С пранамом у твоих ног Твое дитя, любящее тебя

Подпись: Суджата

29 июня 1963

(Мать просматривает собрание старых «Бесед» и случайно натыкается на следующий вопрос, на который она сразу же отвечает:)

Почему вселенная не является местом совершенной красоты?

Потому что она постепенно развивается. Нет другой причины.

* * *

(Затем Мать говорит о новом Папе, Павле VI, которого избрали несколько дней тому назад:)

Кажется, Шри Ауробиндо интересовался, кто будет следующим Папой… две ночи тому назад (не ночью: в 4 утра) я была вместе с ним — я провела с ним полчаса (полчаса НАШЕГО времени — это достаточно долго): он только что вернулся из «путешествия», в частности, по Италии. Мы не говорили об этом прямо, но там были люди (было много чего, очень много), и из комментариев, которые он сделал по поводу того или другого, того или иного человека, я узнала, что он вернулся из Италии и что он там был в связи с выборами нового Папы. Он сказал нечто вроде: «Это самое лучшее, что можно было сделать в текущих обстоятельствах.» То есть, кажется, в целом он был доволен. Я тебе говорила, не так ли, что я видела смерть Папы [Иоанна XXIII], даже не зная, что он был болен?… Как-то ночью я вдруг увидела в ментальной ЗЕМНОЙ атмосфере довольно грандиозное движение, то есть, достаточно глобальное, в масштабах земли: были громадные ментальные волны (только ментальные волны), громадные волны тревоги, как если бы все человеческое мышление было очень обеспокоено; но это не было беспокойством только верующих, масштаб был гораздо шире — по всей земной ментальной атмосфере шли большие движения «вспучивания» и тревоги [Мать прочерчивает волны в воздухе]. Я спросила себя: «Что происходит?… Что же может так обеспокоить людей? (это было так, как было бы в случае мировой войны, в случае события такого масштаба) Что же могло привлечь внимание всей земной атмосферы, ментальной атмосферы?» А на следующий день мне сказали, что как раз в то время умер Папа. Я сказала себе: «Смотри-ка!…» Потом я узнала (потому что я не занималась всем этим), мне сказали, что делал этот Папа: рассказали о его «Вселенском Соборе» и о всех его реформах; он пытался насколько возможно объединить всех людей (во всяком случае, всех христиан), и он стал другом русских и т.д. Тогда я сконцентрировалась, потому что, следуя природной логике (логике действий Природы), следующий Папа должен быть ужасным реакционером — в конце концов, ситуация была неблагоприятной. Я сконцентрировалась и попыталась устроить все наилучшим образом. И я вижу, что это действительно было важным для Шри Ауробиндо, поскольку он концентрировался на этом. Согласно ограниченной человеческой рассудительности, новый Папа кажется человеком с еще более прогрессивными идеями. Я видела его фотографию… (но это была газетная фотография — такие фотографии, по обыкновению, очень плохи: невозможен контакт, видно только вот так, поверхностно). Больше всего поразила некоторая неискренность нового Папы. Снисходительная церковная неискренность — знаешь, что я имею в виду?

Очень хорошо знаю.

Там же была фотография кардинала Индии (первого и единственного кардинала Индии), это прямолинейный человек, верующий с открытым сердцем — должно быть, он фанатичный католик, но искренний, целеустремленный. Другой же очень умен — о! на его рот я не могу смотреть, это ужасно. Как бы там ни было, посмотрим, что произойдет. Кажется, Кеннеди — католик. Это серьезно. Кажется, Кеннеди был первым, с кем Папа встретился после своей… как это называется для Папы?

Инвеститура?

Не знаю. Когда он появляется на публике: вот новый Папа! Как бы там ни было, первым человеком, с которым он встретился после церемонии инвеституры, был Кеннеди.

(молчание)

В католицизме есть две вещи, которых нет у протестантов: оккультное чувство (не только чувство, но и определенное оккультное знание) и Мать — Дева. И у протестантов есть кое-что, чего нет у католиков: внутреннее божественное присутствие. Только через это можно привлечь их. Но… Что же, увидим.

Я не знаю, но когда я увидел фотографию нового Папы, он произвел довольно сильное впечатление очень лукавого человека, политика.

(Мать кивает головой)

Очень, очень лукавый человек. И никакого духовного впечатления.

О, но и в предыдущем Папе не было ничего духовного!

Но предыдущий выглядел порядочным человеком.

Это был смелый человек.

А этот же кажется мне очень лукавым и опасным. Политик.

[Мать кивает головой] Шри Ауробиндо сказал примерно так: «It is all that can be done in the present circumstances» [«Это все, что можно было сделать в данной ситуации.»] Это значит, что, по-видимому, сам Шри Ауробиндо выбрал этого Папу, поскольку он наверняка навестил конклав и видел всю ситуацию, так он и работал — он влиял на выборы. Должно быть [смеясь], среди всех этих людей (их там было восемьдесят, мой мальчик!), среди всех этих людей, вероятно, именно этот оказался самым подходящим, чтобы делать то, что мы хотим сделать. Этот человек может делать то, что нужно по своим скрытым причинам, но, в конечном счете… Вообще, так и происходит в современном состоянии земли: не следует воспринимать очень серьезно мотивы, по которым действуют люди — важно то, что они делают. И если посмотреть на это с определенной высоты (где все РЕШЕНО, ты понимаешь), то оказывается, что люди и все-все ВЫНУЖДЕНО действовать определенным образом, и при этом сознательные мотивы, которыми руководствуются люди, не имеют значения — «не имеют значения» в том смысле, что они не всегда… яснее выражаясь: ОЧЕНЬ редко эти мотивы совпадают с ИСТИННЫМИ мотивами. В любом случае, Шри Ауробиндо интересуется земными событиями, то есть, он придает определенную важность выборам Папы.

(молчание)

Но, по сути, католицизм держит свое равновесие благодаря коммунизму, и они успешно сближались: ловкий ход. И я не думаю, что новый Папа (который кажется мне хитрым лисом) захочет потерять то преимущество, которого достиг прежний. Эта дружба с Россией очень ловкая. Они сейчас являются двумя платформами влияния на земную атмосферу. Посмотрим. Я думаю, что прежний Папа особенно придерживался идеи помешать войне. Сознательно, он хотел, чтобы все христиане любили друг друга! [Мать смеется] это ребячество. Чтобы они любили в Иисусе — которого они и распяли. Как говорит Шри Ауробиндо, люди… люди ЛЮБЯТ печаль, поэтому Иисус все еще распят на кресте.

(молчание)

С другим, с коммунизмом, все наоборот: они хотят, чтобы все были счастливы; но они добились только того, что сделали всех несчастными! Прежде некоторые были счастливы, а большинство — несчастными; теперь же все стали несчастными! И это то, что они называют «серьезным делом».

* * *

(Немного позже, по поводу сна Суджаты о «ложной Матери»:)

За исключением этого, все в порядке?

Все в порядке, милая Мать… Ты не видишь что-либо особенное в этом сне?

Да, я забыла тебе сказать. Это прогулка в витальную область. Ты можешь ей сказать, что она легко вырвалась. С оккультной точки зрения, если, к примеру, она сказала бы стражниками у дверей: «Во имя Матери, пустите меня», вероятно, двери, люди и все бы исчезли. Трудно вспомнить об этом, когда спишь. Но, как бы там ни было, у нее есть внутреннее доверие, благодаря чему она легко оттуда выбралась. И она не случайно проснулась — это не случайно: ей ПОМОГЛИ. Вероятно, кто-то другой мог бы и не заметить тех пятен.

Ох!

Благодаря своей искренности она и увидела эти пятна. Именно потому что она разоблачила это, стражник оказался не в состоянии помешать ей уйти, ведь это был знак силы внутренней искренности. Это заставило меня немного задуматься… в том смысле, что я нахожу совершенно недопустимым, что есть кто-то [ложная «Мать»], кто забавляется подобными играми — но я знаю, что это происходит, я знаю, что есть такие люди. Но я думаю, что это помогло немного очистить атмосферу.

Да, я сказал ей написать об этом тебе, потому что, кроме нее, там были две девушки из Ашрама и, по-видимому, они были в опасности.

Да. О, но много кто находится в опасности — из-за того, что они не искренни, их может обмануть кто угодно. В таких случаях оккультной опасности необходимо ТОЛЬКО ОДНО — искренность. Это и защита, и безопасность. Искренность обеспечивает безопасность. То есть, как раз неискренние люди, увидев это существо, сказали бы: «О, это Мать». Понимаешь, ОНИ БЫ НЕ УВИДЕЛИ. А она увидела — это ее искренность увидела. Единственное… (но это не важно, это еще придет), если бы вместо того, чтобы пытаться убежать, она заняла бы решительную позицию и сказала: «Во имя Матери откройте» — пуф! она бы увидели, как все исчезло. Но это… я не думаю, что это повторится, но если это произойдет, пусть она так и сделает в следующий раз. Это похоже по ощущению на сражение. Ты хорошо сделал, сказав ей написать об этом мне, это было довольно важно: чтобы я знала, что мне нужно немного почистить эту область. Но есть еще много, очень много неискренности, и эта неискренность открывает двери: неискренность — это как тот часовой, который открывает двери, это именно так. И, к сожалению, еще очень много неискренности… Но, как бы там ни было, она легко вырвалась. Я хочу передать ей розу. Вот эту, большую, очень большую розу!

* * *

(Перед самым уходом Мать вдруг начинает говорить. Две первые фразы мы не успели записать на магнитофон:)

Сейчас строится один корабль (очевидно, это символ йоги), он весь из розовой глины, и какой розовый!… Корабль из розовой глины. Я была там со Шри Ауробиндо — приходил очень подвижный Шри Ауробиндо и направлял строительство; я тоже поднималась и опускалась вместе с ним с необычайной легкостью. Корабль из глины. Там были рабочие, в частности, один необычный молодой человек — я не думаю, что это чисто человеческое существо. Но это долгая история… Но глина, это было действительно что-то новое — и красивое! Розовая. Розовая — теплая, золотистая. И вырезались [из глины] каюты, лестницы, палубы, трубы, капитанские рубки… Сам Шри Ауробиндо был таким, как он есть, только… его форма была чуть более гармоничной: он был очень, очень широким здесь [в груди], широким и основательным. Но очень подвижный: ходит туда-сюда, садится, поднимается с большим величием. Он был цвета позолоченной бронзы, этот цвет как сгущение его золотого супраментального, его супраментального золотого существа; как если бы этот цвет сконцентрировался, загустел, чтобы придать ему внешний облик; и тело не отражало свет: можно сказать, что оно светилось изнутри (но не излучало свет) и не отбрасывало теней. Но это было совершенно естественным, не удивительным, это было самым естественным в мире: он был таким. Без возраста; волосы были того же цвета, что и тело: у него были волосы, но не известно, были ли это волосы, они были того же цвета, глаза тоже — золотистый взгляд. И все же это было совершенно естественным, ничего удивительного. Он сидел так, как и обычно: он ставил ноги как обычно [правая нога чуть впереди], и в то же время, когда он поднимался, он становился очень подвижным: ходит туда-сюда. Затем, когда он вышел из дома (он меня предупредил, что не может остаться, что он назначил кому-то встречу: он обещал встретиться с двумя людьми, так что он должен был идти), он вышел в большой сад, затем спустился к кораблю — который не был в точности кораблем! Это был плоскодонный корабль — Шри Ауробиндо должен был пройти в капитанскую каюту (у него было дело с капитаном), именно с этим кораблем он возвращался в свою комнату «где-то в другом месте» — у него где-то была комната. Тогда, в какой-то определенный момент, я сказала себе: «Я пойду за ним, хочу посмотреть». И я пошла за ним; пока я видела его перед собой, я шла за ним. Подойдя к кораблю, я увидела, что он был построен полностью из розовой глины! Там работали несколько рабочих — восхитительных рабочих. Затем Шри Ауробиндо спустился вот так, совершенно естественно, в строящийся корабль, без… (я не думаю, что там была лестница), а я спустилась за ним. Затем я увидела, как он заходит в капитанскую каюту; но он сказал мне, что у него там дело, и я подумала [смеясь]: «Не буду вмешиваться не в свое дело! Вернусь-ка я лучше к себе» (и я хорошо поступила — я уже запаздывала с пробуждением!) «я вернусь к себе». Я увидела одного из уходивших рабочих (поскольку Шри Ауробиндо вернулся на корабль, они прекратили свою работу). Он покидал корабль. Я позвала его, но он не знал моего языка, ни одного из моих языков; тогда я мысленно позвала его и попросила подтянуть меня вверх, потому что я стояла перед отвесной стеной скользкой глины; тогда он улыбнулся и ответил: «Конечно, я могу помочь, но в этом нет надобности! Ты сама можешь подняться.» И, действительно, он протянул свою руку, я взяла ее (мы только коснулись друг друга), и я поднялась сама без малейшей трудности — я ничего не весила! Я даже не цеплялась за его руку, и он меня не тянул. И как только я оказалась наверху, я вернулась — я пробудилась, оказалась в своей постели… с опозданием на 5 минут, чем обычно. Но, что меня поразило, это глина — она означает нечто очень материальное, не так ли? И розовая! Розовая, о! Это было так красиво! Золотисто-розовая. Там что-то затевается. Должно быть, это… мне ничего не сказали, но там делается работа для нас. Вот так. Это оставило очень сильное ощущение Силы — сконцентрированной. Это было вчера.

Июль 1963

3 июля 1963

(Эта беседа произошла спустя несколько дней после коронации нового Папы, Павла VI. Мать просила стереть магнитофонную запись этой беседы, за исключением нескольких фрагментов, так что часть беседы есть только в рукописной записи.)

Вот тебе цветы [розы]. Чудесный цвет… У меня появилась другая фотография Папы [Мать показывает журнал “Тайм”]. Кажется, он сам выбрал эту фотографию для прессы, объявляя о своем избрании. Эта фотография лучше прежней. [Мать протягивает фотографию ученику] Что скажешь?

Скажи лучше ты!

Я скажу. Я скажу, что знаю этого человека. Я встречала его несколько раз. Не знаю, насколько он это сознает, то есть я не думаю, что он помнит, возвращаясь в свое тело. Но он уже долго (хотя начал он не очень давно: по меньшей, мере, год назад, может быть, два) занимается земными делами, то есть, интересуется земными движениями . Я встречалась с ним по этому поводу; не могу сказать, что мы вели интересные «беседы» или что-то подобное, но он входит в организации. Чего я не видела на другой фотографии [опубликованной в газетах]… это его глаза. Рот такой же плохой, как и на другой фотографии, но иначе: он выглядит почти злобным. Этот человек обладает силой — настоящей силой, не властью Папы, нет: настоящей силой, внутри себя.

Витальной или духовной?

Не духовной! Не духовной: силой —силой, которая имеет под собой достаточно высокую ментальную способность и витальную реализацию. Если бы он не был Папой, то его бы ничто не сдерживало.. Но теперь получилось [смеясь], что он обязан, по крайней мере, выглядеть хорошим!

У меня ощущение жесткости.

Очень жесткий. Прямая противоположность прежнему [Иоанну XXIII]. Но он публично заявил, что будет продолжать то, что начал прежний Папа. Только прежний совсем не обладал силой: это был просто «добрый малый», живущий на земле. А этот не таков! И он обладает действенным могуществом в земных организациях. И теперь у него есть положение. Это положение [папство] немного устарело. Но не так сильно, как можно было подумать. Я видела это, когда умер прежний Папа: о, какое беспокойство это вызвало в земной атмосфере, это было значительно! Значит, это управляет многими, очень многими человеческими существами . Но я сама никогда не занималась этим; даже когда я видела другого Папу, предшественника прежнего [Пий XII], который приходил предложить мне Ключи (я рассказывала тебе об этом, не так ли?), даже этим, который имел ДУХОВНУЮ связь со вселенской Матерью, даже им я никогда не занималась. Я никогда ничего не делала, я никогда этим не занималась. На этот раз, не знаю, по какой причине, но все время, все время что-то тянет меня к этому. Не знаю, может быть, произойдет что-то решающее? Не знаю…

Но его сила организации, это сила «добра», если можно так сказать, или что это?

Это сила господства. Но сейчас он занял пост Папы, так что его власть будет служить укреплению его поста, ты понимаешь. Но, может быть… Тот факт, что я встречала его (возможно, он уже думал занять пост Папы, я не знаю), но, в конце концов, задолго до того, когда никто, кроме него, не думал об этом, тот факт, что я встречала его, занимаясь устройством земли, доказывает, что, вероятно, несознательно (я уже говорила об этом совсем недавно: я не думаю, что он сознателен в своем теле), он, несмотря ни на что, находится под влиянием, если не под контролем, высших сил. Почему вдруг мое внимание было привлечено к этому? Обычно, такие вещи меня не интересуют. Что касается действия, я занимаюсь только маленьким данным мне полем переживания, и мое земное действие — совсем другой природы; оно проходит на более высоком уровне, совершенно независимо от отдельных людей. Здесь можно отметить три пункта: первое — этот человек уже занимался делами в масштабе всей земли, хотя был только простым кардиналом Милана (в Милане он много занимался делами рабочих — в Милане множество рабочих — и это его интересовало: он любил решать проблемы рабочих). Второе — он продолжил то, что делал прежний Папа: некоторое сближение с Россией, это действительно интересно. Третье — тот факт, что Кеннеди католик. И, кроме того, все это происходит именно сейчас, когда, ПО МЕНЬШЕЙ МЕРЕ (я не говорю: в лучшем случае, я говорю: по меньшей мере) закладывается основание нового мира… Сейчас подготавливается это основание. Посмотрим. [Мать снова смотрит на фотографию в журнале «Тайм»] С этими фотографиями бывает очень интересно, у меня были забавные переживания: вдруг я совершенно ясно вижу (гораздо яснее, чем физически), я очень ясно вижу человека — он как бы оживает, глаза мне говорят — и я говорю: «А! Это вот так и так…» Люди часто приносят мне фотографии, потому что мне привычно читать характер людей, глядя на их фотографии, для меня это очень легко, это элементарно. Иногда, когда мне дают фотографию, я вдруг очень ясно вижу и говорю: «О, но это такая-то личность, это вот так и так…» Но если ТУ ЖЕ САМУЮ фотографию показать мне несколько дней спустя, она будет просто фотографией, и я ничего не вижу. Это средство, которое применяется, чтобы я узнала о чем-то, и как только я это узнала, с этим покончено. Например, когда я в первый раз увидела эту фотографию Папы, когда мне ее принесли, я увидела этого человека (я его действительно знала) ТАК, как я его видела там. Сейчас же я смотрю на эту фотографию, и она мне больше ничего не говорит, кроме самых обычных вещей: его рот не хорош… И, конечно, раз он выбрал эту фотографию, это означает, что он ЛЮБИТ власть — он хочет, чтобы его видели в свете его власти. И, что забавно, он сидит [на этой фотографии], но я все время вижу его стоящим. Он сидит, положив руку на подлокотник кресла, а я вижу, что он стоит — высоко подняв голову, противостоя жизни, прямо. Должно быть, этот человек довольно высокий: тот, кого я знаю, довольно высокий, а этот очень на него похож. Это unmistakable [удивительно похож], то есть, когда я смотрела фотографию, я видела того человека, которого знала. Но я полагаю, не «полагаю», а вижу, что его вера — это просто, прежде всего, вопрос привычки, потому что он родился в этой религии, и затем, это вопрос политической необходимости — я не думаю, что он убежден, что это чистая Истина. А прежний Папа действительно верил в это . Нынешний знает слишком много, чтобы верить, что христианство представляет чистую и исключительную истину. Только вот, став Папой, надо верить, как положено Папе! Только представь, посмотри со стороны на ситуацию в целом: конечно, не вся земля католическая, но католики есть по всей земле. Что кажется… странным тем, кто превзошел чисто земные бедные пределы — земные человеческие пределы — это вера в ЕДИНСТВЕННОСТЬ божественного проявления на земле; это основа всех религий, каждая говорит: «Христос был единственным» или «Будда был единственным» или «Магомет был единственным» и т.д. Так вот, это «единственным» становится НЕВОЗМОЖНЫМ, как только поднимаешься чуть выше обычной земной атмосферы — это кажется ребячеством. Божественное проявление понятно и допустимо только как возвращающееся на землю божественное Сознание . Конечно, официально есть только Христос; возможно, для этого Папы [Павла VI] Христос является самым великим, но я бы удивилась, если бы он верил в его единственность. Только вот «нужно», чтобы он был единственным — они скорее отрежут себе язык, чем скажут это! Должно быть, это не сильно его беспокоит (!)Его заботит средство, как распространить свою власть и ее удержать и, затем, возможно, доказать свое превосходство. Они все еще убеждены, что их религия превосходит все другие религии, что их мощь превосходит любую другую, и поэтому они должны быть сильнее остальных. Особенно это: «Быть самым могущественным». А какое есть средство для достижения этого всемогущества? — Вот уже два-три поколения они понимают, что необходимо расширение: у них слишком много слабых мест из-за узости их догмы… Но он [Павел VI] понимает это, возможно, еще лучше. Посмотрим, что произойдет . Смотри, что я получила [Мать держит гирлянду жасмина], передай ее Суджате — она прекрасно пахнет!

(молчание)

Мне кажется, что уже давным-давно не было Папы столь интересного. Я не знаю, я чувствую к нему какое-то отвращение.

Отвращение? Единственная опасность, исходящая от этих людей, это дух Инквизиции, но возможно ли это сейчас? — Я так не думаю.

Но под прикрытием «синтеза» или расширения доктрины они очень даже могут пытаться еще дальше распространить в мире власть католицизма.

Конечно. Это очевидно. Таково их намерение. Только всегда во всем есть некая ирония: если они слишком расширятся, то их поглотит их собственный размах! Иначе и быть не может. Если Папа допустит, к примеру, из необходимости расширения, все религиозные секты (и они уже начали принимать протестантов), все секты, если он допустит все это [смеясь], то постепенно они либо развалятся, либо потонут! Ведь если посмотреть на это свыше… Допустим даже, что это асурическая сила — это не так… [Мать колеблется] это не точно и явно асурическая сила, потому что из-за своей позиции Папа ОБЯЗАН признавать бога, превосходящего его самого; этот бог, конечно же, может быть асуром, но… У меня есть что-то вроде воспоминания — воспоминания одной очень-очень старой истории, которую никто никогда мне не рассказывал… первый Асур challenged [бросил вызов] всевышнему Господу, заявив: «Я столь же велик, как Ты!». На что получил ответ: «Желаю, чтобы ты стал более великим, чем я, потому что тогда больше не будет асура.» И это воспоминание очень живо, где-то там… Если ты станешь Всем, будет конец — ведь амбиция асура состоит в том, чтобы стать более великим, чем всевышний Господь: «Стань более великим, чем я, и тогда не будет больше асура.» В совсем маленьком масштабе то же самое происходит и на земле.

(молчание)

Есть состояние сознания, в котором совершенно невозможно опасаться того, что может произойти ; тогда все видимо — obvious, совершенно очевидно — становится работой одной и той же единственной Силы, одного и того же единственного Сознания, одной и той же единственной Власти. И это чувство, эта воля, эта амбиция быть «более великим» — более могущественным, более великим — это еще ТА ЖЕ САМАЯ Сила, толкающая расшириться к Беспредельному. Как только превзойден предел, это кончается. Это все старые идеи — старые идеи о двух противоборствующих силах: силе Добра и силе Зла, о битве между ними, и за кем останется последнее слово… Было время, когда детей развлекали подобными историями. Это ребячество. Есть люди (или, если угодно, есть существа, силы или сознания), которым для собственного прогресса надо отдавать себя или растворяться [во Всевышнем], и в своем полном самоустранении они достигают Реализации; и есть другие, путь которых диаметрально противоположен: это рост, доминирование, расширение, оно становится все более фантастичным… до исчезновения разделения — оно становится невозможным. Одни предпочитают один путь, другие — другой, но в самом конце все воссоединяется.

(молчание)

В сущности, единственно необходимое — это уничтожение границ… Есть множество средств уничтожения границ. И, возможно, все они одинаково трудны.

