Мать, "Адженда", Том V, 4 января 1963

Без даты, 1964
(Записка ученику от Матери)

Старые грезы прошлого превратятся в знаменательные реальности.
4 января 1964 (по поводу визита тантрического гуру)

Было интересное явление. Я рассказала Х, что как-то имела довольно интересную встречу с Ганапати (много лет тому назад), на которой он обещал мне давать все, в чем я нуждаюсь. И так оно и было в течение очень долго времени (точно более десяти лет), и он щедро мне все давал. Затем все изменилось в Ашраме; после войны к нам пришло много детей, так что мы стали перегружены; вся организация Ашрама усложнилась и разрослась, и наши отношения стали затрагивать другие страны, особенно Америку. И я продолжала оставаться в контакте с Ганапати; не могу сказать, что я делала ему пуджи (!), но каждое утро я клала цветок перед его изображением. И как-то утром я у него спросила: «Почему ты перестал делать то, что ты так долго делал?» Я прислушалась, и он очень ясно ответил: «Твои запросы стали слишком велики». Я не очень хорошо поняла, потому что Ганапати может распоряжаться гораздо большими средствами, чем те, в которых я нуждаюсь. Потом я рассказала об этом Х, который ответил мне с высоты своего «пандитизма» : «Чтобы она не отвлекала богов, я сам за этим присмотрю!» — это была ненужная надменность. Тогда я снова обратилась к Ганапати и спросила: «Что все это значит?». И я ясно увидела (а ответил мне не Ганапати, а Шри Ауробиндо), что Ганапати имеет силу лишь над теми, кто верит в него, то сеть, его власть распространяется только на Индию, а я нуждалась в деньгах из Америки, Франции, Англии, Африки… и поскольку он не имел там силы, то и не мог помочь. Это стало совершенно ясно, я была спокойна, я поняла: «Очень хорошо, он сделал все, что мог, и на этом все.» И, действительно, я продолжала получать деньги из Индии, но этих средств не хватало; поскольку после обретения Независимости половина Индии была опустошена, то все люди, которые раньше давали мне много денег, теперь их не давали, потому что их не имели — это не так, что они не хотели, а просто они не могли. Например, М был очень заинтересован моей историей с Ганапати, и я увидела, что есть связь между ним и Ганапати, так что я ему сказала: «Ну обратитесь же к Ганапати, и вы получите от него хорошее напутствие». И с того момента дела М действительно превосходно пошли; все, что Ганапати мог делать, он делал по максимуму. То есть, в этом отношении все было превосходно. Но есть существенная разница между фактом, как он есть, то есть, между тем, что это тело (Матери) представляет, и пониманием Х. Он всегда оставался в самом низу. Причем именно это подрывало его здоровье несколько раз. И, что забавно, что всякий раз, когда он заболевал и соглашался предупредить меня об этом, он мгновенно вылечивался — он ЗНАЕТ это, и все же его первым инстинктом всегда было обратиться к богам со своей обычной пуджей. То же самое и по отношению к тебе — я это видела. Он смотрит на тебя вот так (жест задранного носа), и к тому же ты не пандит (!), у тебя ведь нет религиозного образования — он считает тебя новичком, он вовсе не осознает, где находится твой ментал, чего может достичь твой ментал. Я сказала ему об этом, но даже после этого он ничего не понял. Но однажды (это было то время, когда я давала медитации внизу) он сделал какое-то совершенно нелепое заключение, основываясь на том, что люди здесь медитируют с закрытыми глазами, и что я тоже закрывая глаза. Мне рассказали об этом. Это было давно, много лет назад. Он должен был ко мне придти на следующее утро, так что я себе сказала: «Подожди-ка, дружок, ты увидишь!». И в то утро я медитировала с открытыми глазами (Мать смеется). Бедняжка! Когда он вышел, он пролепетал: «Мать медитировала с открытыми глазами, она была как лев!». Так что, ты видишь, тут целая пропасть непонимания. Он очень славны человек, но он очень невежественный — странно говорить такое о пандите: он великий пандит, он знает санскрит лучше, чем настоятель Южных Монастырей, но ему не хватает открытости наверху. У него есть одна прямая линия связи (жест стрелой вверх), это действительно так, и она идет очень высоко, но это точечная связь — острая точка, которая дает ему ТОЛЬКО ОДНО переживание: он не может перейти к другим переживаниям. Это не поднимающаяся вверх безмерность, а всего лишь точка. В последний раз, когда он приходил медитировать, как раз перед тем, как ему войти, я вдруг почувствовала, как пришел Всевышний (конкретизовался тем особым образом, как когда он хочет, чтобы я что-то сделала), и он конкретизовался с той волей, чтобы я проявила добрую волю к этому человеку и расширила бы его сознание. Это было совершенно ясно. И это было конкретно с Мощью, ты знаешь, с Мощью, выходящей за все границы… и с чудесной Любовью. Это пришло вот так, и он был подхвачен этим Движением — осознавал ли он его? Я не знаю. Но когда он вышел, он сказал, что имел переживание. И на этот раз это было совершенно искренне, спонтанно, естественно, он не пытался… пускать пыль в глаза. Это было очень хорошо. Нет, ты мог бы перенять нечто (у Х), но это показалось бы тебе очень малым; если бы ты это почувствовал, ты сказал бы: «Как! И это все!?»

(молчание)

Но он дал W новую мантру — мантру, адресованную Кали, с звучаением Кали! Однако W не на стороне Кали , совсем нет! — подобные вещи я не понимаю со стороны Х. Я очень хорошо знаю, что есть определенный род силы, качество мощности, которое не только воздействует, но может и проявляться через того или этого человека, здесь, там, там… но кажется, что Х делает это согласно традиции: мол, надо сначала обратиться к такой-то божественности, затем к такой-то другой божественности, затем… и не зависимо от качеств индивида. Кажется, что он не проникает в психологию индивидов. Когда я направила ему D (ты знаешь, она всегда склонна верить во все чудесные силы), он стал ее учить в духе «что намолишь, то и получишь». Он внешне делал все глупости, которые заставили бы ее уйти! – И она ушла. В конце концов, все это не имеет значения. Надеюсь, что ты…

Вот уже много лет он заставлял меня ходить кругами. Прикоснулся ли я, в конце концов, хотя бы к чему-нибудь?

Но это традиционно, мой мальчик! Таков традиционный путь: надо всегда заставлять людей ходить концентрическими кругами, и затем наступают моменты, когда вы должны ДАЛЕКО отдалить их от себя, чтобы усилить их стремление. Вот и вся традиция — но я не верю в такой путь. Вот как ученость переходила от гуру к ученику, неопределенно. Но когда я вижу возможность в ком-то: хлоп! Я сопровождаю его сверху — иногда это его немного оглушает! Но, во всяком случае, он движется быстрее. Х думает, что я действуют так из-за своей некомпетентности.

(Сатпрем смеется, не веря)

Нет, я ничего не воображаю: я знаю! Он сказал это (если бы Шри Ауробиндо был там, он бы немало посмеялся!): «О! Боги, лучше бы она поручила мне это, я знаю лучше, чем она!». Ты понимаешь, когда я проводила медитации в холле внизу, они все там были: Шива, Кришна, все боги Индийского пантеона были там, сидели там, вот так (жест – кругом), и следовали медитации. Кришна… иногда я часами гуляла с ним, беседуя. Однажды ночью, когда я очень устала от своей работы, он пришел ко мне, сел на краешек моей постели, и я уснула у него на плече. И это длилось годы и годы, ты знаешь — не один раз, случайно. После всего этого я улыбаюсь.

Какой Аспект или Сила более родственны мне?

А-а! Ты читал «Мать»? Это первый аспект. У тебя есть эта книга? Я не так давно видела текст, и я сказала себе: «Смотри-ка! Точно так!»

(Мать ищет книгу)

Но я дала тебе такое имя из-за того, что… Есть множество людей, выглядящих совершенно по-разному и связанных с самыми различными аспектами Матери и которые, однако, по одной причине, которую я знаю, не будут иметь полноты своего бытия из-за того, что пока Истина не установилась на земле, божественная Любовь не может проявиться в чистом виде — вот почему я назвала тебя Сатпремом. И есть другие люди, которых я знаю очень хорошо, которые, как кажется, находятся на другом конце (как выразиться?) реализации своего характера (совершенно другое происхождение, совершенно другое влияние) и которые, однако, имеют в точности тот же самый характер… для нечто иного, о чем я скажу в свое время. И только когда божественная Любовь сможет проявиться в своем абсолюте, только тогда они будут иметь полноту своего бытия. Так что сейчас им, как и тебе, по совершенно другим причинам, кажется, что… вещи не движутся, что ничего не делается, что ничего не меняется, что… что все твои усилия бесполезны; или же те, кто не имеют достаточно развитого ума, они не имеют и веры; они думают: «О! Все это обещания, а… « (неопределенный жест вверх). Ты избавлен от этой трудности, потому что ты полностью понимаешь там, наверху. Но это очень редко — ты должен быть бесконечно признателен! (Мать смеется)

Но я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО признателен.

(Мать листает «Мать» Шри Ауробиндо, затем читает:)

Вот:

"Imperial Maheshwari is seated in the wideness above the thinking mind and will and sublimates and greatens them into wisdom and largeness or floods with a splendour beyond them. For she is the mighty and wise One who opens us to the supramental infinities and the cosmic vastness, to the grandeur of the supreme Light, to a treasure-house of miraculous knowledge, to the ... "

Мне не очень хорошо видно… Но здесь была одна фраза, которая чудесно к тебе подходит.

(Мать возобновляет чтение чуть дальше)

Тебе надо прочесть весь этот отрывок… Я ищу то самое предложение…

Твои глаза устанут…

(Мать возобновляет чтение чуть дальше)

"Equal, patient and unalterable in her will she deals with men according to their nature and with things and happenings according to their Force and the truth that is in them. Partiality she has none, but she follows the decrees of the Supreme and some she raises up and some she casts down or puts away from her into the darkness. To the wise she gives a greater and more luminous wisdom ..."

Я не вижу, я больше представляю, чем вижу…

Твои глаза устанут, не надо больше читать.

(Мать продолжает)

Весь этот отрывок… Я сожалею, мои глаза стали… будь побольше света, я хорошо бы все увидела.

Ты устанешь.

Да. Но, в конце концов, это Этот аспект. Я просто натолкнулась на одну фразу и сказала себе: «Вот, это точно для Сатпрема». Ты понимаешь. Я это знаю, я знаю эти вещи, потому что я чувствую, какая Сила или Мощь действует — когда я с тем или иным человеком, всегда есть нечто, что остается свидетелем и наблюдает за игрой Сил, и именно это наблюдение дает мне знать. Меня можно спросить: «Кто это?» — именно благодаря этому я знаю.

* * *

ПРИЛОЖЕНИЕ

(отрывок из книги Шри Ауробиндо «Мать»)

Верховная МАХЕШВАРИ находится в необъятности над мыслящим умом и волей и возвышает и расширяет их в мудрость и величие и наводняет великолепием, превышающим их. Ведь она — это могущественный и мудрый Один, который открывает нас к супраментальным бесконечностям и космической широте, к великолепию всевышнего Света, к сокровищнице чудесного знания, к безмерному движений вечных сил Матери. Она невозмутимая и чудесная, навечно великая и спокойная. Ничто не может сдвинуть ее, потому что вся мудрость в ней; ничто не скроется от нее, что она захочет узнать; она понимает все вещи и все существа и их природу, а также то, что движет ими, как и закон мира и его времен, а также как все было, как есть и как должно быть. В ней есть сила, которая встречает все и овладевает всем, и ничто не может, в конечном счете, одолеть ее необъятную непостижимую мудрость и ее великую спокойную силу. Ровная, терпеливая и непоколебимая в своей воле, она обращается с людьми согласно их природе, а с вещами и событиями — согласно их Силе и истине, сокрытой в них. Она беспристрастна ко всем, но она следует повелениям Всевышнего, и одних она поднимает, других — опускает или отдаляет от себя во тьму. Мудрым она дает еще большую и более светлую мудрость; имеющих видение она посвящает в свои намерения; на враждебных она накладывает последствия их враждебности; невежественным и глупым она воздает согласно их слепоте. В каждом человеке она обращается с различными элементами его природы и отвечает на них согласно их потребности и их побуждению и отдаче, которую они требуют, накладывает на них необходимое давление или оставляет им их взлелеянную свободу процветать на путях Неведения или исчезнуть. Ведь она надо всем, не связана ничем, не привязана ни к чему во вселенной. Все же она более, чем кто-либо, имеет сердце вселенской Матери. Ведь ее сочувствие нескончаемо и неистощимо; все для нее являются детьми и частичками Одного, даже Асура, Ракшаса и Писача , и те, кто восстал и настроен к ней враждебно. Даже ее отвержения — только отсрочка, даже ее наказания — милость. Но ее сочувствие не ослепляет ее мудрость и не сбивает ее действие с намеченного курса; ибо ее заботит только Истина вещей, знание является центром ее силы, и встроить нашу душу и нашу природу в божественную Истину — ее миссия и ее труд.

8 января 1964

(Мать показывает набросок, который она сделала для иллюстрации того отрывка из «Савитри», где Шри Ауробиндо говорит о «язвительной улыбке Бога»:)

Я хотела увидеть эту «язвительную улыбку» Всевышнего! И я смотрела, но вместо язвительной улыбки я увидела лицо… с такой глубокой скорбью — такой глубокой и такой тяжелой — и полное такого сочувствия… Это было после того, как я сказала (ты помнишь, это было там , я видела это): «Ложь — это скорбь Всевышнего». Это естественным образом основывалось на том переживании, что все есть Всевышний — нет ничего, что не может быть Всевышним. Но тогда что же значит «язвительная улыбка»?… Я посмотрела и увидела это лицо. Так что, поскольку ожидается, чтобы я делала эскизы для рисунков H, то я сделала этот набросок: “Falsehood is the sorrow of the Lord”.

(Мать показывает набросок, представляющий скорбящее лицо Всевышнего, долгое молчание) У Шри Ауробиндо было такое чувство или ощущение, что то, что дальше всего находится от Всевышнего (сейчас я все время базируюсь на этом переживании, столь же конкретном, как и ощущение «близости» и «дальности» — это не удаленность в чувствах, не это: это как материальный факт; однако это и не удаленность в смысле физического пространства), так вот, у Шри Ауробиндо было такое впечатление, что дальше всего от Всевышнего находится жестокость; именно это он чувствовал самым удаленным; эта вибрация казалась ему самой далекой от вибрации Всевышнего. И все же, хотя это и может показаться странным, но в жестокости еще можно почувствовать деформированную вибрацию Любви; далеко позади или глубоко внутри этой вибрации жестокости все еще есть вибрация Любви, хотя она и искажена. И Ложь — настоящая Ложь, которая возникает не из-за страха, не из-за чего-то подобного, не имеющего глубокого основания — настоящая Ложь, само отрицание Истины (НАМЕРЕННОЕ отрицание Истины), это для меня нечто совершенно черное и инертное. Такое впечатление она на меня производит. Это чернота, это чернее самого черного угля и инертное — это инерция безо всякого отклика. Когда я прочитала то описание в «Савитри» [«Он достиг неустроенного тракта, которым никто не владел…»] , я испытала такую скорбь, какую, как я думала, я не могла испытывать уже давно — с давних пор. Я думала. Что я (как бы выразиться?) излечилась от этой возможности. И в прошлый раз, когда я увидела это, я увидела, что это еще там; и затем, когда я посмотрела, я увидела ту же самую скорбь во Всевышнем, в Его облике, в Его выражении. Намеренное отрицание всего божественного — всего, что мы называем божественным. Для нас Божественное — это всегда совершенство, которое еще не проявлено, это все чудеса, которые еще не проявлены и которые еще должны расти, конечно же. Дальний конец Манифестации (в предположении, что было постепенное нисхождение… это возможно, я не знаю… было так много восприятий того, что произошло, и восприятий иногда противоречивых, всегда неполных и очеловеченных), но если рассмотреть аспект эволюции, то обычно рассматривается один конец, откуда переходят к другому концу (это, конечно же, по-детски, но тем не менее…) или один крайний способ бытия, который развивается к противоположному Крайнему Способу Бытия; так вот, то, что кажется самым черным, самым инертным, полным отрицанием «того», к чему мы стремимся — это то, что составляет Ложь. Иными словами, это то, что я называю Ложью, потому что ложь на человеческий манер всегда является смесью самых разных вещей — но настоящая Ложь именно такова. Это утверждение, что Божественного не существует, Жизни не существует, Света не существует, Любви не существует, Прогресса не существует — Света, Жизни, Любви не существует . Негативное ничто, темное ничто. И это то, что прицепилось к эволюции и сотворило Тьму, отрицающую Свет, Смерть, отрицающую Жизнь, и Ненависть, Жестокость, все это, что отрицает Любовь — но это уже разжижено, уже в разбавленном состоянии, уже стало смесью. О, если угодно поэтического образа (это больше не философский или духовный способ, а образный язык), можно представить Всевышнего, который является одной тотальностью всех возможных и невозможных возможностей, и находится в писке Чистоты и Совершенства, которые ранее не достигались и которые всегда развиваются… и Всевышний избавляется в Манифестации от всего того, что утяжеляет Его развертывание — Он начал с самого плохого. Ты понимаешь?… Полная Ночь, полное Несознание, полная Ненависть (нет, ненависть все же подразумевает, что есть Любовь), неспособность чувствовать. Ничего. Мы на пути. Остается еще немного этого (полного Несознания). А! Давай работать.

15 января 1964

(после долгого молчания)

Есть странное переходное состояние в наиболее материальном сознании, сознании тела. Это переход от этого состояния подчинения, беспомощности, где ты все время находишься на милости у сил, вибраций, неожиданных движений, всех сортов импульсов — к состоянию Силы. Силы, которая утверждает и реализует себя. Это переход между этими двумя состояниями; при этом происходит целая тьма переживаний разного рода, начиная с наиболее ментальной части этого сознания и кончая самой темной, самой материальной частью. И когда я хочу что-то сказать, тогда сразу же, отовсюду, приходит целая тьма вещей, которые хотят, чтобы я о них сказала и которые одновременно бросаются на меня — что, конечно же, мешает говорить. Вот такое странное состояние. Переход от почти полной беспомощности — своего рода Фатальности, как наложения всякого рода детерминизмов, против которых ты не можешь ничего сделать и которые одолевают тебя — к ясной, определенной Воле, которая, КАК ТОЛЬКО Она выражает себя, всемогуща.

