕ МЕНЯ.

Но это то, о чем я тебе говорила, это прямое вдохновение. Ведь если бы ты знал, до какой степени императивно то, что приходит свыше! Все мысли кажутся невыразительными, немощными…

Да…

…частичными, скудными. Такое впечатление. Когда слова приходят совершенно спонтанно, это хорошо, но… Это странное явление: иногда есть только чистое переживание — что это? это невозможно сформулировать; чтобы сформулировать, вы сразу же вынуждены использовать слова, а слова все ослабляют и уменьшают. Но я помню, что в момент того переживания я говорила, почти не слыша, что я говорю, но я имела переживание. (Переживание было чудесно ясным, мощным, безмерным — вселенским.) Затем я услышала, что говорю, и тогда я увидела, что это уже вызвало сужение переживания. Затем я стала ощущать умы других людей, которые делали огромное усилие в попытке понять (!), и тогда я опять еще чуть сузила переживание: я была вынуждена сузить, чтобы меня поняли. Я проследила за всеми этими этапами последовательного сужения. Но в тот момент речь была очень мощной: это был в точности стиль и способ выражения Шри Ауробиндо, и это было очень мощным. Сейчас у меня осталось только смутное впечатление, как воспоминание. Однако всегда есть — всегда, во всех случаях, даже при самых лучших условиях, даже в таком случае, как этот, когда формулировка делалась Шри Ауробиндо — впечатление сужения. Сужения в том смысле, что много ускользает; это немного затвердевает, ослабляется, уменьшается, и есть также как бы тонкости, которые ускользают — они ускользают, испаряются, они слишком тонки, чтобы конкретизироваться в словах. И если иметь волю к совершенному выражению, то это очень разочаровывает. Я вполне понимаю это; если ты хочешь, чтобы твоя книга достигла некоего совершенства, это невозможно. Это невозможно реализовать, ощущается разница в сравнении с тем, что находится там вверху, и это очень разочаровывает.

Я постоянно разочарован.

[Мать смеется] Да, это меня не удивляет!

Я ни на секунду не удовлетворен.

Даже когда ты чувствуешь «вещь», которая приходит?

О, это прекрасно, тогда я только должен оставаться там вверху, там я счастлив.

[Мать смеется] А, вот оно! Вот почему.

Я мог бы вечно оставаться вверху.