(молчание)

Именно с этой религией я, наверное, больше всего боролась. И по очень простой причине: потому что ее власть, ее средство действия (сила, которую они используют в качестве средства действия) основана на страхе. А страх — это самое унизительное. У меня было два примера этому, один — физически, другой — интеллектуально (я говорю о том, с чем я материально соприкасалась). Второй касается моей подруги по художественной студии; в течение ряда лет мы вместе рисовали, это была очень милая девушка, она была старше меня, очень серьезная и очень хорошая художница. В последние годы, проведенные в Париже, я часто с ней виделась и часто беседовала, сначала — на оккультные темы и о «космической философии», затем — о том, что я знала о Шри Ауробиндо (я вела «группу» и обычно кое-что объясняла), и она слушала с большим пониманием: она понимала, она соглашалась. И вот как-то я к ней пришла, и она мне сказала, что испытывала большие мучения. Когда она бодрствует, у нее нет сомнений, она хорошо все понимает, она чувствует пределы и темноту религии (она вышла из семьи, в которой было несколько архиепископов и кардинал — это был «древний французский род»). «Но ночью», - сказала она мне, - «я вдруг пробуждаюсь в какой-то муке, и что-то — очевидно, из моего подсознания — говорит мне: «А что если ты все же попадешь в ад?». И она повторила: «Когда я просыпаюсь, это не имеет силы, но ночью, это поднимается из подсознательного, оно душит меня.» Тогда я посмотрела и увидела гигантского спрута, распростертого над землей: это формация Церкви, это представление об аде, с помощью которого они держит людей. Страх перед адом. Даже когда весь ваш разум, все ваше понимание, все ваши чувства против этого, ночью вас охватывает этот спрут страха перед адом. Это… показало мне степень важности проблемы — это проблема масштаба всей земли. Католики есть везде: в Китае, в Африке среди негров; люди, которые не отдает себе в этом отчета, но находятся под влиянием католицизма, их держит этот спрут. Другой пример: еще раньше я была в Италии, в Венеции, и рисовала в уголке собора Св. Марка (это чудесное место, невероятно красивое), и обычно я сидела совсем рядом с исповедальней. Однажды, когда я там рисовала, я увидела, как пришел священник и вошел в эту исповедальню — этот человек… совершенно черный, высокий, худой, с лицом злым и жестким: безжалостно злым. Он заперся там. Спустя некоторое время пришла женщина средних лет, где-то около тридцати, миловидная, очень кроткая — не умная, но очень кроткая — одетая во все черное. Она вошла в исповедальню (священник уже заперся там, и его не было видно), и они начали разговаривать через решетку. Надо сказать, там все это гораздо ближе к средневековью, чем во Франции, это было действительно… это было почти театрально. Она встала там на колени и начала говорить (я не могла ничего услышать — она говорила шепотом; кроме того, они говорили по-итальянски, хотя я и понимаю итальянский). Голоса были едва слышны, но не было никаких звуков. Затем вдруг я услышала рыдания женщины (рыдания со спазмами), и рыдания продолжались, пока вдруг женщина не рухнула на пол. Тогда тот человек открыл дверь, отпихнул в сторону ее тело дверью, и ушел, без колебаний, даже не обернувшись. Ты знаешь, я была молода, и если бы я могла, я бы убила его. То, что он только что сделал, было просто чудовищно. И он шел… это шел кусок стали. Инциденты такого рода оставили у меня определенное впечатление. Историй Инквизиции с меня достаточно… Сейчас же, ты, конечно, слышал, что я тебе рассказывала [история с асуром], и это действительно мой взгляд на эти вещи. Но было время, когда я могла бы сказать: «Нет религии, принесшей миру больше зла, чем эта религия.» Но сейчас я в этом не уверена. Это один АСПЕКТ этой религии. И это все еще человеческий способ видения вещей. Я предпочитаю другое — мне больше нравится видение Господа, говорящего Асуру: «Конечно! Расти, расти и расти… и не будет больше Асура!» [смеясь]. Это лучше .

(молчание)

Пожалуй, этот человек [Павел VI] похож на того священника из Венеции. Это был высокий молодой человек, не старше тридцати, очень худой, с лицом как лезвие ножа, о!… Страх не негативен: это нечто очень позитивное, это особая форма власти, которая всегда использовалась асурическими силами — это их большая сила. Самая большая их сила — страх. Я вижу: всегда, когда люди терпят поражение, ВСЕГДА это происходит из-за страха, всегда. Так что, если ты [Мать обращается к фотографии], если ты намереваешься использовать это, лучше поберегись!

(Мать пристально смотрит на фотографию)

То, что приходит ко мне, это великолепие, пышность… Хорошо. Посмотрим.

* * *

(Чуть позже речь заходит об английском переводе новой книги о Шри Ауробиндо:)

Я думаю, что E сможет собрать публику там, особенно в Америке — больше, чем во Франции. Во Франции все люди, которые пробуждены, у кого есть духовная жажда, вовлечены в католическую религию. Это означает, что спурт пока что имеет там большую силу — очень большую. Некоторое время тому назад, не помню уже по какому поводу, я вспомнила время, когда нельзя было сказать, что земля вращается, даже нельзя было сказать, что земля круглая — вас убили бы! Только представь это… Все же пройдена немалая часть пути . Когда я поняла, что знаю этого человека [Павла VI], ко мне пришла одна мысль, так, забавы ради: а что если кто-нибудь покажет ему мою фотографию (потому что я знаю некоторых людей, которые могут сделать это), и он скажет: «но я знаю эту женщину!». Тогда я увидела этот странный инстинкт, как раз эту привычку не допускать того, что можно говорить, выражать что-то противоречащее тому, что они говорят. И я увидела всю кривую — всю кривую, которую мы прошли по направлению к свободе… Он практически обязан меня терпеть. Предшественник прежнего Папы [Пий XII] запретил здешнему архиепископу отлучать от церкви людей, приходивших в Ашрам (архиепископ хотел это сделать, но не мог сделать это без одобрения Папы, а Папа ему ответил: «Держитесь спокойно»). Следующий архиепископ стал отлучать от церкви со своей кафедры, но дальше этого дело не пошло. И тогда я спросила себя: «А какой будет позиция нового Папы?»… Потому что, естественно, индивид такого типа очень даже может приказать изгнать даже то, что он считает истинным или ЗНАЕТ, что это истинно —как раз это ты увидел на фотографии [вызвавшей отвращение у ученика]. В таких людях политические соображения доминируют надо всем остальным. Сотри все, что я сказала. Я не хочу, чтоб это было здесь, не хочу, чтобы магнитофонная запись сохранилась. Потому что еще не пришло время вмешиваться мне в эти дела. Вот так.

Во мне есть что-то, целая часть меня, очень часто она ощущает себя воином, когда я соприкасаюсь с этим христианским спрутом. Что-то во мне сразу же готово бороться со всеми этими людьми.

Но это, главным образом, не ментальный уровень? — Ты чувствуешь сражение идей.

Да, но я чувствую себя почти как монах из прошлого, который идет проповедовать — я не вижу себя проповедником (!), но я вижу себя сражающимся с ними словом.

Да, словом, это я и имела в виду. Потому что твой разум обладает большой боевой силой, очень большой, и это очень полезно, но на витальном уровне я никогда не видела тебя воином. О, да! Идти, идти в мир проповедовать, идти бороться с их идеями, как, например, великие мудрецы, сражавшиеся, вооружившись словом — это да. Но не в качестве главнокомандующего армией!

Нет!

Не Наполеоном, не так ли.

Но бороться! Потому что я чувствую внизу так много Зла…

Ох!…

И коварного зла — коварного, притаившегося зла.

Под прикрытием милосердия, полной доброжелательности: лицемерие. Да, все это всегда заставляло меня сражаться .

И мне больно видеть, что люди не понимают то малое, что я могу сделать, например, эту книга о Шри Ауробиндо. Во Франции есть стена — книга не принимается, я не могу войти туда, она блокируется. Я страдаю из-за этого. И со всеми людьми, которых я там знаю, то же самое: везде я наталкиваюсь на стену, непонимание — все совершенно закрыто.

[Долгое молчание] Учитывая интеллектуальное качество Франции, качество ума французов, тот день, когда Франция действительно будет духовно затронута (она никогда не была духовно затронута), тот день, когда она будет духовно затронута, станет исключительным днем. Шри Ауробиндо очень нравилась Франция. Я там родилась — на это, несомненно, есть причина. Что касается меня, я очень хорошо знаю причину: потребность в культуре, в ясном, точном уме; утонченность мышления, вкуса, ясность ума — нет в мире другой такой страны. Ни одной. И Шри Ауробиндо нравилась Франция по той же самой причине, она очень ему нравилась. Он говорил, что живя в Англии, он гораздо больше любил Францию, чем Англию! На то есть причина. Посмотрим. Возможно, все немного сдвинется — у меня такое впечатление, что сейчас многое движется вперед. Только возможна поломка — всякий раз, когда быстро движешься, может случиться какая-нибудь поломка. Периоды стабильности, когда все встает на свои места и выравнивается, — более мирные. Но сейчас это происходит более опасно. Более опасно.

(Мать снова берет фотографию Папы)

Оставь мне моего Папу! [смех]

6 июля 1963

Так что?

Есть тексты из Агенды.

Опять! Но я ничего не говорила! Я сказала тебе, что надо все стереть.

Но кое-что следует сохранить.

Хорошо.

Кроме того, есть предыдущая беседа: твое переживание корабля из розовой глины …

Ах! Ты знаешь, на следующий день я снова видела Шри Ауробиндо — это был Шри Ауробиндо, он был со мной, но он был немного выше, чем прежде, чуть более тонким, с почти белой кожей, почти как у меня (не с такой белой, как у северных людей, а с какой-то золотисто-белой). Тогда я посмотрела на него и улыбнулась (потому что он выглядел по-другому!), но ничего не сказала, а он сказал мне: «Yes, to meet all the tastes» [«Да, на любой вкус!»] Я нашла это восхитительным! В этот день он был очень занят внешней организацией; он запрашивал у меня сведения и давал мне указания по поводу всего. Тогда произошел один эпизод (я еще не знаю, что это значит), он спросил меня: «Oh there (я не могу вспомнить, о какой стране шла речь — дело касалось стран и правительств), Oh there all is all right, isn’t it?» [А вот там все в порядке, не так ли?] И я ему ответила: «Да, несомненно, все идет хорошо, потому что почти все правительство — наши люди.» И было так, как если бы он мне указал… (ночью Европа всегда слева от меня, а Америка — всегда справа, как если бы я всегда была обращена на север) он указал мне налево, и я сама тоже указывала налево, и это было там, все люди там были наши: Everything is quite smooth [«Все идет достаточно гладко.»] Но я не могу вспомнить название (на это, вероятно, есть причина); название страны, места или чего-то еще было стерто — я не могу вспомнить. Но я еще вижу Шри Ауробиндо, чуть более высокого, чем я, и себя, наклонившуюся и улыбающуюся, я указываю налево, а он мне говорит «Да». И тогда я видела — я видела множество людей. Вот что забавно: там зрение было совершенно другим (это в тонком физическом), это зрение полностью отличается от физического зрения: одновременно видишь и вблизи и на тысячи километров, и расстояние подразумевается только как какое-то место в атмосфере (я не знаю, как объяснить это), но все одинаково близко с точки зрения действия. Действие так же конкретно и близко, но все как бы по-другому размещено [Мать показывает на разные уровни а атмосфере]… Я никогда не думала над этим, но, вероятно, в этой деятельности в тонком физическом мы гораздо больше по физическим размерам, я думаю; однако пропорции остаются теми же самыми, но все гораздо меньше [по сравнению с Матерью и Шри Ауробиндо]. Это как подниматься и опускаться, там по-другому, чем здесь. И страна, о которой я говорила, была слева, немного… не позади, а немного впереди и чуть ниже, вот так [жест]. Шри Ауробиндо был там очень высоким. Но и я тоже была высокой. Это было на следующий же день после того первого переживания, в тот же самый час, но вместо того, чтобы заниматься одним, он занимался совсем другим: всеми материальными организациями, во всех мельчайших подробностях, всякими административными проблемами… Я очень хорошо помню, как посмотрела на него вот так [Мать поднимает голову, как если бы Шри Ауробиндо был чуть выше нее] и сказала: Oh there, it is quite all right, it is all our people, you know. It is all our people, so everything goes smooth [«А, там: там все хорошо, там все наши люди, ты знаешь. Там все наши люди, так что все идет гладко.»]

?

[Смеясь] На земле нет такого места!

И я не вижу такого!

Возможно, оно будет. Возможно, это было предварительное переживание! Было очень приятное впечатление. Затем он спросил меня об организационных деталях (но это не было чем-то мелким, это было что-то значительное), и я ответила (я перевожу): «О, я не знаю, я не занимаюсь этим. Я позволяю им во многом делать так, как они считают нужным. Я придаю только общее направление; что же касается деталей, то я позволяю им действовать согласно их пониманию.» Тогда он одобрительно кивнул головой. Я не видела его на следующий день — я ожидала увидеть его, но не увидела ничего. Я видела что-то совсем другое.

* * *

(Немного позже)

В течение некоторого времени (возможно, год-полтора) я очень часто видела, как перед моим взором проходили очень противные люди и всевозможные странные объекты — раньше я таких не встречала. Только один раз я видела таких противных существ, когда была со Шри Ауробиндо: как-то я подхватила нечто вроде инфекции (она была скорее витальной, чем физической) из-за того, что присутствовала и, так сказать, председательствовала на «фестивале орудий» местных рабочих. И они свалили на меня все свои беды и просили защиты, облегчения и т.д. — в этих людях есть какая-то спонтанная искренность, и я напрямую отвечала им, не защищая себя. Я ни на минуту не думала о своей защите: я отвечала всем им (внутри, естественно). Я вернулась… Ночью меня ужасно лихорадило. Я была совершенно сознательна в этой лихорадке; у меня была та лихорадка, которую люди называют горячкой; я видела, что такое бред: масса существ из витального наиболее материального яростно обрушивалась на меня! Это было настоящее сражение с армией существ из витального самого низкого, самого материального и самого яростного — они накатывались волнами, и я отбрасывала их назад (вероятно, люди не способны это делать): волна за волной, волна за волной всю ночь, и всю ночь вновь и вновь я отбрасывала их. Меня страшно лихорадило. И Шри Ауробиндо был там, он сидел возле моей кровати и я сказала ему: «Вот что люди называют бредом.» Эти существа атакуют области мозга, и это действительно жуткое сражение. На следующее утро я заболела, заболевание напоминало брюшной тиф — я знала, откуда это пришло, я видела, я видела все, ты понимаешь. Такое было один раз и больше не повторялось: атмосфера совершенно естественно обрела защиту. На этот раз это было той же природы в том смысле, что приходили искривленные гримасами лица, самые низкие инстинкты и что-то уж совсем безобразное, и они ВХОДИЛИ, что означает, что должна быть проделана работа и в этой области, и чтобы это произошло, нужен контакт (естественно, когда вокруг меня моя белая атмосфера, то как они не пытайся, они не могут затронуть ее), и на этот раз они входили. А я смотрела так [смеясь] с некоторым любопытством (сначала я была удивлена, я спрашивала себя: «Почему я стала видеть такое безобразие!», но затем я сразу же поняла, что это из-за того, что надо там поработать). Я смотрела на это с определенным любопытством и видела, что достаточно сделать вот так [жест – как легкий взмах пера], достаточно совсем маленького движения без малейшего усилия и… пуф! все это убегает с невероятной скоростью. Но я видела, что некоторые лица появлялись с намерением сделать определенные внушения — я видела это (не знаю, какими были их внушения, потому что это меня не интересовало: я выметаю все это, и все уходит), но я не придавала этому никакого значения, я просто продолжала отвечать все так же [жест взмаха пера] и я себе говорила: «Должно быть, от этого где-то устанавливается порядок!» Но сегодня N прочел мне письмо и рассказал историю об одном мальчике, он был здесь —очень милый, он хорошо работал — на него вдруг нашло недомогание и страх, и ему стало так плохо, что, в конце концов, он сказал: «Моя семья зовет меня, они хотят, чтобы я к ним вернулся, мне надо идти.» И затем (я не знаю, когда это происходило, прошло уже порядочно времени) он написал, что прибыл домой и что спустя какое-то время (я не помню деталей) он узнал, что один маг регулярно применял против него черную магию (он видел противные лица, стелящийся ладан, всевозможные странные мелкие жесты — он рассказал обо всем этом в своем письме — он был очень впечатлен), и этот маг (я думаю, он был более или менее связан с семьей!) делал это регулярно, чтобы заставить его покинуть Ашрам. Затем он нашел этого мага или кто-то пришел к этому магу и сказал: «Мальчик вернулся, поэтому не надо продолжать, он уже здесь, так что нет больше причины…» И с этого момента все сразу же исчезло: все его недомогания, все его видения. Как бы там ни было, это ясное доказательство того, что это работа мага ввергла его в такое состояние, и что как только маг прекратил свою работу, все прекратилось. Ведь я прожила долгие годы, и мне прекрасно известно, что такие вещи существуют, но я не придавала им никакого значения, потому что мне казалось, что они не имеют никакой силы… И, в действительности, это никогда меня не затрагивало (хотя некоторые тантристы действительно применяли против меня свою магию и навлекали на меня болезни, но это носило совсем другой характер; ведь история с мальчиком происходила в области наиболее материального витального, в самом низу, ты понимаешь), и только впоследствии я замечала эти происки (они не имели никакого эффекта — это как неприятные картинки, проецируемые на киноэкран, и я только говорила себе: «К чему это?», вот и все). Все же, по привычке, я все прочищала. Но теперь, когда я услышала эту историю, я подумала: «Что же, надо преподнести парочку хороших уроков тем, кто занимается грязной магией!» Иными словами, одна область за другой, одна проблема за другой, одно препятствие за другим (будь то в подсознательном или в наиболее материальном сознании, или на самом низком уровне витального), все это приходит для ДЕЙСТВИЯ. И это действие очень длительное, разнообразное; даже когда что-то другое (другая проблема, другая задача) выходит на передний план, начинает преобладать в сознании, даже тогда все остается там [в окружающей атмосфере], и все время есть этот Свет [Мать делает жест прочищения атмосферы], который был всегда со мной —я начала его полностью сознавать благодаря мадам Теон, сказавшей мне, что это такое — этот Свет всегда при мне, этот белый Свет совершенно чистый, такая слепящая белизна, что глаза не могут на него смотреть, это Свет, который…

(долгое молчание. Мать уходит в этот свет, ее глаза закрыты)

Я позже скажу, что это. Но, во всяком случае, эту силу использует Дурга. И эта сила НЕПОБЕДИМА асурами — это так. Эта сила… это… мы узнаем это позже.

(молчание)

Но это не полная Победа, нет. Это не мощь трансформации. Как-то я тебе говорила, что, возможно, сейчас одно из моих занятий состоит в некой сознательной концентрации на том или ином индивиде, на той или иной вещи, для достижения желаемого результата. В течение многих лет Воля и Сила действовали свыше, и внешнее сознательное существо [Матери] больше ни о чем не заботилось, зная, что его вмешательство может только усложнить вещи, а не помочь им, и что Сила, предоставленная самой себе, исходящая напрямую от высшего Импульса, сделает все гораздо лучше, гораздо точнее. Но в последние несколько месяцев появилась воля или тенденция делать так, чтобы материальное существо [Матери] сознательно участвовало в деталях исполнения. Это нечто вроде пассивного подчинения, так что, как только это появляется [необходимость материального вмешательства Матери], оно и происходит. Совсем недавно был такой случай; речь идет об очень хорошем друге Ашрама, этот человек занимает важное положение, он принес много пользы. Его должны были оперировать (я не буду рассказывать всю историю, это было бы очень долго); мы получали две-три телеграммы в день, и это отслеживалось шаг за шагом. Была очень мощная сила разрушения — это была ожесточенная битва — и была воля сохранить его, потому что в этом теле он был очень полезен и продолжал приносить пользу и еще мог бы быть очень полезен и в будущем. Он обладал большой верой, большим доверием, и он был сознательным (его сознание было очень прилично развито: я постоянно его видела и постоянно он ко мне приходил). Он попал в руки «мясника», это было плачевно. Хотя все ожидали, что он вскоре покинет тело, он держался и постоянно говорил (мы получали новости от его сына), он чувствовал, что это я поддерживаю его жизнь. И я даже видела, что им надо сделать, и я постоянно посылала формацию, мысль: «вот что надо сделать», настоятельно. В конце концов они уловили мою мысль, но я думаю (я не знаю, потому что мне не известны детали, малейшие материальные детали), вероятно, это было сделано не так, как нужно — вот почему я называю их «мясниками». Они сделали ему подряд три операции; он их перенес, после этого он пришел ко мне (и до этого он приходил ко мне очень часто — они говорили, что он все время был drowsy, в полу-коме, но это не так: он жил внутри), он пришел ко мне и был совершенно сознательным, как обычно, но он мне сказал: «Боюсь, что мое тело окончательно испорчено, так что если я сейчас выживу, то тело, вместо того, чтобы быть помощником и инструментом в работе, станет помехой, препятствием, обременением, так что я пришел попросить свободы — я предпочел бы войти в новое тело.» Я сразу же ему ответила: «Но ты полезен, очень полезен таким, как ты есть; положение, которое ты занимаешь, делает тебя очень полезным; ты совершенно сознателен; было бы хорошо, если бы ты выздоровел.» Он выслушал, попытался настаивать, я тоже настаивала, затем он ушел. На следующее утро ему было гораздо лучше; я надеялась, что он принял решение остаться, но от него не было известий почти целые сутки, а затем вдруг сообщили, что он перестал дышать и ему дали кислород. Затем он ушел. И я видела так ясно: если бы он согласился… (естественно, душа каждого существа свободна, она вольна решать), если бы он согласился остаться, у меня хватило бы сил поддерживать его, поддерживать его тело в состоянии, достаточном для жизни, НО Я НЕ МОГЛА ИСПРАВИТЬ ТОТ УЩЕРБ, КОТОРЫЙ БЫЛ ЕМУ НАНЕСЕН — я еще не могу этого делать. Это показало мне точные пределы моих возможностей. Мы еще не достигли этого. Трансформации еще нет. Другими словами, это не то, чем я РАСПОРЯЖАЮСЬ так, что могу передать кому-то. Я распоряжаюсь многими другими силами и могу передать их тому, или другому, но это… Теперь я попытаюсь (я всегда говорю «попытаюсь», потому что… потому что всегда подслушивают нехорошие уши!), как бы там ни было, следующий шаг — попытаться дать ему новое жилище. Это то, что не только можно сделать, но что уже делалось много раз. Он был очень сознательным, он имел значительную веру. Это был активный, очень энергичный человек. Активный! очень энергичный, с большой властью, о!… Идея быть на попечении людей, которые должны за ним ухаживать… он предпочел уйти. Он был достаточно сознательным, чтобы знать, что суть его существа, суть его опыта не потеряна — и все же все это предстоит снова воплотить материально шаг за шагом, и к тому же он обладал положением, являвшемся результатом всей его жизни. Я не знаю… Снова начинать с маленького ребенка?… [Мать отрицательно качает головой]. Когда уходил Шри Ауробиндо, он сказал: «Я вернусь в существе, сформированном супраментально — полностью сознательном, обладающем полными способностями.»

10 июля 1963

(Относительно английского перевода «Путешествия Сознания»:)

…Невозможно перевести музыкальный ритм фразы; это непереводимо. Английский и французский ритмы совершенно отличаются друг от друга; если точно перевести то, что поэтично по-английски, это не будет поэтично по-французски. Так что перевод есть перевод, надо им заняться… Но там еще останется достаточно много идей, которые принесут благо людям!

Да, но часто перевод становится каким-то «сшитым». Французский язык сильно ритмизован, и на английском это производит впечатление маленьких кусочков, вырезанных и сшитых вместе. Но, как бы там ни было, я думаю, что она постарается.

Но Шри Ауробиндо всегда мне говорил, что из переведенного французского получается хороший английский, тогда как из переведенного английского получается плохой французский. Потому что при переводе требуется определенная точность языка, которой нет в изначальном английском. Как бы там ни было, я знаю, что перевод пойдет.

* * *

(Затем Мать читает отрывок из «Савитри»:)

Здесь есть кое-что…

A slow reversal's movement then took place: A gas belched out from some invisible Fire, Of its dense rings were formed these million stars; Upon earth's new-born soil God's tread was heard. (II.I.101)

Это великолепно… великолепно. По-французски это будет бледно. И я не стараюсь переводить поэтически, я пытаюсь только передать смысл. Я читаю английскую фразу до тех пор, пока ясно не УВИЖУ смысл, затем я излагаю его по-французски, но весьма неуклюже — я не претендую на поэзию! Только верный смысл. Этот перевод никуда не годится — он что-то дает только мне. Но у меня даже нет времени, я едва ли могу выделять по полчаса в день для этой работы — я хотела бы самой себе уделять по полчаса в день!

* * *

(Ученик читает Матери старую беседу от 11 мая, в которой Мать говорит, что гуру не может дать настоящую мантру, и настоящая мантра сама появляется изнутри, как крик души)

Но как же так? Если мантра автоматически содержит мощь переживания, то почему всегда говорится, что мантра не имеет силы, пока гуру не «даст» ее?

Это так, если вы не имеете собственной силы! Если, к примеру, кто-то приходит ко мне и просит мантру, я ему не говорю, что он должен найти собственную мантру внутри себя… То, что я тогда сказала, применимо только к тем, у кого есть контакт со своей душой. Но те, кто не находятся в сознательном контакте со своей душой, не могут найти своей мантры — искать слова будет их голова , а это ничего не даст. Я говорила, что мантра должна спонтанно возникнуть изнутри — у таких людей она никогда не возникнет! Они не найдут ее. Они не найдут ее, никаких шансов. Так что в этом случае гуру передает силу мантры.

Да, но говорится, что, если, к примеру, прочесть мантру в книге, то она не будет иметь силы — как это так, ведь вибрация всегда есть в мантре?