(молчание)

Но, в целом, возникает ощущение ходьбы по очень острой кромке между двумя безднами.

(долгое молчание)

Невозможно рассказать… И это поле переживаний включает в себя и физический ум: все ментальные конструкции, которые непосредственно воздействуют на жизнь и на тело; и эта область переживаний почти неисчерпаема. И все это принимает форму не домыслов или размышлений, а конкретных переживаний. Чтобы было понятнее, приведу пример. Я буду рассказывать не так, как все происходило, а так, как дело обстоит сейчас… Во Франции живет один очень посвященный человек, он был рожден в католической религии, а недавно очень серьезно заболел; он написал мне, спрашивая, что ему делать; он рассказал, что окружающие его люди, естественно, хотели, чтобы он принял последнее причастие (они верили, что он вот-вот умрет), и он написал, чтобы спросить меня, окажет ли это влияние на прогресс его внутреннего существа и не лучше ли ему категорически отказаться. Я ничего не знала об этом (Мать еще не получила это письмо), но у меня уже было переживание, в котором священник с хорошо послушников пришел ко мне, чтобы дать мне последнее причастие! (вот как все это представилось), они хотели дать мне последнее причастие, и тогда я стала наблюдать — я стала наблюдать, я хотела увидеть; я сказала себе: «что же, прежде чем их выпроводить, посмотрим, что это такое…» (я не имела ни малейшего представления, почему они пришли, ты понимаешь; кто-то послал их дать мне последнее причастие — я не чувствовала себя как-то особенно больной! но, как бы там ни было, все происходило именно так). Итак, прежде чем выпроводить их, я внимательно посмотрела, чтобы знать, имело ли это действительно силу действия, могло ли это последнее причастие сбить прогресс души, привязав ее к старым религиозным формациям. Я посмотрела и увидела, что это могло иметь силу, если бы священник, дававший последнее причастие, имел бы сознательную душу и сознательно делал бы это, я связи с внутренней силой или мощью (витальной или другой), но поскольку это был обычный человек, делавший свою «работу» и совершавший обряд таинства с обычной верой, ничего большего, то это было совершенно безвредным. И как только я это увидела, внезапно (это было как на экране), все эта история оборвалась, и все это кончилось. Это приходило только для того, чтобы я увидела это. Но это представило себя таким образом, чтобы я действительно серьезно посмотрела, чтобы это не было ментальным рассмотрением: это было видение и переживание. Сразу же после этого ко мне с визитом пожаловал сам Папа! Папа (Павел VI) прибыл в Пондишери (он действительно намеревался посетить Индию), он прибыл в Пондишери и попросил увидеться со мной (вещи, невозможные физически, были такими простыми и явными). Так что я с ним увиделась. Он пришел, мы с ним встретились там (в музыкальной комнате), и мы действительно говорили друг с другом. Я действительно чувствовала человека перед собой (Мать делает жест щупанья пальцами), чувствовала то, чем он был. А он был очень озабочен мыслью о том, что я скажу людям о его визите: то откровение, которое я поведаю о его визите. Я увидела это, но ничего не сказала. Наконец, он меня спросил (мы говорили по-французски, у него был итальянский акцент; но все это не соответствует никакой мысли: это как картинка на экране), он меня спросил: «что Вы скажите людям о моем визите?». Тогда я на него посмотрела (внутренний контакт более конкретен, чем образы и слова), и я ему просто вот так сказала, после того, как пристально на него посмотрела: «я скажу им, что мы были объединены в любви к Господу…», и была такая теплота золотого цвета там внутри, необычайная! Затем я увидела, как что-то расслабилось в нем, как если бы его оставило беспокойство, и он остался вот так, в большой концентрации. Почему он приходил? Я не знаю. И одно, два, десять, пятьдесят подобных переживаний — эти два меня поразили. Первое переживание — из-за того, что НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Павитра сказал мне, что один человек написал мне письмо, поставив тот вопрос, о котором я тебе рассказывала: он был очень болен, он был в постели, почти при смерти, и он задал в письме тот вопрос. Странно, не так ли? И это не ментальный контакт позволил узнать, что он написал это письмо и т.д., нет, это было переживание — это всегда принимает форму переживания, ДЕЙСТВИЯ: того, что должно быть сделано и что было сделано, или того, что должно быть известно и стало известным. Это никогда не ментальная транскрипция обычной жизни. Папа… я не знаю, почему? Что произошло? Что это значит? Почему это произошло? Но я еще вижу, как все произошло; это была совершенно живая реальность: Папа был высоким, в той комнате (в музыкальной комнате), и вокруг него была немного угрюмая атмосфера, была некая озабоченность. Но внутренний контакт был очень сильным, очень интенсивным, и он шел за пределы этого человека — за пределы человека, за пределы «высочайшего понтифика» — далеко за его пределы. И он касался чего-то. И все же я никогда не думала о нем, не было ничего такого. И все это произошло ПОСРЕДИ БЕЛА ДНЯ, не во сне. Вдруг, ты знаешь… Эта история пришла ко мне, когда я только что приняла ванну! Ты понимаешь, это ни с чем не связано… Внезапно нечто пришло, захватило меня, и затем была как бы некая жизнь, которую я проживала, пока что-то не было сделано — некое действие — и когда это действие было сделано, все ушло. И это ушло, не оставив и следа, как если бы… (Мать резко задергивает экран). Я привела эти два примера, потому что они были недавно и произошли несколько неожиданно (в конце концов, это не было связано ни с моими занятиями, ни с моими интересами), но таких случаев сотни! Каждый день, тридцать, сорок таких переживаний, которые приходят, завладевают мной, затем, вдруг, я вхожу в концентрацию, я ПРОЖИВАЮ определенную вещь, пока я не увижу то, что должно быть увидено — увидено, познано через видение — затем, как только это увидено, хоп! Ушло, все кончено. Это меня больше не интересует, ушло. Я вхожу в некую концентрацию на время, в течение которого я полностью изолирована, поглощена; затем, когда все кончено, хоп! Это внезапно уходит (жест – как задергивание занавески). И это не мешает мне продолжать свои действия — я говорила тебе, что я как раз одевалась после ванны! Но тогда все движения становятся почти автоматическими: сознание больше не занято этими жестами, только некое представительство сознания наблюдает за жестами, это все. Но все это меняет мою позицию — меняется моя позиция по отношению к миру. Как это объяснить?… Это очень странно.

* * *

Немного позднее, перед уходом Сатпрема

Все больше и больше, есть нечто, что хочет, чтобы его узнали, и что формулируется подобным образом: это нечто, что хочет придти в следующем феврале , это Свет Истины… (Мать повторяет как заклинание:) Свет Истины, Сила Истины, Свет Истины, Сила Истины… чтобы подготовить путь для манифестации всевышней Любви. Но это будет позднее. А сейчас, непосредственно сейчас: Свет Истины, Сила Истины. Это становится явственным. Я не думала об этом. Было совершенно пусто в моей голове. Я вообще ничего не знала. И затем это пришло.

18 января 1964

…Сегодня утром я видела S.G., человека, который уехал в Америку и который был лично знаком с Кеннеди и даже разговаривал с ним по поводу возможности открытого объединения с Россией, чтобы оказывать давление на мир во избежании вооруженных конфликтов (он выразился так: «чтобы мирным образом урегулировать все вопросы о границах, все территориальные споры», начиная, конечно, с Китая и Индии). Кеннеди с энтузиазмом воспринял это. Сразу же был приглашен русский посол, и посол, также с энтузиазмом воспринявший эту идею, позвонил Хрущеву (Хрущев кажется достаточно хорошим человеком). Договорились обсудить это на очередном заседании ООН. Вслед за этим Кеннеди вышел из игры … Но эта идея была снова подхвачена Хрущевым, который смотрел на нее с большим энтузиазмом. Кажется — я не знаю, точно ли это, потому что это сказал Z (русский ученик); но Z послал Хрущеву мою статью «Мечта» для создания маленького «международного центра» (мне не нравится слово «международный», но, в конце концов, это не важно), и Хрущев ответил: «превосходная идея, весь мир должен сделать ее былью». Хорошо, я не знаю, точно ли так он сказал, но, как бы там ни было, Хрущев был хорошо расположен к этой идее. И S.G. близком знаком с американским послом в Дели… Короче говоря, S.G. прислал мне новое предложение — первое, я одобрила его, я даже наложила на послание мои благословения, и он стал искать встречи с Неру: Неру сразу же пригласил обоих послов на конференцию . В то время я немало поработала, и вещи хорошо двигались… Сейчас же, кажется, что новый Президент (Джонсон), пока что, продолжает делать то, что делал прежний: он ничего не переворачивает… Если это будет успешным, это даст конкретное выражение усилию трансформации без насилия.

* * *

Немного позднее, в связи с новым американским учеником

… Они, о! Самонадеянны, о!… раздуваются от своей высшей миссии — они родились на земле, чтобы ПОМОЧЬ земле. У них такая добрая воля! Они хотят помочь всей земле, (иронически) помочь земле. Они приходят сюда, но вместо того, чтобы спросить себя, чему они могут здесь научиться, они приходя ПОМОГАТЬ: они приходят навести порядок (а сейчас здесь нет «порядка»!), устроить вещи так, как они должны быть устроены, внести практический настрой в эти витающие в облаках умы!…

Есть и другая самонадеянность, которая кажется мне более серьезной, чем американская — это европейская самонадеянность. Потому что они действительно думают, что они очень утонченные интеллектуалы. Американцы хотят «помочь» — они дети. Но западные люди — интеллектуальные «мудрецы»; попробуй-ка пронять их умы!… Им нечему учиться.

У меня было очень мало контактов с этими людьми.

Да, точно! Они такие: это крепость. Такова вся европейская «элита».

Особенно французы, нет?

Французы в большой степени, но так почти везде в Европе: немцы…

Итальянцы не считают себя особенными интеллектуалами.

Но немцы, англичане…

О! Англичане, это другое дело, мой мальчик! Все, что не английское, ничего не стоит! (Мать смеется). Только англичане практичны, только англичане интеллектуальны, только англичане знают, как жить, только англичане имеют силу, только англичане… В конечном счете, есть только англичане, вся земля должна дойти до того, чтобы стать английской — но англичане, я не переносила их в возрасте пяти лет! (Мать смеется) Припоминаю, я обычно говорила: «Но наши настоящие враги, (по-детски, вот так, между нами) наши настоящие враги — это не немцы; ими всегда были англичане. И затем, как и Шри Ауробиндо, я восхищалась Наполеоном; так что я питала неприязнь к англичанам и за то, как они обошлись с ним. О! Нет! Англичане… (смеясь) единственное, что реабилитирует их в мировой истории, так это то, что Шри Ауробиндо приезжал учиться в их страну! Но он ясно говорил, что во время своей учебы там он чувствовал сокровенную близость с Францией, а не с Англией. О! Англичане… нет, английская надменность — это не просто традиционный штамп. Из-за чего они стали такими? Откуда к ним это пришло? Ведь у них нормандские корни.

Но они стали островитянами, стали жить на острове.

Да, в этом все дело.

* * *

ПРИЛОЖЕНИЕ

«Мечта»

Где-то на земле должно быть место, которое ни одна нация не могла бы объявить своей собственностью; где все люди доброй воли, искренние в своем стремлении, могли бы свободно жить как жители мира, не подчинясь ни одной власти, кроме власти всевышней Истины; это место мира, согласия, гармонии, где все бойцовые качества человека использовались бы исключительно для покорения причин его страданий и бедствий, для триумфа над его ограничениями и неспособностями; это место, где потребности духа и забота о прогрессе преобладали бы над удовлетворением желаний и страстей, поиском удовольствий и материального наслаждения. В этом месте дети могли бы интегрально расти и развиваться, не теряя контакта со своими душами; образование давалось бы не с целью сдачи экзаменов или получения сертификатов и постов, а с целью обогащения имеющихся способностей и приобретения новых. В этом месте звания и должности были бы замещены возможностями служить и организовывать; телесные потребности всех людей удовлетворялись бы равным образом, и интеллектуальное, моральное и духовное превосходство выражалось бы в общей организации не через прибавление удовольствий и сил жизни, а через рост обязанности и ответственности. Красота во всех ее формах — живопись, скульптура, музыка, литература — была бы равным образом для всех доступна, возможность наслаждаться ею была бы ограничена только способностями человека, а не социальным или финансовым положением. Ибо в этом идеальном месте деньги больше бы не имели высшей власти; индивидуальная ценность значила бы гораздо больше, чем материальное благосостояние и социальное положение. Там работа была бы не средством зарабатывания на жизнь, а средством самовыражения и развития собственных способностей и возможностей, средством, находящимся одновременно на службе сообщества в целом, которое, в свою очередь, обеспечивало бы всех своих членов необходимыми средствами к существованию и предоставляло бы каждому члену поле для его деятельности. В целом, это было бы место, где человеческие отношения, обычно базирующиеся почти исключительно на конкуренции и борьбе, были бы заменены на отношения соревновательности в попытке сделать самое лучшее, на отношения сотрудничества и настоящего братства. Земля еще не готова для реализации этого идеала, потому что человечество еще не обладает ни достаточным знанием, чтобы понять и принять эту идею, ни сознательной силой, совершенно необходимой для ее реализации; вот почему я называю это мечтой. Однако эта мечта находится на пути становления реальностью; это то, что мы стараемся делать в Ашраме Шри Ауробиндо, на очень маленьком масштабе, в соответствии с нашими ограниченными средствами. Наше достижение, несомненно, очень далеко от того, чтобы быть совершенным, но есть постоянный прогресс; мы постепенно движемся к нашей цели, которая, как мы надеемся, однажды раскроется миру как практическое и эффективное средство для того, чтобы выбраться из сегодняшнего хаоса и родиться для новой жизни, более гармоничной и более истинной.

22 января 1964

(Мать выглядит уставшей и простуженной. Она начинает цитировать по памяти одну запись, сделанную ею по-английски:)

«Истинная цель жизни — жить ради Божественного или ради Истины, либо, по крайней мере, ради собственной души…

Это минимум. А затем:

…Настоящая искренность — жить ради Божественного, не ожидая от него взамен никакой выгоды.»

Я сказала это вчера или позавчера, потому что была очень сердита на ашрамитов!… Потому что мы проходим через очень трудный финансовый период, так что ты знаешь, люди... они почитают вас только пока у вас есть деньги; когда у вас кончились деньги, они вас больше не почитают — и это кажется им таким само-очевидным, столь естественным! Это даже не так, что они чувствуют себя как-то не по себе, вовсе нет: совершенно очевидно, что вы уважаете кого-то только тогда, когда у него есть деньги и он держит их в своем кулаке.

* * *

Затем Мать показывает еще одну рукописную запись:

Это молитвы, которые приходят отсюда (из сердечного центра), вот так, вдруг, неожиданно — они приходят все время, но вот эта меня заинтересовала. Она возникла опять после того, как я приняла ванну (!). Они часто возникают в это время…

«Быть тем, что Ты хочешь от меня, делать То, что ты хочешь, чтобы я делала…»

Это было начало; затем пришло ощущение: «что же это за нелепое ‘я’»? (заметь, это пришло не из витала или ментала, вовсе нет: это пришло от тела, это клетки тела вдруг спросили себя: «но что же это за ‘я’»?) Тогда пришло это переживание, и оно было очень интенсивным:

«Быть Тобой, в каждое мгновение всевышней Спонтанности.»

(молчание)

Человеческие существа всегда делают что-то ДЛЯ чего-то, с какой-то целью, по какой-то причине, исходя из какого-то мотива; даже духовное усилие — ДЛЯ прогресса сознания, ДЛЯ достижения Истины, для… это вибрация, которая всегда имеет хвост — хвост перед собой. И эти клетки поняли, что если достичь вибрации без хвоста, тогда сила возрастает десятикратно — «десятикратно» еще ничего не значит! Иногда разница фантастическая. И как только клетки сказали себе: «Быть тем, чем Ты хочешь…», это был способ выражения той необходимости, которую они чувствовали для этого; но как только это было выражено такими словами, они сразу же сказали: «Как плоско! Что это за ‘я’, которое сует свой нос!» Тогда внезапно пришла Настоящая Вибрация, без причины и следствия, тотальная и абсолютная в каждое мгновение вселенной. И это трансформировалось так: «Быть Тобой, Господи, в каждое мгновение всевышней Спонтанности.» Был необычайно ослепительный свет — но это не длилось долго.

(молчание)

Так что вывод (который, естественно, делается впоследствии, когда все было увидено и внимательно изучено), вывод состоит в том, что у Всевышнего нет ни причины, ни следствия; и все сущее подобно тем пульсациям из моего переживания, которое я имела два года тому назад (или полтора, не помню — это было в апреле), пульсациям Любви, вспыхивающим и творящим мир, следующим одна за другой, но не имеющим ни причины, ни следствия: ни одна пульсация не была результатом предыдущей и не была причиной следующей — совсем нет — каждая пульсация была полна в себе. Каждое мгновение Всевышний полностью находится в себе. А что такое «мгновение»? Чему это соответствует в истине Всевышнего? Я не знаю — для нас это передается вот так, потому что для нас все передается таким вот образом. Всякое изменение передается для нас как ощущение времени — ОДНО ощущение времени, определенное ощущение времени, которое может быть бесконечным и вечным, но для нас это всегда время. А для Него изменение не имеет времени. Что это такое? Что это значит? Я не знаю. Потому что сознание (Матери) вне времени и пространства, полностью, и все же есть это…

(молчание)

* * *

(Мать начинает кашлять)

Кто-то сделал мне подарочек: насморк – щедрый подарок!

Кто же это сделал?

