Мать, "Адженда", Том IV, 2 января 1963

(III.III.332) Его видение заполнило пустоту ума и воли; Мысль умерла, его неизменная сила держалась и росла. Вооруженное интуицией блаженства, Ключом к которой служило подвижное спокойствие, Оно [Сердце] сохранялось в бесконечной пустоте жизни Среди пустых отрицаний мира. Оно посылало свою безмолвную молитву к Неведомому; Оно прислушивалось к шагам своих надежд Возвращающихся через пустые грандиозности, Оно ждало Глагола Идущего от Всевышнего сквозь неподвижность я.

Что же, это прекрасный выбор!
Это точно так.

Пробудившись от этого состояния, он видит вселенскую Мать и получает от нее миссию. Все это очень хорошо, хороший знак. «Савитри», это увлекательно!
Я верю, что это его Послание — все остальное было подготовкой, а «Савитри» — его послание. К сожалению, здесь были два дурака, которым вздумалось править его текст — когда он еще был здесь, в своем теле! (особенно А — он ведь поэт). Вот почему Шри Ауробиндо написал все эти «Письма о поэзии». Я никогда не читала их — это меня возмущало. От него хотели, чтобы он объяснил свой «поэтический принцип» — это еще та идейка! Здесь все наоборот: это приходит сверху, и только ПОТОМ появляется объяснение. Как удар кулаком по куче опилок: спускается вдохновение, а потом объясняют, почему все выстроилось именно так — но это меня совсем не интересует!

(Молчание)

Так что ты пришел (видишь, вот и ответ), чтобы проявить (очень хорошо, мне очень нравится такой ответ), проявить the bliss above [высшее блаженство]. Ты понимаешь?… Он [Король] превосходит все прошлые попытки единения со Всевышним, потому что ни одна из них его не удовлетворяет — он устремляется к чему-то большему. И вот все исчезло, и он входит в Небытие и выходит оттуда готовым объединиться с Ним в новом Блаженстве.Это так, это хорошо!

16 марта 1963

(По поводу беседы от 9 марта: «Несколько секунд переживания, которые дали мне ощущение, что самая главная проблема была решена.» Именно это переживание Мать назвала «смертью смерти»)

Эти вещи странные… Они не остаются в активной памяти, то есть, не удается передать переживание через некую мысль; угасло даже активное ощущение переживания, и все же я больше не ощущаю себя прежней личностью — вот что замечательно! Я переживала подобное несколько раз (не помню точно, сколько раз), но в моей жизни такое было несколько раз, и всегда одно и то же: нет больше прежней личности, становишься кем-то другим. Все связи с жизнью, связи с сознанием, связи с движением — все меняется. А в центре всего этого какое-то смутное ощущение. В момент переживания, на секунду, это так ясно, так точно — молниеносно, ошеломительно. Но… вероятно, церебральная и нервная система не в состоянии сохранить это. Но все связи меняются, вы становитесь другой личностью. Я очень часто наблюдала это явление. Например, ощущение, которое люди имеют в обычной жизни (мало кто из них отдает себе в этом отчет, но оно бывает у каждого, я знаю это), что что-то «нависло» над ними… Судьба, Рок, воля, стечение обстоятельств (не важно, как это назвать), нечто, что давит на вас и хочет проявиться через вас. Но это отягощает вас. Это было мое первое переживание: я вышла наверх (это было очень давно, в начале века). Это было такое переживание: внезапно, на одну секунду, вы оказываетесь над всем этим! Я запомнила это, потому что в то время рассказывала людям то, что знала (возможно, я уже занималась «Космическим Обозрением»; в самом начале, возможно, раньше), я им говорила: «Есть состояние, в котором вы вольны решать, что делать; когда вы говорите ”я хочу”, это значит, что так и будет». И я жила с этим ощущением; вместо того, чтобы говорить себе «я хотела бы сделать так, я хотела бы, чтобы это произошло», с ощущением нависшего Рока, у меня было впечатление, что я нахожусь над всем этим и что я и решаю: БУДЕТ вот так, БУДЕТ вот так. Это мое впечатление из начала этого века. У меня было несколько переживаний такого рода — достаточно много. И с момента того переживания (смерти смерти), которое длилось одну секунду, у меня ощущение… то же самое ощущение. Прежде, когда я вмешивалась ради людей, будь то чтобы помешать их смерти или помочь им после смерти — все время я делала сотни и сотни вещей, но я делала их с ощущением того, что Смерть была где то там [жест над Матерью], что это нечто, что надо покорить или преодолеть или последствия чего надо подправить. Но это всегда было вот так, Смерть была… [смеясь] немного выше. А с того момента (смерти смерти) голова поднялась выше — голова, сознание, воля стали выше смерти. Это было вблизи Господа. У меня довольно давно было переживание, еще когда Шри Ауробиндо был здесь: однажды ночью у меня было переживание контакта со Всевышним Господом, и очень ясно прозвучало:

«Смерть наступает только тогда, когда Ты этого хочешь .»

Точно уже не помню (я это записала), но идея была такая: Господь позволяет тебе умереть только с твоего согласия — надо дать свое согласие. И вы не сможете умереть прежде, чем Он это решит. Эти две вещи: чтобы умереть, на это должно быть согласно нечто (сокровенная душа, то есть), душа должна сказать «да», тогда вы умрете; и как только душа сказала «да», затем решает Господь. И с момента этого переживания пришла уверенность, что можно умереть только тогда, когда Господь захочет, что это целиком и полностью зависит от Его Воли, что нет случайности, нет «несчастного случая», как это называют люди — нет ничего подобного: это Его Воля. И с этого момента до последнего переживания (смерти смерти) я пребывала в этом убеждении. Но с ощущением… не совсем неизвестного, а несхваченного; было нечто в сознании, что не понимало (пониманием я называю силу делать и переделывать, вот что я называю пониманием; сила исполнять и переделывать — вот что такое настоящее понимание, МОЩЬ), что-то ускользало. Это все еще было загадкой Бесконечного Высшего. А в момент этого переживания (смерти смерти) пришло: «А! Вот оно! Я схватила это! Наконец-то я это поймала.» Я не удержала это [смеясь], оно ушло! Но моя позиция изменилась. Это стало еще одной вещью, на которую я смотрю сверху; я поднялась над этим, моя позиция выше. Я много смертей видела здесь, в Ашраме, и что же (один-два человека умерли после момента этого переживания, в частности, сестра пожилого доктора), что же, это воспринималось СОВЕРШЕННО ПО-ДРУГОМУ. Это было нечто, на что я смотрела сверху. И больше не было никакой загадки. Но если попросить меня объяснить… Я не могу — слова, разум, нет. Но ПОЗИЦИЯ сознания изменилась — позиция сознания. Она стала совсем другой. И всегда происходит таким вот образом. Но может потребоваться несколько лет, чтобы это обернулось сознательной силой. А в ДАННОМ СЛУЧАЕ сознательная сила будет означать силу вызывать смерть или препятствовать смерти, равным образом; вызывать движение необходимых сил — это почти… почти воздействие на клетки, почти механическое воздействие на клетки. С этой силой можно вызывать смерть и можно препятствовать смерти. И больше ВОВСЕ не было этого ощущения грубой схватки между жизнью и ее противоположностью, смертью — смерть больше не была противоположностью жизни! В тот момент я поняла и никогда больше не забывала: смерть НЕ противоположна жизни, она не противоположна жизни. Это как изменение в функционировании клеток или в их организации… Но когда я говорю об этом сейчас, я пытаюсь вытянуть зарытое воспоминание. Вот в чем дело. А как только вы поняли это (все, что понято, выполнимо), как только вы поняли это, вы можете сделать это. Тогда это очень просто: можно очень легко предотвратить тот или иной ход событий; можно сделать вот так или вот так [кажется, что Мать манипулирует силами или смещает позицию сознания?] И тогда это становится почти что детской игрой: заставить умереть или заставить жить! Но об этом лучше не говорить. Но это точно придет!… Не знаю, через сколько лет, но это стало очевидным. И это мне показалось (как я однажды говорила об этом), показалось мне почти главным секретом — не самым главным, а почти центральным для земной жизни. Это… очевидно, это будет новой формой земной жизни.

(Молчание)

Это может привести почти что (позднее, после периода восхождения современной науки) к МАТЕРИАЛЬНОМУ знанию. Не к самому переживанию [переживанию Матери], а к его образу: к тому, что Шри Ауробиндо называет a figure, a representation [образом, представлением]; самое близкое слово — «образ». Это образ; не сама вещь, а ее проекция, как на киноэкране.

(Молчание)

Очевидно… очевидно, что мы приближаемся к тому, что для обычного сознания является Чудом.

(Долгое молчание)

В сущности, понять творение — это уметь его воссоздать; это так. Когда понятно, можно делать. Все, что делают люди, они делают сознательной волей вот здесь [Мать делает жест, как если бы она носила шоры], но есть невидимая Сила, которая приходит или не приходит, которая есть в их распоряжении или которой нет в их распоряжении. И ДЕЙСТВУЕТ именно эта невидимая Сила. Люди имеют представления, но не имеют этой Силы. Но если сделать вот такое движение, перейти отсюда туда [жест вверх], понимаешь, что все представления сродни клавишам вселенского музыкального инструмента; можно играть на всех клавишах, это очень хорошо, и получается прекрасное оркестровое сопровождение, но это не существенно, это второстепенно. Необходимо же Это [невидимая Сила]. Именно Она знает, что нужно делать и как надо играть.

19 марта 1963

(После медитации с Матерью:)

Когда ты медитируешь, ты сознаешь переход из одного состояния в другое?… Нет? Потому что в начале обычно присутствует вибрация, в которой есть все цвета, но явно преобладает голубой (этот цвет сейчас я стала называть «тантрической мощью в Материи»); он сразу же с тобой, это как обычное состояние концентрации. Затем ты как бы отходишь или развертываешься в необъятной Грандиозности очень спокойной серебристой белизны — очень спокойной и очень однородной. Это как отход от внешней жизни и развертывание в этом состоянии. И затем происходит нисхождение — буквально нисхождение — очень интенсивного золотого света, очень интенсивного, почти… (как бы выразиться?) «колоритного» золота, действительно золота, очень, очень интенсивного и как бы «атомизированного» — как пудра. Эти три состояния следуют друг за другом. Ты чувствуешь это?

Я чувствую второе движение: я чувствую расширение, а затем все становится белым и открытым.

Это так. Белое и очень интенсивное. И очень широкое, очень спокойное. Очень хорошо. Последнее движение — оно спускается и охватывает твою голову. Но эта сила голубая, этот свет голубой, я знала это очень давно, но не определяла его: это мощь сознания — Мощь — мощь сознания в Материи. Я точно узнала это, когда я была в связи с Х (сначала со Свами, затем с Х); начиная с этого момента я могла ясно сказать, посмотрев на кого-то, занимается ли он тантризмом или нет. И сейчас, когда я смотрю на фотографии, происходит то же самое! Например, вчера мне показали чью-то фотографию, и я почувствовала ту же самую силу; я ничего не сказала и спросила, чем занимается этот человек (во внешней жизни он, кажется, бизнесмен, я не помню), но затем мне передали его письмо, в котором он пишет, что в течение нескольких лет он старается заниматься йогой, следуя тантрической методике — это меня позабавило. Это было ясно по фотографии! Как-то я встретилась с человеком, который имел этот голубой цвет… но в его случае все было очень грандиозно. Этот человек присматривал за всеми религиозными обрядами и священниками государства В. Он приехал сюда и попросил о встрече со мной. Я увидела его 9 декабря (кажется), когда посещала владения в Арьянкупаме. Я шла по саду и вдруг почувствовала, как что-то меня тянет — и совсем не мягко! Обернулась и увидела высокого человека, уставившегося на меня. Тогда (я не знала, кто это был, никто мне ничего не сказал), я посмотрела на его и просто «ответила» на его дерзость! И пуф! Это просто пропало. Я была удивлена. Потом (мне так и не сказали, кто это был) он попросил увидеться со мной. И когда он вошел в комнату, я почувствовала… я почувствовала жесткое существо. Я не знаю, как описать это, я никогда раньше не чувствовала такого в человеческом существе — это было жестким. Это было твердым, как скала. Необыкновенная твердость: кристаллизованная, выстроенная. И очень мощная, надо сказать. Не как стрела [жест вверх], а вокруг него. Затем вышло очень забавно (потому что, без сомнения, он обладал грандиозным влиянием на людей, непосредственно, без слов или чего-либо еще), а я ответила… по-своему, чем-то другим! Он вошел в комнату в такой странной шапке, как носят монахи, кажется, с намерением быть очень надменным. Он очень чопорно подошел ко мне, а затем вдруг сделал пранам. Отступил на несколько шагов, снял свою шапку и сделал пранам. И оставался в таком распростертом состоянии почти четверть часа. Это было интересно — его отклик был интересным. Затем он начал говорить (мне переводили — он говорил на хинди, я думаю), прося меня позаботиться о государстве В. Затем я что-то ответила ему и отчетливо подумала: «На этом все, это не может бесконечно длиться!» (Он занял уже больше четверти часа.) И тогда он вдруг весь подтянулся, надел на голову свое «сооружение» и вышел. Это единственный человек за всю мою жизнь, которого я почувствовала таким вот образом. И кажется, что вернувшись к себе, в страну В, он говорил всем, что никогда не встречал такого! Он мог поклясться, что встретился действительно с Матерью! Такой эффект это на него произвело: что-то, что могло его держать [в почтении]. Это было тем более забавно, что днем раньше он встретился с N, и N. так описал свою встречу с ним: «Когда этот человек вошел в комнату, он так на меня посмотрел, что я почувствовал запрет говорить — я хотел что-то сказать, но ничего не выходило! Он наложил на меня запрет говорить, и я не мог вымолвить ни слова!» Это такого рода человек, у него это вошло в привычку. Это самый жесткий человек, какого я когда-либо встречала — о! очень организованная индивидуальность. Должно быть, он держит себя в кулаке. Со Шри Ауробиндо совсем не так… вы чувствовали, что входите в бесконечность, всегда, в такую мягкую, такую мягкую! Это всегда было… soft, нечто мягкое, я не знаю. Его вибрации вас всегда, напротив, расширяли, умиротворяли — вы чувствовали, что касались чего-то беспредельного. Но этот человек, это такая ГЛЫБА, уф! Тверже железа. Действительно интересно. Он был голубого цвета. Его аура была голубой, с голубыми пульсациями — не излучаемыми вверх или по сторонам, а сгущенными вокруг него. Такого голубого цвета, каким бывает море на глубине, когда оно спокойно и освещено. Замечательный голубой цвет.

23 марта 1963

(Мать начинает с чтения отрывков из своего перевода «Савитри»: речь в них идет о смерти)

Серое поражение… беременно победой, Хлыст, подстегивающий нас к нашему состоянию без смерти. Несознательный мир — это камера, построенная самим духом…

Он строит ее сам себе.

Вечная Ночь — тень вечного Дня. Ночь — ни наше начало и ни наш конец; Она — темная Мать, в чьем чреве мы укрылись, Спасаясь от слишком быстрого пробуждения к боли (мира)… О, это…

Светом мы живы и к Свету идем. Здесь, в логове немой и одинокой Тьмы, В сердцевине бесконечного Небытия Даже сейчас Свет победил этим слабым лучом… Это чудесно.

Да, как, должно быть, радостно работать над этим. О, мой мальчик!… Живешь в чудесной атмосфере. Вот, это все, ты ничего не принес?

Нет, только «Агенда», как всегда.

О! но я устала от своих…

(Молчание)

Это черепаший ход, так что это не интересно. Это действительно черепашьи шаги. Прошел год с… Когда было то послание? [поворотная точка йоги Матери, великие «пульсации»] В апреле 1962?

В конце марта.

Нет, в конце марта я перебралась наверх и больше не спускалась, это было 16 марта, я отметила это. Я отметила это — моя тетрадь кончилась как раз в этот день (!), я отметила это красным цветом. Скоро будет год с момента второго переживания, переживания пульсаций, с которого началась та работа, которую я веду до сих пор — это было 13 апреля. Осталось чуть меньше месяца, как пройдет год с тех пор. Что же… тут нечего сказать. Я продвигаюсь, несомненно, я действительно делаю шаги — я не отступаю, а иду вперед. Но это так, как если бы я захотела обойти пешком вокруг земного шара! Этому нет конца. Совершенно ничего эффектного — того «зрелищного» или «сенсационного», что так любят люди. Совершенно ничего. Например, есть две вещи, по которым можно самому (и другим тоже) судить о продвижении вперед: первое — это непосредственное знание происходящего; второе — предвидение того, что произойдет. Что же, с начала моей йоги всегда были эти две возможности или способности, и они переплетены (как говорит Шри Ауробиндо) со всеми сопутствующими движениями разума, который путает все. Уже к 1910 году присутствовали не только эти способности (проявляясь время от времени), я могла видеть и то, что к ним примешивается, и, следовательно, не было уверенности. Поэтому, я не могу даже сказать, что произошло кардинальное изменение — было только изменение в пропорции, это просто вопрос пропорций: пропорции в уверенности, пропорции в точности, пропорции в примеси. Примесь все уменьшается, уверенность нарастает — и это все. Кроме того, время от времени (но так всегда происходило), время от времени возникает ясное, точное, определенное указание! Такое стало происходить чуть чаще! Но это и все. Так что?… Шестьдесят три года. Шестьдесят три года систематических усилий, постоянного напряжения воли, работы — люди, ждущие скорых результатов, вызывают у меня смех! А это тело не из тех, что неподготовлены. Это тело имеет способности, оно обладает врожденными способностями и было готово для всевозможных опытов. Ему было дано интуитивное различение, о котором говорит Шри Ауробиндо; тело обладало им с самого раннего детства — конечно скрытым, смутным, это само собой разумеется, но оно было. Затем это различение очищалось, нарастало, укреплялось; примесь уменьшалась, и тело как-то… [смеясь] оно претерпело множество всевозможных трений ради собственного совершенства. Конечно, сейчас тело более пригодно, чем пятьдесят лет тому назад, тут нет и тени сомнения! Но, знаешь ли, здесь нечем гордиться!

У меня такое впечатление, и сильное впечатление, что это происходит из-за того, что Земля такова.

Ну конечно! Это совершенно очевидно. Совершенно очевидно.

Если бы… Если бы у людей было стремление, если бы достаточно много людей ХОТЕЛИ БЫ этого, то, я чувствую, что это было бы сделано почти мгновенно.

Ох, это точно, совершенно верно. Как бы там ни было, такова данность. И, в сущности, обусловленная победа [победа, зависящая от других], что же, это просто то, что немного ускоряет движение Природы. Если дело в этом, все очень хорошо — но, как я сказала (это очень хорошо, я ничего не требую, не протестую, я совершенно умиротворена, и, в действительности, безразлична к результату), тут не о чем говорить, вот что я имею в виду, не следует раздувать из этого никаких историй! [Смеясь] Не стоит об этом говорить. Если бы речь шла о том, чтобы найти какое-нибудь живое свидетельство истины обещанного — ах, тогда бы стоило об этом говорить. Но речь не о том! Не о том. Дело пошло бы немного быстрее; были разговоры, что если бы люди объединились в стремлении, то прогресс немного бы ускорился — но насколько ускорился?… Мы ничего не знаем.

(Молчание)