Но если вы обладаете силой и прочтете мантру, тогда вы увидите в ней силу! [Мать смеется] Необходима способность чувствовать и находить контакт. Ведь, в сущности, что делает гуру? Он связывает [жест присоединения], он только приводит в контакт. Он не дает вам «свою» силу (он так думает, но это не так): он служит связующим звеном. Он приводит вас в контакт с Силой — без него у вас не было бы этого контакта . Но те, кому не нужен гуру, могут найти контакт и БЕЗ гуру. Мантра - это не то, что лежит у него в кармане [смеясь] и что он вам дарит! Это совсем не так: он- это возможность установления контакта.

(молчание)

В сущности, это просто вопрос сознания: люди (обычные люди) обладают сознанием, доходящим только до определенной точки (которая обычно не так уж и далека), за которой для них начинается «несознательное» (хотя оно наполнено сознанием!), но для них это «несознательное», потому что у них нет с ним контакта. Ночью, когда вы просыпаетесь в другом состоянии бытия, вы становитесь сознательным, вы видите «сон» (то, что люди называют «сном», то есть, переживание), а затем вы возвращаетесь в свое обычное сознание, и из-за того, что нет контакта между этими состояниями сознания, вы больше не помните свой сон, - это то же самое. Однако можно, через методичное развитие, расширить свое сознание и создать связь между этими двумя состояниями сознания; и с той минуты, когда есть эта связь, достаточно очень малого, чтобы вспомнить все. Но трудность заключается в расширении сознания. В сущности, настоящая сила гуру — восполнять пробелы! Приводить вас в контакт с Высочайшим. Или с вашей душой, с вашим психическим существом внутри или со Всевышним — но последнее мало кто может сделать.

(молчание) Вот что я видела, когда рассказывала тебе о «душе Господнем». Атмосфера была наполнена, действительно была плотно наполнена Присутствием (нельзя даже сказать «вибрацией», это гораздо больше, чем вибрация: это Присутствие), но люди входили и ничего не чувствовали! Или, если они и чувствовали, то даже не понимали, в их сознании это ни с чем не соотносилось. Но если я концентрирую определенную вибрацию на их сознании, это приводит их в контакт. Вдруг они что-то чувствуют, у них возникает впечатление чего-то нового — но это совсем не ново! Только их способность воспринимать это – вот что ново. Вообще, это всегда так: Господь находится повсюду, Его вибрация есть везде, а новой является лишь способность чувствовать Его или приходить с Ним в контакт. Со времен извечных Он был здесь, всю вечность Он будет здесь. И переживание, которое сопровождает меня постоянно - постоянно — это не то, что я ищу чего-то, чего нет здесь и что я привожу сюда! Когда я говорю Господу «прояви Себя», я не подразумеваю, что Он не проявлен! Я имею в виду вот что: «Дай нам силу почувствовать Твое проявление.» Следует сказать (я не знаю на французском ли это, или это перевод с английского): «Передай Себя в проявленном для нас виде… Позволь нам сознавать Твое Присутствие.» И это дает ясное ощущение Нереальности, Несознания — и всего беспорядка, вытекающего из них. Ведь есть ПОСТОЯННАЯ Реальность, ПОСТОЯННЫЙ божественный Порядок, и только из-за неспособности воспринять их возникают сегодня Беспорядок и Ложь. Эти переживания постоянно множатся; внешне это выглядит так, будто все люди начинают спорить, ссориться [смеясь] еще пуще прежнего по совершенным пустякам, совершенно бесполезно, без причины, просто так. И тогда для меня видны одновременно две вещи: истинное и его деформация; событие, каким оно должно быть, и его деформация. Но событие ОСТАЕТСЯ ОДНИМ И ТЕМ ЖЕ — деформация проявляется просто как некий нарост поверх события, совершенно бесполезный, страшно его усложняющий безо всякой причины. Этот нарост дает ощущение действительно Лжи (в смысле falsehood [подлога, фальши], а не lie [противоположности Истины]): это нечто без смысла и без причины, это совершенно бесполезно, абсолютно нелепо, но почему оно есть??… Схвачено и искажено — все схвачено и искажено. Откуда взялась эта привычка все искажать? Я не знаю. В конечном счете, можно сказать, кого же забавляет все это? Люди жалуются, говорят, что они несчастны — но это их собственная вина! Они сами все искажают! Если бы у них не было этой привычки, все было бы совершенно просто. И события бы НЕ ИЗМЕНИЛИСЬ.

(молчание)

Вот так. Это все? Не хочешь что-нибудь спросить?

Нет… Я задумался над тем, что ты говоришь… Это так, мы видим все шиворот-навыворот.

Да, это так! Именно так! В эти дни я ПРОЖИВАЛА это переживание каждую минуту, относительно всего, всех людей и вещей, которые меня окружают, каждую МИНУТУ. Это чрезвычайно интересно. Приведу тебе пример с Павитрой, вот что он сказал мне вчера. У него всегда была привычка в своем стремлении выходить из тела и подниматься очень высоко — я сто раз говорила ему, чтобы он этого не делал, что это не хорошо (ДЛЯ НЕГО; кому-то другому я могла бы сказать наоборот). Он никогда этого не понимал, и всякий раз во время медитации он выходил из тела. И вот он мне сказал: «А! теперь я понял! Я всегда искал Мать наверху, пока вдруг не смог найти ее там. Тогда я сконцентрировался здесь [в теле] и сразу же нашел Мать.» И он добавил: «Это потому что Мать теперь здесь!» [Мать смеется] Я не стала ему ничего объяснять. Я ему ничего не сказала, но я улыбнулась, как будто он сделал открытие! Люди пытаются войти в контакт с тем, что уже ЗДЕСЬ!

(молчание)

И Сила… следовало бы рассказать гору переживаний. Годы, годы и годы Сила шла вот так [жест над головой]: Сознание находится там, и Сила действует оттуда [тот же жест]. Но такая передача Силы занимает долгое время (это зависит от людей, но, как бы там ни было, на это всегда требуется время), в пути она искажается, так что то, что остается, не очень-то действенно. Я спрашивала себя: «Но чтобы это изменилось, требуется ПРЯМАЯ сила! Нужна сила, которая ощущалась бы напрямую, то есть, переходила бы от клетки к клетке: тогда качество вибраций сохранялось бы одним и тем же…» Это потихоньку приходит. Но я также спрашиваю себя, почему это не идет быстрее?… Хотя я очень хорошо это знаю: из-за того, что мы искажаем все; у нас выработалась такая привычка жить в МЕНТАЛИЗИРОВАННОМ сознании, мы искажаем все и, естественно, Сила не может прийти, чтобы просто исказиться. Сейчас урок таков: Сила приходит для специального действия, например, чтобы воздействовать на кого-то —Сила здесь, она действует — и в то же время мне дается возможность наблюдать, действительно ДЕЛАТЬ ДЛЯ СЕБЯ ВИДИМЫМИ… (как их назвать?)… Шри Ауробиндо использовал слово accretions («нарост» – не совсем то слово, поскольку нарост дает впечатление чего-то растущего изнутри наружу — это не так, это нечто, что приходит снаружи и добавляется). Я вижу, как деформация приходит и автоматически добавляется к Силе — это все портит. Сила резко прекращает свое действие, все возвращается на старые места… и затем все начинается сначала. Требуется очень острое, очень внимательное и, особенно, безличное наблюдение (в смысле объективности, когда нет никакой реакции), чтобы увидеть все это. И только мало-помалу, мало-помалу обучаешься истинному функционированию; потому что то, что добавляется и все портит, это не умышленные добавки, накладывающиеся из-за желания, нетерпения или энтузиазма — это совсем не так, это… привычка. Это просто привычка. То есть, психологический элемент очищен и не вмешивается: это просто привычка. СУБСТАНЦИЯ привыкла делать все определенным образом, она так и делает. Так что надо научить ее не шевелиться, держаться спокойно; чтобы, когда приходит Вибрация, то, что всегда бросается вперед, не бросалось бы. Это очень интересно. Как если бы мы стояли на пороге гран-ди-оз-ной реализации, зависящей от чего-то СОВСЕМ МАЛЕНЬКОГО.

(молчание)

Шри Ауробиндо говорил, что чудесные воплощения не длятся долго (они бывают, но они не длятся долго) и что только трансформация может в корне изменить все дело — теперь я понимаю! Потому что некоторым людям по той или иной причине случается воспринимать Силу: Сила вдруг приходит, действует, результат фантастичен, но… это не возвращается. Это не может вернуться, потому что это было стечением обстоятельств, вот и все. Только когда будет проделана эта кропотливая работа, когда произойдет трансформация, которую можно назвать «локальной», когда будет ПОЛНОЕ сознание и ПОЛНОЕ мастерство при обращении с Силой, так чтобы ничто не вмешивалось, тогда… это будет как химический опыт, который вы научились правильно делать: можно будет повторять его по желанию, всякий раз, когда это необходимо. На данный момент работа в этом и состоит. Это очень интересно. Но никакого блеска!

13 июля 1963

Я получаю письма отовсюду: из Аргентины, Канады и т.д., я не знаю этих людей, но они очень милы. Вот, послушай [Мать берет письмо возле себя], это пишет мать Z, он сейчас здесь: «If I were within walking distance of you, I would pick a rose, not yet full bloomed, laden and fragrant, to lay at your feet. This sounds like a love letter – well, it is! My son has been trying to teach me through you that all letters should be love letters…» Очень мило. Я ответила ей так: Indeed, all life is love if we know how to live [Действительно, вся жизнь есть любовь, если мы умеем жить.] А затем Нолини сказал мне…

(Мать излагает ситуацию в Ашраме)

…Кажется, что на расстоянии Сила действует эффективнее, чем вблизи — это странно. Там она захватывает людей и больше их не отпускает. Во мне же всегда есть постоянная воля не влиять на людей: помогать им, не влияя на них — предоставлять полную свободу, и эта воля, очевидно, действенна вблизи меня. Это… в сущности, люди не готовы к этому. Однако, я понимаю все именно так! Мне кажется, что мир не может быть истинным, пока он не станет совершенно свободным. И чем больше сила, тем меньше следует оказывать влияние. Но это [эта воля не влиять], вероятно, находится в моем самом материальном сознании, так что вдали она не в счет: там люди схвачены, Сила их удерживает и не отпускает. Это очень интересно.

* * *

(Затем Мать рассказывает о визите Х)

Я устроила ему «душ Господень»! Это было очень интересно. У меня была встреча перед встречей с ним, и я хотела, чтоб у меня было достаточно времени, чтобы подготовить атмосферу, но все пошло довольно быстро. «Это» уплотнилось, накопилось. Это была совершенно неподвижная атмосфера, была только внутренняя вибрация — я не знаю, как объяснить… Я уже говорила об этом несколько раз: есть Сила, которая не «шевелится», следовательно, можно сказать, что она совершенно неподвижна, но интенсивность ее ВНУТРЕННЕЙ вибрации гораздо значительнее, чем вибрации движения. И этот свет СВЕТЛОГО золота: он вовсе не белый, он золотой. Но это не резкий золотой свет, это спокойно-ясный свет. Сила заполнила все (в комнате больше не было стен), она была очень густой, плотной, как если бы... находилась под давлением. Не было больше ничего, кроме внутренней вибрации. Он вошел, и его вход вызвал только легкую рябь. Ему потребовалось, возможно, одна-две минуты, чтобы адаптироваться. Я не знаю, каким было его первое впечатление, но, казалось, что ему немного неловко — не неудобно, а как-то удивительно, как если бы он спрашивал: «Что происходит?» Затем, не прошло и двух минут, как он сделал свое привычное движение, и в течение двадцати минут он оставался в таком состоянии, что НИЧТО не шевелилось. Ничто не шевелилось… Атмосфера была совершенно неподвижной, не было ни мысли, ни движения, ни реакции, ничего. Затем снаружи пришла мысль, что время вышло (я просила открыть дверь, но дверь еще не была открыта), она вызвала легкое возмущение, но она пришла как раз оттуда, где должен был быть С. Затем я увидела, как дверь открылась: это произошло двадцать две минуты спустя. Тогда я посмотрела на Х один-два раза, и он открыл глаза. Должна сказать, что это было исключительно, необыкновенно. В течение пяти минут, десяти минут (с одним-двумя людьми такое продолжалось даже чуть больше десяти минут) все оставалось вот так: совершенно ничто не шевелилось, не было ни мысли, ничего. Атмосфера была хорошо подготовлена, но обычно такое не длится долго даже с теми людьми, которые приходят с самыми лучшими в мире намерениями: спустя некоторое время они больше не могут — они не могут это выдержать. А с ним, что было особенно примечательно, было молчание. Ментальное молчание. В прошлые разы, как я тебе говорила, я более или менее следовала за ним, чтобы видеть, что происходит. В первый раз, когда я увидела его здесь [в комнате наверху], его стремление поднималось конусом, но этот конус был несколько жестким и имел серебристый духовный свет, который производил впечатление… (как бы сказать?) обыкновенного, повсеместного света, я не знаю, как объяснить… ничего необычного. Его стремление шло как конус, поднимающийся к точке, очень острой точке, обрывающейся в несуществование. Это было не очень-то удовлетворительно. Но на этот раз… Как раз это я и хотела увидеть, подготавливая эту атмосферу. Это было хорошо.

* * *

(Чуть позже)

Так, что ты мне принес?

Письмо от издателя.

А!

Вот что он пишет: «Мне надо наконец-то решиться ответить вам. Должен с сожалением и грустью признать: не думаю, что мы cможем опубликовать вашу книгу «Шри Ауробиндо или путешествие сознания». Должен признаться, раньше меня удерживало \ не столько опасение причинить вам боль, поскольку вы способны подняться выше потрясения, которое может вызвать известие подобного рода, сколько невозможность объяснить вам наши причины. Откровенно говоря, мы действительно не понимаем эту книгу. А как объяснить причины непонимания чего-то? Что касается меня, то у меня часто возникало ощущение перехода с одного плана на другой, с уровня факта на уровень заключения, с уровня логики (исходя из определенных терминов) на уровень предположения (без связи с тем знанием, что вы даете). Знаю, то, что я сейчас пишу, спорно. Знаю также, или догадываюсь, что за вашими страницами стоит совершенно живое переживание, но не чувствуется, что читатели смогут разделить его. Почему? Опять же не могу сказать, почему. Слепота читателя, вполне возможно. Ограничение ума – тоже возможно. Но книга должна наводить мост, прорывать ширму, и, несомненно, есть случаи, когда это не зависит от автора. Поэтому я должен вернуть вам вашу рукопись.» [Подпись: P.A.L.]

Он не справился. Это очень забавно! Но это не имеет никакого значения.

??

Да, это означает, что книга действительно хороша.

!?

У меня такое ощущение, что Шри Ауробиндо вложил в эту книгу много своей силы, чтобы она стала откровением. Когда Павитра сказал мне, что эта книга открыла перед ним двери, которые раньше никогда не открывались, я убедилась, что мое ощущение верно. Но это означает, что читатель уже должен много знать. Возможно, книга опережает время, она – это не только объяснение. Посмотрим, как она пойдет в Америке; я думаю, там она будет пользоваться большим успехом.

Там меньше барьеров.

Американцы моложе, вот в чем дело. Американская нация молода, и американцы еще ХОТЯТ УЧИТЬСЯ — они часто заблуждаются, они мешают одно с другим, но у них есть потребность учиться. Французы отчасти утратили восприимчивость.

Они зажаты в утонченных построениях, и это ужасно.

Да. И они знают, что очень умны. Они – это крепость ума, но они же и заключенные этой крепости! У меня почти было желание послать твоему издателю свои благословения… если бы он начал понимать, это было бы забавно!

Я не возлагаю на это большие надежды!

Ты думаешь, что у него нет клеток!

Нет, но это их образование.

Это на другом уровне. Однажды это придет. Но все же у меня был контакт.

?

Как раз сейчас, когда я с тобой говорила. Вот почему я сказала, что у меня было желание послать ему свои благословения. «С моими благословениями, ЧТОБЫ ТЫ ПОНЯЛ!» Да, вдруг возник контакт. Мы будем свидетелями странных событий — в этом ты можешь быть уверен. Сила работает крайне необычно… Как-нибудь я расскажу тебе об этом, не сейчас.

17 июля 1963

Нолини сказал мне, что с тех пор, как нарастает Сила, ежедневно приходит поток писем: люди кричат о своей нищете, моральной или материальной; это общий крик о помощи, и он сказал мне: «примечательно, что никто не просит о помощи материальной», они все просят моих благословений, говоря (они верят), что это принесет им облегчение. Он сказал: «Это почти одна и та же нота во всех письмах.» Контакты с внешним миром значительно возросли; раньше это были только те люди, которые меня знали, теперь же устанавливается связь и с совершенно незнакомыми людьми. Теперь ежедневно, ночью, во время, отведенное для работы (обычно это между 2 и 4:30 утра… чуть раньше, чуть позже) я вижу людей, которых не знаю физически — все время, все время, много работы. Теперь расширилась работа, которую я обычно проделывала с окружающими меня людьми: я попадаю в места, которых совсем не знаю. И всегда, всегда это что-то строящееся — всегда строящееся, всегда. Иногда даже случается, что я сама начинаю испытывать новые конструкции : прохожу туда, сюда, делаю что-то, пробую это, пробую то ; и одновременно я работаю с людьми, которые не заняты в этих постройках — с теми, что находятся рядом. Работаю много, до такой степени, что когда я пробудилась этим утром, я сказала себе: «Когда же это кончится? Мне же нужен отдых!» Но всегда был отклик (это отклик не на словах, а ФАКТИЧЕСКИ), мгновенный отклик — он не занимал ни секунды, не был постепенным, он был мгновенным. И, наряду с этим, есть необъятный, неподвижный отдых — ты знаешь, о чем я говорю? — отдых в этом Свете (вероятно, в таком Свете, каким он проявится). Это золотой Свет, не очень яркий, но и не бледный; чуть менее яркий, чем тогда, когда я концентрировалась (я рассказывала тебе об этом ); чуть сдержаннее, чем тогда, но не темнее — золотой Свет, совершенно неподвижный, с такой интенсивностью внутренней вибрации, что ее нельзя почувствовать, она превосходит всякое восприятие. Наступает совершенный покой — мгновенно. И как только я начинаю жаловаться самой себе, всегда приходит одно и то же ироническое замечание: «О! Когда у тебя есть такое посреди работы, не стоит жаловаться!» Эти два состояния… нельзя сказать, что они одновременны (естественно, одно не сменяет другое, они оба вместе), но это и не что-то, что находится вместе - это два способа смотреть и видеть, можно сказать, две точки – не точки зрения, нет, два взгляда – горизонтальный и … скорее даже, частный взгляд и общий взгляд. Частный взгляд – это взгляд из сиюминутной деятельности, а общий и постоянный взгляд принадлежит целому; как только смотришь на целое, наступает…[жест неподвижности] неизменный мир и покой, неизменный отдых. И тогда все как бы раздувается — раздувается от необъятного содержимого. И это не требует подготовки, это не что-то, чего нужно достичь: это ВСЕГДА там. Единственно, это приходит еще и из-за того, что я - не здесь (это так ясно, так ясно! это не требует никакого размышления, никакого наблюдения, это факт настолько определенный)… меня здесь больше ничто не удерживает , совершенно ничто, никакое удовольствие, какого бы то ни было уровня, по поводу чего бы то ни было — этого больше нет, в этом больше нет реальности, это больше не существует. Единственное, что я еще ЧУВСТВУЮ, это нечто вроде… это не стремление, не воля, не приверженность, не энтузиазм, это нечто… возможно, больше всего это напоминает возможность работать: делать Работу Господа. И, в то же время, я чувствую Господа… Он не передо мной или вне меня! Это не так, Он везде и… Он везде, и я с Ним повсюду. Но то, что удерживает эти клетки вместе в столь постоянной форме, это что-то, что является одновременно волей и силой (но это нечто большее) совершать Работу Господа. Это содержит нечто, что, вероятно, должно передаваться в сознании людей как Блаженство, Ананда (я должна сказать, что эта сторона проблемы меня не занимает). Это нечто как интенсивность еще не проявленной сверхлюбви — это невозможно выразить. Некоторое время тому назад я сделала вот какое открытие: кто-то спросил меня, есть ли разница между Анандой и Любовью; я ответила «нет». Тогда этот человек задал следующий вопрос: «Но почему же так, что одни люди чувствуют Ананду, а другие чувствуют Любовь…» Я ответила ему: «Да! Ананду чувствует те, кому нравится получать, у кого есть способность принимать; а Любовь чувствуют те, кто имеет способность отдавать.» Но это одно и то же: мы принимаем что-то как Ананду и отдаем это же как Любовь. Так что, вероятно, те, кто больше на стороне «принятия» назовут эту Вибрацию Анандой — возможно, именно это люди называют «радостью жизни», не знаю… Это совершенно не похоже на то, что человеческие существа называют радостью. Это действительно ощущение чего-то, что наполнено вместо того, чтобы быть пустым — жизнь, какую ведут люди, как я это вижу, это что-то бессодержательное, пустое, сухое. Бессодержательное. Жесткое и бессодержательное одновременно. Пустое. Так что, когда я работаю, как я тебе говорила, то все, что окружает меня, вся работа, все это, это… да, это производит впечатление сухости и бессодержательности; и вот тут другое сразу же вызывает ощущение полноты — полноты-полноты-полноты-полноты! выходящей из берегов, больше нет границ. Это так полно, что все границы сметаются, стираются, исчезают — есть только Это, это Нечто. Вот почему эти клетки остаются собранными вместе — из-за Этого, для Этого, благодаря Этому. Больше не для чего. Это становится все более постоянным, очевидным — естественным, спонтанным. И все растет ощущение того, что Ты — это Ты, Ты поклонения — Ты… это только для развлечения! Не знаю, как объяснить. Это почти как взрыв смеха… так это очевидно, что нет никакой разницы. Да, есть только вот это: «О, как забавно говорить ‘Ты’!». Это так. Все это происходит здесь, в этом теле.

20 июля 1963

Итак, что скажешь? Расскажи что-нибудь!

Нет ничего интересного. Ощущение полного застоя.

В конце концов, на этот раз я наблюдала, тщательно наблюдала за приездом, пребыванием и отъездом Х. Потому что были разные мнения: некоторые люди думают, что он всегда приносит проблемы, а другие — что он всегда приносит что-то позитивное. Что же, по правде говоря, нет ничего, есть ТОЛЬКО то, что люди думают.

Да.

Просто то, что они думают. А так, его приезд, его пребывание здесь, его медитации, его отъезд: все абсолютно нейтрально. Иными словами, я не заметила ни роста трудностей, ни улучшения ситуации. Все идет своим чередом, нет никакой разницы. Атмосферы смешиваются, ничего не меняя. Я решила изучить это очень тщательно, совершенно объективно, чтобы быть уверенной — потому что вокруг меня были волны разнообразных впечатлений, и благосклонных и недоброжелательных, и я нашла все это волнение смехотворным. Я провела свое наблюдение самым научным и объективным образом: весь-весь-весь эффект чисто ментальный. Все волнение — ментальное. Вот так. Это все. А тебе он ничего не говорил? Относительно твоего янтрама? Ты его не спрашивал?

Я утратил привычку спрашивать его о чем-либо!

Он не отвечает.

Так что я уже давно и не спрашиваю его.

Но нет! Это из-за того, что он не знает, что ответить.

Возможно!

Нет-нет, сейчас я в этом уверена! Сначала я сказала себе: возможно, это… Но нет. Я уверена. Хорошо. Сколько еще времени ты будешь занят этим [янтрамом]?

До конца декабря.

Конец декабря… Конечно, Сила, Мощь может действовать — просто Х - инструмент… он сознателен только чуть-чуть. Сила может передаваться через него — я не говорю, что не может. Примечательно, что в медитациях (я рассмотрела это на этот раз) в тот момент, когда восприятие Х самое лучшее, самое полное, мне требуется спуститься к самой материальной форме [форме Х], чтобы обнаружить какую-нибудь форму — что касается всего остального, форм больше нет . Это означает, что его внутреннее существо не индивидуализировано, оно именно так отождествлено, оно расплавлено. Как раз это Шри Ауробиндо очень хорошо объяснил: разницу между тем, кто отождествляется со Всевышним через аннулирование своего существа, и тем, кто может выразить Всевышнего [жест притягивания вниз] в существе, ставшем совершенном, во всем. Вот в чем разница. От Х оставалась только, так сказать, внешняя оболочка (впрочем, довольно грубая, толстая и тяжелая, с очень тяжелыми вибрациями), эта оболочка сидела там, передо мной, она была пустой: сознание ушло [жест, показывающий на распространяющееся сознание или сознание, растворяющееся в Бесконечности]. Так что его сила действует почти как сила медиума, то есть, когда говорит Х, это что-то совсем обычное, но Сила может действовать через него .

Но, что странно, кажется, что этот янтрам только «обостряет» физический ум.

Он разве не успокаивает твой ум?

Как правило, самый материальный ум становится чрезвычайно активным.

Чрезвычайно активным?

Мне очень трудно его сдерживать. Например, какая-то домашняя мелочь, самые материальные вещи могут охватить мое сознание. Все остальное всегда спокойно, но самое материальное становится очень активным.