(Смеясь) Он сделал это неумышленно. Но это урок. Я могла бы сразу вылечиться (это было вчера): это заболевание сразу же было встречено с истинным сознанием и с истинной позицией (даже в теле) и было подавлено в течение нескольких часов. Затем стали приходить люди, которые обычно приходят каждый день: кто-то утром, кто-то после обеда (и это было вчера после обеда), со своими «тележками» работы — это как разгрузка тележки на твою голову, то есть, никто не ждет, пока будет разгружена очередная тележка: все сваливается вместе. Так что вдруг мой нос потек, было кончено — это было напряжение. Эта Сила, которая была там, больше не могла сопротивляться. Ночью и этим утром болезнь снова была подавлена и могла бы вообще уйти; но затем стали приходить обычные люди со своими обычными «тележками» (каждый со своей тележкой, всего их четверо); так что, посреди работы, мой нос снова потек. Это глупо, но, в конце концов… И всегда одно и то же (первое видение было совершенно верным, я имею в виду, видение клеток было совершенно верным): это не что-то, что приходит снаружи, это импульс, который приходит снаружи, неверная вибрация, которая приходит снаружи, и трудность состоит в том, чтобы заменить ее или, скорее, отменить с помощью Истинной Вибрации. Я уже говорила это: «пропорция» не достаточна, так что этот процесс занимает некоторое время. Я понимаю, что если бы пропорция клеток, оставшихся в Истинной Вибрации, была бы достаточной, то лечение было бы мгновенным, то есть, воздействие неверных вибраций автоматически было бы отменено. Но я все видела и провела почти час, три четверти часа [в концентрации], и тот маленький кусочек, который был затронут (в горле) был нейтрализован — он не вернулся в больное состояние. Это было нейтрализовано. Но спустя эти три четверти часа я должна была возобновить свою деятельность, видеться с людьми, делать какие-то вещи, а также принять свою ванну (но ванна всегда благоприятно сказывается), и оставался только как след памяти… но затем, начиная с трех часов, без четверти три, началось вторжение: сначала один человек, затем другой, затем еще двое, затем третий, затем… Так что, вдруг, поскольку внимание было ОТВЛЕЧЕНО на то, что я должна была делать (писать ответы, посылать благословения, разрешать проблемы — все это сбрасывало меня вниз), поскольку мое внимание было отвлечено на это, то, естественно, я вдруг начала чихать и т.д. — не оставалось ничего другого, как пройти через все это до конца. Все же, для действий из этой области, для действий трансформации, я не говорю, что уединение, потому что это глупо — нет уединения — но спокойствие необходимо, то есть, совершенный контроль над деятельностью: деятельность должна держаться на том уровне, где она не мешает внутренней работе, вот в чем дело. Вот, между прочим, почему я была вынуждена (внешне) переехать повыше, потому что там, внизу… это было невыносимо — это был ад, какой невозможно вообразить! И всегда был один и тот же принцип: «А почему не я?». А их 1300 человек, ты понимаешь… не считая визитеров, приходящих сотнями (в некоторые дни бывает сразу же по 200-300 визитеров); они услышали, что есть «что-то, что стоит увидеть», и когда я была внизу и приходил «балаганный зазывала» (смеясь, извините!), он приходил со всей толпой. Сейчас немного лучше, но принцип остался: «Почему не я?». Мать виделась с людьми из такой-то категории, значит, все люди из этой категории имеют право видеться с Матерью!… С днями рождения то же самое, там прослеживают зависимость от возраста и рода занятий: если я виделась с людьми такого-то возраста и таких-то занятий в их дни рождения, то и все люди того же возраста и аналогичных занятий имеют ПРАВО придти — они имеют право — а я же ОБЯЗАНА их принять. А когда я говорю, что у меня нет времени… они недовольны. Это фарс, ты знаешь! И этот фарс длится с 1929 года. Но когда Шри Ауробиндо был здесь, мне достаточно было упомянуть ему об этом, и он посыла слово, говоря людям, чтоб они должны быть спокойными (я нашла это в его корреспонденции, я не знала об этом; сколько раз он писал людям!). Но после этого… после этого они все превознесли свою «преданность», потому что они продолжали оставаться в Ашраме, продолжали как-то рассчитывать на меня! И, естественно, я должна быть бесконечно признательна им за это — «Мы были преданы Матери». В то время у меня были все деньги (так было во времена Шри Ауробиндо: он никогда не занимался деньгами, он передал все это мне, и так это и продолжалось), и это немного сдерживало их. Но когда я говорю: «У меня нет денег, я не могу платить», тогда… Вот вам и «духовная жизнь»! Сейчас, после того, что я увидела и испытала («маленькие экзамены» по случаю), несомненно, есть — о! Будучи ЧРЕЗВЫЧАЙНО великодушными, терпеливыми и (как бы выразиться?) милосердными — есть добрая треть, кто находится здесь из-за того, что им здесь комфортно: вы работаете, если вы хотите, а если не хотите, то и не работаете, вы всегда сыты, у вас есть кров и одежда, и, в конце концов, можно позволить себе делать то, что хочется (достаточно лишь сделать видимость подчинения, и это все). И если ты отказываешь им в удобствах, они начинают ворчать — Йога не в счет! Она за сто тысяч лет от их сознания (в их ртах много слов, но это только болтовня). Достаточно иногда испытывать угрызения совести, чтобы создавать видимость работы. А некоторые сильно состарились или пришли сюда из-за того, что стали непригодными для жизни снаружи… так что их нельзя выгнать! (Было неправильным их принять — я должна сказать, что я играла маленькую роль в вопросе принятия их: если я говорила «нет», то в девяноста девяти случаях из ста они заявляли, что услышали «да», но, в конце концов… такова жизнь). Так что я не могу их выгнать! Но я собираюсь устроить им аскетическую жизнь: здесь больше не будет комфортно — тогда зачем же здесь оставаться? Что же, посмотрим. Появились ограничения — о! Они не серьезны, но, в конце концов…

25 января 1964

В журнале “Illustrated Weekly” были опубликованы фотографии, иллюстрирующие визит Папы в Палестину, и там была одна фотография, на которой Папа распростерся на земле: он целует землю на Елеонской горе, где, по преданию, Христос был извещен, что буден предан. Это снова привело меня в контакт с этим человеком. И его намерения ясно: сделать религию совершенно реальной, в том смысле, что это не миф, не легенда — это действительно приходил Бог и т.д. Так что, для него этот жест означает «человеческое величие», распростертое перед «божественной жертвой». Там есть и другая фотография, на которой он обнимается с Патриархом Ортодоксальной Церкви — бывшие противники, сейчас они обнимаются. И все люди вокруг него (они все одеты «с иголочки», ты знаешь, в современных костюмах) выглядят марионетками, мой мальчик! О, это ужасно… Ужасно. У него есть сила — или воля, во всяком случае. И у него есть план, он знает, чего он хочет.

(молчание)

Он также первый Папа, который путешествует на самолете, так что они засняли его и в самолете — он там «широко улыбается»… Кажется, что он очень доволен.

(долгое молчание)

В конечном счете, это прославление физического страдания как средства спасения.

Вся эта история противна мне — это распятие, которое афишируют повсюду. Нет ничего особенного в истории с Христом. Миллионы других людей так же умерли, не поднимая такого шума!

У меня тоже было такое же впечатление, и у Теона тоже. Но Шри Ауробиндо… он ясно сказал, что это принесло на землю чувство милосердия, гуманности и братства, чего не было прежде.

Да, конечно, он что-то принес. Но они и остаются там.

А! Это Ложь, это она прицепилась к той истории, да.

* * *

Немного позднее

Нам надо мало-помалу работать над этими Афоризмами [Шри Ауробиндо]. У нас уже что-нибудь готово?

Не так уж много. Со скоростью, с которой мы их комментируем, потребуется, по крайней мере, еще один год!…

(Мать смеется)

У меня еще не было времени подготовить «Бюллетень»: я опаздываю на день с этой работой.

Это не важно. Впрочем… люди прибывают сотнями. В прошлом месяце было трудновато… хотя я вижусь с как можно меньшим числом людей, но… Посмотри (Мать листает блокнот с записями о встречах), все это люди, заявившие о своем визите и просящие о встрече со мной — ты видишь! (нескончаемый список)

Может быть, ускорить это дело и подготовить «Бюллетень» пораньше?

Нет. Для меня тоже будет лучше так (Мать все еще простужена), это даст мне время поправиться… Не то, что идеи не ясны (!), наоборот… есть некий сорт очень точного и острого видения вещей, но говорить трудно. Но мне кажется, что людям трудно понять то, что я говорю… Я дала текст из «Агенды» А. — он ничего не сказал. Это показывает, что он ничего не понял. Даже Павитра ничего ясно не понимает. Это кажется им банальным, мой мальчик! Они воспринимают текст поверхностно.

Но Суджата понимает! А она только читает и не слышит тебя.

Но, мой мальчик, Суджата подготовлена, она печатала все это, она прошла через все это. Но мне все равно!

Я очень колеблюсь притронуться к тому, что ты говоришь, под предлогом сделать текст более читабельным.

О, нет! Тогда текст будет совершенно бесполезен.

Я не решаюсь делать это — я не делаю этого. Я мог бы очень легко сделать его более «литературным».

Нет!

Но я нахожу это абсурдным. Я никогда это не делаю. Я не могу это делать.

Это ничего не даст. Тем хуже для них!

Они просто читают слова, ты понимаешь!

Точно!

Они читают грамматику.

Да. Например, что касается того «диалога с материалистом» , мое переживание длилось два дня в течение многих часов. Так что там были все аргументы и контраргументы. Это было чрезвычайно интересным. Но я не сказала, какими были аргументы. Так что Павитра сказал мне: «Там не хватает жизни».

Но я нахожу текст полным! Там есть вся суть.

Но она не «объяснена».

Но это и не надо объяснять!

Было бы очень хорошо, если бы не нужно было объяснять… Но, например, тот «диалог» был только воспоминанием переживания. Когда я имею переживание ПОКА ты здесь и когда я тебе его описываю, это очень сильно.

Да, очевидно.

Так что лучше бы попытаться иметь переживание в то время, когда я тебе рассказываю — или, скорее, говорить в момент переживания. Помню, что в тот момент, когда я имела то переживание, у меня было то чувство, что весь материализм ПО СУТИ сдал свои позиции, что был определенный ответ, и что сила, могущество (потому что есть Мощь, стоящая за материализмом, некий род искренности, который не хочет сам себя обманывать), что эта Мощь была преодолена и убеждена. Так что это имело некоторое значение. Но само переживание должно быть выражено, чтобы там была сила. То, что я тебе говорю, это только отражение. В конце концов…

28 января 1964

(Следующая беседа между Матерью и бенгальским учеником, В., не была записана на магнитофоне, а была записана по памяти по-английски:)

(В.) Я направляюсь в Калькутту. Там меня все будут спрашивать одно и то же, о текущей ситуации — религиозных волнениях. Каково же решение?

Решение, конечно же, заключается в изменении сознания. Я знаю, что люди оттуда (со стороны Пакистана) скверно себя ведут, как животные — животные даже лучше этих человеческих существ — но и местные люди отвечают им тем же, они включились в игру этих сил и тем самым укрепляют их влияние. Ответная реакция такого рода — не выход.

(В.) Люди там чувствуют себя подавлено, они не видят выхода, не знают, каким путем идти, на кого смотреть. Они идут неправильным путем, повторяют дурной пример. Не деление ли страны является причиной всех этих бед?

Да: деление религий, стран, интересов. Если бы люди чувствовали себя братьями — не братьями, которые ссорятся, а братьями, сознающими общее происхождение.

(В.) Когда Вы придете туда?

Иллюзией будет думать, что я не там. Я там, сила, сознание там, но там нет восприимчивости. Во времена конфликта с Китаем я была самым конкретным образом на фронте, но должна с сожалением сказать, что восприимчивы были только китайцы! Благодаря этому исчез импульс, который мог бы заставить их наступать. Благодаря восприимчивости. Никто не понимает, почему китайцы отошли! На индийской стороне некоторые люди были затронуты, и они рассказали мне об ужасных условиях. Со времен второй мировой войны я держу Кали успокоенной, но она теряет терпение! Времена серьезные, может произойти что угодно. Если бы только люди сознательно оставили свое эго!

(В.) Могу предложить более простой путь — повернуться к Вам.

Возможно, пришло время сказать им то, что я сказала вам. Вы можете сказать им это, если представится удобный случай. Храните свою веру и идите как воин.

29 января 1964

(Мать читает несколько отрывков из писем Шри Ауробиндо :)

Здесь есть три цитаты по поводу трудностей… Они великолепно применимы сегодня! А Шри Ауробиндо написал это в… 1946-47-48 годах — мрачное время. И это повторяется сейчас:

Победа Матери — это, в сущности, победа каждого садхака над собой. Только тогда любая внешняя форма работы может придти к гармоническому совершенству. 12 ноября 1937 года

Затем вот эта цитата, очень интересная:

Я знаю, что это время трудностей для всех и для каждого. И так обстоит дело во всем мире. Путаница, конфликты, беспорядок и расстройство — везде в общем положении вещей. Лучшие вещи, которые должны придти, подготавливаются или растут под вуалью, и самое худшее проступает повсюду. Остается только держаться, пока не придет час света. 2 января 1946 года

Можно всегда повторять это людям, но особенно это уместно сейчас! Ухватиться и держаться до конца.

Пока не придет час света.

Пусть так и будет! (Смеясь) Никогда еще не было так плохо! И позади этого, что странно — странно — есть некая ПРОЧНОСТЬ, которой никогда не было раньше. Я заметила это со вчерашнего дня. Во внешнем отношении, вещи никогда не были столь запутанными, столь сложными, столь неприятными, столь трудными, и есть где-то (как бы под или внутри, не знаю, как сказать), некая прочность, нечто вроде прочной однородности… как основа, которую НИЧТО не может поколебать. Я никогда не чувствовала этого раньше. Я чувствую это в течение двух этих дней. Как если бы установилось нечто НЕПОКОЛЕБИМОЕ. А во внешнем отношении, вещи еще никогда не были столь катастрофическими. Я нахожу это интересным. И затем, даже с точки зрения света: прежде был (вплоть до этих дней) некий блестящий свет более или менее детского доверия и более или менее детской надежды (особенно среди людей здесь), который… (комично сказать это) внезапно погас, когда сократились поставки пищи в столовую!

(Сатпрем, не веря:) Нет!

Я тебя уверяю, это выглядит как розыгрыш, но это так! Прервались поставки провизии (это скорее демонстрация, чем необходимость, то есть, на этом не много-то сэкономишь: это наделало много шума, много беспокойства, много изменений, а экономия была непропорционально маленькой; но D чувствовал, что эта демонстрация была необходимой — хорошо), но это имело эффект!… Этот сорт детского доверия, как свет детской беспечности, висевший в атмосфере: пуф! Исчезло (Мать смеется). Тогда я посмотрела на это и сказала себе: «Но это замечательно!». Я внимательно посмотрела на причину этого… и увидела: этот поверхностный блеск пол-ность-ю ушел! Люди были потрясены. И в то же время, в сознании, такая прочность и стабильность… какой я раньше не видела, как если бы было решено (Мать рубит руками в верховном жесте): «Теперь это установлено.» И это связано с 29 февраля. С давних пор люди были, ты знаешь, как пенящееся шампанское, они всегда хотели знать: «Что будет? Чего следует ожидать?», всегда один и тот же шум. Я им отвечала: «Я ничего не знаю.» Я не знаю — я не ищу, не смотрю на это, меня это не занимает: когда придет, тогда и придет. Затем, несколько раз (когда я писала поздравительные открытки к дням рождения или письма), несколько раз, мне было ясно как бы продиктовано: «Подготовьтесь к нисходящему Свету Истины». Ясно именно это: Свет Истины, который собирается манифестировать… Свет Истины, который нисходит… Свет Истины, который подготавливает свою манифестацию — ко мне приходили всевозможные фразы, но всегда: Свет Истины. Тогда я поняла, что это то, что собирается произойти. И сейчас… это нечто прочное как цемент (то есть, это материально), и аб-со-лют-но ОДНОРОДНОЕ, ты знаешь, единое, без какой-либо ряби формы, абсолютно плоское как мраморная плита, и это не имеет ни начала, ни конца — безграничное, не видно конца: это повсюду. Это повсюду, и везде одинаковое. Везде одно и то же. И цвет… как бы серый (серый: это серость Материи), который как бы содержит золотой свет, но этот свет не сияет: он не сияет, не имеет собственного свечения, но содержит свет. Это не излучается, это не светится, и все же это серый цвет, содержащий внутри себя золотой свет — это серость самой материальной Материи, камня, не так ли, серый цвет. Только он содержит этот свет: это не инертное, не нечувствительное, не несознательное, но это МАТЕРИЯ. Я никогда не видела такого раньше. Это было в течение двух дней. Что собирается произойти? Что это вызовет?… Я не знаю.

Послушай, у Суджаты был сон, в точности совпадающий с тем, что ты сейчас описала.

О! Она потрясающая, твоя Суджата!

Она смотрела на небо и вдруг увидела, как на землю повсюду стали падать звезды, это было как звездный дождь. И тогда почва земли превратилась в ровную массу льда, как на полюсах: это не было сверкающим, но это было подобно льду, покрывшему всю землю. И от него стал подниматься как бы корабль, немного серого цвета, с пассажирами, чей цвет был… не ярким, а немного серым, немного голубым, и было так, как если бы они убежали от старых вещей… как если бы они избежали какой-то катастрофы или вырвались из какой-то катастрофы…

Смотри-ка!

И везде, как на полюсах, был лед.

Да, точно так. Это любопытно. И звездный дождь…

(молчание)

Прочная база, ты знаешь, и она там (Мать делает жест на уровне земли). Впечатление прочной базы, не-по-ко-ле-би-мой. Как если бы… Инерция, трансформированная в свой сознательный принцип бессмертной стабильности. Очевидно, это изменение в самой Инерции.

* * *

Затем Мать читает другое письмо Шри Ауробиндо:

Крайняя острота ваших трудностей проистекает из-за того, что йога подошла к самому камню преткновения Несознания, что является фундаментальным базисом всего сопротивления в индивиде и мире на пути Божественной Работы, ведущей к победе Духа. Сами эти трудности общие как в Ашраме, так и во всем мире…

И затем продолжается описание. Можно подумать, что это описание происходящего сейчас:

Сомнение, разочарование, ослабление или потеря веры, угасание витального энтузиазма к идеалу, растерянность и колебание надежды на будущее — общие черты этой трудности. Во внешнем мире есть гораздо худшие симптомы, такие как общее нарастание цинизма, отказ во что-либо верить, уменьшение искренности, грандиозное развращение, предпочтительное занятие пищей, деньгами, комфортом, удовольствием в исключении более высоких вещей, а также ожидание все более худшего. Все это, каким бы острым оно ни было, — только временное явление для тех, кто знает что-либо о работах мировой энергии и о подготовительных работах Духа. Лично я предвидел это ухудшение, эту тьму ночи перед рассветом, поэтому я не обескуражен. Я знаю, что подготавливается за тьмой и могу видеть и чувствовать первые знаки прихода нового. Те, кто ищут Божественного, должны твердо стоять и продолжать свои поиски; спустя некоторое время тьма спадет и начнет исчезать, и придет Свет.