Только подумай! Сколько времени я занималась всеми этими людьми — некоторые из них живут здесь уже более 25, 30 лет, но… [Мать качает головой]. Наверное, у них бывали какие-то переживания, но, в конечном счете, тут не о чем говорить. И общая атмосфера… [Мать качает головой]. Хотя, вдруг я услышала (вчера или позавчера) об одной проповеди, одного американца (он одновременно раввин, пастор и даже католический священник!). У него есть группа — группа «объединения религий». Это довольно молодой человек, он проповедник. Он читает проповеди раз в неделю, кажется. Он приезжал сюда с другими американцами, погостил два дня и отбыл.. Затем он прислал нам свои проповеди, которые прочел, вернувшись в Америку. В одной из них он рассказывает о своем «духовном путешествии», как он назвал его (он проехал по Китаю, Японии, Индокитаю, Малайзии, Индонезии и т.д., затем по Индии). В Индии его больше всего поразила нищета — это оказалось для него почти невыносимым переживанием (кстати, именно это заставило двух сопровождавших его людей сразу же уехать, и он расстался с ними): нищета. Не знаю, так ли это, потому что я-то видела нищету повсюду; везде, где была, я видела нищету, но, кажется, она очень шокировала американцев. Одним словом, они приезжали сюда, а потом в своей проповеди он рассказал о своих впечатлениях об Ашраме. Я прочла это… почти с изумлением. Этот человек сказал, что едва попав в это место, он сразу же почувствовал мир, покой, стабильность, каких НИГДЕ и никогда не чувствовал в своей жизни. Он встретил человека (он не называет его, так что я не знаю), который произвел на него впечатление «монумента мира и божественного покоя, так что я хотел только сесть с ним рядом и ничего не говорить»… Я не знаю, кто это (только Нолини мог, в крайнем случае, произвести такое впечатление). Он присутствовал на медитации и говорит, что нигде и никогда не чувствовал столь чудесного. И он уехал от нас с ощущением, что это «уникальное» место в мире с точки зрения реализации божественного Мира. Я прочла это почти с удивлением. Ведь этот человек интеллектуально не способен понять или следовать Шри Ауробиндо (его уровень довольно низок, он остановился на «объединении религий» и пребывает там; это самое большее, о чем он может помышлять). Что же, несмотря на это… Те люди, которые знают Шри Ауробиндо, приходят сюда, уже имея некое представление о том, что они увидят здесь, и чувствуют этот Мир — это я понимаю. Но в данном случае совсем не так: как удар молнии! Это сродни исцелению; я знаю это в определенной мере: Сила действует так мощно и почти чудесно — на расстоянии. Эта Сила… я очень хорошо знаю эту Силу. Но надо сказать, что вблизи, Сила чувствуется не так, как на расстоянии. Что касается дел на уровне государств, стран, общей земной атмосферы, больших событий и вдохновений на уровне идей (на некоторых людей, чтобы были реализованы определенные вещи) — там действие Силы очень ясно. И что касается спасения людей, их лечения — Сила действует очень мощно. Но она действует гораздо лучше на расстоянии, чем здесь! (Хотя восприимчивость людей возросла после того, как я удалилась наверх: ведь это, естественно, придало людям стремление искать что-то внутри, чего они больше не могли найти снаружи.) Но здесь отклик очень неровный. У некоторых многое идет от веры, искренности, простоты, а у других от Силы… Некоторых людей я могу спасти (согласно моему видению, это, естественно, те люди, которые МОГУТ быть спасены), это то, что я могла предвидеть с давних-предавних пор. Но сейчас я даже не пытаюсь: это приходит само, вот так [жест как быстрая стрела]. Например, мне говорят: «Такой-то человек заболел.» Что же, я сразу же знаю, выздоровеет ли он (для начала: есть ли в этом заболевании что-то серьезное), выздоровеет ли он, займет ли это какое-то время, будет ли борьба и трудности, или же это фатально — я узнаю это автоматически. И я даже не ищу, не пытаюсь узнать: известие о болезни и заключение приходят одновременно. Эта способность усилилась, но, в первую очередь, из-за того, что меня теперь меньше беспокоят, а при большем спокойствии вещи идут более нормальным ходом. Но было два-три небольших случая, когда я спрашивала Господа [жест подачи, ладони открыты кверху], я просила Его кое-что сделать, и тогда (это не часто, такое происходит со мной не часто; иногда что-то приходит как необходимость, необходимость предоставить что-то и объяснить — что я и делаю с утра до ночи и с ночи до утра, вот таким движением [тот же жест подачи] — но иногда есть комментарий, как если бы я спрашивала: «Возможно ли это?»), и тогда сразу же приходил ответ. Но эту подачу делаю не я сама, ты видишь: это просто «вот так», это идет «вот так», как все остальное. Так что я пришла к выводу, что это часть Плана, то есть, нужная вибрация входит [в Мать], воздействует и затем… Здесь не о чем рассказывать, мой мальчик! Здесь нет ничего, что могло бы наполнить людей энтузиазмом, придать им уверенности, ничего такого. Три-четыре дня тому назад заболел очень милый человек, которого я очень люблю; и он был очень полезен. (На самом деле он давно уже болен, и постоянно борется; но всевозможные причины, связанные с семьей, средой, деятельностью, тем, этим — он не заботится о том, как все это должно быть; он не заботится о теле должным образом.) Я «видела» его после первого приступа: он был полон жизни — тело было наполнено жизнью и волей жить. Поэтому я сказала: «Пустяки, не о чем беспокоиться.» Затем, некоторое время спустя, не помню, может быть не прошло и месяца, как случился второй приступ, вызванный не тем же самым, а последствием этого. Я получила письмо, в котором сообщалось, что он слег в больницу. Я была удивлена и сказала: «Но как же! У него была такая воля жить, почему? Почему это произошло?» Как только я об этом узнала и установила с ним контакт, он выздоровел… с фантастической скоростью! Почти за несколько часов. Его срочно положили в больницу, потому что думали, что произошло резкое ухудшение, а через день он уже вернулся домой. Больничный доктор сказал: «Вот это да! Он получил новую жизнь.» Это не так: я просто привела его снова в контакт с волей его тела, которую, по той или иной причине, он забыл. Подобные этому вещи, да, здесь все очень ясно, все идет очень сознательно… но, как бы там ни было, здесь нет ничего, о чем стоило бы говорить! Но у этого человека необычайная вера, такая вера!… Первые слова, которые он произнес, очнувшись в больнице, были такие: «А Мать разрешила положить меня в больницу?…» Ты понимаешь. Так что мне было очень легко ему помочь. Для людей такого рода, да, можно что-то сделать, но это благодаря тому, что они имеют веру! Но хватит об этом. Здесь не о чем говорить. В эти последние дни, медитируя на ходу, я спросила Господа: «Что же я имею? У меня нет ни уверенности, ни предвидения, ни абсолютной силы, у меня нет ничего» (под «я» я подразумеваю свое тело — это тело). Это тело спросило: «Ты видишь, каково мне? У меня еще много… о! Множество (тело горько жаловалось) самых глупых движений.» Мелкие движения опасения, мелкие движения неуверенности, мелкие движения беспокойства, всевозможные мелкие и мелочные движения — те, кто живут обычной жизнью, не замечают их, не знают о них, но когда есть различение, направленное вниз, и вы наблюдаете… о! Мой мальчик! Это такое мелкое, маленькое, мелочное… Есть только одно (и оно еще не абсолютно), это некая ровность, пришедшая в тело — это не ровность души [смеясь]: это ровность клеток! Она пришла в тело. Нет больше этого противопоставления радости и боли — всегда и для всего, каждую минуту, реакция будет: «Тебе, Господь! Это Тебе, Господь, это Тебе, Господь, это Тебе, Господь.» И… это так. Есть достаточно физических недомоганий, чтобы переживать то, что люди называют физической «болью» — мне их вполне хватает (!) Но материально все вещи организуются таким образом, чтобы дать как можно больше радости! Например (но у меня всегда было так, с пятилетнего возраста), когда тело говорит: «О! Если бы у меня было то… о, надо бы иметь это», все сразу же приходит или происходит. Фантастически! Но так было всегда, только сейчас я лучше это осознаю. Это происходило почти незаметно, воспринималось как самая естественная вещь. Теперь, конечно же, тело изменилось, оно больше не ребенок и не имеет детских желаний. Но когда приходит этот Ритм, и когда есть: «О! Это прекрасно»… мой мальчик! Это ОБИЛЬНО ЛЬЕТСЯ со всех сторон, безо всяких слов с моей стороны. Просто вот так. Было время, когда это меня забавляло, это радовало тело, оно было очень довольно (еще два года тому назад или раньше), оно было довольно, это его развлекало — это было мило, ты видишь. Сейчас: «Это Тебе, Господь». Только это, этот род спокойной постоянной радости: «Это Тебе, Господь, это Тебе, Господь, это Тебе, Господь…» Всегда, и в моменты физической боли. С этой точки зрения тело прогрессирует. К тому же, по правде говоря, это облегчает ему жизнь! Настолько облегчает, что надо быть очень взыскательным, чтобы не быть удовлетворенным — Господь полон бесконечной милости. Нет, несмотря ни на что, тело пока еще не обрело состояния полной стабильности этого рода, у него нет ощущения своего бессмертия (бессмертие — не то слово), своего постоянства; но у него нет и ощущения своего непостоянства, совсем нет, клетки чувствуют себя вечными — это есть. Но нет «чего-то», что служило бы укрытием от всех атак. Тело еще подвержено нападениям. Оно чувствует нестабильность, у него нет ощущения абсолютной безопасности, оно еще не достигло ощущения абсолютной безопасности — именно так, нет ощущения безопасности. Еще остаются вибрации небезопасности. И все же это кажется таким мелочным, таким глупым! Тело еще живет в небезопасности… Безопасность, ощущение безопасности приходит только в единении со Всевышним — ничто в жизни, такой как она есть, ничто в мире, таком как он есть, не может дать ощущения безопасности, это невозможно. Но постоянно чувствовать присутствие Всевышнего, быть способным отдавать все Ему: «Это Тебе, это Тебе, это Тебе» и не иметь ощущения безопасности! Тело получает удар или толчок (необязательно нанесенные ему лично, просто в жизни), и тогда не уходит эта особая вибрация, вибрация небезопасности — она еще остается. Это то, что беспокоит тело, это его мучит: «Почему?». Это не так, что тело жалуется, оно винит само себя, оно находит себя не «на уровне». Знать, что все есть Ты, что только Ты существуешь, чувствовать Тебя повсюду, чувствовать Тебя всегда и еще быть открытой всему, что приходит снаружи и наносит удар, откуда и возникает ощущение небезопасности — как абсурдно! Конечно, если сконцентрироваться на истинном существе [жест вверх], это сразу же исчезает — но это значит, что не тело имеет ощущение безопасности! Это истинное сознание имеет это ощущение (и это естественно: иначе оно не было бы истинным). Но мы хотим, чтобы тело жило в САМОМ СЕБЕ, благодаря САМОМУ СЕБЕ, со всеми достоинствами в САМОМ СЕБЕ; ведь нет необходимости в Божьем проявлении только для того, чтобы тело больше не жило в беспокойстве! Нет, это не То! Так что на это требуется долгое, долгое, долгое время — год уже прошел. А в итоге… Еще один пример. Год назад я читала письмо, принесенное Нолини. Я начала читать; в нем было четыре-пять страниц, а времени у меня не было. Нолини ничего не сказал (конечно, он слишком хорошо воспитан, чтобы сказать что-то вслух), но про себя подумал: «Зачем Мать тратит свое время на это письмо, тогда как у нас и так еле хватает времени на нашу работу?» Это вошло в атмосферу, но еще не успело достичь меня, как я увидела эти одну-две-три-четыре-пять страниц и сказала: «Нет, довольно!». К концу первой страницы я сказала: «Достаточно!». И отложила письмо. Но эта мысль Нолини, и мое решение чуть позднее, на несколько секунд позднее… мое тело покрылось испариной с ног до головы! С ощущением ужасного изнурения. Мне потребовалось, по крайней мере, полминуты концентрации, чтобы восстановить порядок. Ведь тело стало таким чувствительным, что оно не может сталкиваться с тем, что происходит в обычной жизни, но это необходимо для его трансформации. И это меня удивило. Конечно, спустя полминуты тело обрело равновесие, но мне потребовалось для этого сконцентрироваться и призвать покой. Так что тело подумало: «А, я еще не вышла из этого… Чтобы сохранять равновесие, мне надо делать точно то, что надо, точным образом и секунда в секунду…» Ты понимаешь, это ощущение небезопасности! И оно очень сильное, очень сильное. Конечно, есть нечто, напоминающее разум (это вовсе не обычный разум), нечто, напоминающее разум, который говорит: «Когда ты автоматически будешь делать всегда то, что нужно, это исчезнет.» [Мать смеется]. Покорнейше благодарю! Но это же не может быть ментальным решением, тогда как же быть? Ведь можно учиться только на опыте, а поскольку вещи находятся в вечном движении, то опыт прошлого мало может помочь будущему: так каждую минуту. Тогда как узнать?… Значит, мы будем знать, что не ошибаемся, только когда будем всегда, всегда находиться в совершенной гармонии! Но тогда это и не надо будет знать — это станет свершившимся фактом! Такая вот ситуация. Если тело трансформируется и, естественно, будет жить в божественном ритме, зачем мне все эти знания! [Смеясь], мне они будут совершенно ни к чему, потому что это БУДЕТ. Хочется знать то, чего еще нет. Тело, ты знаешь, как ребенок, нуждающийся в одобрении: «Давай! Не расстраивайся, все хорошо, ты делаешь успехи, не о чем беспокоиться.»… О, смехотворно! Вот так, мой мальчик.

(Ученик кладет голову на колени Матери)

Новое, к примеру, то, что раньше (под «раньше» я подразумеваю год назад!), когда я давала свои благословения, приходила Воля и проходила через меня в другого — всегда так было. Это не было действием [Матери]. Но сейчас это явно ощутимо [Мать потирает кончики пальцев], почти видна вибрация, которая сходит с кончиков пальцев и входит в голову [ученика]. В этом разница: раньше это всегда было Сознание, Существо, работающее сверху — сейчас и тело участвует в этом. В этом разница. Очень маленькие веши, совсем маленькие.

27 марта 1963

(Иногда у Нее вырывается восклицание)

I am fed up! [С меня хватит!]

(Долгое молчание)

Как-то я рассказывала об одном своем переживании: я тебе сказала, что всякий раз, когда бывало явление божества (то, что называют Аватар), всегда был некий «угол поиска», то есть, была сильная НУЖДА, толкавшая людей по дороге эволюции к Цели и Трансформации, и каждый видел это под своим углом, веря, что это и есть Цель. Вот тогда я и поняла, что Ришами Вед двигала нужда Бессмертия. Это вернулось ко мне вчера, и я написала:

(Мать читает запись)

Риши Вед жаждали Бессмертия, Будда желал Постоянства…

Затем я посмотрела и спросила себя: «А каков был путь Христа?»… В сущности, он всегда говорил: «Любите ближнего своего», то есть, провозглашал братство (выражаясь современным языком). Для него центральной была идея сострадания, милосердия (христиане говорят о «законе Любви», но этого тогда еще не было — это придет значительно позже). Тогда я написала:

Иисус проповедовал Сострадание…

Затем я подумала: теперь, Шри Ауробиндо, здесь все ясно; для него целью было Совершенство. Совершенство не в смысле максимального предела, а в смысле всеохватывающей целостности, в которой представлено все, и это все находится на своем месте. И я видела, как должно придти это Совершенство — оно должно идти постепенно. Он говорил, что на осуществление, возможно, потребуются тысячи лет. Это будет происходить постепенно. И я увидела то, что показалось мне существенным, совершенно необходимым (все есть в совершенной целостности, все там занимает свое место, но есть нечто вроде тревоги — не личной тревоги, а земной тревоги) — это Безопасность. Нужда в Безопасности — что бы вы ни делали, чего бы ни искали, даже Любви, даже Совершенства, всегда требуется Безопасность. Ничто не может быть сделано, если сохраняется ощущение, что могут придти враждебные силы и расстроить все. Должна быть найдена точка, где ничто не может быть ни затронуто, ни разрушено, ни остановлено. Следовательно, нужна Безопасность, сама суть Безопасности. Так что я написала:

Шри Ауробиндо обещал Совершенство, и чтобы достичь его, людям требуется сейчас, прежде всего, Безопасность.

Все мировые тенденции, тем или иным образом, обусловлены «желанием установить мир» — это и есть отражение поиска Безопасности. А мое собственное переживание, это переживание сверх-безопасности, которое, в действительности, может придти только в единении со Всевышним — ничто, ничто, ничто в мире, кроме этого, не может дать безопасности: это единение, отождествление со Всевышним. Это то, о чем я тебе рассказывала: пока Шри Ауробиндо был здесь, в своем теле, у меня было ощущение совершенной Безопасности — необычайное, необычайное ощущение! Что ничто, ничто, ничто не может поколебать эту Безопасность — ничто. Так что его уход был как… как крушение этого переживания. И, в сущности, со всевышней точки зрения, возможно, это и было причиной его ухода… Только мне это кажется слишком мелкой причиной для такого большого события… Как и в опыте, Безопасность все больше и больше устанавливалась, все больше и больше укоренялась и распространялась … Вероятно, время еще не пришло. Я не знаю. Как я уже говорила, мне показалось, что с более everlasting (не могу сказать «вечной»), именно everlasting [постоянной] и универсальной точки зрения это было слишком маленькой причиной для такого большого последствия… Можно сказать, что это, вероятно, было ОДНОЙ из причин, вызвавших его уход. Следовательно, если судить по переживанию этих последних дней, поиск Безопасности является только первым шагом на пути к Совершенству. Он пришел, чтобы объявить (я специально написала ― «обещал»), чтобы ОБЕЩАТЬ Совершенство, но между этим обещанием и его реализацией есть несколько шагов; и, мой опыт говорит, что первым шагом является поиск Безопасности. И это очень хорошо соответствует состоянию земного настроения.

(Молчание)

Разные государства оправдывают безумную гонку вооружений, заявляя, что она является средством сдерживания из-за страха применения разрушительнейшего оружия — это вздор. Как аргумент, это ничто, плод их воображения. И это является частью той же самой жажды, нужды в Безопасности: ничто не может быть сделано, кроме как в мире, ничто не может быть найдено, кроме как в мире, ничто не может быть реализовано, кроме как в мире — нам нужен мир, индивидуально, коллективно, глобально. Так что, создавать все более устрашающие средства разрушения, думая, что страх остановит людей — это ребячество! Но, как бы там ни было, они так думают. Это еще одно из… по-английски говорят «приспособлений» [devices], один из трюков (это не «трюк», а средство — это между трюком и средством), чтобы двигать человеческую расу к ее эволюционной цели. А для этого надо ухватиться за Всевышнего: это средство ухватить Безопасность. Ибо нет ничего — с точки зрения Безопасности не существует ничего, ничего, ничего, кроме Всевышнего. Если мы ЯВЛЯЕМСЯ Всевышним, то есть, всевышним Сознанием, всевышней Силой, всевышним Существованием, тогда есть Безопасность — вне Него ее быть не может. Потому что все находится в вечном движении. То, что существует в одном из «моментов времени», как говорил Шри Ауробиндо (времени как непрерывной последовательности «моментов»), то, что существует в какой-то момент времени, больше не существует в следующий момент, и, следовательно, нет никакой безопасности. Это то же самое переживание, что и переживание Будды (только виденное под другим углом), сказавшего, что нет «постоянства»,. И, в сущности, Риши Вед видели то же самое, но только под углом человеческого существования, вот почему они хотели Бессмертия. Все сводится к одному.

(Мать погружается в созерцание)

* * *

Чуть позже

На меня сыпется град ментальных вопросов… плоских, поверхностных — все хотят задавать мне вопросы, чтобы публиковать мои ответы! Я отказываюсь. K.G. прислал мне пять-шесть вопросов для своего журнала, один глупее другого, все о супраментальном. Меня просят ответить «так ли это» или «вот так» — такие вопросы задают прилежному ученику, чтобы узнать, хорошо ли он усвоил урок! Кажется, он уже присылал мне эти вопросы в прошлом году примерно в то же время, и я уже возвращала их ему. Но они списали это на мое так называемое «заболевание», и сейчас он снова мне их прислал, думая, что теперь я «в состоянии ответить». Я возвратила ему его вопросы с той же пометкой: не могу ответить. Мы как-то развлекались на днях: Нолини читал мне вопросы, и на каждый вопрос (тоном провинившегося ученика) я отвечала: Don’t know, don’t know…! [не знаю, не знаю…!]

30 марта 1963

В прошлый раз ты сказала: «Поскольку эта Безопасность все больше и больше устанавливалась, все больше и больше укреплялась и распространялась…». Ты хочешь сказать, что само присутствие Шри Ауробиндо…

Да. Да.

Тем не менее, мир был в большом волнении?

Вот что я имела в виду: мир не был готов и был… (как бы выразиться?) парадокс: центр Безопасности находился в полном противоречии с общим состоянием мира. Он сам говорил: «Мир не готов.» Так что… Вот что я имею в виду: его физическое присутствие было знаком укоренения Безопасности, а мир не был к этому готов. Так что, эффект от его присутствия все нарастал, и тем самым нарастало и противоречие — нарастало ПРОТИВОСТОЯНИЕ.

* * *

Немного позже

Мы действительно проходим через унылый период! Тусклый-тусклый.

(Молчание)

Сейчас происходит как бы пересмотр, обзор всех элементов телесного сознания, с примерами обстоятельств их проявлений или выражений. Все это проходит передо мной как бы для того, чтобы показать мне все, что в клетках тела противоречило восприятию божественных Сил или было не готово к этому. И все это предстает в форме живых воспоминаний — воспоминаний о вещах, о которых я напрочь забыла (я могла бы поклясться, что этого не было), но все это вернулось. Не-ве-ро-ят-но. И это не память эго, не память личности: это память о действующей силе и общих вибрациях. Так что я вижу… фантастические вещи! Но это сразу же стирается; как только я пробуждаюсь, первое, что я делаю [жест подношения] — отдаю все это Господу: причину, следствия, образ, ощущение — все. Я показываю ему все это и говорю: «Это Тебе». И тогда я забываю — к счастью, слава Богу! Это происходит каждую ночь. И принимает форму всевозможных идей, всевозможных символов, всевозможных воспоминаний, от слов до образов. Воспоминания разделяются на группы по категориям, представляющим различные человеческие свойства и наклонности в мельчайших деталях. Сами по себе они ничтожны и имеют силу только будучи помножены на миллионы примеров — но они ничто. Незначительные пустяки. Но все это преграждает путь. Это действительно не интересно.

(Молчание)

Может быть, через ГОДЫ появится ощутимый результат?… Кроме того, я не уверена, что результат будет полным. Если бы результат проявился в масштабе всей земли, он был бы стоящим, но, возможно, он будет очень ограниченным. Это напоминает мне миниатюру, над которой работаешь с помощью лупы, нанося маленькие точки — миниатюры рисуются очень тонкой кисточкой, неимоверно тонкой: наносятся мельчайшие точки с помощью увеличительного стекла. Это напоминает мне такую работу. И чтобы нарисовать только кусочек щеки, требуется много-много-много мельчайших точек.

(Молчание)

Совсем маленькие точки, крошечные точки. И это так тускло! Так невыразительно, так серо, так однообразно, так — не интересно, скучно — что малейший проблеск уже кажется сиянием звезды! Малейший, мельчайший, крошечный прогресс кажется чем-то невероятным. Как, к примеру, позиция определенных клеток по отношению к некоторому физическому расстройству, которое, естественно, как и все физические расстройства, имеет тенденцию возвращаться; меняется позиция клеток — не позиция самого расстройства (!) расстройство меняется только из-за реакции клеток, именно эта реакция заставляет расстройство измениться ; и если расстройство возвращается с размеренной регулярностью — это его дело. И изменение вызывает реакция клеток на расстройство, их восприятие. Есть разница в восприятии клеток; по моим наблюдениям (безличностным, общим наблюдениям) есть два рода изменений (я не могу назвать это «прогрессом»), два рода изменений в реакции клеток: одно изменение можно назвать улучшением реакции, то есть она становится более устойчивой, клетки становятся все менее подверженными расстройству и все более и более не только сознательными, но и ХОЗЯЕВАМИ своей реакции (как правило, люди вообще не осознают этого, но именно это приводит к выздоровлению). Второе изменение — это ухудшение: под непрекращающейся атакой клетки теряются, становятся все более уязвимыми и испуганными, и, в конечном счете, это приводит к ужасному катастрофическому расстройству. Что же, я наблюдала, изучала, переживала все это; но… [смеясь] в обычной медицине это объясняется в двух словах! То, что я сейчас вижу ― это процесс, сам процесс — им он незнаком; они знают только его результат. Так вот, я констатирую рост сознания, и вместе с ним постепенно уменьшается пугливость клеток и нарастает некое их мастерство. Конечно, наблюдение приятное, но меня это даже не радует! Это кажется достаточно очевидным… И, соразмеряясь с тем, сколько потребуется лет для получения действительно внушительных результатов… пройдут годы, годы и годы! О, как много лет! Как медленно все идет. Так что мне не хочется об этом говорить. Я предпочитаю заниматься другим — я делаю работу, и это все.

Апрель 1963

6 апреля 1963

Прогресс физического телесного сознания, становящегося безличностным, вызывает интересные последствия, но их невозможно объяснить людям — они не понимают. Например…

(молчание)

У меня есть телесное сознание, но это не сознание вот этого тела [Мать касается своего тела]: это сознание Тела — которое может оказаться чьим угодно. Я сознаю, например, вибрации расстройства (чаще всего они приходят в форме внушения расстройства), чтобы увидеть, будут ли они приняты и окажут ли они свое воздействие. Возьмем, к примеру, внушение кровоизлияния, или подобное внушение (я заговорила о кровоизлиянии, потому что есть конкретный случай). Телесное сознание, находясь под влиянием Свыше, отказывается принять подобное внушение. И тогда разворачивается сражение (все это происходит внизу, в клетках и в материальном сознании) между тем, что можно назвать «волей кровоизлияния», например, и реакцией клеток тела. Все это выливается в настоящую битву, настоящее сражение. Но вдруг как бы появляется некий генерал, который провозглашает порядок и восклицает: «Что это такое!»… Ты понимаешь, этот генерал сознает высшие силы, высшие реальности и божественное вмешательство в Материю; и, перепробовав такие средства, как воля, реакция клеток, ощущение покоя и тому подобное, он внезапно ПРОНИКАЕТСЯ безграничной решимостью и отдает приказ — эффект чувствуется почти сразу же, и, мало-помалу, все приходит в порядок. Все это происходит в материальном сознании. Физически это тело чувствует все — но только не кровоизлияние, понимаешь; оно испытывает все ощущения, то есть воздействия, сенсорные воздействия. Оно переживает все происходящее. Хорошо. Как только сражение закончено, я смотрю и говорю себе (я осматриваю все это, я вижу свое тело, порядком потрепанное, заметь), и говорю: «Что все это значит?» Но проходит секунда, и меня это больше не интересует. Через несколько дней я получила письмо от очень близкого мне человека, который имеет горячую волю и держится за меня с действительно почти совершенной, исключительной верой. И в его письме ─ вся эта история: атака, кровоизлияние, и рассказ о том как вдруг он почувствовал, что существо ЗАХВАЧЕНО, сознание ЗАХВАЧЕНО чьей-то очень сильной волей, и что он слышал те самые слова, которые я произнесла ЗДЕСЬ. В результате: этот человек оказался спасен (он умирал), спасен, вылечен. Письмо как раз дошло за это время. Помню, как это случилось со мной… после чего я поняла, что мое тело повсюду! Ты видишь, это не вопрос клеток именно этого тела, это вопрос клеток огромного числа людей, сотен людей, возможно, тысяч — всех, кто тем или иным образом ухватился за высшее Сознание. И, поскольку ум молчит (я умышленно держу ум совершенно спокойным, стараясь не отвечать ни на какие сигналы, постоянно идущие «снаружи», или отвечать почти подсознательно), так что нет ничего, что говорило бы: «О, вот это то, а это другое тело!» — это ВСЕ ТЕЛО. Людям трудно понять это. Это ВСЕ тело — это [Мать касается своего тела], это тело не больше мое, чем другие тела (разве, чуть больше «мое» в том смысле, что наиболее непосредственно испытывает на себе действие Силы). Но все, все ощущения, движения сознания, борьба, все это, это есть везде. И тут вдруг, в связи с этой историей, о! Я поняла грандиозное множество вещей — но мне было трудно, мой мальчик!… Трудно… потому что, действительно, после того переживания, если тело и не болело, то оно очень устало. А ведь его постоянно донимают подобные вещи! Все время, все время, все время, ты знаешь, все это приходит, брр! Падает сверху, брр! С одной стороны, с другой, со всех сторон. Так что мне надо держаться спокойно [жест молчаливой остановки посреди другой деятельности], а затем я даю им сражение.