Причина, вероятно, в том, что это притягивает Силу на самый материальный уровень… Ладно. Со временем это успокоится.

Да, я тоже так думаю. Впрочем, я вижу, что это хорошо, что это полезно.

О, да, конечно!

Но, кроме того, вот уже несколько месяцев у меня есть сильное ощущение внутреннего застоя: нет продвижения. Там наверху всегда что-то есть; если я поднимаюсь наверх, если медитирую, если я соединен с тем, что свыше, тогда все превосходно, но… мне кажется, что это может длиться веками!

Да.

И при этом ничего не изменится. У меня нет ощущения развития.

Это из-за того, что действие сейчас разворачивается в самой Материи, вся мощь прогресса сосредоточена там. И предстоит еще долгий путь — очень долгий, о!… Можно только вооружиться терпением, и это все. Только это и можно сделать. Быть терпеливым. Но, с материальной точки зрения, тело стало лучше или…? Ведь именно в нем должно идти развитие.

(молчание) Все привычные ритмы материального мира изменились… Тело основывало свое ощущение доброго здравия на определенных вибрациях, и когда в нем эти вибрации были, оно чувствовало себя в добром здравии; а когда что-то приходило и расстраивало эти вибрации, было впечатление, что тело начинало заболевать или уже заболело, в зависимости от интенсивности. Сейчас все это изменилось: эти основные вибрации попросту убраны, их больше нет; убраны вибрации, на которых тело основывало мнение о своем хорошем или плохом здоровье; теперь они заменены на нечто иное, и это нечто иное обладает такой природой, что «здоровье» и «болезнь» не имеют больше смысла! Сейчас есть ощущение гармонии, установившейся между клетками, эта гармония захватывает все больше клеток, и именно она означает правильное функционирование, касающееся всего: дело больше не в желудке, сердце, том, этом. И любая мелочь, расстраивающая эту гармонию, ОЧЕНЬ болезненна; но, в то же время, знаешь, что надо сделать, чтобы мгновенно восстановить эту гармонию; и как только эта гармония восстановлена, нет больше нарушений функционирования. Но, если, к примеру, из любопытства (это такая ментальная болезнь у людей) начать задавать себе вопросы: «А что если сделать так? Какое это окажет воздействие, что произойдет?» (это то, что называют «желанием познавать»), если, к несчастью, вы так и поступите, то, будьте уверены [смеясь], вы подхватите что-то очень неприятное, что, по словам докторов (по словам невежд), станет заболеванием или нарушением функционирования; но если у вас нет этого болезненного любопытства и, напротив, есть воля к тому, чтобы гармония не была нарушена, достаточно, выражаясь поэтическим языком, приложить одну каплю Господа на больное место, и все встанет на свои места. Тело больше не может знать тем же образом, как оно знало раньше. Так что есть период, когда вы как бы подвешены: уже не здесь, но еще и не там, как раз посередине. Это трудный период, надо быть очень спокойным и терпеливым и, особенно — особенно — ничего не бояться и никогда не раздражаться, не терять терпения, потому что это - катастрофа. И трудность в том, что постоянно со всех сторон приходят всевозможные глупые внушения обычного мышления: возраст, старение, возможность смерти, постоянные угрозы заболевания, какая-нибудь мелочь и уже - болезнь, изнеможение… упадок. И так все время, все время, все время; и все время это бедное тело изматывают, а оно должно оставаться очень спокойным и никого не слушать, заниматься только тем, чтобы удерживать свои вибрации в состоянии гармонии. И иногда меня захватывает врасплох (это должно быть очень часто встречается среди людей) какая-то спешка — спешка, какое-то нетерпение, и, одновременно, что-то… что нельзя назвать страхом или тревогой, какая-то неуверенность. Сразу и то и другое: нетерпение выйти из текущего мгновения и перейти в следующее и, в то же время, неуверенность в том, что принесет следующее мгновение; это порождает вибрацию restlessness [неспокойствия]— как это будет по-французски?

Febrilite [возбужденность], agitation [волнение]?

Это слишком сильно: волнение – слишком сильное слово, скорее - нехватка покоя. Это действительно не какое-то волнение, а нечто, чему не хватает покоя определенности. Я все время ловлю свои клетки на этом состоянии. Естественно, я борюсь с этим, но для них это самое обычное состояние: всегда напряженно тянуться к следующему мгновению, никогда нет спокойствия текущего момента. В результате возникает ощущение (используемые нами слова придают конкретный характер тому, что довольно неуловимо), возникает ощущение, что надо вытерпеть, надо вынести, и появляется ощущение спешки: поскорее выбраться из этой необходимости терпения, с надеждой (очень слабой и совершенно беспочвенной), что следующее мгновение будет лучше. И это так от мгновения к мгновению, от мгновения к мгновению, от одного мига к другому. Как только приходит Сознание [жест нисхождения] и концентрируется, как только привносится Сознание в текущий момент, так все становится спокойным, недвижимым, вечным. Но если не быть ВСЕГДА внимательным, тогда другое состояние [беспокойство] приходит почти как подсознание: и так все время. И это другое состояние ОЧЕНЬ утомляет — должно быть, оно - один из самых больших источников утомления для людей. Особенно здесь [Мать касается своего лба и висков] это очень утомляет. Только когда умеешь жить в вечности текущего мига, тогда все останавливается — все становится белым, неподвижным, спокойным, и все в порядке. Но это означает бдительность — постоянную бдительность. А это несравненно труднее, чем когда работаешь даже на витальном уровне ; по сравнению с этим на уровне витального - так, детские игры. А здесь, уф!… Потому что на ментальном и витальном уровнях все сводится к движениям организации, действия, выбора, решения — очень легко решать, управлять! Но это клеточное переживание есть КАЖДУЮ СЕКУНДУ: эта активность внутренне присуща материальному существованию. И она останавливается только тогда, когда входишь в самадхи. То есть, когда, внешне, находишься в трансе. Тогда эта активность останавливается. Время от времени мне дается отдых — два-три раза в день — несколько минут такого состояния. Это чудесный отдых. Но я всегда выхожу из него (то есть, тело выходит) с каким-то беспокойством: «О! Я забываю жить!». Это очень любопытно. Всего на одну секунду появляется беспокойство, но оно появляется: «О! Я забыла жить!» — и вся комедия начинается снова. Нет, это не смешно. Это интересно только тому, кого интересует ВСЕ, для кого ВСЕ интересно, то есть, для того, кто имеет особую волю к совершенству, не пренебрегающую никакими деталями — иначе это не… Как только выходишь на ментальный уровень, ум говорит: «А, нет! Нет, это пустая трата времени» — Это не так, но уму все это кажется вздором.

(молчание)

Я только что сказала, что когда я выхожу из этих мгновений транса, то у тела возникает ощущение: «О! Я забыла жить…» Это не «жить», это такое впечатление: я забыла действовать или концентрироваться, либо забыла сделать то, что хотела; это ощущение слуги, прекратившего на минуту свою работу — да, именно так. Это только как вспышка, а затем сразу же приходит ощущение божественного Присутствия, и все. Слово «жить» здесь не совсем подходит, вместо него лучше сказать: «делать то, что надо делать.» Так бывает особенно днем (между 12.30 и часом дня — не долго, на несколько минут, не знаю точно; и между 5.30 и 6 часами утра). Ночью совсем не так, потому что (думаю, я уже говорила тебе это) как только я ложусь, все тело уподобляется молитве; это больше, чем стремление, это интенсивная потребность: «Господи, возьми меня ВСЮ! Чтобы не было больше ничего, кроме Тебя», и это всегда дает свой результат [транс] — он длится более или менее долго, пока (как сказать?)…не наступает «оговоренный» момент! Тогда я пробуждаюсь или, скорее, тело выходит из этого состояния, и при этом оно знает, что так и должно было быть, что это было оговорено, и оно не беспокоится. Не знаю, как объяснить… Это почти как сознание ребенка: это очень просто, очень просто. И нет сложностей, нет ничего сложного, это очень просто: делать то, что надо делать, надлежащим образом, выражая всевышнюю Волю… То есть, ни с чем не смешивать, насколько это возможно, всевышнюю Волю (это даже не Воля, это Движение, Вибрация), не смешивать, не искажать, не портить Вибрацию, насколько только это возможно — мы всегда передаем это через слишком умные слова. Но тело послушно, полно доброй воли. Только я нахожу, что ему немного свойственно ныть (должно быть, это свойственно этому телу; я уверена, что другие тела в этом отношении не такие), в нем нет спонтанной радости. Оно не жалуется, совсем нет, но… Возможно, это из-за некой концентрации Силы, нацеленной на продвижение — в нем нет блаженного удовлетворения, вовсе нет. Оно уже давно перестало радоваться обычным удовольствиям, таким как удовольствия от вкуса, запаха; оно не радуется этому — оно сознательно, оно очень сознательно, оно умеет очень ясно все различать, но очень объективно, не получая никакого удовольствия. У тела есть спонтанная склонность обнаруживать свою неспособность; но все время оно получает один и тот же ответ: «это все еще исходит от эго.» Так происходит часто, тело говорит Господу: «Посмотри, как я неспособна делать то, что Ты хочешь.» И на это всегда приходит один и тот же прямой ответ, как вспышка: «Об этом не беспокойся, это не твое дело»! Естественно, я облекаю все это в слова, но это не слова, это ощущения — даже не «ощущения»: вибрации. Вот так. Это должно отражаться и на других, как на Павитре, когда он как-то сказал мне, что искал меня «наверху» и не мог больше меня найти там! Возможно еще, что такое состояние вещей, столь близкое к земле (действительно можно сказать, что это состояние очень близко к земле или «привязано к земле»), это состояние может … не отяжелять, нет, Бог знает, что в этом нет ничего тяжелого! Это такое светлое, вибрирующее состояние, светлое, все вибрирующее-вибрирующее, это не так, но это точно очень близко к земле. На уровне земли. Это не полеты, не энтузиазм ментального уровня, не видение, ничего подобного. Так что это кажется немного монотонным и очень-очень близким к земле.

Да, но у нас нет ощущения участия в чем-то. Ты сознательна, тогда как мы — нет.

Да, это так, там нет ничего, что может принести вам какое бы то ни было удовлетворение !

Да, но если бы мы были сознательны, мы бы, по крайней мере, понимали, что что-то происходит, но поскольку мы несознательны, то мы ничего и не знаем.

Да, но как можно сказать, что что-то «происходит», мой мальчик!

Если бы мы увидели, что идет работа… А так мы вообще ничего не видим.

Но это нельзя «увидеть»! Разве можно?

(молчание)

У меня есть нечто вроде уверенности (не совсем сформулированной на словах: это уверенность ощущения, чувства), что когда эта работа будет закончена, результат будет… почти сокрушительный. Потому что все действие Силы так ослабляется разумом, приглушается, адаптируется, изменяется, что… что же доходит до низа…? [жест: вода, уходящая в песок]. Тогда как когда Сила начнет действовать через эту материю [Мать касается своего тела], тогда, очевидно, это будет грандиозно. Ни тени сомнения в этом. Только когда это произойдет? Сколько пройдет времени? Я не могу сказать. Когда детально посмотришь на всю эту работу, кажется, что ей нет конца. Я утешаю себя тем, что пути Господа неисповедимы и что настанет день, когда Он будет любезен сказать: «Вот, теперь все по-другому» [Мать смеется], и нам останется только рассмотреть все это! Но когда это будет? Я не знаю. Вот так. Надо иметь выдержку, терпение, а также доверие — и терпеть, терпеть и терпеть. Потому что, в конечном счете, как ни взгляни на это, это единственное решение. Все окольные пути, которым следуют люди [жест зигзагообразного движения, иллюстрирующий движение духовных дисциплин и все обычные людские поиски], просто дают им иллюзию того, что они что-то делают. Это совершенно ясно.

(молчание)

Я все же надеюсь, что в феврале следующего года произойдет что-то ощутимое. Но… [смеясь] Шри Ауробиндо говорит, что люди живут надеждой от колыбели до самой смерти! Но, в конце концов, моя надежда другого рода: это нечто вроде ощущения. В следующем феврале может что-то произойдет — посмотрим.

24 июля 1963

(Мать сначала читает по-английски неопубликованное письмо Шри Ауробиндо)

About the present civilization, it is not this which has to be saved; it is the world that has to be saved and that will surely be done, though it may not be so easily or so soon as some wish or imagine or in the way that they imagine. The present must surely change, but whether by a destruction or a new construction on the basis of a greater Truth, in the issue. The Mother has left… (смеясь) this question hanging and I can only do the same. (September 1945 )

(Перевод) Что касается сегодняшней цивилизации, то сохранена должна быть не она; сохранен должен быть мир и это, несомненно, будет сделано, хотя это может быть не так легко или не так скоро, как кто-то хочет или представляет себе, и ни так как он это представляет. Настоящее, несомненно, должно измениться, но вопрос в том, изменится ли оно путем разрушения или нового построения на базе более широкой Истины. Мать оставила… [смеясь] этот вопрос подвешенным, и я могу поступить только точно так же. (Сентябрь 1945)

Это чудесно! [Мать смеется]. Чудесно. И это было написано в 1945, то есть, во время войны — война еще не кончилась.

Это был уже конец войны.

Я хочу распространить это 15 августа.

Этот вопрос все еще подвешен?

(Мать смеется и не отвечает)

Есть еще два других письма:

To bring the Divine Love and Beauty and Ananda into the world, indeed, the whole crown and essence of our yoga. But it always seemed to me impossible unless there comes as its support and foundation and guard the Divine Truth – what I call the supramental – and its Divine Power… (XXIII.753) (Перевод) Принести в мир Божественную Любовь, Красоту и Ананду — это, действительно, венец и сущность нашей йоги. Но это всегда казалось мне невозможным, пока, в качестве поддержки, основания и защиты не придет Божественная Истина — то, что я называю Супраментальным — и ее Божественная Мощь… (XXIII.753)

Здесь ясно: он говорит, что то, что называет «Супраментальным», это the Divine Truth [божественная Истина], и что сначала должна придти она, а остальное — потом. И все же, уже некоторое время и теперь все больше и больше, приходит совершенно определенный Отклик на нечто вроде стремления (или зова, молитвы), когда я говорю Господу: «Всевышний Господь, прояви Твою Любовь.» (В конце длинного обращения, когда я прошу Его проявить все Его лики друг за другом, один за другим, я заканчиваю вот так.) И, что примечательно, приходит Отклик, который становится все более и более ясным и все более и более сильным… Но Шри Ауробиндо говорит, что сначала должна установиться Истина, и что эту высшую Истину, божественную Истину, он называет Супраментальным. Это соответствует тому, что я отметила, когда переводила последнюю главу о «совершенстве существа» из «Yoga of Self-Perfection» [«Йоги Само-Совершенствования»]; я всегда себе говорила: «Но это - только определенный аспект Истины; все, что он выражает, это определенный аспект Истины: всегда и везде это - сторона Истины; и его супраментальное действие— это действие Истины.» Я не знала, что он говорил об этом, но это ясно написано здесь:

… But it always seemed to me impossible unless there comes as its support and foundation and guard the Divine Truth – what I call the supramental – and its Divine Power. Otherwise Love itself blinded by the confusions of this present consciousness may stumble in its human receptacles and, even otherwise, may find itself unrecognized, rejected or rapidly degenerating and lost in the frailty of man’s inferior nature. But when it comes in the divine truth and power, Divine Love descends first as something transcendent and universal and out of that transcendence and universality it applies itself to persons according to the Divine Truth and Will, creating a vaster, greater, purer personal love than any the human mind or heart can now imagine. It is when one has felt this descent that one can be really an instrument for the birth and action of the Divine Love in the world.

(Перевод) …Но это всегда казалось мне невозможным, пока, в качестве поддержки, основания и защиты не придет Божественная Истина — то, что я называю Супраментальным — и ее Божественная Мощь. Иначе сама Любовь, ослепленная путаницей сегодняшнего сознания, может споткнуться в человеческом вместилище, или она может оказаться нераспознанной, отверженной, или она быстро выродится и потеряется в слабости низшей природы человека. Но, приходя в божественной Истине и Силе, Божественная Любовь нисходит сначала как нечто трансцендентное и универсальное, и из этой трансцендентности и универсальности она выбирает личности, которые следуют Божественной Истине и Воле, творя личную любовь более широкую, более великую, более чистую, чем может вообразить любой человеческий разум или сердце сейчас. Только если у вас было переживание этого нисхождения, вы можете действительно стать инструментом для рождения и действия Божественной Любви в мире. (XXIII.753)

Здесь не указана дата, но я нахожу это очень интересным. И затем вот это:

The importance of the body is obvious; it is because he has developed or been given a body and brain capable of receiving and serving a progressive mental illumination that man has risen above the animal. Equally it can only be by developing a body or at least a functioning of the physical instrument capable of receiving and serving a still higher illumination that he will rise above himself and realise, not merely in through and in his internal being but in life, a perfectly divine manhood. Otherwise either the promise of Life is cancelled, its meaning annulled and earthly being can only realise Sachchidananda by abolishing itself, by shedding from it mind, life and body and returning to the pure Infinite, or else man is not the divine instrument, there is a destined limit to the consciously progressive power which distinguishes him from all other terrestrial existences and he has replaced them in the front of things, so another must eventually replaced him and assume his heritage. (Перевод) Важность тела очевидна; ведь человек поднялся над животным именно потому, что он развил или ему дали тело и мозг, способные воспринимать и служить последовательным ментальным наитием. Равным образом, только развивая тело или, по крайней мере, развивая функционирование физического инструмента, способного воспринимать и служить еще более высоким наитием, человек сможет подняться над собой и реализовать, не просто в мышлении и своем внутреннем существе, но и в жизни, совершенно божественное человечество. В противном случае либо будет отменено обещание Жизни, ее смысл будет перечеркнут, и земное существо сможет достичь Сатчитананды, лишь отказавшись от себя, сбросив разум, жизнь и тело и возвратившись к чистому Бесконечному, либо человек не является божественным инструментом, существует предопределенный предел мощности сознательного развития, которая отличает его от всех других земных существ, и подобно тому, как человек сам заменил их на вершине эволюции, так и его, в конечном счете, должно, заменить некое другое существо, переняв его достижения. («Жизнь Божественная», XVIII.231)

Это забавно.

(молчание)

Ты не ответишь на мой вопрос?

Нет. [смех] Нет, совсем недавно, только два-три дня тому назад, кто-то задал мне подобный вопрос: «Будет или нет еще большее разрушение?» — Это то, о чем не говорят.

(молчание)

Ты знаешь, Х все время повторял: «Будет война, будет война, будет война… даже если я этого не хочу, все равно будет война»!! И он говорил, что война начнется в апреле — сейчас уже июль. Очевидно, что сейчас в мире наиболее агрессивную позицию занимают китайцы; поэтому они даже спорили с русскими — серьезно спорили. Ты знаешь эту историю, я полагаю.

(молчание)

Это то, о чем лучше не говорить.

* * *

(Затем Мать возвращается ко второму письму Шри Ауробиндо)

И если бы Любовь проявилась бы раньше Истины, произошла бы катастрофа. Любопытно: уже долго, месяцы и годы что-то всегда останавливало меня, когда я просила проявления Любви; как некое ощущение: «Нет, время еще не пришло, момент еще не настал…» И затем, вдруг однажды это ушло, и был грандиозный Отклик; это было несколько месяцев тому назад, и с тех пор стал приходить Отклик — все нарастающий Отклик. Но я не могу сказать совсем чистосердечно, что Истина проявила себя! Может быть, все уже достаточно подготовлено? Возможно, этот отклик относится только ко мне — однако мое действие не индивидуально, я все время воспринимаю земную атмосферу. Это не важно, просто хочется сказать об этом!

(молчание)

Здоровье в порядке?

В порядке, милая Мать.

Хорошо. Это то, что нужно — важно, очень важно сохранять тело в добром здравии, в некотором равновесии. Надо сохранять равновесие. Очень важно. Все остальное не имеет значения.

(Мать и ученик смеются)

27 июля 1963

(Сначала речь заходит о смерти одного ученика, М)

Как обращаются с этими бедными умершими!… Конечно, они поторопились кремировать его; они простодушно спросили меня (потому что должен был приехать его племянник, но он не мог приехать раньше утра на следующий день, то есть, не совсем через двадцать четыре часа — а почти через двадцать часов), они спросили меня: «Следует ли нам его сохранить?». Я ответила: «Это зависит от того, зачем вы хотите его сохранить. Если вы заботитесь о НЕМ, тогда, конечно, чем дольше вы его сохраните, тем лучше.» Тогда я увидела широко открытые рты и широко раскрытые глаза — не понимают ничего! Я сказала им: «Требуется ПОРЯДКОМ ВРЕМЕНИ, чтобы сознание тела медленно вышло из него! Сжигая его, вы резко выталкиваете его сознание наружу, это - ужасный шок.» В сущности, мертвых сжигают подобным образом для того, чтобы разрушить витальное существо, я в этом уверена. Идея такая: чтобы не было ghosts [призраков]. Незадолго перед смертью он попросил у меня новое имя. Два раза он был на грани смерти, и оба раза он был спасен (доктора были уверены, что он обречен), он был спасен, потому что верил; он обладал такой верой, такой огромной верой, что два раза она вытягивала его; он был парализован, он ничего не видел, это было ужасно. И дважды он возвращался (его глаза не очень хорошо видели, но, во всяком случае, он двигался, он говорил). На третий раз он захотел полностью вылечиться, он был бизнесменом и вбил себе в голову, что должен заработать для меня миллион рупий (со временем он уже дал мне четыреста тысяч рупий, но хотел дать миллион). Он совершенно точно хотел жить, но поскольку считал себя не совсем в порядке (его здоровье было порядком разрушено), то обратился к одному из этих kaviraj (ты знаешь, это врачи-самозванцы), который его и прикончил: он не мог больше есть, не мог больше спать. А «доктор» ему говорил: «Вам гораздо лучше»! Тогда как бедный человек всю ночь оставался в кресле… В конце концов, его срочно отвезли в больницу, где он и умер. Затем, примерно через час после его смерти, мне сообщили, что его сын (это не мальчик, это взрослый человек) ОБЯЗАТЕЛЬНО хочет со мной увидеться, срочно. Это был час, когда я не принимаю людей, но я сказала «хорошо» (я почувствовала, что за этим что-то стоит), сказала «хорошо» и пошла на встречу с ним. Было одиннадцать часов утра (кажется, он умер в 9.30). Я пошла туда (не помню, было ли это утром или сразу после полудня, но, как бы там ни было, это было почти сразу же после его смерти). Я села, и в комнату вошел его сын, и вместе с ним маленький ребенок, вот такой маленький [жест], весь золотой, радостный, живой, счастливый!… и этот ребенок бросился ко мне. Он так и остался, рядом со мной, и больше не шевелился. И он смеялся! Он был доволен! Это был М, его психическое существо. Такое милое! Все светлое — светящийся золотой свет и ТАКОЕ счастливое, ТАКОЕ довольное! Как маленький ребенок, вот такой [жест]. И он жестикулировал, он был доволен! Он остался здесь и… больше не шевелился. Тогда, естественно, я приняла его и сделала все необходимое. Я видела тысячи подобных случаев, ты знаешь, но в первый раз я видела такое! Он знал, и это замечательно, знанием что зацепившись за своего сына, он избежит всякого риска; так что он зацепился за него и побудил его придти ко мне, чтобы достичь меня безо всяких проблем, без препятствий со стороны враждебных сил и всего подобного. Он зацепился за своего сына, который совсем ничего не осознавал кроме того, что что-то ТОЛКАЛО его придти ко мне. И несчастный сын плакал; я сказала ему: «Не беспокойтесь, он очень доволен!» [Мать смеется] Как это здорово! Его вид наполнял меня радостью — такой довольный, счастливый, как если бы он говорил: «Наконец-то я с тобой! Я больше не пошевелюсь, никто не сможет увести меня отсюда.» Вот такой маленький. Я рассказывала тебе историю о другом человеке, который умер после операции (это две смерти подряд среди самых лучших моих работников). Тот другой занимал важное положение в правительстве и оказывал нам невероятные услуги (это был очень умный человек, очень долгое время занимавший пост председателя суда); он был очень полезен, он был полон преданности и веры. Этот (М) обещал даже выделить какие-то деньги, но умер на несколько дней раньше, чем смог бы дать их . А у другого было очень развитое ментальное сознание, он был существом с сильно сформированным разумом, он много чего знал и сказал мне: «Я очень сознателен, сейчас я знаю, что полностью живой и совершенно сознателен, и я не хочу иметь немощное тело, которому всегда требуется посторонняя помощь; мне бы хотелось его сменить.» Он попросил меня подыскать ему подходящее тело (!). Тот (М) не просил нового тела, но последнее, что он сказал (потом он оказался парализованным): «Я должен жить, потому что хочу дать Матери миллион рупий.» И он ушел с этим — ему надо подыскать подходящее тело. Но этот М знал очень мало, он не был интеллектуалом, это был человек действия, и он имел очень развитое психическое существо— милый, о, милый! Он был как маленький ребенок, конечно же, совершенно нагой, ростом с младенца, с маленькими ручками, с маленькими ножками — они пританцовывали, он был счастлив, он смеялся и смеялся и смеялся, он был доволен. И весь светился. Я сразу же сказала его сыну (он совершил «пранам», он поднялся весь в слезах): «Don’t weep, he is now where he wants to be and perfectly at rest»[«Не плачьте, он сейчас там, где и хотел быть, и он совершенно спокоен.»] Я больше ничего ему не сказала — он бы ничего не понял!