Но в том, что я прочла в твоих книгах (оставим в стороне книгу о Шри Ауробиндо, потому что это особый случай: все чувствительные люди сразу же приводились в контакт со Шри Ауробиндо; это совсем особый случай), в твоей первой книге, которую я прочла («Золотоискатель»), я почувствовала, что это пришло свыше. Я чувствую это; только, конечно, книга стала бы нечитаемой! это должно было конкретизироваться, материализоваться. Но если человек имеет связь с планом свыше, он должен чувствовать его в том, что написано: есть множество людей, которые чувствуют «нечто», пронизывающее все это. Вот почему я хочу, чтобы ты прочел мне свою новую книгу: чтобы увидеть, есть ли «это»… Ведь я вот так [жест ко лбу, указывающий на ровную неподвижность], это стало постоянным состоянием: это экран. Экран: совершенно для всего. И, действительно, ничто не приходит изнутри: это либо вот так [горизонтальный жест вокруг Матери], либо вот так [жест вверх]; горизонтально снаружи, и отклик свыше. Здесь [жест на уровне эмоционального центра] это так нейтрально, что ничего нет; а здесь [жест ко лбу] все ровно, едино, неподвижно. Так что, если я останавливаюсь [жест, обращенный верх], то сразу же, мгновенно, это приходит волнами: непрерывный свет, который приходит и приходит, приходит и приходит, приходит… [жест прохода через Мать, как через приемник- передатчик]. Когда мне что-то читают, когда люди задают мне вопросы, когда мне рассказывают о каком-то деле, это всегда вот так [экран], и, что очень интересно, когда вопрос не заслуживает ответа или когда дело не требует моего вмешательства, или, наконец, когда это можно выразить через: «это меня не касается, это не мое дело», тогда это абсолютно blank: совершенно пусто, нейтрально, без отклика. Я вынуждена говорить, что нет ответа (по правде говоря, я должна бы ответить: «Я ничего не слышу, не понимаю»). Так что это абсолютно неподвижно и нейтрально, и если это остается так, это значит, что нет ничего, не на что смотреть. Иначе, когда есть отклик… нет даже времени, почти не проходит времени: как если бы ответ шел одновременно с моей речью; я сразу же беру бумагу или письмо и отвечаю. Это происходит автоматически. Вся работа так делается. Здесь [жест ко лбу] ничего нет. Очевидно, надо примириться с этим. Мир находится в состоянии значительного несовершенства, так что все, проявляющееся в мире, разделяет это несовершенство — что можно поделать?… Единственное, что можно сделать, это пытаться медленно трансформировать — но это медленно, медленно, непрерывно: трансформировать это тело. И, как очень хорошо сказал Шри Ауробиндо (я очень хорошо понимаю то, что он имел в виду), чудеса происходят, но они мимолетные; то есть, на несколько минут, иногда на несколько часов (но это редко) вещи становятся совершено другими. Но они не остаются такими — это не остается, возобновляется старое движение. Ведь надо, чтобы ВСЕ достигло определенного уровня (я предполагаю), определенной степени восприимчивости, готовности к восприятию, чтобы «это» могло установиться; иначе продолжается старое движение и продолжает действовать старый закон. Я вижу это по отношению к клеткам тела: бывает, что на несколько секунд или минут (самое большее — на несколько часов), но не для физических вещей; для физических вещей это всегда длится секунды и минуты, вдруг проявляется нечто вроде совершенства — а затем исчезает. И очень хорошо видно, что это не может оставаться из-за непрекращающегося вторжения всего, что находится вокруг и несовершенно. И тогда это тонет. Как в первый раз, когда спустились супраментальные силы [в 1965 году]; я видела их нисхождение, ты знаешь, и я видела также большие волны сил земли: бррф! бррф! [жест вспучивания и поглощения], и это было поглощено. Силы нисходили громадными потоками, но эти волны были еще громаднее, они поднимались, бррф! и поглощали — и Это исчезло. Это все еще так. Это всегда здесь. Это здесь и Это работает, но… противодействующие вибрации еще слишком мощные и слишком многочисленны, чтобы Это не исчезло в их массе. Но изнутри Это работает и работает… И также в теле: на несколько секунд, самое большее, на несколько минут, вдруг тело чувствует себя в состоянии неотразимого могущества, невыразимой радости, незапятнанного сияния — это чудо, конечно же. Говоришь себе: «А! Вот они!». А затем это исчезает. Есть только время, чтобы заметить это. То есть, это приходит, чтобы показать вам: «Вот так, вот как оно будет.» Да, но когда это будет, мы заметим это! Но как эта фиксированность собирается превратиться в пластичность, достаточную для выражения того, что находится внутри?… Шри Ауробиндо говорил, что на это уйдет триста лет — мне это кажется слишком коротким сроком. Привычки насчитывают тысячелетия! Это фиксировано, жестко, сухо, скудно. И, естественно, то же самое относится и к Разуму, но в гораздо меньшей степени. К счастью, там это более текучее… Но, ты знаешь, когда я воспринимаю и записываю то, что идет сверху, это обладает сильным сиянием и необычайной мощью убеждения. Я записываю, потом передаю это людям (причем тем людям, которые, по идее, могли бы и понять), и затем они передают это мне [их внутренняя реакция возвращается к Матери], и, мой мальчик! это становится… [смеясь] как старое полувысохшее дерево! Вот как. Так что действительно гадаешь: пришло ли время говорить это? К чему это?… Они думают, что поняли — они не только думают, что поняли, но и воодушевляются, что означает, что это заставило их сделать прогресс — так что где они были раньше!? И это ничто; то, что они понимают, это ничто, это становится карикатурой. Я отдаю себе отчет, что слова сами по себе являются ничем; была сила… сила, которую слова не способны удержать! Как следствие, пока не воспринимаешь напрямую, не воспринимаешь ничего. То, что воспринимаешь, это как луковая кожица.

(молчание)

В конечном счете, когда мы достигнем конца («конца», являющегося началом чего-то иного), конца этой работы по трансформации, когда действительно произойдет трансформация, когда мы укоренимся в ней, тогда, может быть, мы вспомним и получим особое удовольствие от воспоминания о том, через что мы прошли?… В «высших сферах» всегда говорилось, что те, кто имели отвагу придти для подготовки мира, будут иметь, когда это кончится, превосходный багаж и более сокровенное и глубокое качество, чем те, кто дожидаются, пока другие не сделают за них работу. Возможно, это так. Во всяком случае, с внешней точки зрения, из-за грандиозности работы, которую надо сделать, это кажется очень неблагодарной задачей. Но это только чисто поверхностный взгляд. Подобные волны приходят ко мне от мира, от всего класса манифестации, говоря: «А! нет, я не хочу заниматься этим, я хочу просто спокойно жить, насколько могу. Мы увидим, когда мир будет трансформирован, тогда и наступит время заняться этим.» И это среди самых развитых и самых интеллектуальных людей, они таковы: «О! очень хорошо, посмотрим, когда это будет сделано.» То есть, у них нет духа жертвования. Это то, что говорит Шри Ауробиндо (я постоянно натыкаюсь на цитаты Шри Ауробиндо), он говорит, что надо иметь дух жертвования, чтобы делать Работу. Однако, на самом деле, те несколько секунд, к примеру (приходящие ко мне от случая к случаю, но все чаще), если спонтанно взглянуть на эти несколько секунд, что же, они стоят тех мучительных усилий. За эти несколько секунд стоит отдать годы борьбы и усилий, потому что это… Это за пределами всего воспринимаемого, понимаемого, даже возможного для жизни, какой она является сейчас. Это… это невообразимо. И в этом действительно есть милость: это держит в определенном состоянии, так чтобы жизнь, как она есть сейчас, вещи, как они есть сейчас, не показались бы хуже спустя эти несколько секунд. После этих секунд нет ужаса падения в пропасть: нет этого, нет этого ощущения. В памяти остается только нечто вроде слепящей вспышки света.