(молчание)

Конечно, это тело имеет и собственные трудности (нет такого сообщества клеток, у которого не было бы своих трудностей при сегодняшних условиях жизни), я даже думаю, что способность оставаться спокойным (хотя бы немного) — это его единственная защита… но трудностей от это не меньше, поскольку для контакта даже не требуется физического присутствия! … И, затем, какую грандиозную, необычайную силу надо ВОПЛОТИТЬ в этих физических клетках, чтобы они могли сопротивляться всему этому!… Но и тут есть некоторый сдвиг (то, о чем я тебе уже как-то говорила: подобные переживания приходят неожиданно, я имею дело с неопределенными еще явлениями, это первое знакомство с ними ). После урока, извлеченного из этой истории, вдруг что-то поднялось в этом телесном сознании — не в сознании ОДНОГО тела, а в общем телесном сознании — стремление, нечто такое чистое, такое нежное… такое нежное… вроде мольбы о том, чтобы, Истина и Свет, наконец, проявились бы здесь, внутри . Но не вот здесь, внутри [Мать касается собственного тела], а повсюду. И тогда возник контакт — был контакт — появился бледно-голубой Свет, очень нежный, сияющий, появилась Уверенность. Это длилось всего одну секунду, но это было так, будто передо мной вдруг раскрылась новая глава. Мой мальчик, ты единственный, кому я могу сказать об этом — больше никому, никому! Никто не может хотя бы понять. От этого еще труднее, потому что я все время окружена глупостью людских мыслей (глупостью в смысле непонимания), мыслей всех, кто меня окружает, кто думает, что я («я», то, что они называют «мною») больна и что… Я не могу ничего сказать! Если бы я не сказала тебе об этом сегодня, это так бы и ушло. Я никогда ничего не сказала бы. Что ж, вот так обстоят дела. Если взглянуть на это с обычной точки зрения, это так… невероятно, это является такой… колоссальной работой. Естественно, все делает Всевышний, но выдержит ли тело? [Мать касается своего тела]. Я не знаю. Если Он этого хочет, Он, конечно же, устроит так, чтобы тело выдержало. Но это все довольно ново…

(молчание)

Мой единственный способ — это буквально что-то вроде панциря молчания разума (обычного разума), так чтобы все мысли людей не приходили и не лезли ко мне все время, все время, все время. Но они подбираются снизу! Есть такие люди: как только они входят, я сразу же чувствую усталость — из-за их отношения. Но это срабатывает вовсе не мысль: это особая вибрация в моем теле. С другими людьми, напротив, все идет хорошо. И я не пытаюсь ни наблюдать, ни изучать, ни понимать — Бог знает (!), здесь нечего понимать: это очевидно. Все время есть только одно: сохранять неприкосновенным и МОЩНО осознанным ощущение божественного Присутствия — вот и все. Это единственная забота этих клеток. И время от времени [Мать смеется] они… как бы проводят какой-то небольшой консорциум между собой и говорят себе: «Никто не может вмешаться в Это !» И они довольны: «Все их мысли бессильны перед Этим!» Вот так, мой мальчик. Еще работка для тебя.

Это потрясающе. Потрясающе.

Да, да. У меня действительно ощущение чего-то… в конце концов, чего-то довольно нового.

16 апреля 1963

(У нас не сохранилось заметок ни о начале этой беседы, ни о «личных» вопросах, ни о развитии событий, в результате которых возникла эта ситуация, но по-видимому, Х, несмотря на нашу размолвку, пригласил нас к себе, чтобы продолжать занятия тантрической садханой.)

В сущности, что у меня может быть с Х? Если я поеду к нему, какая-то связь будет в любом случае?…

Он может оказать на тебя влияние, поскольку сначала ты был под его влиянием. Он может ментально влиять на тебя — он может погрузить тебя в свою атмосферу. Но он не может заключить и удерживать тебя в ней! Это невозможно, ты выше его хватки! Так что, если… (как бы выразиться?), если ты научишься воспринимать его силу, не замыкаясь на его мыслях, это будет очень хорошо. Или, скорее, воспринимать его силу, не впечатляясь его мыслью и не подпадая под ее влияние — его мышление довольно узко, но сила очень мощная. Он вводит тебя в состояние покоя, это действительно так, но этот покой, как в банке, но все же покой, это настоящий покой, конкретная тишина, конкретная. Так что нужно (ведь он ощущается, я переживала его так часто)… если воспользоваться правильно этим покоем, тогда можно извлечь из него пользу, невзирая на его ограниченность. Необходимо, например, научиться сохранять этот покой в клетках (клетках мозга, если ты чувствуешь себя уставшим), не замыкаясь на этом. Надо не бороться, а просто оставаться обращенным вверх… Это очень трудно объяснить. Но, возможно, когда у тебя будет такое переживание, ты поймешь, что я хотела сказать. Всегда есть вибрация более тонкая, чем его вибрация покоя, и эта вибрация должна оставаться свободной, не заключаясь в другую. Например, если что-то тянет и вызывает напряжение в голове, просто оставайся в этом покое (о! Он умеет делать разум неподвижным), впусти его в себя, но не концентрируйся полностью на нем: пусть то, что еще активно, развертывается, как обычно, в бесконечность. И только вибрации физического ума ты должен сохранять в покое. Это трудно выразить на словах. Но если ты сможешь так делать, это будет очень хорошо, это дает хороший отдых. Ты знаешь, мой опыт говорит, что у него жесткое ментальное молчание — оно жесткое, замкнутое — но мозг, физическая субстанция разума по-настоящему отдыхает, то есть, это молчание способно избавить от головной боли. Это очень, очень материальная вибрация, и он ею хорошо владеет.

(следующая часть беседы, к сожалению, не сохранилась)

20 апреля 1963

D только что сказал мне, что ему рекомендовали медитировать с открытыми глазами (мне это знакомо: тогда где-то остается активность), и что если, ненароком, он закрывает глаза, то больше не может даже пошевелиться! Он остается сознательным, но становится совершенно неподвижным: не может подняться, не может двинуться, не может даже повернуть голову! Это опасно. Так что я посоветовала ему держать глаза открытыми: это поддерживает определенную активность. Если закрывать глаза, сразу же погружаешься в транс (полностью сознательно входишь в транс, и тело теряет способность двигаться). Это то, чему учил меня Теон: освобождать сознание тела и тренировать его действовать совершенно самостоятельно, так чтобы даже находясь в глубоком трансе, можно было вставать, писать, говорить, делать что угодно — пребывая вне тела, но сохраняя с ним связь. Но для этого требуется тренировка. Это не так просто, но этому можно научиться. Я доводила это до такой степени, что даже когда связь обрывалась (бывало и такое), тело продолжало говорить. Это очень полезно. Я сказала D, что позже научу его этому, потому что опасно быть вот так парализованным: если кто-то вдруг войдет, может произойти что угодно. Только для этого надо немного поработать.

А я никогда в жизни не входил в транс, я даже никогда не терял контакт с внешним миром.

Ты никогда не видел свое тело [извне]?

Никогда.

С этой стороны оно лучше, чем с другой! Я знала несколько человек, например I, которая работала с Дилип (у нее бывали видения и она танцевала): стоило ей войти в медитацию, все: даже при всем желании вернуться и начать двигаться, она не могла. Хорошо, что пришла Дилип, стала дергать ее за руки, разводить пальцы и трясти ее, тогда она пришла в себя. Понимаешь, подобные вещи никуда не годятся. Лучше не входить в такое состояние.

Но все же это неспособность?

Это нехватка связи! Она не контролирует свое тело, вот и все. Со мной никогда такого не происходило, никогда.

Я имел в виду себя и подобных мне: говорит ли тот факт, что я никогда не вхожу в транс, об отсутствии способностей?

Нет. Я уверена, что ты входил в транс, потому что я это видела, но ты об этом не знаешь.

В медитации?

Нет, не в медитации: ночью. Что касается меня, я знала, что у меня есть такая способность, потому что у меня была склонность падать в обморок — не очень-то часто, но такое было. Когда я была ребенком, и еще совсем ничего не знала, я падала в обморок два-три раза, причем обморок не был бессознательным — он был сознательным — и после небольшой практики (не практики обмороков!), оккультной практики, я уже видела себя, когда падала в обморок. Я видела себя даже раньше, но не знала, что это значит, я ничего не понимала. Но я видела себя со стороны. А потом, когда я падала в обморок, то первым делом старалась увидеть свое тело, распростертое в нелепом положении; тогда я стремительно возвращалась в тело, и на этом обморок кончался. Очевидно, я родилась с некоторыми предрасположенностями [смех].

А мои медитации не…

О, они превосходны, мой мальчик! не говори плохо о своих медитациях, они превосходны. Редко я видела такой покой! Потому что я видела много медитаций с покоем, но обычно это был тяжелый покой тамаса. А такой покой, как у тебя, который поднимает и вводит в белое блаженство, это очень редко. Очень редко. Он приходит к тебе автоматически, без всяких усилий с твоей стороны, как естественное состояние. Не знаю, был ли он у тебя до того, как ты приехал сюда, ничего не знаю…

Нет, с тобой он носит очень конкретный характер. Когда я один, у меня какое-то смутное ощущение; а с тобой я закрываю глаза, но словно все вижу.

Дело в том, что когда ты один, тебе не хватает шакти [смех]. Да, это так. Вообще-то, наибольшее, чего здесь достигали люди, имевшие большую практику, это blank — ты понимаешь, blank silence [молчание пустоты]. Это обширное, это неподвижное, это спокойное, это молчаливое, но это blank — так что, спустя некоторое время, это состояние надоедает! Оно не может длиться очень долго. Это молчание пустоты – то, чего обычно достигают индийцы… и они выходят из этого отупевшими. Но с тобой это как выброс в белизну — в нечто светлое, но белое — то есть, это что-то СОДЕРЖИТ; очень светлое, очень белое и восхитительно неподвижное. И в этом блаженстве можно оставаться очень долго — это очень приятно. Единственное, что я сделала с момента начала наших совместных медитаций, это расширение, потому что вначале это было несколько ограниченным. Чрезвычайно трудно достичь этот белый покой вместе с полнотой; Шри Ауробиндо говорил (я ведь рассказывала ему обо всех таких переживаниях), всегда говорил мне, что иметь такое ПОЛНОЕ, конкретное и белое, чистое, совершенно чистое молчание, БЕЗГРАНИЧНОЕ… There are not many who can have it. [Это дано немногим.] Но должна сказать, что я порядком расширила твое молчание. Сейчас оно больше не ощущается замкнутым — я не люблю чувство замкнутости! Оно больше не чувствуется замкнутым: оно распространяется повсюду. Это хорошо. Нет, не жалуйся на то, что имеешь, некоторые работают ЖИЗНИ, чтобы этого достичь. Другое дело — врожденная способность выходить из тела, спонтанная способность выходить из своего тела. Транс, как ты его понимаешь, конкретный, совершенно материальный, чтобы достичь его, нужно научиться выходить из тела и возвращаться в него [по своему желанию]. Обычно людям стоит больших усилий выйти из тела, и они вовсе не знают, как в него вернуться! Тогда они оказываются в нелепых ситуациях. У меня было два таких переживания. Первое в Тлемсене , а второе — в Японии… Была эпидемия гриппа, этот грипп пришел с войны (1914 года) и обычно приводил к смерти. Люди, поболев три дня воспалением легких, уходили на тот свет. А в Японии никогда не бывало эпидемий (эта страна никогда не знала эпидемий), так что они были застигнуты врасплох; место было совершенно беззащитное, не готовое к такой беде — невероятно: за день умирали тысячи людей, это было невероятно! Был всеобщий страх, люди не осмеливались выходить из дома, не закрыв лицо маской. Тогда кое-кто, кого я не назову, сказал мне [Мать принимает грубоватый тон]: «Что все это значит?». Я ответила: «Лучше не думать об этом.» Он возразил: «Нет, это очень интересно! Надо думать, Вы, по крайней мере, можете установить, что это.» А я как раз собиралась выйти из дома; я должна была навестить одну девочку, жившую на другом конце Токио (Токио — самый протяженный город мира; требуется немало времени, чтобы пересечь его из конца в конец). И поскольку я не так богата, чтобы разъезжать на автомобиле, то, как дурочка, села в трамвай… Что за атмосфера! Атмосфера паники в городе! Ведь мы жили в особняке, окруженном большим парком, совершенно изолированно, а атмосфера города была ужасной. Кроме того, тот самый вопрос «Что это значит?» привел меня, естественно, в контакт с болезнью — я вернулась домой заболевшей. Конечно, я должна была подхватить болезнь [смеясь]. Я и вернулась с этой заразой. Ощущение такое, словно вас ударили кулаком по голове, полное отупение. Позвали доктора. В городе уже давно не осталось лекарств — лекарств не хватало на всех, но мы считались «важными персонами» (!), так что доктор принес мне две таблетки. Я сказала ему [смеясь]: «Доктор, я не принимаю лекарств.» Он ответил: «Как! Я достал их с таким трудом!» Я возразила: «В этом все и дело: они очень нужны другим!» Затем, затем… внезапно (я лежала, конечно же, в постели, с первоклассной лихорадкой), внезапно я почувствовала, как меня охватывает транс — настоящий транс, который выбрасывает вас из своего тела — и поняла. Я поняла: «Это конец; если я не буду сопротивляться этому, это будет конец.» Тогда я начала осматриваться. Я смотрела и увидела существо, у которого бомбой было оторвано полголовы и которое еще не знало, что оно умерло; оно ко всем цеплялось, чтобы высасывать жизнь. И каждое из этих существ (одно было на мне и делало свое «дело»!) представляло один из смертельных случаев на войне. Каждое существо несло особую атмосферу — и весьма протяженную — человеческого разложения, чрезвычайно заразного, и именно это вызывало болезнь. Если было только заболевание, вызванное этой атмосферой, человек мог вылечиться, но если это было столкновение с одним из этих существ с половиной головы или половиной тела, то есть, оно было так жестоко и внезапно убито, что даже не успело осознать это и пыталось найти какое-нибудь тело, чтобы продолжить свою жизнь (атмосфера вызывала ежедневное заболевание тысяч людей, это было кишение, инфекция), что же, тогда человек умирал. Три дня - и все, иногда даже меньше: иногда умирали через день. И когда я увидела и поняла это, я собрала всю оккультную энергию, всю оккультную мощь, и… [Мать наносит удар кулаком сверху-вниз, как бы силой возвращаясь в свое тело] очнулась на кровати, пробужденная, и с болезнью было покончено. Не просто покончено: я оставалась достаточно спокойной и начала работать над очищением атмосферы… Мой мальчик, с того самого дня больше не было случаев заболевания! Это было настолько невероятно, что об этом даже написали в японских газетах. Только они не знали, в чем дело, но, начиная с того дня, вернее той ночи, новых случаев заболевания больше не отмечалось. И заболевшие раньше люди постепенно выздоравливали. Я рассказала об этом нашему японскому другу, в чьем доме мы жили; я сказала ему: «Что же, вот чем была эта болезнь — это пережиток войны; вот как все происходило: вот так и вот так… Вот как я ее прикончила!» Ну и, естественно, рассказала о том, как я преодолела влияние этого существа, повернувшись и сражаясь… [разрушила образование]. Но какая сила потребовалась для этого! Необычайная. Он рассказал об этом своим друзьям, те — своим, и так эта история стала общеизвестной. Было даже нечто вроде коллективной благодарности от города за мое вмешательство… Но все началось с того вопроса: «Что же это за болезнь? Вы можете это узнать, не так ли?» [Смеясь] А ну-ка, подхватите ее! Но это чувство, что ты лежишь совершенно неподвижно, ощущение жертвы чего угодно — а ты совершенно без движения, неспособна ни на что… Ведь вы больше не в своем теле, вы не можете больше им распоряжаться. И такое ощущение свободы, когда вы можете вернуться в тело. У меня был сильнейший жар, который, естественно, постепенно спадал — спустя несколько дней я была совершенно здорова; по сути, я вылечилась почти сразу. Вот так, мой мальчик. Так значит, ты поедешь туда… [к Х]

(молчание)

Что касается меня, я беседую со Смертью. Это точно всеобщее состояние ума: состояние неверия, о! это ужасно! Если не знать, что за этим последует нечто совсем иное, было бы ужасно. Какая замечательная вещь «Савитри», там все предвидено, все-все-все, нет ничего, что было бы не исследовано!

22 апреля 1963

Письмо Сатпрема Матери

Рамешварам, понедельник, 22 апреля

Милая Мать, Я приехал только вчера. Почти все свое время я провожу в борьбе с ужасным ощущением в моем сердце, моих мыслях и теле, таким сильным, что, если бы я мог, то вернулся бы сегодня же первым же поездом. У меня никогда не было здесь такого ощущения. Я чуть было не отправил тебе телеграмму, чтобы попросить твоей помощи. Я буду пытаться «держаться» здесь, сколько потребуют приличия, затем уеду отсюда как можно скорее. С материальной точки зрения условия такие никудышные, что хуже не бывает — одним словом, полная убогость в полной грязи. Мое тело в неважном состоянии, но я надеюсь, что оно поправится. С ментальной и эмоциональной точки зрения = НОЛЬ. Остается лишь одна Вещь, без которой все рушится. Я отчаянно нуждаюсь в тебе.

С любовью, Подпись: Сатпрем

Ответ Матери

23 апреля 1963

Сатпрем, мой милый малыш, Я только что получила твое письмо. Оно только подтвердило то, что я видела и ЧУВСТВОВАЛА. Две последние ночи были определенно плохими, и день — не лучше. Конечно, тебе надо вернуться сюда как можно скорее. Пошли телеграмму, как только примешь решение. Я стараюсь изо всех сил, чтобы ты чувствовал, что я с тобой.

С нежностью, Подпись: Мать

Оотрывок из письма к Суджате

Утро понедельника, 22 апреля 1963

……… Я только что написал несколько слов Матери, чтобы сказать ей, что если бы я мог, я вернулся бы первым же поездом. По прибытию сюда у меня было ужасное ощущение, какого не было никогда раньше, это была почти паника. Все было ужасно пустым и далеким. Должно быть, я стал гиперчувствительным. Если бы я не опасался пойти на поводу у этого ощущения и если бы это не было грубостью по отношению к Х, я сегодня же уехал бы отсюда поездом. Нет слов по поводу новой «гостиницы» : цементные стены, окруженные цементными стенами; план здания такой чудесный, что воздух в нем вообще не циркулирует, и, естественно, из окон не видно ни одной травники. Там великолепные стальные решетки и ажурные цементные панно, но нет даже элементарных удобств. Я категорически отказался входить в этот саркофаг, так что они поместили меня в соседний дом, купленный Х и используемый как гараж. Грязь полнейшая. Им даже не пришло в голову предложить мне циновку. Наконец, они принесли мне скамью, чтобы я на ней спал — я отказался… Вот такие бытовые условия. Надеюсь, что тело к ним привыкнет. Как только будет прилично откланяться, я сразу же «подниму якорь».

Подпись: Сатпрем

25 апреля 1963

Письмо Сатпрема к Матери

Рамешварам, 25 апреля 1963

Милая Мать, Вчера я получил твою открытку от 23 апреля, и это совпало с улучшением «атмосферы» и даже с физическим улучшением. С момента своего приезда сюда я редко когда чувствовал так конкретно, постоянно и мощно твою Силу и твое Присутствие. Почти лишне говорить, что это единственная реальность — действительно, ЖИВЕТ только Это. Остальное — ложная тень. Я стремлюсь поскорее уехать отсюда, но Х говорит, что хотел бы сделать кое-какие изменения в моей джапе, так что мне приходиться дожидаться. Трудно поторопить Х, ты же знаешь. Я пошлю тебе телеграмму, как только это произойдет. Кстати, я испытал на опыте мощь неподвижности разума Х — она замечательна. Все остальное кажется мне очень бедным. …… Все яснее и яснее я чувствую, живу и вижу, что реально только Это. Это всепоглощающе.

Мать, с благодарностью я у твоих ног Подпись: Сатпрем

Отрывок из письма к Суджате

25 апреля 1963

…………………. Я жду, когда Х сделает кое-какие изменения в моей джапе, как он сказал мне; тогда я сразу же уеду отсюда. Последние два дня мое здоровье улучшилось. Нет той постоянной усталости, как раньше. Вечером я в одиночестве прогуляюсь по большим песчаным дюнам около Рамешварама, представляя себя в Аравии, и никаких громкоговорителей! Это как отдых в бесконечном покое. …………………. Обезьяны украли мое зеркало, пока я принимал ванну, и после долгого любования собой в зеркале, они разбили его. Затем выбросили мою зубную пасту в колодец. Наконец, они были очень любезны, оставив мне мою бритву, опасаясь, вероятно, того, что без нее я буду выглядеть как они! …………………. Пподпись: Сатпрем

29 апреля 1963

Письмо Сатпрема к Матери]

Рамешварам, понедельник, 29 апреля

Милая Мать, В пятницу Х дал мне новую мантру, затем, на следующий день, сказал, что во время пуджи он получил «указание», что эта мантра мне не подходит, и он должен дать мне другую. В принципе, я должен получить эту мантру завтра, во вторник. Х сказал, что это будет мантра final and with effect [окончательная и действенная]. Я действительно надеюсь на это, я хотел бы покончить со всеми этими препонами, подготовками и задержками, получить Слово, как его называли Риши, и закрепиться на этом. Я хотел бы больше не возвращаться в Рамешварам и покончить со всеми этими уловками. Как бы там ни было, получив новую мантру, мне надо будет подождать еще три дня, чтобы Х увидел, дает ли она желаемый «эффект». Так что я не смогу уехать отсюда раньше четверга. Надеюсь, что на этот раз все будет хорошо, и установится истинный Ритм. Я очень сильно чувствую твою помощь.