9 апреля 1947

Очень подходит к сегодняшнему дню. Очень хорошо, будем твердо держаться. О, это даже нисколько не царапает. Все это в точности как… просмотр спектакля.

(молчание)

Это стало совершенно конкретным, ты знаешь, столь конкретным, как это только может быть. И все же трудности идут отовсюду, не только касающиеся здоровья (что еще связано с моральными вещами: состоянием души, состоянием сознания, мыслями, ментальными формациями и т.д.), но и связанные с деньгами: «бумажные деньги» отказываются приходить! И как раз в эти дни я увидела довольно интересным образом разницу, произошедшую в материальной ментальной атмосфере: раньше было нечто вроде уверенности, что все, что нужно, придет, тем или иным образом — невозможно, что это не придет (я говорю об общей атмосфере) — затем это было замещено… ты знаешь, как когда ты расшибаешь свой нос о стену! Этот сорт очень детской уверенности, беззаботной доверчивости испарился! Это просто исчезло. Тогда я глубже на это посмотрела, на то, что было позади этого, и так я увидела это изменение в Инерции (как это выразится? Я не знаю; каким образом?…), что я никогда не видела прежде. Это нечто там, глубоко внизу. Раньше это было здесь (жест на уровне лба), вот так, в атмосфере; теперь это там (жест на уровне земли), то есть, очень низко. Это нечто, что произошло в Несознательном. Это интересно, посмотрим.

31 января 1964

(Мать читает текст своего послания)

Я написала это вчера по-английски:

Единственная надежда на будущее — это изменение человеческого сознания, и это изменение неизбежно. Но людям предоставлено право выбора: будут ли они сотрудничать на пути к этому изменению, или оно обрушится на них силой сокрушающих обстоятельств.

Затем, в конце, я добавила:

Так что давайте проснемся и начнем сотрудничать.

Можно сказать, что был как бы «толчок изнутри» — я не знаю, как объяснить тебе это… Я что-то почувствовала, как если бы из-за вуали что-то проталкивалось и говорило: «Вперед! В путь, шевелись!» Как если бы все почти полностью спало, а затем вдруг что-то начало сильно толкать сзади.

Февраль 1964

5 февраля 1964

Произошло что-то странное — очень, очень странное, такое в первый раз случилось со мной. G привез из Парижа книгу, альбом — альбом фотографий. На одной стороне — фотография, на другой — факсимильная копия, вероятно, рукописного текста одного какого-нибудь знаменитого автора, поэта, писателя и т.п. — я не читала это. Текст и фотография. Они назвали альбом «Париж Мечты»… (Мать поднимает глаза к небу) Фотографии сделаны очень артистически. Они сделаны под совершенно необычными ракурсами, и некоторые из них действительно очень хорошие. Но в целом — несколько вульгарно: слишком много обнимающихся людей, носки, развешенные для просушки на солнце — они путают искусство с необычностью. Необычно — это очень хорошо, но все же это могло быть направлено к Прекрасному, чем… Ладно. Я смотрела альбом, листала страницы, и, смотря на все это, подумала: «Да, действительно, тот, кто вообще не знает Париж, получит о нем очень странное представление!» Там не было ни одной фотографии, глядя на которую вы бы сказали «О! Великолепная фотография», кроме одной с видом на Сену, на которой еще есть… несколько деревьев — такая фотография с тем же успехом могла быть сделана где-то в сельской местности, а не в Париже. И я листала и листала страницы. И вдруг я увидела (я взяла лупу, чтобы получше рассмотреть) панораму набережной Сены с «коробками» этих… как их называют?

Букинистические лавки.

Букинистические лавки, точно. Букинисты. Альбом был большой, и фотография тоже была большая, вот такая (жест). Эта фотография была более ясной, чем остальные, менее путанной — более светлой. Разглядывая детали, я подумала: «жаль, что лавки закрыты, и книги не видны — тогда фотография смотрелась бы лучше». То есть, я внимательно разглядывала фотографии и видела все детали, игру света-тени: это не был беглый взгляд. Затем я просмотрела альбом до конца и дала его кому-то посмотреть. И, естественно, первым делом этот человек мне сказал: «Это вовсе не дает представления о Париже». Я ответила: «Конечно, но есть одна фотография, которая дает очень хорошее представление о Париже: это та, что с букинистическими лавками на набережной Сены». Этот человек выглядел озадаченным, так что я сказала «Ну как же!», взяла альбом и стала листать страницы. Я пролистала все страницы — этой фотографии не было! Поэтому я подумала: «Я пропустила ее (я смотрела без лупы), должно быть, я пропустила ее». Я перевернула все страницы в другом направлении, очень внимательно — нет! Не было букинистических лавок! Я пролистала все в третий раз (Мать смеется), опять нет лавок! Я подумала: «Это какое-то отклонение… что-то заставляет меня пролистнуть за раз сразу две страницы, или что-то вуалирует мое зрение». Поэтому я сказала себе: «Хорошо, посмотри завтра утром» и отложила альбом. На следующее утро я была совсем одна, я сконцентрировалась — я хорошо сконцентрировалась, говоря себе: «Я не хочу никакого наваждения, я не хочу быть одураченной чем-то…». Я видела эту фотографию так ясно… я видела ее, я рассматривала ее в течение нескольких МИНУТ, то есть, я абсолютно уверена в том, что я видела. Я пролистала альбом раз, два раза, три раза — ничего. Тогда я подумала: «Это невозможно, наброшена какая-то порча». В это утро должен был придти А. Я решила: «Когда придет А, я попрошу его поискать эту фотографию». Он пришел, и я попросила: «поищите». И он действительно нашел букинистические лавки, но они выглядели не так, как на моей фотографии и были на другой стороне листа; я хорошо знаю эту фотографию (я знаю мой альбом сердцем, ты понимаешь!), это была совсем не та фотография, там не было букинистов, были только закрытые лавки; они выглядели не так и, более того, были на другой стороне листа. И это не был «оживший взгляд», это не было видением: это была ФОТОГОРАФИЯ, как и другие фотографии, сделанная в том же цвете — фотография, которую я даже критически изучала с точки зрения, как она снята. Ее не было! Но она должна где-то быть. Может быть, они собирались включить ее в альбом и не включили? Может быть, эта фотография есть только у издателя альбома? Но фотография существует, я видела ее материально своими глазами (Мать касается своих глаз) и разглядывала ее с помощью лупы. Как бы там ни было… но ее нет в альбоме.

(молчание)

Когда-то я говорила себе: «Некоторые люди видят физические вещи на расстоянии, но со мной никогда не случалось ничего подобного». Я видела в тонком физическом (очень близко к физическому, с очень маленькой разницей), но это не было физическим видением: это было видение в тонком физическом. Когда-то я говорила себе: «Странно, физически у меня нет особых способностей, я никогда не наблюдала интересных явлений!» (Мать смеется), но это в прошлом. А теперь эта история! Но, мой мальчик, мне потребовалось сорок восемь часов, чтобы убедиться, что фотографии не было в альбоме! Я еще не оправилась от этого!… Потому что у моих глаз есть память, очень точная; они были натренированы живописью и очень точно видят вещи, как они есть (в конце концов… такими, как они представляются материально). Ты знаешь, я могла поклясться, что эта фотография была в альбоме. И, очевидно, там ее нет. Еще четыре человека, кроме меня, смотрели альбом, и этой фотографии нет там! Я нашла это интересным, это новое.

Они намеревались опубликовать ее.

Возможно. И затем, вероятно, фотографий оказалось слишком много, и они отложили эту — нечто подобное. Но, определенно, эта фотография где-то СУЩЕСТВУЕТ. И она существует в связи с этим альбомом. Я не была в каком-то особом состоянии, когда видела эту фотографию. Но второй раз, утром, когда я искала эту фотографию, я была в особенном состоянии: было усилие во всех физических клетках знать истину, истину, истину… не иллюзию, и был призыв к Господу, и воля к тому, чтобы исчез весь мир иллюзий — Истину, мы хотим Истину. И когда я открыла альбом, был большой призыв ко Всевышнему, чтобы вещи были в точности такие, как они есть — не «как они есть», а как они есть согласно Истине. Но фотографии там не было! Это придало мне необычайную интенсивность стремления в теле. Я провела часть ночи в этом напряжении: чтобы исчезли все иллюзии, чтобы было что-то только совершенно истинное — истинное-истинное-истинное… СУЩНОСТНО истинное, не то, что по привычке называется истинным — не путать существующее сейчас с настоящим, истинным (с этой точки зрения тело сделало большой прогресс!). Но фотографии там не было. Я подумала, что это, возможно, начало новой серии переживаний. Есть одно переживание, которое я имею все более постоянно: я знаю точно, когда кто-то вот-вот придет (кто придет и когда придет), а также знаю, когда часы вот-вот ударят, ПРЕЖДЕ чем раздастся звук. Это началось довольно давно, несколько месяцев назад, и это все больше и больше устанавливается, становится постоянным… тотальным. Но это ничто! Это удобно, но это ничто. Надо найти средство организовать этот новый тип переживания и использовать его — но надо знать, как оно приходит! Потому что когда я рассматривала те фотографии, я вовсе не была в каком-то особом состоянии, я смотрела на них достаточно поверхностно — я находила их… хм!… я видела усилие сделать фотографии «художественными», и я находила интересными ракурсы, под которыми они были сделаны, но это все. Сюжеты… кроме рыбака (в альбоме более четырех рыбаков, мой мальчик!) и людей, спящих на улице, подобного рода вещей. И затем, люди, обнимающиеся повсюду: на скамейках, на набережной Сены, на аттракционах в парке развлечений. Довольно вульгарно. Но качество фотографий, игра света и тени — хорошо сделано. Я не хотела утомлять свои глаза, читая подписи к фотографиям, но, вероятно, они были очень «современными» — были подписи авторов! Ничто, как подпись, не дает портрет человека: претензии, манеры…

Атмосфера Парижа непереносима. Когда я вернулся во Францию, я сразу же заболел, и, затем, эта атмосфера…

Ужасная.

Непереносимая. Надо быть бронированным, чтобы жить там.

Да, чтобы не чувствовать. Большая испорченность. И бесхарактерность, цинизм…

Они могут там жить только благодаря своей невосприимчивости. Если бы они были восприимчивы, они не могли бы там оставаться!

Точно. Совершенно верно! Тот рыбак на фотографии… надо быть большим энтузиастом, чтобы удить в Сене! (Мать смеется) Видны корабли, проходящие мимо в клубах черного дыма, и тут невозмутимый рыбак со своей удочкой… Точно: зажатые в своей мечте — «Париж Мечты»! Вероятно, рыбак воображает, что находится на берегу маленькой речки где-то в сельской местности.

* * *

(Немного позднее Мать возвращается к афоризмам Шри Ауробиндо, подготавливаемым к следующему «Бюллетеню:)

96 – Переживай в своей душе истину писания; затем, если хочешь, поразмышляй и интеллектуально вырази свое переживание; но даже и тогда сомневайся в своих формулировках, но никогда не сомневайся в своем переживании.

Это не требует объяснений. То есть, детям следует разъяснять, что КАКОЙ БЫ НИ БЫЛА формулировка, КАКИМ БЫ НИ БЫЛО Писание, они всегда стоят на ступеньку ниже самого переживания, уступают ему. Некоторые люди должны знать это!

97 – Когда ты утверждаешь переживание своей души и отрицаешь другое переживание другой души, знай, что Бог одурачил тебя. Разве ты не слышишь Его само-восторженный смех за занавесом твоей души?

О, это очаровательно! Можно лишь прокомментировать с улыбкой: «Никогда не сомневайся в своем переживании, ибо твое переживание отражает истину твоего существа, но не воображай, что эта истина универсальна; и, основываясь на этой истине, не отрицай истину других, ведь переживание каждого отражает истину его души. И полная Истина может быть только совокупностью всех этих индивидуальных истин… плюс переживание самого Господа!»

98 – Откровение — это прямое видение, прямое слышание или вдохновленное воспоминание Истины, дришти, шрути, шмрити; это высочайшее переживание, которое всегда может повториться. Слово Писания является для нас всевышним авторитетом не из-за того, что Бог произнес его, а из-за того, что душа увидела его.

Я думаю, что это отклик на библейскую веру в «Заповеди Бога», полученные Моисеем; что Сам Господь произнес эти заповеди, а Моисей их услышал — это окольный путь… (Мать смеется) сказать, что это невозможно! «Всевышний авторитет из-за того, что душа увидела это», но это может иметь всевышний авторитет ТОЛЬКО для души, которая увидела это, не для всех душ. Для души, которая переживала и видела это, это имеет всевышний авторитет — но не для других душ. Это одна из вещей, которая заставила меня размышлять, когда я была совсем ребенком, эти двенадцать «заповедей», которые, между прочим, чрезвычайно банальные: «Люби мать свою и отца своего… не убий…», это пресная банальность. И Моисей взобрался на Синайскую гору, чтобы услышать это…

Много шума из ничего!

Да, мне тоже так всегда казалось. Я не знаю, имел ли Шри Ауробиндо в виду индийские Писания… Может быть, Упанишады? Или Веды? – но, нет, Веды были устными.

Они СТАЛИ Писаниями.

С Бог знает какими искажениями.

Не слишком большими, потому что они всегда повторялись со всеми интонациями. Вероятно, среди всех Писаний Веды меньше всего искажены.

Были и китайские Писания… Но все больше и больше, мое переживание состоит в том, что откровение (оно приходит, конечно же), откровение — это вещь, которая может быть применима универсально, но которое, в своей форме, всегда личное — всегда личное. Это так, как если бы Вы видели Истину только под одним углом. В ту минуту, когда Вы выражаете ее в словах, это неизбежно один угол. Вы имеете переживание без слов и без мысли, переживание какой-то вибрации, которая дает Вам ощущение абсолютной истины, и затем, если оставаться очень неподвижным, не пытаясь ничего знать, по истечении некоторого времени оно как бы проходит через некий фильтр и передается через нечто вроде идеи. Затем эта идея (которая еще немного расплывчатая, то есть, она очень общая), если продолжать оставаться совсем неподвижным, внимательным и молчаливым, проходит через другой фильтр, и тогда происходит нечто вроде конденсации, как капля, и переживание обращается в слова. И даже если вы имеете переживание совершенно искренне, то есть, вы не обманываете себя, это обязательно одна точка, ОДИН СПОСОБ выразить его, это все. И не может быть иначе. Кроме того, есть совершенно очевидное наблюдение: когда вы обычно используете определенный язык, переживание приходит на этом языке: мне переживание всегда приходит на английском или французском; оно не приходит на китайском или японском! Слова обязательно английские или французские, иногда попадаются слова и на санскрите, но это из-за того, что я знаю санскрит на физическом уровне. Иначе, если я слышала (не физически) слова на санскрите, произнесенные другим существом, тогда они не кристаллизуются, остаются расплывчатыми, и когда я возвращаюсь к совершенно материальному сознанию, я помню определенный смутный звук, но не точное слово. Поэтому, с той минуты, когда переживание сформулировано, оно ВСЕГДА видится под индивидуальным углом. Это нечто вроде ОЧЕНЬ СТРОГОЙ искренности; вами овладевает энтузиазм, потому что переживание приносит необычайную мощь, там Мощь — она в переживании до слов, она уменьшается со словами — Мощь там, и с этой Мощью переживание чувствуется очень универсально, есть впечатление: «Это универсальное Откровение». Да, это универсальное откровение, но как только вы выразили его словами, оно больше не универсально: оно применимо только к тем мозгам, которые обучены понимать это способ выражения. Сзади есть Сила, но надо идти за пределы слов.