14 декабря 1966

…16-го, в пятницу, я должна буду увидеться с 85-ю людьми!… Чудо, если я не буду полностью измотана.

Да, у тебя невозможная жизнь.

О! день и ночь.

Я бы не выдержал и минуты твоей жизни.

[Мать смеется] Начиная с 8 утра, это место ужасно. И они не довольны! Они хотели бы большего.

Это невозможно даже по-человечески.

Ах, могу уверить, что по-человечески это возможно. Я знаю, что это, я должна все время… исчезать во Всевышнем. Иначе это невозможно. Все время, все время, вся физическая личность уходит вот так [жест вверх], так чтобы только Он был там. Иначе я не выдержала бы. К счастью, они [люди, которые придут к Матери завтра] придут получать, так что это немного смягчает… [улыбаясь] милостивый подарочек всех их трудностей (но их и так достаточно!). Они приходят с идеей получить силу, так что, естественно, я активна [жест связи между верхом и низом], и это лучше, гораздо лучше. Легче работать с тем, кто приходят с той идеей, что они хотят получить, укрепиться.

17 декабря 1966

Один ученик из Школы спросил меня: «Как математика, история и другие науки могут помочь мне найти тебя?» Я нашла это очень забавным! Я ответила так:

Они могут помочь так: 1) Чтобы быть способным воспринимать и переносить свет Истины, разум должен быть укреплен, расширен, и он должен стать гибким. Эти занятия являются очень хорошим способом для достижения этого. 2) Науки, если вы изучите их достаточно глубоко, научат вас нереальности видимостей, и таким образом приведут вас к духовной реальности. 3) Изучение всех аспектов и движений физической Природы приведет вас в контакт со вселенской Матерью, и таким путем вы окажитесь ближе ко мне.

Я еще помню свое впечатление, когда я была довольно маленькой и услышала, что все состоит из «атомов» (в то время использовался этот термин). Мне сказали: «Видишь этот стол? Ты думаешь, что это стол, что он прочный и деревянный: но это только движущиеся атомы.» Помню, что в первый раз, когда мне сказали это, это произвело некую революцию в моей голове, принеся ощущение полной нереальности всех видимостей. Я сразу же сказала: «Но если это так, тогда ничто не истинно!» Мне было не более четырнадцати-пятнадцати лет. Его вопрос заставил меня вспомнить это. Я сказала себе: «Это открывает дверь в другую реальность.»

* * *

(Чуть позже, по поводу одного ребенка из Школы, который утонул во время пикника, организованного группой его возраста)

Я получила тетрадь от V. Он пишет, что (довольно резко и прямо, bluntly, как говорят по-английски): «Когда я узнал, что В утонул, это ни обеспокоило меня, ни задело; я просто подумал, что это неправда.» И почему? «Потому что ты знала» (это он мне пишет, обращается ко мне) «ты знала, что мы все пошли на пикник, и, значит, ничто не могло случиться.» [Мать смеется] Я нашла это восхитительным — восхитительно бесцеремонным!

Но это мило!