С любовью, Подпись: Сатпрем

Май 1963

3 мая 1963

Говорил ли Х с тобой о мировых событиях, о войне?

Он сказал то, что он говорит всегда: что будет война. Он в этом уверен.

Война идет постоянно!

Есть ли что-то новое на этом плане?

Ты знаешь, я живу день ото дня. Есть только ощущение, что «это» движется очень быстро. Под «этим» я подразумеваю целый комплекс, много чего. По сути, очень трудно об этом говорить. Это скорее восприятие земного движения, чем что-то иное. Так что детали сами по себе не важны, но они симптоматичны для целого. То есть, трудности , препятствия, сражения, победы, прогресс — все это само по себе ничто, это только указание на общее движение: бывают моменты, когда сопротивление и противодействие грандиозно; бывают моменты такого фантастического продвижения или прогресса, что это кажется чудом; если увидеть все вместе, тогда чувствуется, ощущается некое давление — глобальное давление — в котором маленькая клеточная концентрация сама по себе действительно кажется не такой уж важной; ее значимость уменьшается с падением ее сопротивления, то есть, чем больше она позволяет Работе совершаться, не препятствуя движению и не искажая его — не препятствуя и не усложняя — тем меньше ощущается ее значимость. То есть, кажется, что концентрация клеток важна лишь в той степени, в какой она затрудняет движение. Очевидно, происходит двойное движение: с одной стороны, есть нечто, что пытается притягивать все меньше внимания и концентрации других, то есть, уменьшать ощущение посредника, необходимого для распространения сил и мыслей (все нарастают попытки отменить это), и, в то же время, нарастает — и иногда это становится колоссальным, головокружительным — нарастает мощь. Время от времени (редко, и я должна сказать, что не пытаюсь сделать так, чтобы это было чаще), иногда на минуту — даже не на минуту: на несколько секунд — бывает ощущение абсолютной Силы; и затем оно сразу же теряется, вуалируется. Эффект на расстоянии все увеличивается, но он не является результатом сознательной воли — то есть, я не пытаюсь овладеть большей силой, совсем нет. Время от времени мне показывают (иногда это очень забавно), что на мгновение (это дело секунд) Сила становится абсолютной, а затем возобновляется привычная неразбериха. Воздействие на других значительно возросло, но и это не является результатом какой-либо попытки в этом направлении, вовсе нет: это идет автоматически. И все же, как я об этом говорила, бывают мгновения, когда поднимается нечто… что изъявляет волю. Но оно изъявляет волю не обычным образом: это нечто… это между знанием, видением и волей; это маленькое нечто, что имеет что-то ото всей этой троицы и… крепкое как алмаз, это… (о, как это выразить? — я не знаю, нет слов), это имеет нечто от эмоциональной вибрации, но это не то; это не имеет ничего общего со всем тем, что идет от интеллекта, вообще ничего; это не интеллектуальное видение и не супраментальное знание, это не то, это нечто иное. Это… это как алмаз, как будто этот алмаз - живая сила — живая, живущая. И это нечто - всемогущее. Но оно крайне скоротечно, оно сразу же покрывается кучей всего, видениями, супраментальными видениями, пониманием, различением — все это стало постоянной «сопровождающей» массой, ты понимаешь. С точки зрения чувствительности или ощущения (не знаю, как назвать это), когда тело отдыхает и входит в это статичное состояние чистого Существования… Прежде это было (или давало) ощущение полной недвижимости — это не нечто обездвиженное, а некое "не-движение", я не знаю, как назвать это; это не противопоставление того, что не движется тому, что движется, это было не так — это было отсутствием самой возможности движения. А сейчас у тела есть ощущение не только земного движения, а вселенского движения, столь потрясающе быстрого, что оно неуловимо, оно ускользает от всякого восприятия. Это как если бы за пределами Бытия и Не-Бытия было «нечто», что является одновременно… я имею в виду, что это нечто не движется ВНУТРИ какого-то пространства, а находится одновременно за пределами неподвижности и движения, в том смысле, что его скорость совершенно неуловима для всех чувств (я не говорю уж о физических чувствах), всех чувств во всех мирах. Это что-то новое. Как только прилягу, я перехожу из одного состояния в другое с необычайной скоростью. И я заметила (это совсем недавно началось, так что я не много-то знаю), я заметила, что в этом состоянии Движение превосходит силу, которая сосредотачивает клетки с целью образования индивидуальной формы… И это состояние кажется состоянием всемогущества, хотя в нем и не было сознательной воли или сознательного видения (пока). Это состояние... (как выразиться?), чьи свойства превосходят мощь, сосредотачивающую клетки с целью образования индивидуального тела. И его действие - автоматическое (оно идет не от волеизъявления): как только появляется нечто, передающееся через физическую боль, это МГНОВЕННО исчезает. Но, что самое интересное, как только тело возвращается в определенное состояние — свое обычное состояние, это не обычное человеческое состояние, а обычное, привычное состояние этого тела — оно ловит ВОСПОМИНАНИЕ о том, что было, и вместе с этим воспоминанием приходит возможность восстановить то, что было, если определенное количество условий автоматически не выполнено. Я не знаю, имеет ли какой-то смысл то, что я говорю, но переживание, оно именно таково… Должно быть, это переход от чего-то истинного к чему-то, что больше не является истинным — это не Ложь, как мы понимаем ее здесь, на земле (это совсем другое), но это уже изменение по сравнению с чистой Вибрацией. Это производит впечатление «замявшейся складки», остается только вопрос дурной привычки. Там работает не принцип деформации — это плохая привычка, которая появилась из-за действия ДРУГОГО принципа. И там надо найти нечто, что остановило бы — остановило бы, устранило, помешало бы тому, чтобы это действие воспроизводилось автоматически. И это происходит ПОСТОЯННО. Это постоянное явление: переход отсюда туда, отсюда туда, отсюда туда, до такой степени — это так сильно — что бывают секунды или минуты, или, в конце концов, некий интервал времени (я не знаю), когда вы ни то, ни это; тогда возникает впечатление, что больше ничего нет вообще. Это почти мгновение; если бы это длилось дольше, возможно, оно привело бы к обмороку, или еще к чему-нибудь, не знаю, не могу сказать к чему. Но это постоянно: туда, сюда [жест колебания]. И между ними - переход. Видимая жизнь (та жизнь, которую видят люди, то, с чем они сталкиваются) — это, определенно, некая смесь из этих двух состояний [mixture], это как если бы что-то происходило за экраном, а на экране была бы видна только комбинация этих двух состояний — они на самом деле не соединяются, но это производит странный видимый эффект [для Матери]. Под «видимым» я подразумеваю видимый не только для глаз, но и для внешнего сознания. Это странная жизнь, ни то, ни се, ни смесь из этих двух состояний, и не так, как если бы они находились рядом, бок о бок: это как если бы одно работало через другое. Это должно быть на внутриклеточном уровне: нечто, что происходит вот так [Мать переплетает пальцы правой руки с пальцами левой в непрерывном движении взаимопроникновения], смесь должна быть микроскопической, на поверхности.

(Мать остается поглощенной «наблюдением» переживания)

Но, с самой внешней точки зрения, ночь, последовавшая за твоим приездом туда , была ужасной, в том смысле, что сознание было приведено в контакт со всем самым негативным и разрушительным: как будто со всем миром, да, миром отрицания, отказа, противостояния, сражения, дурной воли — внешняя видимость была белой как мел, ты знаешь, как этот белый мел, не имеющий души, и все было так, даже черное было белым, как мел. Это было нечто, полностью лишенное жизни души. Это было ужасно. Не знаю, мне надо долго перебирать в памяти, чтобы вспомнить что-то подобное. И я была внутри этого, и это давило на меня; как если бы кто-то держал меня там и заставлял смотреть на все это. Я забыла: я сразу же вычистила все это. Я больше не помню, что это было, за исключением того, что я только что сказала — я больше не знаю, что это было, потому что я НЕ ХОТЕЛА, чтобы это существовало. Но это было ужасно. И на следующее утро осталось такое болезненное ощущение! Тогда я сказала себе, что что-то там не в порядке, и когда я получила твое письмо, я поняла. Но это не ограничено той или иной личностью, той или иной местностью: оно будто затрагивало вселенский способ бытия, вот что меня обеспокоило. Как если бы весь способ бытия, который я отталкивала в течение… в течение, уже более 70 лет, что я держала на расстоянии, чтобы реально он больше не существовал, как если бы все это набросилось на меня. Как нечто, что принадлежит прошлому и больше не имеет права на существование. Потом стало лучше; та ночь была самой плохой. Затем, в ходе утренней медитации, я уже не понимала… Может быть, это clinging to the past [цепляние к прошлому], может это символ этого? Возможно. Но, в конечном счете, в мире множество таких людей, которые цепляются к прошлому, их много…

(молчание)

На следующее утро, в течение часа, у меня было переживание… Всегда все происходит так, как если бы это происходило в этом теле (но это тело стало чем-то вроде представительного, символического объекта), всегда так бывает, начиная с ощущения близости смерти и кончая ощущением совершенного бессмертия; все это, все это разворачивается в этом теле — оно поле битвы, это поле битвы, это поле победы, это Поражение, это Триумф, это все. Так что я записала переживание [Мать протягивает ученику листок бумаги]:

Господь — это мирное смирение, но Господь — это также борьба и Победа.

Он — это радостное принятие всего, что есть; но он и постоянное усилие для достижения более полной и совершенной гармонии.

Вечное движение в абсолютной неподвижности.

Это не интеллектуальное размышление, это запись переживания: постоянное двойное движение полного принятия всего, что есть, как абсолютное условие для того, чтобы принять участие в том, что будет, и, одновременно, постоянное усилие для достижения большего совершенства. Это и было переживанием всех этих клеток. Это переживание длилось больше часа: два условия. Именно это и произвело резкое разделение во всем духовном мышлении или духовной воле человечества. Кажется, это не было понято. Одни, как Будда и все ему подобные, заявили, что мир неисправим, и что единственный выход — уйти из этого мира, и что не может быть иначе — мир меняется, но, по сути, остается все тем же. И это определяет определенную позицию совершенного принятия. Так что, для них выход в уходе из мира — в том, чтобы вырваться из него: оставить мир таким, какой он есть, а самому убежать. И, затем, есть другие, они предчувствуют, что есть некое совершенство, к которому люди бесконечно стремятся и которое постепенно реализуется. И я все больше вижу, что эти два движения дополняют друг друга, и не только дополняют, но и почти совершенно необходимы друг другу. Иными словами, изменение, исходящее из отказа принять мир таким, как он есть, не имеет силы, не имеет власти: необходимо не только полное, но и понимающее, радостное принятие — необходимо найти высшую радость во всем сущем, чтобы иметь (я не говорю о праве или силе)… чтобы все могло измениться. Это возвращает нас к тому, что надо стать Всевышним, чтобы смочь помогать Его действию по изменению мира; необходима вышняя Вибрация, чтобы обладать возможностью участвовать в этом Движении, которое я сейчас начинаю чувствовать в клетках тела — это Движение нечто вроде вечной Вибрации, не имеющей ни начала, ни конца. Это не имеет начала (земля имела начало, с ней все понятно; с началом земли началась история земли, но здесь все не так): это не имеет начала, это… это нечто из времен извечных, на вечные времена; и для него нет деления времени, только в своей проекции на экран оно начинает принимать деление времени. Но по отношению к нему нельзя сказать «секунда», нельзя сказать «мгновение»… это очень трудно объяснить… Оно слишком быстрое, оно ускользает от восприятия: это нечто, что не имеет границ, не имеет начала, не имеет конца, это такое тотальное Движение — тотальное и постоянное, постоянное — поэтому для восприятия кажется совершенно неподвижным. Это совершенно невозможно описать. Но именно это является Началом и Поддержкой всей земной эволюции. Когда говоришь о чем-то земном, это очень, очень легко. Эти слова [Мать показывает запись своего переживания] пришли гораздо позже, после того, как кончилось это переживание. То есть, было некое молчание, как будто нечто, что потихоньку, медленно отстоялось; как только оно отстоялось, вот вам осадок [Мать, смеясь, показывает свою запись].

11 мая 1963

(Начало этой беседы записано по памяти)

…Если бы только у меня было «Слово», как называли это Риши, настоящая мантра, я бы зафиксировался на ней, я делал бы джапу часами, если это нужно, и я дошел бы до самого конца. Как если бы мне сказали: «Видишь это поле, в нем надо вырыть 3 миллиона кубометров земли, и там, в конце - свобода. Что же, я принялся бы за дело, время не в счет, потому что я знал бы, что будет результат. Но для этого нужна кирка.

Никто не может дать тебе настоящую мантру. Это не что-то, что можно дать: это нечто, что внезапно появляется изнутри. Надо, чтобы мантра возникла изнутри, вдруг, спонтанно, как глубокая, интенсивная потребность твоего существа, тогда она будет иметь силу; ведь это не что-то, что приходит снаружи, а твой собственный крик. Что касается меня, я видела, что моя мантра обладает силой бессмертия; что бы ни происходило, если произносить эту мантру, тогда господствует Всевышний, а не низший закон. И слова не имеют значения, они могут вообще ни о чем не говорить — для кого-то другого моя мантра не имеет смысла, но для меня она полна, наполнена смыслом. И она эффективна, потому что это мой крик, это интенсивное стремление всего моего существа. Мантра, данная гуру, обладает только силой реализации переживания открывателя мантры. Мантра автоматически содержит силу, потому что ее звучание содержит переживание. Однажды я поняла это в Париже, в то время, когда я ничего не знала об Индии, совершенно ничего, кроме обычных бредней. Я даже не знала, что такое мантра. Я пошла на лекцию к кому-то, кто, так сказать, практиковал «йогу» в течение года в Гималаях, и теперь рассказывал о своем опыте (остальное не очень-то важно). И вдруг, в ходе своей лекции, он произнес звук ОМ. И я увидела, как все комната внезапно наполнилась светом, золотым, вибрирующим светом… Вероятно, только я заметила это. Я сказала себе: «Смотри-ка!». Затем я не заостряла на этом свое внимание, я забыла эту историю. Но затем это переживание повторилось два или три раза, в двух-трех разных странах, с разными людьми, и всякий раз был этот звук ОМ: я видела, как свет внезапно заполнял комнату. Тогда я поняла. Этот звук содержит вибрацию многих тысячелетий духовного стремления — в нем заложено все стремление людей ко Всевышнему. И он автоматически обладает силой, поскольку содержит это переживание. То же самое и с мантрой. Когда я захотела перевести на санскрит конец своей мантры «Хвала Тебе, Господь», я попросила помощи у Нолини. Он принес свой перевод мантры на санскрит, и когда он прочитал его мне, я вдруг увидела, что этот перевод обладает силой — не потому что Нолини вложил в него свою силу (!) Бог знает, что он не собирался «дать мантру» мне! Но там была сила, потому что там было мое переживание. Мы внесли кое-какие изменения в этот перевод, и сейчас это джапа, которую я делаю — я делаю ее все время, когда сплю, когда гуляю, когда ем, когда работаю, все время. Вот как мантра обретает свою жизнь: когда она возникает все время, спонтанно, как крик твоего существа — не надо усилий, не надо концентрации: это естественный крик. Тогда мантра имеет полную силу, она живет. Надо, чтобы она спонтанно возникала изнутри… Никакой гуру не может тебе ее дать.

Спонтанно возникла изнутри… Что же, предстоит долгий путь! Мне понадобится много бумаги на все эти «диаграммы» [тантрические диаграммы, данные Х]: семьдесят две ежедневно.

Тебе нужна бумага?

Да, и немало!

Примерно сколько?

Примерно столько [пачка толщиной 10 см]. И мне нужна очень гладкая бумага. Ты понимаешь, мне надо писать «шанданамом» [сандаловой пастой] с помощью острой палочки! На каждую диаграмму у меня будет уходить 3-4 минуты… а на 72… уйдет 4 часа! Так что мне нужна достаточно гладкая бумага — и много: 72 листа ежедневно.

72 листа… Где бы ее найти?

Я схожу в типографию.

Из-за этого состояния войны у них не осталось бумаги, мой мальчик. Но у меня должна быть бумага.

Но она нужна тебе.

Не вся. Одна стопка бумаги… Посмотри-ка: внизу должен быть ящик или что-то вроде этого.

(ученик вытягивает ящик)

Она вся желтая… Это неважно?

Она будет впитывать воду! Ты понимаешь, я должен писать шанданамом, разбавленным водой, с помощью прутика «Божественной Любви»! [гранатовое дерево].

Без ваты и без всего такого?

Без всего. Только заостренным прутиком.

А рисунки маленькие?

Каждый представляет собой прямоугольник, разделенный на три части, с цифрами и буквами — санскритскими буквами. Это еще та работка, ты знаешь!

72 каждый день!… Мой мальчик [Мать смеется]. Надо что-то придумать…

Я выхожу из этого рисования несколько отупевшим.

Но они этого и хотят! Я тебя уверяю, я знаю это, они хотят, чтобы ты отупел. И, конечно, когда ты отупеешь, они вкатят в тебя хорошенькую дозу силы, и это покажется чудом!

Ты понимаешь, надо, чтобы я сидел два часа вот так, на корточках, вычерчивая эти священные закорючки.

Но, скажи мне, разве ты не можешь делать это за столом, сидя на стуле?

Я не знаю.

Почему бы нет? Им это не приходит в голову, потому что он (Х) привык сидеть на земле и писать на земле. Это то же самое, когда я думала, что можно медитировать только со скрещенными ногами и с выпрямленным позвоночником!… К счастью, я жила со Шри Ауробиндо: он никогда не сидел со скрещенными ногами. Он сразу же сказал мне, что все это вопрос привычки — подсознательной привычки. Это не имеет никакого значения. И он так хорошо это объяснил: если поза необходима, она сама придет. И это совершенно верно. Например, если это необходимо, тело в нужный момент внезапно выпрямляется — это приходит спонтанно. Он говорил: важны не внешние рамки, а внутреннее переживание, и если есть физическая необходимость, если ваше внутреннее переживание совершенно искреннее, тогда эта физическая необходимость придет САМА СОБОЙ. Я в этом совершенно уверена. И он привел мне собственный пример (и у меня был свой собственный) того, что считалось опасным или плохим, но что мы оба спонтанно делали каждый сам по себе , и что немало нам помогло! Следовательно, все эти россказни о позах и т.д. — это только механические рамочки разума. Это пришло ко мне, когда я ходила [для джапы]. У меня было нечто вроде видения: я видела, как ты скорчился и писал. И я сказала себе: «Ужасно! Он так подорвет свое здоровье!» Нужна только правильная внутренняя позиция.

Да, конечно, внутренняя позиция… только у меня такое впечатление, что эта новая работа – это механическая пустая работа.

Ты не чувствуешь слова, когда пишешь их?

Это цифры. Цифры и одна санскритская буква. А в цифрах ведь не так уж много души?

Покажешь мне? Я хотела бы взглянуть.

Сейчас покажу. (ученик рисует тантрическую диаграмму, которую ему надо рисовать 72 раза в день, три раза по 72 дня. Это квадрат, разбитый на 9 квадратиков, в них - цифры и одна санскритскую букву. Первым делом Мать вычисляет сумму цифр в разных строчках и столбцах:)

Ты складывал эти цифры? Нет? Как бы ты ни складывал, всегда получается 72… 9 – это цифра рождения.

Надо делать это 72 раза в течение 72 дней, и так повторить 3 раза.

А 72 означает 7+2, то есть, 9.

А это [санскритская буква], это HRIM.

Это один из трех сущностных звуков. Я сейчас не помню, но каждый из них представляет один из аспектов Матери.

Суджата говорила мне, что это Махалакшми.

Я колебалась между Махалакшми и Махасарасвати.

(Мать продолжает концентрироваться)

Это, очевидно, берется как символ вызревания нового рождения, второго рождения, духовного рождения. Это точно. Он сказал 72 дня?

Три раза по 72 дня… Чуть больше восьми месяцев.

Это так. Это… ([смеясь], я только что спросила его!) это работа периода вынашивания для рождения божественного сознания. И 7 (7 и 2), это интересно. 7 – это реализация, 2 – двойственность: двойственная реализация. Если сложить их, получится цифра, означающая период вызревания. Ведь Махалакшми — это аспект любви божественной Матери , совершенство проявленной Любви, что должна придти перед тем, как эта высшая Любовь, находящаяся за пределами Проявления и Не-проявления, сможет выразиться — это то, о чем идет речь в «Савитри», когда Всевышний посылает Савитри на землю:

For ever love, O beautiful slave of God! (XI.I.702) (Перевод)

Извечная любовь, прекрасная рабыня Бога!

Это чтобы подготовить землю воспринять проявление Всевышнего, проявление Его Победы. Если посмотреть на диаграмму с этой стороны, она становится понятной — понятной и даже содержательной: в этом что-то есть .

(Мать вдруг указывает на листок бумаги, лежащий на столе возле нее, на нем написана цифра 8)

Ты заметил эту цифру?… В «Савитри» есть такая строчка (не могу точно процитировать): «Везде, где есть Природа, есть и Он [Всевышний], ибо, поистине, Он и Она — одно.» Мне нужно было найти иллюстрацию к этим строчкам , и я нашла - цифра 8. Рисунок начинается здесь [Мать чертит первую половину восьмерки]: это склонившийся Всевышний. Затем, в основании [нижняя половина восьмерки] Природа, спящая Природа. И здесь [верхняя часть восьмерки] я сделала небольшой набросок (как символ глаза, носа и рта) для обозначения верха сознания. Так что Всевышний наклонился вот так, а Природа поднимается вот так [Мать рисует вторую часть восьмерки]. И все это [вершина восьмерки] золотое, затем идет перелив всех цветов радуги [середина восьмерки] и становится темно-синим здесь [основание восьмерки], в самой материальной части творения, затем голубой цвет становится все более светлым [при подъеме], пока, наконец, не становится золотым. И так бесконечно.

Восьмерка [«положенная на бок»] – знак бесконечности в математике ().

Да. Это очень интересно. (Затем Мать рассматривает одну за другой различные цифры тантрической диаграммы)

Цифра 4 означает Проявление (квадрат — условный знак Проявления). Так что вот здесь у тебя проявление Бесконечности: 4+8=12. Цифра 6 означает творение. 12 — совершенство творения: совершенное творение. 30, это… 3 означает Сатчитананду, тогда 30 — это символ ее внешнего выражения (потому что 10 означает нечто, что выражено во вне). Так что 30 — это проявление Сатчитананды. Итак, сначала у нас есть 6, затем 12 (совершенство проявления), 30 — проявление Сатчитананды и 48 — проявление Бесконечности. Ты видишь, диаграмма оживает! Затем есть 42 — это двойственное проявление, то есть, Всевышний и Природа. Потом 18… 10 (если это не 12… 12 — это два раза по 6, но и 10+2, но в этом - другой смысл), само по себе 10 — это нечто установившееся (11 — это нечто начинающееся, тогда как 10 — это нечто установившееся). Тогда получается 18, что означает установившуюся Бесконечность. Затем 36, то есть, 3 раза по 12: это объединение 30 (Сатчитананды) и 6, творения. Число 12 принадлежит Махашакти. Это сущностное творение, творение в своей сущности — созидательная Сила. И совершенство: совершенство в исполнении. 12 — очень важное число (24 — два раза по 12, 36 — три раза по 12). 48 — это четыре раза по 12. Это чрезвычайно важное число. Чрезвычайно важное. И, наконец, здесь у нас 9: вызревание. Вызревание в Материи — не там высоко-высоко: здесь, физически.