* * *

(Затем Мать читает два письма Шри Ауробиндо, которые будут опубликованы в следующем «Бюллетене»:)

Вот это кажется мне очень подходящим:

What the supramental will do the mind cannot foresee or lay down. The mind is ignorance seeking for the Truth, the supramental by its very definition is the Truth-Consciousness, Truth in possession of itself and fulfilling itself by its own power. In a supramental world imperfection and disharmony are bound to disappear. But what we propose just now is not to make the earth a supramental world but to bring down the supramental as a power and established consciousness in the midst of the rest - to let it work there and fulfil itself as Mind descended into Life and Matter and has worked as a Power there to fulfil itself in the midst of the rest. This will be enough to change the world and to change Nature by breaking down her present limits. But what, how, by what degrees it will do it, is a thing that ought not to be said now - when the Light is there, the Light will itself do its work - when the supramental Will stands on earth, that Will will decide. It will establish a perfection, a harmony, a Truth-creation – for the rest, well, it will be rest that is all. (Перевод) Разум не может ни предвидеть, ни разобраться в том, что будет делать сверхразум. Разум — это неведение, ищущее Истину, а сверхразум по своему определению является Сознанием Истины, Истиной, собой владеющей и реализующей себя своей собственной силой. В супраментальном мире несовершенство и дисгармония неизбежно исчезнут. Но то, что мы предлагаем сделать сейчас, в данный момент, это не сделать землю супраментальными миром, а вызвать нисхождение сверхразума как силы и постоянного сознания посреди всего окружающего — позволить ему работать здесь-внизуи реализовывать себя, подобно тому, как Разум спустился в Жизнь и Материю и выработался здесь-внизу как Сила, реализующая себя посреди всего окружающего. Этого будет достаточно, чтобы изменить мир и изменить Природу, разрушив ее сегодняшние пределы. Но сейчас мы не должны говорить о том, что, как и в какой степени будет делать сверхразум — когда придет Свет , Он сам сделает свою работу — когда супраментальная Воля проявится на земле, эта Воля будет решать сама. Она установит совершенство, гармонию, творение Истины — что касается окружающего, что же, это и будет окружающим — но это все, что можно сказать. (XXII.13)

Очень полезно говорить об этом людям — они так докучают! Они всегда хотят поставить телегу впереди лошади. А затем следует поместить вот это письмо:

It is not advisable to discuss too much what it (the supermind) will do and how it will do it, because these are things the supermind itself will fix, acting out of the Divine Truth in it, and the mind must not try to fix for it grooves in which it will run. Naturally, the release from subconscient ignorance and from disease, duration of life at will, and a change in the functionings of the body must be among the ULTIMATE [Mother repeats twice] elements of a supramental change; but the details of these things must be left for the supramental Energy to work out according to the Truth of its own nature. (Перевод) Не следует слишком много обсуждать, что сверхразум будет делать и как он будет это делать, потому что это то, с чем разберется сам сверхразум, действуя на основе Божественной Истины, которая есть в нем; разум и не должен пытаться обозначить для него те линии, по которым он будет действовать. Конечно же, освобождение от подсознательного неведения и от болезней, вольное продление жизни и изменение функционирования тела должны быть среди САМЫХ ПОСЛЕДНИХ [Мать повторяет это дважды] элементов супраментального преображения; но детали должны быть предоставлены супраментальной Энергии, которая разрабатывает их согласно Истине своей природы. (XXII.8)

[Мать делает такой жест будто стучит молотком] Я всегда вбиваю это в головы людей. Я все время им говорю: «Для начала подготовьтесь к его приходу, и тогда вы увидите, что произойдет!»

(Как только перевод готов, ученик перечитывает Матери текст письма по-французски)

У него всегда есть небольшая доза юмора!

(ученик дочитывает текст до следующей строчки:)

«…позволить ему работать здесь-внизу и реализовывать себя, подобно тому, как Разум спустился в Жизнь и Материю и выработался здесь-внизу как Сила, реализующая себя посреди всего окружающего.» .»

Если мы проследим это [Мать прочерчивает огромную кривую ведущую к будущему], он предвидел, что когда-нибудь земля станет супраментальным творением — вся земля… полностью изменится. Можно сказать, что это очень отдаленное будущее. То есть, потом супраментальная раса скажет: «Это не все, это только начало; теперь надо, чтобы вся земля стала супраментальной.» Подобно тому, как из человека разумного было рождено существо супраментальное, точно также супраментальное существо породит силы, которые трансформируют землю… Ты понимаешь это?! Это очень интересно.

(молчание)

Это то, что мне уже было показано. Мне уже показали это; когда я сделала вот так [жест] и охватила землю, мне показали великолепную землю, освещенную внутренним светом. И тогда вместо жгучего солнца оказался Свет, дающий возможность существовать Жизни — это само Физическое стало излучать свет. Я видела это, ОЧЕНЬ ХОРОШО помню, я видела это. Но это в далеком будущем [Мать смеется]. Это все?

(ученик читает окончание письма)

«Этого будет достаточно, чтобы изменить мир и изменить Природу, разрушив ее сегодняшние пределы. Но сейчас мы не должны говорить о том, что, как и в какой степени будет делать сверхразум — когда придет Свет, Он сам сделает свою работу — когда супраментальная Воля проявится на земле, эта Воля будет решать сама. Она установит совершенство, гармонию, творение Истины — что касается окружающего, что же, это и будет окружающим — но это все, что можно сказать»

Помимо этого, все в порядке?

(ученик отвечает молчанием)

[Смеясь] Мы позволим супраментальному спуститься и делать свою работу!

(молчание)

Труднее всего то, что структура тела соткана из Неведения, так что, всякий раз, когда Сила, Свет, Мощь хотят проникнуть в него, требуется вытеснить Неведение. И всякий раз сходное переживание, оно отличается только в деталях (но не по сути; то есть, всякий раз это маленькая отдельная точка, но сущность проблемы всегда одна и та же): это какое-то Отрицание, исходящее из невежественной глупости — не от злой воли, там нет злой воли, это инертная и невежественная глупость, которая самим фактом своего существования ОТРИЦАЕТ возможность божественной Силы. И именно ее и надо растворять всякий раз. На каждом шагу, в каждой детали всегда надо растворять именно ее. И это повторяется снова и снова… Это не так, как в области идей, там неведение кончается, как только вы ясно видите и знаете; сомнения или глупость еще могут прийти извне, но все уже установлено, там есть свет, и автоматически все, что нужно, отталкивается или трансформируется. Но здесь совсем не так! Каждая маленькая совокупность клеток… Это не то, что приходит снаружи: так ПОСТРОЕНО! Тело основано на инертном и глупом Неведении. Инертный и глупый автоматизм. Так что автоматически оно отрицает — оно не «отрицает», это не воля отрицания: это совсем противоположное, то есть, оно НЕ МОЖЕТ понять, что это нечто противоположное — УСТАНОВЛЕННАЯ противоположность — божественному Могуществу. И всякий раз есть нечто вроде действия, которое действительно почти чудесно в каждой детали: вдруг это отрицание принуждается… оно вынуждено признать, что божественная Сила всемогуща. Если посмотреть на это с другой стороны, это нечто вроде постоянного маленького чуда. Приведу тебе пример: в последний раз, когда ты был со мной, у меня появилась боль(пока ты еще был здесь) , вот здесь [жест: в правом боку], стало невыносимо больно; когда так больно, человек может закричать (конечно, люди думают, что они очень больны!), и она возникла вот так, вот здесь. Ты ничего не заметил, не так ли, я не подала виду. Пока ты был здесь, я этой болью не занималась — просто… я думала о чем-то другом. А когда ты ушел, я сказала себе: «Нет причины оставлять это так.» Поэтому я сконцентрировалась — я призвала Господа, я поместила Его здесь [жест: с правой стороны], и я увидела все, о чем я только что тебе рассказала, это состояние глупого отрицания, и что если позволить этому идти что называется «своим нормальным ходом», то это станет хорошим заболеванием [Мать смеется], серьезным заболеванием. Я призвала Господа (Он всегда здесь! Но тот факт, что я сконцентрировалась и оставалась спокойной…). Это было почти мгновенно: первым делом реакция — почти СОСТОЯНИЕ, а не реакция — которое ОТРИЦАЕТ возможность божественного Действия. Это не воля, это автоматическое отрицание. Ответом всегда бывает Улыбка(что интересно, никогда нет никакого гнева или силы, они не привносятся только Улыбка), и почти сразу же боль исчезла — установилось «Это», светлое, спокойное. Заметь, что это еще не завершение, только начало, только первый контакт: переживание возвращается снова и снова, по другому случаю и по другой причине (нет какой-либо объяснимой причины, это происходит от случая к случаю), оно приходит снова и снова, но уже положено начало сотрудничества: клетки УСВОИЛИ, что с Этим состояние меняется (они помнят, вот что интересно), и поэтому они начинают сотрудничать, и Действие становится еще более быстрым. Затем, в третий раз, спустя несколько часов, эта боль возобновляется; но тогда САМИ КЛЕТКИ зовут, просят божественного Действия, потому что они помнят. И затем Это входит победно, как нечто установленное. Теперь я знаю — я знаю этот трюк! Это для обучения клеток, ты понимаешь! Это совсем не так, как кто-то заболел и его надо сразу же вылечить: нет, это обучение клеток, чтобы они научились… жить. Это чудесно. Вот почему со всем сознанием и со всей своей силой я говорю людям: «Это ВЫ сами заболеваете из-за вашего идиотского страха!» (подсознательного страха — иногда ментального, но тогда это совершенно глупо — но, в конечном счете, этот страх гнездится в клетках, это подсознательный страх). «Это ВЫ сами заболеваете. Перестаньте бояться, и вы не будете болеть.» И я могу сказать это с абсолютной уверенностью. Это интересно. Но всегда (для ясности я уточняю проблему), в атмосфере всегда есть, как я уже говорила, всевозможные внушения, вся эта атмосфера физического ума полна всевозможными глупостями; надо всегда быть на страже и отметать их: «прочь, не вмешивайтесь». Мнения докторов, пример других личностей, все это… действительно, все это - ужасная неразбериха Неведения, которую надо отталкивать: «Это не ваше дело, займитесь чем-нибудь другим.»

(молчание)

Так что, регулярно, как только где-то возникает боль, недомогание или что-то в этом роде, то сразу же, мгновенно: «А! Господи, чему Ты хочешь меня научить?» И я становлюсь внимательной. И если бы все так делали, все, кто может так делать (искренне, конечно, без претензий), и делали бы искренне: «А! Господи, чему Ты хочешь меня научить?» и затем наблюдать, ждать, тогда все было бы в порядке, ситуация уже была бы наилучшей.

31 июля 1963

(Кажется, Мать очень потрясена и устала, хотя она и улыбается, как обычно.)

Я сделала открытие — это не совсем открытие, но подтверждение. Один достаточно интересный факт. Наблюдалось нечто вроде периодичности в атаках — можно ли назвать их «физическими»?… они не физические, но, в конечном счете, они направлены на тело. Они происходили не с постоянно регулярными интервалами, промежуток времени между ними не был всегда одинаков, но есть нечто вроде аналогии, подобия в обстоятельствах. И сейчас я обрела в этом некоторую уверенность. Работа состоит, можно сказать, в… устранении или трансформации (я точно не знаю, в чем именно) всех клеток тела, которые находятся под влиянием Лжи (не совсем лжи - [falsehood] фальши), состояния, противоположного Божественному. Но поскольку, вероятно, радикальное очищение или радикальная трансформация привели бы просто к распаду тела, то эта работа идет поэтапно, постепенно (я возвращаюсь очень далеко, к первым нападениям на меня). Так что последовательность такая: сначала серия событий или видений (но эти видения всегда одновременно являются событиями: это события и видения) в подсознательной области, они самым живым и объективным образом показывает ту Ложь, которая должна быть устранена (трансформирована или устранена). С самого начала я принимала это за враждебные атаки, но сейчас я вижу, что это «ложные состояния», с которыми связаны определенные элементы физического существа (в то время я думала: «Я нахожусь в связи с этим из-за того, что нечто во мне соответствует этому», и я работала над этим — но это другой способ видеть то же самое). И это производит… несомненно, есть распад — есть трансформация, но есть и распад — и этот распад вызывает, естественно, очень большую усталость или некое истощение в теле; так что между этими двумя этапами трансформации телу дается время восстановить силу и энергию. И я заметила, что эти «атаки» всегда приходят по факту (я установила это в эти последние дни) большого подъема мощи, энергии, силы; как только тело становится более прочным, то всегда на следующий день или через день сначала следует подряд несколько ночей, которые можно было бы назвать неприятными (но они не неприятны, потому что они поучительны), а затем происходит ужасная битва в моем теле. На это раз я была сознательна — конечно, я всегда сознательна, но [улыбаясь] всякий раз все более сознательна. В последнее время я наблюдала, что тело становилось все более сильным, все более прочным, и оно даже набирало вес (!), что почти ненормально; затем было сначала одно видение (не видение: событие, но совершенно ясное), затем другое, третье. Прошлой ночью я питалась тонкой пищей, как если бы мне говорили, что она мне потребуется , что я не приму никакой другой пищи (я не думала об этом, я просто отметила, что была накормлена, что мне давали что-то определенное). И, учитывая видения, которые были у меня в две последние ночи, я поняла, что речь идет об элементах, составляющих часть строения (психологического строения) тела, и что эти элементы нужно убрать. И я много работала над их устранением. И сегодня развязалось настоящее сражение. Поскольку я много работала над их устранением, то и сражение было грандиозным — когда оно превосходит определенную меру, сердцу тяжело, и тогда мне надо отдохнуть. Вот так это происходит. Но это было так ясно, так очевидно! И весь процесс был ВИДЕН с самого начала, был виден каждый шаг, это… это чудесно! Это чудо сознания, меры, дозы, чтобы очищение и трансформация происходили без нарушения равновесия, так чтобы не произошло распада. Это базируется на способности тела вытерпеть, вынести (естественно, если бы тело не могло вынести, эта работа не могла бы быть сделана). И сейчас тело ЗНАЕТ (сначала оно этого не знало, оно думало, что это «атаки», приходящие снаружи от «враждебных сил»; и так всегда можно объяснять, это определенным образом верно, но это не настоящая истина, не самая глубокая истина), сейчас оно ЗНАЕТ, откуда это приходит, и это так чудесно! Чудо мудрости... Она расставляет все по своим местам, она заставляет ХОРОШО понять, что вся игра враждебных сил — это определенный способ, возможно, необходимый способ видения вещей в данный момент (под «необходимым» я подразумеваю практичный), но это все еще иллюзия; заболевания — это необходимый способ видения вещей, чтобы вы могли сопротивляться должным образом, бороться должным образом, но это все еще иллюзия. И сейчас именно ТЕЛО знает все это — тогда как раньше это знал только разум, это было далеким, из области идей; сейчас же тело знает это. И тело наполнено не только доброй волей, но и бесконечной признательностью — оно всегда спрашивает себя, это его первое движение: «Способно ли я?». И всегда оно получает один и тот же ответ: «Это не ТВОЯ способность». «Будет ли у меня сила?» — «Это не ТВОЯ сила.» И даже ощущение этой немощности исчезает в радости бесконечной признательности — это делается с такой добротой, ясным видением, заботой, предосторожностью для сохранения, насколько это возможно, последовательного равновесия. Это пришло с уверенностью, ОЧЕВИДНОСТЬЮ: таков ход трансформации. На этот раз сотрудничество было намеренным и, возможно, оно пойдет быстрее. Я не могла заниматься своими обычными делами : потрясение было слишком сильным; но я сказала, что встречусь с тобой, потому что хотела рассказать тебе об этом.

(молчание)

Любопытно, что когда я нахожусь в этом состоянии, у меня такое впечатление, что мне надо поднять неподъемный груз, чтобы меня услышали; у меня такое впечатление (уже несколько дней), что мне надо говорить очень громко, очень громко, чтобы меня услышали; есть как бы масса… да, это как если бы я находилась под землей и должна была кричать очень сильно, чтобы меня услышали. Я очень громко говорю?

Нет.

Со всеми людьми, у меня такое впечатление, что мне надо кричать, чтобы меня услышали — и это усилие, значительное усилие. Есть как бы масса, цвета коричневой земли, которая давит так, как если бы я была погребена и нужно, чтобы я кричала. Что касается того, что я только что тебе сказала, у меня было впечатление, что мне надо делать огромное усилие, чтобы меня услышали. Я кричу или…?

Нет.

Совсем нет?

Нет, должно быть, ты чувствуешь толщу сознания?

Да! Да. Да, это атмосфера — это в атмосфере.

(долгое молчание)

И что-то было сказано мне этим утром (думаю, что утром, или ночью, я не знаю); это было сказано не мне, а телу. Телу было сказано, что оно дойдет до полного очищения и что ЗАТЕМ ему будет дан выбор: продолжить свою работу или же… Как только тело достигнет полного очищения с точки зрения клеток (не того, что люди называют физической «чистотой», это не то), с точки зрения божественного Влияния, то есть, когда каждая клетка будет находиться исключительно под влиянием Всевышнего (эта работа сейчас ведется), тогда телу будет сказано, что работа завершена, и после этого тело, полностью находясь под влиянием Всевышнего, САМО решит, хочет ли оно продолжить или раствориться. Это было очень интересно, потому что… растворение означает распыление, разбрасывание, но разбрасывание (можно легко это понять) — это способ РАСПОСТРАНИТЬ сознание на очень большие пространства. И тогда клеткам будет дан выбор действовать либо так [жест рассредоточения], либо действовать всем вместе [Мать сжимает свой кулак].

(молчание)

Это в первый раз проблема предстала таким вот образом, то есть, с точки зрения всеобщей работы.

Но я не вижу, как распыление… Если произойдет распыление, тогда тело исчезнет и вся работа растворится?

Нет, каждая клетка совершенно сознательна.

Значит, клетки перейдут в другие тела?

[Мать на мгновение задумывается] Что происходит с материальной точки зрения?… Вернутся ли они к инертной Материи или как? Тело станет прахом — чем оно станет?

Прахом, да.

Этот прах… Это больше не клетки?

Нет, я так не думаю.

Значит, так не должно быть, потому что, согласно тому, что мне было сказано, это будут клетки — клетки останутся клетками. Должно быть, это что-то новое. Это будут клетки, этим клеткам будет дан выбор: оставаться в существующей совокупности или распространиться.

Я не знаю, но мне кажется, что клетки могут продолжить свое существование только в совокупности с другими живыми существами.

Отличаются ли клетки человеческого тела от клеток других тел, например, животных? Или они такие же?

Я думаю, что кроме определенных особых клеток другие клетки ничем не отличаются.

Но, должно быть, вопрос касается особых клеток, потому что эти клетки наполнены сознанием — это особенные клетки.

Тогда я не понимаю, как они могут перейти в животных, эти клетки другого рода, я думаю.

Они могут перейти только в другие человеческие организмы.

Да, человеческие.

Возможно, в этом разница между ОДНИМ существом и множеством существ ?… Должно быть, это готовится. Увидим. Вот так, мой мальчик, можешь идти, потому что…

* * *

(Несколько дней спустя Мать добавила следующее:)

Очевидно (следуя внешней логике), должен стать возможным новый способ умирать — это больше не та смерть, как мы ее понимаем. Но это… сейчас все, что можно было бы сказать по этому поводу, будет спекуляцией, а не конкретным переживанием. Посмотрим.

Август 1963

3 августа 1963

С физической Материей, физической субстанцией, с этим самым элементарным сознанием, присутствующим в физической субстанции, так плохо обращались (предполагаю, это началось с появлением человека на земле, поскольку до этого, вероятно, не было достаточного самосознания, чтобы осознавать, что с ним плохо обращаются; субстанция не была достаточно сознательной, чтобы различать обычное мирное состояние и неблагоприятные условия, я полагаю; но, как бы там ни было, это началось очень давно), так плохо обращались, что ему очень трудно поверить, что может быть иначе. У него есть стремление — особенно, стремление к СВЕТЛОМУ покою, к чему-то, что не является темным покоем Несознания, оно его не любит (я не знаю, нравился ли он ему раньше, но теперь больше не нравится). Оно стремится к светлому покою, не к сознанию, наполненному всякой всячиной, нет: просто к мирному сознанию, очень тихому, очень спокойному, очень светлому, вот чего оно хочет. И, в то же время, ему трудно поверить, что это возможно. Я переживала это: конкретное и совершенно ощутимое вторжение высшей Силы, высшего Света и всевышнего Блага — сознание физической субстанции несколько раз переживало это, но всякий раз для него это было новым чудом — и в этом ощущении чуда я вижу нечто вроде: «Это в самом деле возможно?» Оно производит на меня впечатление собаки, которую так часто били, что она уже не ждет ничего, кроме побоев. Это печально. И все же доказательства накапливаются. Если вера и доверие смогут установиться и присутствовать постоянно, то эта проблема, вероятно, уйдет.

(молчание)

И это сознание чувствует какую-то тревогу по отношению к ментальной силе; как только проявляется ментальная сила, оно делает так [жест отвода]: «О, нет! Довольно этого, довольно, довольно!» Как если бы это было причиной всех его пыток. Оно ощущает ментальную силу как нечто такое тяжелое, сухое, жесткое, суровое, и особенно сухое — сухое, пустое — не наполненное истинной Вибрацией. Это становится совершенно ясным. Например, когда нет необходимости совершать некое внешнее действие, и вся деятельность прекращается, тогда наступает отдых, и в этом отдыхе появляется жажда и стремление к светлому Миру. И он приходит, но он не просто приходит, но и кажется прочно обосновавшимся там, в физической субстанции. Затем, если в этом состоянии безмятежности вдруг что-то начинает шевелиться, и разум снова становится активным (разум клеток, разум наиболее материальный), сразу же сознание теряет покой от некого jerk, толчка: «О, нет! Только не это, нет, нет!» И это сразу же обрывает состояние покоя, и возникает стремление к Присутствию — «Нет! Только не это !». Этим утром я дважды переживала это; чуть только активизируется разум, совсем чуть-чуть, и почти мгновенно: «Ах, нет-нет! Только не это.» Тело предпочтет скорее шевелиться, действовать, делать что угодно, только не впадать в ментальную активность — оно стало смотреть на нее как на Врага.

(молчание)

Сегодня утром было нечто вроде видения, ощущения кривой, приведшей от животного к человеку — спиральной кривой — и затем ощущение возвращения к состоянию над животным, где жизнь, действие, движение являются не продуктом Разума, а продуктом Силы, которая ощущается, как Сила света БЕЗ ТЕНИ, света в себе, не отбрасывающего тени, совершенно мирного; и в этом мире, таком гармоничном и таком сладком… о! есть высший отдых. Дисгармония и жесткость разума вызывают усталость от жизни. Я говорю о сознании клеток. О! Выйти из этого хаоса идей, желаний, концепций — все это, так мелко, так сухо, так пусто и одновременно так беспокоит своей нестабильностью. Кажется, это отражается на обстоятельствах жизни каждого: кажется, что каждый находится если и не на вершине собственных проблем, то, по крайней мере, на пути к ней (!) Кажется, дисгармония, конфликты, хаос достигли своего максимума (надеюсь, этот уровень больше не поднимется, потому как это уже почти невыносимо). С утра до вечера, без перерыва, все споры, брюзжание, требования и… о!… все время недовольство, grumblings [ворчание], все время, с какой-то дрожью — дрожью беспорядка и недовольства [Мать указывает на пачку писем]: вот, все это… естественно, предполагается, что я должна отвечать.

* * *

(Чуть позже Мать входит в медитацию, и ученик следует за ней:)

У тебя еще есть ощущение «нисхождения»? нисхождения силы? У меня больше нет ощущения того, что сила нисходит: она здесь [жест: вокруг и везде]. То есть, я не чувствую «нечто нисходящее», сила постоянно здесь — а как у тебя?

Я редко чувствую нисхождение, разве что иногда, когда Сила устремляется вниз, от уровня плеч — вниз.

Да, в теле.

Тогда я чувствую ее нисхождение.

Было очень хорошо [медитация], очень спокойно и пронизано светом, ничто не беспокоит. Очень хорошо.

Но сознание, кажется, не развивается — сознание, ты понимаешь.

Потому что оно не хочет ментализироваться! Не надо беспокоиться по этому поводу.

О, я помню, как однажды Свами сказал мне (это произвело на меня сильное впечатление): «Но вам нужно представить это, представить …»

О! Я ответил: «Нет, я не хочу! Я хочу, чтобы это САМО ПРИШЛО.» На что он отреагировал так (он сказал это с большой силой): «Это было вашей ошибкой на протяжении всех ваших жизней.»

Нежелание использовать воображение?