Да, но несчастный случай все же произошел. Так что я сказала ему… Ведь я посмотрела; я сразу же посмотрела под ЭТИМ углом… Что касается меня, я смотрю на вещи совсем по-разному, и никогда таким образом. Что касается меня, это совсем по-другому, это… это кристаллизующаяся Вибрация Господа. Вот и все. И всегда, всегда — все время. Так что нет ни «как», ни «почему» — это очень просто, элементарно в своей простоте. Но я не могла сказать ему это, он бы не понял. Так что я взглянула на это с его точки зрения и внезапно увидела; я сказала: «Да, как так вышло?» [Мать смеется] Тогда я ответила ему так (не помню, какими именно словами, но суть такова): защита распространяется на всю группу, когда она действует слаженным и дисциплинированным образом, а если кто-то начинает действовать НЕЗАВИСИМО от группы, он сразу же подпадает под собственный детерминизм, то есть, защита действует согласно его личной вере, вовсе не как что-то коллективное: защита действует в большей или меньшей мере, следуя его личной вере. Я увидела, что это было точно так. Я видела, как это произошло (потому что его вопрос заставил меня взглянуть на это, так что я увидела). В этом есть одна интересная точка: ментальная инициатива переплыть этот пруд принадлежала Р и еще одному ребенку — следовательно, по человеческим понятиям, это они «ответственны» (но это не верно, это не так!). Но, как бы там ни было, они были вне группы, это было действие, не имевшее ничего общего со всей группой, и они поступили так из-за того, что в назначенный час они должны были присоединиться к группе, но не успевали. Так что, определенно, это был личный «нарост». Но обход вокруг пруда занял бы три часа, а у них едва ли оставалось два часа перед тем, как начнет темнеть; они были в джунглях, и у них не было никакого света, ничего. Это была другая невозможность. Так что, по здравому человеческому смыслу, он решил «лучше уж переплыть». Но он не предвидел (вот где была неосмотрительность), что воды была ледяной.

(Суджата :) Но Р уже переплыл пруд один раз, ведь он не был с группой: его позвали из лагеря, и он прибыл, переплыв через этот пруд, а несчастный случай произошел по возвращению. Остальные были на другой стороне.

Он дважды переплывал, ты уверена?

Да, его позвали; он один раз уже переплывал пруд, чтобы встретиться с ними.

Это было во второй раз… Тогда это было еще более опрометчиво, чем я думала! Он почти что встретил свой конец. Ведь я видела это, я знала это до того, как пришла новость: я вдруг почувствовала большую опасность. Но Р имел веру, и поэтому его пронесло, а другой встретил свой конец. Это было совершенно опрометчиво, ведь здешние тела не приучены к холодной воде, и когда вы оказываетесь в слишком холодной воде, вас схватывают судороги. Но Р был достаточно защищен, чтобы избежать этого и спастись, тогда как другой встретил свой конец.

(Суджата :) Кажется, что трое мальчиков звали тебя (всего их было четверо, ты знаешь), трое звали тебя, а тот, кто утонул, звал на помощью только Р. Но трое других очень сильно помнили тебя.

Я прекрасно знала это! Такое я всегда знаю! не нужно мне об этом говорить, я знаю. И я знала, что тот мальчик не звал: но не чувствовал, что это может ему помочь. Это даже не ментальный вопрос: надо ЧУВСТВОВАТЬ здесь [жест к сердцу], быть убежденным, что это действительно активно [присутствие Матери], что это что-то реальное, что «это» действительно защищает. Не просто «думать вот так», метафизически: это чувство. У него его не было. Если бы он оставался в группе, то разделил бы защиту, распространявшуюся на всю группу. А как только он начал действовать отдельно, все стало зависеть от его внутреннего состояния — это то, что все они должны понимать.

* * *

(Чуть позже, по поводу наводнения во Флоренции. Эта беседа была записана по памяти.)

Я видела фотографии наводнений во Флоренции… Кажется, потоки воды мчались со скоростью семидесяти километров в час! Автомобили смывались и ударялись в дома. Говорят, что это был внезапный сильный прилив на море… однако вода неслась к морю (или, может быть, это был отток воды?). Во всяком случае, это очень загадочно. Вода поднялась на уровень головы. Все дворцы и музеи были затоплены, и, кажется, они полностью в грязи. Так что студенты теперь чистят там все. Пытаются высушить манускрипты. Но множество вещей действительно потеряно. Это было одно из пророчеств начала века: Италия и Англия уйдут под воду. Может быть, это начало.

Чье пророчество?

Мое. Но, что странно, были затоплены Флоренция и Неаполь, но не Рим, находящийся между ними…

Но почему Италия? Если бы только Англия, тогда нет вопросов, но почему Италия?

Из-за Муссолини.

Но он мертв.

Смерть Муссолини могла смягчить положение. Но это не «кара»: никогда не бывает наказания, «вины» — нет ни тени «вины», нигде! Это только вопрос вибраций.

Тогда почему же не Рим?