(Мать сама начинает рисовать диаграмму с числами и мантрой на санскрите)

Посмотрим, помню ли я санскрит… У меня беда с глазами, я утратила всю свою силу выражения [Мать берет лупу и чертит]. Раньше я так легко писала эти буквы, а теперь больше не вижу… Вот так. Сейчас в диаграмме есть жизнь, ты понимаешь. В ней есть жизнь. И правильно рисовать вот так, то есть, это должен быть квадрат (не прямоугольник, как ты делал), квадрат, разделенный на 9 квадратиков. И это символ реализации (не реализации – вызревания), рождения сознания Махалакшми в Материи, то есть, формы божественной любви в Материи.

(Мать надолго склоняется над диаграммой. Заметим, что символы диаграммы надо читать и писать в определенном порядке, чтобы они обладали своей настоящей силой)

Смотри-ка, здесь есть музыка!

(Мать начинает напевать мелодию или вибрацию, которая пришла к ней и соответствует диаграмме и рождению сознания Махалакшми в Материи)

Еще не совсем ясно: после 30 идти туда или сюда?

После 30 идет 48, затем 42…

(Мать снова напевает)

Вот так, мой мальчик. Я посоветовала бы тебе взять удобное кресло, стол, на котором удобно писать, расположить все удобно перед собой и начинать! Жалко, что нельзя записать эту музыку.

(Мать снова напевает)

Вот так. Это наполнено смыслом, вибрирует смыслом! Я не уверена, осознавал ли он сам этот смысл, когда давал тебе эту диаграмму, но если осознавал, он передал бы его тебе … У меня такое ощущение, что он скорее просто эрудированный человек. Возможно, он ощущает, но скорей всего не понимает.

Но откуда приходит значение чисел?

Глубокое значение чисел… Есть так много традиций, так много написано… что я остерегаюсь следовать им. Но глубокий смысл чисел пришел ко мне в Тлемсене, когда я была в Надразуме. Я не помню, как Теон называл все эти миры, но это было в том мире, который соответствовал самой светлой и самой высокой области Надразума [Overmind], как назвал его Шри Ауробиндо. Это было выше, чуть выше области богов. И это было нечто, что было в согласии с творением Надразума — с землей под влиянием богов. Там числа приняли для меня живой смысл — не что-то ментальное: живой смысл. Там мадам Теон и распознала меня, потому что над моей головой образовалось двенадцать жемчужин; она сказала мне: «Ты есть то, потому что у тебя есть это. Только то может обладать этим!» [Мать смеется]. Это было очень далеко от моих мыслей, слава Богу! Но эти числа, они для меня живые. Они обладают конкретной реальностью. И это [диаграмма] предназначена для подготовки «второго рождения», упомянутого в Ведах, духовного рождения. Чтобы стать полным существом, причем сознательным во всей своей полноте. Очевидно, это начало реализации. Но для многих людей это - крупное достижение. Надеюсь, это больше не будет утомлять тебя.

(перед уходом)

Думаешь, твоя машина [магнитофон в другом конце комнаты] записала музыку?

Очень надеюсь!

Я знаю кое-кого, кто мог бы положить ее на ноты: Сунил мог бы это сделать, он знает, как записывать музыку нотами. Я теперь уже не умею… я забыла все это. Я провожу все свое время, забывая все. Я могла писать на санскрите так же, как пишу по-французски — все забыто. Надо учиться терять все, чтобы приобрести все. Всегда, ежеминутно. Вот так. Я попросила Суджату приготовить тебе апельсиновый сок — надо, чтобы это делал кто-то, кто вкладывает в это свое сердце. До свидания, мой мальчик.

15 мая 1963

88. Этот мир был построен Смертью, чтобы она смогла жить. Ты хочешь уничтожить смерть? Тогда погибнет и жизнь. Ты не можешь уничтожить смерть, но ты можешь трансформировать ее в более значительную форму жизни. 89. Этот мир был построен Жестокостью, чтобы она могла любить. Ты хочешь уничтожить жестокость? Тогда погибнет и любовь. Ты не можешь уничтожить жестокость, но ты можешь преобразовать ее в ее противоположность, в неудержимую Любовь и полный Восторг. 90. Этот мир был построен Неведением и Ошибкой, чтобы они могли знать. Ты хочешь уничтожить неведение и ошибку? Тогда погибнет и знание. Ты не можешь уничтожить неведение и ошибку, но ты можешь превратить их в лучезарное превосхождение разума. 91. Если была бы только Жизнь и не было смерти, не могло бы быть и бессмертия; если была бы только любовь и не было жестокости, радость была бы только тепловатым эфемерным восторгом; если был бы только разум и не было неведения, наше высочайшее достижение не превысило бы ограниченной рациональности и житейской мудрости. 92. Трансформированная Смерть становится Жизнью, что есть Бессмертие; преобразованная Жестокость становится Любовью, что есть нестерпимый экстаз; преображенное Неведение становится Светом, превосходящим пределы мудрости и знания.

Это одна и та же идея: противостояние противоположностей служит стимулом прогресса. Потому что сказать, что без Жесткости Любовь была бы едва теплой… принцип Любви, как он есть за пределами Проявленного и Непроявленного, не имеет ничего общего с вялостью или жестокостью. Но идея Шри Ауробиндо, как кажется, состоит в том, что противоположности являются самым эффективным и самым быстрым средством замесить Материю, чтобы проявление в ней Божественного стало более интенсивным. Как переживание это абсолютно точно: как только вы входите в соприкосновение с вечной Любовью, высшей Любовью, сразу же возникает… (как сказать?) восприятие, ощущение (это не понимание, это очень конкретно): само материальное сознание, даже самое просветленное, самое обработанное, самое подготовленное НЕ СПОСОБНО проявить Это! Первое впечатление — это что-то вроде неспособности. Затем приходит переживание: нечто, что являет некую форму… нельзя сказать «жестокости», потому что это не жестокость, как мы ее понимаем; но в совокупности обстоятельств есть вибрация, которая с определенной интенсивностью представляет отвержение такой любви, какая проявлена здесь — это именно так: нечто в материальном мире отвергает проявление любви, какой она существует сейчас (я не говорю об обычном мире, я говорю о вершине сознания сейчас). Это переживание, я говорю о том, что имело место быть. И вот та часть сознания, которая была затронута этим противостоянием, обращается прямо к истоку Любви, С ТАКОЙ ИНТЕНСИВНОСТЬЮ, КАКОЙ БЫ НЕ БЫЛО БЕЗ ЭТОГО ПЕРЕЖИВАНИЯ ОТВЕРЖЕНИЯ. Тогда рушатся границы, нисходит поток, который НЕ МОГ проявиться ранее, и исходит нечто, что не было выражено раньше. Это произошло не так уж давно. Увидев это, можно заключить, что есть, очевидно, аналогичное переживание в связи с тем, что называют жизнью и смертью. Это нечто вроде «surplombement»[«нависания»] (это пришло ко мне по-английски, вот почему мне трудно выразить это ) постоянного присутствия Смерти или возможности смерти. Как он сказал в «Савитри»: у нас есть постоянный спутник, сопровождающий нас с колыбели до самой могилы; нас постоянно сопровождает эта угроза или присутствие Смерти. Что же, это придает клеткам такую интенсивность зова к Мощности Вечности, какой бы не было без этой постоянной угрозы. И тогда понятно — начинаешь чувствовать совершенно ясно — что все это является только средством сделать Проявление более интенсивным, заставить его прогрессировать и сделать его более совершенным. И если средство грубое, то это из-за того, что Проявление очень грубое. И по мере его совершенствования и по мере того, как оно становится все более способно проявлять то, что ВЕЧНО ПРОГРЕССИВНО, очень грубые средства уступают место более тонким, и мир будет развиваться, не имея нужды в таких жестких противостояниях. Это только из-за того, что мир находится в детском возрасте, а человеческое сознание — в младенческом состоянии. Это очень весомое переживание. Следовательно, когда земле больше не будет нужно умирать, чтобы прогрессировать, не будет больше и смерти. Когда земле больше не будет нужно страдать, чтобы прогрессировать, тогда не будет больше и страдания. И когда больше не будет нужно ненавидеть, чтобы любить, тогда исчезнет и ненависть.

(молчание)

Это самое быстрое и самое эффективное средство, чтобы вытянуть творение из его инертности и заставить двигаться к своему расцвету.

(долгое молчание)

У творения есть еще один особенный аспект (возможно, это недавний, самый современный аспект): необходимость выйти из беспорядка и путаницы — дисгармонии, неразберихи. Путаница, беспорядок принимают всевозможные формы, превращаются в борьбу, бесполезные усилия, пустую трату. Это зависит от области, в которой вы находитесь, но, материально, в действии, это означает бесполезные усложнения, пустую трату энергии и материала, потерю времени, непонимание, неправильное понимание, путаницу, беспорядок — это то, что в древние времена в Ведах называлось искажением, искривленностью (это crookedness — я не знаю хорошего французского эквивалента для этого слова; это нечто искривленное, что вместо того, чтобы идти прямо к цели, петляет ненужными зигзагами). Это одно из того, что более всего противоположно гармонии чисто божественного действия —оно такое простое, что кажется по-детски простым… и прямое — прямое, без всех этих абсурдных и совершенно бесполезных зигзагов. Что же, очевидно, это то же самое: этот беспорядок является средством стимулирования нужды в чистой и божественной простоте. Тело очень хорошо чувствует, что все могло бы быть таким простым, таким простым! И чтобы существо — этот индивидуальный агломерат — трансформировалось, ему как раз и надо становиться все более, более и более простым. Вся эта запутанность Природы, которую человек сейчас начинает понимать и изучать, это так сложно даже для чего-то самого маленького — даже самая небольшая наша физическая деятельность является продуктом такой сложной системы, что это почти немыслимо… определенно, человеческому мышлению невозможно все это предвидеть и скомбинировать—, сейчас наука открывает это. И очень ясно видно, что чтобы функционирование могло стать божественным, то есть, чтобы оно могло избегать этого Беспорядка и этой Путаницы, оно должно становиться все более, более и более простым.

(долгое молчание)

Другими словами, Природа или, скорее, Природа в попытке самовыражения, была вынуждена прибегнуть к невероятному, почти бесконечному усложнению, чтобы воспроизвести изначальную Простоту. Это возвращает нас все к тому же: именно благодаря этому избытку сложности становится возможной простота, но не пустая — богатая простота. Простота, которая содержит в себе все, тогда как без этих усложнений простота осталась бы пустой. Это мое переживание последних нескольких дней. Они уже делают подобные открытия. Например, в анатомии они открыли невероятно сложные возможности хирургического вмешательства. Это так же сложно, как и с их делением Материи на элементы: ужасающе сложно! И все это с целью, в целях выразить Единство, ЕДИНУЮ Простоту — божественное состояние.

(молчание)

Возможно, это пойдет быстро… Но вопрос сводится вот к чему, к ДОСТАТОЧНОМУ стремлению, достаточно интенсивному и эффективному, чтобы привлечь То, что может изменить это: трансформировать сложность в Простоту, жестокость в Любовь… и так далее. И бесполезно жаловаться и досадовать, что все так устроено. Просто это вот так. Почему это так?… Когда все будет по-другому, мы, вероятно, узнаем. Иначе говоря: если бы мы знали причину, этого больше бы не было. Так что все спекуляции вроде «было бы лучше, если бы этого не было» и т.д., все это непрактично — неуместно, совершенно бесполезно. Нужно поторопиться сделать все необходимое, чтоб этого больше не было, вот и все, вот, что нужно делать. Что касается тела, это очень интересно. Но это гора, ты видишь! гора переживаний, совершенно крошечных, но они имеют вес за счет своей громадной численности.

18 мая 1963

(Мать просит принести ей акварельные краски, чтобы на практике показать различные цвета разных уровней сознания, начиная с самой материальной Природы и кончая Всевышним. Речь идет о том, чтобы проиллюстрировать символ Бесконечности, цифру 8, о чем Мать говорила в беседе от 11 мая: бесконечная игра Всевышнего, склоняющегося к Природе, и Природы, поднимающейся к Всевышнему. Мать говорит по-английски в присутствии одного ученика, художника, чтобы он передал ее слова H., ученице, делающей иллюстрации к «Савитри»)

Of course, all these things are lights, so you can’t reproduce them. But still, it must be a violet that is not dull and not dark (Mother starts from the most material Nature). What she has put is too red, but if it is too bleu, it won’t be good either – you understand the difficulty? Then after violet there is bleu, which must be truly bleu, not too light, but it must be a bright bleu. Not too light because there are three consecutive blues: there is the bleu of the Mind, and than comes the Higher Mind which is paler, and than the Illumined Mind which is the colour of the flag (Mother’s flag), a silver bleu, but naturally paler than that. And after this comes yellow , a yellow that is the yellow of the Intuitive Mind; it must not be golden, it must be the colour of cadmium. Than after this yellow, which is pale, we have the Overmind with all the colours – they all must be bright colours, not dark: blue, red, green, violet, purple, yellow, all of them, all the colours. And after that, we than have all the golds of the Supermind, with its three layers. And than, after that, there is one layer of golden white – it is white, but a golden white. After this golden white, there is silver white – silver white: how can I explain that? (H. Has sent me some ridiculous pictures of a sun shining on water – it is nothing to do with that.) If you put silver, silver grey (Mother shows a silver box near by shining brilliantly in the sun) silver grey together with white… that is, it is white, but if you put four whites together you see the difference. There is a white white, then there is a white with a touch of pink, then a silvery white and a golden white. It makes four worlds. I have explained this (to H.) as I am explaining it to you, but H. Has not seen it so she can’t understand. I want to show her on paper. It is twelve different things (or twelve worlds), one after another.

* * * (перевод)

Конечно, все это — различный свет, так что невозможно воспроизвести это. Но все же, сначала должен быть фиолетовый, но не тусклый и не темный [Мать начинает с самой материальной Природы]. Она добавила туда слишком много красного цвета, но если цвет получился бы слишком синим, это тоже было бы нехорошо — понимаете в чем загвоздка? Затем, за фиолетовым идет синий цвет, он должен быть действительно синим, не слишком светлым, но ярко-синим. Не слишком светлым, потому что есть три следующих друг за другом оттенка синего: сначала синий цвет Разума, затем более бледный цвет Высшего Разума, и затем Озаренный Разум, цвета флага [флага Матери], но более бледный, серебристо-синий цвет. После этого идет желтый, желтый цвет Интуитивного Разума; он не должен быть золотым, это должен быть желтый кадмий. Затем, после этого желтого цвета (бледно желтого), мы имеем Надразум со всевозможными цветами — это должны быть яркие цвета, не темные: голубой, красный, зеленый, фиолетовый, пурпурный, желтый… все это, все цвета. После этого идет золото Сверхразума, три слоя. Затем идет один слой золотисто-белого цвета — он белый, но золотистый. После этого золотисто-белого идет серебристо-белый: как объяснить это? (H.. посылала мне несколько странноватые наброски сияния солнца на воде — это не то.) Если вы смешаете серебряный, серо-серебряный [Мать показывает на серебряную краску, сверкающую на солнце] серо-серебряный с белым… то есть, это белый, но если вы сопоставите все четыре оттенка белого, вы увидите разницу. Есть бело-белый, затем есть белый с оттенком розового, затем серебристо-белый и золотисто-белый. Это четыре разных мира. Все это я уже объясняла H. , но H. не видела этого, поэтому, не поняла. Я хочу показать ей на бумаге. Это двенадцать разных слоев [или двенадцать миров], один за другим.

(Затем ученик читает следующий Афоризм:)

93. Боль – это твердое прикосновение нашей Матери, учащей нас, как переносить божественный восторг и расти в нем. Есть три стадии в этом обучении: сначала – терпение, затем – ровность души, наконец – экстаз.

…Все еще идет период конфликта. Все время есть периоды конфликта между внешними идеями и внутренним переживанием. Проблема вот в чем: можно занять позицию терпения и переносить все, до той точки, когда вы сможете преобразовать боль в экстаз — этот эксперимент всегда можно проделать, в любой момент. Но материалистически настроенные люди скажут вам: «Все это очень хорошо, но так вы разрушаете свое тело.» И как раз в теле… [смеясь] надо бы проводить всевозможные эксперименты, как они делают их на морских свинках, чтобы узнать, может ли экстаз восстановить порядок в теле. Вы страдаете от чего-то материального, чисто материального (с моральными страданиями все ясно, речь сейчас не о них; я говорю о чем-то совершенно материальном), от какой-то дезорганизации в функционировании или в структуре органов. Это вызывает страдание. Вы начинаете терпеть, затем терпение переходит в совершенную ровность, а совершенная ровность – в экстаз. Все это совершенно верно, и не только возможно, но и доказано. Но тогда эксперимент надо провести ДО САМОГО КОНЦА, чтобы установить, может ли сила экстаза восстановить порядок тела, или все кончится простым разложением: вы остаетесь в экстазе, но и умираете в экстазе. Так ли это?… Это не только возможно, но и совершенно очевидно. Но мы хотим не этого! Мы хотим восстановить порядок, устранить беспорядок В МАТЕРИИ — имеет ли этот экстаз силу восстановить порядок в функционировании и одержать верх над силами разрушения? Чтобы узнать это, надо провести эксперимент до конца! И всегда есть нечто, оно говорит, что риск велик… Мы слишком, мы еще слишком осторожны. Или это нехватка веры? Но это скорее нехватка знания, чем нехватка веры, потому что если мы говорим: «Все, что происходит, происходит по Воле Господа, и если в этом эксперименте тело разрушится, что же, это доказывает, что Он этого пожелал, и это все», и не о чем беспокоиться. И это верно, вы живете в этой идее, чувствуете так, воспринимаете так; только есть нечто, находящееся снаружи или приходящее снаружи, что говорит: «Все это очень хорошо, но законна ли эта необходимость или склонность к проведению этого эксперимента? Можно ли получить это знание, не подвергая себя столь большому риску?…» Мы сталкиваемся с подобными проблемами. Лично моя позиция (все это не для «Бюллетеня»), моя позиция — наблюдать все это: это мнение, то мнение, эта позиция, та позиция, и я остаюсь вот так [жест Свидетеля, совершенно пассивно остающегося вовне]. Я воздерживаюсь от решения и действия и становлюсь только свидетелем — безучастным свидетелем. Я говорю Господу: «Это Тебе решать, это не мое дело, Тебе решать это; то, что произойдет — это твое дело.» До сих пор это всегда приводило к вмешательству, которое восстанавливало порядок, но… Но нет определенного доказательства, что это произошло из-за этого или из-за того, что благодаря этому или тому восстановился порядок. Нет уверенности. Мы не знаем ничего в этой области. О! Как только мы находимся в области… даже ощущений, в витальной области, тогда все проблемы решены; там все очень-очень легко, не о чем и говорить; в области чувств все уже давно налажено. Я говорю не об этом, я имею в виду корни физического страдания. Там все-все охвачено непониманием, полным неведением, и все эти идеи, которые приходят из интеллектуального и научного развития, и они так самоуверенны, наполнены такой неоспоримой уверенностью! Уверенность материального переживания, того, что вы осязаете. Использовать это и не быть управляемым этим; опираться на это и не попасть под его влияние — это очень трудно. Возможно, кто-то гораздо более смышленый, более сведущий, чем я, найдет эту работу более легкой; но, вероятно, у него будет больше проблем внутри —у меня же внутри нет проблем! Но внешне… Ведь казалось, что химического открытия строения Материи должно быть достаточно, чтобы появилась точка опоры истинного сознания для воздействия на Материю. И, возможно, как раз этим ученым, сделавшим это открытие и проводившим свои эксперименты по строению Материи, им не было бы трудно… Но поле самой крупной проблемы — это область медицины, поле терапевтического знания: их наука еще ПОЛНОСТЬЮ противоположна истинному знанию. Особенно когда речь заходит о равновесии тела. Они знают анатомию, они даже немного знают (не очень-то много), немного знают о химических процессах тела, они знают много того, чего не знает обычный смертный, и на основании этого они выдвигают догматические утверждения и спроваживают вас как ничего не знающего идиота. Все эти россказни о функционировании тела, что они знают? Естественно, если их спросить «Но почему это так?», они ответят: «О, почему? Не имею ни малейшего представления.» Но тон, с которым они заявляют вам: «Это так и не может быть иначе!» И если им сказать: «Ваш опыт основан на статистике, но ваша статистика — ничто: она покрывает столь незначительное поле опыта, что ничего не стоит — вы ничего не знаете», тогда они посмотрят на вас с жалостью. Они еще находятся в своем детстве, их догматическая уверенность свойственна детям. А, с другой стороны, те, кто знает все изнутри, не имеют опыта — еще никто не трансформировал свое тело! Никто не может вам сказать: «Вот так, это делается вот так и получается то-то; я сделал так и вышло вот так» — никто. Вот из-за чего это так трудно. Очень трудно. И затем, о! Все эти огромные волны мыслей, убеждений [Мать очерчивает огромные космические волны, приходящие снаружи и накатывающееся на нее], вся эта привычка Материи разлагаться и снова собирать себя, уничтожать сделанное и строить заново… Это приходит снова и снова, очень регулярно, как волны, бьющиеся о плотину. Очень трудно.

(молчание)

Должно быть, это необходимо, потому что иногда, когда все так запутано, иногда я прошу Уверенности — и я хорошо вижу, я очень хорошо вижу, что если клеткам моего тела, телесному сознанию сказать: «Ты бессмертно; все эти трудности —это только переживания; ты страдаешь, но это не имеет никакого значения, это видимое расстройство не имеет никакого значения; все это — необходимые переживания, и ты дойдешь до самого конца переживания; ты дойдешь до самого конца трансформации», если бы это было ему сказано, тогда, очевидно, все стало бы только детской игрой, то есть, оставалось бы только перетерпеть трудности — а это пустяк. И вот я задаюсь вопросом… Но так мне не говорили, так мне никогда не говорили, мне никогда не давали Уверенность — время от времени тело обнаруживает себя в некоем СОСТОЯНИИ, состоянии бессмертия; но это не постоянно, это зависит и от других вещей; и как только появляется это «зависит», больше нет высшей Уверенности. В то же время, есть нечто вроде различения: очень даже может быть, что общее усилие клеток ослабилось бы, если бы им было сказано: «Это пустяки, все это не имеет никакого значения, потому что вы продолжите свое существование до самого конца работы», тогда, возможно, они бы «разболтались»? Исчезла бы концентрация воли в сражении. И тогда не выполнилось бы одно из необходимых условий. Но приходит кое-что другое и говорит: «О, ты всегда даешь очень удобные объяснения, чтобы утешить себя!…» Ты видишь, я как свидетель [Мать делает тот же жест огромных космических волн, накатывающих на нее] чего-то вроде состязания всех реакций (чтобы меня поняли, я перевожу это на слова, но это не слова: это все ОЩУЩЕНИЯ; перевод в слова — просто для объяснения, но это нечто вроде ощущений или, скорее, состояний сознания; это все состояния сознания). И все это перепуталось… [жест волн]. А, это не для «Бюллетеня»!