(молчание)

Это приходит все чаще и чаще — эти вещи, которые я на скорую руку записываю на обрывках бумаги, и это всегда один и тот же процесс: сначала всегда есть нечто вроде разряда, вспышки — это как взрыв мощи истины, как белый ослепительный фейерверк… (Мать улыбается), гораздо больше, чем фейерверк! И затем он катится и катится (жест над головой), он работает и работает; затем приходит ощущение идеи (но идея ниже, это как одежда), и эта идея содержит свое ощущение, она приносит с собой ощущение — это ощущение было и раньше, но без идеи, так что вы не могли определить ощущение. Есть только одна вещь — это всегда вспышка светлой Мощи. Затем, после, если взглянуть на это, оставаясь очень спокойным, пока все спокойно над головой — все спокойно вот так (жест недвижимости, обращенный вверх)… тогда, вдруг, кто-то начинает говорить в голове (!), кто-то говорит. Говорит эта вспышка. Тогда я беру авторучку, бумагу и пишу. Но между тем, что говорит и что я пишу, есть еще маленький переход, из-за чего что-то наверху не удовлетворяется написанным; тогда я снова становлюсь совершенно спокойной: «А, нет, не то слово — вот это» — иногда требуется два дня, чтобы вышло что-то действительно определенное. Но те, кто удовлетворены мощью переживания, они наспех формулируют его и посылают вас в мир чувственных откровений, являющихся искажениями Истины. Надо быть очень ровным, очень спокойным, очень критическим — особенно, очень спокойным, молчаливым-молчаливым-молчаливым, не стараясь схватить переживание: «А, вот оно!», тогда портится все. Но надо смотреть — смотреть очень внимательно. И в словах есть некий остаток, нечто, что осталось от первичной вибрации (такое малое), но есть нечто, нечто, что заставляет вас улыбнуться, оно приятное, оно искрится… как игристое вино, и затем здесь (Мать показывает слово или отрывок в воображаемой записи) оно тускнеет; затем смотришь на это со своим знанием языка или с чувством ритма слов, и тогда замечаешь: вот здесь «булыжник» — его надо убрать; затем ждешь, пока вдруг внезапно — пуф! оно падает на свое место — верное слово. Если быть терпеливым, то после дня-двух это становится совершенно точным. У меня такое впечатление, что это всегда было так, но теперь это стало совсем обычным, очень привычным состоянием; разница состоит в том, что если раньше я удовлетворялась приблизительностью (когда я снова вижу определенные вещи, написанные таким вот образом, я сознаю, что это приближение, которое удовлетворяло раньше), то сейчас все более ровно, более взвешено — и более терпеливо. Надо ждать, когда это обретет форму. В этой связи я заметила другую вещь: я больше не знаю языков тем же образом, как я знала их раньше! Это совсем особенно, особенно, что касается английского языка… Есть нечто вроде инстинкта, базирующегося на ритме слов, который неизвестно откуда приходит (возможно, из сверхсознательной части языка) и который позволяет вам знать, правильна фраза или нет — это вовсе не ментальное знание, совсем не так (все это ушло, даже знание орфографии полностью ушло!), но это нечто вроде ощущения, чувства внутреннего ритма. Я заметила это несколько дней тому назад: в открытки ко дням рождения мы помещаем цитаты (кто-то печатает цитаты и иногда делает в них ошибки), и была одна моя цитата (я совсем не помню, что я писала это или имела такую мысль). Я увидела эту цитату (она была написана по-английски), я ее увидела, и в одном месте было так, как если бы вы сделали ложный шаг: это не было правильным. Тогда ко мне ясно пришло: «Фраза будет правильной, если сделать вот так и вот так» (сказать так, значит, слишком ментализировать: это нечто вроде ощущения; это не мысль, это ощущение, как ощущение звука). Если фраза написана таким вот образом, тогда звук правильный; фраза, написанная по-другому, хотя и использующая те же самые слова, но в обратном порядке (как оно и было в этом случае), становится неправильной, и чтобы исправить ее, надо было добавить короткое слово (в данном случае надо было добавить it), и тогда, со звуком it, фраза становится правильной… Всевозможные такие вот вещи — если меня ментально спросят, я отвечу: «не имею ни малейшего представления», это не пришло ни из какого знания. Но такая точность! Необычайная. И я поняла, что это было способом знания языка. Я почти всегда имела это, когда писала по-французски — прежде это было менее точно, более расплывчато, но было ощущение ритма фразы: если фраза имела этот ритм, она правильная; если она неправильная, этого ритма не было. Это было очень расплывчатым, я никогда не пыталась углубиться в это или уточнить это, но за последние несколько лет это стало очень точным. В случае с английским языком это показалось мне более интересным, потому что, очевидно, английский язык менее подсознателен в моем мозге, чем французский (не очень намного, но все же меньше), и сейчас это мгновенно! И затем, это так очевидно, ты знаешь, что если самый большой знаток языка скажет мне: «не так», я отвечу: «Вы ошибаетесь, это правильно». Примечательно то, что это сознание совершенно не зависит от внешнего, школярского знания, полностью не зависит, и оно АБСОЛЮТНО, оно не терпит дискуссий: «Вы может говорить, что угодно, вы можете говорить мне о грамматике, словарях и правильном употреблении… правильно будет вот так, и это все».

13 февраля 1964

(Сатпрем сохранил запись следующей беседы, не смотря на ее эпизодический характер, ибо она, увы, хорошо иллюстрирует те нескончаемые микроскопические «лавины», которые ежедневно обрушивались на Мать со всех сторон.)

Н была так раздосадована, что я передала эту работу Суджате, что порвала со мной все связи!… кроме того, она ежедневно пишет мне оскорбительные письма! Она написала, что она больше не хочет иметь ничего общего с работой, с этим, с тем, со мной, что она отводит все. Тщеславие… Я немого ожидала этого… Невозможно думать о таких вещах заранее, но когда я с ней говорила, я думала, что она была согласна… о, она раскалилась почти до белого каления! Но, находясь передо мной, конечно… Я посмотрела на нее и сделал вот так (Мать опускает большой палец руки): это прекратилось. Но как только она ушла, все было кончено! Трудно исправить ревнивый и тщеславный характер. Ведь когда она мне говорит «я хочу Истины, я хочу Божественного», я принимаю это как искренность и действую соответственно — но это дает ей целый град ударов! И я не делаю абсолютно ничего, только принимаю за чистую монету то, что она говорит, что она «хочет Истины», что она «хочет Божественного», что она «хочет только этого и ничего другого». Я и действую соответствующим образом. В результате у меня накопилась груда писем с ужасными обвинениями. «Лгунья, лицемерка…» (Мать смеется) И это не в первый раз, у нее и раньше бывали такие приступы. Но после этого письма я получила нечто вроде команды сделать последнюю попытку, и я написала ей, что это ЕЕ ДУША попросила меня сделать так, как я сделала. Потому что, когда я доверила эту работу Суджате, а не ей, я на секунду поколебалась, затем я пошла внутрь, чтобы узнать, и ее душа очень сильно надавила на меня, чтобы я поступила именно так. Я всегда видела, каждую минуту, что ее стремление постоянно извращалось этим тщеславием — она всегда разыгрывала комедию перед другими и перед самой собой. Я терпеливо ждала, чтобы это тщеславие само ушло, но ее душа оказалась менее терпеливой (ее душа прекрасна — это странно, ты видишь, но ее душа прекрасна), бывают моменты, когда она неистово отвергает это. Так что я написала ей, чтобы сказать, что теперь я хочу сказать ей что-то очень серьезное, что это ее душа попросила меня сделать таким вот образом, чтобы сломить тщеславие эго и победить его… Она говорит: «Я не хочу моего эго, я не хочу моего эго…», но она отождествляет себя с ним до такой степени, что просто становится своим эго во время своих приступов; но как только приступ прошел, она очень хорошо видит разницу. И в конце письма я сказала: «Теперь тебе выбирать между Истиной и ложью» — это вызвало ураган! Я жду, пока это пройдет. Я жду.

15 февраля 1964

(После различных замечаний и наблюдений, которые, увы, не сохранились:)

А, надо работать! (Мать смеется) Играем все время… такое впечатление, что вся жизнь проходит в играх!…

* * *

(Затем возник вопрос о дате, когда снята та фотография, на которой Мать изображена с вуалеткой. Эта фотография должна быть включена в книгу Сатпрема о Шри Ауробиндо, и Мать сказала, что она датирована 1914 годом)

Эта фотография сделана в 19… (Мать вспоминает)

Согласно J, в 1903.

Нет. Это было в первый раз, когда я приехала в Тлемчен… должно быть, в 1905 — по крайней мере, в 1905, если не в 1906. Я никогда не помню дат, помню только обстоятельства. Я знаю, что это было в первый раз, когда я приехала в Тлемчен. И я помню, что я говорила, что начала свою «сознательную йогу» в возрасте 25 лет (25 лет мне было в 1908 г. ), то, что я называю «сознательной йогой», то есть, определенные практики. Это было в 1908 г. А Теон был тремя годами раньше. Только, я познакомилась с Теоном за год до поездки в Тлемчен, так что, возможно, это был 1904 год, а фотография, возможно, снята в 1905 г. Но ты знаешь, я совершенно не помню дат! Как бы там ни было, это было между 1903 и 1908 г. Но тогда я не изменилась: я выглядела точно так же, как когда я приехала сюда. Так что, для твоей книги, мы скажем, что эта фотография сделана в 1914 году; ведь я так и выглядела, когда в первый раз встретилась со Шри Ауробиндо в 1914 году. Вот и все.

22 февраля 1964

(Вчера Матери исполнилось 86 лет. Мать сначала читает перевод послания, которое она сделала 21 февраля:)

Я переводила это интересным способом… Я прочла это, затем сконцентрировалась (здесь сидел А: не шевелился, ничего не говорил), так что сначала я сказала ему одно-два слова, чтобы «установить атмосферу». Затем я оставалась спокойной, и это просто пришло — это не точно перевод:

Ее единственная воля противостояла космическому закону. Это величие росло, чтобы остановить колеса Рока. (Савитри, I.II.13)

* * *

Прошлая ночь была странной. Вчера весь день у меня было впечатление — не смутное впечатление: очень четкое ощущение — Давления нечто, что хочет проявиться, но оно было таким материальным, что было почти как физическое давление. И затем была некая Сила, которая не только сопротивлялась, но и бунтовала и пыталась везде «спутать карты»: создать неприятные обстоятельства, беспокоить людей, это всевозможные маленькие пустяки. Я наблюдала все это. И вечером было нечто вроде конкретизации этого сопротивления и этого бунта. Тогда, как отклик, во всех клетках тела возник зов, отчаянный призыв Истины, как если бы все клетки вскричали: «А, нет! Нам довольно этой Лжи, довольно, довольно, довольно! — Истины, Истины, Истины…». Это привело мое тело в очень глубокий транс. И оно имело впечатление очень, очень интенсивной борьбы. Я смотрела, и повсюду было… как если бы мир был сделан из громадных машин с громадными поршнями, поднимающимися и опускающимися — ты знаешь, как в машинном отделении: поршни поднимаются и опускаются, поднимаются и опускаются… Так было везде. И это толкло Материю — это было исключительно сильным. До такой степени, что тело чувствовало себя истолченным. Это было сдавливание — механическое сдавливание — и одновременно (эти две вещи одновременно), такое интенсивное стремление! В клетках была необычайная интенсивность: «Истины, Истины, Истины…» И затем, посреди всего этого, я вошла в состояние очень глубокого транса, нечто вроде самадхи, из которого я вышла пять часов спустя — это длилось с 10 часов вечера до 3 часов утра — пять часов спустя, это было блаженство и сознание того, что я все время была сознательной, но это нечто невыразимое. И какой свет! Свет, свет… фантастический свет. Но этим утром тело испытывало небольшое… как сказать? «головокружение».

Было оглушенным, опьяненным?

Не совсем оглушенным… ощущение некой несвязности, несостоятельности. Да, как когда ты оглушен — скорее, это оглушенность. Потому что была такая накачка!…

Милая Мать, примерно пятнадцать дней тому назад у меня был точно такой сон. Было нечто вроде громадного «бура», который вонзался в Материю; затем пришла ты, и это тебя очень интересовало, как если бы ты принимала активное участие в этом. Громадный черный бур, похожий на те, что применяются для бурения скважин, который вонзался в некую Материю цвета желтой глины. Это меня сильно поразило. Примерно десять-пятнадцать дней тому назад… Грандиозная мощь.

Да, вчера у меня было такое впечатление, что я приведена в контакт с чем-то, что происходит ВСЕ ВРЕМЯ.

Тогда это это.

Вот так, толчение: ты знаешь эти механизмы, которые поднимаются и опускаются, поднимаются и опускаются… Ряды, ряды, ряды этих механизмов… без конца. Но при этом (смеясь) это бедное тело лежало под ними! Я даже слышала (хотя я была в трансе), я слышала, как мое тело издавало маленькие крики: «Ох, ах!…», все эти маленькие «охи»! Так что этим утром я чувствую себя немного поколоченной. Это мощное средство!

(молчание)

Я никогда не видела такой интенсивности в клетках, в сознании клеток… ты знаешь, почти отчаянная интенсивность: «Нам довольно-довольно-довольно этой Лжи! — Истины, Истины, Истины…» И затем это Свет! Ба-ба!… Клетки осознавали этот свет. Сознавали ослепительный свет. Послушай, это нечто вроде опьянения, которое имеешь, когда выпьешь слишком много — это так, как алкогольное опьянение. Но у меня не было впечатления определенной вещи: было такое впечатление, что это только начало! Это только начало! Что означает, что разница между тем, что они обычно получали через просачивание, и что они получили через это радикальное нисхождение, эта разница грандиозная. Шри Ауробиндо несколько раз писал в своих письмах, что если этот всевышний Свет спустится внезапно, или если божественная Любовь спустится внезапно, без подготовки… то материя разобьется вдребезги. Кажется, это совершенно верно!

(молчание)

И даже сейчас (Мать касается своих рук и пальцев), чувствуется… не толчение, а стремление во всех клетках…

(Мать входит в созерцание)

Да, это так, нечто вроде опьянения, упоения.

Где-то в «Савитри» Шри Ауробиндо пишет: «Это вино свечения в клетках…»

О! Ты знаешь, где это?…

(Сатпрем ищет отрывок, но не может найти)

26 февраля 1964

У Матери кровоизлияние в левый глаз

У тебя болит глаз?

Болит Глаз??

Нет??

Я не знаю… Там что-то есть?

Да.

О, я не видела… Там болело этим утром, и затем… Странно, никто мне ничего не сказал. Хорошо, только этого не хватало! Я не смогу больше ничего делать. Там болело, но я не придала этому никакого значения. Глаз очень красный?

Не так, как иногда бывает… Когда ты смотришь вниз, глаз очень красный. Когда ты опускаешь веко, глаз наливается кровью, вплоть до радужной оболочки.

Опять это началось… Ну что же. Это такой завал… Если бы можно было делать работу спокойно, без того, чтобы на тебя давили… не было бы проблем, это ничего бы не значило. Но за десять минут требуется сделать то, на что обычно уходит час, вот что плохо.

(молчание)

Ты знаешь, на этой неделе я должна была оставаться спокойной (то есть, мне бы этого хотелось), потому что результатом той интенсивности стремления (в теле) было дать мне совершенно ясное и почти постоянное представление о том, до какой степени материальная субстанция сделана из Лжи и Неведения — как только сознание ясное, покоящееся, мирное, в светлом видении, то кажется, что ложь одолевает со всех сторон. Это не активное восприятие, в том смысле, что я не «пытаюсь» увидеть: это вещи, которые сами ПРЕДСТАВЛЯЮТ себя сознанию. И тогда ты осознаешь, какая грандиозная мощь Силы Истины необходима, чтобы прояснить все это, чтобы трансформировать все это!… И тогда ты замечаешь, что интенсивность стремления — что делает трансформацию более быстрой, реализацию более близкой — может привести… (Мать касается своего глаза) да, вот вам результат. И я заметила, что все вокруг, те, кто ближе всего к центру нисхождения, их оно приводит в сильное расстройство — сильное. Я вижу вокруг себя очень мало тел, способных перенести это. Но тогда, если это так, обязательно ли нисхождение должно так просеиваться и ослабляться, что… что же тогда сможет пройти? Этим утром глаз немного болел, но я сказала себе: «Это пустяки, этого НЕ ДОЛЖНО быть» — мне было неприятно, что это возникло. Это знак того, что нисхождение слишком сильное. Тогда, если надо ждать еще четыре года — 1968... И что произойдет?… Это будет как безобидный маленький дождик! Который, вероятно, будет даже неощутим для обычного сознания. Возможно, работа пошла бы быстрее, если бы не нагружали меня такими поверхностными делами: посылать благословения, подписывать фотографии…

Да, да! Действительно…

И затем принимать людей. Принимать одного за другим, одного за другим, целые дюжины… Каждый говорит, думает, чувствует: «Но я только на минутку!», но когда минуты складываются, тогда…

(молчание)

Но это свидетельствует еще об одном: если будет расти разрыв между мною и окружающими меня людьми, это тоже будет не хорошо, в том смысле, что они не смогут перенести то, что я могла бы спустить вниз, и это будет другая катастрофа. Надо иметь терпение. Терпение. Много терпения.

* * *

Немного позднее

У меня такое впечатление, что люди ничего не поняли в последнем «Бюллетене» — они не осмеливаются что-либо говорить, но они ничего не поняли! Даже те, кто должны были это понять: Нолини, Амрита, Павитра, Андре… не говоря уж о всех остальных, кто не так развит интеллектуально — ничего не поняли. У меня такое впечатление, смутное впечатление, что кто-то, где-то, довольно далеко от нас физически, получил с этим «глоток милости», потому что у меня было такое ощущение, когда я имела это переживание — то, что я тебе говорила и то, что ты записал, это было только воспоминание переживания, но в тот момент, когда я имела это переживание и отвечала (жест ментального сообщения), у меня было такое впечатление, что кто-то где-то был затронут, причем радикальным образом, и что это имело значение для интеллектуальной атмосферы земли. Но кто это был? Я не знаю. Вот почему я разрешила опубликовать этот отрывок, поскольку иначе… Ты видишь, когда я что-то читаю или когда Нолини читает мне перевод, я читаю с сознанием других — каким плоским это становится! Плоским, плоским: вся Сила ушла.

Я сделал некие открытия по поводу того, как люди понимают и читают — очень «культурные» люди…

Они не знают, как читать, они читают мозгами.

Они читают, опираясь на учебники грамматики!

Это школяры, это ужасно, но я никогда и не пыталась убедить школяров!

Они не «слушают» то, что стоит за текстом, они не пытаются поймать эту особую музыку — они просто читают фразы.

Мой текст дает им ощущение чего-то очень скучного и очень детского — и то, и другое одновременно, и делу конец! Потому что внешняя форма очень простая, не так ли, без литературных претензий; так что она не возбуждает мозг, ни в малейшей степени (напротив, я пытаюсь успокоить его, насколько это возможно!).

Нет, те, кто лучше всего тебя понимают, это люди с простыми сердцами.

Да, они затронуты.

И они понимают несравненно больше, чем «культурные» люди — они понимают лучше, они более интеллигентны!

Более восприимчивы. Да, они чувствуют. Они правильно чувствуют, меньше всего ментализируют.

(Мать входит в созерцание)

* * *

Перед уходом Сатпрема

Так что, если перед следующей нашей встречей ты что-то почувствуешь, увидишь что-то, подумаешь о чем-то или тебе что «приснится», расскажи мне об этом… Я уже не очень-то на это надеюсь… потому что в эти последние несколько дней была очень большая интенсивность, которую довольно трудно перенести — грандиозная интенсивность — а этим утром, когда я встала, интенсивность немного повысилась. Ночь была хорошей (я воспринимаю общее подсознательное и состояние восприимчивости, условия — это было неплохо, достаточно удовлетворительно), но я заметила, что Давление, интенсивность давления стала меньшей. И только во время работы здесь (с секретарями), этих часов работы (труда, а не работы), я почувствовала, что что-то здесь (во лбу, в висках) немного устало, это как некая усталость, приходящая снаружи… Как бы там ни было… Хорошо, сейчас нам надо держаться.

Март 1964

4 марта 1964

Как дела?

А у тебя?

Переживания… Мне нечего сказать. Слишком много всего и слишком мало — слишком много вещей, деталей, бессчетные маленькие наблюдения, бессчетные маленькие изменения, но ничего сенсационного, ничего того, что рисует «прекрасную картину». Но сначала я хотела бы спросить тебя, видел ли ты что-нибудь.