Да, представлять, воображать, использовать ментальный элемент.

Но это совершенно… Я же, наоборот, всегда боролась с этим, не только в себе, но и везде, боролась с этой манией воображать. Это то, что оставляет [от тебя] такое… (как выразиться?) успокаивающее и приятное впечатление, именно то, что твой разум остается неподвижным. Если хочешь воспринимать Истину, надо, чтобы все это остановилось.

Я прекрасно это понимаю… Я жалуюсь скорее на то, что это молчание не приводит к более ясному сознанию, например.

Это придет. Нет, эта привычка воображать очень, очень… я считаю ее очень пагубной. В прошлом эта склонность была у меня очень сильной; это то, что я называла «рассказывать истории» — все-все превращалось в такие рассказы: вся работа, все что я делала. Но я полностью, полностью остановила это, как нечто опасное — это дает огромную реальную силу (вот, вероятно, почему Свами советовал тебе так делать), воображение дает реальную силу, но это ОЧЕНЬ плохо, это фальсифицирует все, что приходит свыше.

7 августа 1963

Ты выглядишь уставшей…

Все еще очень трудно … Идет ожесточенная борьба с постоянным полным Отрицанием внутренней жизни — правильнее сказать - высшей жизни. То есть с общим Неверием [тела]. Ночью я снова переживаю это. Странно, не знаю, что это значит, но этой ночью я видела всякие здания из какого-то красного гранита, было много японцев. Были японки, они шили одежду, изготовляли ткани; молодые люди поднимались и спускались с большой ловкостью; все были очень милы. Но все время было одно и то же [жест, показывающий, что все рушится, проваливается в какую-то дыру]: путь открывается, идешь по нему, и вдруг – бац! все рушится. Там был один молодой японец, поднимавшийся и спускавшийся совсем как обезьяна, с необычайной легкостью. «А, - сказала я себе, - нужно именно так и делать!». Но когда я приблизилась к тому месту, то все приспособления, которые он использовал для подъема и спуска, вдруг исчезли! Наконец, спустя некоторое время, я приняла решение: «Я все же пойду» и оказалась внизу. Там я встретила людей и чего там только не было. Но что меня заинтересовало, все здания (а там было множество зданий! все здания и здания!) были сделаны как бы из красного порфира. Это было очень красиво. Из гранита или порфира, было и то, и другое. Широкие лестницы, просторные залы, большие сады — даже в садах были какие-то постройки. Но, внешне, проблемы возвращаются, в том смысле, что китайцы снова охвачены завоевательным жаром — они сосредотачивают войска на границе. Однако, думаю, они не нападут.

Зачем тогда они сосредотачивают войска?

Чтобы шантажировать.

Очевидно, но… Это привело к тому, что американцы сказали, что придут на помощь в случае китайского нападения. И даже русские сказали, что помогут. Но неизвестно, так ведь. Я ВИЖУ значительные потоки: это как потоки безумия, которые захватывают всех и вся… В сущности, это, возможно, действительно довольно острый конфликт между Да и Нет, то есть, между всем, что стремится ускорить приход нового, и всем, что не принимает это — что сопротивляется со все нарастающей яростью.

(молчание)

И постоянно, постоянно это бедное тело осаждается всякими старыми идеями и старыми убеждениями, они говорят, что тело себя обманывает, что оно живет иллюзией, что оно верит, что находится в процессе трансформации, а на самом деле все это сказки. Так что тело… оно немного устало, оно просит: «Неужели мне нельзя немного передохнуть?» — Все время, день и ночь, оно проводит в сражении, все время. Оно начинает задаваться вопросом, уж не из-за какой-то его собственной неполноценности или неспособности спокойно все воспринимать, все это происходит? Кроме того, оно всегда не очень-то стремилось поесть (это его никогда не интересовало), и в этих условиях питание становится… не совсем отвратительным, но… Оно всегда смотрело на питание как на нагрузку.

Да.

Ты хоть понимаешь это!

* * *

(«Будто случайно» ученик читает Матери отрывок из старой беседы от 24 января 1961, по поводу эпидемии гриппа в Японии во время первой мировой войны)

И, что самое замечательное во всей этой истории, у них больше никогда не было подобного рода гриппа. Японцы — восприимчивые люди. Они так много переняли от американцев — их вкусы извратились, но сейчас они начинают восстанавливаться. И все, чему они научились у американцев, помогает им. И они обратили Америку к чувству Прекрасного! Странно, этой ночью были одни японцы…

* * *

(Затем ученик читает запись беседы от 22 мая 1963, где рассказывается, как Мать внезапно остановила его инфекционное заболевание, как если бы что-то вдруг «перевернулось»)

Я заметила, что всегда, когда очень трудно —яростная атака, и все разлаживается — изменение происходит не постепенно, это - вдруг, как некий переворот. Как раз этим утром было то же самое. Ведь когда становится трудно, возникает нечто вроде общего телесного расстройства с сильными болями и… (я наблюдаю, я отслеживаю это) восстановление происходит не как постепенное выздоровление, совсем не так: это как поворот призмы — все сразу же исчезает. И только глупая привычка тела помнит это. И в воспоминании… воспоминание приносит чувство усталости, выводит из нормального состояния, — но самой причины уже нет. Память тела — это то, над чем еще надо поработать. Есть состояние, в котором не чувствуешь ничего — состояние — и это позитивное состояние, потому что это состояние мира и покоя; нечто вроде очень умиротворенного и очень счастливого покоя; этот покой, в котором хочется навсегда остаться: «О! Быть всегда вот так!…» Иначе - хаос, в котором все сталкивается, отрицает, ссорится,— как если бы началась всеобщая перепалка. Это напоминает мне о первом переживании, которое было у меня, когда я была (действительно жила) Пульсацией Любви, и было решено, что мне надо снова взять свое тело, снова войти в него; что же, я вступила в контакт со своим телом, было больно, я знала, что нахожусь в контакте со своим телом, только через боль. Контакт с телом означал страдание. Впрочем, я когда-то говорила об этом. И мне кажется (уже давно, больше года — почти полтора года), мне кажется, что вся эта работа была проделана для того, чтобы научить все элементы моего тела как, имея физическое, материальное сознание, одновременно сохранить это состояние мира и покоя — позитивного, полного покоя, совершенно комфортного: это нечто такое, что может длиться бесконечно. То есть, я постепенно учу тело тому, что можно назвать божественными состояниями; я учу его чувствовать и жить в этих божественных состояниях; что же, ближе всего к этому (есть два состояния, которые как-то сопоставимы с этим, но одно более комфортно, если можно так сказать — по-английски это будет ease, более непринужденное — чем другое; другое более собрано [Мать сжимает свой кулак], в нем есть воля), это - ощущение вечности и ощущение молчания. Ведь за всяким творением (я говорю о материальном творении) стоит совершенное Молчание — это не противоположность шуму, это позитивное молчание, и одновременно это полная неподвижность, что очень хорошо как противодействие хаосу. Но ощущение вечности еще лучше, в нем есть сладость, которой нет в другом состоянии; ощущение вечности содержит еще и ощущение сладости (но не той «сладости», как мы ее понимаем). Это крайне комфортно. То есть, нет причины, чтобы это менялось — ни прекращалось, ни начиналось снова. Это вот так, это совершенно в себе. И это лучшее противодействие состоянию (беспорядка); покоя, простого покоя не всегда бывает достаточно. В конечном счете, тело очень-очень жалкое и несчастное… Кажется, еще вчера оно жаловалось, действительно жаловалось (я говорила, что оно «нытик», но вчера оно жаловалось), оно действительно спрашивало: «Почему, ну почему была создана столь ничтожная вещь?» — Бессилие, непонимание, о!… ничего, кроме ограничений и бессилия. Бесплодная добрая воля, полная нехватка силы, и как только появляется хотя бы маленькая витальная сила, она обращается в насилие — это отвратительно.

(молчание)

Когда я жалуюсь себе вот так, то могу быть уверена, что ночь будет напряженной, и поутру я буду «потрясена». Лучше держаться спокойно, принимать все, как оно есть, и позволить Господу делать Его работу без… не подталкивая Его все время. Такое впечатление, что все наши несчастья, какие только происходят, мы всегда привлекаем к себе нетерпением или недовольством. Если бы мы были блаженно довольны и позволили бы всему идти своим ходом: «Когда Ты этого захочешь, тогда это и будет, вот и все. Я идиот, я остаюсь идиотом, и когда Ты захочешь это изменить…»

Но как можно позволить всему идти своим ходом? Если так сделать, все разладится.

Нет.

Можно сказать: «Хорошо, все в порядке» и позволить всему идти своим ходом, но тогда все пойдет «абы как».

Да, сначала все пойдет кувырком, но, вероятно, наступит момент, когда все станет лучше… [Смеясь] Мы не решаемся провести этот эксперимент до самого конца! Очевидно, это и заставляет нас бороться. Но я не уверена, что это настоящая Мудрость. Я не знаю.

Возьмем конкретный пример [Мать улыбается с иронией при слове «конкретный»], в любой другой области, не связанной с телом: у тебя есть сад, на него налетели вороны, воробьи, которые выклевывают все, появились насекомые, пожирающие все… Перед тобой выбор: либо ты изматываешься, но сохраняешь его, либо ты реагируешь на свои реакции и говоришь: «Хорошо, я ничего не говорю, пусть все идет, как идет», и тогда все гибнет.

Да, да…

И если ты сунешь туда нос, то будешь изнурять себя, потому что это хаос.

Нет, надо знать, как совать свой нос, и не изнурять себя! И это вполне возможно. Вот это тело, оно достигло этого здесь: оно может вмешиваться, не изматываясь. Но вопрос не в этом! Вопрос в том, что стоит ЗА этим. Вопрос такой: если оставить беспорядок таким, как он есть (по сути, позволить ему дойти до максимума), то, в конце концов, не будет ли прогресс (то, что мы называем прогрессом, то есть, изменение) большим?

Не будет ли сад полностью съеден насекомыми? — вот в чем вопрос.

Мы не доводили эксперимент до конца! Я видела во Франции уголок сада: он был окружен стеной, эта земля принадлежала кому-то, кто очень за ней ухаживал, он посадил там цветы. Этот сад был достаточно большой, но был полностью отгорожен. И вот хозяин сада умер. Это было на Юге Франции. Он умер, и никто (у него не было наследников) не стал приглядывать за садом: сад был закрыт и таким и оставался. Я видела этот сад… точно не помню, но прошло уже больше пяти лет. Должно быть, замок постепенно разрушился и больше не держал дверь в сад; я толкнула ее, она открылась и я вошла… Я никогда не видела ничего более красивого! Больше не было аллей, больше не было порядка, была только путаница, смешение — но какое! Я никогда не видела ничего более красивого. Я оставалась там в каком-то экстазе… Есть книга (я думаю, что это “Маленький Рай ” Золя), в которой описывается сказочное место — там так и было: все цветы перемешены, все деревья перемешены, все растет в совершенном беспорядке, но в гармонии другого рода, в гораздо более широкой, более сильной гармонии. Это было необычайно красиво. У нас есть ментальная привычка все выстраивать, классифицировать, регламентировать; нам всегда надо, чтобы был порядок — разумный порядок. Но это… Например, в местах, где никогда не ступала нога человека, в девственных лесах, есть красота, которой нет в обычной жизни, это живая неуправляемая красота, которая не удовлетворяет разум, но содержит гораздо большее богатство, чем все, что разум постигает и организует.

Но тем временем жизнь осаждается тысячами насекомых — миллионами насекомых…

Да.

…которые постоянно хотят есть.

Ты знаешь, один натуралист как-то сказал, что не раздави человек муравья, муравей выгнал бы человека с земли.

О, да, в этом все дело!

Это возможно! [Мать смеется]

Трудно найти…

Трудно найти ИСТИННОЕ.

(молчание)

Но впрочем, это должна быть довольно трудная проблема, потому что именно эта проблема ставится перед будущим земли. Сторона разума (постепенный и гармоничный прогресс согласно ментальному представлению) хочет мира, спокойствия, порядка и гармонии между нациями. Метод же «котла», который смешивает все вместе, чтобы вышло что-то более великолепное, более богатая комбинация элементов, требует разрушения. И оба метода висят в атмосфере, вот так [Мать смотрит]. И кажется — кажется — что решение еще не принято, как сказал Шри Ауробиндо [it is still hanging]. Однако… кажется, что моя работа сейчас — это работа скорее успокоения (я имею в виду вселенскую работу). Но я не уверена.

(молчание)

Было время, когда я очень сильно боролась с расточительством: пустой тратой силы, пустой тратой материала и времени и, конечно же, с пустой тратой жизней. С ужасной потерей жизней. Но не было ли это шорами сентиментальности?? Я не знаю.

(долгое молчание)

Очень долгое время — очень долго — я предпочитала один путь другому, и все время, пока я жила физически вместе со Шри Ауробиндо, я определенно предпочитала путь гармоничного роста вместо… «бросим все снова в котел и перемешаем»!

(молчание)

Эта привычка снова бросать накопленное вот так, перемешивать и затем начинать все снова… Даже если требуется все меньше времени, чтобы заново усвоить урок, все же это требует времени и кажется таким бесполезным! Все, что тело знает, все, что оно выучило, оно выучило это, будучи «совокупностью клеток», и поэтому, если все это будет перенесено в другое тело, тогда все надо будет снова выучить — это досадно. Это занимает много времени.

(молчание)

Что же, твой сад не в порядке!?

Да нет-нет! Я просто привел такой пример.

Да, но ты сказал, что это «конкретный» пример!

Нет, иногда на меня волнами накатывает ощущение осады в жизни — мы в осажденном положении. У меня такое впечатление, и иногда очень сильное: ничего нельзя сделать без того, чтобы не быть осажденным чем-то — так везде, всюду, во всех деталях. Год-два у меня было такое ощущение. Иногда это вызывает возмущение… или это мучительно. Я никогда не чувствовал это так сильно, как за эти последние годы, это ощущение осады, оцепления.

Так приходят всевозможные ощущения; в определенные периоды — одни ощущения, в другие периоды — другие: это периоды внутренней трансформации. Например, ощущение всеобщей двойственности (то, что в Ведах называется crookedness [искривленность, искажение]): впечатление, что все идет не прямо, не верно. У меня есть удивительнейшие примеры, когда я писала фразу с ясной, точной волей, и эта фраза понималась (кем-то с совершенно доброй волей) совсем по-другому, согласно его собственному видению вещей. Такое произошло совсем недавно. Но так происходит все время! Я говорю одно, и говорю насколько возможно ясно, а оно понимается совершенно иначе, иногда полностью противоположно! И есть такое чувство, ощущение, что ВСЕ идет так, что вся жизнь такова, что все сознания таковы, что все вибрации таковы, что все искривляется и искажается вместо того, чтобы идти прямо. И это так сильно, что от этого, как ты говоришь, будто заболеваешь. Это отвратительно, тошно. В другое время приходит другое… Как раз как отклик на все это возникает зов [жест нисхождения Силы в тело] к очищению: чтобы все исправилось, чтобы где-то была хотя бы капля Истины. И тогда происходит «потрясение». И степень этого искажения столь значительна, столь всеобща, что обычно искажение не замечается, ни в себе, ни в других — оно замечается только тогда, когда принимает совершенно очевидные пропорции, вот тогда… лицемерие, например. Но я говорю о чем-то, что есть постоянно. Есть вся гамма, начиная с самого материального. В самом материальном это действительно так: элементы, которые вечно конфликтуют, конфликтуют, конфликтуют… все конфликтует, как если бы это было единственным способом существования. В витальной области это обращается в насилие. В ментальной области это, главным образом, crookedness [искривление, искажение]. Вот почему я говорила: «Действительно, мы бедные существа!» Очевидно, в нас есть Память, которая порождает стремление к чему-то божественному — если бы латентно она не присутствовала в нас, тогда мы никогда не смогли бы… не смогли бы даже вообразить! Этого стремления не могло бы быть, оно не имело бы смысла. Но, все же, как долог путь… Кажется (это очень надежно), что чем больше подходишь к другой стороне, тем больше кажется… тем больше видна разница. Когда барахтаешься в своем Неведении, это незаметно. Хорошо.

10 августа 1963

Афоризм 93 — Боль – это жесткое прикосновение нашей Матери, учащей нас, как переносить божественный восторг и расти в нем. Есть три стадии в этом обучении: сначала терпение, затем ровность души, наконец – экстаз.

Когда речь идет о моральном, это совершенно ясно и бесспорно: все моральные боли, когда знаешь, как принимать их, формируют ваш характер и ведут вас прямо к экстазу. Но как только это касается тела… Это верно, что сам доктор сказал ([смеясь]: доктор [docteur] символизирует Сомнение [Doute] с большой буквы D ), он сказал, что если учить тело терпеть боль, то оно будет становиться все более выносливым и будет разлаживаться медленнее — это конкретный результат. Люди, которые знают, как не приходить в полное расстройство, как только появляется боль здесь или там, которые умеют спокойно терпеть, сохранять равновесие — кажется, что в их случае возрастает способность тела терпеть беспорядок, не расшатываясь. Это очень важно. Ты помнишь, в предыдущей «Агенде» я ставила перед собой этот вопрос с чисто практической, внешней точки зрения, и кажется, что это так. Внутренне, мне говорили много раз — говорили и показывали подобные маленькие опыты — что тело может выдержать гораздо больше, чем люди думают, если они не примешивают страх или беспокойство по поводу боли; если убрать этот ментальный фактор, тогда тело, предоставленное самому себе, не имеющее ни страха, ни опасения, ни беспокойства по поводу того, что произойдет — ни тревоги — может много что выдержать. Второй шаг — это когда тело решило терпеть (оно действительно принимает решение терпеть), тогда сразу же исчезает острота, острое ощущение боли. Я говорю о совершенно материальном уровне. И если есть покой (требуется внутренний покой — это другой фактор), если у вас есть внутренний покой, тогда боль превращается в почти приятное ощущение — «приятное» не в привычном смысле этого слова, но появляется почти что ощущение комфорта. Повторю еще раз, что я говорю о физическом, материальном уровне. Последняя стадия — это когда клетки имеют веру в божественное Присутствие и в высочайшую божественную Волю и верят, что все идет во благо, тогда наступает экстаз — клетки раскрываются, становятся светлыми и восторженными. Это происходит за четыре стадии (хотя в афоризме отмечено только три). Вероятно, не все способны дойти до последней стадии (!), но первые три совершенно очевидны — я думаю, что это так. Единственное, что беспокоило меня (когда-то я говорила тебе об этом), это то, что это не чисто психологический опыт, и пока мы выносим это страдание, происходит износ тела. Но я справлялась у доктора (это вышло случайно), и он мне сказал, что если с детства учить тело переносить боль, тогда его способность переносить возрастает до такой степени, что оно обретает способность эффективно противостоять болезням, так что болезнь не следует своим ходом, а прекращается. Это ценно. Последнее переживание (за эти дни), где, как казалось, возникло осложнение (на самом деле это не было осложнением), явилось своеобразной демонстрацией. Я рассказывала тебе об этом, не так ли: это как очищение от вибраций, являющихся ложными вибрациями и не являющихся чистым и простым откликом на всевышнее Воздействие (от всего того, что еще отвечает в клетках на вибрацию лжи либо по привычке, либо от окружения, либо от приема пищи — да еще от пятидесяти тысяч подобных вещей). Затем, со стремлением, решением, из тела исходит почти молитва очищения, происходит что-то, что, естественно, нарушает равновесие; это нарушение равновесия обращается общим недомоганием. Форма этого недомогания обычно одна и та же: сначала появляются боли и всевозможные ощущения, которые не надо описывать; если все это будет нарастать, если полностью разовьется, это кончится… раньше это кончалось обмороком. Но на этот раз я следила за развитием этого процесса почти два часа, начиная с того момента, как встала: за борьбой между новым устанавливающимся равновесием, новым Воздействием, и тем, что сопротивлялось, что вынуждали уйти. Это вызывало нечто вроде конфликта. Сознание оставалось очень ясным — сознание ТЕЛА оставалось очень ясным, очень спокойным, в нем было совершенное доверие. Так что два часа я наблюдала за этим процессом (при этом я могла продолжать делать все, что я раньше обычно делала, в этом смысле ничего не изменилось), пока я не почувствовала или, скорее, мне не сказали довольно ясно, что Господь для завершения Своей работы хочет, чтобы мое тело было полностью неподвижно в течение некоторого времени. Но я не одна: здесь есть и другие люди, которые мне помогают и которые присматривают за всем (но я ничего им не говорю, не объясняю ничего, потому что это то, о чем не говорят — я не говорю о том, что происходит, я не говорю ничего), поэтому я спросила себя: «Так уж ли это действительно необходимо?» [Мать смеется] Тогда я почувствовала, что Господь надавил чуть больше, это увеличило силу конфликта, и появились все признаки скорого обморока. Я поняла (!)… Я поднялась, я позволила моему телу немного поохать, чтобы оно поняло, что чувствует себя не очень хорошо (!), и я легла. Тогда наступила неподвижность, и в этой неподвижности я увидела совершаемую работу — работу, которая не могла быть сделана, если продолжать двигаться. Я видела эту работу. Это заняло около получаса; за полчаса работа была сделана. Значит действительно есть… есть факт, в котором я не могу сомневаться, даже если все окружающие мысли и силы оспаривают это, я не могу сомневаться в том, что сознание все больше увеличивается — сознание там, внутри. Оно становится все более ясным, светлым, точным, СПОКОЙНЫМ — очень мирным. И оно глубоко осознает гран-ди-оз-ную битву со всеми тысячелетними привычками. Ты понимаешь? После этого я увидела, что даже на физическом, телесном уровне есть сила: возросшее сознание тела передается через увеличение силы. Совершенно ясно, что увеличилась сила. Но это продолжается. Сейчас развернулась большая битва со всеми идеями, привычками, ощущениями, возможностями, со всем, что касается смерти — «смерти» [смеясь], «смерти» не в смысле ухода сознания (об этом, конечно же, люди говорят, но… этого больше нет), нет: битва за то, ЧТО КЛЕТКИ ДОЛЖНЫ ЧУВСТВОВАТЬ. И тогда все возможности предстали передо мной… С этим сознанием (накопленным, впечатанным в каждую клетку), когда сердце перестает биться и, согласно человеческому неведению, наступает «смерть», та сила, что объединяет все клетки вместе, как она откажется от своей воли удерживать все клетки вместе?… Естественно, мне сразу же было сказано (потому что проблема — все проблемы — приходят отовсюду, и меня заставили увидеть проблему и бороться с ней специально, а не просто так, по какому-то «принципу»), мне сразу же было сказано, что эта сила, это сознание, которое удерживает все в клетках, ставших такими сверхсознательными (у них совсем не обычное сознание; обычно внутреннее, витальное существо [Мать касается сердечного центра] осознает единство, то есть, сознает, что существо существует), сейчас этот агломерат клеток является агломератом С СОБСТВЕННОЙ ВОЛЕЙ, с организованным сознанием, являющимся неким коллективным собранием этого клеточного сознания; что же… Очевидно, это исключительное состояние, но даже раньше у существ, которые были очень развиты внешне, были зачатки сознательного, волевого собрания клеток, и именно поэтому в древнем Египте, где оккультизм был развит, исключительные существа, такие как фараоны, верховные жрецы и т.п. были мумифицированы, чтобы сохранить форму как можно дольше. Даже здесь, в Индии, есть подобные окаменелые мумии (в Гималаях, их опускали в источники, обращающие в камень). На то была причина. И в случае Шри Ауробиндо я видела (хотя он и не приступил к такой систематической трансформации, но все же он все время тянул в свое тело супраментальную силу), даже в его случае только на шестой день появились малейшие признаки разложения. Я сохранила бы тело и дальше, но правительство всегда вмешивается в то, что его не касается, естественно, и они ужасно донимали меня, говоря, что запрещается так долго держать тело и что надо… Так что, когда тело начало (как сказать?) shrink – сжиматься— происходило уменьшение, сжатие, то есть, тело обезвоживалось — тогда пришлось сделать это. У сознания его тела было достаточно времени, чтобы выйти, поскольку почти все перешло в мое тело — почти все, что было материальным, перешло в мое тело. Но вопрос возник для этого тела [тела Матери] просто «чтобы посмотреть». И я видела много чего, и, в конечном счете, ответ всегда был один и тот же (ведь проблема предстала передо мной, чтобы я хорошенько поняла всю ситуацию и увидела необходимое), что, естественно, все к лучшему! [Смеясь] Это несомненно. Но я хочу сказать, что это было представлено совершенно конкретным и, можно сказать, очень «личным» образом, чтобы я поняла проблему. И было то старое, что мне когда-то сказали («старое» — это сказанное впервые несколько дней тому назад!): мне было сказано, что САМИМ КЛЕТКАМ будет предоставлен свободный выбор. И вывод из всей этой медитации состоял в том, что должно быть нечто новое в сознании клеточного агрегата — нечто… должно произойти новое переживание. В результате: прошлой ночью у меня была серия фантастических клеточных переживаний, которые я даже не могу объяснить и которые должны быть началом нового откровения. Когда началось это переживание, было нечто, что наблюдало (ты знаешь, всегда есть нечто, что наблюдает несколько иронично, всегда забавляясь), оно сказало: «Очень хорошо! Если бы это произошло с кем-то другим, он бы подумал, что порядком болен! [смеясь] или наполовину сошел с ума.» Так что я оставалась очень спокойной и говорила себе: «Хорошо, пусть это будет; я буду смотреть, я увижу — я все увижу! Было начало, так что будет и конец! надо хорошенько…» Неописуемо! неописуемо (переживанию надо повториться несколько раз, чтобы я смогла понять), невероятно! Это началось в 8.30 вечера и кончилось в 2.30 ночи; ни на секунду я не теряла сознания и наблюдала нечто совершенно фантастичное — в течение шести часов. Я не знаю, к чему это должно было прийти … Это неописуемо; становишься лесом, рекой, горой, домом — и это ощущение, совершенно конкретное ощущение ТЕЛА, вот этого [жест, указывающий на тело]. И много чего другого. Неописуемо. Это длилось долго, и такое разнообразие. Так что в 2.30 ночи я сказала Господу: «Достаточно, не так ли?!» [Мать смеется] И Он дал мне блаженный отдых до 4.30. Хорошо. И все это по поводу Афоризма!… Но начало можно использовать [для комментария в «Бюллетене»]. Но тебе надо что-то спросить у меня. Задай мне вопрос.