* * *

(Перед своим уходом ученик прикладывает свой лоб к ступням Матери. Заметим, что в прошлый раз, когда ученик сделал тот же самый жест, Мать (она стояла) потеряла равновесие и чуть не упала)

Ты видел, что в прошлый раз я чуть не потеряла равновесие. Когда ты коснулся моих ступней, опустился… не некий столб, это был ураган! белого-белого света! Не прозрачно белого — разительно белого, как белизна молока. Но такая сильная масса! Это пришло так внезапно, что я потеряла равновесие. Это все, я только потеряла равновесие. И это оставалось там, это было там — ты видел, как какое-то время я стояла, не поднимая головы — это из-за того, что я видела это; это было… это было ГОРАЗДО БОЛЕЕ КРЕПКИМ, ЧЕМ МАТЕРИЯ. Это было чем-то совсем особенным и таким крепким! крепче, МАТЕРИАЛЬНЕЕ МАТЕРИИ. И в нем было могущество — вес, плотность, невероятно! Как громадный столб, и все стало совершенно белым. Абсолютно белым. Больше не было ничего, кроме белого, везде. И так продолжалось несколько секунд. И именно это, это могущество заставило меня потерять равновесие. Я была не в состоянии сказать тебе об этом в этот момент! Ты ничего не почувствовал?

О, да, я чувствовал Силу!

О! это было… [смеясь] это было довольно грозным!

(молчание)

Я не помню, чувствовала ли я когда-нибудь Силу вот так. Это нечто (как выразиться?…) более материальное, чем Материя. Это так. И это пришло не как нисхождение света, нет: это пришло массой, как УПАЛО. Белое! белое-белое, разительно белое, ослепительное. Невозможно было смотреть на это. Вот почему я опустила глаза, я не могла смотреть на это. И я не видела ничего, кроме этого — больше не было ни тебя, ни ступней моих ног, вообще ничего, было только это.

(молчание)

Ночью я иногда просыпаюсь (не «просыпаюсь» в обычном смысле, но пробуждаюсь) пробуждаюсь окруженной чем-то подобным, очень, очень, очень плотным — плотным. Что имеет вес. Возможно, химик объяснил бы это! Это кажется мне чем-то новым!

22 мая 1963

(Эта беседа состоялась несколько дней спустя после того, как ученик внезапно подвергся инфекционному «заболеванию»)

На другой вечер, к половине седьмого, я почувствовал себя очень плохо; моя голова раскалывалась, я действительно страдал: мучительные боли. Тогда я лег и внезапно почувствовал как бы ослабление — произошла внезапная перемена, за которой последовало облегчение. И на следующий день я узнал, что как раз в это время V разговаривал с тобой и сообщил, что я болен.

Было не только это, но и особенное переживание: в меня вошла Воля… Не знаю, некая Воля: «Решай». Нечто, что хотело, чтобы я решила: «Тебе решать». Тогда я сразу же сконцентрировала на тебе это могущество, я сказала: «Он должен выздороветь». Это новое переживание. Это пришло очень сильно, как если бы мне было передано окончательное решение — моему ФИЗИЧЕСКОМУ сознанию. Тогда я сказала: «Прекрасно! Вот мое решение: он должен выздороветь.»

Больше всего меня поразила внезапность: вдруг я почувствовал облегчение.

Да, выздоровление шло не постепенно, ты выздоровел сразу же. Затем, на следующий день, я справилась о тебе (потому что это меня интересовало, это совершенно новое переживание), я спросила: «Есть ли какие изменения?». И мне ответили, что ты чувствуешь себя гораздо лучше.

(Мать дает ученику розу)

Вот эта для Суджаты: открытая, как ее сердце.

25 мая 1963

(Относительно письма личного друга ученика из издательства “Seuil”; друг предчувствует, что вторая рукопись книги о Шри Ауробиндо [“Путешествие Сознания”] также будет отклонена: «Я не знаю, прочел ли P.A.L. рукопись, я с ним об этом еще не говорил, но, прочитав несколько страниц, я почувствовал, что рукопись никогда не будет издана нашим издательством. В рукописи есть кое-какие недочеты и оплошности, но она будет отклонена по другой причине…»)

Хорошо! [смех]. Посмотрим, что они скажут. Собственно, я ни минуты не сомневалась, что эти люди не смогут ее опубликовать — не те люди. Когда МЫ ее опубликуем, я уверена — уверена — что найдутся люди, которые захотят ее издать. Кроме того, это не та книга, которая имеет успех некоторое время, а потом о ней забывают. Она будет иметь долгое действие. И что он называет «оплошностями»? — То, что он не может понять!

Этот человек хорошо понимает. Вероятно, он говорит с точки зрения литературы— мол, что-то слишком растянуто. Как бы там ни было, я не знаю, он мне напишет. Он мне скажет… Любопытно узнать, что он понял. Это открытый человек.

У меня скорее такое впечатление, что чтобы действительно оценить эту книгу, надо уже много знать — гораздо больше, чем знают эти люди. У меня действительно такое впечатление — и из-за этого эта книга так и интересовала Шри Ауробиндо и он так много ею занимался — что это самый понятный способ объяснить все это тем, кто получил европейское образование. Или, в любом случае, тем, кто получил современное образование, у кого современный настрой ума; эта книга хорошо подходит и для американцев. А также для той части Индии, которая находится под влиянием английского образования — эта книга приведет их в соприкосновение под таким углом, что они смогут понять. Ни на секунду я не сомневалась, что они не опубликуют эту книгу — в сущности, по правде говоря, я и не была бы очень уж довольна этим! Это не книга для их «Коллекции». Их «Коллекция» слишком банальна, поверхностна.

В любом случае, она не вошла бы в их «Коллекцию», потому что в этой книге свыше 300 страниц, а объем книг их «Коллекции» не превышает 150. Но книга могла бы быть издана за рамками их «Коллекции» — но, кажется, этого не произойдет… Любопытно было бы узнать их критику.

А! Они ничего не поймут. Дай мне его письмо.

(Мать смотрит на письмо)

О! Это человек интуиции. О, о! О, он очень хорош! Гораздо лучше, чем то, что он пишет .

* * *

Я хотел бы задать тебе небольшой вопрос. В этой книге о Шри Ауробиндо я мимоходом говорю, что три аспекта — Трансцендентный, Имманентный, Космический — вероятно, соответствуют католической Троице: Отцу, Сыну и Святому Духу. Можешь ли ты точно мне сказать, что чему соответствует? Отец — это, очевидно, Трансцендентный аспект, а Сын?

Сын — Имманентный аспект.

А что тогда нисходящий Святой Дух?

Да, я спрашивала себя об этом много раз. Было время, когда я знала это. Когда-то я разговаривала с другом кардинала, и он объяснил мне это, добавив, что кардиналов учат этому эзотерическим образом, запрещая говорить кому-либо об этом. Их также учат, что Святая Дева была Природой, вселенской Матерью.

Но что это за Святой Дух с «языками пламени», нисходящий на Троицу? Эти «языки пламени» не производят впечатления космического символа, не так ли?

Но я не вижу, как это Христос может быть космическим? Совершенно ясно, что это бог в человеке. И почему? Нисходит ли Святой Дух повсюду или как-то ограниченно?

Согласно традиции, он нисходит на Троицын день.

Что такое «Троицын день?»

Я думаю, что это сороковой день после Пасхи.

Сороковой день после воскрешения.

В тот день собрались двенадцать апостолов, и было «нисхождение» Святого Духа в форме языков пламени.

Но Имманентное не «нисходит», мой мальчик!

Да, конечно! Но как может «низойти» Космическое? (в предположении, что Святой Дух — космический символ). И в форме языков пламени?

Может быть, это сравнение натянуто, нужно искать параллели совсем в другом.

(молчание)

Это скорее может быть частью провозвещения(не благовещения!) нового мира — нового мира. Тогда Святой Дух будет миром, который низойдет после человеческого мира. Я говорю это, потому что Теон всегда заявлял о пришествии «нового мира»; он не говорил о «Супраментальном», но он сказал: «Будут новые небеса и новая земля». Таким было его объяснение. Так что, возможно, изначально, в истоках католической религии было такое представление, что 40 дней спустя (что это может значить? Может быть, речь идет о 40 столетиях или 40 эпохах) произойдет нисхождение Святого Духа в форме языков пламени, оно войдет в тех, кто готов. Такое объяснение кажется мне самым логичным. Очевидно, птица, этот «белый голубь», о котором они говорят, может быть это - Вселенское. Возможно, оно открыто проявится как результат этого нисхождения? В сущности, мы пытаемся разделить целое на кусочки. Очевидно, это явление, новое проявление Божественного, которое произойдет некоторое время спустя после того, как Божественное воскреснет в человеке. Божественное в человеке воскрешается, это совершенно ясно: человек становится сознательным. И спустя некоторое время (цифра 4 означает проявление, 10 — совершенство проявления) совершенное проявление воскресшего Бога в человеке позволит проявиться этому вселенскому или космическому. Если так посмотреть на все это, тогда появляется смысл. Это «вселенское» может быть коллективной трансформацией. Трансформацией, которая больше не является только индивидуальной — нисхождение Святого Духа в сообщество? Мне сказали, что даже в Школе кардиналов только наводят на мысли об этом, и каждому предоставляется понимать это согласно его способностям. Весьма вероятно, что это так. Но кто хранил традицию такой, какова она есть?… Неизвестно. В конце концов, если интерпретировать так, тогда появляется смысл.

29 мая 1963

Я хотел бы получить разъяснение по поводу отрывка из одной недавней беседы [от 3 мая], где ты говорила: «Есть нечто, что пытается привлекать как можно меньше внимания и концентрации другого…» И ты добавила: «То есть, уменьшается ОЩУЩЕНИЕ ПОСРЕДНИКА, необходимого для распространения сил и мыслей…» Что такое «ощущение посредника»? Ты имеешь в виду свою «роль посредника» в качестве распространителя сил? Ты хочешь уменьшить эту роль — ты отходишь в сторону? Это не «роль». Эта роль - факт, нечто, что свершается не по выбору, совершенно не зависимо от индивидуальной воли и сознания — я все больше и больше убеждаюсь в этом, до невероятной степени. Работа проделывается через определенные элементы — совсем небольшая разница, знают ли они об этом или нет, содействуют или нет этой Работе. Так было решено, так было выбрано и это происходит так; хотите вы этого или нет, знаете об этом или нет, содействуете этому или нет — разница совсем небольшая. Это скорее вопрос личного удовлетворения. И тогда, в той степени, в какой клетки тела больше не чувствуют своей раздельности (этого больше нет, даже в ощущении), нечто совершается (или происходит) безо всякого само-наблюдения. Что-то где-то [жест вверх] знает, хочет, действует; другая часть, находящаяся в состоянии счастливой восприимчивости и совершенной, необычайной пассивности, не вмешивается. И чем меньше эта часть наблюдает, тем лучше. Она остается в состоянии внутреннего созерцания или, скорее, обращенной к Высотам (к тем Высотам, что повсюду, а не только над нами), к совершенно светлым, совершенно сознательным, совершенно действенным Высотам. И это все, что нужно. Чем меньше сознание обращено вовне, тем менее оно восприимчиво к препятствиям, сопротивлению —это кажется все более и более нереальным, эфемерным, крайне относительным. В условиях неизбежных и обязательных повседневных контактов с людьми все больше растет ощущение, что вещи, как они есть, обладающие сами по себе более чем детской простотой (это совершенная простота) — что как только они соприкасаются с земной человеческой атмосферой, они становится сложными! И совершенно напрасно и бесполезно. Кажется, что обычное человеческое занятие — усложнять все, что могло бы быть чрезвычайно простым. И я вижу это день ото дня, во всех маленьких событиях каждого часа и каждой минуты. И затем, в определенных сознаниях — как только это касается определенных сознаний — это перекручивается, даже завязывается в ужасные узлы. Тогда требуется грандиозная работа, чтобы развязать и распрямить все это — все это со-вер-шен-но ненужные вещи! Как раз последние несколько дней я смотрела на это и спрашивала себя: «Почему это так?…» Должно быть, это является средством — не знаю, вероятно, самым эффективным средством— выйти из инерции, тамаса. Если бы все шло с этой Простотой, с этим совершенным Спокойствием, что же, тогда человеческое сознание погрузилось бы в такое состояние, что попросту бы уснуло. Оно вернулось бы в состояние… даже не животного, а, спящего растения, наверное! Должно быть, причина в этом. Но когда смотришь на это с другой стороны, это такой абсурд — это невероятно абсурдно! До такой степени, что смысл любого произнесенного слова сразу же искажается — автоматически, не известно почему. И все, что так ясно и очевидно, что должно было разворачиваться гладко и беспрепятственно, сразу же попадает в водоворот усложнений. И все-все-все действия, вся жизнь такова. Тогда есть маленькие нюансы, маленькие различия, но эти различия принимают, естественно, значительные пропорции в этих искаженных сознаниях; тогда говорят «о! как хорошо все идет», а затем «о! как плохо все стало», но это не так! Это всегда ОДНО И ТО ЖЕ, но с маленькими нюансами. Но истинное «все идет хорошо», ИСТИННОЕ, как оно есть, это так просто! Настолько просто, настолько спокойно, настолько непосредственно, настолько прямо, что это почти немыслимо для человеческого мышления и, в еще большей степени, невообразимо для человеческого ощущения. Вот так.

Июнь 1963

3 июня 1963

(Мать готовится прочесть по-английски письмо Шри Ауробиндо)

Ты понимаешь, когда я читаю?

Конечно! Но ты устанешь…

Нет, это меня не утомляет.

(Мать читает)

Разум тела И есть также темный разум тела, самих клеток, молекул, частиц. Геккель, немецкий материалист, где-то говорил о воле в атоме, и современная наука, имеющая дело с неисчислимыми индивидуальными вариациями в поведении электронов, все больше подходит к тому представлению, что это не метафора, а тень, отбрасываемая некой тайной реальностью. Этот разум тела ощутимо реален; из-за своей темноты, механического цепляния за прошлые движения и из-за его способности легко забывать и его отвержения нового, он оказывается одним из главных препятствий к проникновению, permeation Силы сверхразума и к трансформации работы тела. С другой стороны, если только его действенно обратить, он станет одним из самых ценных инструментов для установления супраментального Света и Силы в материальной Природе. (XXII.340)

Это в точности соответствует моему переживанию. Именно этот разум клеток захватывается мантрой или джапой и начинает автоматически повторять ее, и с такой настойчивостью! в смысле НЕПРЕРЫВНО. Это то, что имеет в виду Шри Ауробиндо, когда он говорит о помощи этого разума: разум клеток хранит свою «мантру» сколь угодно долго [Мать сжимает свой кулак, жест показывает, что это прочно и непоколебимо]. Несколько дней тому назад, когда я заканчивала одну работу, была ситуация, которая требовала усилия, почти борьбы, и тогда я услышала (это любопытно), я услышала, как клетки повторяют мою мантру! Это было как хор, и каждая клетка автоматически повторяла мантру… О! сказала я себе: «Вот как!…» И как раз после этого, на следующий день или через день, мне показали это письмо. Это удивительно верно. Я слышала это — я слышала как КЛЕТКИ повторяли мантру. Было трудно (действительно было трудно) и автоматически они повторяли мантру. Это было как хор, хор в церкви, с бессчетным количеством голосов, это было очень любопытно. Это было так, как если бы множество слабых голосов, но бессчетное количество слабых голосов все повторяло и повторяло один и тот же звук. Это произвело на меня впечатление церковного хора, состоящего из очень, очень, очень большого числа детей — это были крошечные голоса. Но звук был очень ясен, я была ошеломлена, он был очень ясным: звук мантры.

А это тот же разум, который используют тантристы? Когда ты, например, говоришь о «темно-синем свете» физического разума, это относится к тому же самому разуму клеток?

Я так не думаю.

Ведь тантрическая сила тоже действует через джапу, мантру, через пробуждение физического сознания.

Я думаю, что их сила относится к более высокому уровню [чем уровень разума клеток]. Ведь они воздействуют на мозг: эффект такого действия всегда здесь [жест ко лбу и вискам], оно охватывает это [тот же жест] — это даже болезненно! Это касается мозга.

Но как их сила действует в Материи? Ведь они действительно обладают силой в Материи.

Но ведь это очень материально — мозг материален! Мозг лишь чуть-чуть менее механичен, чем разум клеток. Но это действие материально; это не высший разум, это точно: это разум, ограниченный телом [тот же жест к вискам]. Тот разум, о котором я говорю, телесный разум, находится ВЕЗДЕ, во всех клетках: он есть в каждой клетке; тогда как тот разум, с которым имеют дело тантрики, локализован в мозге. Тантристы воздействуют на мозг, их действие охватывает только лоб и нижнюю часть лица, не опускаясь даже до уровня горла.

* * *

Как продвигается твое «черчение»? Все в порядке?

Да, я больше не устаю так, как раньше, но… В этой области, мне все кажется, таким механическим!

Все же я вложила туда Силу. Я вложила туда Силу, потому что я могу ВИДЕТЬ твой янтрам вот так [Мать закрывает глаза и громко произносит:] 6, 12, 30… Я это вижу, это существует. Теперь это реально. И там есть ритм — очень хороший ритм: 6, 12, 30, 48… Ты видишь это, когда я об этом говорю? Это стало реальным, могу тебя уверить.

* * *

Чуть позже

Я видела вчера семимесячного ребенка… он мудрец. Он смотрит своей душой. Когда я на него посмотрела, его глаза озарились. Ни плача, ни крика, но он произвел что-то вроде шума — он протянул ко мне ручки, как если бы сказал «Ааах!» Тогда я взяла его на руки, и он прислонил свою голову к моему сердцу — он не закрыл глаза и остался восторженным. Необычайно! Я никогда такого раньше не видела, это впервые. Затем Чампаклал (это он его принес) не хотел относить его, пока он не прикоснется к моим стопам (я же думала, что это будет катастрофой): он положил ребенка на пол и наклонил вперед его голову — как только ребенок увидел мои стопы, он схватил их двумя ручками: каждая ручка схватилась за одну стопу! Семимесячный ребенок! И никакого крика или плача, только «Ааах!» Этот ребенок никогда раньше не видел Чампаклала; Чампаклал взял его, ребенок не издал ни звука, никакого протеста: он держался вот так, совершено прямо, сидя на его руках. Глаза! Глаза, которые уже смотрят внутрь. Когда я посмотрела в его глаза, сразу же возник отклик — отклик, который я редко видела в глазах людей здесь. Он ничего не просил, он был доволен. И вдруг это «Ааах!». Я взяла его на руки — он сразу же прислонил свою голову сюда, к моему сердцу. И больше не шелохнулся. Я не знаю, кто он. Думала, что потом я это узнаю, но ничего подобного. Я не знаю. У меня только такое ощущение, что это не полная личность, это эманация кого-то, кто сознательно пришел, чтобы установиться там внутри. Но кто это… если бы мне сказали, что это Шри Ауробиндо, я не была бы удивлена. Как если бы Шри Ауробиндо сделал эманацию и вложил ее туда (я этого не утверждаю, я не знаю). Но это не просто кто-то или что-то. Либо это одно из неинкарнированных существ, либо Шри Ауробиндо позволил себе эту прихоть! Он совсем маленький, крошка, но голова не большая по сравнению с телом: сложен пропорционально. Он совсем крошка. Семимесячный. Но очень хорошо сложен: хорошенькие ручки, хорошенькие ножки. Очень хорошо сложен. Это нечто новое, я никогда не видела подобного ребенка, никогда. Он пришел на землю в Америке (это уже знак), но его родители — индийцы. Зачат и полностью сформирован за девять месяцев в Америке. И родился в Америке. И провел первые четыре-пять месяцев своей жизни в Америке. Его мать перед своим замужеством сказала мне: «У меня будет ребенок только тогда, когда я этого захочу и, надеюсь так, как я захочу.» Это не случайный ребенок. А, надо работать!

8 июня 1963

Я думаю, это было вчера ночью (ночью не со вчера на сегодня, а позапрошлой, то есть, 6 июня): свыше трех часов без перерыва не было сознания чего бы то ни было — не было мысли, не было воли, не было действия, не было наблюдения, ничего. Все это остановилось. Например, то, что происходит, когда есть переживание в подсознательном и вы работаете там — все это, все-все остановилось. Это было как действие Силы. Без мысли, без идеи, ничего, кроме ощущения и некоего восприятия (самое лучшее слово для этого — awareness [отдавать себе отчет] Силы, но действительно грандиозной Силы, будто бы Силы земли — все сочетания сил с действием, пришедшем свыше и работающем там-внутри. Это проходило через меня (особенно вокруг головы вплоть до груди, но это было и во всем теле, оно было сферическим), это проходило и шло, шло и шло, в одном направлении, в другом, в третьем направлении, не счесть числа этим направлениям, и не было ничего, кроме движений Силы (было нечто вроде восприятия цветов, но не так, как обычно: это было как некое знание соответствия определенных вибраций определенным цветам), но это была МАССА бессчетных движений, почти… во всяком случае, неопределенных и одновременных . Поначалу я сказала себе [смеясь]: «Что происходит?». Затем я подумала: «Нет, это неважно, просто позволю этому происходить.» И это шло, шло и шло — три часа без перерыва. Я не знала… я не знала больше ничего, не понимала больше ничего, не отдавала никакого отчета; была только Сила, она действовала, и какая Сила!… Это была Сила, которая пришла извне и действовала на все силы земли: на большое и маленькое, точно на маленькие точки и на что-то неохватное, и это шло, шло и шло — в той точке, в этой точке и одновременно везде... Полагаю, что если бы разум был как-то задействован в этом переживании, он бы свихнулся! Это производило такое впечатление, ты знаешь, потому что это было таким грандиозным, что… И все время, все время нечто в физическом центре (в физическом центре, то есть, в телесной базе) находилось в состоянии экстаза; этот экстаз был очень интересным — экстаз, сверкающий как алмаз — он был таким сладким, таким сладким, таким мирным! будто бы все время говорил телу: «не бойся [смеясь], не беспокойся, не бойся, все хорошо.» Было так, как если бы все время высшее Могущество говорило: «Не беспокойся, не беспокойся, пусть все идет как идет, пусть все будет так …» Это длилось свыше трех часов. Я спрашивала себя: «Каким будет мое состояние, когда я встану? Совершенно потрясенным, потерянным… каким?» — Но оно было очень спокойным, ничего не изменилось, только нечто вроде… нечто смеющееся и говорящее: «Ах! МОЖЕТ быть вот так.» И разум совсем молчал, абсолютно: были оборваны все связи со всем, что люди везде и все время посылают — все это совершенно ушло. Действовали только вселенские силы вместе с чем-то, что пришло свыше, оно их насыщало, оно их посылало. И, во всем этом, была точка — это было как точка в этой необъятности — сверкающая точка, абсолютный экстаз, в таком мире и покое! необычайный экстаз, умышленно говорящий: «Не беспокойся; ты видишь, как все идет, не беспокойся, не беспокойся», ведь это определенно превзошло все возможные индивидуальные пропорции. Это впервые. Я обладала потоками силы, я воздействовала на землю, ко мне приходили силы, много чего приходило, но такого никогда еще не было: было одновременно все вместе. Это было одновременно везде, все одновременно, и этот внезапный Приток, это было… Несомненно, было нечто, что хотело, чтобы я держалась очень спокойно и не беспокоилась. Надо было, чтобы я держалась очень спокойно. У меня было впечатление, что меня уведомили о чем-то, что сейчас происходит. Ведь обычно, ночью я отрешаюсь от всего и универсализируюсь — нет, не так, не «универсализируюсь», а отождествляюсь с Господом. Это мой способ отдыхать. Я делаю это каждую ночь, это время моего самого глубокого отдыха и покоя. Но в эту ночь меня уведомили о работе Силы. Часто приходят разные переживания (последнее время было несколько), но это, такое в первый раз, ведь … Несомненно, нечто происходило ДЛЯ земли; но это приходило не из того центра сил, который обычно действует на земле. Это не было обычной работой сил на земле. Это было «нечто происходящее». И это давало ощущение того, что земля была совершенно маленькой — движение шло к земле и было для земли, но земля была крошечной. Она была крошечной. (молчание)

Там не было психологических восприятий (того, что я называю «психологическими восприятиями»; это, например, вибрации любви, вибрации мира, вибрации света, вибрации знания, могущества), этого не было, это было не так. Однако, все это должно было быть там, потому что было много чего, много чего, но все это было одним и тем же, что принимало различные формы; но я не видела форм, я не видела цветов. Это был только вопрос чистого ощущения. Чистого вибрационного ощущения: ничего, кроме вибраций, вибраций и вибраций, в… колоссальном масштабе. Это новое переживание. (молчание)

Очевидно, было… должна была быть причина для беспокойства, потому что как только я начала осознавать это переживание (оно началось до того, как я стала осознавать его; когда я начала осознавать его, было такое впечатление, что оно шло уже давно; следовательно, если я говорю, что переживание длилось три часа, то это означает, что я осознавала его три часа, но оно началось гораздо раньше: это началось около 11 часов вечера и длилось до трех часов ночи), так что как только я начала осознавать это переживание, очевидно, была причина для беспокойства, потому что мне сразу же было сказано: «Ты видишь, вот как это происходит», и благодаря экстазу в теле не было никакого беспокойства: «О! все в порядке, все хорошо.» И когда переживание кончилось, оно кончилось не так, как кончаются переживания, исчерпавшие себя; очень медленно, его будто бы закрывали для моего сознания, но не совсем закрывали, а отворачивали мое сознание от переживания, говоря: «не беспокойся». В начале и в конце. Но все же, когда я пробудилась, я сказала себе (потому что в голове было странное впечатление, это было нечто немного диковинное, как если бы она распухла! распухла, непомерно распухла), я сказала себе: «Возможно, завтра утром, когда встану (я встаю обычно в 4.30) я буду совсем одуревшей!» Вот для чего я наблюдала — но все шло хорошо, осталось только это ощущение какой-то раздутости. У меня было впечатление (но это было два дня назад, не прошлой ночью), что моя голова раздулась! Но ясность все же сохранилась!!! [смеясь] Все на своих местах! Напротив, появилось нечто… вроде остроты, немного более острое и более ироничное восприятие — я не знаю, почему. Преувеличенное впечатление, что все в мире - это «много шума из ничего» и во многом пустая путаница, ( это ощущение, оно присутствует уже в течение… можно сказать, веков) но теперь оно стало чуть более острым и более ироничным. Но, если не это, то в остальном - полная ясность!