Я действительно что-то видел, но не думаю, что это очень интересно или собирательно. Было так, как если бы я путешествовал на грандиозном самолете, очень мощном, которому удалось оторваться от земли (и взлет доставил мне очень приятное ощущение). Он взлетел, но летел на бреющем полете, вот что было опасно. Сначала перед нами было достаточно открытого пространства, но мы летели очень низко, так что даже почти касались деревьев. Затем, внезапно, на пути возникли различные строения, в частности, была громадная башня, напоминающая церковный купол, очень черного цвета. Я не знаю, как это произошло, но самолет (или сила) вошел внутрь этой башни — это достаточно странно — и там внутри было совершенно темно; было только что-то вроде небольшого пролома в стене, и через этот пролом проглядывало голубое небо. Это кажется невероятным, но самолет пытался пролететь через этот пролом, и этот пролом начал покрываться очень толстым стеклом, которое мешало пролететь. Помню, что затем я взял какой-то острый инструмент и разбил это стекло, чтобы можно было пролететь. Мы пролетели, но пролом был слишком маленьким, чтобы смог пролететь весь этот громадный самолет. После этого все очень путано; я только помню, что в каком-то потайном месте было нечто вроде громадной золотой дароносицы, прекрасной — она была спрятана. А все остальное очень путано.

О, но это очень интересно…

(молчание)

Что касается меня, я видела только одно: утром 29 февраля я пробудилась (под «пробудилась» я подразумеваю «встала с постели») с сознанием, которое Риши Вед называли «прямым сознанием», то есть, тем сознанием, которое приходит прямо от Всевышнего — это Сознание Истины, по сути. Было абсолютно тихо и спокойно, но с неким супер-ощущением абсолютно «хорошего бытия». Хорошее самочувствие, безопасность — да, безопасность — неописуемый мир и покой, без контраста противоположностей. И это длилось около трех часов, непрерывно, прочно, без усилия (я не делал никакого усилия, чтобы удержать это состояние). У меня было только определенное восприятие, что это было то, что Риши называли сознанием истины и бессмертия, наряду с восприятием (скорее, это было наблюдение), достаточно ясным и точным, того, как это сознание стало «искривленным». Я не пыталась иметь это переживание, я никогда о нем не думала — оно пришло как нечто массивное, и осталось. Но у меня было такое впечатление, что оно было индивидуальным: не было впечатление, что это нечто, что спустилось на землю. У меня было такое впечатление, что это нечто, что было мне дано, что было дано этому телу; вот почему я не придала этому большого значения. Такое впечатление, что это была милость, данная телу. И оно не уходило — не уходило, а постепенно вуалировалось… ты знаешь, этим хаосом работы, которая еще никогда не была такой хаотической и поспешной одновременно. Почти две недели это был какой-то ужас. Мы еще не вышли из этого ужаса. Это вуалировало, ДЛЯ МЕНЯ, то состояние. Но я ясно чувствовала, что это была вещь, ДАННАЯ этому телу. Что касается медитации 29 февраля, то я заметила (я смотрела), я заметила, что почти еще за два дня до медитации атмосфера наполнилась сверканием белых звезд . И я видела это в течение трех дней. Во время медитации это стало особенно интенсивным. И это распространялось, это было повсюду. Было так, как если бы не было ничего другого, кроме сверкающих точек — точек, сверкающих как алмазы. Это было так, как если бы алмазы сверкали везде, абсолютно везде. И это имело тенденцию идти сверху-вниз. И это длилось не часы, а дни; другие тоже видели это (а я никому ничего об этом не говорила) и спрашивали меня, что это было. Но в этом не было ничего ошеломляющего, величественного или изумительного — ничего подобного, ничего эффектного, ничего такого, что дало бы ощущение «великого переживания» — очень тихое, но и очень, очень само-утверждающее. Очень тихое. Когда это переживание кончилось, после выхода на балкон , когда я вернулась с балкона, я спонтанно сказала: «Очень хорошо, подождем еще четыре года». Нечто во мне ожидало… Не знаю, чего, но это не произошло — может быть, это вызвало бы беспорядок! Это было очень тихим, очень мирным — очень тихим, особенно, очень тихим, ничего чудесного или удивительного, ничего подобного. Так что я сказала себе: «Что же, подождем еще четыре года, еще четыре года», но чего подождем, я не знаю… чего-то, что я ожидала, и что не произошло. Но внешняя, материальная жизнь стала очень трудной — 3000 человек пришли из внешнего мира. Так что это породило нечто вроде путаницы в атмосфере, и эта путаница еще не развеялась.

(молчание)

От некоторых людей я слышала, что произошло изрядное число маленьких чудес, но я не слушала, это меня не интересует (люди говорят мне, но я где-то далеко). Это возможно: атмосфера была очень заряжена! В человеческом сознании это может вызывать мелкие явления — ряд мелких явлений, которые они называют «чудесными», но которые для меня по-детски простые и элементарные: это просто «способ, которым предстают вещи».

(молчание)

Твое видение… очевидно, это ментальное сознание мешало взлету — это очевидно. Но это не индивидуальное переживание: это коллективная вещь.

Это было очень черным, и это была церковь… как купол церкви. Но что это за золотая дароносица там была? Помимо прочего, она была очень миленькой; она была прекрасной, но она была спрятана.

Но это верно, так оно и есть. Должно быть, это супраментальная реализация — скрытая, еще погребенная в Несознании.

Когда я увидел эту золотую дароносицу, все было очень путано, но там со мной кто-то был (я не знаю, кто это, я не видел его), и я спросил у него: «Вы видели эту прекрасную дароносицу?» Он ответил «нет», но я ЗНАЛ, что он ее видел. Тогда я понял, что если бы он сказал, что видел ее, тогда произошло бы что-то плохое , пришли люди или еще что; как бы там ни было, было важно, чтобы люди не знали, что он тоже видел ее.

Было важно, чтобы люди не знали, что дароносица там была.

(долгое молчание, затем медитация)

Такое ощущение, что клетки тела постоянно подвергаются какой-то накачке — беспрерывно, день и ночь. После того, как я спросила тебя об этом, это продолжалось все время. Кажется, что у этой работы нет конца.

(долгое молчание)

Сегодня доктор уезжает в Америку, чтобы там ему сделали операцию на мозге. Это далеко не безопасная операция, она слишком новая, в ней еще много неизвестных элементов. С ним произошел целый ряд очень интересных вещей, но это нечто вроде микроскопической работы, так что об этом не расскажешь… Например, способ, каким смешиваются ауры, вибрации — очень интересно.

Я надеюсь, он выдержит операцию.

Он сказал мне, что не беспокоится. Но на самом деле это ничто иное, как путешествие в неизвестное, потому что нет гарантии, что одно будет вылечено за счет другого… Ты понимаешь, они начинают операции на мозге! Конечно, настанет время, когда такие операции станут общей практикой, но сейчас все еще слишком много неизвестного. Но поскольку мы все время жили вместе, и атмосфера (доктора и Матери) довольно значительно переплелась, то когда он пытается вытянуть свою атмосферу (потому что он еще не знает, как оставаться везде одновременно — немногие люди знают, как делать это, так что они забирают свою атмосферу, что вызывает некоторые расстройства многих вещей и…). Он не признается себе в этом, но он очень обеспокоен. Это приключение.

7 марта 1964

Я рассказывала тебе в прошлый раз, что 29 февраля, когда я вернулась с балкона, было так, как если бы в своей концентрации я сказала Господу: «что же, подождем еще четыре года». Такое было мое впечатление. И с тех пор (сегодня тот же день недели, что и 29 февраля — прошла ровно неделя), все и было вот так (подрагивающий жест в атмосфере), как множество маленьких обещаний — но обещаний, которые не подошли к своему осуществлению, иными словами, это всегда что-то, что придет, что БУДЕТ, что БУДЕТ реализовано; нечто, что подходит ближе, но ничего ясно ощущаемого. А прошлой ночью, когда я пробудилась из своей обычной концентрации (это почти всегда в одно и то же время: между полуночью и половиной первого ночи), я почувствовала что-то особенное в атмосфере, так что я сразу же позволила себе втечь в это и войти в контакт с этим. Я заметила (я знала это и раньше, но в этот раз это было совершенно конкретным), что когда я отдыхаю, тело полностью отождествляется с материальной субстанцией земли, то есть, переживание материальной субстанции земли становится его собственным — что может выражаться какими угодно вещами (это зависит от дня, от обстоятельств). Я уже давно знала, что это больше не индивидуальное сознание и не коллективное сознание человечества: это земное сознание, то есть, оно включает и материальную субстанцию земли, включая всю несознательную субстанцию. Поскольку я много молилась, много концентрировалась, много стремилась к трансформации Несознательного (ведь это сущностное условие того, чтобы произошла эта «вещь») — из-за этого была некоторого рода идентификация. Прошлой ночью это стало несомненным. И нечто начала нисходить — не «нисходить»: манифестировать и пропитывать; пропитывать и наполнять это земное сознание. Какую силу это имело! Какую мощь!… Я никогда не чувствовала такого рода интенсивность. Стабильность, мощь! Все в смысле мощи, все в смысле продвижения вперед — продвижения вперед: прогресса, эволюции, трансформации. Все, подобное этому. Как если бы все, все было наполнено мощью трансформации — не «трансформации», не трансмутации, я не знаю, как объяснить это… Не окончательной трансформации, которая изменит видимость, не это: это была ананда прогресса. Ананда прогресса, подобная ананде прогресса животного, становящегося человеком, человека, становящегося сверхчеловеком — это не была трансформация, не было то, что ответит тому прогрессу: это был прогресс. И с обилием, постоянством, и не было НИГДЕ СОПРТИВЛЕНИЯ: не было нигде паники, не было нигде сопротивления; все с энтузиазмом участвовало. Это длилось свыше часа. И с ощущением, что это было нечто непрекращающееся , только сознание (Матери) меняло свою позицию из-за необходимости работы. И это изменение позиции происходило за несколько минут, достаточно быстро, без ощущения потери другого переживания; оно просто оставалось там, позади, чтобы работа делалась внешне обычным образом, то есть, без слишком резкой перемены. При этом казалось, что сознание снова становится чем-то вроде поверхностной корки: оно производило впечатление чего-то тяжелого, довольно инертного, очень искусственного, чрезвычайно тонкого, сухого, с искусственной транскрипции жизни — и все это было обычное сознание, сознание, которое создает то ощущение, что вы находитесь в теле. Очень долгое время тело не чувствовало себя ни в малейшей степени отдельным — ни в малейшей. Есть даже некоторого рода постоянное отождествление с окружающими людьми… что иногда достаточно беспокойно, но что я вижу в качестве средства действия (контроля и действия). Приведу пример: четвертого марта, в последний раз, когда мы с тобой встречались, доктор уехал в Америку. Он устроил здесь ланч (я рассказывала тебе, что он был очень взволнован); он устроил нечто вроде маленькой церемонии по поводу своего отъезда. Он, как обычно, сидел на полу, рядом со мной (я сидела за столом, лицом к свету); он повернулся ко мне, чтобы что-то получить от меня. Он был охвачен интенсивной эмоцией (но внешне ничего не было заметно; внешне он был очень спокойным, он не говорил и не делал ничего необычного, но внутренне...). Я как-то взглянула на него, чтобы сказать, чтобы он ел, и наши глаза встретились… Тогда от него ко мне пришла такая неистовая эмоция, что я чуть не разрыдалась, можешь себе представить!… И это всегда там, в нижней части живота (действительно в животе) происходит это отождествление с внешним миром. Там (жест выше – к сердечному центру) это преобладает; отождествление здесь (жест к животу), но Сила доминирует (Мать поднимает голову); тогда как там (живот), кажется, что все еще… это низший витал, я имею в виду низший витал МАТЕРИИ, витальную подложку МАТЕРИИ. Эта часть на пути к трансформации, это там, где работа делается материально. Но все эти эмоции имеют довольно неприятные последствия… Когда я детально это рассмотрела, я даже подумала, что что-то аналогичное должно происходить и с тобой; должно быть, ты открыт определенным потокам силы в низшем витале, и те спазмы, которые у тебя бывают, являются результатом этого. Так что тогда решение — есть только одно решение, поскольку я сразу же позвала, установила там (жест к животу) Присутствие Господа, и я видела, что это было чрезвычайно ЗАРАЗИТЕЛЬНЫМ. Поскольку я получила эти вибрации, они вошли напрямую, не встречая никакого препятствия; так что отклик имел значительную заразительную мощь — я сразу же это увидела: я остановила вибрации доктора; мне потребовалось несколько минут, и снова все было в порядке. Тогда я поняла, что эта открытость, эта заразительность была средством действия — это не приятно для тела (!), но это средство действия. И то же самое по отношению к необходимости возвращаться в поверхностное сознание. В начале, в самом начале, когда я отождествилась с этой пульсацией любви, которая создала мир, я в течение многих часов полностью отказывалась возвращаться к обычному, привычному сознанию (это то, о чем я недавно говорила: это поверхностное сознание как корка), я больше не хотела этого. И именно по этой причине я внешне была такой немощной; то есть, я отказывалась принимать какое-либо решение (Мать смеется), так что другие должны были за меня принимать решения и что-то делать! Вот почему они были убеждены, что я очень больна. Сейчас я очень хорошо понимаю все это. Во всяком случае, прошлой ночью переживание было решающим в том смысле, что оно скоординировало все эти маленькие разрозненные продвижения, и придало ЗЕМНОЕ значение всем этим маленьким вещам, которые приходили обещать прогресс здесь, обещать сознание там, все эти обещания — все эти обещания внезапно были связаны в некую тотальность масштаба земли. Я не имела впечатления чего-то подавляющего в своей грандиозности, вовсе нет: это было еще что-то, что преобладало в моем сознании. Это была маленькая вещь (Мать держит в ладонях воображаемый шарик), которая доминировала в моем сознании и которая была (в тот момент) исключительным объектом моей концентрации. И когда я вернулась ко внешнему сознанию (был момент, когда я была одновременно в этих двух сознаниях), то я увидела, что это так называемая индивидуальное или личное телесное сознание — телесное сознание — больше не было некой необходимой условностью, чтобы сохранять контакт. И было такое чувство, что еще шаг или два — не много шагов — и я получу полную мощь Этой Воли (то есть, всевышней Воли) воздействия на это тело. Оно (это тело) не было больше гораздо более интересным или гораздо более важным, чем другие тела — оно вовсе не имело ощущения собственной важности; и даже, в общем видении Работы, его сегодняшние несовершенства были просто терпимы и даже приемлемы, но не в том смысле, что они неизбежны, а в том, что количество концентрации и исключительного внимания, необходимых, чтобы изменить тело, не казалось достаточно значительным, чтобы остановить или ослабить общую работу — это было как… была некая улыбка при взгляде на все эти мелочи. И, наконец, по отношению к «той вещи» (великой вещи, с «художественной» точки зрения на материальную видимость, а также великой с точки зрения публичной веры, которая судит только по видимости и будет убеждена только тогда, когда произойдет очевидная трансформация), это казалось, во всяком случае, в тот момент, чем-то вторичным и не настоятельным. Но было достаточно ясное ощущение, что скоро (как сказать?…) состояние бытия или способ бытия тела (я думаю, что в таких случаях говорят “modus vivendi”), этой частички земной Материи, может быть изменен, полностью управляем прямой Волей. Потому что это было так, как если бы все иллюзии отпали одна за другой, и всякий раз, когда исчезала какая-то иллюзия, она вызывала одно из тех маленьких обещаний, которые их замещали, заявляя о чем-то, что придет позднее. Так это подготавливало окончательную реализацию. И, поднимаясь этим утром, я имела такое впечатление, что что-то сдвинулось. И это вовсе — о, вовсе не субъективная вещь: что-то сдвинулось ДЛЯ ЗЕМЛИ. И не имеет никакого значения, если люди не заметили это. (молчание)

Посреди всего этого — этой массы переживания — было, отдельно от остального, ощущение обезьяны, ощущение грандиозного могущества прогресса, который сделал ее человеком… Это было очень странно, это было необычайно психическое могущество с интенсивной радостью прогресса, продвижения вперед, это было как обезьяноподобная форма, двигающаяся к человеку. И затем это было как нечто, что повторило себя на спирали эволюции: то же самое грубое могущество, та же самая витальная сила (тут нет сравнения, человек полностью все это утратил), это та грандиозная сила жизни, что есть у животных, вернулась в человеческое сознание и, вероятно, в человеческую форму, но со всем тем, чтобы было принесено в ходе эволюции Ментала (что привело к довольно болезненному отклонению), и эта сила была трансформирована в свет уверенности и всевышнего мира и покоя. И, ты знаешь, это не было чем-то, что пришло, ослабло и снова пришло, это было не так, это была… грандиозность, полная грандиозность, прочная, УСТАНОВИВШАЯСЯ. Не что-то, что приходит и представляется вам, говоря: «вот как будет», было не так —это было ЗДЕСЬ. И у меня нет такого впечатления, что это ушло: это я вышла из этого или, точнее, меня вынудили выйти из этого, чтобы сконцентрироваться на этой корке, для потребностей работы. Но это не ушло — это здесь. Этим утром я записала это переживание тем же способом, о котором я тебе рассказывала, который я применяю для записи откровения. Я хотела точно записать, как можно определить это (Мать читает записку):

Проникновение и вливание в материальную субстанцию Ананды могущества прогресса в Жизни.

Это не было вливанием в Ментал: это было вливание в Жизнь — в Жизнь, в материальную, земную субстанцию, ставшую живой. Даже растения участвовали в этом переживании прошлой ночью: это не было какой-то привилегией ментальных существ, это вся витальная субстанция (витализированная материальная субстанция) земли восприняла эту ананду мощи прогресса — это было триумфально. Триумфально. И когда я вернулась (чтобы вернуться, потребовалось пять-шесть минут), я вернулась с какой-то спокойной уверенностью, что это возвращение было необходимо и что произойдет нечто другое, благодаря чему не надо будет покидать одно состояние, чтобы перейти в другое (вот что неприятно — необходимость оставить одно состояние, чтобы перейти в другое). Это состояние не ушло, но осталось как фон, позади — надо, чтобы оно было впереди. И я поняла… Когда я поднялась, я спросила себя: «Натолкнусь ли я снова на все те же материальные напасти, которые приходят из этого… даже не заражения, а отождествления со средой и людьми? «Малейшая вещь вызывает реакцию — не было даже мысли, ты видишь (в том случае с доктором), не было ощущения, и все же возник беспорядок здесь (жест к животу).

Да, мне это знакомо.