О! им не придется долго ждать. Конечно, они раздуваются от гордости: «Бог» защитил их…

20 декабря 1966

(Письмо Сатпрема к Матери)

Милая Мать, Я хочу попросить о милости. Ты знаешь, ты видишь. Я хотел бы, чтобы ты сказала мне правду об этой книге: составляет ли она часть того, что должно быть? или же это усилие маленькой ментальной личности писателя? Сегодня утром я перечитал длинную первую главу: она нечитаема — ее надо полностью переделать. Я гадаю, не так же обстоят дела с другими главами? Скажешь ли ты мне из милости, что в точности должно быть, должен ли я продолжать прикладывать свое усилие, чтобы сделать самое лучшее и переписать то, что должно быть переписано, или же я должен оставить все. Я немного огорчен, конечно же, поскольку я пытался писать с самым лучшим от своей души, но я не привязан к написанному, так что готов принести эту неудачу к твоим ногам, с уверенностью, что все хорошо, даже если я еще не вижу замысел Господа. Я только хотел бы, чтобы ты сказала мне о более глубокой истине за этой книгой — если эта книга должна быть, я готов сделать усилие и терпеливо исправлять или переделывать то, что надо переделать. Но должна ли она быть? Мать, существует только Это. Это меня и утешает. С любовью, я твой ребенок — да, ты существуешь, тогда все остальное вторично.

Подпись: Сатпрем

(Ответ Матери)

Я уверена, что книга ДОЛЖНА БЫТЬ НАПИСАНА. Но, чтобы быть совершенно искренней, с самого начала и до конца, я должна сказать, что я почувствовала, что писательство было для тебя чем-то вроде «садханы», чтобы определенно избавиться от всего способа бытия, мышления и письма, что принадлежит прошлому и больше не соответствует твоему теперешнему состоянию сознания. В нескольких страницах, которые ты прочел мне (за исключением, может быть, описания сна), я ясно увидела эту борьбу между прошлым и нынешним состоянием. Правка этой книги будет еще продолжением этой «садханы», но, если смотреть под таким углом, работа будет менее тяжелой и более интересной. Думала, что отвечу тебе завтра утром, но я сразу же послала тебе эту весточку, чтобы ты мог взглянуть на эту проблему и задать мне завтра утром другие вопросы, если они у тебя еще будут. С любовью и благословением,

Подпись: Мать

21 декабря 1966

(Мать сначала читает свое послание к 1967 году)

Люди, страны, континенты! Выбор императивен: Истина или пропасть.

* * *

Хочешь что-нибудь мне сказать?

Я гадаю, как ложное выражение (поскольку это ложно, я чувствую, что все это выражение ложное), какую ценность может иметь сохранение этого ложного выражения? Стоит ли править, делать всю эту работу, когда я чувствую, что это выражение не истинно? Может ли оно все же быть полезным?

Проблема не в этом. Наверняка ты наблюдал две вещи: прежде всего, разница в условиях, когда ты пишешь, и, затем, разница в «давлении» того, что хочет, чтобы ты записал это. Ты замечал это различие, когда писал?

Да, конечно.

Так и есть. И, затем, как только это объективизировано на бумаге, ты можешь отдать себе отчет в разнице между давлением, которое ты воспринимаешь, и давлением написанного тобою, что имеет различные качества. Например, когда ты прочел мне те несколько страниц, то по отношению к определенным вещам я увидела Свет позади; по отношению к другим вещам это было как горизонтальный источник или горизонтальная воля [горизонтальный жест на уровне лба], и это было очень мило, прекрасно (я вовсе не смотрю на это с литературной точки зрения или даже с точки зрения красоты формы, это не так). Это качество вибрации в написанном. И пока ты читал мне, я чувствовала эти два источника, и я чувствовала нечто вроде конфликта между тем, что пришло вот так [жест свыше] и тем, что пришло по привычке [горизонтальный жест на уровне лба]: это была, главным образом, старая привычка, что-то, что пришло из прошлого и принадлежало ментальной, артистической, литературной области (это то, что любит форму, любит определенные эмоции, определенные выражения, все это). И все это образовывало горизонтальный мир, который давил с целью выражения: во многом по привычке, но также и с некоей волей быть, волей продолжаться. Другой исток — это свет, который падал и выражался совершенно естественно — спонтанно, без усилия, и НЕ ЗАБОТЯСЬ О ВНЕШНЕЙ ФОРМЕ. И это было гораздо более прямым в своем выражении. Однако, конечно, это не было четко разграниченным, и не так легко было сказать: «О! это приходит отсюда [жест на определенном уровне], а вот это приходит оттуда [жест на другом уровне].» Но есть движение выше и движение ниже. Так что я думаю, что «садхана» должна состоять в том, чтобы сделать сортировку или, скорее, развить такую чувствительность, так чтобы различие стало бы ясным, совершенно воспринимаемым, и тогда больше не было бы ума, который делал бы выбор, говорил: «Это пойдет, то не пойдет.» Было бы спонтанное согласие с тем, что одето в этот свет свыше, и отвержение того, что не одето в него. Садхана должна состоять в том, чтобы развить эту чувствительность, отделить себя от старого движения, ставя его вне себя.