Я спрашивал себя, для всех ли супраментальный процесс будет всегда автоматически связан с физической болью?

Нет. Нет, потому что у меня есть все растущее доказательство того, что я имею силу над всем, чем сейчас овладела в теле (я все время получаю письма, до меня доходят слова отсюда, оттуда, от больных людей здесь и там)… это начало; сейчас это только началось, это только самое начало: сила устранять боль. Ты знаешь немного об этом, это то, что произошло с твоим заболеванием.

Да, но я не имею в виду больных людей. Я говорю о людях, которые сейчас или в будущем будут стремиться вызвать трансформацию в самих себе.

Нет, они…

Пройдут ли они через все эти страдания?

Нет! Шри Ауробиндо очень ясно написал об этом: для всех, кто будет верить и открываться со сдачей [surrender] и верой, , это произойдет автоматически. Пока он был здесь, мой мальчик, все тридцать лет, которые я провела вместе с ним, работая, НИ РАЗУ я не приложила ни одного усилия для трансформации. Просто, когда было трудно, я повторяла: «My Lord, my Lord, my Lord…», вот так, я думала о нем – хоп! проблема исчезала. Физическая боль: он устранял ее. Ты знаешь, что касалось того, что мешало телу, что касалось некоторых возвращавшихся привычек, мне достаточно было сказать ему, и они исчезали. Он всегда говорил, что только он и я занимались Работой (в действительности, только он ее делал, когда он был здесь; я же занималась только внешней работой), это он и я совершали Работу, а от других требовалась только вера и surrender, это все. Если они доверяли и отдавали себя, полностью доверяя, тогда Работа совершалась автоматически.

Значит, в клетках твоего тела происходят универсальные изменения, это развивается земля.

Да.

(молчание)

Тело было построено с этой целью, потому что я очень хорошо помню, что когда началась война — первая мировая война — я принесла свое тело в жертву Всевышнему, чтобы эта война не была напрасной, и каждая часть моего тела, одна за другой [Мать касается своих рук, ног и т.д.], а иногда и одна и та же часть несколько раз, представляла поле боя: я видела это, я чувствовала это, я ПЕРЕЖИВАЛА это. И всякий раз это было… было очень странно, мне достаточно было только посидеть и посмотреть: я видела здесь, там, и там, все это в своем теле, все, что происходило. И когда это происходило, я концентрировала там божественную Силу, чтобы все — вся боль, все страдание, все — ускорило подготовку земли и Нисхождение Силы. И это делалось сознательно в ходе всей войны. Тело было построено с этой целью. В то время еще разум еще был очень активным, переживания принимали все формы, какие только ум может придавать — очень красиво, но очень искусственно! Сейчас все это кончилось — к счастью, слава Богу! полное молчание — я не рассуждаю об этом. Но переживание прошлой ночи!… Когда переживание длится полчаса, сорок пять минут, час, это считается необычным — а это переживание длилось с 20.30 до 2.15, без остановки.

Нечто вроде вездесущности клеток?

Да-да. Единство — ощущение Единства.

(молчание)

Очевидно, если это переживание станет естественным, спонтанным и постоянным состоянием, тогда смерть не сможет больше существовать даже здесь [Мать касается своего тела]. Есть нечто, что я ЧУВСТВУЮ, не умея еще выразить это или понять это ментально. Тут должна быть некоторая разница, когда оставляешь свое тело, даже в поведении клеток. Должно происходить что-то другое. Во время всего этого периода концентрации и медитации на том, что происходит в теле после смерти (я говорю о переживании тела после того, что сейчас называют «смертью»), что же, несколько раз мне являлось видение одного и того же рода… Мне говорили (показывали и говорили) о некоторых святых, чьи тела не разлагались (один был здесь, один был в штате Гоа — фантастические истории). Естественно, такие истории всегда приукрашивают, но, в конце концов, есть реальный факт: один святой умер в Гоа, он оставил свое тело в Гоа, но тело не разложилось. Я не знаю всех деталей этой истории, но тело взяли отсюда, перевезли в Китай и погребли там, в Гон-Конге, я думаю (или где-то там), но только на время; затем его снова извлекли, вернули сюда и погребли снова здесь. В течение десяти-двенадцати лет его тело дважды оказывался погребенным под землей: оно не разложилось. Оно высохло, мумифицировалось (высохло, то есть, обезводилось), но сохранилось. Что же, такой исход представлялся мне несколько раз как ОДНА из возможностей. Что означает, по правде говоря, что все возможно. Но мне ясно показали, и я видела… (мне трудно говорить об этом, потому что все это пришло ко мне на английском: Шри Ауробиндо был там, и разговор шел на английском), я видела глупость, carelessness [беззаботность], неведение — глупое неведение и позицию «меня это не касается», которую живые занимают по отношению к мертвецам! Это что-то ужасное. Ужасно… Ужасно. До меня отовсюду доходили истории, потрясающие рассказы об ужасающих вещах… Например, такая история (она произошла, когда Шри Ауробиндо был здесь): умер сын одного из учеников (или, по крайней мере, этот ученик думал, что его сын умер), и поскольку он не был индусом, то его не сожгли: его погребли. И вот, ночью, сын пришел к нему и сказал … он видел своего сына в окне, его сын стучал в окно и говорил ему: «Зачем ты похоронил меня заживо?» (Я не знаю, на каком языке, но как бы там ни было…) И этот глупец подумал: «Это сон»! Затем, на следующий день, он вспомнил об этом и подумал: «А что если посмотреть?» И он обнаружил, что его сын перевернулся в гробу. Когда этот человек рассказал мне эту историю и как он совершенно естественно подумал: «это сон», я не могла найти слов, чтобы выразить свое негодование, увидев эту… такую крайнюю, инертную глупость! Он даже не подумал: если бы такое произошло с НИМ. Он даже не подумал об этом! Был еще случай с другим человеком, его принесли для кремации, но начался проливной дождь — не могло быть и речи о том, чтобы сжечь его. Его оставили там, сказав: «Сожжем его завтра утром». Но на следующий день его там не оказалось! [Смеясь] Он ушел. Но это еще не все: через тридцать лет он вернулся (он был раджой); он был подобран саньясинами и увезен в уединенное место; он сам стал саньясином, пока, через тридцать лет, не известно по какой причине, он решил, что было бы лучше предъявить свои права на свое имущество, так что он вернулся с доказательствами того, что он был тем человеком … Я наслушалась всяких подобных историй, это показывает, до какой степени человеческие существа… Они хотят избавиться от мертвых, и чем скорее, тем лучше! Припоминаю, кто-то сказал мне (он считался мудрецом): «Но если неверно, что одни и те же существа реинкарнируют множество раз, тогда количество мертвецов все время увеличивается, и атмосфера ужасно переполнится всеми этими мертвецами!… они станут бичом. Что нам поделать со всем этим? Их станет гораздо больше, чем живых, и они заполнят все — что мы будем делать со всем этим?» Вот так. Вот такие рассуждения.

(молчание)

Позиция живых по отношению к умершим представляет одно из самых отвратительных выражений эгоистического неведения человечества. Это либо позиция «меня это не касается», либо «о, надо поскорее избавиться от этого.» Здесь были дети (они уже не дети), они жили со своими отцами и матерями (которые были не так уж стары), и кое-кто из этих детей рассказывал мне «сны», в которых они видели умершими своих отцов и матерей, и те приходили к ним… а они насильно отталкивали их, говоря: «Ты умер, у тебя нет права приходить приставать к нам»!… Ты умер, у тебя нет права приходить приставать к нам. Вот так. И это… мало кто посмеет сказать так откровенно, но это повсеместно распространенная позиция. Много чего должно измениться, прежде чем истина сможет проявиться — это все, что я могу сказать.

13 августа 1963 (По поводу одной старой «Беседы» 1950 года, записанной одним учеником по памяти; Мать попросила выбросить эту запись как мусор. Речь шла о достижении Нирваны путем отвода, так сказать, всех своих энергий в психическое существо или душу.) Все это не так! Прежде всего, надо сказать, что каждая область имеет свойственную себе энергию. Но то, что люди обычно ощущают как энергию, это витальная энергия; и витальная энергия… (хм!) это витальная энергия! Так что говорить, что кто-то отводит всю свою энергию и все свое сознание в психическое, чтобы достичь Нирваны, это глупость! Есть некая нирвана за витальным существом, есть нирвана за психическим существом, есть нирвана за ментальным существом; нирвана есть везде, даже за физическим существом: это смерть. И те люди, которые отходят, которые хотят достичь Нирваны, они НИКОГДА не уходят в психическое — психическое существенно связано с божественным проявлением, а не с неучастием божественного, не с Нирваной. Все это годится только для мусорной корзины.

13 августа 1963

(Записка Матери ученику)

(Речь идет о старой «Беседе» от 21 декабря 1950 г., которую мы прочли Матери в ходе прошлой встречи. Мать говорила о «ясном, точном и постоянном видении Истины», и она добавила: «Некоторые называют это Голосом Бога или Волей Бога. Истинный смысл этих слов был извращен, вот почему я предпочитаю говорить «Истина», хотя это только один очень ограниченный аспект Того, что мы не можем назвать, но что является Истоком и Целью всего существования.»)

Сатпрем, Вот что пришло для «Бюллетеня» после твоего ухода, посмотри, сможешь ли ты вставить это в текст: Я не склонна употреблять слово «Бог», потому что религии стали называть им всемогущее существо, чуждое своему творению и находящееся вне его. Это неправильно. Однако в плане физическом разница есть, и она очевидна. Ведь мы все еще являемся всем, чем больше быть не хотим, тогда как Он – это все, чем мы хотим стать.

Подпись: Мать

17 августа 1963

(Мать готовит Афоризм для следующего «Бюллетеня»)

Какой будет афоризм?

Об отречении.

О принятии и борьбе я уже говорила. Что он сказал об отречении?

Афоризм 94 — Цель всякого отречения - обретение большей радости, еще не охваченной. Одни отрекаются ради радости служения, другие – ради радости мира и покоя, третьи – ради радости Бога, четвертые – ради радости самоистязания— но лучше отрекаться ради того, чтобы выйти за пределы всего этого к свободе и незыблемому восторгу.

А твой вопрос?

Я всегда колеблюсь задавать тебе вопросы, потому что они направляют тебя в определенное русло, которое может не совпадать с тем, что приходит к тебе…

(молчание)

Я не имела достаточно опыта отречения… Чтобы отречься от чего-то, надо быть к этому привязанным, тогда как я всегда испытывала жажду, потребность идти еще дальше, выше, идти лучше, делать лучше, знать лучше и… вместо ощущения отречения лучше иметь ощущение избавления! избавления от чего-то, что мешает вам, связывает вас, мешает идти. В таком свете это очень интересно. Это то, о чем я недавно писала тебе [«мы все еще являемся тем, чем больше быть не хотим, тогда как Он –это все, чем мы хотим стать»]. То, что мы называем «нами» по нашей эгоистической глупости, глупости эго — это в точности то, чем мы больше быть не хотим; и будет так радостно отбросить все это, избавиться от всего этого, чтобы быть готовым к тому, чем мы хотим быть. Это очень живое переживание .

21 августа 1963

(По поводу старой «Беседы» от 4 января 1951 года, где Мать говорила, что одним из сущностных условий Трансформации является овладение сознанием внутренних измерений: «Это полное обращение сознания, сравнимое с тем, что происходит, когда свет проходит через призму. Или же это можно сравнить с выворачиванием шара изнутри-наружу, что может быть сделано только в четвертом измерении. Выходишь из обычного сознания трех измерений и входишь в более высокое сознание четвертого измерения, а затем — в бесконечное число измерений. Это совершенно необходимая стартовая точка.»)

Это то, о чем я тебе уже говорила: изменилась вся основа йогического усилия. Прежде работа базировалась как раз на этом знании внутренних измерений — я не могу снова принять это, это кажется совершенно вне меня. Так что я не могу ничего добавить к тем «Беседам»: это ушло. Сейчас несколько затруднительно говорить даже по поводу этих «Афоризмов». У меня такое впечатление, что мне надо спуститься, снова войти в старое состояние ума, чтобы я смогла сказать что-то.

Тебе не надо беспокоиться о людях. Просто скажи то, что соответствует тебе сейчас, не беспокоясь, поймут ли тебя.

Они не понимают ничего.

Это не имеет значения.

Тогда бесполезно публиковать то, что я говорю!

Но кое-кто понимает.

Нет, пусть то, что я сейчас говорю, пойдет в ящик [это об «Агенде»] .

* * *

(Затем Мать возвращается к афоризму об «отречении». Она остается молчаливой. Кажется, что она все еще потрясена.)

Это трудно, потому что… В эти дни, не знаю, наступила ли это последняя битва, но это опустилось очень глубоко, туда, где клетки менее всего освещены: в то, что еще принадлежит больше миру Несознания, Инерции, что больше всего чуждо божественному Присутствию. Это, так сказать, самая первая субстанция, которая использовалась Жизнью; она не способна чувствовать, ощущать смысл в этой жизни. В действительности, это нечто, что я никогда не переживала [это отсутствие смысла]; даже в самом раннем детстве, когда не было никакого развития, у меня всегда было восприятие (не ментализизированное, а через вибрации) восприятие Могущества, что есть за всякой вещью, и оно было смыслом существования всех вещей — это Могущество, Сила, какая-то теплота. Это не было переживанием клеток ЭТОГО тела: это было отождествление с миром вообще, с Землей в целом. Это совершенно ужасающее и безнадежное условие: нечто бессмысленное, бесцельное, не имеющее в себе ни радости, ни… хуже, чем неприятное — meaningless [бессмысленное], ничего не чувствующее. Нечто, что не имеет никакого смысла существования и все же существует. Это было… это была ужасающая ситуация. У меня такое впечатление, что это очень близко ко дну ямы. Вчера почти весь день это было так… Но вдруг пришло (неизвестно, как и откуда… ни свыше, ни изнутри, ни… я не знаю): есть только ОДНА Причина существования, только ОДНА Реальность, только ОДНА Жизнь, и нет ничего другого, кроме… ЭТОГО. И это было Это (вовсе не ментально, не было никакой интеллектуальной формулировки), это было Нечто, что было Светом (гораздо больше, чем Свет), Мощью (гораздо больше, чем Мощь), Всемогуществом (гораздо большим, чем Всемогущество), и также имело интенсивность сладости, теплоты, полноты — всего этого вместе — наряду с этим «Нечто», что, естественно, нельзя описать на словах. И Это пришло внезапно, вот так, когда было такое ужасающее состояние тоски, потому что это было ничто — ничто, из которого было невозможно выбраться. Не было средства выбраться из этого ничто, потому что это было ничто. Те, кто уходят на поиски Нирваны, все их отвращение к жизни, все это почти приятно по сравнению с этим ничто! Это не то. Это не то, это в тысячи, в миллионы раз хуже. Это было ничто, и поскольку это было ничто, из него невозможно выбраться — не было… не было решения. В какой-то момент напряжение было столь большим, что… спрашиваешь себя: «Что, если все взорвется?» Затем все расслабилось и раскрылось [жест — как если бы клетки раскрылись]… ОМ.

(молчание)

Не знаю, есть ли более глубокая яма, но… И затем облегчение, прояснение, мир и покой… Все исчезло, кроме Этого.

(молчание)

Действительно, впервые я переживала такое — никогда, никогда раньше у меня такого не было. И это вовсе не относится лично к моему телу, к клеткам моего тела — это что-то другое… И это базис, основание всего материализма. Это длилось целый день!

(молчание)

Переживание пришло в тот момент, когда условия были самые острые в своем отрицании… Я не знаю, как объяснить это, это необъяснимо, но это было ПОЛНЫМ: не оставалось ничего, кроме этого, этого «ничто», которое не имеет ни смысла, ни причины существования, ни цели, ни первопричины — и, поэтому, от него нет лекарства. И затем это достигло такой точки, когда… все вот-вот лопнет, такое было напряжение (напряжение ли это? я не знаю, как объяснить); и затем вдруг произошло самое тотальное изменение, которое только можно вообразить . Так что ты понимаешь, эти старые «Беседы», это… только разговоры!

(долгое молчание)

И всякий раз, когда происходит подобное переживание, все видение вещей и связей между ними меняется [жест переворачивания]. Даже с самой практичной точки зрения. Ведь Жизнь — это как шахматная доска, на которой выстроены все пешки согласно определенным внутренним законам, и всякий раз все меняется: все меняется, шахматная доска меняется, пешки меняются, порядок организации меняется. И внутреннее качество пешек сильно меняется. Например, в эти последние дни у меня было полное видение Х, того, что он собой представляет, людей вокруг него, его связи с Ашрамом — все это полностью изменилось. Все заняло иные позиции по отношению к друг другу. И это выходит само собой, я не «стараюсь» понять, я не «пытаюсь» увидеть, ничего подобного: это просто показывается мне. Как если бы показывали картинки. Все имеет свой особый вкус, свой особый цвет, свое особое качество и свою особую связь со всем остальным — все связи разные. Это становится очень ТОЧНЫМ, очень детальным, очень острым и не колеблющимся: очень точным, во всех деталях. И все это - с большой простотой. Как если бы переплетение сил, сознаний, движений становилось все более ясным, полным, очень-очень точным. И очень простым. Очень простым. И все проблемы, все проблемы начинают видеться именно так. И всегда это впечатление выхода (то, что раньше я называла «ясностью» и «пониманием», сейчас для меня является непониманием и путаницей): выхода из этого к большей ясности, к более полному пониманию. Тогда исчезают всевозможные осложнения, но все гораздо более полно, чем прежде. Прежде были туманные места, все было туманно, неточно, неопределенно; и по мере того, как это исчезает, все становится гораздо более ясным, гораздо более простым и ГОРАЗДО БОЛЕЕ ТОЧНЫМ. Все туманности исчезают. Ведь есть целый мир впечатлений и guessing (это то, что мы себе представляем, это скорее предположения и впечатления), которые заполняют пробелы; и были точки отсчета, нечто, что было познано и связано друг с другом целой туманной массой впечатлений и представлений (это происходит автоматически); и всякий раз выходишь к чему-то такому легкому [жест вверх], и все облака рассеиваются. И это кажется таким простым! Говоришь себе: «Но это так очевидно, это так ясно! Там не было ничего сложного.» Всякий раз это так [жест подъема от ступени к ступени]: видно дальше, видно одновременно больше. Кажется, что придет время, когда все движения земли станут такими, очень ясными и очень простыми. И это соответствует этому спуску в дыру.

24 августа 1963

(Мать спрашивает ученика, подготовил ли он вопрос к афоризму 94 – об «отречении» — который должен появиться в следующем номере «Бюллетеня». Затем она добавляет:)

Я много чего наговорила тебе по этому поводу, но я ничего не помню! [Смеясь] Это было ночью, я произнесла целую речь, и даже сказала себе посреди ночи: «Вот что мне надо завтра сказать Сатпрему!» Я тебе говорила, что единственный известный мне процесс, который несколько раз повторялся в моей жизни, это отречение от ошибки. Что-то кажется истинным — оно, вероятно, и было истинным определенное время —действуешь, отчасти опираясь на это, но оказывается, в действительности, это было всего лишь мнением. Вы думали, что это - истина в последней инстанции со всеми логическими следствиями, действие (часть действия) основывалось на этом, и дальнейшие события развивались автоматически; и вдруг какое-нибудь переживание, обстоятельства или интуиция предупреждает вас, что эта ваша правда не была такой истинной, как казалось (!) Затем следует целый период наблюдения, изучения (иногда это приходит и как откровение, как мощное доказательство), и тогда надо менять не только идею или ложное знание, но и все следствия, возможно, весь способ воздействия на какую-то точку. И в этот момент есть нечто вроде ощущения, нечто, что похоже на ощущение отречения; то есть, надо переделать все, что было построено на этом основании. Иногда это может быть чем-то довольно значительным, иногда — чем-то совсем маленьким, но переживание одно и то же: это движение силы, растворяющей мощи, и есть сопротивление всего, что надо растворить, сопротивление всей прошлой привычки. И этот контакт движения растворения с соответствующим сопротивлением передается в обычном человеческом сознании через ощущение отречения. Совсем недавно я видела это; это несущественно, обстоятельства сами по себе не имеют никакого значения (они интересны для изучения только в своей совокупности). Это явление несколько раз повторялось в моей жизни, поэтому я хорошо его знаю. И по мере прогресса существа мощность растворения возрастает, действует все более и более напрямую, и сопротивление уменьшается. Но я помню время, когда сопротивление было очень большим (это было более полувека тому назад), но всегда было только так: это всегда было что-то вне меня — не вне моего сознания, но вне моей воли — что-то, что сопротивлялось воле. У меня никогда не было ощущения отречения, но было ощущение нажима на что-то, чтобы оно растворилось. Тогда как сейчас этот нажим почти неощутим, все происходит мгновенно: как только проявляется Сила, все растворяющая, сопротивления - больше нет, все растворяется; напротив, еда ли есть чувство освобождения — есть нечто, что опять позабавилось, оно говорит: «А, опять! Сколько можно ограничивать себя …» Сколько раз вы думали, что неизменно продвигаетесь, гладко, без остановок, и столько раз вы ставили маленькое ограничение перед своим действием (это не большое ограничение, потому что это нечто совсем маленькое в грандиозном целом, но это, тем не менее, ограничение). И затем, когда действовала Сила, чтобы растворить это ограничение, поначалу было ощущение освобождения, радости; но теперь это уже не так: это - улыбка. Теперь нет чувства освобождения, просто убираешь с дороги камень, который мешает пройти. Это более или менее то, что я говорила тебе этой ночью, но тогда все было с иллюстрациями! Это заняло бы страницы, ты понимаешь [смеясь]. Вот почему иллюстрации ушли, иначе это заняло бы целый томик. Все-все было объяснено, во всех подробностях. Эта идея отречения может возникнуть только в эгоцентрическом сознании. Естественно, люди (те, которых я называю примитивными) держатся за вещи — когда они что-то имеют, они не хотят это потерять! Это кажется мне так по-детски!… Если они должны что-то отдать, это ранит их! Потому что они отождествляют себя с тем, за что держатся. Но это ребячество. Настоящий процесс, стоящий за этим, это… the amount, количество сопротивления в том, что сформировано на базе определенного знания — что было знанием в какой-то момент, но в другой момент знанием больше не является — это частичное знание, не мимолетное, но и не постоянное. На этом знании понастроено много всего, целая система, и это сопротивляется Силе, которая говорит: «Нет! Это не верно [смеясь], ваша база больше не верна, мы ее убираем!», и затем, «а! больно» — то, что люди чувствуют как отречение.