Так что надо держаться спокойно, надо прикладывать Силу, надо… Сейчас я сознаю, откуда это приходит, из чего это исходит, от кого это исходит (когда это исходит от какого-то человека), все это. И отклик может быть совершенно сознательным и намеренным. И когда я восстанавливаю порядок здесь (жест к животу), порядок восстанавливается и там. Что касается области мысли, то там это было уже очень давно — очень давно, много-много лет тому назад: толчок, который приходит снаружи, точно так, как если бы это было… это ВАША мысль, но она приходит откуда-то, она не здесь; и затем — отклик. Эта работа началась с самого начала этого века. После была вся психическая работа, тем же образом (жест расширения): отождествление и отклик. Затем была витальная работа, которую я начала делать вместе с Шри Ауробиндо, когда мы были там (в гостевом доме); затем физическая работа, но тогда это было… обучение своему делу. Сейчас же есть некая уверенность (она не абсолютная и не постоянная, но она и не далекая), есть некая уверенность: ты видишь, входишь в контакт с чем-то, и затем сразу же знаешь, что делать и как делать; вибрация приходит, встречает отклик и уходит назад — и так каждую минуту, все время. Прошлой ночью с тем переживанием пришло некое заверение и подтверждение. Только надо быть терпеливым. Не думать, что мы достигли цели — мы еще далеко от нее! Но всегда есть эта радость первого шага, первого шага на пути: «А, какой прекрасный путь!» (Мать смеется)… Надо только дойти прямо до другого конца!

(молчание)

Это было светящимся — светящимся все время. Это алмазное сверкание трансформировалось в нечто гораздо более компактное, но менее интенсивное, то есть, менее яркое — но гораздо более могущественное. Особенно было это впечатление могущества: могущества, которое может все перемолоть и все восстановить. И в Ананде! Но ничего, абсолютно ничего, что имело бы малейшее возбуждение, ничего из этого сверкания, что приходит из ментала — ментал был абсолютно… (жест — обе руки открыты ко Всевышнему) спокойным. И пока длилось это переживание, я знала (потому что сознание наверху наблюдало это), я знала, что только когда вспышка — ослепительная вспышка ментальной трансформации, вызванная супраментальным нисхождением — только когда Свет, вспышка света соединится с анандой Мощи, только тогда возникнут вещи, которые будут… неоспоримыми. Потому что в таких переживаниях может быть уверен только тот, кто их имел; эффекты во всех малейших деталях видны только для тех, кто хорошо расположен, то есть, иными словами, для тех, кто имеет веру — видят те, кто имеет веру. И я знаю это, потому что мне об этом говорят: они видят, как каждую минуту множатся примеры всевозможных маленьких чудес (это не «чудеса») — это повсюду, все время, все время, все время, маленькие факты, гармонии, реализации, согласования… что совершенно необычно в мире Беспорядка. Но во время этого переживания я знала, что придет и другое переживание (Бог знает когда!), которое объединит эти два переживания в некое третье. И именно это объединение приведет к тому, что что-то изменится в видимости. Когда это будет? Я не знаю. Но нам не следует торопить это. Вот так.

* * *

(Перед уходом Сатпрема, относительно недавней публикации в Ашраме книги «Шри Ауробиндо или путешествие сознания» и ее распространения:)

…То, что я хотела, это назначить дату, чтобы книга была опубликована, чтобы она наконец-то появилась — я не очень-то много ожидаю от того, что люди (здесь, в Ашраме) прочтут ее! Потому что у меня такое впечатление, что в свое время (сейчас я понимаю это лучше), когда атмосфера будет вполне готова, эта книга сделает очень полезную работу там (в Европе), очень полезную. Есть черная дыра в атмосфере Франции. Это очень интересно, атмосфера… Все же там есть ГРАНДИОЗНАЯ возможность. Но она погребена. Там (во Франции) гораздо больше возможности, чем в Англии. В России тоже есть возможность, но эта возможность другой природы: мистической — там большая мистическая возможность. Когда там пробудится мистических дух… он был подавлен, так что… (жест взрыва). Кажется, что сейчас они допустили баптизм (в России): они создали специальную организацию для людей, которые хотят быть баптистами! Особое место, возможно, это какое-то здание, я не знаю, где могут принять баптизм все, кто хотят этого. Раньше это было тайным — теперь это будет государственная организация. Так что русские сделали прогресс, когда они вышли из всех предрассудков прошлого, а теперь новый «прогресс»: они идут в старый тупик! Они снова взваливают на себя старую ношу всех старых предрассудков…

11 марта 1964

Сейчас я кое-что тебе прочту. Это касается одного американца, который приехал сюда со всеми американскими идеями и который обследовал все (как организованы службы и т.д.). Он прислал мне рапорт, в котором пишет, что везде не хватает организации, ментальной структуры… Я не имела намерения отвечать ему, но позавчера, как раз когда я готовилась ко сну, Шри Ауробиндо настоятельно мне сказал — он пришел и сказал мне: «Вот что ты должна сказать Т», и он настаивал, пока я не записала это — он заставил меня записать это!

Шри Ауробиндо сказал нам (именно он сказал это), и мы убедились в этом на собственном опыте, что над разумом есть сознание гораздо более мудрое, чем ментальная мудрость, и в глубинах вещей есть воля гораздо более мощная, чем человеческая воля. Все наше старание состоит в том, чтобы сделать так, чтобы это сознание и эта воля управляли бы нашими жизнями и действиями и организовывали бы всю нашу деятельность. Ашрам и строился по такому пути. С 1926 года, когда Шри Ауробиндо уединился и поставил меня во главе Ашрама (в то время было только два арендуемых дома и горстка учеников), все разрасталось и развивалось, как растет лес, и каждая служба создавалась не путем искусственного планирования, а из-за живой и динамической потребности. В этом секрет постоянного роста и нескончаемого прогресса. Сегодняшняя трудность возникла, главным образом, из-за психологического сопротивления учеников, не способных следовать быстрым шагам садханы, и из-за уступок допущению ментальных методов, которые исказили изначальную работу. Единственным верным средством является рост и очищение сознания.

* * *

(Затем Мать возвращается к предыдущей беседе от 7 марта и к своему переживанию ананды прогресса в жизни)

У меня такое впечатление, что это решающее переживание, потому что, для меня, вещи изменились. Это не одна из тех вещей, которые приходят, а затем уходят. Хорошо… сейчас надо идти дальше. Возможно, это то, что я хотела сказать, когда сказала «подождем еще четыре года», потому что я была в довольно странном состоянии, когда вернулась с балконного даршана 29 февраля… Подожди, я покажу тебе фотографии: они сделали фотографии на этом даршане.

(Мать достает фотографию, затем рассматривает ее)

С накидкой, которая распростерлась как крыло птицы… Я не видела физически… Но это выражение… я была в этом состоянии, когда я сказала (я была сконцентрирована, что-то вышло отсюда (жест к сердцу), и я сказала Господу): «Что же, подождем еще четыре года.» Четыре года, то есть, 1968 года. Шри Ауробиндо сказал, что начало супраментальной манифестации будет в 1967 году, так что, может быть, в 1968 году эти два переживания встретятся. Это возможно. Фотография четкая.

Это твое выражение я не знал.

Ты не знал это мое выражение… Ты видишь, это ни женщина, ни мужчина; совершенно ясно, что это ни женщина, ни мужчина. Для меня, как я вижу это, глаза — это воля, а нижняя часть лица — борьба, трудность — она представляет трудность земли. Но глаза — это воля установить контакт (Мать тянет верх к низу, чтобы они соединились). Это не глаза мольбы, посмотри внимательно на них: это глаза воли — почти что глаза приказа.

Да, как если бы ты говорила: «Итак?»

14 марта 1964

(Речь идет о скорой поездке Сатпрема во Францию)

…Ты сможешь увидеться со своим другом В, если поедешь туда.

Я утратил привычку контакта с другими; очень редко, когда я не устаю, встретив кого-либо.

О, но это больше, чем утомляет, это изматывает.

И я утратил привычку социальной жизни, так что мне нечего кому-то сказать, я вне общества.

Я понимаю!

Это трудно.

Нет, это хорошо, хорошо, так и ДОЛЖНО быть. В таких случаях есть только одно решение, только одно, которое я установила: «ванна Господа». Ты устанавливаешь контакт с самим собой и позволяешь Тому течь через тебя на других — и пусть происходит то, что происходит, что бы это ни вызвало!… Это очень интересно, и чувствуешь Силу, текущую, текущую, текущую через тебя — некоторые люди могут выдержать это долгое время. Там…

(Мать внезапно перестает говорить и долго смотрит)

Нет, если я смотрю, это ужасно. Пока ты не смотришь, ты можешь… но если я смотрю, это ужасно: быть погруженным в то… Я не думаю, что ты сможешь оставаться там долгое время. По крайней мере, если ты не будешь совершенно один со своей матерью в Бретани.

Самое ужасное — это людская доброжелательность, это гораздо хуже, чем их враждебные реакции.

О, да, это ужаснее…

(долгое молчание)

На моем сердце не легко…

Я не хочу, чтобы ты заболел, как в первый раз. Это как раз то, на что я смотрю и что изучаю: есть ли возможность достаточно тебя защитить. Что касается меня, я знаю: в первый раз, когда я уехала отсюда, в 1915 году (и я оставила свое психическое существо здесь, я не взяла его с собой — я знала, как сделать это — и я его оставила), и несмотря на все это, несмотря на связь, когда я достигла Средиземного моря, я вдруг почувствовала себя больной, ужасно больной. Я все время была больна. Так что я знаю, я хорошо это знаю!

Но даже до того, как я начал делать йогу, как только я вернулся во Францию из Америки и Африки, я сразу же задохнулся, я не мог оставаться — я никогда не мог. Я мог дышать в Бразилии, я мог дышать в Африке или даже в Гвиане, я дышал в этих странах, но во Франции, в Европе я не мог дышать.

Да, в Европе. Как бы там ни было, посмотрим, мой мальчик. По существу, это будет во многом зависеть от твоей восприимчивости. Если ты сможешь все время сохранять заряд — ты понимаешь, атмосферу вокруг себя, чтобы защитить себя. Посмотрим.

18 марта 1964

(Мать читает записку, которую она написала из-за разногласий, возникших на бумажной фабрике Ашрама:)

От работодателя рабочим

«Ничто не может быть прочным и долговременным без базиса доверия. И это доверие должно быть взаимным. Вы должны быть убеждены, что я преследую не только свое благо, но и ваше. И, со своей стороны, я должна знать и чувствовать, что вы работаете здесь не только для того, чтобы извлекать свою выгоду, но и служить. Благосостояние целого зависит от благосостояния каждой части, и гармонический рост целого зависит от прогресса каждой части. Если вы чувствуете, что эксплуатируетесь, тогда у меня тоже будет чувство, что вы стремитесь эксплуатировать меня. Если вы боитесь быть обманутыми, тогда я тоже буду чувствовать, что вы стремитесь меня обмануть. Только в честности, искренности и доверии может прогрессировать человеческое сознание.» Это прямо противоположно коммунистической теории — все коммунисты проповедуют им: «Если вы хоть сколько-нибудь будете доверять работодателю, тогда вас точно обманут, и вы будете бедными; сомнение, недоверие и агрессия должны быть базисом ваших отношений.» Это прямо противоположно тому, что я говорю.

* * *

Затем Мать переходит к переводу одного письма с английского на французский

Чтобы переводить, я иду в то место, где вещи кристаллизуются и формулируются. Сейчас мои переводы — это не точно сплав языков, но они находятся под влиянием обоих языков: мой английский – немного французский, а французский – немного английский — это смесь из этих двух языков. И я вижу, что с точки зрения выражения, это достаточно полезно, потому что от этого приходит некая тонкость. Я вовсе не «перевожу», я никогда не пытаюсь переводить: я просто отхожу в то «место», откуда это пришло, и тогда, вместо того, чтобы воспринимать вот так (жест над головой, как качели которые отклоняются вправо для французского языка), я воспринимаю вот так (качели отклоняются влево для английского языка), и я вижу, что это не составляет большой разницы: источник — некий сплав этих двух языков. Возможно, это привело бы к появлению некоторой более гибкой формы обоих языков: немного более точной в английском языке, немного более гибкой во французском.

Я не нахожу наш язык достаточно удовлетворительным. Но я не считаю удовлетворительной и другую вещь [франко-английский язык] — нужный язык еще не найден.

Он вырабатывается.

Всякий раз во мне что-то немного скрипит.

Этот язык только вырабатывается. Но это мой метод и для «Савитри», уже долгое время я больше не перевожу: я следую за мыслью до определенной точки, затем, вместо того, чтобы думать так (тот же жест отклонения качелей вправо), я думаю вот так (жест – влево), это все. Так что это ни чистый английский, ни чисто французский язык. Лично я хотела бы, чтобы это был ни английский, ни французский, а нечто иное! — но какие слова использовать сейчас?… Я ясно чувствую, что как в английском, так и во французском языке (возможно, и в других языках, если бы я знала другие языки) слова имеют другое значение, немного непривычное и гораздо более ТОЧНОЕ значение, чем они имеют в языках, как мы знаем их — гораздо более точное. Потому что для меня слово означает вполне конкретное переживание, и я ясно вижу, что люди понимают слова совсем по-другому; так что их понимание слов кажется мне каким-то туманным, не точным. Каждое слово соответствует вполне определенному переживанию, вполне определенной вибрации. Я не говорю, что я достигла удовлетворительного выражения — оно формулируется. И метод всегда один и тот же: я никогда не перевожу, никогда-никогда — я иду высоко вверх, туда, где мыслишь за пределами слов, где имеешь переживание идеи или мысли, или движения или чувства (не важно, чего), и когда это на одном языке, это так (тот же жест, как и раньше), а когда на другом языке, это вот так: как что-то отклоняется там, высоко вверху. Я вовсе не перевожу на том же самом уровне — я никогда не перевожу на уровне языков. И иногда я замечаю, что для меня качество слов очень отличается от того качества, которое слова имеют для других людей. Я оставила всякую надежду на то, что меня поймут.

(Мать делает несколько замечаний по поводу «понимания» учеников, затем добавляет:)

Ты знаешь эту историю? Эту историю, я думаю, рассказывают мусульмане, но я в этом не уверена. Говорят, что Иисус воскрешал мертвых, лечил болезни, давал речь немым, а зрение – слепым… пока к нему не привели идиота, чтобы сделать его понятливым — и Иисус убежал! Потом у него спросили: «Почему ты убежал?» Он ответил: «Я могу делать все, кроме того, чтобы сделать идиота понятливым» (смех). Это Теон рассказал мне это.

21 марта 1964

(По поводу письма от «Доктора», который уехал в США, чтобы ему там сделали операцию на мозге: «Операция обернулась четырехчасовой пыткой. Они делали ее под местным наркозом, но наркоз не был эффективным. Они насекали, декапировали и сверлили мой череп без какой-либо анестезии… Их медицинский уход не так хорош — мои медсестры гораздо лучше справляются со своим делом. У них нет никакого чувства, и они не чистосердечно работают… Хирурги тоже небрежны…». Заметим, что «Доктор» сам был известным хирургом из Калькутты.)

…И они хотят приехать сюда, чтобы научить всему бедных индийцев, которые ничего не знают! Это отвратительно. Если они вылечат его, все в порядке, но я в этом сомневаюсь… Они американцы – настоящие очковтираетли – они пускают пыль в глаза по любому поводу. Они напускают на себя внушительный вид, они хотят восстановить справедливость, исправить все ошибки, осветить все умы — и они находятся прямо на уровне земли. Эти врачи, когда попадаешь в их лапы…

(молчание)

А здесь он жаловался, что его медсестры – не те, что надо — теперь он поймет! По крайней мере, после этого опыта он поймет, что то, что есть здесь — исключительно; им всегда надо выйти наружу, чтобы получить этот опыт, они не достаточно чувствительны, чтобы почувствовать, что здесь есть нечто, что не сыщешь больше нигде. Для сравнения им надо еще куда-нибудь пойти, и тогда их немного «пытают». Жаль, что весь мир такой: ему требуется помучиться, чтобы понять, что есть нечто иное.

25 марта 1964

101 – Для Бога нет близкого или далекого, нет ни настоящего, прошлого или будущего. Все это — только удобные точки зрения на Его картину мира.

102 – Для чувств всегда верно то, что солнце вращается вокруг земли; для разума это не так. Для разума всегда верно то, что земля вращается вокруг солнца; для всевышнего видения это не так. Не движутся ни земля, ни солнце; есть только изменение в связи сознания солнца и сознания земли.

(долгое молчание)

Невозможно, не могу ничего сказать.

Здесь подразумевается, что наше обычное восприятие физического мира является ложным восприятием.

Да, конечно.

Но тогда каким же будет истинное восприятие…

О, да, вот в чем вопрос!

…истинное восприятие физического мира — деревьев, людей, камня — каким все это будет для супраментального глаза?

Это как раз то, о чем невозможно сказать! Когда есть видение и сознание Порядка Истины, того, которое является ПРЯМЫМ, прямым выражением Истины, то сразу же возникает ощущение чего-то невыразимого, потому что все слова принадлежат другой сфере; все образы, все сравнения, все выражения принадлежат другой сфере. Я имела точно ту же самую великую трудность (это было 29 февраля): все время, когда я жила в том сознании ПРЯМОЙ манифестации Истины, я пыталась сформулировать то, что я чувствовала, что я видела — это было невозможно. Не было слов. Простое формулирование сразу же отбрасывало меня в другое сознание. По этому случаю я и вспомнила этот афоризм о солнце и земле… Даже сказать «изменение сознания»… изменение сознания — это все еще движение. Я считаю, что мы не можем ничего сказать. Я не чувствую себя способной сказать что-либо, потому что все, что вы ни скажите, это только неинтересные приближения.

Но когда ты находишься в том Сознании Истины, это «субъективное» переживание или же действительно сама Материя меняет свою видимость?