(молчание)

Если бы кто-то мог мне сказать… Но, очевидно, не хотят, чтобы я это знала. Вероятно, я слишком много болтаю (!) Я всегда рассказываю тебе все свои истории а, вероятно, необходимости в этом нет, вот мне и не говорят. Ведь, ты знаешь, люди так любят ставить на все клеймо: «Это так, а вот это — вот так, это этак…» Это не нужно! Ты знаешь, это звучит как крупные заголовки в газетах: «Скоро войдет в строй…» [Мать очерчивает в воздухе крупные сенсационные заголовки]. Это не нужно. Переживания могут длиться один час, два часа, но на этот раз было такое впечатление, что… меня вдруг заставили узнать. И я участвовала: этому [телу] позволили участвовать, потому что по какой-то причине, которой я не знаю (возможно, по причине работы, происходящей в теле, я не знаю — возможно, по этой причине), возможно, было необходимо, чтобы я участвовала. Но такое впечатление, что это нечто грандиозное, что происходит сейчас . Ведь в ходе переживаний пульсаций Любви в апреле прошлого года у меня было восприятие цвета, было «психологическое» восприятие того состояния, в котором есть (как выразиться?…), например, есть качество вибрации Любви (нечто, что не имеет вообще ничего общего ни с чем земным). В тот момент я была Этим, я была этими вибрациями, но я знала все качество этих вибраций, и это оставалось со мной целые месяцы — теперь же совсем не так! Теперь было только действие, ТОЛЬКО действие. И действие, в котором человеческое тело было не больше муравья. Гораздо меньше муравья: неуловимой точкой. И однако, было так, как если бы было ТОЛЬКО это тело! как если бы там было только это тело и именно это тело все делало. И тело было телом… ВСЕМ телом! А эта точка — эта живительная точка экстаза — была совсем маленькой. Она была крошечной. Но она была там, очень настоятельная, очень сознательная, говоря мне: «Не вмешивайся; позволь происходить абсолютно всему, все в порядке — ты видишь, все в порядке.» Совсем маленькая, крошечная… И однако это было мое тело: я тебе говорю, моя голова все еще кажется мне раздутой! Это странно. (молчание)

А это новая сила или же это то, что обычно происходит? Это новая работа на земле или же ты видела нечто, что обычно происходит, но что ты не осознавала прежде?

Я спрашивала себя… Но вопрос поставлен некорректно. Это нечто из Вечного, что, из-за того, что оно происходило в тот момент (не в ту минуту, потому что, как я тебе сказала, оно должно быть происходило задолго до этого и после этого)… оно стало чем-то новым БЛАГОДАРЯ тому, что произошло. Тогда, возвращаясь к тому, что мы знаем, можно было бы сказать (но это обычная болтовня), что проявилось нечто новое. Но было впечатление… впечатление Вечности. Вечности ЗА ПРЕДЕЛАМИ ВРЕМЕНИ (не чего-то, что длится неопределенно долго, а чего-то безвременного), да, и слова были бы: «нечто, что проявилось», «нечто, что стало ощутимым» или «нечто, что начало действовать» — это не так, потому что… Да, то, что действует, что становится ощутимым благодаря тому, что действует. Такое впечатление. Можно было бы также сказать: нечто вселенское, что становится индивидуальным; индивидуальным не в смысле маленькой личности, а сознающим себя. Но, что примечательно, это не имело СОВЕРШЕННО НИЧЕГО общего со всякой интеллектуальной деятельностью, с самой высокой до самой низкой — ничего. Ничего. Ничего общего со знанием, наблюдением, различением, интеллектуальным восприятием, пониманием, суждением, я не знаю… Словом, ничего, ничего, ничего общего со всем этим. Это была… Сила в движении. «Сила» — это ничто! Сила — это нечто очень маленькое. Это было… впечатление чего-то грандиозного! Это не имело ничего общего ни со Знанием, ни со Светом, ни с пониманием (со всем интеллектуальным светом и интеллектуальным знанием); ничего общего с Любовью (с тем, что я чувствовала в тот раз, что имеет свою собственную вибрацию). Самое лучшее определение, которое можно дать этому — это Мощь. Это была Мощь в ее самом грандиозном аспекте — сокрушительном. И с НАСТОЯЩИМ Все-Могуществом; Мощь во всем своем могуществе, с чем-то непоколебимым, неизменным, неприкосновенным. Да, это действительно Могущество, это действительно так. Но Могущество, ты понимаешь… Например, мощь урагана — ничто по сравнению с этим. Всю мощь, которую человеческое существо может выдержать, даже, вероятно, вообразить, есть ничто — ничто… это [Мать делает легкий выдох] как мыльный пузырь. Ощущение чего-то, что нельзя ни выдержать, ни почувствовать из-за его грандиозности. И было совершенно ясно, что это попечение, всевышнее Попечение очень заботилось о том, чтобы предупредить меня: «Все в порядке.» Очевидно, без этого было бы такое впечатление, что все-все-все вот-вот растворится. Так что, призвав нашу маленькую рассудительность, мы можем сказать, что, возможно, это проявила себя супраментальная Мощь, впрочем, я не знаю.

(молчание)

Но не было восприятия света, не было того, что могло бы послужить указанием; не было восприятий чувств, любви, что могло бы послужить указанием; не было ничего этого, ничего — ничего, кроме того, что может заставить вас надуть щеки (!), это столь грандиозное, что оно неописуемо. Неописуемо. Это, очевидно, Мощь. Мы всегда представляем себе мощь, силу, действующую НА что-то, НА объект, у которой есть объект ДЛЯ реализации чего-то; мы не отделяем одно от другого —ничего такого не было, а было… это была Мощь в действии. Но не было действием НА что-то. У меня было впечатление, что это был решающий этап, совершенно превосходящий мое маленькое понимание.

(молчание)

Когда-нибудь мы узнаем. Но объяснение придет позже: это упрощение,, сведенное к нашей шкале понимания… [смеясь] чтобы порадовать нас!

12 июня 1963

Кое-что было… Я уже стирала это, когда что-то сказало мне: «Если ты не расскажешь это Сатпрему, оно будет навсегда потеряно.» Но я уже начала стирать, так что сейчас я не помню, что это было… Это было ночью, посреди ночи.

(молчание) (Мать пытается вспомнить, бьют часы)

Это было довольно острое ощущение, что пока мир, пока земля переходит из одного состояния в другое, есть нечто вроде переходного периода; и всегда это как на горном хребте [жест неустойчивого равновесия], и есть очень опасный момент, когда что-нибудь совсем малое может вызвать катастрофу — и тогда много чего придется начать заново. Это же самое явление есть и в совсем малых масштабах, в масштабах человека, в том смысле, что когда он переходит из одного состояния сознания — из совокупности состояний, составляющих его индивидуальность — в более высокое состояние, или когда он вводит в свое состояние некий элемент, который приведет к новому синтезу, тогда всегда есть опасный переход - возможна катастрофа. И ощущение, которое было у меня этой ночью, касалось того, что земля сейчас проходит через один из таких переходных периодов и что есть — была или есть — возможность катастрофы.

(молчание)

Если бы можно было сохранить равновесие (это почти вопрос равновесия), не упав туда или сюда, если бы можно было удержать равновесие, миновав это состояние, тогда дальше был бы целый период нормального развития, и быть может, гармоничного развития.

(долгое молчание)

Таков закон прогресса: идет ли речь о развитии сфер и миров или же об индивидуальном прогрессе, это всегда одно и то же явление, только в разных масштабах. У меня такое впечатление, что мы находимся в одном из таких периодов. Надо очень хорошо позаботиться о том, чтобы сохранить равновесие.

15 июня 1963 Я получил письмо от моего друга во Франции, в нем он долго рассказывает об одном человеке, написавшем три тома книги под заглавием «Гнозис».

Оох!

Он русский, но живет в Швейцарии; его инициалы B.M. У него есть центр и ученики. Я попросил его фотографию и хотел бы, чтобы ты помогла мне понять, что это за человек.

[Мать смотрит на фотографию] Во всяком случае, он интеллектуал — не духовный человек, это ясно. Он может обладать некоторыми витальными силами (это то, на что люди обычно ловятся). Да, это интеллектуал, идеалист. У тебя есть его тексты?

Нет.

Он ужасно хорошо воспитан — вот что скучно! [Смеясь] У этого господина очень хорошие манеры!

У меня такое же впечатление: он производит впечатление буржуа в крайней степени.

Этот господин очень «респектабельный». Должно быть, это остроумный человек, у него довольно тонкий ум. Ироничный: должно быть, он очень ловок в ответах, это действительно то, что по-французски называется “острый ум ”. На фотографии нет знака его силы, но если он окружен многими людьми, он должен обладать витальной силой. Но это не великий ум: он не выходит за пределы идеалистического интеллекта. Но для людей этого более чем достаточно, потому что настоящая духовная сила – это выше их понимания — но даже к маленькой витальной силе, или ментально-витальной, они очень чувствительны. Этот человек мог практиковать тантризм на манер Вудрофа, я не знаю. Много людей такого типа обращаются к Суфизму — они очень легко обращаются в суфизм. Но, что касается настоящей духовной жизни, мало кто…

Он написал три тома под заглавием «Гнозис».

Это большая амбиция. Но он интеллектуал, он мог что-то воспринять интеллектуально. Тебе написал кто-то из Франции?

Это написал мой друг, а поскольку он находится под влиянием В.М., я хотел бы знать, в хорошие или плохие руки он угодил.

Потолок не очень высок, но это не обязательно означает «плохие руки». Он аристократ, твой господин. Может быть, он из старой русской аристократии?

Мой друг аристократ, маркиз «такой-то». Но это не обычный маркиз: он искатель приключений.

Да! Это часть его характера. Он — кшатрий , это составляет часть его характера: искатель приключений. Но этот-то ужасно хорошо воспитан! [Смеясь] Очень хорошие манеры, возможно, изысканные. Это интеллектуал. Он гуманист, но во благо ли человечества он действует?… Или для собственной славы?!

Он говорит, что получил Послание. У него есть Послание.

А! У него есть, что открыть миру — Господи! бедный мир! как много откровений!… В конце концов, подождем его книгу, а там посмотрим. Ведь ты знаешь эту историю с одним румыном , его пытали коммунисты, и у него было видение Шри Ауробиндо (впрочем, он не видел его таким, как он есть: он видел его согласно собственному представлению – худым и аскетичным), и, в конце концов, это видение сказало ему: «я — твоя душа» и т.д. Но он даже никогда не видел, как пишется имя Шри Ауробиндо, он только о нем слышал и написал его имя очень странным образом [Aurobin Dogos]… Это только КАЗАЛОСЬ чем-то от Шри Ауробиндо. Но, как бы там ни было, это дало ему силу пройти через все эти пытки — ужасные, невообразимые пытки. И ему удалось сбежать; кто-то помог ему сбежать (сейчас он в Англии, в безопасности). В то время он так страдал, что подумывал о скорой смерти; но пришел этот «голос», это видение, и оно говорило с ним часами, придало ему мужества, оно сказало: «душа НИКОГДА не отчаивается, ей есть что делать и т.д., и ты должен вынести все это.» И он вынес все благодаря этому видению. Что же, что-нибудь подобное могло произойти где угодно, и люди могли получать вдохновения — мы не знаем. Очевидно, Сила действует везде, где есть восприимчивость, это точно.

* * *

(Мать возвращается к предыдущей беседе, где она говорила об опасных переходных периодах для земли и для отдельных людей, когда все находится в неустойчивом равновесии)

Это происходит еще достаточно часто. Этим утром опять, в течение нескольких часов (это началось в конце ночи, между тремя и четырьмя часами, и продолжалось до 6.30 – 7 часов утра) было ощущение балансирования как на горном хребте [жест]: надо быть очень внимательным, очень спокойным — не неподвижным, но спокойным. Должно быть, в такие моменты (если взять совсем маленький масштаб) люди заболевают; когда люди заболевают, это должно быть (по их меркам, конечно, в масштабе, наверное, совсем маленьком), это должно быть вот как [жест неустойчивого равновесия]: они переходят от одного мгновения к другому, из одного состояния равновесия в другое, и если они не внимательны, то они опрокидываются. И тогда ВНУТРИ этой болезни они находят новую гармонию — [смеясь] либо здесь, либо в другом мире!

* * *

(Затем Мать говорит о визите Пандита Неру, который произошел позавчера, 13 июня)

С этим визитом, который можно назвать президентским, был, естественно, большой тарарам: все были возбуждены, во всяком случае, большинство людей. Этот визит был, так сказать, вынужденным для меня, в том смысле, что я не хотела встречаться с ним — я не чувствовала, что была в таком состоянии, когда это могло иметь решающее значение. Но были люди, возлагавшие большие надежды на эту встречу (везде понемногу, даже в Швейцарии, в Америке), они думали, что я смогу что-то сделать… Но с внешней точки зрения это было, конечно, иллюзией. И вдруг так ясно пришло, как если бы Сам Господь все устроил, и это можно было перевести так: «устрой ему душ Господа». Ты понимаешь, создать определенную атмосферу (не надо слов, не нужно ничего говорить), создать атмосферу Господнего купания. И все, попадающие в эту атмосферу, обязательно попадут под душ Господа. Это было так мило! И так просто, так радостно, непретенциозно, без громких слов: нечто очень простое, очень естественное! Так что рано утром я пошла в ту комнату; перед этим визитом я должна была увидеться со множеством людей, но уже утром я начала готовить свой душ Господа! После всех этих встреч у меня оставался почти что час перед визитом Неру, и все это время я готовила «купание»… Это было очаровательно! Вероятно, он что-то почувствовал — они очень «толстокожие» эти люди, не правда ли, : перегруженные, очень самодовольные, естественно, убежденные, что они знаю все и могут все (к сожалению, они действительно много могут), так что вся их жизнь организована так, чтобы ПРЕПЯТСТВОВАТЬ всякой внутренней восприимчивости. Но купание, купание было! Он пришел на две-три минуты, а остался на пятнадцать минут. Я ничего не говорила. Говорил кто-то другой. К самому концу было видно (я предоставила ему комфортабельное кресло), было видно, что он хочет встать с кресла, как бы говоря: Now I must go [«теперь я должен идти»]. Тогда я ему просто сказала: You need a little rest [«Вам надо немного отдохнуть»] — ты бы видел лицо этого человека: сразу исчезло напряжение. Все это время его пальцы двигались вот так [Мать барабанит пальцами по подлокотнику кресла], два пальца двигались вот так все время, несмотря на то, что я все время опускала на него Мир и Покой — но его пальцы все время двигались из-за внутренней активности. А когда я сказала ему это, в его лице что-то расслабилось, и пальцы остановились. Но было уже очень поздно: его ждали, так что спустя некоторое время я позволила ему уйти. Но это было очень интересно: я просто сказала ему: You need a little rest [«Вам надо немного отдохнуть»] — и все остановилось. Но ментально, ты знаешь… [Мать делает жест полной закрытости] Сюда приезжал принц Кашмира, совсем молодой человек ; он поехал в Англию и написал научную работу о политической жизни Шри Ауробиндо «Шри Ауробиндо, пророк индийского национализма» [Sri Aurobindo, Prophet of Indian Nationalism] с предисловием Джавахарлала Неру. Я прочитала это предисловие, но позже, на следующий день после визита Неру — оно ужасное! Полное непонимание, он ничего, ничего, ничего не понимает, он совершенно закрыт. Предисловие очень дружелюбное, но написано человеком, который ничего не понимает… Скажу тебе вот что: между моим первым и вторым визитом сюда, когда я была в Японии и Ганди начал свою кампанию , он послал телеграмму, а затем и гонца сюда, к Шри Ауробиндо, прося его стать президентом Конгресса — на что Шри Ауробиндо ответил «Нет». Они никогда не простили его за это.

Да, он никогда не понимал, почему Шри Ауробиндо не возобновил свою политическую жизнь.

Нет. И, затем, Неру принимает аскетизм Ганди за духовную жизнь — это всегда одна и та же ошибка! И нет средства вытянуть этих людей из этой ошибки. К сожалению, весь мир придерживается этой же идеи. И когда было то предложение Крипса , я думаю, что это Неру (или Ганди, я не помню, кто из них) сказал: «Он отошел от политической жизни, зачем же он вмешивается! Это не его дело» — они никогда его не простили. То есть, полная закрытость, неспособность понять, что можно иметь знание более высокое, чем практическое знание. Вот так.

Ты думаешь, что над Индией нависла новая угроза?

Со стороны Китая?… Я не знаю. Об этом много говорят. Во всяком случае, Х заявил, что что-то случится в апреле — ничего не произошло! Это пришло несколько дней тому назад, я начала снова думать об «этом». Тогда я посмотрела и сказала себе: «Но ведь апрель-то уже прошел?» Это было как раз совсем недавно — возможно, они что-то готовят, я не знаю. Но китайцы достаточно восприимчивы, несмотря на их коммунизм. Они восприимчивы к идее человеческой доброй воли, в том смысле, что они думают, что их политическая организация — самая лучшая с человеческой точки зрения, и поэтому они хотели бы, чтобы весь мир ее принял — есть искренность в этой их убежденности, они верят, что это наилучший способ жизни. Они вовсе не хотят ничего плохого. И они очень умны. В любом случае, они могли бы сделать все, что захотели [в прошлом октябре, на незащищенных северных границах Индии], но они ничего не сделали.

Да, это невероятно!

[Мать улыбается]. Не так уж невероятно. Но, во всяком случае, это говорит об определенной восприимчивости. Им больше нравится обладать ментальным и политическим господством, чем вести войну. Ты понимаешь, они не склонны убивать людей. И кажется (это то, что я слышала, но я не знаю), все их заключенные (у них масса заключенных — к сожалению, среди них множество индийцев — большинство из них были отпущены на свободу), они все говорят, что с ними чудесно обращались в тюрьме. Я слышала это отовсюду. И Неру (мне вчера рассказал об этом Павитра: он ходил в мэрию слушать речь Неру), Неру — убежденный социал-демократ, верящий, что идеальная организация общества состоит в том, чтобы возможность развиваться имела не только «элита», но и «широкие народные массы» (будто они хотят этого!… но как бы там ни было). Это идея — у каждого есть своя идея. Но, кажется, китайская атака нанесла мощный удар по его убежденности: ему казалось невозможным, что китайцы могут так поступать (!) Он был сильно поражен. Конечно, они не видят дальше кончика своего носа, и потом удивляются, что обстоятельства [смеясь] не согласуются с их представлениями! Но ВНЕШНЕ ничего не поделаешь [чтобы воздействовать на Неру и политиков]. Только сидя в кресле и находясь в очень спокойном состоянии, можно что-то сделать — при условии, что будет не слишком много людей, знающих, что вы собираетесь что-то сделать (!) Вот так. В тот день я попросила S.M. придти одновременно с Неру (он — друг Неру, ему Неру доверяет), и с Неру говорил S.M. И я видела, что если бы S.M. вообще молчал и я бы ничего не говорила, а Неру в тишине сидел бы в своем кресле, то он долго бы там не просидел! Он бы поднялся и ушел. Для него это было бы слишком сильно, он не смог бы высидеть. Тогда как, слушая S.M., он не обращал внимания, и я могла потихоньку-медленно делать свою работу. То есть, эту работу можно сделать только СОВЕРШЕННО окольным путем, совершенно. После его визита началось будто бы некое вторжение… Совершенно неожиданное вторжение. Когда я увидела это, я сказала себе: «Так-так! Вот как я защищена!» Если среди этих людей кто-то имел бы дурное намерение, он запросто смог бы придти! Это было вторжение всего правительства Пондишери: это были члены совета. Как разбушевалось… не знаю, если я скажу «разбушевалось как море», я сделаю им комплимент! Можно было бы сказать «стадо», но у стада нет вульгарного скептицизма этих людей; у стада благосклонное несознание, тогда как несознание этих людей недоброжелательно. И я не знала их (я знаю их, но я их не знаю!), но я узнавала, кто это был, только по тому, как они реагировали на мою атмосферу. Это было очень забавно. Особенно по поводу двух из них, когда они вошли, я подумала: «Так! должно быть, это тот-то, а тот, наверняка, тот-то», просто судя по реакции на их лицах — по передергиванию лица при попадании под этот душ! Но во всей этой толпе был один человек, бравый молодец, одетый в военную форму — только один — лицо которого было (как выразиться?), может быть, сказать «достойным» или «возвышенным»? Вдруг на его лице появилось какое-то достоинство. Это был шеф полиции Мадраса (!) Только он так отреагировал.