Я очень хорошо понимаю это, твое письмо было милостью для меня в том смысле, что я ясно увидел. Я действительно ясно увидел. Вопрос только в том, что вся книга кажется мне… неадекватной.

Да, я думаю, что вся книга такова. Я не знаю, потому что ты прочел мне не всю книгу, но в том, что ты прочел, например, в этом описании сна, даже там, время от времени я чувствовала вкрапление старой привычки.

Но тогда стоит ли сохранять все это? Надо бы написать все заново.

Ты имеешь в виду, что было бы лучше написать новую книгу?

Да.

Я сказала тебе: «Книга ДОЛЖНА быть написана», но должна быть не обязательно эта книга: это может быть другая книга! [Мать смеется]. Ты понимаешь, для меня есть разница. «Где-то» есть что-то, что должно быть сказано, и это что-то очень полезное: я вижу, например, что те люди, которые стали доверять тебе благодаря книге о Шри Ауробиндо, они прочтут твою новую книгу с открытым умом, и если в этот момент ты дашь им нечто вроде ощущения переживания, это во многом им поможет. Вот почему я сказала, что эта книга полезна. Но лично для тебя, если ты склонен скорее полностью переписать книгу, чем править ее, это не имеет значения… Единственно, чтобы ты смог переписать книгу, не впадая в старое состояние, тебе надо иметь ясное осознание разницы состояний. Предположим, ты скажешь «я перепишу книгу», и, как только ты начнешь писать, будет возвращаться старый конфликт, тогда это будет бесполезно… Что-то должно произойти там, в уме, и именно там ты должен начать полностью сознавать вибрации.

Я достаточно хорошо вижу, что нужно вычеркнуть… Но много чего надо вычеркнуть!

Ты ясно видишь.

Да, но у меня такое впечатление, что надо вычеркнуть почти все. Это весь способ выражать…

А! это, в особенности, способ — это способ чувствовать, способ думать. Но с точки зрения внешней формы остается вопрос, что легче: использовать уже написанный текст или же начать все заново. Начать все заново… Ты понимаешь, пока ты не стал господином своей деятельности…

Да, я буду впадать в старый конфликт.

Это бесполезно.

Что же, буду исправлять старый текст.

Да, я думаю, что лучше править. Может быть, это не очень-то приятно, но это очень полезно с точки зрения ментальной дисциплины.

Я действительно чувствую твое письмо как милость, потому что я все бы выбросил.

Нет!

Ты заставила меня увидеть, сколь ложным это было.

Надо не уничтожить, а стать мастером выражения своего вдохновения. Ты должен стать мастером, то есть, ты не должен воспринимать вещь «как он приходит» и записывать ее «как она идет». Ты должен воспринимать вдохновение и сознавать явление выражения. Тогда это будет совершенным.

У меня есть привычка оставаться без движения и позволять вещи «течь».

Да, но твой ум активен – ум активен. Ведь Шри Ауробиндо мог делать это благодаря тому, что его ум больше не существовал; он был совершенно, совершенно неподвижен, и вдохновение проходило через него как через чистый воздух. Но твой ум… В самом деле, это дисциплина, которую тебе следует проделать, потому что твой ум имеет привычку снова становиться активным. Хорошо, когда то, что приходит свыше, идет вот так, но при условии, что ум совершенно неподвижен. Можно сказать об этом и по-другому: это чтобы научить твой ум быть неподвижным и одновременно писать.

24 декабря 1966

(По поводу учеников Школы :)