На самом деле трудно не столько отречься, сколько принять… [Мать улыбается] когда видишь жизнь такой, как она есть сейчас. Если принять, то как тогда жить посреди всего этого, чтобы тот «незыблемый восторг» — незыблемый восторг был не где-то вверху, а здесь? Это – моя проблема уже несколько недель. Я пришла к такому выводу: в принципе, именно осознание Божественного и единение с Ним дает восторг (таков принцип), следовательно, осознание Божественного и единение с Ним в мире, каким он сейчас является, и в построении будущего мира должно быть одним и тем же — в принципе. Это то, что я говорю себе все время: «Как же так получается, что у тебя нет этого восторга?» У меня он есть: как только все сознание централизуется в этом единении, когда бы это ни было, посреди чего угодно, то с этим движением концентрации сознания на единении приходит восторг. Но я должна сказать, что он исчезает, когда я в этом… это мир работы, но очень хаотичный мир, в нем я воздействую на все, что меня окружает, и необходимо, я вынуждена воспринимать все, что меня окружает, чтобы воздействовать на это. Я достигла состояния, в котором все восприятия, даже те, что считаются самыми болезненными, оставляют меня совершенно спокойной и безразличной — «безразличной», это не неактивное безразличие: нет болезненной реакции какого-либо рода, я абсолютно нейтральна [жест, обращения к Вечному], в состоянии совершенной ровности. Но в этой ровности есть точное знание того, что надо сделать, что надо сказать, что надо написать, что надо решить, все, что предполагает действие. Все это проходит в состоянии совершенной нейтральности, в то же время с ощущением Мощи: Сила проходит через меня, Сила действует, а нейтральность остается — но нет восторга. Нет энтузиазма, радости, насыщенности действия, совсем нет. И я должна сказать, что состояние сознания этого восторга было бы опасным в том состоянии мира, каким он сейчас является…Потому что это имеет почти абсолютные реакции — я вижу, что это состояние восторга имеет гран-ди-оз-ную мощь. Я сделала упор на слове «грандиозное» в том смысле, что это состояние нетерпимо или нестерпимо (скорее, нестерпимо) для всего, что ему не подобно! Это то же самое или почти то же самое (не совершенно то же самое, но почти), что и всевышняя божественная Любовь: вибрация этого экстаза или этого восторга является самым началом вибрации божественной Любви, и она совершенно… да, нет другого слова, она нетерпима в том смысле, что она не допускает присутствия чего-либо противостоящего. Так что это привело бы к ужасающим результатам для обычного сознания. Я очень хорошо это знаю, потому что иногда приходит это Могущество — это Могущество приходит… такое впечатление, что все вот-вот взорвется. Потому что оно может потерпеть только единение, отклик только принятия — восприятия и принятия. И это не самоуправная воля: оно таково ПО САМОМУ ФАКТУ своего существования, являющегося всемогущественным — «всемогущественным» не в том смысле, как люди понимают всемогущество: это действительно всемогущество. То есть, оно существует полностью, тотально, исключительно. Оно содержит в себе все, но все, противостоящее его вибрации, обязано измениться, ведь ничто не может исчезнуть; но тогда такое мгновенное, можно сказать, грубое, изменение, абсолютное изменение в мире, каким он является сейчас, явилось бы катастрофой. Вот какой ответ я получила на свой вопрос. Вопрос был вот каким, я спросила себя: «Но почему же я, кто…?» В любой момент мне достаточно сделать вот так [жест к высотам] и… тогда есть только Господь, все есть Это- — но так абсолютно, что исчезает все, что не является Этим! А соотношение сейчас такое… [смеясь] что слишком много чего должно было бы исчезнуть! Я поняла это.

(молчание)

Иногда… Для тела это работа — труд — постоянное, совсем маленькое, ежеминутное непрекращающееся усилие с неощутимым результатом (во всяком случае, внешне результат совершенно несущественен), то есть, любому человеку, не имеющему моего сознания, совершенно очевидно кажется, что мое тело изнашивается, стареет, медленно идет к разложению: это присутствует в атмосфере, это у всех в сознании [Мать смеется], суждения и вибрации этого рода все время набрасывается на это бедное тело, которое, впрочем, сильно осознает свою непрочность, не питает иллюзий в этом отношении! Но это спонтанное, мирное, но непрекращающееся терпение в усилии трансформации иногда вынуждает тело вздохнуть по небольшому экстазу — не по отмене или аннигиляции, совсем нет, это как если бы тело говорило: «О, Господи! молю Тебя, позволь мне спокойно быть Тобой.» В сущности, такова его молитва каждый вечер, когда, как считается, люди оставляют его в покое (к сожалению, только физически, но не ментально!) Но это… Я могла бы прекратить это, уже давным-давно я научилась отрезать это, я могла бы отрезать, но… что-то, то есть, где-то, «кто-то» не одобряет! [Мать смеется] Очевидно, что этот Некто — великий Некто — хочет видеть реализованным совершенный мир и покой, совершенный отдых, и радость, пассивную радость (не очень активную, достаточно пассивной радости), пассивную постоянную радость, БЕЗ отрыва от работы. То есть, исключительно важным считается не индивидуальный опыт — далеко не так: помощь, оказанная всему, фермент, заставляющий все подниматься, ПО МЕНЬШЕЙ МЕРЕ, столь же важен. В конечном счете, это, вероятно, является главной причиной продолжения существования в этом теле. Ничто внутри не задает вопросов, там нет проблемы; все проблемы, о которых я говорю, являются проблемами, поставленными телом, для тела; иначе внутри мирно, все в точности так, как и должно быть. И так в целом: все, что люди называют «хорошим», все, что они называют «плохим», все, что для них «прекрасно», все, что для них «безобразно», все это… все это составляет маленькую необъятность (не большую необъятность), которая все больше и больше направляется к постепенной реализации — вот так — в интегральном Сознании, которое интегрально (как сказать?) enjoys [наслаждается], можно сказать, имеет полноту того, что Он делает — делает, является и т.д. (это все одно и то же). Но это бедное тело… И, вероятно… Также определенно, нельзя идти слишком быстро: если бы эта Радость была в теле, если бы этот экстаз, восторг постоянно присутствовал в теле, это наверняка вызвало бы слишком скорую трансформацию — но еще много чего надо изменить, очень-очень много… То, что люди видят [когда смотрят на тело Матери], это только видимость, но эта видимость является выражением чего-то другого… [молчание]. Это нечто вроде знания (знание ли это?) или предвидения, данного телу, о том, как изменится эта видимость. И это кажется очень простым и очень легким, и это может произойти за мгновение, потому что это СОВСЕМ НЕ ТО — это произойдет СОВСЕМ НЕ ТАК, как люди думают или ожидают… Это скорее как видение ИСТИННОГО внутреннего движения, которое НАЛОЖИТСЯ таким образом, что покроет ложное видение, видящее вещи вот так [на поверхности]. Это очень трудно объяснить, но это… Я чувствовала это несколько раз в течение нескольких секунд (есть нечто вроде ощущения этого): есть нечто истинное, есть истинное Физическое, и оно не воспринимается нашими глазами, как они сейчас видят, но оно может стать ощутимым через ИНТЕНСИФИКАЦИЮ. И эта интенсификация вызывает внешнюю трансформацию: это то, что заменит ложную видимость настоящей формой. Но я совсем не знаю, перестанет ли существовать ложная видимость для тех, кто не будет готов видеть истинное?… Во всяком случае, будет промежуточный период: те, чьи глаза будут открыты, смогут увидеть (то, что в Писании называется «открытые глаза»), они увидят; и они смогут увидеть не благодаря усилию или поиску, это будет возложено на них; тогда как те, чьи глаза не открыты… во всяком случае, на время будет так, что они не увидят — они будут видеть старую видимость. И то, и другое может быть одновременно. Я ВИДЕЛА себя, какой я на самом деле являюсь, и совершенно очевидно… [Мать смеется] мое тело казалось сжатым, чтобы позволить мне господствовать над ним и без труда выходить за его пределы со всех сторон! Это так, впечатление как о чем-то, что было сжато [shrunk, по-английски]. Английский язык очень выразителен [Мать смеется]. Но сейчас, когда такое говорится, люди воображают, что речь идет о психическом или ментальном видении — это не так, я говорю не об этом! Я говорю о ФИЗИЧЕСКОМ видении, с помощью этих глаз [Мать касается своих глаз]. Но это ИСТИННОЕ физическое видение, а не искаженное видение, не такое как сейчас. То есть, в сущности, истинная реальность гораздо чудеснее, чем мы ее можем вообразить, потому что то, что мы представляем, всегда является переработкой или превознесением того, что мы видим — но это не так. Это не так! Я не совсем уверена, может быть я уже существую физически с истинным телом — я говорю «я не совсем уверена», потому что для внешних чувств нет никакого доказательства этого! но… Я не пытаюсь, я никогда не стремилась увидеть или узнать; я не пытаюсь, но время от времени это как-то накладывается: на минуту я вижу себя, чувствую себя, овеществляюсь такой, как я есть. Но это длится несколько секунд, затем — пуф! ушло — замещается старой привычкой. Ведь мы можем думать об этом только так, будто одно сменяется другим: становишься снова молодой, все признаки старения исчезают и т.д. — это все старая болтовня, это совсем не так. Это не так! Помню, как однажды тело было сильно опечалено, как ребенок, оно немного горевало о том, каково оно есть, и тогда оно услышало голос —потрясающий голос —он сказал: «Почему ты не чувствуешь себя таким, КАК ТЫ ЕСТЬ?». И последовало переживание, но оно длилось секунду. Одна секунда, как вспышка. Затем пришел этот чудный разум, в котором мы погрязли (я не говорю, что мы из него «вылеплены», я говорю «погрязли»), и начал спрашивать: как это может быть? И как можно продолжать действовать? И как можно сохранять контакт с остальным миром? И как… и как, и как? Тогда я остановила, я остановила все это. И что произойдет с этим телом? Каким будет его способ существования?… Мы можем очень легко представить себе (это то, что очень легко представить), что существа могут рождаться иным образом, через мощь концентрации, и что существа могут материализоваться без каких-либо затруднений, которые есть у нас — это очень хорошо, но это будет позже. Мы находимся в промежутке, вот в чем проблема.

28 августа 1963

Я получил письмо от своего друга-издателя. Он пишет об истинных причинах отказа в публикации моей рукописи «Шри Ауробиндо или Путешествие Сознания».

Так-так!

Это интересно. Если хочешь, я прочту тебе…

(ученик читает)

…«Я уже рассказывал вам о своих пессимистических прогнозах. Что касается мотивов решения, мы всегда возвращаемся к одной и той же точке: искренняя (хотя и неоднозначная) воля экуменизма , интеллектуальное любопытство, скорее широкое, чем глубокое, допускают такой менталитет, который придает нашему издательству направление и имидж, позволяющие уделять некоторое внимание академическим эссе, считающимся (неправильно в данном случае) относящимися к известной «восточной духовности». Но как только речь заходит о том, чтобы прожить такое эссе изнутри, вся добрая воля замыкается в своей скорлупе. Реакция даже усугубляется, если автор — «ренегат»: западный человек, перешедший на сторону противника. (Поверьте, что я знаю кое-что об этом. ) Должен подчеркнуть, что такая реакция не только непроизвольная, а, более того, несознательная (это не оправдание, а отягчающее обстоятельство). Преграда, возведенная перед вашей первой рукописью , стала еще жестче с появлением второй рукописи, заметно более личностной, то есть, менее «открепленной», менее «объективной», чем первая — и более пространной. Используя литературу, вы можете коснуться кого хотите. Посредством прямого эссе вы затронете — и тем хуже, или тем лучше — только тех, кто ищет. Наше издательство и наши читатели не принадлежат, в этом смысле, к категории тех, кто ищет.»

Он сознателен! Это очевидно, я говорила тебе это все время: эта книга не для них. Тех, кто ищут, таких немного. Тех, кто ищет… действительно, их немного. Я вижу письма, которые мы получаем от тех, кто убежден, что они не только ищут, но и нашли… от тех, кто претендует быть учениками Шри Ауробиндо, и эти письма приходят отовсюду: из Франции, Германии, Англии — но они не понимают, они не понимают! Как бы там ни было, это ничто не значит, эта книга — для будущего.

Самое главное, они думают, что все поняли.

А, чем меньше мы знаем, тем больше думаем, что что-то знаем. Да, они знают все, мы не можем их ничему учить. Надо, чтобы они возвратили тебе рукописи, обе. Не стоит им там гнить.

Но не видно, как их можно затронуть?

Нет-нет, не стоит пытаться.

Но все же стоит с точки зрения Работы — чем можно пробить их?

Ох!… Ты помнишь тот Афоризм Шри Ауробиндо?… Я ОЧЕНЬ ХОРОШО понимаю, что он там подразумевает. Это будет день большого переворота. Маленький ребенок…

[Афоризм 76 —Европа гордится своей эффективной практической и научной организацией. Я подожду, пока ее организация не станет совершенной; тогда ребенок разрушит ее. ]

Я не хочу комментировать… Но это так.

Потому что они непробиваемы. Эти люди непробиваемы.

Ментально. Но не разумом можно их взять.

А как?… Либо силой — насильно — либо чудом (тем, что они называют «чудом»)… тем, что ошеломит их.

Эти люди полностью уязвимы (уязвимы, то есть, беззащитны) перед духовной силой. Тот день, когда она проявится физически, будет для них крахом. Даже здесь, те люди, что так приучены своей традицией к Силе, настоящей духовной Силе, даже они… трепещут, когда она хоть чуть-чуть проявляется. Но там, где они ее отрицают… там они полностью беззащитны. Я не знаю, когда это придет — я не знаю, возможно, это будет не скоро, но я знаю одно: когда придет этот день, настанет паника — НАСТОЯЩАЯ Паника. И тогда, в панике, можно будет что-то сделать.

(молчание)

В любом случае, твоя книга будет издана здесь, то есть, она затронет тех, кто готов — но не где-то там. Американцы более открыты, потому что они остались более похожими на детей — они думают, что знают все с материальной точки зрения, но они также знают, что есть что-то, чего они не знают. Тогда как другие… они «превзошли детские религиозные убеждения», конечно же! И даже это не правда, поскольку как только хоть что-то маленькое начинает шевелиться внутри [жест к центру сердца], они снова погружаются в свой католицизм. Как бы там ни было.

* * *

(Затем последовало небольшое обсуждение, стоит ли публиковать в «Бюллетене» комментарий Матери к последнему Афоризму [об отречении] полностью или только выдержками. Мать сначала находит, что эти комментарии слишком «личные». Это поднимает проблему публикации слов Матери.)

…Об этом надо говорить объективно, не как о «моем переживании». И если я начинаю говорить о «моем переживании», мне надо довести рассказ до самого конца, а не останавливаться на полпути.

Но в этом все дело: это действительно затрагивает только тогда, когда это ТВОЕ переживание.

Да, но тогда надо рассказывать все. Как раз об этом писал твой друг в том письме: если представлять «объективную» теорию, тогда все хорошо — люди либо принимают ее, либо не принимают, и это не важно; но вводить личный элемент… Я не беспокоюсь, что люди не оценят, как надо (это мне совершенно все равно), но я боюсь, что это может причинить кому-нибудь вред.

Причинить вред, как?

Когда читаешь о чем-то, к чему еще не готов, это не приносит пользы. Кроме того, если бы я все излагала дидактически …

Да, но тогда не было бы этого богатства, этой силы.

Конечно, но дидактическое изложение считается «интеллектуальным».

Я думаю, что не надо обращать на это внимание.

Надо либо давать уроки, либо… Но, признаюсь, сейчас это меня не занимает. Мне кажется таким детским сказать: «Все происходит вот так.» — Я совершенно точно знаю, что «вот так» это не происходит! Это может происходить вот так, а может и по-другому, все возможно. Нельзя все время говорить людям: «Вы знаете, все возможно.» Каждый раз повторять: «Вы знаете, все возможно», это абсурдно. Значит, мне надо либо замолчать, либо… Возьмем еще один пример: когда я отвечаю на письма людей, я никогда не пишу о себе, я всегда пишу о них, и все же это очень лично: я пишу ДЛЯ НИХ. Но я вижу (что не очень-то приятно), что из личных ответов они хотят сделать общее учение — это абсурдно. Это абсурдно. Я говорю что-то этому мужчине или этой женщине, но я могу сказать точно противоположное кому-то другому! И они публикую это… Значит, не надо больше ничего публиковать. Либо не надо больше ничего публиковать, либо, что же, тем хуже…

Но если всегда принимать во внимание и то и это, тогда ничего не сделаешь, ничего не скажешь.

Я могла бы больше ничего не публиковать, сказав: «Теперь я больше не говорю, кончено.» Но тогда надо будет прекратить и издание «Бюллетеня».

Я думаю, что тебе стоило бы только вводить в свое переживание, и на этом все. Ведь иначе придется кромсать текст, чтобы осталось только «объективное», и все станет сухим.

Да, сухим и пустым. И неполным, ужасно неполным. Тогда люди могут начать понимать их совсем догматично — это плохо. Думаю, что тогда уж лучше оставить все. В действительности [смеясь] меня это не заботит! Даже если у них возникнет впечатление, что я «спятила»…

Те, у кого возникают ложные впечатления, будут иметь их в любом случае.

И потом, по правде говоря, мне это совершено безразлично. Точно также, когда люди пишут мне: «Это восхитительно», я улыбаюсь и говорю себе: «Что они могут понять!?» Я получаю письма… презабавные письма! Очень экспансивные, переполненные лишними словами; и есть и другие письма, в которых люди чистосердечно пишут, что они сильно сомневаются, не использую ли я какие «трюки», чтобы проворачивать свое «дело» (!), как это может делать обычный человеческий интеллект, и что они не чувствуют ничего божественного за этим — и то, и другое производит на меня одно и то же впечатление! [Мать смеется] Для меня это одно и то же. Это их впечатления — они вправе иметь какие угодно впечатления. По правде говоря, им можно ответить только так: «Имейте те впечатления, которые заставляют вас так или иначе развиваться, как - не имеет никакого значения!» Дело не в этом… Возможно, это страх (где-то есть страх, я не знаю где), страх открыться вибрациям на слишком сокровенном уровне. Но [смеясь] я думаю, что опасности нет! Я в действительности видела это, я выбрала отрывки из «Агенды» и дала их А. Очевидно, А любит меня, и он делает усилия, чтобы понимать духовно — что же, я ясно видела, что он не понимал то, что читал. Была целая часть, находившаяся выше его понимания, и он не понял, он смог схватить только оболочку. Так что, в сущности, это неважно. Конечно, есть правило, что не хорошо говорить о себе — это само собой разумеется. Но о чем я сейчас могу рассказать, как не о своем опыте? Потому что больше ничто не существует — все так называемое «объективное» знание является для меня бесполезной ментальной деятельностью. Так что оставим все как есть.

Иначе придется кромсать тексты… Я нахожу, что это очень плохо; лучше вообще ничего, потому что тогда они становятся опустошенными.

Да, опустошенными, лишенными силы. Оставим все, как есть.

31 августа 1963

(Мать долго смотрит на ученика)

Я видела кое-что новое перед тобой. Ты был в некоем золотом свете, довольно плотном, и отсюда [от горла] до сих пор [солнечное сплетение] были всевозможные тантрические цвета, ты знаешь, все оттенки. Не знаю, видел ли ты когда-либо такое: в атмосфере тантристов есть все цвета, но цвета не смешаны, а расположены друг рядом с другом. Это нечто вроде «карты сил», и согласно цвету, который они выбирают и тянут, используют, карта служит той или иной цели: одна карта — для здоровья, другая — для прогресса, третья — для понимания и т.д. Это было с тобой, и я видела, как твоя рука двигалась, как если бы ты писал. Я вижу эти цвета, я всегда вижу их в связи с теми, кто практиковал тантризм. Они всегда были с Х, а с его гуру они были еще сильнее и интенсивнее. Это было перед тобой, отсюда [горло], то есть, от центра связи с миром, до сих пор [солнечное сплетение].

* * *

(Немного позже)

В последние несколько дней у меня была возможность поработать над соотношением между фактом и его выражением. Поясню: например, ты имеешь переживание (есть два случая, когда это совершенно ясно)… сначала имеешь переживание, а затем приходит выражение этого переживания; и именно пропорция между божественной простотой переживания и реализующей мощью выражения определяет меру совершенной искренности — надо, чтобы соотношение между ними было совершенно верным. Я поняла это как ключ для оценки искренности. То же самое относится к учению, в том смысле, что есть определенная сила, действующая для достижения результата в тех, кто, естественно, восприимчив — определенная сила нацелена на достижение определенного результата, определенного эффекта — и из-за состояния мира, почти исключительно ментального, требуется добавлять слова к этой силе (люди называют это «учением»). И вот здесь нужна точная пропорция между фразой и силой: фраза не должна выражать больше или меньше, чем сила, она должна быть точным выражением силы — надо говорить не слишком много и не слишком мало; надо сказать точно подходящие слова для облачения силы (для ментального восприятия), чтобы они послужили проводником силы. И соотношение между тем и другим как раз и дает точную меру искренности. Я не знаю, поймут ли меня, но в течение двух дней я была занята этой работой: я установила абсолютно верное соотношение — это можно сделать только в полной простоте и полной искренности. Я смотрела на силу, действующую в словах, и на силу, действующую без слов, и должно быть точное соотношение между этими силами, совершенно правильное, чтобы была полная искренность. Это понятно? Это была очень интересная работа — совсем не интеллектуальная, совершенно материальная, практическая работа. Например, то, что пишешь кому-то, должно точно соответствовать качеству и количеству Силы — которая действует НЕПОСРЕДСТВЕННО, не через разум. Это было очень интересно, это была очень кропотливая работа. И это было ключом — одним из ключей совершенной искренности. Вот чем я занималась в эти последние дни.

(молчание)

И еще раз у меня было это переживание в тот момент, когда тело снова начало стонать — я говорю «стонать», но это не совсем так, это нечто вроде такого сильного стремления, что оно перерастает в тоску; и, кроме того, возникает ощущение совершенной неспособности. А Отклик всегда один и тот же: тело сразу же охватывается грандиозным могуществом, таким огромным, что у самого тела возникает ощущение, что оно способно все сокрушить! Это приходит как некая масса. Я припоминаю одну фразу Шри Ауробиндо, в которой он сказал: «Прежде чем стать львом Господа, надо быть агнецом Господа» , и было так, как если бы мне сказали: «Довольно быть агнецом! [смеясь] Стань сейчас львом.» Но это длилось не долго. И я очень хорошо понимаю, почему это не длится долго! О, это… такое впечатление, что вот-вот разметаешь все по земле!

(молчание)

Но само тело извлекает пользу из этого переживания в том смысле, что потом оно чувствует себя сильнее — но сильнее не физически, мы не заботимся об этой силе! Это очень странное явление: исчезает ощущение «конкретности» — оно все больше исчезает. «Конкретное» видение, «конкретное» обоняние, «конкретный» вкус, «конкретный» слух, все это становится чем-то очень далеким — далеким в… нереальном прошлом; и это сухая и болезненная «конкретность» замещается чем-то очень гибким [жест: что-то округлое, глобальное], очень полным в том смысле, что все чувства работают одновременно и В ОЧЕНЬ ТЕСНОЙ СВЯЗИ СО ВСЕМ. На время мне показали эти два способа функционирования вместе, чтобы я смогла почувствовать разницу: как чувства работают сейчас и как они работали прежде; и это производит туманное впечатление, но оно дает ощущение чего-то одновременно очень интимного и очень полного [тот же округлый жест], тогда как прежде все было разделено, поделено [рубящий, жесткий жест], без связи одного с другим, и очень поверхностно — очень точно, но и очень поверхностно, как острие иглы. Теперь это совсем не так. И я хорошо вижу, что если позволить этому происходить вместо того, чтобы абсурдно по привычке сопротивляться, если позволить этому произойти, тогда возникнет что-то очень… [тот же округлый жест] очень гладкое, в смысле smooth [очень мягкое], очень гладкое, совершенно полное, очень живое и с очень интимным восприятием вещей. Вместе со знанием, которое станет… если бы не было этой примеси старой привычки, это было бы действительно необычайно: восприятие не как чего-то внешнего, а ИНТИМНОЕ восприятие. Например, когда кто-то входит в комнату или вот-вот пробьют часы, ты знаешь об этом (даже не за секунду, а за тысячную долю секунды) прежде чем это произойдет материально; это дает тебе ощущение предвидения, но это не так! это не предвидение, это… это принадлежит сфере чувств, но это другое чувство. И, САМОЕ ГЛАВНОЕ, это производит впечатление ИНТИМНОСТИ, то есть, нет расстояний, нет разницы, нет того, кто видит и того, что видно; и все же там есть нечто, что соответствует видению, слуху, ощущению, всем чувствам, вкусу, обонянию, всему этому. Действительно, в этом есть совершенно конкретное и очень ощутимое изменение по сравнению с тем, что было раньше. И я хорошо понимаю: именно старые привычки мешают тому, чтобы функционирование было совершенным. Если можно было бы позволить этому идти своим ходом и не сопротивляться — не хотеть «хорошо видеть», «хорошо слышать», «хорошо…» — мы имели бы другое восприятие, гораздо более ИСТИННОЕ. И эта интимность … вещь перестает быть чуждой. Но в этом нет мысли; ведь говорят «знание посредством тождества», но это только интеллектуальное представление, это не то! это… И всегда есть это ощущение чего-то гладкого [тот же округлый жест], без столкновений, толчков, каких-либо усложнений, как если бы больше нельзя было удариться обо что-то, столкнуться с чем-то… Это очень интересно. И на это требуется время просто из-за сопротивления старых привычек. Если бы не они, это проходило бы гораздо быстрее — гораздо быстрее. Все время, сто раз за день (даже больше!) я говорю себе: «Почему ты думаешь об этом, почему ты думаешь о том?» Например, я должна кому-то ответить (не письменно, но сделать [оккультную] работу, организовать что-то), и Сила действует совершенно естественно, всегда гладко и без сопротивления; затем вдруг приходит и вмешивается мысль (я всякий раз ловлю ее, всякий раз я ее останавливаю, но это происходит слишком часто!), и возобновляется старая привычка. Это нужда переводить все в мысли, давать всему «ясное» выражение… Это замедляет весь процесс. Ох, позволить себе жить просто, просто, без усложнений …