Я спрашиваю себя, как позволили войти всей этой толпе; не должны были позволять, чтобы тебе…

Я говорю тебе, я отдана на милость неизвестно кого! Разве что люди предупредят, что намерения у них дурные, тогда им не позволят войти!

Но ведь люди подобные G — явные бандиты!

Да, как раз G я и узнала. G и D — этих двоих я распознала. Я сказала себе: «Так, это G», а по поводу другого: «Так, это, должно быть, D», просто по реакции на их лицах! Нет, ты себе не представляешь! Это был такой натиск ! Двадцать человек одновременно. Я сказала себе: «Так-так, физически я не защищена.» Разве что если придет убийца и скажет «я пришел убить» [смеясь], тогда они не позволят ему войти! Нолини был несколько сконфужен; он сказал мне: «Я хотел кого-то остановить, но он оттолкнул меня в сторону со словами “я тоже министр”»!! [смех]

А! они смехотворны… что за фарс!

* * *

(перед уходом)

Есть ли что-то особенное, что ты хотел бы съесть?

Нет, милая Мать, у меня действительно есть все, что нужно.

Ты уверен?

Точно, все-все-все.

За исключением того, чтобы наедаться досыта!… Хотя для еды слишком жарко. Тебе жарко?

О, да, но это привычно.

Для меня этот климат восхитителен! Я благодарна Господу: я больше не чувствую ни жары, ни холода, ничего подобного. Но я вижу, что люди страдают от жары.

Я страдаю от жары только когда пишу. Я горю, когда я пишу. Я горю! Мое тело буквально горит. Когда я писал книгу о Шри Ауробиндо, я был изнурен — меня жгло, ты понимаешь, я пылал! Тогда я покрылся солью: я не потею, я становлюсь совсем соленым!

О, ты действительно человек с Запада!

Кхм!…

Нет, это так, тело людей обычно строится в соответствии с тем, где им предстоит жить, но лично я чувствую себя комфортно только здесь. До тридцати лет, все свое детство и юность мне всегда было холодно — всегда холодно. Хотя я каталась на коньках, делала зарядку, вела очень активный образ жизни — но было холодно, ужасно холодно! Такое впечатление, что мне не хватало солнца. А когда я приехала сюда: «А, наконец-то! [Мать набирает воздух] теперь мне уютно.» В первый раз, когда я приехала сюда, принеся в своем теле весь этот накопленный холод, в самый разгар лета я гуляла в шерстяном костюме! Юбка, кофточка и накидка. Люди таращились на меня… Я же этого не замечала: это был мой естественный костюм. А когда я уезжала отсюда, я плыла пароходом (в то время не было воздушного сообщения), когда я оказалась в Средиземном море, я заболела — от холода! в Средиземном море. Так что я действительно была создана для работы здесь [смеясь], это было предусмотрено ! Но можно ли что-то сделать с этим ощущением жары?

О, пока я не пишу, это не имеет значения — думаю, что я не буду все время писать книги?

В следующий раз я дам тебе бутылочку для растирания. Разотри свое тело прежде чем писать! [смех]. Тогда тебе будет прохладно.

19 июня 1963

Сейчас действительно трудный период. Всю прошлую ночь… Есть некая деятельность, она проходит в полутьме, местные люди — люди отсюда, из Ашрама — считают ее светом… и там каждый ведет свою деятельность в соответствии с собственными идеями и тем, что он считает «знанием»; и все это проходит в полутьме, там большая путаница и… ощущение совершенно гнетущей немощности. Это длилось в течение часов. Наконец, я захотела — я захотела выйти из всего этого совсем, любой ценой, и вернуться прямо к Свету, выйти и на свободную дорогу. Но это было буквально невозможно: все дороги, на которые я пыталась выбраться, вдруг рушились или исчезали, как если бы они упирались в стену или поглощались сложностью чего-то несвязного, либо внезапно кончались, уходя в бездонную расселину… Помню, как в одном из таких мест я захотела совсем оттуда выбраться, но я вышла к отвесному обрыву и сказала себе: «Что мне теперь делать?» И в этот момент я увидела человека, я не знаю, кто это был, но он был одет в костюм альпиниста (это было символом), и у него было все альпинистское снаряжение для спуска по отвесному склону; с помощью своего ледоруба он закрепился и стал спускаться; тогда я сказала себе: «Это НАМЕРЕНИЕ найти путь, но так путь не найдешь.» И я стала концентрироваться, и как только я сконцентрировалась, сразу же смогла найти путь, ведущий на террасу. Меня сопровождали три-четыре человека (но это люди-символы). Все это происходило в полу-ночи, а снаружи была всеобщая ночь. Но когда я достигла террасы, там на улице был как бы большой уличный фонарь, дававший белый свет (полусвет электрической лампы в ночи: это ничто). Это была довольно длинная терраса, обрывавшаяся в пустоту со всех сторон: не было никакого способа оттуда выбраться: в конце терраса блокировалась чем-то вроде дома, а по краям был крутой обрыв в черную дыру. И тогда было это ощущение немощности, незнания — незнания, куда идти, что делать, это было… И это ОБЫЧНОЕ СОСТОЯНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ — сознания человеческой деятельности. Но в моем сознании (потому что я была зажата там) это было действительно… прошлой ночью почти как пытка; это было ужасно. И я спросила себя: «Но как же отсюда выбраться?» Я сконцентрировалась и вновь овладела сознанием божественного Присутствия, но что-то мне сказало: «Ничто не отвечает, это не действует». Это было ужасно. «Ничто не отвечает, это не работает; это не действует, ничто не может измениться, ничто не отвечает; ничто не отвечает, это не работает.» Я была там с двумя-тремя людьми. Я села (одни комнаты были выше других, из-за чего получалась разница в уровнях между террасами), я села на край, сконцентрировавшись на одном вопросе: «Что делать? Что делать? Как поступить? Что делать? Как поступить? Что делать? Где рычаг?» Я искала рычаг, чтобы изменить это. И я не находила его. Вдруг из самой нижней комнаты вышел маленький старик, совсем старый, он производил впечатление привязанности ко всему старому; но все-таки (он был весь голубой), все-таки, когда он подошел (должно быть, он — символ старого мира или старой дисциплины), я спросила его: «А! Раз уж вы пришли, знаете ли вы, как выбраться отсюда? Как можно освободиться, выбраться отсюда?» Это его рассмешило: «Нет-нет! Нет пути, нет выхода, вы должны быть довольны тем, что есть.» Затем он взглянул на это скудное освещение сверху, лампа едва светила, и изрек [Мать принимает напыщенный тон]: «Но, прежде всего, я пришел, чтобы сказать вам, что надо погасить это солнце! Я не потерплю здесь этого ослепительного солнца!» А!… я сказала себе: «А! И это он называет солнцем!» Мне стало настолько противно, что, в конечном счете, я проснулась. Нечто резко вытянуло меня оттуда. Но осталось такое сильное впечатление — такое сильное — что меня снова охватила тревога: «Что можно сделать, чтобы изменить это?» СРЕДСТВО было неадекватным — оно было недостаточным. И это вызывало тревогу: «Моего опыта не достаточно, он не действует ТАМ, что же делать? Что делать? Что можно сделать?» Так что, в течение нескольких часов этим утром во мне крутилось: «Что же делать, каков путь, что надо, чтобы превратить в свет всю эту тьму?» Это было невесело. Я не рассказываю тебе всех деталей, но там были самые разные люди со всевозможными планами, со всеми своими идеями; приходили люди (то, что я тебе только что рассказала, было в самом конце, до этого приходило много людей) и они говорили: «О! Смотрите, как чудесно я организовал это!». Затем приходили другие люди с другими планами, и они спорили между собой, затем… это была жизнь, ты понимаешь! Вся ментальная область жизни. И мой опыт здесь НЕ ДЕЙСТВОВАЛ; не было контакта, я была бессильна. Тот малый свет, что зажегся благодаря моему присутствию и который они посчитали ослепительным солнцем, был для меня только уличным фонарем… Это было печально. Я сказала себе: «Почему? Почему я не счастлива и не спокойна даже здесь?» И что-то ответило: «Потому что я хочу изменить это.» Если бы я приняла это, я даже не заметила бы этого; это из-за того, что я хочу изменить эту тьму. Так что… так что не будет радости до тех пор, пока мы не НАЙДЕМ способ — а как найти его?… Все средства, которые я использовала для йоги и трансформации, все это было совершенно бесполезным, они не действовали, они не работали, не имели эффекта, не имели эффекта… Я никогда не видела места столь невосприимчивого! Не было эффекта, вообще никакого. И все были ОЧЕНЬ довольны тем, что они знали! Очевидно, это ментальная область. Ментальное подсознательное. Но это ужасно. Это ужасно. И тогда утром я спросила себя: «Неужели? Неужели еще много такого?» — Мир! Целый мир, такого еще очень много. И еще это бессилие, мы - бессильны: пока я не получу ключ, ничего нельзя сделать. Этот маленький старик, о! Он почти разгневал меня (я не могу разгневаться, но я была почти в гневе, это меня и разбудило), я была возмущена. «Ах-ах! [Мать принимает вымученный тон старика] Вы хотите выбраться отсюда?! Но отсюда нет выхода! И зачем вы хотите выбраться отсюда?… Нет пути, вы же видите, что отсюда нет выхода — и почему вы хотите выбраться!?… Я пришел только за тем, чтобы сказать вам, что надо погасить это солнце, это ослепительное солнце!» Вот так. Вот такие у меня ночи. И возникает впечатление, что нужны века, нужны столетия, чтобы что-то здесь могло измениться! — или же катастрофа. Хотя даже катастрофа… [Мать отрицательно качает головой] она встряхнет все, но затем все это снова осядет на дно.

(молчание)

Я всегда пыталась пройти вниз. Это, наверное, нужно, чтобы войти в глубины подсознания и несознания. Именно из-за этого появляются проблемы — появляется пропасть. Я еще не пыталась туда прыгнуть. До сих пор ничто и никогда не могло вынудить меня прыгнуть туда — несколько раз я находила неожиданные пути, но никогда не было побуждения: «Ничего не поделаешь, я прыгаю.» Я не знаю, почему.

(долгое молчание)

Это становится все более неоспоримо — все более утверждается. Как если бы эта проблема все больше приближалась, становилась все более тугой, давящей.

(долгое молчание)

Совершенно очевидно, что люди могут жить, человеческие существа могут существовать и жить БЛАГОДАРЯ тому, что они несознательны. Если бы они были сознательны, действительно осознавали бы то состояние, в котором находятся, это было бы нестерпимым. И я вижу, что есть очень трудный период, когда люди переходят от этого несознания (этого несознания привычного существования) к сознательному видению того состояния, в котором они находятся; когда начинаешь совершенно осознавать все, как оно есть — то, в каком состоянии ты находишься — и осознавать то, что нет еще силы выбраться из этого, как у меня прошлой ночью, то это почти нестерпимо. И тогда было это сознание, такое ясное, совершенно точное, что это не вопрос жизни и смерти: это не зависит от такого рода вещей, они в сущности не меняют почти ничего, кроме совершенно поверхностной видимости — это не так! Ведь несчастливые люди говорят: «А! Настанет день, когда я умру и кончатся все эти несчастья» — они простофили! Проблемы вовсе не закончатся, они будут продолжаться. Будут продолжаться до тех пор, пока они не выберутся из этого, то есть, пока не перейдут из Неведения в Знание. И это единственный выход: перейти из Неведения в Знание. Можно умирать тысячу раз, но это не поможет вам выбраться, это совершенно бесполезно — все будет продолжаться. Наоборот, иногда вы будете погружаться еще глубже. Это так. Но если вы узнаете об этом слишком рано, тогда в этом есть нечто… нестерпимо, нестерпимо. Бывают минуты, когда это действительно нестерпимо. Если не будет внутренней веры, которая скажет, что это когда-то закончится, что найдется выход… Должен быть рычаг грандиозной мощности. Предполагаю, что люди, у кого голова непрочная, могут помешаться. Но, действительно, нужно отметить - есть Милость, ведь переживания точно дозируются в соответствии со способностью людей. Этим утром у меня был час… совершенно сознательный час, когда я сознавала только одно: это, это бессилие — бессилие выбраться из Неведения. Желание выйти из Неведения и бессилие выйти из него. Целый час такого напряжения. Когда я пробудилась, напряжение было такое, что моя голова была подобна кипящему котлу; и тогда я сразу же сказала: «Господь, это Твое дело, не мое; это меня не касается.» И, естественно, все сразу же успокоилось. Но те, у кого нет этого опыта (это вопрос не слов, а опыта), те, у кого нет этого опыта, если они обретут это полузнание, это знание того, что они находятся в Неведении и не могут из него выбраться — «Нет пути, чтобы выйти из этого, нет выхода» — и если человеческая мудрость будет как тот маленький старик, пришедший, чтобы сказать: «Но зачем вы хотите выбраться? К чему эти попытки — так все устроено, и с этим ничего не поделаешь…» Это будет ужасно. Ты знаешь, у меня было такое впечатление, какое бывает, когда концентрируют силы для взрыва, как они в своих бомбах; это было точно так, это было таким сконцентрированным, таким грандиозным, было ощущение, что все вот-вот взорвется. До такой степени, что человечеству действительно было бы невозможно жить в осознании того состояния, в котором оно находится, если одновременно у него бы не было ключа, чтобы выйти из этого (этот ключ еще не найден), или уверенности, что оно выберется. Я не говорю о том, что касается высшего разума, потому что там уже давно был найден ключ: я говорю о самом низе, о материальном мире — материальном мире. Вот почему все люди, как тот старик этой ночью, уходят от поиска выхода— выбраться, их это не интересует, что тут можно поделать! «Зачем вы хотите изменить это?… И не пытайтесь осветить это место, это бесполезно и вызывает только беспокойство. Оставьте Неведение в покое.» Очень ясно, что это символ. Но это ужасная мука, это трудно выдержать. Из-за этого-то все они и говорят: «Бегите, бегите, бегите от этого — оставьте это как есть, не занимайтесь этим, оттуда нет выхода.»

(молчание)

Это - работа в физическом разуме, о чем мы недавно говорили — в материальном разуме.

(молчание)

Было очень странно, все время я была в этом состоянии, все время я говорила себе: «Надо найти, надо найти, надо что-то найти…» Я пыталась войти в связь с переживанием высших существ , но они не могли проникнуть туда — не могли затронуть это, не было контакта. Затем, когда я увидела этого старика (я точно знала, что он совершенно ничего не может, но я сказала себе: «Надо спросить, все равно надо спросить, надо спросить»), я его спросила — хотя я точно знала, что он не может дать мне ключ. Была эта двойственность: знать, что все, что происходит там , совершенно бесполезно, что не там находится решение; и все же не надо ничем пренебрегать, не надо ничего пропускать, надо испробовать все-все-все. Испробовать все.

(молчание)

И я вышла из этого переживания вот так [жест: как если бы Мать резко вышла, отойдя назад и вверх]. Как объяснить?… Я искала свой путь, идя вниз, ища выход внизу, но я не могла его там найти. Так что, когда пришел этот старик, рядом со мной был один маленький человечек… он очень покорно пошел выключить свет! [по приказу старика]. И тогда я внутри почувствовала: «Я не могу больше это выдержать, я не могу смотреть, как гаснет этот свет —свет, который зажегся, когда я пришла — я не могу выдержать это!» И я резко вот так вышла [тот же жест отхода назад и вверх], и сразу же оказалась в постели. Все же тот путь, который я ищу, это всегда спуск-спуск-спуск — это не для подъема. Это всегда нисходящий путь. Ах!… когда все это кончится… я не знаю.

(молчание)

Все детали ясны — об этом можно написать книгу. Каждый сейчас имеет свое место и свой смысл. И все они так довольны, так довольны! и в таком, таком со-вер-шен-ном неведении о том состоянии, в котором они находятся. И я не говорю о людях, которые не знают ничего: все те, кто были прошлой ночью, это были люди, наполненные философией, знанием, «духовными переживаниями» и тому подобным — это сливки. Элита человечества.

22 июня 1963

Во время прогулки [делая джапу], у меня было довольно забавное переживание. Я смотрела на позиции людей (я говорю о тех людях, которые думают, что ведут духовную жизнь, которые думают, что surrender, [осуществляют сдачу]), до какой же степени они раздражаются, когда что-то идет не так, как они этого хотят! (Они не всегда сознаются в этом, не всегда отдают себе в этом отчет, но это так.) И тогда я вдруг увидела огромного робота —огромного, великолепного, блестящего, покрытого золотом и драгоценностями — огромное существо… но робот. Он был всемогущий, он был способен сделать все, буквально все; все, что только можно вообразить, он мог сделать: стоит только нажать на кнопку, и он все сделает. И это было… [смеясь] как если бы Господь сказал мне: «Смотри, вот каким они меня представляют!» Я не могла написать все так, как было, но я сделала заметку по этому поводу. Он сказал: «Смотри, вот как они меня представляют». Так что я написала [Мать читает]:

«Господь — это не всемогущий автомат, которым человеческие существа могут двигать с помощью кнопок своей воли. И все же подавляющее большинство тех, кто осуществляют свою сдачу Богу, ожидают от Него этого.»

Затем я написала это по-английски (если будет «пробел» в «Бюллетене», мы это туда вставим!):

The Lord is not an all-powerfull automaton that the human being can move by… [смеясь] the push-button of their will…

Это очень забавно!

… the push-button of their will — and yet most of those who surrender to God expect that from Him.

Когда я прочла это Павитре, он сказал мне: «Но все же в том ожидании что-то есть». Он совсем не понял [Мать смеется].

* * *

(Мать возвращается к предыдущей беседе, когда она искала проход «внизу», но вдруг резко вышла из переживания «через верх»:)

Для полноты следует добавить, что есть знание (не просто какое-то «знание»: это известно, это именно так), что все пути, ведущие вверх, открыты, они исхожены, и туда можно идти как угодно и когда угодно. Это так, и именно поэтому, когда я захотела выйти из переживания, я пошла наверх, совершенно естественно. Не потому что проход вверх закрыт, напротив, он исхожен, известен — но его не достаточно. Поэтому надо найти соответствующий путь внизу.

(молчание)

Все средства выхода были найдены, и они практиковались. Но это - индивидуальный выход, или выход вверх — никто никогда не находил ключа, чтобы все изменить, чтобы тьма внизу перестала существовать. Потому что эта тьма может исчезнуть, лишь став ЧЕМ-ТО ИНЫМ. А чтобы она стала чем-то иным, нужен этот фермент трансформации. Есть период (этот период может казаться долгим с человеческой точки зрения, но он определенно может…), переходной период, который должен начаться с восприятия того, что должно быть, затем должно возникнуть стремление, воля достичь этого, и затем должна начаться работа по трансформации. И как далеко мы зашли в этой работе трансформации?

(молчание)

Шри Ауробиндо пришел с представлением, или Приказом, или убеждением, что время для трансформации пришло. Но в какой мере трансформация стала актуальной? И что значит «актуальной»? Сколько это займет времени?… Есть такая уверенность — такая уверенность, что ЭТО уже здесь, но если посмотреть с другого конца. Отсюда же, с этой стороны… Если посмотреть в масштабе человеческого существа и земных событий, сколько времени это займет? Я не знаю. И как много мы уже прошли, где мы? Я не знаю. Совершенно ясно, что эта уверенность, как МЫ ее себе представляем, это как если бы был кто-то знающий (и этот кто-то может быть только Всевышним)ясно бы вам сказал: «Вот где вы находитесь», но с ТАКИМ видением вещей уверенность [Мать смеется] кажется невозможной! Вероятно, совершенно глупо ставить вопрос так. Чувствуешь, что это немного глупо, но в тоже время чувствуешь потребность в этом! [смех]. Это глупо, но… Это не так уж много, не большая часть существа хочет знать это. Это случается, когда тело чувствует себя очень… странно, вовсе, СОВСЕМ НЕ так, как было прежде, но и совсем не так, как должно быть по его представлению,. Этот переходный период действительно не удовлетворителен в том смысле, что не только не чувствуешь той силы, что была прежде, способности, что была прежде, но и совсем не чувствуешь ожидаемой Мощи и способностей — находишься на полпути, ни здесь, ни там. Происходят вещи совершенно ошеломляющие; время от времени они заставляют вас вытаращить глаза: «А! вот оно как!». И, в то же время, такие утомительные ограничения, такие утомительные… Это то, что (совершенно по-детски) хочет приободрения: «Вперед, не беспокойся, ты на правильном пути». Но это по-детски. Единственный способ — оставаться спокойным и продолжать и не терзаться. Где-то есть нечто вроде острого различения, что может очень легко превратиться в цензуру (это еще осталось; вероятно, это для чего-то нужно), и именно это и требует уверенности. Основная часть существа говорит: «Это не мое дело. Я здесь, потому что Ты хочешь, чтобы я была здесь. Если бы Ты не хотел, чтобы я была здесь, меня бы здесь и не было.» Нет ничего, что напоминало бы привязанность или желание (с очень давних пор! но сейчас это пришло к чему-то вроде условия почти на клеточном уровне). «И если Ты держишь меня здесь, значит, я что-то делаю здесь, и если я что-то делаю здесь, значит, это все, что нужно, и поэтому Ты держишь меня здесь…» Круг замыкается, не так ли. Сколько времени это продлится? — Это не моя забота. Возможно, что-то немного бы… ужаснулось, если ему сказать, сколько это займет времени (не известно, не известно, какая будет реакция). Следовательно, лучше оставаться спокойным. Но это не интересно. В этом нет ничего, что могло бы сделать из этого интересную беллетристику — ничего, вообще ничего… совершенно ничего. Терпение.

26 июня 1963

(По поводу тантрического янтрама ученика)

Я только что проделала эксперимент: писала слово ОМ. Когда напишешь четыре-пять-шесть раз, это становится потрясающим! Я хотела знать, почему тебе было сказано проделать эту работу и что можно из нее извлечь? Так что я села, чтобы написать твой янтрам, и это стало очень живым, я увидела это перед собой — я все еще вижу это. Я сказала себе: «Но ведь САМ ФАКТ ПИСЬМА должен иметь эффект». И я начала выводить ОМ, старательно… Что же, на четвертый-пятый раз, это стало потрясающе — восхитительно, как если бы оно порождало некую вибрацию. Это обладало такой внешней силой. И это было очень забавно (тело подобно ребенку — оно действительно как ребенок), оно вдруг сказало: «О! Какая великолепная игра! Просто сидеть и писать, о, как это забавно! Если бы у меня было время, я бы вот так и развлекалось писанием, всегда-всегда-всегда.» Я видела это в теле — в клетках моего тела. И я поняла. В сущности, это почти детское средство (для детей с духовной точки зрения), для юных душ — детских душ. Это средство для юных душ. Было время, когда я бегло вот так писала всю свою джапу, на санскрите , но сейчас я снова все забыла.

* * *

(Затем Мать принимается писать по памяти янтрам ученика с его девятью числами, в предписанном порядке. Несколько дней тому назад Мать проделала это без единой ошибки; теперь она останавливается на середине:)

Не могу ничего вспомнить обычным образом (впрочем, я и не пытаюсь). Но то, что я должна вспомнить, приходит спонтанно: оно становится живым и присутствующим, реальным. Как раз сейчас, когда я захотела вспомнить, я вдруг начала «думать» — я подумала, что ты был здесь и что… Все ушло, я все забыла!

26 июня 1963

(Письмо Суджаты к Матери)