Со всех сторон они ставят вопрос (все они такие): «Что такое Истина? Что вы имеете в виду, говоря об Истине?» Они хотят получить ментальное определение Истины… Истина не может выражаться в ментальных терминах. Вот в чем дело. И все их вопросы – ментальные. Истина не формулируется, не определяется, она ЖИВЕТ. И те, кто полностью посвятили себя Истине, кто хочет жить Истиной, служить Истине, КАЖДУЮ МИНУТУ будут знать то, что надо делать: это будет нечто вроде интуиции или откровения (чаще без слов, но иногда выраженным на словах), что каждую минуту будет знать, какова истина этой минуты. И вот что интересно... Они хотят знать «Истину» как что-то хорошо определенное, классифицированное, установившееся; и затем, когда вы спокойны, вам не надо ничего искать! Вы принимаете это и говорите: «Вот Истина», а затем это фиксируется – это то, что делают все религии, они ставят свою истину как догму. Но это больше не Истина. Истина – это что-то живое, меняющееся, выражающее себя каждую секунду и являющееся ОДНИМ из способов приближения ко Всевышнему. У каждого свой способ приближения ко Всевышнему. Возможно, кто-то может приближаться к Нему сразу со всех сторон одновременно, но кто-то приближается через Любовь, кто-то приближается через Силу, что-то приближается через Сознание и кто-то приближается через Истину. Но каждый из этих аспектов столь же абсолютен, императивен и неопределим, как сам Господь. Всевышний Господь абсолютен, императивен и неопределим, неохватываем в своей целостности, и его атрибуты имеют то же качество. Тот, кто ставит себя на службу одному из этих аспектов, будет знать (это передается в жизни, во Времени, в движении Времени), в каждый момент он будет знать, что такое Истина — это очень интересно – или в каждую минуту он будет знать, что такое Сознание или что такое Сила или что такое Любовь. И это многоформенная Сила, Любовь, Сознание, Истина, которые многообразно выражаются в манифестации, как Господь многообразно выражает себя в манифестации.

28 декабря 1966

По поводу заболевшей ученицы:

Она уезжает в Гонконг на три месяца.

Три месяца!

«Распоряжение доктора.»

Но Гонконг не поставит ее на ноги!

Хуже того, доктор сказал: «Если она вернется в Пондишери, не проведя двух месяцев в холодном климате (а в Гонконге не холодно!), то она станет неизлечимо больной, ее печень никогда не придет в норму.» Так что, столкнувшись с таким внушением, я сказала: «Я не беру никакой ответственности: поезжай в Гонконг лечить свое внушение!» Они ужасны. И они сказали, что она умирала, а они «спасли» ее, но она снова начнет умирать, если вернется сюда… Мне написали все это (ее муж написал это; что касается нее, то она готовилась возвратиться сюда). Я ответила: «Я не хочу, не беру ответственности, внушение слишком сильное, пусть она едет лечить свое внушение в Гонконг.»

Ей надо вылечиться от внушения!

Да, это так! [Мать смеется]

31 декабря 1966

Мать дает Сатпрему красную розу:

Красная роза – это орден «кавалера Истины». Ты знаешь это?… Я учредила его, когда полковник Репитон прибыл сюда – это он прошел по Африке во время войны. Каждое утро я давала ему красную розу, и с тех пор я учредила это. И теперь, когда я даю человеку розу, он становится кавалером Истины. Но я не говорю ему об этом.

* * *

(Чуть позже, Сатпрем предложил Матери самому переводить некоторые тексты, чтобы экономить время Матери. Мать с улыбкой отказывается и хочет сама делать перевод :)