Да, все — весь мир совершенно другой! Все другое. И это переживание убедило меня в одной вещи, которую я продолжаю постоянно чувствовать: оба состояния (Истины и Лжи) существуют одновременно, они сопутствуют друг другу, и есть только… да, то, что мы называем «изменением сознания», то есть, ты находишься в том или этом состоянии, но все же при этом нисколько не перемещаешься из одного в другое. Мы вынуждены использовать слова движения, потому что для нас все движется, но это изменение сознания не является движением — это не движение. Тогда как же сказать об этом, описать это?… Даже если мы скажем: «Некое состояние, которое занимает место другого состояния», занимает место… мы сразу же вводим движение — все наши слова такие, что мы можем сказать? Еще вчера переживание было совершенно конкретным и мощным: не нужно было двигаться или двигать что-либо, чтобы это Сознание Истины заменило бы сознание деформации или искажения. Иными словами, способность жить и быть этой истинной Вибрацией — сущностной и истинной — имела силу ЗАМЕНИТЬ этой Вибрацией вибрацию Лжи и Искажения до такой степени, что… Например, результат Искажения или вибрации искажения должен, естественно, вести к несчастному случаю или катастрофе, но, если внутри тех вибраций есть сознание, обладающее мощью осознать Вибрацию Истины и тем самым проявить Вибрацию Истины, тогда это может — это должно — аннулировать другое; и во внешнем явлении это передается как вмешательство, которое предотвращает катастрофу. Есть все растущее ощущение того, что Истина является единственным средством, чтобы изменить мир; что все другие методы медленной трансформации всегда только касаются (приближаются все больше и больше, но никогда не достигают цели), и что последний шаг должен быть этим — этой заменой на истинную Вибрацию. Есть частичные доказательства этому. Но поскольку они частичные, они не могут дать окончательной уверенности; потому что для обычного видения и обычного понимания всегда можно найти объяснение: можно сказать, что было «предвидено» и «предопределено», что несчастный случай будет предотвращен, например, и что, следовательно, это вовсе не вмешательство предотвратило несчастный случай, а «Детерминизм» решил это. И как доказать? Как вы докажите для себя, что это не так? Это невозможно. Ведь как только мы начинаем выражать что-либо, вы входим в область ума, а как только мы туда входим, то появляется эта ментальная логика, которая ужасная, потому что все-могущественная: если все уже существует, со-существует, со времен извечных, как тогда одно может превратиться в другое?… Как вообще что либо может «измениться»?… Нам говорят (Шри Ауробиндо сам только что сказал это), что для сознания Всевышнего нет ни прошлого, ни времени, ни движения, ни вообще ничего — есть все. Чтобы передать это, мы говорим «со времен извечных», что есть нонсенс, но, как бы там ни было, все ЕСТЬ. Так что все есть (Мать складывает свои руки), значит, все, конец — больше нечего делать! Ты видишь, это представление или, скорее, способ выражения (потому что это только способ выражения) аннулирует ощущение прогресса, аннулирует эволюцию, аннулирует… Нам скажут: то, что вы должны стремиться к прогрессу, является частью Детерминизма — да, все это пустая болтовня. И, заметь, этот способ выражения отражает только минуту переживания, это НЕ полное переживание; есть момент, когда чувствуешь так, но это ощущение не полное, оно частичное. Это только ОДИН способ чувствовать, это не все. Есть нечто гораздо более глубокое и гораздо более невыразимое в вечном сознании, чем это — гораздо более. Это только первое изумление, которое охватывает, когда выходишь из обычного сознания, но это не все. Это не все. Когда в эти дни я вспоминала этот афоризм, у меня было ощущение, что это был только первый внезапный проблеск и ощущение противоположности этих двух состояний, но это не все — это не все. Есть нечто иное. Есть нечто иное, совершенно отличающееся от того, что мы понимаем, НО ОНО ПРЕДСТАЕТ НАМ ТЕМ, ЧТО МЫ ПОНИМАЕМ. И о Том мы не можем ничего сказать. Не можем ничего сказать, потому что… это невыразимо — невыразимою Это доходит до ощущения, что все то, что в нашем обычном сознании становится ложным, искаженным, искривленным, является СУЩНОСТНО ИСТИННЫМ для Сознания Истины. Но каким образом это истинно? Это как раз то, что нельзя сказать словами, потому что слова принадлежат Лжи.

Значит ли это, что материальность мира не будет аннулирована этим Сознанием, что эта материальность будет преобразована?… Или это будет совсем другой мир?

(молчание)

Надо кое-что пояснить… Боюсь, что то, что мы называем «Материей», это только ложная видимость мира. Есть нечто, что СООТВЕТСТВУЕТ, но… Ты видишь, этот афоризм может привести к абсолютной субъективности, и тогда только эта абсолютная субъективность будет истинной — что же, это НЕ так. Потому что это означает «пралайю», это означает Нирвану. Что же, есть не только Нирвана, есть реальная объективность, не ложная — но как сказать, что это!… Это то, что я чувствовала несколько раз — несколько раз, не только во вспышке — это реальность… (как выразиться? слова всегда обманывают нас)… В совершенном чувстве Единства и в сознании Единства есть место для объективного, для объективности — одно совсем не отменяет другое; можно иметь ощущение различия; не потому что вы чувствуете что-то не собой, но это различное видение… Я говорила тебе: все, что мы можем сказать, это ничто, это нонсенс, потому что слова предназначены для того, чтобы выражать нереальный мир, но… Да, это, возможно, то, что Шри Ауробиндо называет ощущением «Множественности в Единстве» (возможно, это немного соответствует), подобно тому, как вы чувствуете внутреннюю множественность своего существа, нечто подобное этому… У меня больше вовсе нет ощущения отдельного я, больше нет, вообще нет, даже в теле, и это не мешает мне иметь определенное ощущение объективной связи — да, действительно, это подводит нас к его «связи сознания земли с сознанием солнца», которая меняется; (смеясь) возможно, это действительно лучший способ сказать это! Это связь сознания. Это вовсе не связь «меня» с «другим» — совсем нет, это полностью ушло — но это может быть похоже на связь сознания между различными частями одного существа. И это дает объективность различных частей, очевидно.

(долгое молчание)

Возвращаясь к тому понятному примеру о предотвращенном несчастном случае, можно очень легко представить себе, что вмешательство Сознания Истины было предрешено «со времен извечных» и что в этом нет никакого «нового» элемента, но это не противоречит тому, что это вмешательство предотвратило несчастный случай (что дает точный образ мощи воздействия этого истинного сознания на другое сознание). Если мы спроецируем свой способ бытия на Всевышнего, мы можем представить себе, что он забавляется, делая множество экспериментов, чтобы увидеть «как оно работает» (это не так, это не мешает тому, что есть Все-Сознание, которое знает все вещи со времен извечных — все это совершенно неадекватные слова), но это не противоречит тому, что когда мы взглянем на процесс, мы увидим, что именно это вмешательство предотвратило несчастный случай: замещение ложного сознания истинным остановило процесс ложного сознания. И мне кажется, что это происходит достаточно часто — гораздо чаще, чем люди думают. Например, всякий раз, когда болезнь вылечена, всякий раз, когда предотвращен несчастный случай, всякий раз, когда предотвращается катастрофа, даже глобальная катастрофа — это всегда вмешательство Вибрации Гармонии в вибрацию Беспорядка, что дает возможность исчезнуть Беспорядку. Так что люди, преданные люди, которые всегда говорят: «Это произошло благодаря божественной Милости», не так уж далеки от истины. Я только констатирую факт, что это вмешательство Вибрации Порядка и Гармонии (мы не рассматриваем причины этого вмешательства, это только научная констатация факта), и я имела достаточно большое число таких переживаний.

Это и будет процессом трансформации мира?

Да.

Все нарастающее воплощение этой Вибрации Порядка.

Да, это так, точно. Точно так. И даже с этой точки зрения, я видела… Ведь обычное представление состоит в том, что это явление [трансформации] должно сначала произойти в том теле, в котором сознание выражено наиболее постоянным образом — это представление кажется мне совершенно бесполезным и вторичным; напротив, это явление происходит одновременно везде, где оно может произойти наиболее легко и наиболее тотально, и это не обязательно этот агломерат клеток (Мать указывает на свое тело) более других готов для этой операции. Поэтому оно очень долгое время может видеться таким, как оно есть, даже если его понимание и восприимчивость — особенные. Иными словами, сознание (в смысле осознания), сознательная восприимчивость этого тела бесконечно превосходит осознание и восприимчивость тех тел, с которыми оно приходит в контакт, за исключением нескольких минут — нескольких минут — когда другие тела, как по милости, имеют Восприятие; тогда как для этого тела это естественное и постоянное состояние; это фактический результат того, что это Сознание Истины более постоянно сконцентрировано на этой совокупности клеток, чем на других — непосредственнее; но замена одной вибрации на другую в факте, в действии, в объекте происходит там, где результат будет наиболее разительным и эффективным. Я не знаю, поймут ли меня, но это нечто, что я чувствую самым-самым ясным образом, и что невозможно чувствовать, пока есть физическое эго, потому что физическое эго имеет ощущение собственной важности, и это ощущение полностью исчезает с исчезновением физического эго; когда оно исчезает, есть точное восприятие того, что вмешательство или манифестация истинной Вибрации не зависит ни от эго, ни от индивидуальностей (человеческих и национальных индивидуальностей или даже индивидуальностей Природы: животные, растения и т.д.), это зависит от определенной игры клеток и Материи, где есть агломераты клеток, особенно благоприятные для хода трансформации — не «трансформации»: замены, если быть точной, замены вибрации Лжи на Вибрацию Истины. И это явление может совсем не зависеть от группирований и индивидуальностей (одна часть может быть затронута здесь, другая – там, одна вещь – здесь, другая – там); и это всегда соответствует определенному качеству вибрации, которая вызывает как бы набухание — восприимчивое набухание — тогда там это может произойти. К сожалению, как я сказала в самом начале, все слова принадлежат миру видимостей.

(молчание)

И это было мое переживание все последнее время, с видением и убежденностью, убежденностью переживания: эти две вибрации вот так (жест совпадения, указывающий на наложение и проникновение), все время — все время, все время. Может быть, придет некое изумление, когда количество того, что проникло, станет достаточно большим, чтобы быть воспринимаемым. Но у меня такое впечатление — очень острое впечатление — что это явление происходит все время, все время, везде, микроскопическим образом (жест просачивания мелких точек); и что при определенных обстоятельствах, условиях, это становится видимым — видимым для этого видения (это нечто вроде светлого набухания, я не могу объяснить) — там проникшая масса достаточна для того, чтобы произвести впечатление чуда; но, иначе, это то, что происходит все время, все время, все время, без остановки, в мире (тот же жест точечного просачивания), как если бы микроскопические порции Лжи замещались бы Светом… Ложь, замещающаяся Светом… постоянно. И эта вибрация (которую я чувствую и вижу) производит впечатление огня. Это, вероятно, то, что Риши Вед переводили как «Огонь» — в человеческом сознании, в человеке, в Материи. Они всегда говорили об Огне. Это действительно вибрация с интенсивностью всевышнего огня. Тело даже чувствовало несколько раз, когда Работа была очень сконцентрированной или сгущенной, что это равносильно лихорадке. Две-три ночи тому назад произошло нечто подобное: посреди ночи, рано утром было это нисхождение Силы, нисхождение этого Могущества Истины; и на этот раз оно было везде (оно всегда везде), но с особой концентрацией в мозге — не в этом мозге: в САМОМ мозге. И это было таким сильным, таким-таким сильным! Было впечатление, что голова вот-вот расколется — да, как если бы все-все вот-вот лопнет — так что мне оставалось только в течение двух часов просто призывать расширение Мира Всевышнего: «Господь, Твое расширение и Твой мир», во так, в клетках. И в сознании (которое всегда сознательно, не так ли: жест вверх), что этого нисхождения в неподготовленный мозг хватило бы, чтобы привести к полному сумасшествию или к полной слепоте (в лучшем случае), или же вы бы лопнули. И это переживание, как и другое , не ушло. Это везде, ты понимаешь. И я видела (не без основания: я хотела видеть, и я увидела), что то другое переживание всегда было здесь, и оно начало становиться почти привычным, почти естественным, тогда как это переживание ново: оно явилось результатом моей старой молитвы: «Господи, завладей этим мозгом.» Что же, это то, что происходит — происходит везде, все время. И если это происходит в достаточно значительном агломерате клеток, это кажется чудом — но это чудо всей ЗЕМЛИ в целом. Но надо хорошо держаться, потому что это имеет последствия: это переживание приносит ощущение Силы, и мало кто из людей могут чувствовать и переживать ее без того, чтобы их баланс не был более или менее нарушен, потому что у них нет достаточного базиса мира и покоя — обширного и очень, очень, ОЧЕНЬ спокойного мира. Везде, даже в Школе, дети пришли в состояние возбуждения (мне сказали, что самые послушные и самые дисциплинированные дети стали вести себя так). Я ответила: «Есть только ОДИН ответ, один-единственный ответ: надо быть спокойным, спокойным, даже еще более спокойным и все более и более спокойным; и не надо пытаться найти решение своей головой, потому что так его невозможно найти. Надо только быть спокойным — спокойным, спокойным, непоколебимо спокойным. Мир и покой, мир и покой… Вот ЕДИНСТВЕННЫЙ ответ. Я не говорю, что это решает проблему, но это единственный ответ: держаться в мире и покое, продлевать мир и покой… Тогда что-то произойдет.

(молчание)

Но это переживание (это между нами), это переживание я никогда не имела в своей жизни; всегда у меня было впечатление чего-то вроде контроля над тем, что происходит в мозге, и я всегда могла отвечать «пустотой», ты знаешь, спокойной недвижимой пустотой — недвижимой пустотой. На этот раз (смеясь) было не так! И это стало таким грандиозным, что даже мантра (слова мантры) пролетали как пушечные снаряды! (смеясь) все стало похожим на ужасный артиллерийский обстрел! Можно было сделать только это: я оставалась совершенно неподвижной и взывала — призывала Мир и Покой Господа, этот Мир, который бесконечно расширяет. Бесконечность Мира Всевышнего. Тогда появилась возможность выносить эту Вибрацию. И что же это делает, в чем его работа? — Это не наше дело, это Его дело. Мы не можем понять. Но то, что идет какая-то работа, это понятно. Но, несомненно, если бы в тот момент какой-нибудь доктор померил мою температуру, он установил бы грандиозную лихорадку — но не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало бы «болезнь»! Нет, это чудесным образом чудесно, это производило впечатление… это было нечто, чего земля еще не знала. Это всегда так и передается: земля не знала этого, это новое. Это новое для земли. Вот почему это трудно выдержать! Потому что это новое. Еще сейчас (Мать касается своего черепа) кажется, что все это раздулось, и с вибрацией внутри (вибрирующий жест), как если бы голова стала в два раза больше. (Мать ощупывает свою голову) Я пытаюсь увидеть, сохранились ли мои кости! — Они еще не исчезли!

28 марта 1964

…Большая трудность состоит в том, что все переживания N происходят в его ментале. Он работал в своем уме, трансформировал его; он имеет переживания, он имел все переживания — но В УМЕ: совсем не в теле. А все, что я говорю здесь, все эти переживания, которые я имею сейчас, все они происходят в теле — он не понимает. Вот в чем трудность. Он не может понять. А кто может понять?… Я не знаю. Когда речь идет о ментальных вещах, он отлично понимает; как только речь заходит о материальных вещах, он больше не понимает. Но кто же может понять?…

Я не могу сказать, что я «понимаю», но…

Ты чувствуешь.

Я переношу. Я переношу истину, которую я понимаю ментально. Я говорю себе, что так происходит в твоем теле.

Да, это ближе, но (смеясь), это не совсем то! Я очень хорошо вижу эту проблему, потому что все те переживания (если ты перечитаешь «Молитвы и Медитации», ты увидишь это), я имела их в ментале, даже в витале; и в то время, естественно, то, что я говорила, было очень ясным, имело ясный смысл; но тогда тело не участвовало: оно подчинялось. Когда тело совершенно послушно, оно подчиняется, оно не препятствует. Но то, что происходит сейчас, все это, все эти живые переживания, это само тело имеет их; и пока ты не имеешь их ТАМ, все мои объяснения «вибраций» ни о чем ни говорят. И только когда переживание становится ментальным и психологическим, тогда меня «понимают». Но, может быть, современный научный ум, изучивший атомное строение, лучше поймет меня. Это тот же вид понимания, который имеет ученый, анализирующий строение Материи. Я хорошо чувствую, что это является продолжением этого исследования, и что это единственный верный подход для самой материальной части Материи. Все психологические объяснения бессмысленны. Даже совсем недавно, этим утром, я проследила за этим движением, наблюдала, как контроль этой Вибрации Истины устанавливается над некоторыми беспорядками в теле (над маленькими вещами, ты понимаешь: беспорядками, расстройствами), я видела, как эта Вибрация Истины устраняет эти беспорядки и расстройства, это было очень ясно, совсем очевидно, и СОВЕРШЕННО ОТДЕЛЬНЫМ от любого духовного представления, любого религиозного представления, любого психологического представления, так что было очевидно, что тому, кто обладает этим знанием, знанием противопоставления одной вибрации другой, не нужно было никоим образом быть «учеником» или человеком с философскими познаниями или чем-либо еще: ему достаточно овладеть только этим, чтобы реализовать совершенно гармоничное существование. Это было совершенно конкретным и неопровержимым. Это было живое, абсолютное переживание. И тогда все эти клетки, в порыве… это действительно была Ананда, такая невыразимая… клетки бросались ко Всевышнему и говорили Ему: «Но это гораздо чудеснее, когда мы знаем, что это Ты!» – все тело. И свет, теплота, которые тогда выражались, эта интенсивная Ананда, это блаженство… Ты понимаешь, это не было в противопоставление, а было как бы в ДОПОЛНЕНИЕ к этому знанию вибраций, которое было… я не могу сказать «холодно научным» знанием, потому что это вносит ментальное представление, но таким мудрым!… Это знание такое мудрое и спокойное, невозмутимо спокойное, абсолютно свободное ото всяких представлений о добре и зле, божественном, хорошем, плохом, от всего этого, совершенно независимым, чисто материальным. И оно обладало абсолютной силой. Тогда во всех этих самых клетках, совершенно осознающих это знание вибраций в качестве средства всевышнего контроля над их гармонией, вдруг в этих клетках поднялось нечто вроде… не пламени (пламя блекло в сравнении с этим), как светлая Ананда: Любовь в своей совершенной Реальности. И это передавалось таким вот образом: «Гораздо чудеснее, когда мы знаем, что это Ты!» Это действительно было переживание. Оно длилось несколько минут (я сидела за своим столом и завтракала), но в течение этих нескольких минут это было совершенно. Эти два полюса должны соединиться.

(молчание)