Если я послушаю, Шри Ауробиндо скажет мне это, так будет лучше! Вдруг он говорит мне, что следует написать – это так ясно! так ясно, так очевидно! Иногда бывает, что я не расслышу какое-то слово; тогда я спрашиваю «Что?», вот так, и он повторяет! Думаю, что из-за этого я стала глухой! я постоянно прислушиваюсь вот так [жест, обращенный к высотам], все время. Так что я не достаточно хорошо слышу здесь. То же самое с глазами. Я стала видеть с открытыми глазами, ох!… состояние людей, их мысли, но особенно состояние их витала (ведь это видение физического, очень тонкого физического, очень витализированного, и это все представляется в картинках). И их состояние проявляется… если бы ты знал [Мать смеется], что можно видеть!… Мириады форм, лиц, выражений; можно сказать, что это альбом самого острого юмориста, которого только можно вообразить. Это чрезвычайно юмористично, тонко в восприятии и в ощущении, сколь смехотворны люди. И затем, вдруг, посреди всего этого, прекрасная форма, прекрасный образ, прекрасное выражение; что-то такое красивое, такое чистое, такое чудесно благородное! И это все вращается и вращается, постоянно. Это действительно очень забавно. Я всегда жаловалась, что в этой области я не вижу. Главным образом, я видела (в прошлом) ментально – ментальные видения – и затем, естественно, я видела все вверху (но это было организовано), и немного витально, особенно по ночам, но как бы там ни было… Видение было очень развитым, очень ясным, очень точным, но физически («физически», то есть, в тонком физическом и физическом) я никогда не видела с отрытыми глазами: я всегда видела грубую реальность, как она есть, никогда ничего другого, и я всегда жаловалась на это. Пока вдруг это не пришло: однажды я начала видеть, и тогда!… [Мать смеется] Сейчас я вынуждена унимать это, потому что [смеясь] это слишком. Но это невероятно – невероятно, как атмосфера заполнена формами, и такими выразительными формами! Это вот так, да, юмористично, даже карикатурно, постоянно дает тонкое представление того, что происходит материально. И я думаю, что люди видят это, когда у них бывает то, что медицинская наука называет «галлюцинациями», когда, к примеру, у них жар. Но я уже знала это, поскольку однажды у меня был столь сильный жар, что я была в состоянии, когда, согласно докторам, люди «заговариваются». Тогда я видела (материальным зрением), я видела все эти враждебные существа, которые набрасывались а меня со всех сторон – это было ужасно! Ты понимаешь, тогда больше нет опоры на материальное сознание, и ты полностью находишься в этом видении, и как раз поэтому люди обычно пугаются, а другие думают, что у них «галлюцинации». Помню (Шри Ауробиндо) был здесь, я сказала ему в тот момент: «А! теперь я знаю, что такое галлюцинации, вызванные жаром.» – Это не имеет ничего общего с галлюцинациями! Но это не приятно, это видение не очень-то красивого мира. Но сейчас это происходит не из-за жара, это просто видение. И тогда… Как я уже говорила, есть все, все возможности; и, вероятно, благодаря ауре [Матери] я не видела ничего, что было бы действительно непристойным и безобразным. Но это должно существовать – это должно существовать, только оно не входит. Но то, что видно, это работа презабавного юмориста! Вещи… как, к примеру, большие амбиции людей, их удовлетворенность самими собой, их мнение о себе, о! все это комично! Их жизни показываются по отношению к (и, так сказать, в связи с) Свету Истины, и тогда ясно видна разница между движением людей (или мышлением, или позицией, или действием, или состоянием сознания) и Истиной, состоянием Истины, о! если бы ты знал!… Но это видится не через кого-то сурового или мрачного, нет-нет! это видится через кого-то очень тонкого – очень тонкого – с восхитительным чувством юмора и очаровательной иронией. Это копошится и суетится… Что же, на днях (вчера или позавчера) я сказала Богу: «Хорошо, довольно! Сейчас я хотела бы войти в молчание, покой и светлую беспредельность» (ты помнишь, как в ходе той медитации, которая была у нас здесь; это гораздо приятнее!). Тогда это успокоилось.

* * *

(После того, как Сатпрем прочел Матери беседу от 30 сентября, в которой она рассматривала переход от человека к новому существу.)

По моему ощущению (это нечто вроде чувства-ощущения) нужны промежуточные этапы. И, затем, когда видно, как человек должен был бороться со всей Природой за свое право на существование, возникает впечатление, что те, кто поймут и будут содействовать этим существам, они будут иметь с ними отношения поклонения, привязанности, служения, как животные по отношению к человеку; те же, кто не будет любить их… они будут опасными для них. Помнится, однажды я имела очень ясное видение шаткого положения этих новых существ, и тогда я сказала (это было до 1956 года, до нисхождения супраментальной силы), я сказала: «Супраментал проявится сначала в аспекте Силы, потому что это будет необходимо для обеспечения безопасности этих существ.» И, в действительности, первой низошла Сила – Сила и Свет. Свет, который дает Знание и Силу. Это что-то, что я чувствую все больше и больше: необходимость промежуточных этапов. Совершенно очевидно, что что-то происходит, но это не «что-то», что было предвидено и явится конечным достижением: это ОДИН из этапов, не конечное достижение. Шри Ауробиндо говорил: «Сначала придет сила продлевать жизнь по желанию» (это гораздо более тонкое и гораздо более чудесное, чем это). Но это состояние сознания, которое сейчас устанавливается: это нечто вроде постоянной связи и контакта со всевышним Господом, и это упраздняет ощущение износа; замещает его чем-то необычайно гибким, необычайно пластичным. Но СПОНТАННОЕ состояние бессмертия не возможно – «не возможно», по крайней мере, не сейчас. Структура должна превратиться в нечто иное, и, судя по тому, как все идет, на это потребуется долгое время (согласно нашему представлению о времени). И, что довольно замечательно, это чтобы быть в том состоянии сознания, когда больше нет износа, надо изменить свое ощущение времени: вы входите в состояние, в котором время больше не имеет прежней реальности. Это нечто иное. Это очень особенное… это многообразно присутствует. Я не знаю… Даже эта привычка продумывать наперед или предвидеть то, что будет происходить или… это стесняет, снова связывает со старой привычкой существования. Так много привычек, которые надо сменить. Вот так. Желаю тебе счастливого Нового Года.

* * *

(После полудня Мать посылает Сатпрему следующую записку, как продолжение утренней беседы, подразумевая, что интегральная реализация, реализация нового существа сможет произойти только тогда, когда…)

О! быть спонтанно божественным, не наблюдая за собой, оставив стадию, когда хочешь быть божественным.